Девять кругов ада или Как я искала работу во время кризиса
(соавтор: Евгений Комарницкий)
Служить бы рад –
прислуживаться тошно.
А.С. Грибоедов "Горе от ума"
1
Итак, вы ищете работу? Добро пожаловать в девять кругов ада!
Круг первый: "Почувствуй себя грамотеем"
В одиннадцатом классе, мы с другом и одноклассником решили подзаработать. В школе проводилось тестирование младших классов небезызвестной фирмой "Грамотей". В наш класс зашли представители фирмы. Пообещав горы золота, они предложили старшеклассникам восполнить штат недостающих работников. Ребенок выбирал варианты ответов в тесте, похожем на бутерброд, тот который лихо заворачивают в бумагу и суют тебе в яркой забегаловке со звучным названием и отвратительной кухней, до краев наполненной жирными тараканами и матерыми крысами. Тест этот состоял из двух листов бумаги, внутри проложенных не безвкусным подобием котлеты – копировальной бумагой, черной, как кариозные пятна на нечищеных зубах. Ребенок выбирал один из предложенных вариантов, чернила с копирки делали отметку на бланке правильных ответов, а нам оставалось сосчитать их количество. Работа непыльная, решили мы с Толиком и приступили. Из толпы буйных детишек запомнился мне один мальчик – он умудрился не ответить ни на один вопрос. Звали это чудо – Юнусов Сардор.
Юнусов Сардор, ты почему не пишешь тест? Как, ты опять заглядываешь девчонкам под юбки? Ах, ты, Юнусов Сардор!
Уроки вела у них Нина Илинична, она напоминала мою воспитательницу в детском саду. Ох, не хотел бы я вернуть те золотые годы! Ирина Фроловна ее звали. Была она непобедима, как броненосец "Потемкин", и носила за собой огромную задницу, величиной с комод. Ассоциировалась она почему-то с перловой кашей, которой всегда любили кормить невинных розовощеких детишек. О, Фроловна! Как я могу позабыть твои звонкие затрещины, от которых голова превращалась в чугунный шар, наподобие тех, какими сносят обветшалые дома, а в глазах начинали роиться тучи зеленых навозных мух. Она постоянно орала на детей, и из ее огромного рта, где вольготно разместился бы целый бульдозер, летели слюни, сопли, остатки еды и прочие нечистоты. Фроловна-перловна была очень похожа на эту учительницу, которая как гавкнула на беднягу Сардора, так он моментально все ответы написал, но только ни один неправильно. Все кроме одного – меня зовут Юнусов Сардор.
Тестировали мы три параллели по пять классов в каждой, в общем, работы хватило и мне и Толику. В среднем на тест уходило минут пять. За каждый бланк нам обещали заплатить по 20 копеек, и мы уже радостно потирали руки и подсчитывали барыши. Далее мы составляли электронные таблицы ответов на каждого ученика, и здесь было работы выше крыши. Раз пять мы съездили в фирму с отчетами. Пять раз туда, пять раз обратно, истратили рублей 130-140 на проезд и другие расходы в виде сока, "Сникерса". И вот мы в последний раз приехали в эту чертову контору и нам сказали: "Давайте же мы посчитаем вашу зарплату!" По моим подсчетам выходило рублей 600 – 700. Нам же насчитали 50. Пятьдесят один рубль, если говорить точно. На эти деньги мы шиковали два дня. Поняв, что наш первый гонорар гораздо меньше наших затрат, я потребовал компенсации. Заприметив в фирме компьютеры современных моделей, я потребовал их. Мне сказали: нет, компьютеры – это барское барахлишко, которое раздавать нельзя, а мы можем помочь вам только нашими услугами. Поняв, что эротические услуги с них стрясти также не удастся, скрепя сердце, я согласился на программу, обучающую десятипальцевому методу слепой печати. С тех пор я не печатаю двумя пальцами, как секретарша на машинке. Однако печатаешь ты двумя или десятью пальцами, а все равно ты – "Грамотей".
Круг второй: "Обходчик фонарных столбов"
Вторым нашим совместным с Толиком приключением было – работа расклейщиком объявлений. Первым о ней узнал, конечно, я и тут же автоматически подключил друга, так как лохануться одному было бы верхом неприличия и просто свинством по отношению к нему. Ничего так себе работенка, больших усилий не требует, решили мы, тем более чем слоняться по району просто так, можно одновременно зарабатывать, прогуливаясь на свежем воздухе. Подались мы в работнички к частному предпринимателю Денису, развозившему по домам картофель мешками. Денис этот парень простой и честный. Потом не раз мы созванивались с ним, и он поведал мне, как его обманывали в совхозе. Закажет он, горе-бизнесмен, центнер овощей, наймет людей грузить мешки в машину, приедет – а картофеля-то нет! Разобрали местные магазины. А завхоз хлопает совиными глазами, заплывшими от ожирения и беспробудного пьянства, и разводит руками.
И вот этот индивидуальный предприниматель нашлепал порядка трех тысяч объявлений, чтобы мы с Толиком умотались их таскать, и выдал нам. Вышло два увесистых тюка каждому, которые мы усердно носили с ведром газетного клея наперевес и малярной кистью за пазухой. Сначала мы клеили как раз там, где клеить нельзя, о чем оповещали надписи на дверях и злобные старушки, больно дерущиеся клюкой. При этом с нашего района Денис получил всего два звонка, хотя расклеили мы наверно тысячи полторы листовок, и тогда он понял, что иметь дело со спальными районами бесполезно, ибо их жильцы сами не прочь и землю возделывать, и картошечку копать. Полный беспредел - решил Денис и придумал, что лучше всего расклеивать рекламу вдоль улицы 8 Марта.
Сколько километров мы исходили! Сколько литров клея и пота пролили! Руки и ноги хотели уже автоматически клеить все новые и новые листовки. По пути мы прокляли все, нам казалось, что у каждого в руках по пятьдесят тонн никому не нужной бумаги, которую мы старались рассовывать по всем почтовым ящикам, кидать в лужи и сточные канавы. Естественно мы костерили на чем свет стоит Дениса, оплакивали нашу горькую участь и попутно спрашивали у бабулек, не хотят ли они картошечки. Попалась нам одна ведьма на нашу голову. Выспросила у нас все и во всех подробностях. Подобравшись к скользкому вопросу, до какого возраста мы носили пеленки и писались в штаны, она решила, что, пожалуй, взять с нас больше нечего, и клятвенно пообещала стать нашей постоянной покупательницей и ославить нас во всем подъезде. Когда она начала выпытывать номера наших телефонов, абсолютно игнорируя те, что на объявлении, мы побросали все и удирали так, что чемпионы мира по легкой атлетике еще долго с завистью плевались и грозили худыми кулаками нам вслед.
Круг третий: "Быстрый курьер или из рук в руки"
Во время летних каникул в школе Виктория с одноклассницей нашли в газете объявление "Требуется менеджер по продажам. Срочно! Эксклюзивная вакансия! Перспектива карьерного роста". Им объявление понравилось, и девушки отправились на поиски указанного адреса. Идти нужно было дворами по незнакомому району, и чуть не заблудившись, они все-таки разыскали место встречи. Там уже собралась целая группа соискателей. Многие, как и они, пришли впервые. По пути начался дождь, в конце концов, превратившийся в ливень. Всю группу завели в цокольный этаж. Крыша протекала, и потому во всех углах стояли ведра, быстро наполнявшиеся дождевой водой. Таню с Викой это не очень насторожило, и девушки стали ждать, что будет дальше. Пришел руководитель, сказал, что все приняты, и сейчас он будет проводить уникальный тренинг. Его помощники тотчас откуда-то достали клетчатые сумки, как у торгашей на вещевом рынке, и начали запихивать в них одежду. Мол, сейчас они пойдут торговать, деньги зарабатывать – огромная перспектива стать продавцом одежды на Бебеля. И тут Викуся не распознала момент, когда надо делать ноги. Они выполнили со всеми вместе какие-то глупые упражнения, обучающие как торговать правильно, поболтали о чем-то с новыми знакомыми и дождались, когда всех распределят на группы с бывалыми торгашами во главе. Их прикрепили к женщине с большим баулом, и группа пошла пешком, так как транспорт, конечно, фирмой не оплачивался. Ливень только набирал силу. Они подошли к центральной площади. С ними вместе в группу попало двое ребят, плетущихся в отдалении и бурно обсуждавших, когда лучше всего незаметно свернуть за угол. Наставнице тем временем захотелось попить кофе, и вся компания зашла в кафе. Женщина села за столик, остальные стояли в стороне. Ни о чем не сговариваясь, новобранцы почти одновременно покинули забегаловку, оставив свою наставницу в одиночестве. От ливня зонт, поделенный на двоих, не спасал. До дома девушки добрались в промокших по колено джинсах, но это уже было не важно, главное – удалось удрать вовремя.
Следующее объявление они нашли в той же газете, называвшейся то ли "Из рук в руки", то ли "Работа для вас". Офис находился около Цирка между стройкой и гаражами. Прежде чем найти его пришлось обползать все дворы с тупиками и злыми собаками. Приходили туда за журналами курьеры неприглядной, бомжеватой наружности, однако наивных девушек опять это не насторожило. Им предложили заполнить анкетку и подождать кадрового работника. Они быстро ответили на все вопросы, удивляясь, зачем спрашивать желаемый размер заработной платы, если он фиксированный – одна газетка столько-то рублей, зачем спрашивать у курьеров: что можете вы предложить для развития нашей компании, а также совершенно расплывчатый вопрос "что еще вы хотели бы рассказать о себе?" Кадровик прочитала их ответы и объявила, что они так понравились, что могут приступать к работе прямо сейчас. Девушки обрадовались, и глазки у них сразу загорелись. Татьяну отправили в дальний район города, до которого можно добраться разве что на метро. Вике – от Цирка в сторону Синих камней и до Шарташа. Им выдали журналы, по полкило каждый, в сумме в каждую руку по пять килограмм. Виктория походила по округе, пытаясь вручить печатные издания адресатам, которые остервенело орали "Мы уже сто лет их не выписываем!", посылали ее подальше, в то время как курьеров в конторе предупредили, что обязательно нужно взять роспись и телефон получателя. Особенно было обидно, когда притащив журнал в какой-то навороченный салон красоты, находившийся где-то в глубоких пампасах, Вике пришлось полчаса выслушивать гневные тирады о том, что им эта макулатура нафиг не нужна. Были в их списке адреса фирм, которых уже давно не существует. Или заходит Вика в офис, где идет ремонт, рабочие сверлят, таскают доски, и она с радостной улыбкой сообщает: я вам журнальчик принесла! Далее в графике был намечен офис в здании университета, пока девушка нарезала круги в поисках злополучного кабинета, один из пакетов порвался, и все его содержимое высыпалось. Пришлось идти в киоск и покупать новый пакет и таскать ненавистные журналы дальше. В конечном счете, Виктория, чувствуя себя мешочницей, психанула и уехала домой. На следующий день она привезла все оставшиеся журналы в курьерскую фирму обратно со словами "забирайте их, мне не нужна эта работа!" Ей стали возражать, да уж разнесите их, вам за день заплатят, но Вика наотрез отказалась. Татьяна вскоре тоже плюнула на эту затею, ей сказали прийти за зарплатой на следующий день. Но назавтра у нее приехать не получилось. Таня подошла к работникам фирмы через день, но как оказалось, кто не успел, тот опоздал, и деньги ее уже давно поделили, пропили и ничего отдавать ей не собираются.
Очередное объявление звучало примерно так: "Работа на себя. Высокий доход, свободный график". Расположилась фирма в деревянной полуобгоревшей хибаре на верхнем этаже. Подруги заполнили там анкеты. И вместо того, чтобы сразу уйти, решили подождать какого-то чуда, будто можно было предположить, что там действительно преуспевающая фирма, которая платит своим работникам бешенные деньги, не говоря уже о том, что подобного рода объявления пишут только люди, завлекающие в сетевой маркетинг.
Круг четвертый и пятый: "Два червонца, как с куста"
Когда мой приятель увидел эту писанину, он сказал: понятное дело, что работа без квалификации не очень хороша, но ведь и мы были такие же работнички. Вот один раз нам на работе предложили стулья перетаскать из подвала в зал, а мы половину в кусты повыкидывали. После девятого класса у многих была идея-фикс устроиться на работу. Мне одноклассник предложил: давай пойдем в экологический центр. Я надел начищенные ботинки, брюки парадные, рубашку, и мы пошли. Этот центр походил на большущий кружок "Юный натуралист". Там выводили какие-то новые сорта цветов, наблюдали за погодными условиями, разводили хомячков, мышей и даже ежиков, которых потом кормили этими же мышами. Нам сказали: "Хорошо, ребята, мы вас возьмем, у нас сено сгнило, идите, перетаскайте эту кучу оттуда вон туда". И мы пошли в наглаженных брюках и рубашках таскать сено, которое уже напоминало нечто переваренное – вроде конского навоза. Оно еще имело интересное свойство: пока черпаешь вонючую жижу, невозможно изловчиться так, чтобы туда не встать. Но хуже всего было то, что там везде была влажная трава и температура воздуха, как в сауне. Нас атаковали комары. Эти писклявые сволочи искусали меня так, что одна щека у меня раздулась, а оба глаза заплыли. На следующий день приятель звонит мне и бодро спрашивает: пойдешь на работу? "Ни за что!", - ужаснулся я, вспомнив вчерашнее. Они потом предлагали за нашу работу заплатить рублей двадцать, но мне так запомнились их кровопийцы, что я плюнул на все и попросту побоялся туда ехать.
Вообще стремление работать в школьные годы подразумевает под собой скорее не потребность в профессиональной деятельности, а жажду наживы и финансовой независимости. Другой мой приятель, Ванечка, однажды решил прибрать двор и обогатиться. Не знаю почему, но, глядя на заросших щетиной, ароматно пахнущих застарелым перегаром работников этой профессии, он решил, что те выгребают горстями из опавшей листвы евро, доллары и потерянное золотишко. Ему в жилищном управлении выдали форму, и он неделю щеголял в ней в школе. На спине у него крупными буквами было написано: ЕМУП МОАП. Однако кончилось все тем, что его запинали местные бомжи и запихали беднягу в помойку по причине того, что Ванечка решил, сам того не зная, покуситься на их добычу. Парень нашел то ли развороченные остатки телевизора, то ли что-то алюминиевое и хотел сдать это в металлолом. А оказалось, что добро принадлежало бездомным, которые оставили все в укромном местечке под кустами. Ваня в кусты залез, прибрал там, и все найденное, конечно, ему понадобилось. И разобрались местные авторитетные личности с ним по-свойски… Сперва он еще ничего не понял, почуяв из-за спины запах выгребной ямы и увидев, что чья-то грозная тень заслонила ему солнце. Кто-то пробасил под ухом:
- Слышь, пацан, ты куда наш телик потащил?
Ваня выпрямился, попятился из-за кустов, ошарашено вертя головой, и получил первый увесистый пинок, от которого чуть не свалился обратно в угрожающе ощетинившиеся колючки. Ваня выпустил из вида жесткую и длинную метлу, его орудие труда, которое теперь стало оружием его недругов. Орава пьяных бичей гнала его до мусорных контейнеров тумаками и ударами той самой метлы, которой он выгребал собачьи какашки, памперсы, использованные презервативы из-под окон и прочие гадости. Бомжи схватили его, раскачали на руках, как чемпиона, и кинули в наполовину заполненный мусорный бак. Настучав Ванечке по голове метлой и припомнив ему огромные убытки в виде сворованной им стеклотары, они раскидали аккуратно собранную Ваней горку листвы и оставили беднягу гневно плеваться и проклинать их, стоя в высоком и гулком контейнере.
Круг шестой: "Не хотите ли раздеться?"
На лето после окончания первого курса я устроился через "ЧОП" АПО охранником в кафе-ресторан со среднеазиатским названием. Услышав, что меня отправили охранять восточное кафе, я расплылся в блаженной улыбке, уже представляя персидскую роскошь, обворожительных гейш, сладострастных гурий и прекрасных полуобнаженных танцовщиц. Каково же было мое разочарование, когда под звучной вывеской я нашел ничем не привлекательное помещение без шерстяных ковров, павлинов и сладких смоковниц на серебряных блюдах. При входе туда взгляд сперва упирался в занудного старика в сером пиджаке и с гардеробной вешалкой в руках, а затем в самую обыкновенную деревянную барную стойку с банальнейшим набором напитков и сигарет. И что более всего повергло меня в уныние – ни одной девушки официантки. Единственным элементом восточного стиля могли считаться низенькие диваны с красными, как в борделе, подушками, картинки на стенах и кальяны, которые выносили в зал по особому заказу. Очевидно, сам не имея фантазии, хозяин горячо надеялся на огромную фантазию клиентов.
Большую часть смены я сидел на кожаном диванчике у входа, следил за порядком в зале. Наш ресторан делил парковку с соседним заведением и по рации я просил их охранника поднять шлагбаум, ибо у меня волшебной кнопочки не было.
Кто приходил в наше элитное кафе? В основном так называемые "мажоры", молодые люди, сынки и дочки богатых родителей, которые привыкли с детства получать все, чего только пожелают, которым родители уже купили все, что только можно и модно, даже их будущее. Бывали солидного возраста мужчины, в основном с любовницами.
Был у нас постоянный клиент, который всегда тайком от жены (и что я уже никак не мог понять) в полном одиночестве любил курить кальян. И чтобы супруга его ни в чем не заподозрила, он тщательно вычищал зубы, чтобы не осталось никакого запаха, но почему-то всегда забывал о насквозь пропахшей дымом одежде. Я никогда не видел его жены, и потому недоумевал, почему он просто не приведет ее с собой. Мне было немного досадно за нее.
Зачем ходят в ресторан? Чтобы похвастаться перед знакомыми своим достатком, чтобы произвести впечатление на любимую женщину. Но приходить туда и втихушку вкушать дорогие вина и деликатесные блюда, казалось мне несусветной дуростью. Но, может быть, обзаведясь женой и заимев большие деньжищи, я и сам бы стал таким образом тешить свой эгоизм. Скажи я клиентам об этом, и, возможно, они в один голос возразили бы, что у меня просто нет ни денег, ни вкуса к тому, как их тратить. Возможно.
Ресторан наш не был постоянно до отказа набит посетителями, плавающими в кальянном дыму, как сардины в масле, поэтому я быстро познакомился со всеми официантами, поваром и гардеробщиком-швейцаром, Василием Рафисовичем, мужчиной с лицом, хитрым как лисья мордочка и цепкими темными глазками. Был у нас и жеманный бармен, Валера, напоминавший мне Люсьена из сартровской повести. У него было два высших образования, и когда я спросил, почему же ты работаешь в кафе, он сказал, что по специальности для него мест не нашлось. Валера причислял себя к интеллигенции и хотел, чтобы его маленькая дочка поступила в музыкальную академию. Они много о чем мечтали, официанты. Славка мечтал стать инструктором по виндсерфингу, Вова – заняться своим бизнесом, Серега Копытин с ума сходил по новой технике, однако денег на нее никогда не хватало. Серега, вредный на работе, был хорошим семьянином, хотя немного туповатым. Он гордился тем, что каждый день надевает чистые носки. И у него была бредовая идея перейти полностью на натуральное хозяйство: выращивать самому овощи и фрукты, держать скот, а может и шить себе одежду и обувь, кто знает, так глубоко в свои планы он остальных не посвящал. Но с воплощением его идеи в жизнь у него не ладилось и потому приходилось работать. Вообще, весь круг официантов делился на два лагеря: пьющих и тех, кто уже закодировался. Копытин и Славка недавно зашили себе каждый по "торпеде" в задницу и потому ходили трезвые, но злые. А Вова с остальными расслаблялись в подсобке, каждую смену отправляя меня за пивом. Под конец Володя нахрюкивался так, что, с хищной улыбкой выписывая кренделя в зале с подносом, неизменно бил все бокалы на подступах к кухне. Возможно, они были в чем-то правы, когда уставшие, в беспросветности своего существования видели единственное отдохновение в пенистом напитке. Работа официанта – это все равно, что работа раба. Все и считают тебя рабом: хозяева, персонал, клиенты. Всем надо быть приветливым, всем угождать и лизать задницу. Тебе запросто могут, похлопав по плечу сказать: "иди-ка, приятель, помой мою машину, а то, я смотрю, гостям угощения подавать ты не горазд". Однажды при мне к администратору подошла состоятельная немолодая женщина, многозначительно прошептала ей на ухо "Мне нужен ваш бармен", указывая на загорелого красивого Валерия, и будь добр дорогой – не обижай клиента. При мне же произошел неприятный случай с сотовым телефоном. Один богатенький сморчок забурился с любовницей в подушки на диване в нашем зале, и несколько часов они утопали в дыму и разврате, а потом он вдруг резко очухался и заявил, что потерял свой телефон. И не просто потерял, а дорогую игрушку украл официант Сергей. Парень, конечно, в глаза этого телефона не видел, но ведь богатые у нас всегда правы, на их стороне не дремлет грозный закон, судебный пристав и начальник тюрьмы, подкупленный на грязные деньги. Этот наглец доканывал Серегу две недели, преследовал его, где только мог, размахивая уголовным кодексом и своими необъятными связями, и достал его так, что Сергей готов был уже отдать не только деньги за телефон, но и снять с себя последние штаны, лишь бы больше никогда его не видеть.
