Сказка. ч6. гл. 49. раздел 2. верные друзья

РАЗДЕЛ 2. ВЕРНЫЕ ДРУЗЬЯ.


  Как известно, от замысла до конкретного дела – дистанция огромного размера. Думать можно о чем угодно – хоть мечтать о скатерти-самобранке, хоть воображать себя главным гением всех времен и народов, а то и вовсе Господом Богом, хотя последнее, на мой взгляд,  безответственно и граничит с экстремизмом и богохульством. Есть у нас такая пословица – “дурак думкой богатеет”. Нельзя с ней не согласиться, хотя значение  работы мысли также не следует недооценивать… впрочем, и переоценивать - тоже! Словом, нет смысла опровергать известное утверждение классиков марксизма о том, что главный критерий истины – практика. Можно, конечно, воображать себя шахом или королем, но плеть надсмотрщика постоянно напоминает о твоем фактическом служебном положении, и вот  на ее-то кончике как раз и сосредоточена Истина. Неплохо возомнить себя и владычицей морскою, но проклятое разбитое корыто  нет-нет, да и напомнит твое истинное место в общественной иерархии!
  Зато у нашего Джахангира пока все складывалось удачно. Кем он себя воображал когда-то в юношеских мечтах, - тем (или почти “тем) он и стал. В отличие от  недавно сгинувшего Пиан Рашида, он обладал крепким здоровьем и рядом других преимуществ, связанных с этим немаловажным обстоятельством. Будучи неплохим спортсменом и неглупым сотрудником спецслужб, Кощей в свое время избежал соблазна встать на скользкую тропу  поклонения Бахусу. Это позволило ему сохранить постоянно трезвую голову и способность анализировать ситуацию. Одно только его не устраивало: природная осторожность плюс специфика работы привели к тому, что не было у него близких друзей. Привычка никому не доверять сыграла с Кощеем злую шутку – остался он к своим почти пятидесяти годам один, как перст. Вернее, семья-то у него была, а вот истинными друзьями Бог обидел.
Оттого-то и пришлось ему теперь с высоты политического Олимпа беспомощно озираться по сторонам в поисках надежной спины и крепких дружеских локтей.
  Надо сказать, что в начале Третьего тысячелетия проблема фактического одиночества стала почти такой же общенациональной бедой, как СПИД, рак, наркомания, экологический кризис, потепление климата и так далее. Люди со слабыми умственными способностями спасались  от этой напасти  коллективными оргиями и вакханалиями – будь то рок-фестивали, сатанистские шабаши и тому подобное; те, кто поумнее, искали спасения в церквях и молитвенных домах; многие сбивались в группы по интересам – в банды ли, в поклонники футбольных клубов, в пивные… а то, порою, и туда, и сюда… но настоящей близости во всем этом не было. Истинная дружба стала в эти годы почти музейной редкостью. И  как раз этого-то раритета у Джахангира и не оказалось. Он мог бы назначить себе в друзья кого угодно, но был Кощей слишком умен, чтобы не понять истинную ценность подобной  принудительной дружбы. Доходило до того, что изнывающий от  глубокой тоски правитель в поисках  душевного тепла и духовного родства вваливался без приглашения в квартиру первого попавшегося обывателя, где мог часами чинно беседовать о мировых проблемах, либо о делах семейных. Однако требуемого обрести в подобных налетах он не мог по определению, ибо напуганные граждане видели лишь его блестящий мундир и многочисленную свиту, и разговора по душам все не получалось.
   А вот наши кандидатуры могли заскучавшего правителя, как будто бы, устроить. Старые мизантропы Пришельцы, а также непримиримый и несгибаемый Азазелл, суровый и фанатичный Хомяк и мечтательный перегрин Парамон – как будто идеальная компания для исстрадавшегося от одиночества  государя! С ними и по душам поговорить, и горы свернуть можно!
И Кощей, вызвав  своего духовника Хомяка, попросил старика срочно разыскать “своих подельников”.
