В бухте Крильон или второе рождение

Вот уже сорок  лет  минуло с той поры, как я, демобилизовавшись, покинул  обетованную и романтикой, и суровыми флотскими  буднями   окраинную часть  нашего материка с ёмким названием Дальний Восток. Многое стёрлось в памяти. Сейчас, пожалуй, и не узнал бы  сразу ни бухты Золотой Рог, ни самой дальневосточной столицы, где, как писал один дальневосточный поэт: /Здесь город - продолженье океана, а океан, как город заселён./, ни тех бухт и портов, где за четыре года не раз пришвартовывался или стоял на рейде наш корабль. А было их вдоль всего дальневосточного побережья, вдоль острова Сахалин, Шантарских и Курильских островов и полуострова Камчатка немало. Но запало и в память, и в душу больше всего одно название - “Бухта Крильон”. Её-то и на карте нет, а помнится до сих пор.
Прошедший рейс был  очень трудным и напряженным. Не отошли мы из порта Советская гавань и   десяти милей, как вышел из строя главный двигатель корабля. В машинном отделении это ЧП номер один. Весь вечер и всю ночь команда боевой части  №5 занималась разборкой полетевшего двигателя и установкой нового  - резервного. Как назло поднялся штормовой ветер, что в Татарском проливе  далеко не редкость, а характер этой водяной акватории. И хотя в нижней части корабля не так ощущается качка, как на верхней палубе, но удерживаться в равновесии на скользких, промасленных паёлах было нелегко. И шишек себе набил, и измазался в мазуте я, как чёрт, пока устанавливали двигатель.
В бухту назначения - Крильон  пришли, когда уже солнце стояло в зените. Сменившись с вахты, я, вконец обессиленный,  упал на койку,  не застилая её, и проспал  мертвецким сном почти до самого вечера, забыв, что сегодня у меня день рождения. Вспомнил, когда корабельный  кок Карим Галиев принес мне в кубрик праздничный ужин: горячие пирожки с повидлом, банку абрикосового компота и целую пачку печенья. Шесть часов хорошего сна вернули мне бодрость, и я с огромным аппетитом “смёл” свой праздничный ужин. А  потом сошел на берег побродить по песчаным отмелям,  искупаться.  Место здесь безлюдное. Недаром  бухту в шутку называли диким  морским портом.
После вчерашнего шторма вода в заливе казалось тихой, ласкала глаз спокойным перекатом волн вечернего отлива, в которых миллионами звёзд вспыхивали рассыпающиеся на волнах лучи заходящего солнца. Вода была теплой:  середина июля.  Разделся и быстро вошел в воду.Сделал несколько взмахов кролем и опрокинулся на спину. Морская вода в отличие от речной  держит тело на поверхности легко, как будто лежишь в надувной лодке. Надо мной покачивается бирюзовое чистое небо, где лишь изредка прочертит его
крыльями прибрежная чайка. Вспоминаю о доме, о девушке, с которой познакомился за две недели до призыва на флот...
А вода подо мной приятно покачивается,  (я ощущаю себя как в зыбке), ласкает нежной, едва уловимой прохладой, напевая  мне свою водяную колыбельную песню.
Не знаю, сколько я  пролежал в таком расслабленном, отрешенном от действительности состоянии. Только, когда очнулся и повернул к берегу, берега не увидел.  Екнуло в груди: куда и как далеко меня  унесло?Лишь позже, выйдя из наступившего оцепенения и пристально приглядевшись, я едва различил далекую прибрежную полоску сквозь пелену стелющегося по воде испарения. Заработал отчаянно всем телом в направлении к заветному берегу, но вскоре с ужасом понял, что плыву  не по течению, а против. Отлив  отнес меня  мили на две-три. Тут по твердой поверхности не менее часа ходьбы, а плыть да ещё против течения. И хотя я  глубины не боялся и чувствовал себя в воде  уверенно, но на такие дальние дистанции мне плавать не приходилось.Каждый метр к берегу мне  давался всё трудней и трудней. Я чувствовал, что силы уходили из меня в воду, а волны отлива толкали меня в грудь, толкали назад, в морскую пучину. Обессилев, ложился на спину и, передохнув несколько секунд, снова отчаянно  грёб к берегу. Только бы хватило сил доплыть.
К месту или не к месту вспомнил, как  впервые научился плавать. На речке я проводил большую часть летних каникул, но купался толька на мелководье, где бабы в банные дни полоскали бельё и вода была доброму мужику по колено..Но однажды,  выламывая удилище в старице Тинки, я поскальзнулся на мокрой глине крутого берега и сорвался в воду. Вода накрыла меня с головой. Я с испугу отчаянно заработал руками и ногами, всплыл и, уже не помню, как оказался на противоположном берегу.  Так вот неожиданно и научился. А потом уже чувствовал себя в воде, как рыба.
Но сегодня вода была моим врагом, и я  боролся с ней за свою жизнь, изрядно уже наглотавшись её горькой,    солёной влаги. Казалось, что солью пропитались не только губы, но и все тело.Ужасно хотелось пить. А берег всё ещё маячил вдалеке, и мне думалось, что я уже никогда не доплыву до него. И от этой мысли тело холодело, а руки и ноги, которых я уже почти не чувствовал начинали лихорадочно работать. Откуда-то изнутри  просыпалась невидимая энергия и заставляла работать усталые, обессиленные мышцы. Но когда, наконец, я коснулся ногами прибрежной гальки, силы окончательно покинули меня. Я даже не смог встать и выйти на берег. Так и пролежал обессиленный  в забытьи наполовину в воде и  наполовину на суше больше часа, пока  прохладный предночной ветерок не вернул вновь меня к жизни. Было уже совсем темно, когда я поднялся по трапу на борт корабля.
- Что, нагулялся, юбиляр? - спросил добродушно вахтенный.
- Нагулялся. И успел заново родиться.
- Как это? - не понял моей горькой шутки матрос. - Ну,ну! Отдыхай. Спокойной ночи!
Спал я я в эту ночь действительно спокойно и  крепко, как победитель.  А утром в моем блокноте появились строки:
Забьётся зарево заката
Над бухтой раненым крылом,
Где непомеченный на карте,
Нас встретит дикий порт Крильон.
...Здесь, у безлюдного причала,
В седой дали материка
Еще не раз начну сначала
Я жить судьбою моряка.