Смены мои часто выпадали на ночь, тогда я устраивался поудобнее на том же диване и спал беспробудным молодецким сном, хотя знал, что может приехать начальник "ЧОП" АПО с проверкой. Под конец вечера, когда весь персонал покидал свои рабочие места, по своему обыкновению на крыльце появлялся, будто из нутра жаровни, старый Феррован. Завхоз Феррован был низенького роста и лопоух, как шимпанзе. Обычно, увидев меня, он начинал что-то быстро тараторить, рассказывать о поставках, о ленивой посудомойке и еще бог знает о чем, но я-то заранее знал, зачем он пожаловал. На кухне под самым потолком имелись маленькие оконца, закрывавшиеся железными ставнями снаружи. Они были так высоко, что достать до них можно было только с помощью длинной шаткой лестницы, не единожды поломанной и перемотанной куском скотча. Хитрый старик знал, что отказать я не мог, ведь он так надсадно кряхтел и охал, хватаясь за поясницу. И каждый раз, испытывая гремучую смесь ненависти и жалости к нему, я лез на шаткую конструкцию, заранее оплакивая свою короткую жизнь, готовую вот-вот прерваться в случае падения. Феррована никто не любил, кроме нашей администраторши, которая водила с ним дружбу, основанную больше на профессиональных обязанностях. Не могу казать, что и к ней кто-то пылал большой любовью. Эта толстая бабенция, размалеванная, как старая проститутка, всегда находила к чему придраться: то журналы лежат в вестибюле не на своем месте, а кто в этом виноват? Конечно, охранник. То машины некуда поставить на парковку. И снова я получаю взбучку. Один раз я получил незаслуженный нагоняй за помятый вид. А все потому, что охранник Андрущенко не вышел на работу, и мне пришлось оставаться на вторую смену. Андрущенко был тот еще прохиндей. Каждую ночную смену он проводил не один, а на утро рассказывал мне о своих любовных достижениях, хвастливо косясь своими широко поставленными глазами. В последний раз он рассказывал мне, как едва устроился у экрана на ночь, увидел в камеру двух пьяных девиц, зашедших к нам за угол, помочиться. Потирая руки, Андрущенко вышел на крыльцо и грозно осведомился, мол, что это вы тут делаете. Быстренько оценив товар, он смягчился и пригласил их внутрь в комфортабельный туалет, самый лучший во всем городе. Те согласились, и таким образом ему удалось заманить в свое логово двух девок сразу.
Вообще про туалет мне рассказал швейцар. Василий Рафисович научил меня так опознавать элитность кафе: чем чище сортир, тем круче заведение. И поэтому у нас, конечно, он должен быть просто идеален.
В начале лета, как я полагал, швейцар сильно удружил мне. Он отправился на три месяца в отпуск. И оставил мне в качестве наследства обязанность предлагать гостям раздеться и сдать вещи в гардероб, а также получать за швейцара чаевые. Я неслыханно обрадовался и уже готовил вместительный мешок, куда буду складывать деньги. Но вскоре началась жара, и снимать с посетителей было уже практически нечего, разве что изредка заедут мотоциклисты, у которых можно прибрать в гардероб увесистые шлемы. Распрощавшись с Василием Рафисовичем, Володя предупредил меня: только не предлагай всем раздеваться. Но было поздно, в глазах моих уже зеленели доллары, а в мозгу мигала лампочка с заветными словами. Едва зашли первые посетители, Вова, угадав мои намерения, бросился мне наперерез с криком "О, нееет!" Но я уже деловито осведомлялся у мужчины в коротких шортах на волосатых ногах и в майке: не хотите ли раздеться? Мужчина рассеянно повертел головой, проверяя, вдруг это было сказано его спутнице, одетой по-пляжному, затем оттянул конец майки, обнажив заросший черной шерстью обвислый живот, и недоверчиво спросил: это тоже снять? У вас теперь нудистское заведение?
В начале августа резко похолодало. Дул пронизывающий северный ветер, начались затяжные дожди. Хозяин нашего кафе-ресторана, не помню, как его звали, про себя я всегда звал его Налим, решил наведаться к нам с проверкой и заодно вечером устроить пир со своими друзьями. Как назло в тот день, когда хозяин решил банковать, у меня сломалась рация. Теперь я выходил на улицу и поднимал шлагбаум вручную. Налим позвонил, что едет, и я два часа трясся от холода в ожидании, дабы не пропустить тот торжественный миг, когда он пожалует. Но Налима все не было. Я промерз до костей, плюнул на все и ушел отогреваться на кухню. Тут то он и приехал. Он стоял у въезда – никто не открывал. Он долго сигналил – никто не слышал. Наконец он вылез из машины и разъяренный, как гамадрил, которому посетители зоопарка показали язык, пошел разбираться.
- Ах ты, грязная свинья! – надрывался Налим. Его голос перескакивал с фальцета на поросячий визг и обратно. – Ах ты, вшивый баран! Да я тебя уволю! Да я твои кишки на вертел намотаю!
Сначала я пытался ему что-то объяснить, но понял, что он ничего не слышит, и молча вжался в угол дивана. Как я был обижен на него! Однако когда я действительно захотел уволиться, Налим, Феррован и администраторша в один голос увещевали меня остаться, потому что как никак я был хорошим охранником – скромным, исполнительным и не водил к себе ночью женщин. Но я был неумолим. Надвигался новый учебный год.
Круг седьмой: "Геймерам и ламерам просьба не беспокоить"
Не так давно в Интернете я нашла заманчивую вакансию: инженер техподержки для известного провайдера. "Наконец-то я смогу работать по той специальности, какая у меня указана в дипломе – инженер!" – подумалось мне. Еще более заманчивой показалась мне заработная плата в размере двадцати пяти тысяч, как указывалось в объявлении. В общем, не смотря на то, что ехать надо было как всегда к черту на кулички, а с них еще идти пешком, я, радостно размахивая свеженапечатанным резюме, отправилась испытывать свое счастье. С собою поволокла за компанию Алексея, попутно выспрашивая у него хоть какие-то сведения об Интернет-серверах и настройках. На входе в здание с виду напоминающее корпус детского сада нас встретил дотошный охранник, записавший наши паспортные данные и время посещения их конторы. На лестнице навстречу нам попались здоровенные детины, все как один в очках и с HTML кодами, навечно запечатленными вредным излучением на стеклах с диоптриями. Щебетали они между собой на птичьем языке, мне совершенно не понятном. "Вот это и есть сисадмины – пробурчал Леша, которому и раньше компания не внушала доверия, а с порога не понравилась и подавно, - хочешь работать с такими?" Я пожала плечами. Главным словом в этой фразе для меня было "работать", а с кем – уже дело десятое. Поднялись на заветный этаж, где как в американском фильме, зал поделен на пластиковые перегородки, в которых ютились две сотни работников с радио-гарнитурами в ушах. Все они непрестанно о чем-то говорили в микрофон и шуршали кнопками клавиатуры. На стене сразу у входа висело бумажное объявление с большой стрелкой: "собеседование проводится там". Мы прошли несколько одинаковых светло-бежевых кабин и повернули на указателе: "собеседование тут". Нас встретил паренек лет шестнадцати, типичный геймер, всю жизнь, не исключая сна, проводящий за монитором. После традиционного заполнения анкет, мы приступили к самой беседе. Как ни пытался он вытянуть из меня хоть какие-то основные знания Интернета, а не получалось, ибо, не зная ничего изначально, все, что разузнала от Алексея, мгновенно было мною забыто. Посему я глупо, но обворожительно улыбалась и придумывала ответы на ходу, как самая отъявленная двоечница. Не смотря на это, на анкете моей был поставлен плюс, и оговорено было, что меня пригласят на обучение на следующей неделе. Далее настал черед Леши, который, увидев своего приятеля в числе работников, успел куда-то скрыться. "А где же молодой человек? – удивился наш кадровик, - ему не нужна работа?" Как выяснилось, такая работа ему действительно была не нужна, так как, пообщавшись минут пять с приятелем, он узнал намного больше, чем навешал мне на уши мой интервьюер за все время собеседования.
Первым делом ошарашенный Ваня спросил, неужели ему не привиделось, и мы, имея высшее образование, действительно собрались работать в техподдержке. "А что такого?" – насторожился Леша. "Да тут такая фигня творится!" – схватился за наболевшее Ваня и тут же поведал о прелестях своей новой работы. "Во-первых: берут сюда неквалифицированный персонал. Просто, кого попало, посему не удивляйтесь в следующий раз не получив нормальной консультации по телефону справочной службы. Во-вторых: все, что вам понарассказывали о заоблачных заработных платах – чушь. Вы будете работать сутками, а что вам заплатят? Может быть, тысяч шесть, если продержитесь хотя бы месяц. Здесь предусмотрен развоз работников по домам после окончания смены. Однако машина всего одна, а желающих по полсотни, и самое привычное дело – добираться до дома в три ночи, когда смена закончилась в двенадцать, а в шесть утра уже вставать на следующую. А смены вам поставят так, как удобно для компании без всякого учета ваших хотя бы естественных потребностей, таких как отдохнуть, поспать и поесть. О личной жизни можете забыть. После такой работы, да со сменами по двенадцать часов без отрыва от компьютера будет уже ни до чего. Вот соберешься ты, Леха, поехать к Настеньке на свидание, а тебе скажут, нет, дорогой, выйдешь еще на одну смену. В конечном счете, когда работник изматывается, слабеет и умирает от изнеможения прямо под рабочим столом, его аккуратно сметают на совочек, далее за порог конторы и "добро пожаловать новые кандидаты!"
Круг восьмой: "Ни пуха, ни пера"
Легче поверить, что наш мир – это чья-то необъятная жопа, чем объяснить, как я оказалась где-то у черта на рогах, не зная точно ни района, ни транспорта, на котором можно добраться хотя бы до какого-нибудь знакомого места.
В пресс-центре, куда я хотела устроиться на должность журналиста, сказали, что сразу не могут меня принять, мы, мол, должны сначала посмотреть, как ты будешь работать, и вообще расширение количества рабочих мест будет обсуждаться ими с начальством только через полгода. Когда они добавили: "потусуйся у нас пока бесплатно", я подумала, что это шутка или проверка на вшивость характера. Но вскоре увидела, что там все время толчется огромное количество практиканток. В конечном счете, я начала догадываться, что им просто не выгодно брать кого-то на постоянную ставку, когда так много бесплатной рабочей силы или рабочих мозгов, но их, конечно, уже намного меньше. С практиканткой Марией мы занялись темой о детях из трудных семей. Маша – студентка УРГУ факультета журналистики. Она мнит себя всезнающей и все умеющей, потому что может писать статьи сразу, как только ей выдадут материал. И не страшно, что потом ее писанину правят всем отделом. Мне же не доверяется ничего. Потому что нет журналистского опыта. Недавно мы брали интервью в подразделении по делам несовершеннолетних. Пока мы шли туда, я предложила обсудить, о чем мы будем говорить с инспектором. Маша взглянула на мой план, сморщила нос и сказала: "Мне не нужен такой официоз. Меня интересуют реальные истории". Однако, щелкнув кнопкой диктофона в отделении, она тут же задала мой вопрос: "Какие должны быть основания для лишения родителей права на воспитание ребенка?"
За реальными историями нас отправили в рейд. Условились подойти в назначенное время к зданию администрации, куда также подойдут инспектор ПДН, органы опеки и попечительства, социальная служба и родительский комитет. Ездить мы будем по адресам, указанным детской больницей, которая выявила первые признаки неблагополучия, а именно: детям не поставлены обязательные прививки. Как выяснилось позже, все это – очередная лапша, щедро развешанная на уши.
Всю ночь мне снились трущобы и крысы. Утром резко похолодало. Накрапывал то ли дождь, то ли снег. Никакого настроения не было. По дороге, пока мы шли вместе, я спросила: "Это тебе нужно для курсовой?" Маша высокомерно отмахнулась, ответив: "Для практики. Я буду печатать материал в газете. А курсовую, я, слава богу, уже защитила." Она ежеминутно протирала губкой свои ботинки и чистила брюки, приговаривая: "Какой ужас! Сегодня так грязно, меня наверно примут за свою в этих семьях". Мне оставалось лишь молча и гордо шагать в забрызганных туфлях и старом пальто.
Мария сразу нашла наших спутниц. Здороваться их, видимо, никто не научил, и как я не мельтешила вокруг со своим "здравствуйте" и "добрый день", мне никто не ответил. Они просто стояли молча: две девушки из опеки и инспектор – крупногабаритная женщина с двойным подбородком, густо и безвкусно увешанная золотом, будто только что ограбила ювелирный магазин. Подошли рыхлолицый китаец и мужчина с табличкой на груди "телевидение Екатеринбурга". Компания собиралась все интересней. Последний, как настоящий журналист, сыпал вопросами:
- А вы всегда забираете детей из семьи? А как вы определяете, что семья неблагополучная?
Девушки, как могли, отбивались:
- Нет, это крайняя мера, мы проводим профилактические беседы…
- О, в самом деле? Это замечательно. Как часто?
- Да каждый день беседуем!
- А в рейдах вы чем занимаетесь?
- Смотрим на родителей, приглашаем их к нам, проверяем наличие продуктов, у многих в холодильнике ужас, что делается!
- А санитарные условия проверяете?
- Конечно, это самое главное. Вот бывают семьи просто бедные, им надо помогать, а бывает, что родители наркоманят, пьют…
- А вы как это определяете? Визуально? А как вы помогаете бедным семьям?
- Да, по лицу прежде всего… Мы выписываем им продуктовые наборы, выдаем одежду, какая у нас найдется…
- А где вы эти продукты берете? Вам государство деньги выделяет?
Девушки хмыкнули.
- Нет, мы работаем с частными спонсорами, государство если чего-то выделяет, то до детей эти деньги уже не доходят.
- Как же так! – Сокрушался мужчина с табличкой на груди. – Меня вот в Октябрьском районе заверяли, что у них особая статья расхода в бюджете на это есть!
Присутствующие пожали плечами. Между тем подошли опоздавшие, нас рассадили по машинам. На заднем сидении со мной и Машей ехала представительница соцслужбы. Незадолго выяснилось, что сегодня сначала мы едем забирать в приют девочку тринадцати лет. У нее дома кошмар: гнилое белье на полу, везде стены исписаны баллончиками, есть нечего, мать с психическим заболеванием лежит в больнице. Ребенок живет один.
Женщина из социальной службы, Наталья Николаевна, хотела знать подробности, она постоянно что-то спрашивала, Мария корчила из себя осведомленную даму: "Насколько мне известно, как мне сказали…" Наталья Николаевна всю дорогу возмущалась изъятием из семьи ребенка:
- Зачем же вы ее забираете? Девочка сама себя обеспечивает. Некоторые в тринадцать лет уже замуж выходят. И наверно у нее есть родственники, которые ей помогают. Тем более у нее дома собака…
- Бойцовская собака, - уточнила Мария.
- Вот я знаю семью, где пять детей, - не унималась женщина, - мать с ними не живет, они якобы живут вместе с пьяницей дедом, но где он – неизвестно. А там грудной ребенок. Малышом ведь надо заниматься, а никто туда почему-то не едет.
- Подъезд здесь довольно чистый, намного лучше некоторых, хотя зассаный. – Заметила она, когда мы поднимались к двери. На площадке столпилось большинство участников нашего рейда. В дверь стучали. Безрезультатно.
- Лена, открой! – Горланили наперебой инспектор и работник опеки.
Никто не отвечал. Процедура затягивалась. На лестничной клетке появилась соседка, она только вошла в подъезд и, поднимаясь наверх, спросила, кто мы. Услышав ответ, она замахала руками: "Правильно, их давно выселить пора! У этой Лены видели, какой притон? Наркоманы постоянно у нее трутся, и музыка всю ночь орет. Ну, разве можно? Вот рядом соседка, пожилая уже женщина, она сильно болеет, представьте как ей тяжело все это".
- А кстати, где ваша соседка, говорите? - На требовательный стук в соседскую дверь никто не ответил.
- Она наверно утром на дачу уехала. – С этими словами женщина продолжила подниматься.
Кто-то предложил вызвать службу спасения. Идею подхватили. В дверь продолжали стучать, она сотрясалась, грохот перемежался надрывным собачьим лаем.
Наталья Николаевна вслух жалела собаку, которую не на кого будет оставить. К ней подскочил словоохотливый член родительского комитета.
- А вы думаете, для чего им нужна эта собака? – Поинтересовался он у жалостливой женщины.
- Может быть, пса подобрали …
- Нет, я знаю, для чего такие люди держат бойцовских собак. Для грабежа и запугивания малолеток по району. У нашей школы тоже с такой собакой ходили и у детей деньги вымогали. Мы что с этой шайкой не делали. В конце концов, отвадили их от школы, пусть идут у других грабить. Это конечно нехорошо, - добавил он, немного помолчав, - но что мы можем еще сделать?
Дверь ходила ходуном, но открывать ее никто не собирался, хотя многие были уверенны, что застали девчонку врасплох.
- Вот вы девочку забираете, а у нее дом есть, мать есть. Мало ли что она психику лечит. Сейчас любой может подвергнуться стрессу и получить психическое заболевание. А на одной улице в нашем районе маленькие дети живут в канализационном люке и неизвестно, что они едят и как они там вообще выживают. А ими почему-то никто не интересуется.
"Странно, - подумалось мне, - ведь еще позавчера начальница ПДН уверяла меня, что в их районе уже два года нет беспризорных детей".
- Но ведь чтобы решить их ситуацию, нужно поднимать много разных служб, - откликнулся все тот же родитель - а здесь все проще. Надо браться за те вопросы, которые можешь решить, разве не так?
- Че надо? – Наконец подала голос Лена.
- Лена, мы пришли к тебе проверить, как ты живешь! – Живо отозвалась старшая сотрудница из опеки. – Открывай дверь!
- Не открою, я боюсь, вас много.
- Мы только посмотрим, чем ты питаешься, что одеваешь, тебе нечего бояться. – Зазвучали хором фальшивые увещевания. – Тем более мы уже вызвали службу спасения, так что они срежут твою дверь с петель, если ты не откроешь добровольно.
После минут десяти увещеваний девушка поддалась их натиску. Вся группа прошла внутрь неприбранного жилища. В углу коридора громоздилась гора грязных кедов, газет, белья, на ее вершине скромно примостилась плошка для кошачьих экскрементов. Оборванные обои действительно были исписаны черными кабалистическими знаками. Пол давно не мыт. Выбитые стекла окон прикрывали темно-желтые занавески. В комнате было просторно и одновременно как-то душно из-за полутьмы, нагромождения старой мебели, полуразвалившейся, заскорузлой. Посреди всеобщего упадка красовался почти новый домашний кинотеатр. Хозяйка жилища сидела, забравшись с ногами, на одном из диванов. Это была вполне симпатичная девушка с длинной челкой, обычная, каких много толчется без дела на центральной улице города. Сейчас она испуганно вжималась в мягкую стенку дивана. Здесь же обнаружился молодой человек.
