Смерть Ножа

Смерть Ножа.

- Познакомь меня с этим парнем, слышишь, Лысый?
Курт откашлялся, сплюнул на землю, оглянулся по сторонам. Лысый посмотрел на него:
- Зачем он тебе? – настороженно спросил он.
Курт слегка наклонился к Лысому и потянул его за отворот куртки:
- Дело есть.
- Он больше делами не занимается, - лениво возразил Лысый, поправляя большим пальцем бандану.
Курт ухмыльнулся, от чего его лицо перекосилось. Он снова закашлялся. Отды-шавшись, Курт выдавил:
- У меня к нему другое дело.
Лысый пожал плечами:
- Я тебе сказал.
- Где найти Ножа, - просипел Курт, чувствуя, как снова подступает кашель, гото-вый вывернуть его наизнанку, - скажи, ну…
Он не успел договорить и закашлялся, сгибаясь почти пополам. Сердце бешено ко-лотилось изнутри о ребра, где-то совсем близко к горлу. На мгновение Курту показалось, что оно вот-вот выпрыгнет наружу, на землю, и забрызгает эту серо-коричневую пыль кровью, так что будет большая темно-багровая лужа, вначале яркая, потом грязнее и туск-лее… Усилием воли Курт отогнал от себя эту картину, сгибаясь в очередном пароксизме кашля. Наконец его отпустило. Он сплюнул в пыль и мрачно посмотрел на комочек грязи у ноги, который недавно был частью его крови.
Лысый молча ждал, засунув руки в карманы и что-то там перебирая.
- Ну что? – спросил он.
- Помоги, ну, - с трудом сказал Курт, чувствуя, как каждый звук с усилием проди-рается сквозь его горло. – Трудно тебе, что ли. Ты же всех тут знаешь.
Лысый всё с тем же отсутствующим выражением смотрел куда-то вдаль, никак не реагируя на призывы Курта.
- Ему это тоже будет выгодно. Ты же знаешь, где его искать. Только ты и знаешь…
Лысый шевельнулся.
- Ты хочешь, чтобы я сказал Ножу, что ты его ищешь, - медленно проговорил он, отделяя слова друг от друга, и посмотрел Курту в лицо. Тот кивнул.
- Я скажу, - пообещал Лысый, - но я тебе сказал…
Курт снова кивнул. Лысый выдержал паузу.
- Через пару часов в бар подходи, - сказал Лысый, повернулся и пошел прочь.
Курт немного постоял, глядя в спину удаляющемуся Лысому, а потом медленно пошел в противоположную сторону. В ушах ещё звенело, а где-то глубоко в груди горело адово пламя, медленно, но верно сжигавшее его легкие. Через несколько шагов его опять скрутило, и он долго, наверное, минут пять, цеплялся за стену, пока кашель выворачивал его наизнанку. Прохожие скользили по нему брезгливо-жалостливыми взглядами. И то, и другое его бесило. Наконец он смог идти дальше.
- Кёёёрт! – закричал кто-то, и на шее у него повисла Ильма.
- Кёрт, собака, ты ещё жив? – хрипловато спросила она и рассмеялась.
- Пока да, - просипел Курт в ответ, размыкая её руки.
- Давай пойдем куда-нибудь, посидим, выпьем за встречу, - предложила Ильма, за-глядывая ему в лицо.
- Пойдем, - согласился Курт, рассматривая её лицо. «Время оставляет на нас свои следы, - думал он, пока Ильма, подхватив его под руку, бодро волокла к ближайшему за-ведению. – Его колеса проехались и по мне, и по ней…».
- Ну и, короче, я его бросила! – Ильма рассмеялась, протискиваясь мимо него в дверь.
- Хорошо, - ответил Курт, не слушавший её щебетание. – И что ты думаешь теперь делать?
- Пока не знаю, - Ильма пожала плечами, устраиваясь на табурете у стойки. - При-вет, Макс!
- Какими судьбами?
Макс пожал протянутую ему руку.
- Что будете пить?
Ильма сделала заказ, Курт мотнул головой. От прокуренного воздуха в баре ему стало хуже, к горлу снова подбирался кашель, а он не хотел, чтобы его скрутило при Иль-ме.
- Я сейчас, - сказал он и быстро вышел на улицу.
Приступ был неожиданно сильным. В глазах потемнело, он медленно согнулся, держась за стену, в ушах бешено стучал оркестр сумасшедших барабанщиков, и он знал, что дальше будет только хуже.
- Тебе плохо? – вдруг раздался над ухом чей-то сочувствующий голос.
Курт медленно поднял голову. Перед глазами плавали круги, все вокруг расплыва-лось, и слышать, что ему говорят, мешал назойливый звон в ушах.
- Эй, тебе помочь? – повторил голос. – Тебе к врачу надо, приятель!
Курт отмахнулся. Какой, к черту, врач! Он должен увидеть Ножа, он должен… Он стряхнул руки, поддерживавшие его, от чего улица качнулась и поплыла. Курт попробо-вал сделать шаг, держась за стену. Мир неожиданно завалился на бок и встал с ног на го-лову.
- Черт, - сказал кто-то.
Курт ещё успел удивиться напоследок, почему стена вдруг превратилась в асфальт, а потом мир погас.
- Ты хочешь, чтобы я с ним возился? – недовольно спросил высокий мужчина, при-саживаясь на корточки рядом с Куртом.
- Давай хотя бы отвезем его к врачу, - попросила девушка, глядя на них сверху вниз. – Нельзя же его так оставить.
- Ладно, но я не собираюсь таскаться с ним  весь день! Ты помнишь, что сегодня мы должны уехать?
