Сказка. ч6. гл. 49. раздел 3. утро начинается с...

 РАЗДЕЛ 3. УТРО НАЧИНАЕТСЯ С РАССВЕТА


Утром мы очнулись там,  где нас сразило “Фалернское”. Копыта Азазелла торчали из-под рояля, а Бука каким-то непонятным образом забрался в контрабас. Кощей спал, свернувшись в кресле калачиком, и, судя по всему, не испытывал от этого  ни малейших неудобств. Бяка нашел в себе силы доползти до буфета, где и отключился лицом в огромной кастрюле с  осетровой ухой. А Хомяк стоял в углу под божницей и отбивал поклоны, повернувшись лицом к Мекке. Я пригляделся к нему повнимательнее: так и есть, старик был разут и молился на арабском, уткнувшись лицом в ковер. -  Опять его потянуло на Коран! – с досадой подумал я, - неймется же ему! Особенно после принятия  доброй кварты древнеримского марочного вина…
  Музыканты симфонического оркестра, не принимавшего участия в нашей дружеской вечеринке-вакханалии, куда-то разбежались, или попрятались, бросив инструменты, которые  Бяка сгреб в кучу и спал на них – должно быть, выражая тем самым любовь к музыке. Все это я имел счастливую возможность наблюдать из-под стола, где  оказался, по-видимому, случайно.  Я, не торопясь, выбрался из-под  этого роскошного  произведения искусства в стиле “Ампир” и не своим голосом рявкнул: - Подъем! Вставайте, графы, вас ждут великие дела!
  Непроспавшиеся “графы”, с трудом продирая глаза, медленно поднимались со своих экзотических лежанок. Тренированный и привычный к перегрузкам Джахангир тут же произвел  какую-то специальную спортивную разминку, а Хомяк жалобным голосом попросил опохмелиться. – Аллахом прошу, - хныкал и канючил старик, - хоть пинту  живительного напитка! Во имя Аллаха, милосердного и всемогущего! Со вчерашнего дня маковой росинки во рту не было, клянусь Аллахом!
- Опять ты заладил “Аллах”, да “Аллах”, старик, - недовольно констатировал Джахангир, - и я вынужден напомнить, что ты являешься духовником христианского государя!
- Ох, извините вы меня, - запричитал Хомяк, - Нечистый попутал! Это все похмелье, проклятое! Сколько раз давал зарок не выпивать больше кварты, сколько раз клялся закусывать горилку салом… простите меня, друзья!
- Бог простит, - послышалось из  чрева контрабаса, – лучше помоги отсюда выбраться, а то, неровен час, разнесу этот уникальный и, наверное, дорогой музыкальный инструмент!
Я, окончательно протрезвев, подошел на не совсем еще твердых ногах к говорящему контрабасу. – Как же ты туда забрался, фокусник, - озадаченно пробормотал ваш покорный слуга, -  здесь и кошка не прошмыгнула бы! В общем, Бог тебе в помощь, выбирайся сам, но помни, что порча  уникального музыкального инструмента приравнивается к вандализму, так что сам подумай  - стоит ли на старости лет записываться в Геростраты!
  Спасите эту бесценную реликвию – послышался вопль дирижера, подслушивавшего все это время за дверью, - это же работа Страдивари! Потомки и история нам этого не простят! Выкурите хоть как-нибудь, любой ценой вашего приятеля оттуда!
- Бука, Пегас пропал! – пошел я на хитрость, - определенно, черти угнали!
Через секунду раздался грохот, и всех осыпало обломками контрабаса и обрывками струн.
- Что ты наделал, - в отчаянии закричал я, - это же была шутка! – На мою голову мгновенно обрушился шквал подзатыльников и ударов дирижерского смычка.  – Он еще шутит, - вопил обезумевший от горя дирижер, - он еще куражится! Убью, не посмотрю, что кощеев друг! Умри, несчастный!
- Я тебе покажу, как измываться над самым святым, - ревел Бука, - ты сейчас поймешь,  что испытал я при упоминании Пегаса всуе!
Я нырнул под тот самый стол, и два народных мстителя яростно пинали по моим бокам вслепую; впрочем, обоим сильно мешали массивные ножки стульев, так что на мою долю мало чего оставалось. И тут мне пришла в голову спасительная мысль; я подхватил с пола обломок кресла, и перешел в контрнаступление с криком: - получай, вандал! За Страдивари, за Гварнери, за всех старинных мастеров! Вот тебе, Герострат!
Как ни странно, упоминание имени первого вандала мгновенно сбило наступательный порыв с Пришельца; мало того, ко мне присоединились Бяка и Хомяк, и лишь  Джахангир невозмутимо наблюдал за схваткой из своего кресла, да старина Азазелл крепился, хотя было видно, каких усилий это ему стоило.  – Пустите, простите, - истошно взвыл  нашкодивший Пришелец, - я все восстановлю своими руками, клянусь честью и Господом Богом!  - И стал поспешно собирать с ковра куски полированной древесины и обрывки полопавшихся струн. Прервав избиение младенца, мы молча  смотрели, как из хаоса безобразных фрагментов вновь материализуется замечательное произведение искусства.
- Все-таки ваш Бука – чудотворец, - прошептал Джахангир, - ему бы сейчас то же самое проделать с нашей экономикой и производством!
- Где уж ему, - пренебрежительно махнул рукой Бяка, - это он сейчас, с перепугу так старается, а вообще-то наш Бука – один из самых неудачливых и бестолковых существ во Вселенной; вы, господа, наверное, сто раз уже слышали, как Создатель оценивает его работу по созданию и развитию Жизни в Космосе!
- Между прочим, точно так же, как и твою, - огрызнулся старший серафим, мы же все делаем вместе!
- Не стоит валить свои ошибки на  других, - кротко ответил  Бяка, - к тому же, ты должен помнить, что у меня полное алиби по всем неудачам!
- Правильно, - криво улыбнулся Бука, - и заключается оно как раз в твоем абсолютном бездействии!
- Лучше уж ничего не делать, чем творить подобные безобразия, - не растерялся младший серафим, - по крайней мере,  животные   и предметы целы будут!
- А кто бы создал эти предметы, если бы я не организовал эволюционный процесс! – кричал Бука, - вот уж воистину, не ошибается лишь тот, кто вообще ни черта не делает! Это ведь о тебе сказано, братишка!
Тем временем, умело отругиваясь, старший Пришелец отремонтировал-таки старинный контрабас, и с ироничным поклоном вручил его обезумевшему от чувств  служителю муз:
- получите, сэр, вашу любимую игрушку! Надеюсь, претензий и нареканий не имеется? В таком случае – честь имею и не смею вас задерживать!
Под общие аплодисменты рыдающий дирижер, раскланиваясь, пятился к выходу; у самых дверей он остановился, нерешительно посмотрел на Джахангира, затем – на Буку и вдруг спросил:
- вы позволите в честь чудесного спасения нашей, можно сказать, реликвии, сыграть что-нибудь на прощание?
- Пусть утешится, ваше  превосходительство, - подал голос Дух из-под рояля, откуда он, оказывается, еще и не выбрался, - пусть сыграет нам что-нибудь волнующее, а, самое главное – классическое: хотя бы “Мефисто-вальс” или, например, “Пляску смерти” Сен-Санса!
- А что-нибудь более оптимистическое в вашем меню заявок имеется? -  подал реплику  Джахангир, -  чем вас не устраивает, например, Венгерская рапсодия Брамса? Или, хотя бы, марш Родомеса, или “Оду Радости” Бетховена!
- Поводов для радости не вижу, - озадаченно и одновременно брюзгливо  ответил Азазелл, - но, уж если вам так угодно…
- Угодно, угодно, - весело  выкрикнул  Кощей, - давайте, господа, урежьте!
И  загремела бессмертная бетховенская музыка. Дух тут же заснул, Хомяк стал ни к месту славить Аллаха, а Пришельцы и мы с правителем в  восторге замерли. Вот это было исполнение! Видно было, что потрясение пошло на пользу и дирижеру, и музыкантам – вот они и старались, дудели и звенели струнами так, что дворец ходил ходуном, но почему-то это меня сейчас не раздражало (хотя вообще-то, если честно, терпеть не могу громкую музыку, особенно так называемый  современный “тяжелый рок).  Одним словом – уймитесь, волнения страсти!
Утро разгоралось все ярче.