- Парень, а тебе сколько лет? А ты знаешь, сколько лет твоей девушке? – Начали допытываться сотрудники.
- Да, знаю, ей четырнадцать, а мне шестнадцать.
- Фу, какая гадость! – Восклицали по очереди, разглядывая шприцы в банке из-под кофе. Из кухни доносились восторженные возгласы по поводу содержимого холодильника. Там не было ничего, кроме засохших пятен от жира и разбитых яиц. Обеденный стол был застелен пожелтевшей газетой, на нем одиноко лежала пачка сигарет. На закопченной плите свалены никогда не видавшие чистящего средства сковородки, кастрюли, тарелки, покрытые жиром и ошметками еды, кружки, почерневшие от чая, ложки, покрытые плесневелыми грибами.
- Лена, когда ты ела в последний раз? – Спросила официальным тоном инспектор. В общем-то, ей было наплевать на ответ, но очевидно того требовали обязанности.
- Сегодня утром. Макароны. – С вызовом буркнула Лена.
- А может вчера? – Съязвила женщина. – Все, собирайся, поедем в приют. Если мать не может тебя прокормить, теперь государство будет кормить тебя четыре раза в сутки.
Парень запротестовал, но его быстро осадили. Дрожащими руками девушка зашнуровывала кеды. Она утирала слезы, пальцы не слушались. Ей помогли. Надев кофту, она объявила, что готова. "Странно, - подумала я, - когда человека забирают, например, в больницу, он обязательно берет с собой зубную щетку и смену белья, а она как будто уверена, что через полчаса вернется обратно".
Неужели все здесь присутствующие думали, что действительно помогают ей? А что, если бы вот так вломились к ним или ко мне? Уже только то, что все завалились в квартиру, не снимая грязной обуви, привело бы меня в бешенство. Мне стало неловко, что я топчусь и рассматриваю убогость ее жилища, будто пришла в зоопарк.
Участники рейда, ведя под руки свою жертву, спускались вниз по лестнице. Кто-то выговаривал юноше:
- Вот если ты ее действительно любишь, тогда прибрал бы квартиру, покормил бы ее и учиться заставил.
Каждый прямо-таки раздувался от сознания, что делает правое дело. И только все та же Наталья Николаевна бурчала:
- Мне вчера пришло сообщение, что в вашем приюте в два раза больше детей, чем рассчитано. Питания на всех не хватает. И чем же ее кормить собираются?
У подъезда было припарковано две машины нашего рейда. Затолкали в одну из них девушку. Расселись сами. Мария потащила меня за угол дома, куда направлялась одна из сотрудниц, не успевшая пристроиться на сиденье. Мол, там мы обязательно разместимся. Они, конечно, разместились, а мне места не хватило. "Беги к тем машинам, они найдут тебе место", - сказали мне хором сидящие. И как только я повернулась к ним спиной, газанули. Двор уже был пуст. На месте автомобилей остался лишь голый асфальт, блестевший от дождя. Может быть, за мной все-таки вернутся? Я набрала номер Марии, надеясь, что они еще уехали не так далеко. Абонент недоступен. Я окинула окрестности унылым и растерянным взглядом. Где я? Представления не имею. Садиться на автобус? На какой? Где? Вдалеке я заметила что-то похожее на подземный переход, без особой надежды найти там станцию метро, побрела туда. Начался снегопад. В кармане зазвонил телефон. Негнущимися от холода пальцами я долго пыталась достать его. Он продолжал звонить. Мария:
- Ты села?
Звенящим от обиды голосом я выпалила разом:
- Никуда я не села! Вы оставили меня одну неизвестно где! – Пока я пыталась взять себя в руки, Мария повторяла уже в третий раз подряд:
- Ну, я не знаю, что делать…
- И я не знаю. – Я нажала на кнопку сброса. Стало очевидно, что за мной уже никто не вернется. Разговаривать не хотелось. Вообще ничего не хотелось.
Гнев и слезы душили меня. Не разбирая дороги, я шагала вперед, все больше становясь похожей на сугроб, отплевываясь от почти нетающего на моем лице снега.
2
Широкая серая плита с надписью "ст. метро Геологическая" шаг за шагом заслоняла собой пестрые краски улицы. Как будто гранитные зубы лестницы перехода отгрызали тоненькие стволы тополей с набухшими липкими почками на ветвях, съедали, монотонно пережевывая, фасады домов и витрины магазинов с их аляповатыми рекламными щитами и вывесками. Один за другим в пасмурном небе растворялись зонты, и вскоре само небо исчезло под сумрачным сводом. В подземном переходе было прохладно и пахло тем особенным запахом метро, который в дождь еще более усиливался. Держась за руки, Настя и Леша прошли мимо киосков со всякой мелочью, картами города, сотовыми телефонами и задержались напротив маленьких кальянчиков, неизвестно для чего предназначенных, возможно игрушечных. Стоили они однако прилично. Леша присвистнул.
- Смотри-ка! Эти китайские штучки стоят дороже настоящего Наргиле! Я в шоке. Недавно похвастался своим кальяном Халтурину, он известный ценитель экзотических вещей. Продемонстрировал ему еще и ностальгический ящик. Он сказал, что купил себе египетский кальян похуже, но в несколько раз дороже.
Ностальгический ящик был на самом деле простой деревянный чемоданчик под старину и предназначался для удобного транспортирования сборных частей трубки мира. Купив во время каникул кальян, о котором Алексей много говорил, и который Настя никогда ранее не пробовала курить, они развлекались весь вечер над переводной инструкцией.
- Может быть, мы откроем свой бизнес? – Встрепенулась Анастасия. Она время от времени заболевала идеей организовать свое дело, но каждый раз разочарованно находила какие-нибудь нестыковки в своих планах и откладывала все до лучших времен. – Откроем в нашем городе кальянную лавку, будем снабжать кальян-бары, будем летать в Конью. Здорово ведь! Можно совместить приятное с полезным: привести товар и отдохнуть в Турции!
Леша слегка помрачнел.
- Боюсь, не получится. Я ведь ИП свое не закрыл. Мне второе не откроют.
- Как не закрыл? А что же ты мне рассказывал?
- Мне пришло письмо из налоговой инспекции Чкаловского района о том, что я не подавал декларации на последний год, а еще продал свою долю в каком-то ООО, и теперь с меня трясут налог. Вот смотри. – Алексей достал из рюкзака мятую бумажку, в которой значился учредителем общества с ограниченной ответственностью.
- Подожди, но ведь ты живешь в другом районе! И смотри: на тебя вообще уже ООО открыли без твоего ведома. Ужас какой! Леша, как можно доверять всяким проходимцам, давать им паспортные данные, доверенности? Почему ты такой безалаберный?
Леша потупился:
- Я ведь тогда на втором курсе был, много я понимал что ли?
История эта тянулась уже давно. Как рассказывал Леша, подрабатывать он начал рано. А на втором курсе университета устроился, как тогда было модно, в промоутерское агентство. Там он познакомился с Фролом. Фрол – молодой человек неопределенного возраста, носивший друидские косички, а иногда и просто нечесаные лохмы, был три в одном: бомж, бард и трубадур. Однажды этот парень стал расхваливать их промоутерской группе, вечно ищущей где бы еще заработать, как прекрасен бизнес по регистрации ИП. Им ничего не надо делать, только дать копию паспорта и поставить подпись на какой-то бумажке – и они счастливые обладатели двух тысяч, мегасуммы по тем временам и по уровню доходов школьников и студентов. И многие согласились. Далее Фрол быстренько передал их в руки какого-то Юрия – бритоголового уголовника с нагло выпяченной губой и бегающими глазками. Настя, пытаясь найти хоть какую-то зацепку, допытывалась, где располагалась их фирма, как она называлась, как фамилия этого Юрия. Но это было похоже на попытки взлететь, сидя завязанным в мешке. Телефон этого "гражданина" был давно заблокирован, никакого офиса у него не было, а встречались они с Алексеем два раза: на улице около какого-то большого магазина и у нотариуса. "Выходит, что какой-то мужик воровской наружности подошел к тебе на улице и попросил генеральную доверенность, а ты ему выдал ее, не раздумывая. Потом окажется, что ты уже не владелец своей квартиры и у тебя долг в несколько миллионов в трех банках! Неужели ты не понимаешь, как это серьезно?– Распекала Алексея Настя. – И ты мне хвастался год назад, что разобрался со всей этой историей, а выходит, что чем дальше, тем круче".
Каким образом Леша разобрался с ИП: он честно сходил в налоговую инспекцию и узнал, какие документы требуются для закрытия предпринимательской деятельности, оплатил госпошлину, заполнил заявление и принес сдавать. Когда же ему сказали, что заявление у вас, дорогой, не заверено нотариусом, он плюнул на это дело и ушел. "Я же, – говорит, - не знаю, как это у нотариуса заверять". На вопрос: почему не сходил к нотариусу и не спросил у него, как это делается, только развел руками. Русского человека вообще легко обдурить, так как при нашей бюрократии один лишь намек на необходимость бумажной волокиты ввергает его в состояние прострации, а ушлые оффшоры этим охотно пользуются.
Анастасия, поняв, что в одиночку Леша никакой каши не сварит, отправилась в налоговую инспекцию Чкаловского района с ним вместе. Однако ходить с ним по кабинетам посчитала излишним: разве он мальчик, не может сам сказать, что ему нужно? Леша заходил в один кабинет, из которого его отправляли в другой, а из этого в третий, и когда круг, наконец, замкнулся, Настя засомневалась: "Может быть, ты не так объясняешь? Что ты им говоришь?" "Что три года назад на меня открыли ИП…" "Тьфу ты! Балда! Причем тут твое ИП?! Конечно, все неправильно". И по новому кругу они пошли вместе. Вломились в отдел камеральных проверок, и хотя на них махали руками и пытались отправить за дверь, по причине того, что был не приемный день, Настя с воплями "чего вы мне предлагаете еще месяц ждать?" втащила таки уже посматривающего на выход Лешу поближе к столу инспектора Ремезовой. Женщина, вяло выслушав их и попутно раза три поговорив по телефону, молвила, что ничего не знает и ничем помочь не может, а в состоянии только выдать регистрационный номер этого предприятия. На вопрос что делать, если я оказался жертвой мошенничества и на меня без ведома открыли предприятие, она равнодушно, почти сонно ответила, что такое каждый день происходит, а нужно ли вам брать выписку из госреестра и пытаться найти жуликов самостоятельно и как вообще определить размер налога, который судя по ее подписи на почтовом отправлении она же и запрашивала, понятия не имеет, и вообще это уже ваша личная проблема. Ошарашенные и окончательно сбитые с толку, они встали под казенной дверью, чтобы спокойно обсудить дальнейшие действия. Возможно, выписка даст имя и адрес нового владельца, и есть смысл наведаться к нему в гости. Однако не стоит сильно надеяться, что это не очередная жертва собственной глупости и юридической безграмотности, в конечном итоге вряд ли можно рассчитывать на ее (или его) помощь. Как определить сумму налога, когда неизвестна ни прибыль предприятия, ни доля уставного капитала они придумать не смогли. Потому решили заняться более насущным вопросом, а именно – ликвидировать раз и навсегда это ИП, бревном в глазу засевшее у них обоих. В инспекцию по месту жительства Алексея решили также поехать вместе. Анастасия, любительница рубить проблему с плеча одним ударом, уже настроила планов. Леша купит бланк заявления и приедет с ним в налоговую. Туда подъедет Настя, и они вместе заполнят бумажку, не отходя от заветного окошечка, дабы сразу спрашивать, если что-то не понятно. Затем они зайдут в Сбербанк, расположенный не так уж далеко, а также заглянут и к нотариусу, коих в том районе полным-полно. И в тот же день они сдадут все документы и будут спокойно почивать на лаврах. Наивная чукотская девушка! Уже проехав пол пути в трамвае, она узнала, что Леша не нашел бланк заявления в киоске Роспечати и потому поехал без него. Потом он опоздал на пол часа. Затем, в инспекции им сказали, что нужна еще какая-то справка из пенсионного фонда о том, что у предпринимателя нет перед ним задолженности. Вот этого предположить было уже никак нельзя, ибо ни в каком документе об этом не сказано.
Итак, эпопея продолжается. Пенсионный фонд, отдел по работе с индивидуальными предпринимателями. Просидев два часа в очереди и получив стопку квитанций и нагоняй за то, что ни разу их не навестил, Алексей отправился оплачивать штрафы, пени и платить налоги общей суммой в десять тысяч рублей. Пошел с Анастасией, которая терпеливо ждала все это время рядом на случай непредвиденной ситуации, дабы оказать ему юридическую помощь и психологическую поддержку. С собой необходимой родному государству суммы у Алексея не оказалось. Пришлось для начала ехать к нему домой. Подниматься в квартиру Настя не стала, и Леша, оставив ей тяжелый рюкзак, чтобы не таскать его лишний раз с собой, отправился один. Минут через двадцать, когда Анастасия в душе уже прокляла государственный аппарат, налоговую инспекцию, пенсионный фонд, холодный ветер, медлительность Алексея и много чего еще, ее милый вышел, наконец, на свежий воздух и сообщил, что, скорее всего, ближайшее отделение Сбербанка по месту его прописки находится за три километра от его дома, причем ни на каком транспорте они доехать до него не смогут. Пошли пешком. Солнце начинало по-весеннему припекать. Дорогу пересекали ручьи, Настя прыгала с места на место, выбирая, где посуше. Прогулка оказалась не такой уж короткой, как она рассчитывала вначале. Алексей строил вслух планы, как он побьет того уголовника, втащившего его в это грязное дело, а за одним и Фрола, как повыдергает все его лохмы и дурацкие косички и заставит их отдавать ему потраченные на весь этот идиотизм деньги и выплачивать моральную компенсацию. Это же уму непостижимо: заставить его платить целых десять тысяч в пенсионный фонд! Кошмар! Дайте только до них добраться, ох уж он с ними разберется! Хотя, Алексей всегда горазд был сотрясать воздух словесами, но никогда не проносил своей решимости хотя бы один раз до самого исхода дела.
В банке было пусто. Кассиры и консультанты замерли в выжидательных позах. Алексей уселся на стульчик и начал разглядывать квитанции, любоваться ими, внимательно их изучать уже, наверное, в двадцатый раз. Настя сидела-сидела и взорвалась:
- Какого черта ты их мусолишь? Пошли в кассу, чего время терять?
Алексей зашипел:
- Чего ты все торопишься? Дай прочитать спокойно!
- Да что там еще читать?! – Настя потащила его к зеленому окошечку, у которого, пока они спорили, образовалась очередь. Когда-таки Алексей до него добрался, оказалось, что квитанции надо было заполнять. Они сели записывать паспортные данные и прочую лабуду в каждую бумажку. К кассе подошел еще молодой человек с той же проблемой. Кассирша, вредная баба с шиньоном на голове, похожим на сдохшую кошку, вполне приветливо улыбнулась ему и сказала, что если он все продиктует ей, то заполнять ничего не надо. Леша в то время скрипел ручкой, выводя свою фамилию в двенадцатый раз. Когда, казалось бы, страдания окончились, и кассир уже считала купюры, выяснилось, что для полной уплаты штрафов не хватает около восьмисот рублей. Как выпускник УПИ считал, сколько ему нужно взять денег? Загадка. В полуобморочном от перевозбуждения состоянии Анастасия уже прикидывала в уме, сколько им еще придется прошагать пешком туда и обратно, и поняла, что второго похода уже не вынесет. Последнюю лепту в приключение внесла банковский работник, которая, почти вытолкав их взашей, разорялась о том, что они украли у нее целых пять минут обеденного перерыва.
***
Подъезжая в полупустом трамвае к ЦПКиО, Анастасия вспомнила, что в последний раз была там на весеннем рок-фестивале ровно год назад. Вспомнила, как колыхалась толпа, над которой летел грохот тяжелого рока, как звенели медные тарелки, как радостно подпевали стоявшие рядом фанаты "Арии", и повторенные тысячекратно, слова проносились ветром над скульптурами зверей, кронами деревьев и легко долетали до кованных высоких ворот.
Боги прокляли спятивший Рим
– город брошенных женщин и калек.
Здесь глотают отравленный дым,
режут лезвием вены.
Здесь по праздникам ходят смотреть,
как в агонии бьется человек,
как пирует свирепая смерть
в желтом круге арены…
Казалось насмешкой, что напротив парка с увеселительными аттракционами расположилось мрачное и скучное здание налоговой инспекции. Будто намек: вы тут радуйтесь и веселитесь, но не забывайте, что государство не дремлет.
Алексей принес вымученную им справку о том, что он ничего государству не должен, и вместе с Настей они отправились к нотариусу, причем ближе, чем на Восточной, ни одной конторы почему-то не нашлось. Нотариус, услышав, что регистрационные документы они потеряли, нахмурилась, но заявление на закрытие заверила. И вот наконец-то, не веря своему счастью, Алексей выходил из казенной конторы, уверенный, что недели черед две получит свободу от ненавистного ИП. По пути домой, они решили зайти в банк и закрыть счет, заведенный оффшорами на Лешину фамилию, дабы покончить с этой историей окончательно. Банк этот находился недалеко, буквально в нескольких остановках от парка. В нем же они оплачивали госпошлину, и Настасья порывалась закрыть счет еще в тот раз, но выяснилось, что несобранный и как всегда безалаберный Алексей забыл взять с собой паспорт.
Узнав, что молодой человек хочет проверить состояние счета, открытого три года назад, банковский работник поинтересовалась, была ли заведена пластиковая карта, какого типа счет и так далее. Алексей лишь разводил руками. С горем пополам они выяснили, что счет назывался "Сберкарт" и обслуживается он уже в другом отделении через остановку. Отстояв очередь, они узнали от кассирши, что счет закрыт в прошлом году. "Как это? – Алексей сделал вид огорченного бизнесмена. – Кто-то закрыл мой счет, а я даже не знаю об этом? А вы можете дать мне распечатку, чек или чего-нибудь еще? Где я могу посмотреть, что делалось с моим счетом?" Женщина, быстрыми движениями скомкав полоску бумаги, выданную аппаратом, заявила, что ничего выдать не может, что никто кроме него эту процедуру провести не мог, а если его все же интересует имя человека, закрывшего счет, он может написать заявление у консультанта, который стоит у входа. Алексей, проявляя несвойственную ему настойчивость, нашел консультанта и начал компостировать ему мозг своим невероятным прецедентом, раздувать трагедию о том, что его обманули партнеры, забрали его последние деньги, и он жаждет узнать, кто оказался этим подлецом. Заявление было написано. Потом порвано и переписано с большими подробностями и просьбой предоставить распечатку истории счета. Консультант, утирая нервный пот со лба, пообещал позвонить Алексею, через несколько дней, когда все будет готово. И действительно дня через два Леша получил распечатку длинной в рулон туалетной бумаги, где было расписано, сколько денег было положено на счет, когда и сколько снято. Оказалось, Леха вертел крупными суммами.
- Леш, а Леш, дай миллиончик? Ну, дай, а? – Поддразнила его Настя, когда он складывал аккуратно всю эту макулатуру, на которой, кстати, было написано, что счет закрыт какой-то гражданкой Семеновой, а также прилагалась доверенность, заверенная нотариально, на закрытие счета и получение денежного остатка. И на доверенности этой, от чего глаз у Леши так и выпал, стояла его подпись. Поддельная, конечно. Но заверенная нотариусом. Уму не постижимо.
