Бонус 5. 1 Корица. Фотоаппарат. Пуанты

Ева Лоренс
Май 2008 года,

Я пообещала себе не опаздывать. Совершенно точно, больше никаких опозданий!
Встала утром, выключив еще даже не успевший зазвонить  будильник. Убрала кровать, разложив на ней все пять небольших разноцветных подушек. Поправила покрывало, так чтобы бахрома на краях свисала ровно.

Удивила даже маму, которая уже вовсю бодрствовала на кухне. Она с ужасом взирала на меня, отчего мне захотелось рассмеяться. Только спать все равно хотелось сильнее.

- Ты встала? Сама? – в ее голосе звучала добрая ирония, которая просто не могла не раззадорить меня.

- Ага, - весело ответила я, присаживаясь за стол, понимая, что спустя час буду спать на последней парте.
 
Мама улыбалась, беря в руки небольшую банку, открывая шкафчик и ставя  ее на полку. Я перевела сонные глаза на целый строй таких же баночек стоящих на столе.

- Ты хотела приготовить что-то еще? – спросила я, ковыряя ложкой хлопья, которые сегодня были шоколадными.

- Эй, это точно моя дочь?

Мама старательно разглядывала банки, то и дело переставляя их, в алфавитном порядке. А может быть по цветовой гамме. Красные, оранжевые, желтые…

- Точно-точно.

Оставив часть хлопьев в тарелке, я встала из-за стола, чтобы присоединиться к этому странному занятию, которое затеяла мама этим пасмурным утром. Я взяла темную баночку, с интересом рассматривая и вертя ее в руках.

- Осторожно, - откликнулась мама, составляя их на полках, - это корица.

- Аааа… корица, - теперь мой интерес только усилился. Я попыталась открыть  банку, прикладывая неимоверные усилия для этого занятия. Крышка оказалась слишком тугой и не поддавалась моим пальцам, отчего я уже начала расстраиваться,  начисто забыв обо всем на свете. Я отчетливо понимала, что теперь уже не уйду спокойно в школу, пока не открою эту неподдающуюся банку, которая словно бросила мне вызов. Я так и представляла, как эти темные ободки ехидно улыбаются мне, и надавила на крышку еще сильнее, старательно поддевая ее ногтями.

- Эй, Ева осторожно…

Бух! Похоже, эта язвительная банка, поняла, что у нее нет никаких шансов на то чтобы спастись от меня. И решила сдаться. Добровольно. В самый неподходящий  момент. Она оказалась победителем, хотя им должна была быть я. А вместо этого я стояла, с опрокинутым на себя содержимым  некультурной посудины, чувствуя этот резкий, ни с чем несравнимый пряный запах. Настолько сильный, что даже голова  закружилась, и пришлось облокотиться о стол, напряженно вздохнув, что оказалось  неправильным. Теперь корица летающая по кухни темными пылинками прошлась по легким.

Я не удержалась и чихнула, только подогнав этот безумный хоровод.
Мама смотрела на меня с деланным беспокойством, сквозь которое был виден неприкрытый, какой-то детский интерес к происходящему.

- По крайней мере, ты не заболеешь, - стараясь не засмеяться, легко произнесла она.

- Ага.

Я чихнула еще раз, и потерла нос.

***
Ева Лоренс,
Март 2010 года

Меня никогда не привлекали старые вещи. Наверное, потому что я считала себя слишком современной для этого странного стиля. Для этих углов, конусов и болтов. Для непонятного и чужого сочетания цветов, для казавшейся мне смешной одежды. Нет, скорее не смешной, а просто непривычной.  Это было время, когда я чувствовала себя особенной и начинала гордиться тем, что живу именно в этом месте, именно в этом году. Именно такая.

Тогда я попробовала новое увлечение – фотографию. 500 кадров за пару дней для меня были не пределом. Я фотографировала все, что считала нужным, все что хотела, все, что мне нравилось. Обманчиво думала, что те моменты, которые были запечатлены мной с особой любовью, будут самыми красивыми. А выходило все наоборот…  Никакой красоты и я безжалостно их удаляла.

На мой день рождения дедушка подарил мне фотоаппарат. Самый настоящий старый фотоаппарат с пленкой. Я со смешанными чувствами смотрела на него, аккуратно стоящий на столе, и согретый любовным взглядом дедушки, который то и дело мимолетно касался его.

- Я когда-то был фотографом, - отвечал он, переводя взгляд со своей вещи, которую подарил мне на праздник.

Я кивала, просто не зная, что ответить.

- Вашему поколению не мешало бы хоть изредка вспоминать свои корни, - он с гордостью взял фотоаппарат и передал его мне. Я не знала, зачем мне нужна эта старая рух…

- Помнится, долго мы с ним общий язык находили.

