Это начало, работаю над продолжением

Я не знал, что сказать. Я хотел сказать хоть что-то. Но слова потерялись, разбрелись в неизвестном направлении. Я сам потерялся. Мы ехали почти в полной тишине. Почти. Ты смотрела в окно, изредка протягивая руку и переключая радио. Я не отрывал ничего не выражающего взгляда от трассы.
Больше всего я боялся их глаз. Мне казалось, я не выдержу, когда увижу в них осуждение, презрение, а может и отвращение. Я думал, что, наверное, убегу. Мне правда никогда не было так страшно. Но нет. Ничего такого. Пустые, отупелые взгляды. Безразличные, даже скучающие. Всем им было наплевать. Никто не осуждал. Их вообще не волновал наш выбор. Они просто сунули тебе какие-то бумаги, сказали пару дежурных фраз. А потом пришла женщина в грязно-белом халате и протянула к ней руки. И ты отдала нашу дочь. Не колеблясь ни секунды. А я только в тот момент понял, что даже не сказал ей «до свидания».
Женщина пошла по коридору, укачивая малышку. А та вдруг закричала. Так пронзительно и умоляюще. В этом пустом помещении, во всех этих серых коридорах эхом отозвался ее плач. Я чувствовал, что она просила не делать этого. Просила не бросать ее тут. Умоляла забрать обратно. Ей был всего месяц. Но она уже все знала. Знала, что она нам не нужна.
Ты развернулась и пошла прочь. А я все стоял, слушая ее крик, крик нашей Анечки. У нее, наверное, будет другая семья. Другие родители. Они будут ее любить. Я мог сколько угодно внушать себе это, но что-то в голове рождало воспоминания о жутких статьях про детские дома и беспризорников. Я тряхнул головой. Аню уже унесли, но ее крик все еще звучал у меня в ушах, перекрывая другие звуки. Я не сразу понял, что так и стою посреди приемной, глядя в конец коридора, что медсестры буравят меня бессмысленными взглядами, щелкая грязными чернушками семечек.
Я вышел на улицу. Ты ждала у машины. Я отрыл ее. Мы сели и поехали. Домой. Почему-то я больше не ощущал этого понятия. Дом – это семья. Место, где любят. А мы выкинули этого маленького человечка. Это больше не дом. Квартира. Точно, мы вернулись в квартиру. Ты молча прошла на кухню, налила воды, целый стакан. Выпила залпом, налила еще и опять выпила. А потом послышался какой-то сдавленный звук, похожий на всхлип. Ты ухватилась за косяк двери, словно у тебя закружилась голова, а потом, шатаясь, бросилась к раковине. Мне опять стало страшно. Я вбежал в кухню. То ли страх заставлял меня лучше координировать движения, то ли я просто сделал все на автомате, но по крайней мере все правильно. Я помог тебе, включил воду, дотянулся до полотенца. Мешаясь с водой и слезами, по твоим щекам потекла тушь. Стирая ее полотенцем, я прижимал твою голову к своей груди. Я чувствовал, что стоять – выше твоих сил. Мы опустились на пол, не выключив воду. Ты рыдала, прижимаясь ко мне. А я тебя не отпускал, пустым и ошарашенным взглядом глядя куда-то перед собой.
Почему-то я даже не подумал, как тебе больно. Как тебе, наверное, тяжело. Я решил, что все сводиться к моему страху. А тебе?.. Разве тебе не было страшно? Было.

<...>