***
Так и не придумав, что же делать с требованием выплатить налог на продажу имущества в виде доли в Обществе с ограниченной ответственностью, Настя и Леша решили заполнить налоговую декларацию, записав туда данные о Лешиной зарплате и только и сдать туда, откуда это письмо пришло. В налоговую Чкаловского района. Когда Леша пробился-таки через нервную толпу предпринимателей, спешащих сдать свои декларации, его ждало разочарование. Инспектор объявила ему, что он пришел не по адресу, потому что прописан в другом районе. Когда Леша рассказал, что вообще не знает, что с него требуют, потому что ООО не открывал, ему посоветовали написать заявление и отдать в канцелярию. Совместными усилиями бумага была сотворена, и Леша встал в новую очередь. Впереди него стояла пожилая супружеская пара, принесшая заявление о том, что они не являются индивидуальными предпринимателями. Их тоже кто-то обдурил. Леша вздохнул, почувствовав себя не таким уж одиноким. Заявление его приняли, поставили печать и обещали отнести инспектору Ремезовой, которая такими случаями занимается.
Вот, пожалуй, и все. История с ИП и последствиями была окончена вполне удачно.
Через месяц на имя Алексея пришло очередное заказное письмо. Содержало оно примерно следующее: вы не вовремя оплатили задолженность по налогам в пенсионный фонд, поэтому вам насчитан еще один штраф в размере трехсот пятидесяти рублей. Заседание по этому поводу будет проходить восьмого мая этого года, если вы не согласны с нашим решением, можете прийти на заседание.
3
За окном размеренно качались сосны. Взад-вперед, взад-вперед. Изредка меж крепких темных стволов проглядывали тоненькие березки. Из приоткрытой створки сквозило холодом. Некрасивая, но накрашенная женщина, сидевшая напротив за офисным столом, и теперь наполовину скрытая монитором, как-то неприятно скривив рот укоряла:
- Анастасия, в своей анкете вы указали такой недостаток как скромность. Это ужасный недостаток. В наше время нельзя быть скромной.
Анастасия, сделав понимающий вид, кивнула. Хотя слова эти были ей неприятны, и хотя она осознавала важность того, что ей сейчас говорили, точнее она уже предполагала, что за этим последует, девушку не покидала расслабленность, навеянная долгой дорогой в мебельную фирму, где сейчас она и находилась. Ярко-синие крыши производственных цехов, обшитые белыми панелями коттеджики почему-то напоминали ей курортное поселение, а микроавтобус, привезший ее сюда вместе с несколькими работниками, был очень похож на те автобусы, в каких она частенько ездила на экскурсии. Ей казалось, что вот-вот в дверь заглянет опрятный молодой человек в кухонном фартуке и предложит всем пройти в обеденный зал и выпить по стаканчику утреннего кефира. Меж тем, кадровый работник Марина продолжала:
- И хотя вы очень хорошо справились с моим заданием, даже есть с чем сравнить предыдущих кандидатов, но, скорее всего, мне придется отказать вам. Во-первых, я не заметила расторопности в вашем поведении. Во-вторых, вероятно, у вас более развита письменная речь, вы выглядите необщительной. А я открою вам маленький секрет, - тут она подалась вперед как будто и впрямь раскрывала большущий секрет, Штирлиц ни дать, ни взять - нам нужен помощник юриста, который также совмещал бы работу с обязанностями офис-менеджера. Если мы примем вас, работникам, конечно, не станет от этого хуже. - Настасья окинула беглым взглядом работников, занятых каждый своим делом. Им было глубоко наплевать и на нее, и на эту кадровичку, непонятно зачем нацепившую колготки в сеточку, и наплевать на ее мини-юбку и на весь мир вообще - но им почему-то будет тяжело с ней, Настей, работать. - Спускайтесь вниз, вас отвезет один из водителей. – Подытожила Марина.
Настя со стремительно падающим настроением спустилась на первый этаж. Следом за ней подошла юная пигалица, оглушительно клацая каблучищами об кафельный пол. Она смерила Настасью высокомерным взглядом и, решив, что та не достойна ее царственного внимания, приняла выжидательную позу. В руках она держала какую-то записку, в которой виднелись красные чернила и печать.
Их усадили в служебный автомобиль, в котором кроме водителя уже сидел один пассажир. - Вам куда? – Спросил водитель. Девчонка назвала адрес юридической академии, очевидно полагая, что ее доставят прямо к крыльцу.
"Ну и наглость, - подумала Настя. – Наверное, таких сюда и берут".
Ехали молча. Из магнитолы вылетали слова и уносились куда-то далеко под серое осеннее небо, цеплялись за кривые ветви старых сосен и повисали грязными лохмотьями на кустах, росших по обочине.
- Нашла коса на камень, идет война на память лет! – Надрывался голос с акцентом. Хит десятилетней давности неожиданно и в тему напомнил о себе в эти серые дни. Фирма по изготовлению шкафов-купе со всем производством, собственной столовой и оравой офисных работников разместилась за городом посреди леса, который наверняка потихоньку также шел в дело. Настя вспоминала вчерашний телефонный разговор с кадровым работником и не могла не отметить для себя элементы давления с ее стороны. "Анастасия, вы давно ищете работу? В связи с кризисом наверно стало труднее? Ах, вы еще не ощутили?" Ну, давай, ощути теперь.
Девушке не удобно было ехать молча. Не то что бы завязать разговор было ее вездесущей потребностью, но… Она украдкой взглянула на соседнее кресло. Встретив презрительный взгляд, полный самодовольства, она покраснела и поспешно отвела глаза в сторону. "Такие вот не постесняются пойти по головам на своих высоких шпильках, - мысленно рассуждала Настя, - интересно, как ее зовут? Может, Вероника? Или Снежана? Или Анжелика? А может, банально Катя – Маша?" Девушка не любила претенциозных имен и свое отношение к ним переносила на их обладательниц.
Ей не хотелось навсегда покидать то уютное место среди леса, напоминающее загородный кемпинг и одновременно научную подстанцию. Она злилась на соседку за то, что ее, Настю, не приняли. Злилась необоснованно, просто потому, что не на кого больше было переложить ее досаду и разочарование.
Водитель поймал другую радиостанцию, показались первые высотные дома. Вскоре они остановились на Комсомольской. "Приехали". - Сказал он. Настя не шелохнулась. Девушка рядом открыла дверь и занесла шаг прямо на проезжую часть. Водитель вскинулся: с этой стороны не выходят! Но обладательница острых каблуков и не менее острого взгляда, видимо, не привыкла слышать кого-либо кроме себя. Не сказав ни слова, она вышла, тяжело хлопнув дверью.
***
Одно из наиболее популярных и безопасных развлечений соискателя – рассылка резюме, а работодателя – их изучение. Далее идет менее интересный процесс созвона тех и других, и уж тем более утомительная процедура поиска места дислокации "милого директора" с его фирмой. При этом заранее приготовьтесь к подобным разговорам:
– Здравствуйте, я прочитала ваше резюме и хотела бы пригласить вас на собеседование.
- О, это просто замечательно! (эта фраза набирает все более едкие нотки сарказма по мере возрастания количества повторяемости, и действительно, это замечательно, что уже удосужились прочитать)
- Вы еще рассматриваете нашу вакансию?
- Конечно.
- Тогда приходите… (тут называется совершенно неудобное время и место или, наоборот, в самом центре, но главное - настоятельно не рекомендуется опаздывать)
- Один вопрос, - пытаетесь вы притормозить оппонента, готового радостно распрощаться, - а чем занимается ваша фирма? И уточните название, пожалуйста. – Потому что его быстро тараторят или жуют кашу во рту, так что успеваешь услышать только что-то вроде "му-му-хрю-хрю-сервис".
- Наша фирма занимается производством товаров повседневного потребления, а также распределением по торговым точкам и т.д., в общем, ничего конкретного.
Кто не слышал подобных ответов? Я никогда не хожу на такие мероприятия, нет увольте. Сначала с вас потребуют заплатить немалые деньги за какое-то якобы обучение, а потом, может быть, соизволят подумать брать вас многотысячным втюхивателем каких-то там косметик-порошков-пищевых добавок, или отказать. Шлите их сразу и куда подальше!
– Здравствуйте, я хочу пригласить вас на собеседование. Но сначала давайте уточним детали, может быть эта работа вам не подойдет. Задавайте вопросы.
Вы задаете стандартные, но животрепещущие вопросы, интересующие каждого соискателя. Далее:
- Где находится ваш офис?
- Где-то на улице 8 Марта, за заправкой такой-то, там, где были склады. Я не помню точного адреса.
- А по какому адресу тогда вы проводите собеседование?
- Знаете гостиницу такую-то? Приходите туда ровно в 14.00 и позвоните мне по этому телефону. Мы встретимся в холле или в номере. Меня зовут Алексей.
3) – Здравствуйте, я (опять, уже в стотысячный раз) хочу (таки) пригласить вас… Вы работали в сфере продаж?
- Я была продажным менеджером (то есть менеджером по продажам) в фирме…
- Вы в каком районе живете? Вас устроит любое местоположение работы или есть особые требования?
- Если до вас можно добраться на метро или другим общественным транспортом, то меня это устроит.
- Как?! у вас нет собственного автомобиля?
- Нет.
- Тогда удачи. До свидания.
(А на что ты рассчитываешь, дура, когда указываешь зарплату 10 000? Может, что я на частном вертолете летаю?)
4) … - Приезжайте на собеседование к 9.00 по адресу…
- Подскажите пожалуйста, каким транспортом до вас можно добраться.
- Посмотрите по карте. А я вообще-то на машине езжу!
Отлично. Всегда одно и то же. Меня достали подобные ответы. И меня достали кретины, которые отвечают подобным образом. Поэтому, в очередной раз, услышав благозвучное и никому не известное название улицы, я ничего спрашивать не стала. Гаршина 1 – райское место. Я поняла это сразу, как только высадилась на автобусной остановке и увидела нескончаемую проселочную дорогу, не покрытую ничем, кроме толстого слоя скользкой жижи. Я осторожно сошла вниз в раздумье: стоит ли идти дальше? И куда собственно идти, если со всех сторон глухие заборы ветхих избушек? Поинтересовалась для верности у женщины, вышедшей следом за мной.
- Ой, девушка, я не знаю где это. Спросите в киоске, там знают.
Однако вид толпы, набившейся в тесную будку и тем более лицо приветливой в понедельник утром продавщицы, подсказали мне, что расспросы окажутся мало продолжительными и неэффективными.
Исследовав несколько параллельных улиц на предмет табличек с надписью "Гаршина", а также на глубину луж и грязевых потоков, сосчитав также количество злобных облезлых собак, я буквально подлетела к появившимся на горизонте двум женщинам.
- Где Гаршина? Там одни коттеджи. - Махнула рукой одна из них в направлении, куда я как раз собиралась идти. – А я знаю, что завод стоит на этой улице. – И показала в неопределенном направлении. – Спросите у местных жителей.
И я спросила. Благо, он, этот житель, находился неподалеку, окруженный сворой ободранных собак. Был он живой карикатурой, сошедшей с газетных картинок. Серый ватник с вылезшими из него пучками бурой ваты, видавшие виды штаны, покрытые репьями и темными пятнами, накренившаяся шапка ушанка, пережеванная голодным крокодилом и выплюнутая им обратно, прошлого века очки и небритая, беззубая, но добродушная физиономия.
- Скажите, пожалуйста, где улица Гаршина?
- А? Гашнино?
- Гаршина! – На два тона выше.
- А? Дашкино? – Дед оказался глуховат.
- Гаршина!!!
- А! Не знаю такой улицы. Вот эта – Дарвина. – Прошамкал беззубым ртом участливый дедушка. - Идите вдоль домов, там почище.
И я пошла, подумав, что дело совсем плохо. Чуть подалее, домов через семь, на повороте я заметила мужчину, набиравшего воду из скважины. Услышав мой вопрос, он посмотрел на меня, как на душевнобольную и сказал:
- Гаршина вон там, между этим высотным домом и гаражами.
Дом это был единственной высоткой, за которой развернулись длинные ряды гаражей, пустырь и мусорная куча. Как не старайся, а у тебя не широкий выбор вариантов:
захлебнуться в дерьме, проходя мимо помойных контейнеров, из которых год не вывозился мусор;
захлебнуться в дерьме, обходя гаражи;
захлебнуться в дерьме, искупаться в грязи и быть до ушей обрызганной проезжающей мимо машиной, если пойдешь прямо по дороге.
Райское место – улица Гаршина. Не работу здесь нужно искать, а сексуального маньяка промеж гаражей, а также СПИД, сифилис и голодных вшей. Удачи вам, на улице Гаршина.
***
В Ботаническом районе работает расчудесный мебельный центр. Я уже успела забыть и о нем, и о том, что месяц назад посылала туда в числе прочих свое резюме на вакансию продавца-консультанта. Да и вообще, помотавшись по всяческим собеседованиям, поняла, что торговля – это не мое. Но когда мне позвонили и пригласили на собеседование, зачем-то согласилась прийти. А почему бы не сходить? А вдруг там работают добрые и вежливые люди, и вдруг мне понравится это место?
И как было условлено, я пришла ровно в шесть вечера в огромный мебельный центр, где торговая точка нужного мне магазина занимала часть площади. Меня встретила не то секретарь, не то администратор и предложила заполнить анкету. Одновременно со мной подошла молодая женщина, претендовавшая на должность бухгалтера. Мы сели. Я мельком глянула в ее бумаги. Бухгалтер проходила тест, где нужно рисовать семью, деревья и прочее. Анкета содержала несколько по три раза повторенных вопросов в разной формулировке. Один из вопросов после вороха подобных опросников встретился мне впервые: "Как вы считаете, почему при одинаковом уровне зарплат работники в одной фирме воруют, а в другой нет?" Я ответила, что это зависит только от порядочности и законопослушности работника. Прошел час, а работодателя не было видно. Наконец пришел директор – толстый боров, молодой, но с первого взгляда вызывающий несимпатию. Появилась в зале и его жена с ребенком. Видимо работников они выбирают всей семьей, что ж похвальная слаженность. Мальчик носился по салону, заглядывал в шкафы, прыгал на кроватях и не обращал на присутствующих никакого внимания. Первой пригласили бухгалтера, мне сказали "Подождешь", причем это более походило на приказ, чем на просьбу. Я подождала полчаса. Час. Полтора. Не пора ли уходить? Женщину продолжали пытать всякими дурацкими вопросами, типа: "На вас кричит ваш муж? А что вы делаете в выходные? А если мы начнем на вас кричать, что вы сделаете? Вы будете плакать?" Что заставило меня ждать дальше – не знаю. Рассматривая обстановку с дорогущей и безвкусной мебелью, обилием мягких игрушек в виде Микки-маусов и прочих диснеевских персонажей, на стене я заметила репродукцию рериховской картины, и она неприятно напомнила мне предыдущее место работы, где на видном месте висела точно такая же картинка.
Через два часа после назначенного мне времени очередь дошла до меня. Мне предложили сесть на очень низенькое креслице так, что толстощекая физиономия директора красной боксерской грушей свисала откуда-то сверху. Первый вопрос:
- Зачем пришла?
- Потому что пригласили.
- Ха! – Хлопнул себя "инквизитор" то жирной ляжке. – Мы много кого приглашаем. А ты зачем пришла?
- Устраиваться на работу.
- Так-так. А сколько мы с тебя поимеем?
Я пожала плечами. Хотя у многих работодателей в глазах светятся только доллары, с такими прямолинейными вопросами я еще не сталкивалась.
- Смотри-ка, за последний год ты сменила три работы! Это очень плохо. Почему ушла с первой?
- Я работала менеджером по продажам строительных материалов. Осенью во время кризиса стройки заморозили. Мне предложили искать новое место.
- А сколько ты клиентов им нашла? Что? Пять клиентов за месяц? Назови эти компании.
- Это было полгода назад. Я не помню.
- Как это ты не помнишь?! – Завращал круглыми глазами "начальник". – Их же так мало было! Ты наверно от радости прыгала, когда очередного находила. А что ушла-то?
- Кризис начался. Материалы перестали покупать.
- Я не понял, у тебя что ли кризис?
- У меня все отлично. – Голос уже начинал предательски звенеть. Интересно он специально испытывает, после скольких вопросов я кинусь выцарапывать ему глаза?
- Таак. Следующее место работы – юридическая фирма. Что ты там делала?
Я рассказала прыщавому жлобу и его жене, что я там делала. Все больше и больше меня подмывало встать и просто уйти, не говоря больше ни слова. Разве я должна кому-то доказывать, что я не верблюд? Мне подкидывали новые вопросы.
_ Замечания, которые тебе делали – это стремление быстро обслужить клиента. – Прочитал интервьюер в моей анкете. - Разве это плохо?
- Неплохо, но иногда это приводило к некачественно выполненной работе.
- Ага! – Вскричал "начальничек" так неожиданно, что мальчик, забравшийся на верхнюю полку шкафа, чуть не пикировал носом в пол. – Да ты делала ошибки в документах? – Как будто я в его личных документах уже сделала ошибки. – И сколько это стоило твоему начальству? – Он сощурился, видимо в уме уже подсчитывая деньги.
- А сколько клиентов всего у тебя было? – Заинтересовалась сидевшая рядом женщина с выщипанными, как у противогаза бровями и елейной улыбкой. Чем-то она напоминала мне Ольгу Абрамовну.
- Как? Всего около десяти за весь месяц? А что так мало? Это ужасно мало! – Надрывался ее муж. Я не могла понять, чего он так разоряется: он думал, что приводить клиентов в юридическую фирму было моей обязанностью?
- А почему ты хочешь работать продавцом?
- Мне нравится консультировать людей, помогать им. И я считаю, что в настоящее время продажи являются наиболее прибыльным делом.
- Ха! Есть и более прибыльные, че туда не пошла?
Увидев, как я на него посмотрела, "инквизитор" поспешил задать следующий вопрос:
- Сколько у тебя подруг? А кто твои подружки? Кем они работают и сколько зарабатывают? А почему не пошла на завод работать?
Как объяснить? Как в саундтреке к "Платону": по специальности везде, где не спроси, окажется по триста человек на одно рабочее место…
- А сколько ты уже работу ищешь?
- Три месяца.
- Слышь, ты? – Эти слова произносит солидный человек, директор элитного мебельного салона, он видимо думает, что я недостаточно внимательно его слушаю, и видимо он плохо воспитан, он отвратительная жаба с раздувшимися от жира губами, которые шлепают, как пиявки на голом теле, на его лоснящихся от пота щеках, он считает, что "слышь, ты" – это вполне приемлемое обращение для девушки. – Слышь, ты! Да тебе, я смотрю, работа не нужна. Че это ты так долго ищешь? Ты за это время сколько собеседований прошла?
- Я не считала.
- Как это не считала? Вот за последний месяц, сколько? – Дурацкая манера все время спрашивать, сколько. Как будто он на базаре.
- Много. Двадцать. – Сказала я навскидку. Откуда я мгновенно ему сосчитаю?
- Это ты называешь много? Вот за неделю – это нормально. Вот я даю тебе три дня. Если за это время ты пройдешь двадцать собеседований, придешь и обо всех расскажешь, я возьму тебя на работу.
Простите, но ваша работа, мне действительно не нужна. Я хочу работать с нормальными людьми, а не звероподобными идиотами вроде вас. Впрочем, работник вам тоже не нужен, если вы в течение месяца так никого и не нашли.
После таких вот "начальничков" мне хочется кричать во всеуслышанье: работа работе рознь! Прежде всего, вас должны уважать как профессионала. Не на каждое предложение нужно кидаться, как будто это последний шанс в вашей жизни. Не позволяйте на вас экономить! Не соглашайтесь быть вьючным животным или забитой собакой черствого хозяина! Что они вообще себе позволяют? Или они самонадеянно считают, что возвысились настолько, что остальных можно и за людей не считать?