А когда взяла в руки, то что-то почувствовала. В нем не было привычной легкости. И стального блеска. И наклейки с десяткой пикселей. Дедушка приятно улыбнулся, и я готова была поспорить, что уловила в этой улыбке какие-то воспоминания о прошлом, которым он сейчас предавался.

К фотоаппарату я получила и альбом с фотографиями, которые дедушка, кажется, любил еще больше. Он завещал их мне, и я даже не могла понять, откуда взялся этот трепет и бережное отношения к старой вещи, которой было даже не десять и  не двадцать лет. А может быть, даже не тридцать!

Ночью, при тусклом свете лампы, я, сидя на кровати, рассматривала альбом с фотографиями. Такими красивыми и совершенно не похожими на те, что были сейчас. Они были… Мне было сложно сказать, какими они были, только хотелось плакать от чего-то прекрасного и непонятного. Чего-то, что волновало, заставляя всматриваться в каждый фрагмент фотографии.

А на столе, подальше от края, гордо стоял инструмент, который сотворил их.
Может быть, у меня тоже получится найти с ним общий язык. Я надеялась на это.
Старые вещи с этого дня стали чем-то особенным в моей жизни. И они оказались совершенно не старыми.

***

Ева Лоренс
Сентябрь 2010

Я видела в балете красоту. Ту хрупкую красоту, которой хотелось восторгаться независимо от текущего состояния здоровья. Лежишь ли в кровати с температурой, собираешься ли в школу, или идешь в кафе, заказывать себе очередную порцию мороженного.

Ленты пуант привлекали меня, и я чувствовала себя загипнотизированной, смотря на них в витрине салона, с горечью думая о том, что... что у меня ничего не получиться. Что уже поздно, что в свои 16, я буду разучивать самые азы, а не повторять те изящные осторожные движения, которыми принято восхищаться.

Я помногу раз проходила мимо балетного салона, разглядывая витрину, на которой были выставлены эти самые пуанты – предмет моих желаний уже долгие дни. Глупо звучит, но я думала о них слишком часто, воображая себя балериной, выполняющей изящные па, с легкостью вытягивая носки, поднимая руки, и склоняя голову. Порой мне начинало казаться, что в движениях балерины скрыто все вселенское спокойствие и умиротворение, и кусочек этого всего мне хотелось и для себя . Но я даже и не думала о том, чтобы попытаться воплотить мечту в реальность. Пока однажды мама не принесла мне неожиданный подарок.

Этот день я всегда вспоминаю с любовью, не только потому, что получила те самые долгожданные пуанты, но и потому что слишком сильно запомнила, то какой тогда была мама - на миг забывшая обо всех ссорах с моим отцом.

- Закрой глаза.

Я уже успела заказать клубничное мороженное, прежде чем она произнесла эти слова. Послушно выполнив указание, стараясь быть серьезной и не улыбаться, я получила заветную коробку с фирменной эмблемой. Я чувствовала эти ленты, проводя по ним пальцами, с замиранием сердца рассматривая их.

- Ты говорила о них за завтраком, за обедом и ужином. Сегодня, вчера, неделю и три недели назад.
- Они чудесны…

Мама улыбнулась, с присущей ей осторожностью, отпив маленький глоток кофе.

- Теперь остается записаться в вашу секцию, и тогда можно будет наслаждаться ими заслуженно.

- Да, - кинула я, все еще не в силах отвести взгляд от моего подарка, промолчав о том, что у нас не было нужной секции. Той, о которой все это время думала я, лежа в кровати и сидя на особенно скучном уроке. Меня увлекала скорбь опущенных рук, а не ритмичные движения, которые я видела, проходя мимо школьного зала. Хотя… Мысленно прокручивая в голове мелодию, я возвращала себя к созерцанию странных, непривычных моему глазу движений.

- Спасибо.

Я придвинулась к матери, аккуратно поцеловав ее в щечку. Уловив незнакомый, совершенно чужой запах духов, исходящий от нее. Он был терпким и до неприличия открытым.

- Приятный запах.

Улыбнувшись, я опустила голову, стараясь скрыть смущение. Отложила коробку за соседний стул и быстрее отправила в рот еще одну ложку мороженого. Всего лишь пауза, вполне понятная и мне и ей.

Наверное, поэтому мама молчала, не пытаясь скрыть своего взгляда. Лишь грустно и серьезно смотрела куда-то в сторону, словно раздумывая о чем-то мне непонятном. А мне было до безумия обидно за отца, которому она изменяет.

- Завтра же пойду и запишусь, - наконец произнесла я, в мыслях примеряя на себе современные движения балета. Это не так уж и плохо. И в этом есть своя красота.