- Помню, Карт, помню, - примирительным тоном проговорила девушка.
Мужчина, которого назвали Картом, выпрямился, потом взвалил Курта на плечо и погрузил в машину, стоявшую на обочине. Девушка запрыгнула туда же, машина развер-нулась и уехала. Из дверей бара вышла Ильма, огляделась по сторонам, что-то пробормо-тала себе под нос и вернулась обратно.

Высокий сухощавый мужчина, которого называли Ножом, опустил в автомат оче-редную монету и задумчиво пожевал нижнюю губу.
- Мне кажется, что твой приятель не придет, - задумчиво бросил он Лысому, кото-рый примостился сбоку, время от времени отпивая глоток пива из бутылки.
- Он говорил, дело у него до тебя есть, - неуверенно пояснил Лысый, старательно отдирая этикетку от бутылки.
- А что за дело, не говорил? – спросил Нож, поворачиваясь и неторопливо окиды-вая взглядом зал.
Лысый мотнул головой.
- У него проблемы, со здоровьем, - неожиданно пояснил он, сражаясь с этикеткой.
- Помер он, что ли? – резко спросил Нож. – Или ты подставить меня решил, а?
Нож нашел взглядом кого-то в зале и теперь пристально смотрел на этого человека.
- Я? Ты чего?! – возмутился Лысый, поднимая голову.
- Так вот, если ты вдруг настолько ума лишился, - прошипел сквозь зубы Нож, - то вон тот парень о тебе позаботится… вместо меня.
- Чего-о-о? – Лысый настороженно шарил глазами по залу, отыскивая «того парня». – Какой парень?
- Которого ты притащил по мою душу, - Нож взял Лысого за грудки и коротким движением притянул к себе почти вплотную. – И который заберет и твою, чтобы не оста-лось следов.
- Я никого не притаскивал! – Лысый побледнел. – Я клянусь! Кто он такой? Откуда он тут взялся?
- Убирайся к черту! – рявкнул Нож, выпуская Лысого. Тот стукнулся спиной о стенку, успев заметить, как Нож исчезает в дверях. Лысый рванул за ним, но ему было не успеть за Ножом, который уже растворился в толпе.
Лысый остановился, посмотрел по сторонам и понял, что Ножа ему уже не найти. Он сплюнул себе под ноги, выматерился и с делано равнодушным выражением нетороп-ливо пошел по улице, про себя ругая Курта. Проклятье! Он, Лысый, такую встречу устро-ил, разыскал Ножа, а этот засранец просто не пришел! Да что он…
Лысый резко нырнул в узкий тупичок между домами и прислушался. Где-то не так далеко, как ему хотелось бы, послышались голоса. Он прислушался. Да, они за углом или чуть дальше и, скорее всего, ещё на той стороне. Надо бежать!
Он перепрыгнул через мусорные баки, перелез через невысокую стену во двор и побежал, петляя и оглядываясь. Через несколько кварталов, тяжело дыша, он остановился.
Тени.
Дальнейшее бегство бессмысленно.
Легкие сгустки сумерек – четыре слева, у глухой стены, пятая почти напротив него. Может, ещё повезёт, не заметили, удастся уйти… хочется жить… может, просто показа-лось… Лысый несколько раз моргнул. Зрение у него было не слишком хорошее, особенно в темноте. Но тени никуда не делись – так и стояли, словно ждали чего-то, или… кого-то подкарауливали? Значит, сегодня не его очередь. Лысый развернулся и что было сил по-бежал обратно.
Он бежал совсем недолго, почти посередине пустой улицы, не оглядываясь и не останавливаясь, до дверей бара. И только после того, как двери захлопнулись за его спи-ной, он упал на стул. Концы банданы подлетели к вискам. Он машинально схватил один из них и вытер потный лоб.
- Там… пробормотал он в пустоту. – Они…
Посетители не обратили на него внимания. Кроме одного – мужчины с седыми ви-сячими усами, который неторопливо протолкался к нему и сел на соседний стул.
- Что, прихватило тебя? – сочувственно спросил он, поставив перед собой свою кружку.
Лысый затравленно посмотрел на него:
- Тени. Там были тени. Я от них бежал.
- И убежал? – мужчина насмешливо подмигнул Лысому, опустив усы в пиво и с шумом глотнув.
- Это не просто тени, - возразил Лысый. – Они людей… убивают.
Встретился с ними Нож или обошел стороной? И не за ним ли они охотились? Лы-сый посмотрел на кружку, в которой его собеседник продолжал полоскать усы, и сглот-нул. Может, Макс нальет ему в долг…

Невысоко, между фонарем и стеной, показалась луна. Она была тёмно-жёлтая, пло-ская, как старая монета, и светила совсем неярко, так что Курт поначалу принял её за фо-нарь. Потом она посветлела, забралась повыше, и вокруг неё появился привычный свет-лый ореол. Курт знал, что скоро она спрячется за главный корпус, и, чтобы её увидеть, придется вернуться в палату. Тогда тени от луны станут голубыми и длинными, и проля-гут вдоль самой стены парка, до маленькой неприметной калиточки, на которую Курт за-сматривался уже неделю.
Курт зевнул. Стемнело, но свет почему-то не зажгли – наверное, сестры опять си-дели в ординаторской, заигрывали с врачами и гоняли практикантов за пивом. Это вполне его устраивало – тишина и одиночество. Если не считать надрывного кашля дальше по коридору. Курт прикрыл глаза. Если бы только отделение было не на третьем этаже… можно было бы вылезти из окна туалета – он знал, где лежат ключи от гардероба – забрать свою одежду и уйти через ту маленькую калиточку. Надо придумать, под каким предло-гом пройти мимо охраны у приемного покоя.