- Где же я их разыщу, на ночь глядя, - развел руками имам-папа, -Пришельцы, поди, опять на край Вселенной подались, а Парамоша не иначе как в горы ушел бродяжить! Есть у него такой “пунктик”…что же касается моего денщика, то след Азазелла потерян в центральном Афганистане прошлой осенью, и где он теперь пребывает – пес его знает… то есть, я хочу сказать – одному только Богу  известно!
- Ну и “духовник” мне попался, - брезгливо подумал Кощей, - еретик какой-то с богоборческим уклоном, а не посланник Господа… впрочем, это все-таки не лукавый и корыстный поп Леша, не  пьяница и гомосексуалист – уральский епископ!
А вслух произнес:  - пути Господни  неисповедимы, это верно! Но вы-то находитесь гораздо ближе к Всевышнему, чем  ваш несчастный Джахангир, и, стало быть, известно вам больше, чем мне; если же чего-то и забыли, так Бог вам живо напомнит!  К тому же и невооруженным взглядом видна  устойчивая корреляционная связь между вами всеми: где один – там и остальные. Так что, надеюсь, очень скоро могу надеяться на встречу. Я вас больше не задерживаю!
  Хомяк поклонился и исчез.  А Джахангир, стряхнув с себя остатки сплина, помчался на заседание Государственного совета, где предстояло обсуждение политики правительства в сфере реформирования  коммунальных услуг.
- Вот уж где мне не приобрести друзей, так это среди квартиросъемщиков, - невесело думал он, - дерем с людей три шкуры, а все впустую! Гнать надо Ларионыча: от его советов молоко скисает, кони дохнут и народ впадает в глубокий транс! Что за цепочка такая сложилась: Пиан Рашид сосватал мне Вурдалака да этого проходимца Галошина, и, пока от них не избавлюсь, будут они плести паутину враждебного окружения моего величества. Опутали эти прохвосты меня своими дурацкими обязательствами, хотя, по большому счету,  Бога должны  благодарить за то, что не утопил их в море по примеру  Траяна! А не наступило ли “время Ч”?  Не пора ли расставить вещи по местам – Вурдалаков в Ад, мошенников – на каторгу, а  мудрых и бескорыстных подвижников – в министерские кресла? Просто руки чешутся! Впрочем, пока придется потерпеть… некоторое время.
И премудрый Кощей решил, как всегда, отложить принятие ответственных и радикальных решений на более поздний, неопределенный срок.  – Вот подберу преданных исполнителей, умных, честных и  работящих, - в очередной раз  размечтался он, - а там и начну выводить страну из кризиса!
- Стоп, подумал он, - а сейчас-то чем занимаюсь? Продолжаю этот самый кризис развивать и углублять?!
А получалось все именно так! Опять благими  (поначалу) намерениями уверенно выкладывалась не дорога даже, а скоростная автострада в Ад. И несло неумолимым потоком событий бедного Кощея совсем в ином направлении, чем ему хотелось бы. Дело дошло до раздвоения личности. Казалось, что Кощеев в стране куда больше, чем два; даже теперь, когда  исчез в пучине Небытия Пиан Рашид, складывалось впечатление, что он все еще здесь: будто бы мятущаяся душа вечно нетрезвого грешника временами вселялась в тело Джахангира, и начинал он чудить в стиле  почившего предтечи.
  -Что же это такое со мной делается, - сокрушался наш герой, - вот он, синдром одиночества! Правильно изволил заметить один  персонаж Хемингуэя – “Человек один… ни черта не может”. Пора сбиваться в стаю по интересам.  А подать сюда всю теплую компанию Посланников!
  Хомяк долго и безуспешно кликал Буку с Бякой и своего потерявшегося на просторах горячих точек рогатого денщика; лишь я внял его призывам, спустился со склонов Удокана и прибрел во дворец, где был изрядно помят охраной, принявшей вашего покорного слугу за бомжа-террориста. Пока Кощей рассыпался в извинениях, я молча и обиженно растирал ушибленные места и обдумывал, как вызвать Пришельцев.