***
И вот, наконец-то, долгожданная работа! Я – юрисконсульт! Я рада по самые уши, ибо еще не подозреваю, по уши, в чем я собственно оказалась. Знакомьтесь, это мои сослуживцы. Юра – мой ровесник, он здесь после юракадемии, это его первое место работы. Геннадий – птица неизвестного подвида. То он говорит, что был военным и служил в Германии, то он был директором на мебельном производстве, как он появился здесь в роли инженера по охране труда неизвестно, может быть, не последнюю роль сыграл экономический кризис. Вадим – правая рука нашей начальницы, старший юрист, и просто мужчина лет тридцати, сутулый и худощавый. Выделяет его среди многих таких мужчин смазливая, но подловатая физиономия, вызывающая единственное желание – набить ему морду. Далее Григорий, просто Григорий. Мужичок с ноготок. Не важно, что он является директором сего заведения. Он развозит документы по налоговым инспекциям, ездит по другим инстанциям, выполняя функции курьера, он не может связать и двух слов, и когда разговаривает по телефону, зачем-то, как мафиози из итальянского фильма, прикрывает рот рукой. И еще: наш управляющий компаньон, как представляет ее новым лицам Вадим, Ольга Абрамовна Краснощекова. Женщина тучная и недалекая. Чем-то она напоминает старосту нашей группы – когда она чего-то не знает, то жеманно говорит клиентам "хо-хо-хо" и сваливает всю работу на меня.
В нашем офисе, расположенном на территории гаражного комплекса и овощехранилища, где можно арендовать квадратные метры по смешной на данный момент цене, приютилась не одна наша юридическая консультация. Наше громкое название носит еще одно предприятие, там сколачивают гладильные доски и табуреты. В целом наш офис делится на несколько комнатушек, поэтому рабочие не сверлят и не красят у нас под ухом и под носом. В нашем же закутке, заставленном громоздкой мебелью, какая была бы по душе разве что Собакевичу из "Мертвых душ" Гоголя и нашей начальнице, работает хозяйка досочного производства – Елена Эдуардовна, женщина открытая и отзывчивая, и мне не понятно, что может быть общего у нее с Ольгой Абрамовной, подлой и лицемерной до мозга костей.
***
Если вы закончили высшее учебное заведение и ищете работу, приготовьтесь долго, очень долго ходить по замкнутому кругу. На какую должность претендуете? Инженера? У нас нет мест. На лаборанта? А у вас есть опыт работы? Нет? Девушка, извините, но нам нужен работник с опытом не менее года. До свидания. Как будто нужно быть семь пядей во лбу, чтобы отличить кислоту от едкого натра или пипетку от унитаза! Анастасия, у меня к вам несколько вопросов: почему вы, имея высшее образование в таком серьезном ВУЗе, да еще не по женской специальности материаловеда, хотите работать администратором (офис-менеджером, секретарем)? Разве вы не пробовали искать работу в строительных компаниях? (Господи, сколько можно повторять, что проектирование зданий и строительные материалы – не одно и то же?!) Или мне начинают серьезно и важно рассказывать, что прием и регистрация корреспонденции – это очень сложная и ответственная работа, и вообще, мы очень сомневаемся, что ты справишься с такой задачей как перекладывание бумажек по папкам, покупка воды и бумаги для офиса и прием посетителей. Я вообще думаю, что чем человек тупее, тем больше важности он из себя давит. А высшее образование кажется ему заоблачной, недосягаемой высотой, однако при удобном случае всегда приятно унизить того, кто имеет диплом и пришел к нему за какой-нибудь надобностью. И вот постепенно моя уверенность тает, растоптанная толпами таких дебилов и шишек на кочках, ведь почему-то они занимают рабочее место, сидят в теплом и уютном офисе, а я до сих пор бегаю в поисках. И уже в отчаянии, я начинаю думать, что пять лет института были напрасной жертвой, и лучше бы я пошла после девятого класса в ПТУ, выучилась на кассира – самую востребованную в наше время профессию, как говорят в центре занятости населения. А теперь получается, что пять лет я драла свою задницу на двух образованиях сразу, с утра до вечера истязала себя знаниями в чертовой мыловарке учености, в кузнице кадров, инженеров, светил науки, а теперь меня не хотят брать даже лаборантом на восемь тысяч потому что, видите ли, у меня нет стажа работы. Как будто все рождались уже с десятилетним стажем по специальности! И надрываясь, все красные от крика в пеленках размахивали своими трудовыми книжками, мол, нате посмотрите, мы тоже не пальцем деланы!
Причем когда ищешь работу во время учебы и говоришь честно, что учишься на дневном отделении, тебе говорят: "у нас нет возможности совмещать работу с образованием, мы вас не возьмем", преподаватели в один голос увещевают: "ваша работа сильно ударит по успеваемости!" А потом выходит, в 22 года уже должен быть стаж пять лет. И прекратите задавать выпускникам такие тупые вопросы как: какой у вас опыт?
- Двадцать два года! А разве нет?
Сейчас ввиду кризиса рынок труда принял такую тенденцию: опытных людей в возрасте выгоняют, молодых брать не хотят. Ждут, когда к ним придут идеальные кандидаты: не старше двадцати пяти, при этом с опытом работы в десять лет (причем если вы работали продавцом, но не продавали конкретно копировальную технику, то это уже не считается), и еще они должны быть рады работать если не бесплатно, то максимум за три копейки. И наверняка дождутся, ведь за их порогом уже накопилась толпа отчаявшихся людей, в большинстве попавших под сокращение. Уважающая себя компания обучает любых новичков в течение месяца, так сказать, натаскивает их и готовит к особенностям своего бизнеса. Теперь это начисто забыто. Работодатель желает погреть руки на том, что было заложено не им, пожинать плоды того, что им не посеяно, пожрать пироги, испеченные не его руками.
Итак, вы рассылаете свое резюме, но никто вам почему-то не звонит. Странно, думаете вы, ведь написать лучше, красивее и привлекательнее уже невозможно. Тогда вы берете телефон и начинаете звонить сами. Здесь есть два варианта, и угадать на какой именно вы напоретесь практически невозможно. Кто-то очень раздражается, если им звонят соискатели. Так и хочется спросить: какого тогда рожна вы пишите номер в объявлении? Или другой вариант: они и пальцем в носу ковырять не начнут, пока им не позвонят. Тогда, так уж и быть, они соизволят прочитать ваше послание.
Все утро я доставала Вадима телефонными звонками. И видимо все-таки допекла, так как он через небольшой промежуток времени перезвонил и сообщил, что прочитал мое резюме начальнице по телефону, и она назначила мне аудиенцию. Дело в том, что электронное письмо, которое я посылала им, почему-то не пришло. И я звонила каждые пятнадцать минут с вопросом: пришло? Нет? Как же так! А теперь? Все еще нет? Сейчас пришлю еще раз. И так далее.
Вадим подробно объяснил мне, как добраться до их офиса, и я шла к ним уверенная, что работают там вежливые и доброжелательные люди, что я произвела на них впечатление, и Вадим, очевидно, уже расположен к беседе со мной. Глупо, конечно. Но ведь я еще не знала, что он своим елейным голоском говорит всем одно и то же.
Во время собеседования телефон Краснощековой не замолкал ни на минуту – она очень занятой человек, настоящая бизнес-леди, которой некогда разводить разговоры со вчерашней студенткой, поэтому она постоянно прерывала меня на половине фразы. Внимательнейшим образом она прочитала мое резюме заново, как будто видела его впервые. Детально изучила мои дипломы, и подытожила, что часов по арбитражному процессу мне было прочитано удивительно мало, опыта у меня нет никакого, но, учитывая цвет моего диплома, она готова принять меня. Как известно, глупых людей всегда впечатляет количество морщин на лбу собеседника.
- Вадик! Я тут подумала, - вдруг воскликнула она радостно, - у нее в дипломе написано инженер. Может быть, она еще будет инженером по охране труда работать?
Вадим покачал головой.
- Инженер-технолог по производству неметаллических силикатных материалов – это немного не то.
- Жаль, - выдохнула разочарованная Ольга Абрамовна, - ну, тогда мы будем советоваться с тобой по вопросам налогов, раз у тебя диплом по бизнес-планированию написан.
Мне был установлен испытательный срок две недели, по окончании которого было обещано оформить меня по всем правилам. Тут Ольга Абрамовна добавила с остервенением, испортившим ее белозубую улыбку, что ее бухгалтерше не надо таких работников, которые поработают месяц и уходят, а она, несчастная, стоит в очередях, мотается по налоговым и пенсионным фондам, чтобы зарегистрировать их. Однако окончательная тема нашего разговора произвела на меня еще более удручающее впечатление. Оплата труда. Самый насущный вопрос, к которому обычно выказывают наиболее пренебрежительное отношение работодатели и незадачливые новички. Сколько я хочу получать? Я скромно ответила, потупив глаза – "Десять тысяч рублей". Ольга Абрамовна и Вадим удивленно переглянулись. "Я в объявлении указывал восемь". – Заметил он. Но так уж и быть, порешила Ольга Абрамовна, сделаем десять, но на первое время дадим пять, так как опыта у меня опять же нет и т.д. Я согласилась, опрометчиво полагая, что первое время - это две недели испытательного срока. Алексей впоследствии негодующе фыркал и возмущался: "Да я за пять тысяч плевался бы по сторонам и бездельничал целый день! Может быть, она пошутила? С какой радости ты батрачишь на них с утра до вечера! Да еще терпишь такое отношение! Шли их всех подальше!" Но до отношения было еще далеко. В прочем, как и до гневных тирад Алексея, вполне обоснованных. Оказалось, что это вовсе не было шуткой, а первое время – вообще понятие очень растяжимое.
***
Первый сигнал, предвещавший недоброе развитие событий, прозвучал уже в конце первой недели. Весь день я готовила документы на регистрацию предприятий, заполняла формы заявлений, оформляла приказы и прочую макулатуру, оседающую обычно в папках до нескорой, но неотложной надобности. В том числе в обязанность мою входит искать в справочной программе коды классификации экономической деятельности и вписывать их в форму. Вообще на редкость тупая программа, я вам скажу. В ней полно всякого барахла, но никогда нет того, что тебе необходимо найти, причем в ужасно сжатые сроки. А начинающие предприниматели обычно понятия не имеют, чем они хотят заниматься и как эта деятельность называется. Самое, пожалуй, досадное то, что первые переговоры они ведут не со мной, а с Краснощековой, и твоя проблема, если ты не поняла из вторых уст, чего же им все-таки надо, а передается мне вся эта информация не ранее как через неделю, когда она уже сама забудет, о чем шла речь. Тогда бери их телефонный номер, звони и переспрашивай сама, рискуя нарваться на гневные тирады типа: "Чего вы там такие непонятливые, я же вам все в прошлый раз сказал; и вообще все это очень срочно, так почему же вы еще не приступали?" Ну, хорошо, я беру этот номер и, приготовившись к самому худшему, приступаю. Тут то и поджидает меня первый подвох. Оказывается, что кнопка с цифрой 3 на всех телефонных аппаратах нашего замечательного офиса западает, то есть по-простому не нажимается, сколько не вдавливай ее внутрь. Ага, черта с два! Большинство городских номеров начинается как раз с цифры три. Однако у клиентов обычно есть сотовый телефон за пазухой. Но не все так просто. Чтобы позвонить на сотовый телефон, а также по межгороду нашей хитромудрой начальницей и телефонной компанией, услугами которой она пользуется, придуман десятизначный пин-код, при наборе которого тебе, то есть ей, предоставляется счастливая возможность платить за звонок меньше. Итак, для начала ты набираешь телефон сервисного центра, далее через звездочку, которая тоже западает, и ее желательно нажать три раза, вводишь пин-код. С минуту слушаешь гробовое молчание в трубке, а потом в ухо тебе оглушительно орут: "Нет информации, возможно, ваш телефон не переведен в тональный режим, попробуйте снова". Ты набираешь снова и снова. Черта с два! Этот драный пин-код, как и долбанный номер тоже содержит в себе не одну цифру три, и ты, пропрыгав, как макака, над аппаратом не менее получаса, с досадой сознаешь, что позвонить с его помощью тебе все же не удастся. И тогда ты достаешь свой сотовый и звонишь, наплевав на дороговизну звонка и на то, что никто тебе эти расходы не возместит.
В тот замечательный вечер за десять минут до конца рабочего дня Ольга Абрамовна вспомнила, что к завтрашнему дню ей нужно иметь все подготовленные мной за неделю документы в печатном виде, ибо на завтра назначены встречи с клиентами у нотариуса. Я начала поспешно распечатывать двадцатилистовые уставы, договоры и заявления на регистрацию. Окинув придирчивым взглядом последние, она выявила, что оказывается, я уже вторую неделю работаю с устаревшей правовой программой, и все коды, что я написала, устарели и изменились, и необходимо прямо сейчас проверить их все на другом компьютере, исправить и напечатать снова. Выжатая как лимон, с красными от полопавшихся сосудов глазами я плелась с работы на час позже и негодующе думала: неужели нельзя вовремя производить обновления? Почему меня не обеспечивают на должном уровне условиями и орудиями труда, а ведь это – первостепенная обязанность работодателя? Почему Вадим постоянно подкидывает мне какие-то лишние поручения, когда видит, что мне некогда, а сам потом, когда я выполню за него часть работы, преспокойно переписывается с кем-то по asq?
При все более нарастающей досаде меня еще как-то грело обещание Краснощековой отпустить завтра пораньше, но на следующий день оказалось, что сиюминутные обещания свои она раздает направо и налево, но выполнять не собирается никогда.
***
Прошло две недели, но никто не заикался о приказе по случаю оформления моей персоны на работу, в то время как на телефон Вадима бесперебойно поступали звонки от новых соискателей. Им назначались собеседования. Вне рабочего времени. При произнесении мной слова "договор" Краснощекова и Вадим вздрагивали, настороженно переглядываясь, но быстро успокаивались, узнав, что я задаю вопросы относительно их поручений. Я чувствовала себя как на пороховой бочке, каждый день готовясь покинуть работу навсегда. По дороге до остановки я спросила у Юрия, оформлен ли он на рабочем месте официально. Он, улыбаясь, как чеширский кот, впрочем, он всегда так улыбался, рассказал, что договор с ним подписали сразу, а вот карточку пенсионного страхования он не мог из них вытрясти долгое время. Информация эта меня никак не успокоила. Дома, просмотрев объявления в Интернете, я обнаружила вакансию нашей фирмы на должность юрисконсульта и была неприятно поражена. Оказывается, я работаю две недели на птичьих правах, а они уже подыскивают мне замену и вот-вот выкинут на улицу без всяких прав и без зарплаты. Весь вечер я не находила себе места. Что я скажу, когда по прошествии испытательного срока меня попросят освободить рабочее место? Ночью спала плохо. И это понятно. Прежняя неуверенность в завтрашнем дне и в собственных силах навалилась с невиданной тяжестью. Еле дождавшись утра, я поинтересовалась на следующий день у Вадима:
- Скажите, пожалуйста, я устраиваю вас как работник? Вы, я вижу, подыскиваете еще одного юрисконсульта. Это связано с расширением штата или с тем, что мне пора уйти?
Вадим заверил меня, что я отличный работник, что я выполняю все быстро и вполне их устраиваю. Что они хотят взять на работу еще одного сотрудника, так как у них появились новые клиенты, и что в ближайшее время я обязательно подпишу с их фирмой пресловутую бумажку.
Однако время шло, а положение мое не менялось. Я купила трудовую книжку и вручила ее Краснощековой, надеясь, что она поймет мой намек. Не тут то было. Она говорила, что у нее много дел, ей некогда сейчас этим заниматься и, мол, подожди еще пару дней. Через пару дней все повторялось сначала. Так через неделю я поймала момент между ее бесконечными переговорами по телефону и спросила в лоб: Ольга Абрамовна, испытательный срок уже прошел, я остаюсь на этой должности? Она окинула меня рассеянным взглядом, посмотрела зачем-то на монитор моего рабочего компьютера, поправила пояс на платье и выдала: "Да, пожалуй, ты соображаешь". Незабываемый комплимент!
У нее в области живота, там, где у девушек и даже немолодых, но спортивных женщин находятся мышцы пресса, лежали мешком, колыхались студнем и просто вспучивались две огромные жировые складки. Их невозможно было прикрыть ничем, и черный цвет одежды в этом был также бесполезен, как мертвому витаминные укольчики. У Абрамовны был любимый жест – поправлять пояс на этих жировых отложениях, при этом смешно вздирая вверх и в стороны округлые голые локти. Она любила устраивать пояс поудобнее, любовно оглядывая свою трудовую мозоль. Этот обряд непременно рождал в ее голове какую-нибудь новую мерзость, которую потом она быстро привыкла выливать, как блевотину из помойного ведра, на мою ничем не защищенную голову.
Вопрос трудоустройства решился, когда Краснощековой позвонила бухгалтер по вопросу начисления зарплаты, и Ольга Абрамовна с неохотой сообщила ей, что приняла нового работника (меня то есть). На днях она попросила подойти к ее столу и расписаться. Пробежав глазами по бумагам, поняв, что ничего крамольного там не написано, что я не должна им миллион долларов и не соглашаюсь работать на них круглосуточно и бесплатно, я поставила свою закорючку в долгожданном трудовом договоре. И на этом пока инцидент был исчерпан.
***
- На днях я видел в бутике джинсы за восемнадцать тысяч! – Оповестил присутствующих Вадим.
- И как? Купил? – Поинтересовалась Ольга Абрамовна.
- Нет, меня жаба задавила.
Вадим всегда одевался безвкусно. Не знаю, снаряжала ли его в таком виде на работу горячо любимая супруга, или это был его собственный выбор.
- Правильно, - отозвалась начальница, - я всегда говорю: какая разница, где ты купил вещь, в бутике или на рынке, никто не подойдет и лейбл не проверит.
- Ой, а я недавно искала себе пальто! – Встрепенулась Елена Эдуардовна. – Видела самое обыкновенное классическое пальто за сорок тысяч. Я еще специально посмотрела, нет ли там бриллиантиков на пуговичках или шиншиллы в подкладке. Никак не могла понять, почему так дорого.
- Я вообще не понимаю, зачем покупать модные вещи на один сезон. – Невпопад сказала Краснощекова. – Вот купишь супердогорущее платье, а на следующий год будешь выглядеть в нем, как дура. А деньги уже потрачены.
В таком курятнике трудно сохранять внимательность. Особенно когда радио сделают погромче и еще стараются его перекричать, потому что друг друга не слышно. Полный дурдом. А потом мне начинают выговаривать, почему, мол, ошибки у тебя находим. Вот так не прошло и двух дней с заверений Вадима в моей быстрой и качественной работе, как Краснощекова подозвала меня к своему рабочему столу и начала читать нотации, что ей приходится перепроверять мою работу, что она платит мне деньги совсем не за то, чтобы потом искать в моей работе ошибки. Она смотрела так, будто отрывает свои кровные денежки от самого сердца, а я, неблагодарная дармоедка, не хочу хорошо трудиться и отрабатывать их. Она еще не заплатила мне ни копейки, а уже считает, что вправе помыкать мной, распоряжаться мной как царица своей рабыней, что я стану лизать ей руку, которой она будет меня бить. Вот это наглость! Она прижимает руки к своему декольте, где-то в глубине которого болтается крест, этим жестом как бы иллюстрируя свои слова. Ольга Абрамовна говорит:
- Вместо пункт такой-то статьи такой-то ты написала подпункт такой-то пункта такого-то - это серьезная ошибка.
- О, это просто недопустимая ошибка! Это ужасно! – Поддакивает Вадим, что является делом для него привычным.
- Если моему клиенту не откроют из-за твоих косяков счет в банке, и он будет звонить и ругаться, я дам тебе трубку, разбирайся с ним сама. И еще: он на всех матом орет, послушаешь вот! – Злорадно добавила она.
Замечательно. Если Вы, дорогая Ольга Абрамовна, позволяете своим клиентам орать на Вас матом – Ваша личная проблема. А я Вам не предоставлю такого удовольствия наблюдать, как поливают грязью меня. И я уже заранее подыскивала подходящие слова для разговора с ее ненормальным клиентом, мысленно размахивая кулаками, но никаких звонков так и не поступило, и весь мой пыл прошел даром.
