Глава 3. Неудавшийся выстрел

    Я сказал, что челвоек в шляпе старался передать все свои знания жизни Нику, как единственному наследнику, но наследник из него был очень плохой. А потому плохой, что был он вспыльчив, неусидчив и ни чуть не сдержан - совершенно не брал с отца пример...
    Как я уже говорил в самом начале, в мире происходил полнейший спад духовности, а когда происходит быстрый спад, то люди, из-за быстрого контраста, чувствуя такую скачкообразную градацию, начинают что-то возмущаться. Тут не важно против кого: на правительство ли они злятся или на соседа. Просто так уж действует любой контраст на человеческую психику - раздражающе. Представьте, что вас из тёплого домика выкинули на улицу в гололёд, прямо на этот самый лёд. Какое у вас начнётся раздражение! Как кожи, так и чувств. Вы начнёте злиться на такого неродивого хозяина. Так и здесь. Если мясо, которое находилось в нормальной среде, опустить вдруг в цистерну с кислотой - оно испортиться, если в нормального, здорового человека влить стакан яду - ему станет плохо, а то он и умрёт. Конечно, стабильность это, на самом деле, очень хорошо. Но стабильность невозможна на Земле, а иначе было бы очень хорошо и приятно. Дело в том, что мироздание устроено по подобию маятника или волны, то есть изобразить на графике, где поставлена зависимость от времени и от того счастье или зло фаворитирует, его можно по синусоиде; то есть находиться в состоянии равновесия или баланса наше мироустройство будет не больше одной секунды. Не даром говорят, что жизнь, словно чёрнобелый катящийся шарик: то белой стороной повернётся - это значит "хорошо", то чёрной повернётся - это значит "плохо"; жаль, устроен этот шарик так, что обоими сторонами одновременно повернуться он, к сожалению и великому разочарованию всех великих умов, которые пытались построить идеальную модель мира и устройства страны, политического и идеологического, не может.
    Так вот, когда челвоек таким образом внутренне раздражён, он начинает злиться и гнев его, по многим причинам, не находит направления, цели, на кого внутри злится челвоек. А когда гнев не находит цели, он направляется уже челвоеком, а человек всегда найдёт куда направить злобу. Может ему сосед насолил или начальник деньги зажимает или государство какую то льготу убирает и так далее, вобщем направить ненаправленный гнев, недоумение, может человек куда угодно, для этого у него есть большое раздолье. Многие люди, такие, которые не терпят, сами по себе, отрицательного направления в отношениях с людьми: не любят ссор, скандалов, выяснения отношенений, они, сразу понятно, направляют этот свой бесхозный гнев на ораторов, на новости, видимые по телевиденью, вобщем на всё то далёкое, злость к которому не может принести в личную жизнь, быт, никакого негатива. Такое, даже, может и хорошо в некоторой степени: если уж челвоек не может сдерживаться, то лучше выплеснуть злость на нечно несоизмеримо далёкое; хотя христианство, всё же, в таких случаях призывает к смирению зла в себе и к успокоению - такой вариант, лично мне, нравится больше, как, кстати говоря и Сегалу, отцу несчастного.
    Есть другой тип людей. Это те, кто, наоборот, любят создавать конфликстные ситуации. В различных обществах таких иногда называют лидерами, но это ошибочно; правда, у каждого - своя истина, поэтому для общества, приближенного по минталитету к стаду диких зверьков, такое название конфликтных и наглых людей - подходит. Но истинным оно не является. Такие люди обязательно переведут свой гнев в русло бытовое и личностное, из-за этого они могут, конечно, благодатствовать, но только через некоторое страдание собственной души. Ведь, как бы ум челвоека ни любил напряжённых и конфликтных ситуаций, ни любил напускать на себя важность и истязать других людей, ни любил адриналина и потоков крови в глазах, всё равно душа любого человека устроена одинакого и всё равно ей будет плохо от такого и она будет стенать, но это возможно услышать только на небесах, куда разносится её неслышный плач. Обычно из-за таких людей всегда и происходили бунты, гражданские войны, столкновения в городах, стычки. Именно из-за тех, кто раздражение на весь мир переводит в злость или гнев, вобщем истичение своей желчью, на одну цель, которая находится в непосредственной близости для осуществления, во времена волнений и реинкорнаций мира. Конечно , не любой такой злодеятель может повести за собой людей, иначе уже весь мир был бы раскрашен в красный цвет, а лишь какой то особый, выделевшийся, особо талантливый и обаятельный, желчепускатель среди желчепускателей, лучший из лучших!