Дверь соседней палаты открылась, и на пол у его ног упал прямоугольник желтого света. Зашаркали шаги, дверь закрылась.
- Эй, Курт! – позвал кто-то свистящим шепотом. – Это ты тут сидишь?
Курт промолчал, надеясь, что человек уйдет, решив, что обознался. Но шаги за-шаркали снова, приближаясь к нему.
- Я вот думаю про таблетки, - сказал Ральф, остановившись перед ним. Курт по-смотрел в сторону поста, на котором горела лампа.
- Да они все в ординаторской, - утешил его Ральф, садясь на диван рядом с ним. В руках он теребил блестящую пластинку с таблетками. – Понимаешь, тут Гийом мне сказал – он, конечно, странный тип, этот Гийом, но в чем-то он прав, - что от этих таблеток ста-новишься как бы… как бы не в себе. Понимаешь, что я говорю, Курт? Как будто с ума сходишь. А я совсем не хочу… сходить с ума.
Ральф придвинулся ближе, так что Курт услышал его хриплое дыхание.
- Как думаешь, стоит мне их принимать?
- Откуда я знаю? – буркнул Курт, раздражаясь.
- Значит, не стоит? – продолжал допытываться Ральф, шумно сопя над самым ухом.
- Выкинь их и отстань от меня! – рявкнул Курт, сбитый с мысли. Чертовы таблетки, чёртов Ральф, чертова больница… у него есть важное дело, он не может терять время, до-жидаясь, пока доктор решит, что его можно выписывать!
Курт встал и подошел к окну. Можно, конечно, попробовать слезть вон по той во-досточной трубе… но до неё ещё два метра по карнизу. И третий этаж…
- Курт, - тихонько позвал Ральф. – Я боюсь.
- Чего? – Курт резко обернулся. – Ты совсем спятил.
- Говорят, тени теперь и до больницы добрались.
- Ерунда все это! – убежденно произнес Курт.
Ральф встал с дивана и медленно пошел к нему, шаркая тапками.
- Я их сам видел, - сказал он. – В туалете, рядом с закрытой палатой.
- Чего ты там забыл?
- Я… ну… приспичило, - признался Ральф. – Вот я и забежал в тот туалет – а он почему-то был открыт, и… ну, я уже воду слил, а тут они.
- И они тебя не тронули? – недоверчиво покосился Курт.
- Сквозь стену просочились, - не слушая его, продолжал Ральф. – Такие… как буд-то белые, и кафель просвечивает сквозь них. Окружили меня, я испугался… любой бы ис-пугался, Курт… - Ральф схватил его за рукав. Глаза у него были странные. – А они - про-сто прошли сквозь меня, и всё. Только холод остался. Такой жуткий… как будто в сере-дине меня заморозили. Думаешь, я сумасшедший?
- Думаю, что мы все тут психи, - Курт вырвал рукав. – В этом городе давно уже нормальных людей не осталось.
- Говорят, некоторые… - Ральф снова подошел к нему. – Ну, знаешь…
Курт подозрительно посмотрел на него:
- Нет.
- Ты сильный, - неожиданно пробормотал Ральф. – А я нет. Даже в школе… даже в детском саду меня обижали.
- И чего ты от меня хочешь? – удивился Курт. – Чтобы я твоим обидчикам наве-шал?
Ральф положил ладонь на рукав Курта:
- Мне нравятся сильные мужчины.
- Ты что… голубой, что ли? – Курт брезгливо стряхнул его ладонь и отодвинулся.
- Я думал, ты поймешь… - Ральф тяжело вздохнул и медленно пошел к себе в пала-ту.
- Педики… - пробормотал Курт, неприязненно глядя ему вслед. – Чокнутые… все чокнутые.
На следующий день к нему заявилась Ильма. Она процокала по коридору своими каблучками, мило пощебетала с сестрой на посту, не замечая Курта, потом повернулась и увидела его – худого, небритого, в мятой больничной пижаме. Ильма раскинула руки и бросилась ему на шею со своим вечным хрипловатым «Кёёёрт, собака!». Курт подхватил её, чуть не упал сам, стер с губ помаду от её поцелуя и позволил взять себя под руку.
- Как ты меня нашла? – спросил он. Ильма улыбнулась и подмигнула:
- Ребята видели, как тебя какая-то странная парочка подобрала с асфальта и погру-зила в машину. Говорят, тачка была – класс! Ну, куда они тебя могли? В больницу, конеч-но. Так и нашла.
«Не слишком-то ты торопилась», подумал Курт. «Я уже две чертовых недели здесь валяюсь, и хоть бы кто вспомнил». Мимо них по коридору прошел Ральф, посмотрел на Ильму, грустно кивнул.
- Как ты себя чувствуешь? – заботливо спросила Ильма. – Я не слишком тебя утом-ляю?
Курт пробормотал что-то про ангела, спустившегося с небес, Ильма довольно рас-смеялась низким грудным смехом, демонстрируя крепкие, тщательно отбеленные зубы.
- А знаешь, я скучала, - с некоторым как бы удивлением сказала она. – Может, нам…
- Добрый день, Курт. Какие к вам очаровательные посетительницы ходят…
Курт даже обрадовался тому, что доктор Дин прервал Ильму. Слушая её преувели-ченно заботливые вопросы и его чересчур подробные ответы о состоянии его здоровья, он удивился своей радости. «Я и сам тут свихнулся», - подумал он. 
- Сделаем снимок, - вещал доктор, - и недельки через две…
- Так долго? – огорченно воскликнула Ильма. – Док, вы просто не представляете, как я соскучилась по этому черту!