***
Я не понимаю: зачем люди обращаются к юристам? Неужели они сами не могут открыть нужную страницу кодекса и прочитать, что там написано своими глазами, ведь по сути юрист, ничего не меняя, пересказывает законы своим клиентам и те в восторге, что получили квалифицированную консультацию, и мало чего уразумев, удаляются из его конторы, отвалив при этом кругленькую сумму. Нет, они предпочитают не связываться с непонятным ворохом законов, считая, что им не добраться до нужного ответа. А все почему? Потому что в нашей стране издаются дебильные законы, рассчитанные непонятно на каких баранов с единственной целью – запудрить мозг. И хотя по форме все выглядит идеально и логично, смысла не содержит почти никакого. Например, федеральный закон "О государственной регистрации юридических лиц и индивидуальных предпринимателей":
"Орган, осуществляющий государственную регистрацию: государственная регистрация осуществляется федеральным органом исполнительной власти (далее – регистрирующий орган), уполномоченным в порядке, установленном Конституцией Российской Федерации и Федеральным конституционным законом "О Правительстве Российской Федерации".
Вы поняли, кто регистрирует предпринимательскую деятельность? Можете ради интереса в конституционный закон заглянуть? Однако время тратить не стоит, ответа не найдете. И тогда возникает вопрос: а нельзя ли было просто и по-русски написать, что этими делами занимается налоговая инспекция по месту прописки индивидуального предпринимателя или регистрации юридического лица? Обыватели, конечно, думают, что юристам такие тонкости объясняют в учебном заведении. Может быть, но не все. Тем более всего не разъяснишь, это уже дело практики. Еще большую сумятицу в правовые вопросы вносят, из благих побуждений естественно, корифеи права, дающие всевозможные комментарии. На самом же деле все их разглагольствование сводится к банальному пересказу уже написанного с добавлением избытка вводных конструкций, еще более загромождающих текст. И вот покопавшись денек-другой в этой мусорной яме, начинаешь думать, что правоведы не далеко продвинулись от схоластов, трясущих седой бородой в далеком Средневековье, грозящих узловатыми пальцами и наперебой рассказывающих, как они поняли закон Божий.
***
Подошел последний день месяца – зарплатный день в нашей конторе. Никто не заикнулся о том, чтобы выплатить что-либо и мне, но я не обратила внимания на такой пустяк, ведь проработала только десять дней. Задумалась я в середине следующего месяца, когда друзья мои уже начали расспрашивать о размере первой зарплаты, а я лишь угрюмо пожимала плечами. Такое слово как "аванс" было здесь неведомо вообще, хотя в трудовом договоре такой пункт имелся.
Юрий в конце дня завел разговор с Краснощековой:
- Ольга Абрамовна, я работаю у вас уже давно, я успешно выполняю свои обязанности, и делаю это лучше и быстрее, чем с того дня как пришел к вам впервые. И мне хотелось, чтобы моя зарплата также стала выше. Я считаю, что заслужил это.
Ольга Абрамовна, недолго думая, привела ряд аргументов, из которых следовало, что ему не только не полагается повышение, но и вообще нужно остерегаться, как бы его положение еще не ухудшилось, ведь проработав полгода, он до сих пор ошибается в документах, не говоря уже об орфографических ошибках, он забывает выполнить важные поручения и вообще работает непродуктивно и медленно. Куда девается чуть ли не полдня, если смотреть в его отчет? Неизвестно куда. А значит, он полдня просто прохлаждается. Это недопустимо, а посему нечего просить у нее лишних денег. Вот и мне она скажет то же, как только я заикнусь на эту тему. Надо сказать, хитрую уловку она придумала с этим отчетом, в котором нужно писать каждый день, сколько времени потрачено на каждое задание. А ввиду неисправности офисной техники любая мелочь может затянуться на неопределенный срок, но это в расчет никем не принимается. Ей жаль потратить денег на работающую технику, жаль денег, которые она выплачивает в качестве заработной платы, но при этом она требует, чтобы вся работа была выполнена идеально и быстро.
Наверно этот разговор послужил толчком, а может и последней каплей, вызвавшей решение Юрия уйти из фирмы. Как бы то ни было, а через две недели он сказал мне, что завтра работает последний день, и поинтересовался, намереваюсь ли я надолго там задержаться. К тому времени я уже отчетливо понимала, что и мне пора уходить.
Получив полный расчет, вплоть до копеек, и не увидев при этом своей трудовой книжки, Юра с настороженностью, которую я уловила в его голосе впервые, спросил у Краснощековой: "А где же мои документы?" "Какой ты подозрительный". - Скривилась она и выдала все остальное. Полминуты они посидели молча. Было понятно, что им нечего больше сказать. И тут неожиданно для всех Ольга Абрамовна спросила каким-то изменившимся голосом, в котором слышалась просьба и в то же время лицемерная мягкость: "Может быть, ты все-таки передумаешь и останешься?" "А как же мое условие? – Возразил Юрий, - Нет, у меня нет желания". "Я могу назначить тебе зарплату двенадцать тысяч, - скрепя сердце, добавила Краснощекова, - но на большее ты не тянешь".
"Мягко стелет - жестко спать" – Подумалось не мне одной. Видя, что более-менее хороший работник покидает ее, а нового все еще нет, Абрамовна так уж и быть соизволила поднять жалование, дабы удержать его. Но вся ее природная жадность так и вопила при этом, стонала, скрежетала, приговаривая, что уж слишком много она жертвует ради какой-то рабочей силы, которой пруд пруди за дверями и найти которую всего лишь вопрос времени. Целых две тысячи! Это же целое состояние!
"Нет, - сказал, подумав, Юрий, ибо наверняка не в одних деньгах было дело, - я уйду, Ольга Абрамовна". И ушел.
Между тем поиск нового работника не прекращался. Пока безуспешно. На собеседование приходили все новые и новые люди. Кто-то требовал, по мнению Ольги Абрамовны, слишком много, другие не справлялись со все более усложняющимися испытаниями. Кто-то убегал сам, удивленный криками и наставлениями еще не оформленного над работником руководителя, а уже чинившего над ним издевки. Кому-то просто смеялись вслед и выбрасывали его резюме. Обычно Краснощекова заставляла ждать кандидата по полчаса, а то и по часу. Я удивлялась их терпению. Ведь это явное неуважение со стороны будущего начальства!
Все анкеты, резюме и прочее заботливо складировались в стопочку и мгновенно забывались. Слушая по полдня их переговоры я уже могла определить, что именно не понравилось Краснощековой в интервью с очередным кандидатом. Одна девушка работала судебным приставом и состояла в обществе оценщиков, но упирала на то, что ей это надоело, и она хочет сменить вид деятельности. Ольга Абрамовна наоборот хотела разузнать об опыте оценщика подробнее. Дело в том, что ей как раз необходимо было уладить дельце одного клиента, желающего путем различных махинаций загробастать себе квартиру, не заплатив налога. А жилые метры кто-то должен оценить, желательно бесплатно. Ольга Абрамовна вообще из всего старалась извлечь собственную выгоду и поиметь чего-нибудь с каждого, кто попадется ей под руку. Другой соискатель неудачно выразился, что попал под сокращение в банке, потому что меньше всех работал. "Как это меньше всех?" – тут же вскинулась Краснощекова, как будто подозревая, что он, по крайней мере, наивно признался в краже у нее огромной суммы денег, а не в собственном лентяйстве. "Сократили тех, кто был не так давно принят на работу". - Поправился мужчина, но все равно был отвергнут. В конце концов, Ольга Абрамовна уже не знала, чего еще спросить и задавала такие идиотские вопросы как: есть ли у вас дома компьютер? А вы женаты? А сколько детей? А вы живете с родителями? Как будто собиралась жить у них дома или выйти замуж. В общем, с приемом нового работника она явно не торопилась. Я же подозревала, что с уходом Юрия все его обязанности тут же перекочуют под мою ответственность. Во время нашего последнего разговора он охотно давал наставления, с какой фирмы нужно трясти долги в первую очередь, чьи клиенты озабочены сохранением своей деловой репутации, как вести себя в Арбитражном суде. Зашел разговор о кадровой политике Краснощековой. Вообще, ее ни как руководителя, ни как человека никогда не обсуждали. Было ли это связано с недружностью и разношерстностью коллектива или с тем, что она была слишком заурядным человеком, сказать трудно. Мы с Юрием сошлись на том, что принимать малоопытных специалистов с целью платить им копейки – стратегия губительная, однако в наше время широко распространенная и позволяющая владельцам маленьких фирмочек быстро наживаться на этом.
***
Может быть, причина была в пренебрежительном ко мне отношении со стороны начальства, но когда я слышала слова "наш специалист" или "юрисконсульт Анастасия", мне казалось, что это говорят не обо мне, что слова эти о какой-то более опытной и знающей Анастасии. Естественно, культивируя подобное приниженное самосознание, руководство тем самым в короткие сроки и без особых усилий добивалось безгласности своего работника и его непритязательности.
***
Ольга Абрамовна достала из-под полы початую бутылку "Мартини", оставшуюся еще не то с нового года, не то со дня рождения Григория. Значит, сегодня состоится первая в моей жизни корпоративная вечеринка. Несколькими минутами ранее она запрягла Геннадия разогревать сосиски. Геннадий считается самым главным и самым, наверное, почетным виновником торжества как бывший военный, ведь 23 февраля его профессиональный праздник.
Сосиски были разогреты, салаты, купленные в соседнем супермаркете, разложены. При открытии бутылки Вадим доблестно перенес ранение ножом, случайно соскользнувшим с неподдающейся крышки. Он сидел бледный, зажимал порез пальцем, но, кажется, был доволен.
Мартини. Ненавижу этот дрянной напиток. От него всегда по утрам болит голова. И конечно мне налили больше всех как самому малогабаритному и безавтомобильному члену их команды. Как полагается, Ольга Абрамовна попросила всеобщего внимания, чтобы произнести поздравительную речь, не отличившуюся ни искренностью, ни оригинальностью:
- Мужчины, поздравляем вас с 23 февраля, так как поздравлять все равно придется. Вы наши защитники, давайте поддерживайте и защищайте нас. Вот женщины не любят отмечать этот праздник, им бы все время свое восьмое марта праздновать, а я считаю, что это очень хороший праздник. Давайте же выпьем за наших мужчин!
Потом к нам присоединилась Елена, работавшая в этот день в режиме запара. Все звали ее Елена, и почему-то только Вадим всегда добавлял отчество Эдуардовна. Елена предложила выпить за маленьких защитников, которые еще только подрастают. Мне хотели было налить еще этого мерзкого напитка, но я запротестовала. Краснощекова спросила пренебрежительно-ехидным тоном: "А что, Настя, ты у нас буянить начнешь?" И для меня праздник был уже испорчен. Все дружно чокнулись бокалами. Вадим растроганно произнес:
- Вы даже не подозреваете, а мы сейчас выпили за моего Максика!
Максик – это его собака. Наверно пес еще совсем маленький, так как недавно Вадим радостно оповестил всех присутствующих, что Максик теперь не сикает на пол, а ходит на прогулки.
- Слушай, - Протянула Ольга Абрамовна. Эта ее манера обращаться ко всем еще долго будет мне сниться в кошмарных снах, ведь после такого вот "слушай" она обычно не говорила ничего кроме гадостей. – Слушай, я как ни позвоню тебе, он все время тявкает. Он хоть когда-нибудь замолкает?
- Да, Максик спит по ночам.
- Ну, слава Богу, он хоть поспать дает! – Всплеснула она руками. Она улучила момент, когда я буду жевать с набитым ртом, и тут же ткнула меня в бок так, что силе удара позавидовал бы сам Валуев.
- Настя, а ты почему тост не говоришь?
Пришлось говорить.
- Дорогие наши мужчины, - начала я медовым голосом, какого сама от себя не ожидала. Терпеть не могу подобных официозов, - поздравляю вас, наших защитников! Спасибо вам, что мы можем видеть вас каждый день, ведь с вами так приятно работать. Спасибо вам, что вы есть.
При этих словах Вадим, смутился и слегка покраснел. Тут же зашел разговор о том, что в новостях рассказывали, будто на Земле когда-нибудь исчезнут все мужчины и останутся только женщины, которые начнут размножаться искусственным путем. И это еще не так страшно, единогласно решили коллеги, ужаснее всего будет, если в офисах станут работать одни женщины! Заговорили о генетике. Вадим вещал, что голубые глаза и черные волосы – это генетическое уродство. И хотя у меня голубые глаза и каштановые волосы, мне уже было плевать. Я просто мечтала, чтобы эта дурацкая пирушка побыстрее закончилась. Ольга Абрамовна нахмурилась.
- Хм, у меня Лизонька с голубыми газами и темными волосами, но я ей не скажу об этом. Не буду развивать у ребенка комплексы. А вообще, как сказал тут один клиент, он такой афоризм классный сказал, дай бог вспомнить. А, вот: какие Гены, такие и Чебурашки! – И она глупо захихикала, довольная своей шуткой.
Геннадий долго разорялся о том, что раньше этот праздник не был официальным и отмечался только военными. Однако когда кризис закончится, все будут отмечать это радостное событие аж целую неделю каждый год. А вам не кажется, что наши календари какие-то неудобные? Моя Лиза меня спрашивает, почему ты не принесла календарь от ваших клиентов? А чем тебе наши не нравятся? На них не порисуешь. Она, оказывается, орешкам на календарях рисует усы, глазки, бантики, а на нашей лошади действительно такого не нарисуешь. А еще я путаюсь из-за этих чисел с краю, мне все время кажется, что это числа месяца, а что это на самом деле, Вадим? Это номера недель. Ага, вот и у нас кто-то в отчете написал, что работал в субботу, видимо тоже спутался. Наверно это мне Юра написал. Нет, это Настя. А кто знает, может, она и в самом деле в субботу работала? Дружный хохот.
Закусывали вяло. Видимо подозревали, что в магазинах салаты свежими не бывают. Краснощекова, заметив такой расклад, поддела:
- Что-то вы плохо кушаете, давайте активнее! Супа не будет!
Посмотрела на меня и спросила:
- Настя, а ты почему такая худая и так плохо ешь? Ты все время какие-то баночки-пакетики в подсобку таскаешь. Ты наверно здоровым питанием увлекаешься? Или на диете сидишь?
Это был уже не первый ее выпад на эту тему. Честно говоря, она уже достала меня этими вопросами. А теперь видимо решила поизголяться публично. Сволочь! Обычно на обед ходили в столовую. И я вначале своей карьеры бывала там. Но каждый раз вздрагивать от мысли, что еда там не свежая, показалось мне не с руки, и я брала домашнюю еду с собой. Краснощекова заметила это и однажды осведомилась: "Настя, а что ты все время там в пакетиках носишь? Суп наверно или лапшу?" Как будто я гастарбайтер какой-нибудь, и не могу позволить себе ничего кроме бич-пакетов! Что же она думает, на ее пять тыщ я должна обедать в ресторанах?
***
Обедала я обычно в компании Рашида, бригадира Елки и Сени-китайца, рабочих с соседнего производства. Редко к нам присоединялся Юра. Сеня очень хорошо говорил по-русски, но мне было стеснительно спрашивать: приехал ли он откуда-то или родился в нашем городе. Большой выдумщик этот Сеня. Сегодня он успевает одновременно уписывать овощную смесь с мясом и рассуждать об особенностях охоты на уток. "Ты видела когда-нибудь настоящую утку?" – Спрашивает он у Елки. "А недоутка?" – Перебивает его Рашид. "Какого недоутка!" – восклицает Сеня, - "когда она и уток-то не видела". Сведения о том, что утки плавают по Исети его не удовлетворяют. Разве это утки! Дикие утки размером с павлина. И он начинает рассказывать, как в деревне он выращивал первоклассных уток. "Помнится мне, в прошлый раз ты выращивал в сарае свинью". – Замечает Рашид. "Подожди, не перебивай мне мысль". – Отмахивается китаец. К нам подсаживается Юра. Он аппетитно хрустит коробочкой с покупным салатом и пытается вникнуть в суть разговора. "А где же ваш кролик?" – Вдруг вспоминает он. "А кролика уже съели". Все улыбаются. Елка говорит: "Кролик отправился жить к окну, потому что Рашид говорит, что от него невыносимо воняет, как будто от его окурков не воняет". Кролик у них замечательный. Когда проходишь мимо него, он всегда потягивает носом воздух и внимательно следит за тобой темными глазками-бусинами. Сеня рассказывает, что кролик через прутья своей клетки умудрился сгрызть полдоски, которую необдуманно поставили рядом. Не знаю, стоит ли этому верить, ведь Сеня – большой выдумщик.
***
Большинство дел по регистрации предприятий или изменений в их учредительных документах были подставой. Встречались, конечно, такие персонажи как некий господин Курочкин, который сначала взял в компаньоны таджиков с намерением их надуть, но, узнав, что те обставили его самого, решил прикрыть свою лавочку без их ведома. Или один старикан с сотоварищами, назначивший себя главнокомандующим всего Союза и принявший на себя в уставе обязательства по предоставлению в военкомат сведений о своих работниках призывного возраста. Но чаще всего мне приходилось оформлять дарение доли в пользу одного и того же подставного лица или покупку всей фирмы все тем же господином Корякиным, проживающим в Новосибирске и вряд ли осведомленном обо всех этих делишках. В конечном счете, мне было его жаль: кто знает, каких дел наворотят теневые владельцы его новообретенных фирм, а расплатится ли он по их долгам впоследствии – еще не известно. И если вначале мне нравилось писать приказы, увольнять одних, назначать генеральными директорами других и тем самым как бы вершить властные дела над этими эфемерными людьми, которых никто никогда не увидит собственными глазами, которые в чем-то схожи с мертвыми душами Гоголя, то чем дальше это заходило, тем противнее становилась мне эта работа. Я чувствовала себя соучастником в чьих-то незаконных махинациях, ведь это моими руками пишутся все эти документы. Я становлюсь посредником их грязных дел по облапошиванию наивных граждан, по отмыванию денег через фирмы-однодневки. Между тем, Ольга Абрамовна активно рекламировала своим клиентам так называемые "готовые фирмы", но добраться до их "приготовления" мне на ее "кухне" так и не довелось.
Однажды мне поручили, казалось бы вначале, легкое дело по открытию счета для двух фирм, истинным владельцем которых являлся один и тот же бизнесмен. Ольга Абрамовна показывала мне, как заполнять банковские документы: договор, карточку клиента и прочее, старательно выводя каждую букву, шевеля, как школьница губами, и склоняясь очень низко над столом. Весь ее вид выказывал огромное прилежное старание, и я невольно задалась вопросом: неужели и я выгляжу так же при выполнении своей работы или это просто очередной фарс? Так или иначе, ей это быстро надоело, и, поручив мне полностью вторую фирму, документы ООО "Еловые веники" она убрала в свой портфель, приговаривая, что дальше ничего сложного нет, и что эти бумаги она, раз уж начала, заполнит сама у себя дома.
Когда все было готово, меня препроводили в дорогу с заверениями, что открыть счет – проще простого, и моя обязанность состоит лишь в том, чтобы указывать клиенту, в каких местах нужно расписаться. О'кей! Я поспешила на встречу с неким Дмитрием, наглым, хамоватым типом, оказавшимся вовсе не хозяином, а очередным посредником, который взял на себя труд привести главу фирмы. Подставной директор, женщина лет сорока, с видом человека, которого застали врасплох во время жуткого похмелья, перед сотрудником банка мялась и бубнила себе под нос, на все вопросы отвечая: "не знаю" и "понятия не имею". Дмитрий изначально отстранился от дела, засел в коридоре за дверью, подставив меня разбираться со всеми возникшими проволочками. Когда я вежливо попросила его подойти к инспектору и ответить на вопросы, так как я просто не в курсе их дел, он ответил, "че ты меня зовешь? Че сама разобраться не можешь? Вообще ниче не знаю! Иди, сама делай!" При этом он опасливо косился в дверную щель, разъединявшую его и банковского инспектора. Вся эта беготня за его ответом и обратно выглядела уже не смешно, а просто по-идиотски. Уже при одном виде его отвратительной наглой рожи мне хотелось плюнуть в нее. И хотелось сказать: "Самому-то слабо поднять жопу с дивана? Меня, сволочь, подставляешь краснеть за вашу дрянную шарашку и алкоголичку-директора, которая не знает даже, чем ее фирма занимается?!" Меня заверили, что служба охраны еще подумает об открытии счета, но, скорее всего, пригласит руководителя на вторую беседу, так как доверия это предприятие не вызывает. Обратно я ехала взбудораженная, охваченная волной негодования. Позвонила Краснощековой и вывалила все новости, описав дебильное поведение главы фирмы. Ольга Абрамовна стала тут же корить меня, почему я не ответила так, а почему не сказала вот это, ведь придумать ответы - элементарно. Мне только оставалось удивляться ее находчивости и способности сочинять на ходу.