    Сейчас в полупридуманном мире, о котором идёт у нас речь, как раз и происходил переворот шарика: либо со светлой полосы на тёмную, либо с тёмной на светлую - разницы никакой нет, да и определить это всё сложно, поскольку, даже когда и зло утрясается - оно начинает очень напоминать добро. И чем?  Стабильностью. Даже стабильное зло принимается за добро! Так обычно видят люди и с ними ничего не поделаешь. Стадо, оно и есть стадо - в нём отстутствует личное мнение и какого-либо рода амбиции, кроме самих амбиций толпы, этого безумного разума, коллективного разума, коллективного интеллекта, как у муравьёв, кищащих и роящихся целыми тучами. А город - это та же толпа. Только толпа не как скопление народа, а толпа энергетическая, с единой энергеникой, коллективной, где каждый что то вносит или забирает. Поэтому все воспринимали одинакого тяжело на себе переворот этого шарика и это отражалось абсолютно на всех людях. Абстановка в городе накалялась, даже не в этих людях, а в самом воздухе. Ествественно, какие то зарождающееся раздражение направляли подальше и таких было большинство, но были и другие, которые раздражение старались использовать поближе.
    Сын Сегала Ник как раз и был таким, можно сказать, бунтарём. Но бунтарём тихим и особым. Всё делал с каким то своим, неповторимым лоском. Учился в школе хорошо, никто из учителей не замечал за ним неподобающих проступков. Прямо-таки скажим, он был прилежным учеником, вникающем и с лёгкостью всё понимающим. Только к концу средней школы ему стало всё это как то не интересно, самое сложное, что объясняли учителя он мгновенно понимал, запоминал все новые теоретические знания с первого раза и учить ему ничего не приходилось. Наверно поэтому он и стал менять, наверно поэтому ему и наскучила учёба.
    Всегда и у всего бывает две стороны. Если человек болван, не вдумывается ни во что, то это и хорошо и плохо: с одной стороны, конечно, это плохо, что он не понимает самих основ, но с другой стороны, хорошо, что не думая воспринимает то, чему его учат, потому что если задуматься, то можно заблудиться и прийти к неправильному выводу, а в конечном счёте не согласиться с правильностью материала. Если же человек умён настолько, что всё схватывает на лету, то и здесь есть две стороны медали: хорошо, что он всё понимает, очень умён, с этим никто не будет спорить, но здесь уже появляется более опасная вещь, чем у глупца, - познание становится скучным. И тогда человек такой, умный хочет проверить, как говорится, теорию на практике и начинает идти, из-за величания себя таким умным, вследствии которого не приемлит он жизненного опыта других, а у самого его ещё мало, по неверному пути.
    После школы Ник пошёл учиться в высшее учебное заведение, но там в получении знаний он уже дал слабину.
    А почему?
    Некоторое время, после школы, он не хотел идти в ВУЗ. Было это потому, что он почувствовал, после всей той теоретической скуки, запах свободы. Теперь он мог, пусть и не долго, но заниматься практическим получением своего жизненного опыта, который так ему хотелось иметь.