- Ну, если хотите получить мужа в целости и долеченности, придется потерпеть, - доктор Дин улыбнулся. Ильма польщенно опустила ресницы, подхватила Курта под руку, играя роль заботливой жены.
- Пока, дорогой! Я приду завтра! – Ильма оставила у него на щеке ещё один отпе-чаток помады и уцокала по коридору – догонять импозантного доктора.
Курт отправился в палату и улегся на кровать, смотреть в окно на тихую улицу. Он задремал, и сквозь сон слышал шаги соседей, скрип кровати, шелест газет и негромкие разговоры.
- Давай, вставай, хватит отдыхать! Бери полотенце и иди на пост, доктор назначил тебе флюшку, - кто-то потряс его за плечо.
Курт открыл глаза и увидел практиканта – будущего медбрата.
- Чего? – лениво поинтересовался он, спуская ноги с кровати.
- Снимок будут делать! – ответил практикант уже с порога.
Курт снял с кровати полотенце, натянул тапки и зашаркал к посту, не особенно то-ропясь. Мимо прошел практикант с историей болезни под мышкой:
- Давай к лифту, жди меня там!
Курт прошел мимо поста, улыбнулся медсестре и вышел в холл. У лифтов уже со-бралась очередь. Практикант появился снова, на этот раз под мышкой у него была уже не одна история, а целая стопка. За ним торопливо шел Ральф. Подъехал лифт, в котором им не хватило места. Пришлось ждать следующего. Холл опустел. Практикант перелистывал истории, Курт пялился в металлическую створку лифта на свое отражение, Ральф стоял за его спиной.
- Красивая у тебя жена, - неожиданно сказал он.
- Она мне не жена, - буркнул Курт.
Практикант поднял голову, прислушиваясь к их разговору.
- Такая грудастая блондинка? – спросил он.
Курт промолчал.
- У женщин есть ещё и душа, - грустно заметил Ральф.
- Кто бы говорил… голубок, - практикант хамовато усмехнулся и подмигнул ему.
- Извинись, - хрипло сказал Курт.
- Чего? – парень расплылся в улыбке. – Ты тоже, что ли… из этих?
- Я сказал, извинись, - невыразительно повторил Курт.
- Да ты офигел, что ли?
Практикант неподдельно удивился. «Все мы психи», - печально подумал Курт, за-махиваясь. Парень поставил довольно грамотный блок, но от второй оплеухи не закрылся. Он выронил пачку историй, грубо выругался и двинул Курта в челюсть. Губам стало го-рячо и больно.
- Псих! – крикнул будущий медбрат, прижимаясь спиной к стене. – Я охрану позо-ву!
- Не надо, - сказал Ральф, собирая рассыпавшиеся по полу папки. – Прекратите драться. Курт, тебе надо… к врачу.
- К психиатру! – рявкнул парень, вырывая пачку у Ральфа.
На шум в холл выбежала постовая медсестра:
- Что вы тут… прекратите немедленно!
- Уже, - ответил Курт, поражаясь своему спокойствию.
Женщине хватило секунды, чтобы оценить обстановку:
- Идите со мной! Макс, а ты… иди к доктору Дину. А вы… - она кивком головы указала на Ральфа, неуверенно переминающегося у лифтов, - в палату.
Медсестра вызвала лифт и втолкнула Курта внутрь.
- Из-за чего вы подрались? – сердито спросила она.
Курт ничего не ответил, разглядывая в зеркало свою разбитую губу.
- Из-за чего вы подрались? – повторила сестра.
- Из-за женщины, - Курт ухмыльнулся. Кожа на губе натянулась, причинив ему боль. В зеркале отражалась его заляпанная кровью пижама и перекошенная рожа.
- Виноват, конечно, Макс? – медсестра саркастически усмехнулась.
- Не люблю, когда слабых обижают, - Курт усмехнулся в ответ.
- При чем тут «слабых обижают»? – искренне удивилась медсестра, но Курт не стал отвечать. Лифт тренькнул и остановился.
- Выходите, - приказал медсестра. Они спустились в приемный покой, прошли ми-мо охранника, которому Курт дружески подмигнул, и остановились в дальнем конце ко-ридора, перед дверью третьего бокса.
- Стойте тут, - медсестра исчезла за дверью. Курт услышал, как она разговаривает с кем-то внутри.
- Заходите, доктор вас посмотрит. И ждите тут, я пришлю за вами… санитара, - су-хо сказала ему медсестра, старательно прикрывая за собой створку. Курт напоследок ух-мыльнулся ей разбитыми губами – кожа снова треснула, и показалась кровь, - и послушно вошел в бокс.
«Надо валить», - решил он.
- Садитесь вот сюда, - сказал кто-то голосом, напомнившим Курту банальную фра-зу про пение ангелов. Он послушно шагнул к кушетке, застланной клеенкой и поверх – застиранной простыней. Из-за ширмы у окна послышался звук льющейся воды, потом – шорох полотенца, и перед ним явилось… вернее, явилась. Статная докторша в зеленой хирургической форме, с ярко-рыжими волосами и глазами такого же цвета, как её одежда. Она скользнула по лицу Курта деловитым взглядом, на ходу натягивая перчатки, а потом посмотрела ещё раз, уже человеческими глазами, и неожиданно улыбнулась:
- Опять вы!
- Опять я, - послушно, но невнятно согласился Курт, пока его нос ощупывали хо-лодные резиновые пальцы. – А мы знакомы?