***
- Не стоит оформлять право второй подписи на своего зама. – Давала кому-то указания по телефону Краснощекова. – Сегодня он работает на твою фирму, а завтра, неровен час, переметнется к конкурентам, да с твоими деньгами. Человеку так доверять нельзя, ты же не знаешь, о чем он думает. – Слова быстро шелестели в ее трубке, женщина мотала головой в знак неодобрения, которого собеседник все равно не мог увидеть. – Ну и что, что он работает у тебя! Сколько раз говорить! Ты же не привяжешь его ремнем к батарее!
Ольга Абрамовна, сторонница кардинальных мер, закончила разговор, и еще раздувая ноздри от возбуждения, обратилась к Елене:
- Я удивляюсь, насколько некоторые люди честны и наивны! У меня Гриша заболел пневмонией, его вчера на скорой увезли. – Мысли у нее прыгали с места на место, как кузнечики в высокой траве.
- Ох, как это? Да как же он теперь себя чувствует? – Заволновалась Елена. – А это заразно? – Тут же подозрительно сощурилась она.
- Да, кто знает, заразно ли. Вот Гриша утверждает, что он простудился оттого, что посидел на скамеечке в детском саду, когда забирал Ирину. Их воспитательница, когда услышала об этом, уверяла меня, что они обязательно переставят скамейку подальше от холодной стены, не дай бог, еще и дети простудятся. А мне кажется, что это вовсе не поэтому. А у них недавно появилась новая девочка в группе, мне Ирина рассказала. Так вот, Гриша спросил у воспитательницы, почему к ним пришла новенькая посередине года. И знаешь, что та ему сказала?
Елена озадаченно покачала головой.
- А в ее детском садике, говорит, карантин из-за чесотки, так вот ее на время в наш мини-садик пристроили! Ты представляешь? Она что не могла соврать чего-нибудь? Зачем всем это рассказывать? Я просто поражаюсь!
В другой раз, когда разговор зашел о детях, Краснощекова, горячась, поведала, как позвонила ей классный руководитель ее старшей дочери.
- Звонит она мне и заводит такой разговор: "Вот Елизавета всем сказывает, что вы зарабатываете по шестьдесят тысяч в месяц, а то и по двести бывает, а у нас в школе принято, чтобы родители выступали спонсорами. Обычно всем классом мы ездим на экскурсии. Так вот, не желаете ли вы поучаствовать в поездке нашего класса на Ганину яму?" Я ее спрашиваю: это значит, что нужно оплатить поездку Лизы на экскурсию или она меня тоже приглашает?
- Так это классно! – Не разобравшись, к чему клонит Абрамовна, обрадовалась Елена Эдуардовна. – Может, мы тоже съездим?
- Ага, слушай дальше! Она говорит, нет, вы, мол, должны оплатить всю экскурсию полностью за всех детей и мы съездим. Ого-го! Я ей говорю, нет, дорогая, у меня нет денег, я и так в семье одна работаю, у меня двое детей, мне надо платить за садик и вообще с клиентами у меня напряженка, так что извините. Нет, ты представляешь, какая наглая?!
- А откуда она могла взять сведения о твоих доходах? – Нахмурилась Елена.
- Да это Лиза, наверно, расхвасталась. – Отмахнулась Краснощекова, сияя довольной и гордой улыбкой. – Она у меня такая: любит пальцы веером расставлять.
Обе женщины облегченно рассмеялись.
- Слушай, а ты своих детей всегда на машине возишь?
- Конечно!
- А мне вот посоветовали моего младшенького на автобусе покатать. – Сказала Елена Эдуардовна, как будто речь шла об аттракционе или маленькой лошадке. – Он ведь у меня никогда на общественном транспорте не ездил, спрашивает у меня: мама, а что такое трамвай? А автобус?
- Ради развлечения что ли? – Удивилась Ольга Абрамовна. – Вообще-то можно. Ты его лучше на метро прокати. А то бедный ребенок так и не узнает, что это такое.
Действительно, бедные-бедные детки богатых родителей! Они никогда не узнают, что такое ездить на учебу в час пик в трамвае, когда падаешь в обморок от духоты, когда из тебя готовы выпустить кишки все сильнее напирающие злобные с самого утра пассажиры. А частенько эти фурии готовы убить человека ради того, чтобы пристроить свою жопу на сиденье. Изнеженные сынки своих родителей никогда не узнают, что значит ездить в трамвае, когда во всей этой толкотне и неразберихе поддает жару передвижной комод на ножках в виде горластой кондукторши, давящей все на своем пути, а по радио орет истеричным голосом, захлебываясь, полоумная водительница: "А ну продвигайтесь, внутри салона есть место! Всем ехать надо! Не закроем двери, останетесь стоять на улице!" И обезумевшая перед грозящим опозданием на работу толпа с криком "эй, ухнем!" отчаянно внедряется в спрессованную биомассу, в живое мясо, ограничившее свою свободу жестяным корпусом общественного транспорта.
***
Перебрав кипу бумаг на столе, перевернув вверх дном свой портфель и не найдя нужного, Ольга Абрамовна схватилась за телефон.
- Гриша, поищи договор, чего-то я его найти не могу, может, дома оставила? Поищешь, ага? Обидно, если я его потеряла, я ведь его три часа вчера составляла. – Голосила Краснощекова. – Слушай, а может, ты мне его по электронной почте пошлешь? Что, нашел? Ах, он наверно из файла выскользнул, эти файлы такие скользкие! Что, привезешь? Тебе проще доехать самому, да? Ах, ты мой хороший, ну давай вези быстрей!
- Нужно не забыть забрать у тебя документы, а то вдруг потеряются! – Спохватилась Елена Эдуардовна.
- Что ты, что ты! – Замахала руками Абрамовна. - У меня документы никогда не теряются! – Тут она противненько захихикала. – Во всяком случае, я никогда не теряю бумаги, это могут сделать только мои работники.
В тот же день позвонил Дмитрий-наглый и напомнил Краснощековой, что пора бы уже открыть счет для второй его фирмы, которую Ольга Абрамовна не так давно брала на себя. Она об этом уже успела якобы забыть, и когда документов не нашлось на моем столе (по естественной причине того, что их там изначально не было), начальница начала требовать с меня эти бумаги, заверяя всех окружающих, что никогда она их домой к себе не брала. Однако я тоже не таскаю чужие документы домой, не подтираю ими задницу и уж тем более ими не питаюсь, сколько бы не думала Абрамовна противоположное. Не дождавшись от меня учредительных документов и извещений от налоговой для ООО "Еловые веники", так как взять мне их было просто неоткуда, она начала перерывать мое рабочее место собственноручно. Мне лишь оставалось возмущенно смотреть на это мероприятие, все более чувствуя себя оскорбленной. Но к своей досаде Абрамовна так ничего и не нашла. Неделю она избегала телефонных переговоров с этим клиентом. Вообще при возникновении любых сложностей она всегда просила Вадима брать трубку и отвечать на все требования жаждущих с ней разговора, что Ольга Абрамовна в данный момент находится на совещании, а посему трубку взять никак не может и, пожалуйста, перезвоните позже (а лучше бы вы вообще не перезванивали, так как до тошноты уже достали). В конечном счете, Дмитрий явился собственной персоной, чем вверг толстокожую Краснощекову в неподдельный ужас. Заходя в двери нашей конторы, он так и заявил: "Вы, Ольга Абрамовна, не берете трубку, когда я вам звоню. Вот и я решил, что вы слишком заняты, и мне нужно приехать самому". "О, не стоило так беспокоиться, - захлопала густо накрашенными ресницами Краснощекова, - в скором времени мы обязательно все выполним, просто понимаете, праздники, выходные, дел скопилось невпроворот, но мы о вас помним, и все сделаем!" Наврав с три короба, что заминка произошла, потому что просрочена выписка из госреестра и она заказала новую, начальница выпроводила Дмитрия, мигающего, как обожравшаяся жаба, за дверь, и, поняв, что выхода не остается, приказала мне срочно писать заявление на выдачу новых свидетельств в налоговую инспекцию, а предварительно еще позвонить туда и узнать, сколько это будет им стоить.
***
Все чаще в ее речах слышится слово "плохо". Плохо, что я заболела, что не успела подготовить вовремя документы, которые пылились у нее уже более недели, до того как она с официальным видом передаст их мне. И то, что я долго сканирую какие-то бумажки, потому что мой рабочий компьютер ужасно тормозит, тоже плохо, и нет сомнения, что виновата в этот только я одна.
Этим вечером я уже привычно задержалась на полчаса дольше. На обеденный перерыв я уже не ходила, а ограничивалась быстрым перекусом в подсобке и продолжала работу, но справиться с все более возрастающей кипой дел все равно не успевала. К вечеру я почувствовала странное нервное возбуждение, голова была будто стянута горячим железным обручем, становящимся постепенно все туже. Движения расплывались, как в съемке под водой. На глаза давило, будто я в самом деле нахожусь на расстоянии нескольких тысяч метров ниже уровня моря. Был понедельник. Я пришла домой и упала в кровать.
Утром звенел будильник, но мне было все равно. Температура около тридцати девяти, ясно, что никуда я сегодня уже не иду. И пусть летят в преисподнюю все ее клиенты, дела, бумажки… Простояла очередь за талоном, где бабки как всегда норовили перегрызть друг другу глотки, где утро для регистратуры никогда еще не бывало добрым, где талончики на прием выдавали на оборотах уже использованной бумаги, что вызывало неразбериху и еще более бурные препирательства. Под таблицей с расписанием работы врачей раскладывала свои товары торговка предметами культа. Больница, как и церковь – приют последней надежды. Или отчаянья.
- Ну что, дорогая, у тебя грипп, как и у многих, кто ко мне сейчас приходит, - ласково улыбнулась врач, - пей антибиотик, побольше воды и лежи в постели. Придешь на следующей неделе.
- Аааа, а как же работа? – Знобило, зубы клацали один о другой. Участковая что-то убористо писала в толстой тетради.
- Какая работа? Грипп тяжелый, дает осложнения. Иди и лечись, на следующей неделе, может быть, выпишешься, но вряд ли, никто пока так быстро не выздоровел. Больничный возьмешь в окошке регистратуры.
По пути домой навстречу двигалась женщина, ее очертания смутно виднелись на краю горизонта. Она улыбалась.
- А на ногах-то бахилы! – Воскликнуло виденье и рассмеялось. Я вздрогнула, и в самом деле, забыла снять с сапог синие, приметные издали полиэтиленовые чехлы.
Позвонила предупредить Ольгу Абрамовну.
- У меня грипп, высокая температура. Я была у врача, он говорит, что нужно лежать… Взяла больничный.
- (гробовое молчание в трубке)
Потом недовольный голос:
- Так значит, ты сегодня на работу не идешь?
Правильно, не иду. Я выпью лекарство и буду спать, буду спать очень долго, пока не проснусь здоровой. Медленно я погружалась в подобие забытья, уснуть мешал дневной свет, проникавший между полотнами штор. Вот он принял форму неясного свечения и постепенно превратился в ледяное сияние Эвереста, изображение которого висело на дверях нашей фирмы. По телу волнами пробегали мурашки беспокойства, неприятного нервного возбуждения. Нужно скорее бежать, ведь я опаздываю, я несу толстенную стопку бумаг, они скользят в руках, завернутые в гладкие файлы, рассыпаются по полу. Я наклоняюсь, чтобы собрать их, но пальцы не слушаются. Из откуда-то взявшегося рупора в потолке раздается громоподобный бас Григория: "Смотри, все предыдущие девушки путали фамилии, и мы увольняли их через месяц, ты-то, надеюсь, продержишься дольше них?" Его заглушает ехидный смех Краснощековой, и рупор трансформируется в ее по обыкновению красные, покрытые блестками, губы. Они приказывают: "Настя, подойди ко мне! Настя, ты почему просто так сидишь? У тебя закончилась работа?" Я хочу сказать, что вовсе нет, просто глазам необходим отдых, но над моим носом жужжит толстая пчела, она никак не хочет отстать от меня, она растет в размерах и, присев на кресло, становится одним из недавних клиентов. "Настя, ты написала наш устав?" – Вопрошает он. "Нет, еще нет." – Тихо отвечаю я, повесив голову. "Как это нет?" – Вскрикивает он, доставая из кармана полосатого пальто макетный нож и намереваясь всадить его в мою печень. Я убегаю по полутемному коридору, считая круглые лампы в потолке. Дверь. Дальше дороги нет. Она закрыта. Я дергаю ручку, долблю по деревянной доске кулаками, но все бесполезно. Сейчас разъяренный шмель догонит меня, и тогда конец. Почему же я не сделала того, что он хотел? Почему оказалась так нерасторопна? Всхлипывая в приступе жалости к себе, я оседаю на каменный пол, подпирая запертые двери, за которыми, как мне кажется спасение, свет и свобода, но они уже никогда не станут доступны мне. Я уже слышу топот ног где-то в темноте. Внезапно дверь открывается, но там вовсе не свобода, нет. Два рослых детины в форме берут мое ослабевшее тело под руки и тащат к банковской стойке, где ругается тот бешенный клиент, в документах которого я указала номера несуществующих подпунктов. Он оборачивается ко мне, его огромный рот похож на обрубок трубы с зазубренными ржавыми краями. Оттуда льется поток нечистот. Я уворачиваюсь от потока дерьма, внезапно хлынувшего из прорванной канализации, которой вдруг оказалась его неказистая фигура, бегу, расталкивая девушек в зеленых юбках и, вломившись в полуоткрытую дверь, внезапно обнаруживаю, что за ней ничего нет. Я падаю вниз, пытаясь зацепиться хоть за что-то, испытывая предательское головокружение и беспомощность. А где-то далеко уже играет музыка. Кто-то звонит.
Весь день мой телефон трещал, не умолкая, как наверно надрывается пожарная сигнализация в черные дни пожарищ. То Вадим просит вспомнить, где я оставила какую-то красную папку, то Ольга Абрамовна что-то спрашивает по какому-то незаконченному делу. То опять Ольга Абрамовна спрашивает, когда же я поеду за регистрационными документами. Как готово будет уже завтра? Вот завтра и езжай, почему это клиент должен ждать, когда у тебя спадет температура? Пей таблетки и едь, ничего не знаю, ты же не при смерти. К вечеру меня уже колотило не только от поднимающейся температуры. Нервы были измотаны, покрасневшие глаза залиты слезами. Был проклят то день, когда я вообще узнала, кто такая Краснощекова Ольга Абрамовна, которой насрать на человека, которая будет пахать на тебе до тех пор, пока ты не свалишься замертво, а когда увидит, что работать ты не можешь, так как уже мертва, пнет тебя со всей яростью в бок, плюнет и выбросит прочь, содрогаясь от чванливого отвращения. В конечном счете, она допекла меня так, что на утро напившись таблеток, я все же поехала на другой конец города в холодном, дребезжащем трамвае в налоговую инспекцию. Женщина в окошке ответила, что в выдаче свидетельства отказано, так как написан неверный код классификации. Я остолбенела. Как же так? Почему неверный? Ведь я на тысячу раз перепроверила все. Это исключено. Здесь какая-то нелепая ошибка. Что я скажу Ольге Абрамовне? И что она скажет мне? Что она вообще пожалела о том, что приняла меня на работу, что это отвратительно, что я должна немедленно покинуть свое рабочее место и уходить на все четыре стороны. Пересохшими губами я объяснила, что произошло по телефону. Естественно, она сказала, что это плохо, это ужасно, и что у нее в голове прямо не укладывается, что юрист мог ошибиться и указать не ту цифру, нажать ну ту кнопку на клавиатуре. Потом, она начала напирать, что я подставила ее перед клиентом, который порекомендовал ее фирму своему другу, и теперь из-за меня какой-то уважаемый человек, солидный владелец предприятия, собственного бизнеса, оказался просто опозорен, он выставлен лгуном, подсовывающим друзьям некачественные услуги. Конечно, все это был блеф чистой воды, рассчитанный на таких доверчивых совестливых дурочек, как я. Я отлично знала, что эти услуги заказал этот же самый человек, он же оплатил их. Все это было нужно ему, чтобы состряпать очередную фирму-однодневку или ИП для собственных нужд, более ничего. Однако, ослабев физически и душевно от еще не излеченной инфекции, в растрепанных чувствах я уступила. Я пообещала завтра же приехать в офис и исправить все. И более того, взять все переговоры с ним на себя, оплатить все издержки, в общем, полностью решить возникшую проблему. Абрамовна, услышав это, мгновенно успокоилась, сменила гнев на милость, и забыла даже думать об этой неприятности. Еще бы. Так как его доверенность была подписана на мое имя, завершить это дело полагалось мне. Уволив меня тут же, ей пришлось бы самой оплачивать все непредвиденно возникшие расходы.
Вернувшись на следующий день к покинутому на пару дней рабочему месту, я обнаружила, что клавиатура моя отсутствует, а точнее отключена от системного блока и валяется под столом Вадима, стул мой сломан, а вешалка занята чьей-то курткой. Как в сказке "Маша и медведи". На мои расспросы в чем дело, Геннадий хмуро процедил: "Понятия не имею". В мое отсутствие все как-то переменилось. Едва заметно. Проработав несколько дней во время больничного, я вызвала новую волну раздражения Краснощековой, оповестив ее, что утром иду его закрывать. Я принесла клочок голубой бумажки в офис и с торжественным видом вручила ей в руки. Теперь-то она поймет, что была несправедлива ко мне и напрасно не верила моим словам, заставив выходить на работу с еще державшейся высокой температурой. Ольга Абрамовна же напротив моих ожиданий скривилась, спросив: "Зачем мне это?" Однако, брезгливо взяв листок двумя пальцами, все же внимательно оглядела и сунула в портфель.
***
Каждую пятницу я уносила с работы багаж обиды и негатива, заботливо подсунутый мне в дорожку Краснощековой, и не могла прийти в себя в течение всех выходных. Первоначальный блеск Абрамовны как уравновешенного руководителя давно померк. Да, она не орала на подчиненных, захлебываясь, как бешенная гончая, слюной и пеной, но действовала исподтишка и со сладкой улыбкой, что было еще противнее.
Первый камень в душе я уносила в тот день, когда в офис к концу рабочего дня пришла девушка с обновлением для программы "Консультант +", которое, кстати, так и не было впоследствии установлено на мой компьютер. Гостья сразу начала панибратский разговор с Вадимом и Ольгой Абрамовной, и стало понятно, что знакомы они давно. Вадим восторженно лепетал: "Посмотрите, какие у нее интересные ковбойские сапожки! Какие длинные волосы она отрастила!" Раньше я за ним подобного не замечала. Чего это он раскудахтался, как похотливый петух в чужом курятнике? Я мельком глянула на пришедшую, и, не заметив в ней ничего будоражащего, вернулась к своему делу. Девушка, Юля, рассказала, что теперь работает юристом в муниципальном детском саду.
- Фи, - скривился Вадим, - ты, должно быть, сошла с ума, если работаешь в государственной канторе за пять тысяч?
- Вовсе на за пять, а за двадцать пять! – Возразила Юля. – И вообще, мне там нравится. Я там единственный юрист, все ходят ко мне ставить печати, а я говорю, что у них документы оформлены неправильно и отправляю переделывать. Я чувствую себя там настоящей бюрократкой!