    Обычно такое самоличное, а, глвное, самовольное стремление к получению собственного опыта, без принятия во внимание возгласов тех, кто уже его имеет с предлогом "Я ещё глупый и поэтому вы мне не рассказывайте ничего. А вот когда узнаю всё сам - то соглашусь с вами.", ведёт к неверной, кривой дорожке. Получить самому большой опыт и при этом не распасться морально и душевно, не пострадать, не увлечься туда, в пучину, пути, забыв о самоцели, - дело сложнейшее и гораздо более тяжкое чем кажется. Удаётся такое провернуть в своей жизни совсем немногим и те немногие стараются передать накопленную мудрость и опыт новым поколениям, чтобы те не испытывали столько же горя и страдания. Стоит ли идти против этого? Может лучше прислушаться к знающим голосам, дабы спасти самого себя?
    Но Ник твёрдо желал всё познавать сам. Он был так охоч до приключений и так настойчив в желании их получения, словно такса, вцепившаяся в живое тело хозяина мёртвой хваткой; и ведь собачка маленькая, макаронной комплекции, впечатления страшного не происзводит и всегда хорошо поддавалась тренеровке от этого самого хозяина. Видимо всё это служило компенсацией за слишком тихое поведение в средней школе. Ведь даже в физике, часто, силы компенсируются, например: сила действия равна силе противодействия и как не покрути, вот так оно и получается.
    Отец всегда понимал его. Но старался его исправить, пытался вернуть на нормальный путь. Всегда Сегал учил чему то своего Ника, всегда передавал ему свою, накопленную горьким опытом мудрость, где то в душе, поскольку был, как я не устаю повторять, далеко не глуп, понимал, что корни неусидчивости эти пошли уже от далёкого времени и теперь перерубить их представляет сложность. Надо было расправиться с очагом заразы, когда он ещё не перехлестнул за последние сдерживающие границы. Но, к сожалению, тогда он этому уделял слишком мало внимания. Правильно говорят, что человек, пока не припрёт - не спохватится; что осознание того, что нужно было сделать приходит обычно с большим опозданием, что становится водой, которой из леечки поливают себя многих дальнейших проблем.
    Всё-же, наконец, Ник отправился учиться в университет. Хоть ходил он туда с большой неохотой, но совсем редко пропускал лекции, практически всегда присутствовал. Надо сказать, там для него открылся новый мир. Высшее образование это, всё-таки не то, что среднее. Тут он уже был старше, уже некоторое успел повидать за свой перерыв после школы и сразу же, в самом начале, обзавёлся здесь парой "хороших" друзей. Дружба здесь уже была не той детской, которую он знал раньше, тут уже всё было так, чётко и по-взрослому. Тут не привыкли сюсюкаться и т.д.
    За пару лет так называемого "обучения" он совсем оторвался от, собственно, непосредственно самого обучения, то есть получения, усваивания и понимания новой информации. Всё больше он отдалялся от отца, всё меньше желал слушать его разглагольствования, коими ему чудились небольшие и меткие, хоть и не красноречивые замечания.
    Вот как бывает. Вот что может произойти, нагнетаемое потугами слишком большого ума. Поэтому, кстати, всё хорошо в меру. Был бы ум сильный, но не выдающийся, а обычный - не было бы так легко познавать сложные вещи, не началась бы неверная дорожка. А так, из-за слишком большого ума случилось несчастье - вектор жизни повернулся в не правильное русло, совершил крутой острый угол-поворот и теперь речушка эта течёт не в большой красивый голубой океан, а в зыбкое, мутное, грязное, уродливое болото, в трясину, топь.
    Стоит напомнить, что времена были не добрые, по городу ходили волнения, словно возмущение воды, когда кидаешь в неё камень. Попробуй сосчитай, сколько кругов. Так и здесь - сколько времени пройдёт пока всё успокоится - нельзя никак понять.
    К окончанию университета Ник и его два друга, один из которых был негром, сдружились окончательно. И, как это не странно, организовали нечто вроде мафиозной семьи, где Ник был, как бы Крёстным отцом - главным, заправляющим, менеджером, можно сказать, негр был, как символ свирепой звериной силы, который ещё за ними сохранялся, - чем то вроде caporegime, а второй друг - советником, consigliori, как это называется у итальянцев.