- Вы были без сознания, -  рассеянно ответила докторша, продолжая ощупывать его лицо. – Но я помню, как вас привезли. Такая смешная девчушка, и с ней огромный парень. Он мог бы её в кармане носить, - женщина улыбнулась своим словам.
- Мммм… - сказал Курт, потому что доктор принялась тыкать в его многострадаль-ную губу влажными шариками, стирая подсохшую кровь. Очистив кожу, женщина внима-тельно осмотрела его челюсть, понажимала на кости, и решительно налепила полоску пластыря поверх марлевой салфетки с какой-то вонючей дрянью. 
- Просто рассечена губа, - резюмировала доктор, стягивая перчатки и нажимая но-гой на педаль мусорного ведра. – В принципе, даже зашивать не нужно.
Перчатки, как жирная точка, полетели внутрь.
- Можете возвращаться на отделение.
Курт встал и одернул пижаму.
- С кем это вы так подрались?
- Да так, с одним, - уклончиво ответил Курт, делая шаг к выходу. Женщина внима-тельно посмотрела на него:
- Даже в больнице не можете полежать спокойно! Мужчины вечно дерутся… моего мужа убили в драке.
- Сочувствую, - пробормотал Курт, остановившись посреди кабинета.
- Не стоит, - спокойно ответила доктор, переводя взгляд на кушетку, на которой недавно сидел Курт. – Он был порядочной сволочью, так что мне повезло. Кстати, запас-ной выход из отделения – вторая дверь налево. Там нет охраны, так что вам останется только перелезть черед стену. Думаю, с этим вы справитесь, - рыжеволосая женщина ободряюще улыбнулась Курту.
- Зачем вы мне это говорите?
- Да просто так, - она пожала плечами. – Вряд ли вам захочется в отделение психо-неврологии, к настоящим психам. Вы кажетесь мне нормальным человеком.
- Спасибо, - Курт повернулся к женщине, которая продолжала стоять в двух шагах от него. – Спасибо, - повторил он, делая два шага и целуя её. Она ответила – неторопливо и со смаком. А потом легонько оттолкнула Курта, взглядом указав на дверь.
Курт вышел, быстро огляделся по сторонам и повернул налево.

- И у него остался золотой аксельбант и четыре розы…
Курт неторопливо подошел к стойке. Всё как обычно.
- Как дела? – спросил он у Макса.
Бармен пожал плечами:
- Всё как обычно. Ты, говорят, болел?
Курт кивнул:
- Было дело.
Макс отвернулся, чтобы налить виски мужчине с седыми висячими усами, который выглядел уже порядком нетрезвым.
- Болеть хреново, парень, - подмигнул он Курту, выливая стопку в рот и морщась. – Я вот как-то раз…
- А Лысый не заходил? – не слушая его, вполголоса спросил Курт у бармена.
Макс растянул губы в широкой улыбке:
- И не раз.
- Говорил обо мне?
- Ещё как! Костерил тебя, на чем свет стоит, Курт. Кажется, он отошел от дел. Да, так и сказал – брошу, говорит, всё, и уеду из этого распроклятого города, где тени на лю-дей охотятся.
- Тени на людей? – нетрезво удивился мужчина, прервав на полуслове историю своей болезни и дыхнув в их сторону густым запахом ячменя и спирта.
Макс проигнорировал его реплику и поманил к себе Курта:
- Он сказал, Нож пропал, - понизив голос, прошептал ему бармен.
- Да вы в стельку, ребята! – заявил потребитель виски, радостно хлопая ладонью по стойке. Макс кинул на него злой взгляд и снова повернулся к Курту.
- Погоди, не понял, - Курт посмотрел на ряд бутылок за спиной Макса, - как про-пал? Уехал, что ли?
- Не знаю, как, - быстро прошептал Макс, кивая нетерпеливому посетителю. – Про-пал, и всё тут. Может, умер. Только Лысый с тех пор не в себе.
Макс распрямился и отправился выполнять свои обязанности.
- Нож умер? – вслух повторил Курт, задумчиво постукивая пальцами по стойке.
- А кто его там знает, - лениво ответил ему мужчина, вертя пустую стопку в паль-цах. – Все умрут.
Курт повернулся и посмотрел на говорившего. Тот подмигнул ему и задумчиво пустил посудину плясать по стойке.
- Все, - согласился Курт. – Только вот раньше срока что-то не хочется.
- А ты не из тех, что ищут? – вдруг спросил его странный собеседник.
- Может, и из тех.
Курт поискал взглядом Макса, собираясь предложить ему помощь вышибалы.
- Так что это за тени, которые на людей охотятся? – снова спросил мужчина.
- Не знаю, - буркнул Курт. – И знать не очень хочу. Меньше знаешь – крепче спишь.
- И дольше живешь, а? – мужчина подмигнул Курту и провел рукой по усам. – Я вот уже лет пятьсот отмотал, а жить всё равно хочется. А кому-то после первой сотни на-доедает.
Курт рассеянно слушал, пытаясь найти Макса, сновавшего где-то в полутемном за-ле.
- На дороге время течет иначе, - задумчиво закончил мужчина свою мысль и посту-чал стопкой по стойке. – Эй, парень, налей-ка мне ещё!
«Сумасшедший этот дед», - подумал Курт. «Несет тут какой-то бред про доро-гу…».