- Да? – Протянула Ольга Абрамовна. – А ты уже обзавелась там связями?
- Нет, что вы, - с сожалением вздохнула Юлия, - ведь я только месяц там работаю.
- Как же так, Юля, - Поддел Вадим, целый месяц! О чем ты только думала все это время! А взятки ты уже, надеюсь, берешь? Сколько набрала?
- Две шоколадки.
- Непутевая. – Подытожил Вадим.
- Слушай, Юля, а ты пристроишь мою Ирину в бесплатный садик? – Встрепенулась Краснощекова.
- Да ну, - усомнился Вадим, - у нее ведь связей нет, и район от вас далеко, ездить будет не удобно.
- Ну и что? Зато бесплатно! Слушай, Юля, я тебе хотела предложить у нас поработать, но раз ты там уже устроилась, да и зарплату тебе такую платят…
- А что такое? А вы сколько предлагаете?
- Та я тысяч двадцать могу только дать… Кризис в стране, денег нет. Дел много, а работников хороших мало. Вот Вадик только, но он один.
- А вы его отксерьте!
- Ха! Он что-то не хочет размножаться! – Краснощекова похабненько засмеялась.
Что-то подлое было в ее улыбке, в ее горящих углями глазах мелькал образ ужасной гидры, готовой пожрать все живое в своей алчности и стремлению к богатству и власти. Впрочем, все трое были мне отвратительны.
***
Елена говорит по телефону своему бухгалтеру, что зарплат по пять тысяч в наше время уже нет. А если нет, то почему я работаю за эту сумму? Почему в магазинах продавцы-консультанты получают в три раза больше, в большинстве своем студенты, ведь ни один уважающий себя человек с законченным высшим образованием не станет работать попугаем в салоне. И при этом консультант может ничего не продать, но оклад все равно получить. А я работаю. Пусть медленно. Пусть с ошибками. Кто не ошибается, не имея многолетнего опыта за плечами? И, в конце концов, я ведь не машина, у меня может болеть голова, мои глаза могут застлать гнев и обида, вызванные вящими стараниями той же Краснощековой. Но почему мой труд так низко ценится? Должно быть, я попала в черное рабство. Нужно поскорее бежать отсюда. Каждый раз, когда я закрываю на две минуты изможденные глаза, Ольга Абрамовна ехидно осведомляется: "Почему сидишь? Почему не работаешь?" По ее мнению, я должна работать даже без перерыва на отправление естественных потребностей. И каждый раз, вспоминая о своей работе, я непроизвольно вижу оборванные дерюги грязных рабов, таскающих непосильную ношу, надсадно ухающих, размахивая кайлом в каменоломнях, я чувствую резкую вонь немытых тел, и в голосе Краснощековой я слышу свист бича, ее слова ударяют меня, будто деревянная палка надсмотрщика, называвшаяся в древнем Риме стимулом. Бежать, быстрее бежать!
***
Двадцать шестого февраля, то есть ровно через шесть недель со дня начала моей трудовой деятельности, Ольга Абрамовна попросила распечатать мои отчеты за оба месяца сразу. Было понятно, что завтра она устроит мне пропесочку, а после выдаст мизерную зарплату. Так все и произошло. И вот я сижу на неудобном стуле, обтянутом желтой кожей, который при любом неосторожном движении непременно производит смущающий меня неприличный звук.
- Два клиента в день – это очень мало, - говорит она с видом жадной сутенерши. – Чем ты вообще тут занимаешься? Вот смотри, двадцатого числа ты пишешь, что сканировала документы аж три часа! Да быть такого не может, ты сочиняешь! Хотя, - она гаденько захихикала, - я понимаю, в тот день мы праздновали и были пьяненькими, ладно. Но в остальное время то же самое. Ты работаешь неэффективно. В чем дело? Чего ты все время прохлаждаешься?
- У меня устают глаза от вашего компьютера.
- Ну и что?
- Я делала операцию. Я не могу без перерыва смотреть весь день в монитор. И я стала замечать, что зрение ухудшилось.
- Ерунда! Это все самоубеждение. И у нас тут не контора по окраске стен и полов, юрист и компьютер неразделимы. Если не можешь работать за компом – иди, работай в поле.
Я попыталась проглотить слезы, ничем не выдав своей обиды. То, что ей плевать на мое здоровье, ясно уже давно, и все же, зачем меня так унижать? Горло сжало, и сдавленным голосом я смогла выдавить только:
- Я постараюсь в ближайшее время получить консультацию окулиста.
- Да, да… - Рассеянно ответила Краснощекова, роясь в бумагах.
- И еще, я распечатала твои исковые заявления. Посмотри, они же просто дебильные! Где ты их вообще взяла? Сравни с моими – наставляла меня мать-героиня, глава семейства и мисс пышка 2008, – вот это отличные заявления, в дальнейшем пиши только такие.
И хотя ее заявления были еще дебильнее, чем те, что я нашла в ее же папках, я промолчала. В них путались "покупатель" и "ответчик", было полно лишних словесов, полный бардак и никакой лаконичности. Но ведь они были написаны самой Великой и Ужасной Краснощековой, поэтому спорить было бесполезно.
- Согласись, Анастасия, что ты еще только учишься. А за учебу многие люди платят деньги, в то время как я, обучая тебя, еще и сама плачу тебе. Надеюсь, семь пятьсот тебя вполне устроят.
Тут она подсунула мне ведомость и попросила расписаться в пустой строке, объяснив это тем, что бухгалтер не насчитала мне еще никакой зарплаты, и Ольга Абрамовна выдает мне деньги из собственного кармана. Я поняла, что никаким образом на работу оформлена так и не была, и что бумажка, подписанная мной в двух экземплярах, так и осталась бумажкой.
Решив полностью подвести итоги, я поинтересовалась, ограничится ли моя зарплата и впредь пятью тысячами. На это Ольга Абрамовна, как несведущему ребенку, начала разъяснять, что у зарплаты есть две части: черная в конверте и белая, та, что записана в ведомости, и что в ее, Краснощековой, власти дать мне семь, а то и все десять тысяч, если я буду хорошо работать.
- А каким же тогда будет мой официальный оклад?
- А тебе что, ипотеку брать? – Краснощекова, смеясь, переглянулась с Вадимом.
- Не брать, но интересно.
- Четыре с половиной.
- А какую же мне начислят с этого пенсию?! – Изумилась я.
Начальница со своим подручным покатились со смеху.
- Ну, ты дала! Даже я еще не думаю о пенсии! – Отдувалась раскрасневшаяся Абрамовна. – Чего ты переживаешь? Дети будут кормить.
Мда, чем же они станут меня кормить, если будут работать у такой же Ольги Абрамовны?
- А если тебя не устраивает, - подпел Вадим, - можешь потом написать в заявлении, чтобы тебе начислили пенсию с твоей стипендии, у меня вот повышенная стипендия была пять тысяч. А у тебя сколько? – Ехидный смешок гулял по его губам. Услышав цифру "полторы", он уже не мог сдержать нового взрыва хохота, приговаривая: - как же так, ты ведь круглая отличница!
Я чувствовала, что попала в западню, как бывало в дни детства, когда меня дразнили жестокие подростки. Но то были всего лишь дети, в то время как от руководителя, человека взрослого и вроде как состоявшегося, я никак не могла ожидать ничего подобного. Меня застали врасплох, заранее зная, что противопоставить мне будет нечего. Меж тем, Абрамовна, заметив мрачное выражение моего лица, продолжала изголяться:
- Ну, если ты так настаиваешь, я могу попросить бухгалтера оформить тебе десять тысяч оклада, но учти, что тогда ты будешь платить налог в двадцать шесть процентов.
- Ладно. – Пробурчала я, силясь припомнить, где это она видала такую ставку подоходного налога. "Ладно, ладно, я еще выведу вас на чистую воду, Ольга Абрамовна", - думала я. Начальница же поняла мой ответ по-своему.
- Вот-вот, все соглашаются на зарплату в конверте. Кстати, что ты делаешь в субботу?
Я опешила. Неужто она собралась ко мне в гости?
- В субботу я буду дома. Но вечером пойду в театр.
- В какой? – Вскинула брови Краснощекова.
- В Музкомедию, - предчувствуя недоброе, но, понимая, что отступать уже поздно, ответила я.
- А на какое представление? "Буратино" что ли?
Во мне клокотала ярость, и хотя внешне это было заметно разве что по дрожащим пальцам, в душе все ходило ходуном, я готова была сейчас же швырнуть в ее голову монитор, желтый стул, все, что попадется под руку. На что ты намекаешь, жирная сука, воспитанная на плебейском бескультурье, на цирковых представлениях, не слышавшая музыки слаще, чем похабные песенки вульгарной Лолиты! По твоему мнению, я достигла лишь возраста детских утренников? Или я настолько наивна, в отличие от тебя, лживой твари, что можно таким образом насмехаться над моей неопытностью?
- Григорию надо отдать тебе документы для одного клиента, - продолжала Абрамовна, - ну, я думаю, он еще позвонит тебе завтра.
Позвонила мне завтра сама Краснощекова, ровно за час перед началом спектакля. Позвонив еще раза три, чтобы узнать, где я нахожусь, она оповестила меня, что Григорий не успеет до начала и мы встретимся с ним позже. Ожидая неприятной встречи, я ерзала в кресле, и никакой спектакль был мне не в радость. Графиня Марица до жути напоминала мне Краснощекову, а ее блюдолиз генерал, стелящийся у ее ног, – подлую змею Вадима.
Когда я вышла из здания театра, оглядываясь в поисках своего ненавистного начальства, Григорий не замедлил себя ждать. Он вынырнул из-за колонны, всучил мне дырявый пакет с какими-то бумажками и так же быстро скрылся. Я держала этот пакет и думала, что несомненно – это очередная подстава, такая же, как с фирмой "Еловые веники", что потом его достопочтенная супруга обвинит меня в потере ценных бумаг, печатей, регистрационных документов, всего того, что Григорий якобы вручил мне без расписки, походя, буквально на улице. Я отрешенно взглянула на файлы, убрала их в сумку. Что ж, чему быть, тому не миновать, догонять его уже поздно.
***
Уже утром придя на рабочее место, я поняла: дальше так продолжаться не может. Ничего не изменилось вокруг, меня не встретили монстры, наш офис не провалился на три километра под землю, и условия труда ничуть не изменились в какую-то ни было сторону. Изменилось что-то во мне. Терпение закончилось. Я поняла, что больше не могу улыбаться этой тупой ослихе. Какого рожна я должна ей скалиться? Пускай идет в жопу она и вся деловая культура! Если она и дальше начнет названивать мне в одиннадцать ночи, если мне каждую ночь будут сниться заявления на регистрацию и перекошенные рожи клиентов, я сойду с ума. Хватит. Сегодня же напишу заявление. Но за весь день у меня как-то не выдалось ни одной свободной минуты, которую я могла бы потратить на это важное дело. А по существу, никакое заявление не имело бы надлежащей ему ценности. Как все же мы любим прикрываться всякими бумажками! Как свято мы верим, будто они придают вес нашим действиям.
С начала дня офис был в полном сборе. Бурно велись разговоры о посте перед Пасхой, диетах и даже о каких-то духовных материях. Например:
- Скажи, Лена, а колбасу в пост тоже есть нельзя? Я сегодня чуть посреди дороги не встала, вспомнила, что вчера я ела колбасу. Я подумала: "Боже мой, зачем я съела колбасу!" А обед, который нам привезут, будет постным?
- Да, я специально у них узнавала, они теперь перешли на постное меню. Однако я считаю, что главное – не то, что ты ешь во время поста, а духовное очищение. Нужно очистить мысли от греха.
- Ага, я вот теперь стараюсь не завидовать и не судить людей предвзято, например. Я это тоже соблюдаю, по мере возможности.
- Можно подумать, Оля, что ты обычно испытываешь подобные чувства! – Льстиво хихикнула Елена. Ольга Абрамовна видимо приняла это за чистую монету и довольно засияла.
- Настя, а ты соблюдаешь пост?
- Нет, я не верующая.
- Как так! – Запыхала Ольга Абрамовна. – Так, Настя, сейчас мы будем тебя избивать.
Наверно это должно было быть шуткой, но смешно не было никому.
- А что, я вот тоже ем мясо во время поста. – Отозвался Вадим. – Я всю жизнь на диете сижу, мне-то что с того?
Они еще полдня перетирали эту тему. Я медленно закипала. Лучше быть атеистом, чем лживым христианином. Лучше рассчитывать только на себя, чем надеяться на то, что боженька захочет спасать тебя после твоих прегрешений. Выучи сначала десять простых заповедей и попытайся соблюдать все десять ОДНОВРЕМЕННО, а потом можешь надеяться на духовное очищение, если не перепутаешь пост с диетой.
Пока я пыталась оформить два дела параллельно, Ольга Абрамовна подкралась ко мне с трубкой в руке и поинтересовалась, смогу ли я доделать это до конца дня. Конечно, с готовностью откликнулась я, ведь до шести оставалось еще около трех с половиной часов. Однако не прошло и получаса, как выяснилось, что завтра им назначено судебное разбирательство в другом городе, и так как Юрий с работы уволился, то поехать на слушание некому, а они и так уже переносили его, то не могла бы ты, Настя, написать и отправить в суд по факсу ходатайство о том, чтобы заседание провели без их участия. О, конечно, нет проблем. Я никогда раньше не писала ходатайств, но готова начать прямо сейчас. К тому же дело нужно найти, предварительно пролистав все папки, которые ровными рядочками занимали две полки. В каждом не менее полсотни дел. Ведь где оно находится конкретно, они понятия не имеют. Затем оказывается, что на этого ответчика заведено два дела сразу, и еще нужно разобраться, о каком именно идет сейчас речь. Мадам сейчас некогда, потому разбирайся сама, ведь ей постоянно кто-то названивает по телефону и к тому же на собеседование пришло сразу три человека, и она просто не успевает придумать для каждого по дюжине идиотских вопросов. Вот наконец-то ходатайство готово, после того как я три раза подряд по приказу Абрамовны переставляла слова местами и распечатывала заново, вставляла подробности и распечатывала заново, делала поправдоподобнее вранье, которое объясняло бы их отсутствие в суде в качестве уважительной причины, и распечатывала заново, бумага, наконец, была подписана. Но в суде к тому моменту закончилось рабочее время. Впрочем, мое тоже было на исходе, а документы, которые я наивно обещала доделать, не были еще затронуты. Я в начале седьмого известила об этом Краснощекову.
- Да как ты могла их не сделать? Ты же обещала! – Взвилась Абрамовна.
- А вот так, - спокойно ответила я, - когда я обещала, еще ничего не было сказано о ходатайстве.
Вадим опасливо и нервно покосился на Краснощекову. Очевидно, я сказала что-то непозволительное.
- Ничего не знаю, доделывай. – Отрезала Ольга Абрамовна и начала беседу с очередным кандидатом на должность ломовой лошади или вьючного осла.
Просто не понимаю, куда девается драгоценное рабочее время! А ведь я не трачу его на многочасовое ковыряние в носу, на подсчет количества паутин на потолке и уж тем более не болтаю по asq. У меня есть два варианта: либо над этим это местом висит проклятье, либо эта работа просто не для меня. Часам к семи я не выдержала. Чего ради я тут вообще распинаюсь? Я сказала, что заявление на регистрацию готово, и если им не потребуется остальных документов…
- Как это не потребуется? – Завопила Краснощекова. – Я хожу к нормальному нотариусу, который требует устав, учредительный договор и все остальное! – Еще вчера она говорила обратное, но ее можно понять, ведь перед соискателями ей хотелось выглядеть идеальным юристом, чтобы потом можно было содрать с них по три шкуры. – На завтра я уже назначила встречу с клиентом, так что доделывай все сейчас.
Поразительная для нее скорость. Я спросила: нельзя ли мне прийти завтра утром и завершить начатое или перенести свидание с нотариусом на чуть более позднее время. Был вторник. Ольга Абрамовна насупившись окинула взглядом календарь и заявила:
- Если они заверят вместе с Григорием документы в четверг, то будет поздно (потому что проехать несколько остановок до налоговой и сдать их он уже ну никак не сможет). Нет, ничего я переносить не стану. И вообще, ты, что это хочешь, чтобы я сама тут до ночи твои документы заполняла?!
О, конечно! Растрясти собственную задницу им не по силам, лучше ты, Настя, ужрись, но доползи. Я широко улыбнулась и сахарным голосом поинтересовалась:
- Хорошо, вы не можете перенести встречу. А заставить меня работать до ночи вы можете?
Сразу трое соискателя повернули свои заинтересованные лица в мою сторону. Вадим сгорбился в своем кресле. Краснощекова сказала:
- Можешь идти домой.
Я встала и ушла. Через пару часов она позвонила мне и безвыразительным голосом приказала завтра принести трудовой договор. Не потрудившись сказать "до свидания", отключилась.
Я развернула этот самый договор и напоследок прочитала внимательно, не торопясь. Нашла две орфографических ошибки и длиннющий список обязанностей; в число моих прав входило работать, работать и еще раз работать и это было бы приемлемо, если бы рабочее место обеспечено на надлежащем уровне. Под конец я обнаружила, что Краснощекова умудрилась неверно списать с моего паспорта адрес прописки. Захотелось прийти завтра и ткнуть ее мордой в эту бумажку, сказав, что если сама она не может списать правильно, то какое право имеет требовать от меня идеального заполнения бумаг. Хотелось порвать этот липовый документ и швырнуть ей в лицо. В конце концов, он не имел никакой юридической силы – так, профанация. Наверно не оставь я там свои вещи и собственноручно вставленную оперативную память в рабочем компьютере, я вообще не стала бы приходить ради того, чтобы выслушивать ее ругань и унижения и в конечном счете быть оповещенной о том, что уволена.
Утром шла еще с боевым духом, готовая скандалить. Ближе к работе мой пыл несколько поугас. Поднимаясь по лестнице, я уже недоумевала, зачем пришла. Забрать вещи можно бы было в другое время, когда этой фурии не будет на месте. Но с другой стороны, если бы я не пришла к назначенному времени, это выглядело бы трусостью.
Григорий сидел на моем рабочем месте, и когда я вошла в дверь, не потрудился сказать "здрасте". Конечно, я понимаю, что в качестве работника я ему уже не нужна, но подобное поведение – просто хамство. Да, оно четко выказывает отношение ко мне, но его самого характеризует с худшей стороны. Григорий освободил кресло, я отправила несколько писем, составленных накануне. Все же будет обидно, если труд пропадет зря. Краснощекова дождалась, когда я закончу и начала пропесочку. Она потребовала отдать ей трудовой договор. Я отдала. Не знаю, зачем я это сделала. В тот момент мне уже было все равно. Он и так не имел никакой силы – документ был составлен неверно, никто не оформил меня должным образом на рабочем месте, чего вообще ожидать от такой шарашкиной конторы как эта? Жаль, что я вообще потратила на это сомнительное предприятие полтора месяца своей жизни. Я попросила выдать мне трудовую книжку. Краснощекова изошла говном и пеной и отказалась ее выдать. Либо, если она таки сподобится отдать мне эту книжечку, то уволена я буду по некрасивой статье и еще должна буду написать объяснительную за все совершенные мной оплошности. А вообще по собственному желанию у нее увольняются люди, оставившие после себя хорошее впечатление, а меня с ней, видите ли, конфликт. Я встала и ушла. И пусть катится ко всем чертям. Пусть я ушла с конфликтом, но теперь я свободна, я разрешила свой внутренний конфликт. На долго ли? Кто знает…
Девять кругов ада или Как я искала работу во время
© Copyright: Анастасия Комиссарова, 2009
Свидетельство о публикации №209070400784
Свидетельство о публикации №209070400784
Рецензии
Очень знакомый текст. Даже знаю, где я его слышал. Только девушку никак не припомню. Ну никак. Подскажи, я то не засну же ж.
Гирфан Мирасов 15.02.2010 16:42 • Заявить о нарушении
Гирфан Мирасов 15.02.2010 16:42 • Заявить о нарушении