    Если бы это мероприятие происходило несколько лет назад - можно бы было подумать, что это всего-лишь игра. Но не сейчас... Сейчас это было уже настоящим некоторым движением. Они нашли себе приспешников, собрали отряд парней, большинством уличных, но, отчасти, и нормальных, только лишь таких же буянов, как сам Ник и его друзья.
    Расскажу немного за этих "друзей". Оба они были довольно тёмными личостями. Оба из неблагополучных семей, хотя белый довольно интеллегентен. Но чёрный был понастоящему уличного образа мыслей челвоек, как такой попал в ВУЗ - очень непонятная вещь. Видимо приёмная комиссия состояла из слепых инвалидов умственного труда.
    Белого звали Майк. Довольно простое для той страны, где находился полупридуманный город, имя. Распространённое и незамысловатое. Был он для белого довольно крепкого телосложения, хотя и не самого крепкого из возможных, но всё-же гораздо здоровее Ника, хотя тот и сам был не хиленький. Волосы чёрные, лицо всегда свежее и кажущееся вечно расслабленным, такое, беспечное лицо. Был он челвоком спокойным, но что то в нём бурлило агрессивное.
    Негра звали Бертрам. Его кожа была не просто коричневого оттенка, но такого тёмного, будто будучи и без того негром, он ещё полежал в солярии или на солнышке и довольно подзагарел. Описать его физическое состояние очень легко - это делается одним словом: "бычище". Конечно такое замечательное физическое здоровье и такую мощь компенсировал слабенький ум, но всё же расчётливый. Он был, несомненно, очень агрессивен и словно создан для того, чтобы быть одним из главных в банде и руководить бандой именно по силовому крылу.
    Сам же Ник сделался за всё это время уже довольно агрессивным и опрометчивым. Он был готов броситься даже в самое безрассудное дело, подумав лишь мгновение и обдумывая все его детали лишь секунду. Какая недальновидность, какая близорукость... Становилось жаль... такое вырождение! И корнем это был торжествующий ум.
    Итак, к окончанию университета, у Ника была уже собственная банда, собственная практически криминальная, ну уж точно вне закона, структура, можно сказать даже семья. Конечно, такая семья не могла представлять из себя ничего более или менее внушительного, не могла вести какие то приличного размера дела, бизнес, торговлю, иметь свою большую территорию, навевать ужас на всю страну, но для того, чтобы потешить бунтарское желание, желание выплеснуть злость, поучаствовать в деле и "набраться опыта" - годилось. И было от этого полное удобство и все возможности интенсивного приобретания жизненного опыта. Оно оказалось плачевным...
    Ещё несколько лет и он смог бы почувствовать настоящую независимость, настоящую свободу, которой так хотел, он бы вышел в другой, совершенно мир, мир самостоятельной взрослой жизни, когда бы устроился на хорошую работу и обосновался там, так сказать надёжно и пустив корни на должности. А он бы смог, он ведь был способный и умный парень. И если бы изначально всё сложилось не так, как сложилось, тогда бы он замечательно отучился в своём университете, слушая совета отца, нашёл бы приличную работу, может и не быстро и не моментально, но всё же, а затем стал бы, как это и должно быть, жить поживать, да добра наживать, совершенно в ус не дуя и легко принимая удары судьбы. Как бы это было хорошо
    Но нет. Ник сам инициировал войну между бандами. Между своей, которая олицетворяла собой, правда, довольно призрачно, западный район, и бандой, которая была уже постарше и возникла в самом начале, как только появилось это тревожное ощущение в воздухе, и которая олицетворяла собой, более стойко, восточный район города. С Ником, в обществе его двух друзей Майкла и Бертрама, что то происходило, причём не в лучшую сторону. Он как будто терял голову, он хотел казаться лучше их, а значит - сверепее. И поэтому однажды, когда они шли по одной из улиц восточного района вечером - просто гуляли, он вдруг достал пистолет с глушителем, который видимо заранее купил и припас, и выстрел в одного парня из восточной банды. Этим самым, как он им объяснил, он начал войну. Где он только такого набрался, из каких фильмов - непонятно. Словом, кончина Ника во многом была связана с его друзьями.