Про дорогу он слышал и раньше, болтали всякое – будто есть тропинка, у каждого своя, которая тебя на какую-то особую Дорогу выведет. Именно так, с большой буквы. И что ты там встретишь-увидишь, неизвестно, только… только всяко лучше, чем однооб-разная жизнь в захолустном городишке, среди медленно спивающихся мужчин и вечно жалующихся женщин, с тенями-убийцами в качестве добрых соседей и ночными бандами рокеров, в городе психов и убийц на покое. Иногда Курт мечтал найти эту особую тро-пинку, а иногда – боялся. Но теперь, когда у него есть настоящее дело… надо только най-ти Ножа, потому что кроме него такие дела никто не умеет проворачивать… надо встре-титься с Лысым и кое-что ему рассказать.
- Похоже, в нашем полку городских сумасшедших прибыло, - бросил он Максу, проходя мимо него к выходу.
- Гм, - сказал Макс, перехватывая поднос. Сегодня он почему-то был в баре один, без официантки.
- Болтает что-то про дорогу, - Курт неожиданно остановился и прислушался. Где-то глубоко в груди клокотало, и он принялся, гадать, что будет на этот раз – скрутит или всё обойдется?
- Бывай, - бросил он Максу и вышел на улицу. Остановился и вдохнул поглубже. За ребрами слева резко закололо, перехватило дыхание. Потом его скрутила резкая боль, от которой он скрючился у стены, сделал несколько шагов, цепляясь за кирпичи ладонями. Остановился. Воздух почему-то кончился, и он силился вдохнуть хоть немного, хоть пару молекул. «Надо бы к врачу зайти», - подумал Курт. – «К той рыжеволосой…». Больше он ничего не мог, потому что упал на заплеванный асфальт и потерял сознание.
Когда он снова открыл глаза, над ним плыл потолок. Голова кружилась. Он снова закрыл глаза, немного подождал и предпринял вторую попытку, или, вернее, пытку. Во рту пересохло, и он мучительно пытался сглотнуть. Курт опять открыл глаза и медленно повернул голову.
- Привет, приятель, - негромко сказал кто-то над ухом. – Как ты себя чувствуешь?
Над ним склонилась незнакомая женщина. Курт поморгал, чтобы прояснить зре-ние, и подумал, что ошибся – это не женщина, а девушка, почти девочка, с розовой мор-дашкой и блестящими глазами. Но потом его взгляд упал на волосы незнакомки и он сно-ва понял, что ошибся – темные пряди перемежались сединой.
- Я Риа, - сказала она, внимательно разглядывая Курта. – Говорить можешь?
- Курт, - прохрипел он. – Дай воды.
Женщина рассмеялась и куда-то ушла, а Курт снова уставился в потолок. Потолок был белый и незнакомый. Хлопнула дверь, вернулась Риа и сунула ему в руку стакан с во-дой.
- Эй, Карт! – вдруг закричала она. – Парень очнулся!
Курт так и не сумел определить, сколько же ей лет, и теперь медленно, с наслажде-нием пил. Издалека донесся неразборчивый мужской голос. Риа стремительно вышла, ос-тавив Курта в одиночестве. Он сел, нащупав руками кожаную обивку дивана и что-то мяг-кое, чем его, видимо, укрыли. Вернулась Риа, в сопровождении здорового парня, хмуро посмотревшего на него.
- Его зовут Курт, - гордо объявила Риа, как будто он был её собакой, наконец-то научившейся говорить.
- Ага, - буркнул парень. – А говорить-то он умеет?
Риа рассмеялась:
- Сказал, что да.
- Мог бы сказать и спасибо, - пробормотал парень, оглядывая Курта с головы до ног. Курту этот взгляд не нравился.
- За что? – прохрипел он.
Риа вскинула на него удивленно- веселые глаза:
- Хотел сдохнуть на улице, приятель? Тогда извини.
Курт медленно встал. Кто-то снял с него обувь – ботинки стояли у дивана, рядом валялась его куртка.
- Сколько я вам должен? – спросил он, роясь в карманах. Где-то должен быть бу-мажник… если его, конечно, не вытащили.
- Жизнь, - буркнул Карт. – Возись с ним сама, Риа, если тебе так хочется.
Громила развернулся и вышел.
- Нисколько, - Риа пожала плечами. – Это же не больница.
- Как отсюда выйти? – Курт нагнулся, поморщился, завязал ботинки и медленно натянул куртку.
- Прямо по коридору, - Риа мотнула головой в сторону двери, внимательно наблю-дая за всеми его действиями. – Только тебе всё равно лучше сходить к врачу. А ещё лучше – лечь в больницу.
- Спасибо за заботу, - саркастично произнес Курт. – Я уж как-нибудь сам о себе по-забочусь.
- Иди всё время прямо, - повторила Риа, - и выберешься.
Она простояла, не двигаясь с места, пока Курт не вышел из комнаты. А потом не-ожиданно засмеялась.
Курт шагал по незнакомой улице и злился. Видимо, это они зачем-то притащили его в больницу, в тот день, когда он собирался встретиться с Ножом. А теперь и Нож про-пал… и дело не сделано. Солнце светило ему в глаза, ярче, чем обычно, слепило его и об-жигало. Видимо, его завезли далеко – окрестностей он не узнавал, хотя прошел уже нема-ло, и длинная улица тянулась, как стрела, всё время против солнца, никуда не сворачивая. Найти бы хоть кого, спросить, что это за место, но, как назло, никто ему не встретился. Он упрямо шел вперед, и злость постепенно отпускала. По обе стороны тянулись глухие за-боры, и стояла удивительная тишина – ни шума машин, ни человеческих голосов, только шелест листьев и шум ветра, шорох его подошв об асфальт. По обе стороны дороги стояли фонари, а он всё шагал и шагал в никуда, и фонари, как часовые, парами передавали его друг другу, как передают эстафету. Солнце уже заходило, но усталости он не чувствовал. Заборы наконец кончились, и теперь по обе стороны тянулся бесконечный газон с двой-ным рядом тополей, а за ним – кусты шиповника, такие густые, что не разглядишь, что за ними. 