- Кстати, - насмешливо обратился я к напуганному Кощею, - как это в песенке поется: “Дружба начинается с улыбки”? А ты с чего начал, бездельник?
- еще раз приношу свои извинения,  - сокрушался проштрафившийся правитель, - эти мои головорезы вечно чего-нибудь напутают! Недавно каких-то таксистов в одном южном городе ни за что покалечили, а теперь вот и тебе перепало… но ты, надеюсь, простишь меня? К тому же, как говорится, человеку всякое битье на пользу, а вашему брату святому  муки как бы предписаны свыше и входят в обязательный ассортимент  их праведного быта!
Я с невольным уважением посмотрел на собеседника: как же это он научился формулировать свои мысли – изумительно лаконично и ярко! Словно новый Ленин появился на нашей обветшавшей исторической сцене, а вместе с ним – и надежда на грядущие перемены к лучшему.
-Прощаю на этот раз, - процедил я, - но и ты, уважаемый, провел бы воспитательную работу в среде своих подчиненных. Когда-то нас учили, что “теперь не следует бояться человека с ружьем”, а нынче что? Такое впечатление, словно возвращаются мрачные времена  абсолютизма, монархической реакции… еще немного, и зазвучит этот нелепейший гимн “Боже, царя храни!”. Знал бы ты, достойнейший, как на подобные звуки реагирует Всевышний! Довелось мне как-то исполнить в его присутствии эту глупую песенку…до сих пор с содроганием вспоминаю последствия этой моей нелепой выходки!. Нельзя совместить несовместимое – так называемые “демократические свободы” с самой оголтелой реакцией в духе самодержавия!
Кощей сверкнул глазами и промолчал, и тут я осознал, что задел его за живое: не так давно, будучи чиновником мэрии одного крупного северного города, он активно участвовал в разработке проекта возрождения монархической символики в России (да, наверное, и не одной лишь “символики”). По-видимому, в глубине души этот авантюрист все еще видел себя царем, величественно восседающем на золотом троне в короне, украшенной алмазами, изумрудами и рубинами, со скипетром и державой в царственных руках.
- Ладно, - подумал я, - Бог с ним, пусть себе мечтает, мы еще побеседуем с ним на эту тему! Не так он глуп и тщеславен, чтобы не осознать ту великую истину, что не в золоте и драгоценностях счастье; да и шапка Мономаха, что ни говори, вещь тяжелая и многим уже сломала шеи. А вслух произнес:
- Забудем же об этом нелепом эпизоде! Ты звал меня – и я явился; что мучает тебя, о повелитель? Опять какой-нибудь правительственный или парламентский кризис? Или, может быть, требуется мудрый совет относительно проведения внешней и внутренней политики? Так спрашивай, не стесняйся! Мы, пророки, не чураемся никаких, даже запретных, тем.
- Я даже не знаю, с чего и начать, - признался Джахангир, - но, действительно, проблем накопилось больше, чем хотелось бы. Для начала хотел бы предложить тебе свою дружбу и покровительство; хотелось бы также включить в состав своих личных друзей Пришельцев…
- Вот это мудрое решение, - громыхнул за его спиной грубый бас Буки, - предлагаю скрепить дружбу рукопожатием и небольшим банкетом! Жаль, Азазелла нет, уж он-то любит и умеет проводить подобные мероприятия!
- А вот и нет, а вот и есть! – послышался знакомый всем волчий голос Духа откуда-то из-за ширмы, - я давно уже с интересом слушаю ваш диалог, дорогие товарищи… вернее, теперь уже – друзья! – И бесцеремонный демон сгреб нас в свои пахнущие одновременно серой и ладаном объятия.