    Понятно только то, что вскоре после этого инцидента действительно началась резня. Прямо на улицах происходили кровавые бои, где схлёстывались с одной стороны крупные парни с арматурами, как говорится "против лома нет приёма" и ножами, и с другой стороны не менее крупные и не хуже воорущённые ребята - не с кухонными ножами для зелени! Это - то, что было в начале. Эти буйволы сталкивались прямо на улицах стенка на стенку, бывало даже оружием служили разбитые бутылки и топоры. Мясо, чловеческая плоть - летели во все стороны от такой толпы, взорвавшейся в боевом кличе, во время схлестания, словно титанических волн цунами друг о друга, а когда покалеченные и изувеченные все разбредались, то на этом месте, на месте стычки, ожесточённого сражения, оставались целые, не то что лужи, озёра крови. Иногда доходило и до убийств, тогда трупы убитых уносили ещё способные ходить на плечех. Сколько судеб вершилось в этих уличных битвах двух банд.
    Вот что значит пойти не по тому пути... Это значит, как говорил сам Сегал, что человек перестаёт чувствовать, ощущать самими своими недрами такую вещь, как ответственность и, отсюда, - может себе позволить распоряжаться судьбами людей. Впрочем, рок отомстил за такое пренебрежение законами и порядком...
    Бертрам уже жаловался, что все люди в его шайке искалечены и устали биться, что он больше не может отправлять их. Майк советовал прикратить всё это и успокоиться. Однако всё это только подогревало азарт Ника Гайдена.
    Однажды, когда дальше терпеть всего этого уже было нельзя, главарь вражеской банды выступил с инициативой провести переговоры и остановить всё это. Да... От такого бы пошатнулся любой, даже самый закалённый боец.
    Но Ник не собирался договариваться о перемирии. Хотя, из его замысла следовало, что наступит мир без всяких переговоров. А замыслил он убить того противного его банде босса, имя которому было Зак. Он собирался сделать это точно так же, как сделал и с первым человеком в этой войне. Какой замечательный замысел - начать и закончить войну одним и тем же способом, абсолютно одинакого и при этом одержать замечатульную победу и приобрести, как говорят по английски enemy territory; а ведь действительно, убив босса враждебной банды - он бы занял его место как победитель - в награду.
    О встрече договорились, всё было улажено. Они: Ник и Зак должны были встретиться наедине в старом заброшенном доме на нейтральной территории, без помошников, правой и левой рук, как говорится. Ник стал готовиться, натирать пистолет и глушитель до блеска, а то они уже запылились, перед таким знаменательным событием. Ещё бы, какой бы был огромный это опыт - убить врага, который гораздо сильнее и влиятельнее тебя и получить к своей всю эту его силу, то есть стать сильнее больше чем вдвое. Это, должно быть, незабываемое ощущение.
    Ник сказал отцу, что он собирается найти свой путь и получить свой собственный жизненный опыт, когда уходил из дому. Он сказал, что делает это исключительно ради того, чтобы самому набраться мудрость из собственной жизни. И как скоро он это забыл... Эгоизм всегда ведёт к греху ещё большему. Ведь состояние сознания человека никогда не остаётся одинаковым, подобно тому, как меняется всегда мир. Всё в человеке либо эволюционирует либо деградирует. И когда в душу закрадывается эгоизм - это конец. Начинается осквернение человека из самоей его сути - из души. Тогда из менее эгоизм этот начинает перерастать в более уничтожающие формы. Эгоизм, гордыня, славолюбие растёт в человеке, говоря физически, обратно пропорционально деградации души и если здесь составить график, то получится чудовищная гипербола: сила духа стремится неуклонно вниз, а эгоизм растёт вверх всё сильнее и сильнее...
    Вдруг, когда Ник уже собирался уходить, уже был готов, зашли его друзья, убедиться, что он в порядке, что готов совершить содеянное и пожелать удачи. Но он их уже просто так не отпустил...