Неожиданно он вышел на шоссе. Оно тянулось в обе стороны, гладкое и бесконеч-ное серое полотно, перерезанное посередине белым пунктиром дорожной разметки. Ещё издалека Курт услышал шум мотора и поднял руку. Машина – старый, раздолбанный ка-диллак – притормозила, и водитель опустил стекло.
- До города подбросишь? – спросил Курт и едва удержался от того, чтобы не про-тереть глаза – за рулем сидел давешний мужчина с седыми усами, который заговорил с ним в баре.
- До которого, приятель? – седоусый усмехнулся, открывая дверцу. – Нашел-таки Дорогу, а? Залезай.
Курт сел на сиденье, обтянутое потертой желтой кожей, и захлопнул дверь. Маши-на медленно тронулась с места. Водитель протянул руку и включил радио. Салон напол-нил заводной рок-н-ролл семидесятых. Неожиданно мотор взревел, и деревья по обе сто-роны Дороги слились в размытую полосу. Слева мелькнуло что-то яркими огнями и про-пало, а прямо перед ними в небе повисла луна. Она была большой – такую здоровенную луну Курт видел только в детстве, - и тёмной, как старая монета. Края её, казалось, про-терлись до дыр и начинали таять, и Курт внезапно подумал, что старая луна скоро умрет.
Мерный гул мотора убаюкал его, и Курт уснул, чувствуя во сне расстилающуюся перед машиной дорогу.

Луна светила в спину, и короткая тень неслась перед ним. Слева, за помойным ба-ком, кто-то копошился. Мельком взглянув в ту сторону, Нож понял, что это всего лишь животное, и оно не опасно.
Он неслышно, как тень, пробирался по задворкам к задней двери. Если ничто не помешает, через несколько секунд он будет уже внутри, в тепле и безопасности. Разумеет-ся, насколько он вообще может быть в безопасности. Не надо будет постоянно опасаться слежки, вылавливать лица, подозрительно знакомые… можно будет отдохнуть. Какое-то время.
Нож расслабился. Его лицо утратило своё привычное выражение – каменной маски охотника на людей, и стало лицом немолодого усталого человека, мечтающего об отдыхе после долгого дня.
Пиво и отбивная…
Из-за угла наперерез ему метнулась тень. Краем глаза Нож ещё успел ухватить её размытое движение и остановился. Потом ещё одна и ещё. Трое. Нож оглянулся – тени взяли его в кольцо, загнав в грязный тупик у задней стены собственного дома. Он ух-мыльнулся. Какая ирония.
Он не боялся людей – с тех пор, как понял, что их можно запугать или уничтожить. Он не верил ни в черта, ни в бога, ни в красивые сказки, и наперед мог предсказать, в ка-кой из рукавов фокусник спрячет платок. Он знал, как взломать замок, не оставив на нем следа, и взорвать машину. Он не верил никому и никогда ни у кого не просил помощи. Он привык выпутываться сам.
Но была одна вещь, которой он боялся до смерти. Нож боялся теней, потому что не мог понять, что они такое и как ими управлять – или уничтожать их.
Тень слева от него зашевелилась. Это было похоже на клочья тёмного тумана, сквозь которые дул ветер. Ножу стало очень холодно, а потом – очень жарко. Он маши-нально двинулся вперед, как двинулся бы навстречу обычному противнику.
Краем глаза он заметил, что и позади него тени задвигались. По спине пробежал ледяной озноб, как будто ему высыпали пригоршню льда за шиворот, а потом потек пот.
Его призрачный противник сделал выпад. Нож автоматически заблокировал, но, вместо того, чтобы пройти насквозь, его рука уперлась во что-то.  У тени было тело!
Полупрозрачный кулак снова метнулся к его лицу. Нож приободрился. Если есть тело, значит, его можно убить. Нельзя победить лишь воображаемого противника.
Перехватив теневую руку, Нож ударил в ответ. Тень покачнулась и упала на землю, тут же впитавшись в неё, как вода в губку. Это дало человеку некую надежду, хотя по спине вновь пробежала ледяная волна ужаса.
Нож обернулся, чтобы встретить оставшихся. Тени зашелестели и подались назад, словно он был ветром, дувшим им в лицо. Он шагнул вперед, одновременно выбрасывая кулак, почти не целясь. Тени падали без единого звука – он слышал только свои шаги и свое дыхание. Нож давно привык к дракам, но его противники никогда ещё не были столь беззвучны. Это действовало ему на нервы. Нож начал злиться.
Их оказалось гораздо больше, чем трое – словно из-под земли вырастали новые и занимали места упавших. Строй теней казался бесконечным, и скоро человек почувство-вал усталость. Полупрозрачные тела, падавшие под его точными ударами, сливались уже в одно большое пятно. Ему начало казаться, что все, с кем он дрался, собрались тут, и те-перь он снова побеждает их – одно за другим.
И было их сотни, и все они рваными клочьями тумана трепетали под ночным вет-ром, и на смену упавшим приходили новые.
Нож устал. Тени теперь не нападали, они лишь слабо пытались парировать его уда-ры, словно его усталость передалась им. И появлялись они всё реже. Мужчине казалось, что он дерется уже несколько часов. С каждым ударом руки становились все тяжелее, он двигался медленнее и медленнее, и в голову лезли странные мысли. «Интересно, - отре-шенно подумал Нож, нанося очередной удар очередному полупрозрачному противнику, - как я выгляжу со стороны – человек, ночью на пустой улице дерущийся с оравой беззвуч-ных теней…».