Через минуту во дворце кипела работа. Кощей и Дух отрывисто отдавали приказания, а многочисленные президентские челядинцы накрывали на стол. Мы с Хомяком и Пришельцами наблюдали эту суету из темного угла огромного роскошного зала, и вполголоса обсуждали перспективы дальнейшего сотрудничества… вернее, дружбы с никем не понятым  и равноудаленным от всех правителем холодной северной страны.
- Прошу всех к столу! – рявкнул Дух, - давай, ваше превосходительство, садись, не стесняйся, чувствуй себя, как дома! Отметим заключение пакта о ненападении и верной дружбе! -   Кощей замялся: по-видимому, ему очень хотелось сказать что-то  резкое относительно допущенной дьяволом-серафимом бестактности, но прирожденная дипломатичность не позволила  правителю отчитать косноязычного демона. И он, махнув рукой, плюхнулся в кресло и произнес:  - предлагаю свой первый тост за мир и нерушимую дружбу между всеми народами мира, и высшими руководителями этих народов, в частности! Но сейчас мне бы хотелось забыть на минуту о высокой политике, и просто провести вечер в теплой компании своих новых верных, хотелось бы в это верить, друзей! – И поднял бокал с искрящимся “Фалернским”.
Не прошло и часа, как мы нестройным вокальным квинтетом ревели во всю мощь богатырских глоток песню на музыку Тихона Хренникова “Верные друзья”. Идиллию несколько портил постоянно пускающий петуха  старый имам-папа Хомяк, да и Азазелл со своим своеобразным волчьим вокалом не совсем украшал наш хор. Кощей же вел себя подобно щуке – “раскрывает щука рот, да не слышно, что поет!”. Он поступил, как всегда, мудро, ибо не был уверен, способно ли его меццо-сопрано  послужить примером для подражания. Честно говоря, мне тоже следовало бы помалкивать, но как тут было удержаться – в такой-то компании,  за роскошным столом и в музыкальном сопровождении лучшего симфонического оркестра страны (а, может быть, мира!). Кстати, звон литавров, грохот барабанов и синхронизированные звуки труб, валторнов, скрипок и фортепьяно полностью заглушали наши шатающиеся голоса, так что стесняться-то было и нечего!
- Эх, - внезапно взревел Дух, вскочив на стол, - душа горит! Давай спляшем, Кощей! танцевальный дуэт кощея и демона из оперы Римского-Корсакова “Тамара”!
Я схватился за голову: наш дебошир осрамился так, как нам и не снилось! Посудите сами – зачем в опере танцевальный дуэт? Да и Римский-Корсаков, насколько мне помнилось, никаких “Тамар” и не замышлял!
- Слезай сейчас же, - прикрикнул я на распетушившегося прохвоста, - не позорь нашей честной компании! Хомяк, да объясни же ему! Ведь твой же денщик, в конце концов!
- Душка, душа моя, - заплетающимся языком пробормотал кощеев духовник, - перестань, пожалуйста! Или опять осины захотел?
Но Дух, по-видимому, ничего не слышал (да и не удивительно было – уж очень громко играли наш оркестр) и продолжал куражиться. – Смелее, Джахангир, ты же никогда ничего не боялся! – ревел он.  Но Кощей все-таки нашел выход из, казалось бы, безнадежной ситуации. Он поднял длань, и дирижер тотчас скомандовал оркестру “отбой”.   – Негоже правителю плясать на публике; я же все-таки не Нерон, - тихо сказал наш гостеприимный друг. Дух застыл с глумливой ухмылкой на рыле; внезапно до него начала доходить вся нелепость им же и созданной ситуации. И, чтоб как-то разрядить обстановку, он выкрикнул: “Почто приумолкли напевы?” - Так, кажется, у  Пушкина? Уже и пошутить нельзя! Прикажи им играть дальше, ваше превосходительство! Арию Мефистофеля, например, или марш Черномора!   - Джахангир секунду подумал, кивнул и оркестр послушно грянул: “На Земле есть род людской…”.
Итак, нам предстояла  долгая и верная дружба с одним из самых лукавых и непонятных правителей начала 21 века.