    Как раз перед тем, как им зайти, Ник думал, что если всё-таки они зайдут, то он возьмёт их с собой, чтобы показать триумфальный момент...
    И вот Бертрам и Майк стоят здесь, и Ник сгребает их с собою. И вместе они идут на условленное место. А действительно, чего бы им не пойти. Ведь момент действительно будет то, что надо, зрелищный, а какая разница, соблюдут они условия или нет, всё равно противной стороне настанет конец...
    Ник поместил пистолет, заранее оснащённый глушителем себе за пояс, а поверх одел кожаную куртку ниже пояса, поэтому пистолета видно не было, но куртку оставил расстёгнутой, чтобы было удобно за мгновение достать оружие.
    И вот они на месте...
    Зак сидел за столом, куря толстую сигару и стряхивая пепел прямо на пол, поскольку дом был старый, бесхозный и его скоро должны были снести, то было уже всё равно, насколько в нём будет грязно или чисто. Он был одет в деловой обычный костюм, в отличае от Ника, ведь в отличае от него, он ещё и был уверен в том, что должны состояться деловые переговоры. На голове Зака была кепа серого цвета, довольно потрёпанная - видимо талисман или что то в этом роде. Ник зашёл в комнатку, за ним зашли Бертрам и Майк и стали по обе стороны двери. Дверь закрылась. Была тишина, если не учитывать гнилой скрип половиц. Зак встал, преветственно кивнул головой, довольно протяжно.
    - Ну, здравствуй, Ник, - с усмешкой сказал он. - Я вижу ты пришёл не один...
    Ник не отвечал - он был покорён собственной необузданной игрой фантазии: он уже представлял, как этот грузный тип валится назем, сверженный практически бесшумным выстрелом его пушки, как тот человек на улице, которого он застрелил. Он взял друзей на самом деле не за тем, чтобы шикануть, а затем, что, на самом деле, без них он не смог бы сделать этого, не смог бы убить... И он и они знали это прекрасно, поэтому, даже если бы они не зашли проведать Ника, перед выходом, он бы всё равно позвал их и пошёл только вместе с ними.
    Ник потянулся за пистолетом...
    Вдруг на лице Зака заиграла какая то злобная, ехидная и ироническая улыбка...
    Ник тут же всё понял! Стоило злодею лишь улыбнуться, как всё стало ясно! Несмотря на то, что он в последнее время поглупел и забросил учёбу, но старый ум и спесь ещё оставались в нём и в такой момент вспышкой пробудились в голове!
    Уши от осознания того, что должно было сейчас случиться поползли аж на затылок, брови подпрыгнули и превратились в мост над глазами и носом, зрачки вмиг сузились так, будто в них ударил сильнейший свет, словно свет с того света, свет пути на небо и контрастной яркости облаков или свет, падающий от огненных языков, извергаемых прямо из пасти сатаны, на пути ведущем в низ...
    Выстрел сзади.
    Ах, если бы сейчас Нику удалось сбежать отсюда, спастись, то он никогда больше не дал бы своей тёмной натуре вползти в его душу и стал бы замечательнейшим сыном, принял бы мудрость отца...
    Но нет...
    Это был конец. Конец ему, конец его банде, конец войне, конец самодурству и глупости, конец всему тому, что было вложено за долгие два с лишним десятка лет его отцом.
    Смерть настигла Ника Гайдена, будучи напущенной на него из рук Майка. А Бертрам сказал: "Извини друг, так было нужно для блага всех..."
    В этой авантюре, в этом заговоре, разработанном за его спиной, его друзья, поменялись местами, словно в шахматной партии злой рок сделал изумительнейшую рокировку, отразившись зеркально от того, чем были в его банде. Здесь думал и договаривался расчётливый негр Бертрам, а исполнил - Майк.
    Вот куда приводит путь, избираемый из сиюминутных умеждений, непродуманный и близорукий. Не лучше ли слушать мудрых и старших людей, знающих жизнь, если они сами предлагают это?
    Впрочем, рок отомстил...