Он готов был отступить, сдаться, капитулировать, удрать с поля боя, лишь бы вы-браться из этой безумной, бесконечной драки. Он перестал наносить удары и тут же по-чувствовал сильный толчок в плечо. Нож пошатнулся, едва не упал, а тени плотно обсту-пили его, колыхаясь на ветру, как занавески на ночном сквозняке…
На память ему пришло детство. Давно, когда у него ещё было имя, по ночам он так же мутузил занавески на окне, пока мать не загоняла его в постель. Тогда ему казалось, что мир вокруг неизменен и незыблем, а самый опасный противник – шторы. Он никогда не мог победить проклятые занавески, потому что…
Тени качались, как серые маятники, вперед – назад. Нож развернулся, и, из послед-них сил прорвав их строй, рванул к двери.
Занавески… в детстве он представлял, что это парень из старшего класса, который ловил его на большой перемене, зажимал голову под мышкой и давал в нос. Это было не-честно, и от того – ещё больнее. Нож плакал, из носа капало на пол, на школьную форму, а дома ругалась мать и отец – «Ну что же ты, сопляк, не дашь ему сдачи?». И каждый ве-чер перед сном он брал реванш, воюя с занавесками…
Нож споткнулся и упал на одно колено. Тени дышали ему в спину свежим ночным ветром. До двери оставался какой-нибудь десяток шагов…
Занавески… иногда он запутывался в них, громко сопя от обиды и негодования, и обрывал их с карниза, за что утром получал от матери, и, тяжело дыша, стоял над повер-женным противником, чувствуя, как внутри закипают горькие слезы обиды и разочарова-ния. Потому что его противник – занавески – не уставал в схватке, а на следующий день ему опять предстояло получить в нос безо всякой надежды дать сдачи…
Нож вспомнил, как дрался в детстве. Потом он научился драться – измотай против-ника, не давай ему достать тебя, разозли его, и, когда ярость помешает ему верно целить-ся, - добей. В школе он мечтал стать боксером, выйти на ринг, суровый и несгибаемый, в ореоле славы и с чемпионским поясом, и там, под восхищенными взглядами толпы, побе-дить свой детский кошмар – старшеклассника, которого его воображение превратило в чудовище из занавесок.
Он встал, медленно, но уверенно. Он повернулся лицом к теням, приготовившись дать им бой. На миг ему показалось, что он на ринге, и безжалостный свет бьёт ему в ли-цо. Он услышал шум толпы за спиной, почувствовал, как тренер разминает ему плечи. Никто не смеет бросать ему вызов! Он, Нож, докажет всем, что…
На мгновение он понял, с кем дерется, но было уже поздно – тени снова наступали, и он, привычно прикрывая голову локтем, двинулся вперед.
Нож вступил в бой.
Ему показалось, что тени светлеют и уплотняются. Теперь их тела перестали быть прозрачными. Он услышал хриплое дыхание своего противника. Под ногой хрустнул му-сор, скрипнула кожа, лязгнула о стену пряжка на куртке того, второго. Ещё шаг, и Нож увидит его лицо в свете уличного фонаря. Ещё шаг…
Это будет драка, в которой можно победить. Это – человек, из плоти и крови, его можно напугать, ударить, убить…
Они долго кружили друг напротив друга – два плохо различимых силуэта под ка-чающимся фонарем, напряженно высматривая брешь в защите противника, и, наконец, Нож дождался! Правда, лица он так и не рассмотрел, но это теперь не важно. Нож всё вложил в этот удар – свою злость, свою боль, свой страх, и тот, второй, рухнул как под-кошенный! Нож подумал, что сломал ему шею, и наклонился посмотреть. Если нет – надо добить, чтобы этот ублюдок никогда не встал! Кулак болел – кажется, он содрал кожу. В висках ещё стучала кровь, перед глазами от напряжения плыли круги - победа далась ему нелегко, и поэтому Нож не сразу разглядел его – себя, лежащего на асфальте. Нож рас-прямился, ещё ничего не понимая, и вдруг почувствовал, как его ноги оторвались от зем-ли, и что-то непонятное, но настойчивое тянет его туда, вверх, к фонарям.
Он летел вверх, к звездному небу, всё быстрее и быстрее, как наполненный гелием шарик, который случайно выпустили из руки. Луна приближалась, и небо вокруг неё было чуть светлее. Там, где висела она, не было звезд, и Нож вскользь подумал, что луна их по-бедила. Он уже привык к движению и смирился с ним. Он даже начал находить удоволь-ствие в этом скольжении по ночному небу, прочь от земли, к мерцающим звездам.
Мысли в голове Ножа становились всё невесомее, словно и они летели куда-то. Он смутно подумал, что случилось что-то важное, но так и не смог вспомнить, что именно. Однако это показалось ему важным, и Нож настойчиво начал вспоминать. Его движение к звездам немного замедлилось.
Звёзды… нет, не то. Свет… фонари. Темно. Внизу. Лежит. Каким-то непостижи-мым образом с той высоты, на которой он находился, Нож разглядел под фонарем своё тело, но почему-то перестал отождествлять себя с ним. Он помнил, что это – не то, хотя как-то связано с чем-то очень важным.
Битва… великая битва. Сражение. Он дрался, и его противник лежит там. Значит…
Ножа захлестнула волна торжества. Он рванул вверх с такой скоростью, что на миг ему показалось, будто звезды расступились перед ним, а потом… он прошёл сквозь них, сквозь небо, сквозь весь свой мир, и вслед за ним шлейфом догорающей кометы неслась его мысль, полная торжества.
Он победил!