Кощей, пригорюнившись, внимал звуки знаменитого произведения, думая, вероятно, о том, что поводов для радости становится все меньше и меньше. – “Мужайся, все самое худшее – впереди”, - было написано на его лице.  Наш высокий покровитель был, как известно, тайным поклонником Марка Аврелия, и от его несгибаемой фигурки так и веяло стоицизмом. Пришельцы тем временем извлекли из-под рояля Азазелла, и он, шумно  отряхивая пыль с ушей, также с любопытством прислушивался к звукам музыки. Скорее всего, его вторая, серафимская, сущность начинала функционировать, и Дух стал потихоньку осознавать, что ничто возвышенное ему не чуждо; но, возможно, демону просто нравилось все, что громко звучало. Помнится, в пещере под вершиной Аннапурны он долго и нудно разглагольствовал на тему: “Роль барабана и балалайки в становлении музыкальной культуры Средневековья”.  В меру подискутировав, мы пришли с ним тогда к выводу, что барабанная дробь значительно облегчает работу палача, а под балалайку в старину  можно было пропить всю  страну.
   Дирижер в последний раз взмахнул палочкой, и мы разразились аплодисментами. – Вот что значит – президентский оркестр! – с нескрываемой завистью произнес Хомяк, - мне бы такой! Впрочем,  на моей родине он не прижился бы… в буквальном смысле. Между нами, я же сам и запретил всякую музыку. Шайтан попутал!
- Достаточно воспоминаний, старичок, - отмахнулся я от  унылого имама, -  думай о будущем. Разве не символично, что мы встречаем это весеннее утро под звуки одного из самых жизнеутверждающих шедевров музыки? Утро, как известно, начинается с рассвета; кто знает, а вдруг долгая ночь деградации подошла к концу, и нам предстоит участвовать в величайшем проекте восстановления былой мощи Российского государства? Так не ударим же лицом в грязь, покажем все, что на что мы способны!  - И едва не поперхнулся, вспомнив уникальные “способности” Пришельцев, а, особенно, Азазелла, создавать конфликтные ситуации буквально из ничего.  – Не дай Бог, - в ужасе подумал я, - вдруг действительно покажут себя во всей красе? Держитесь тогда, народы мира!  Все войны прошлого покажутся вам увеселительной прогулкой…
- Не переживай, Парамоша, - весело прервал мои размышления Дух, - я уже совсем не тот, ты это знаешь, сам Бог это подтвердил… если не веришь – могу и бумагу предъявить! – И сунул мне в нос какую-то засаленную бумажку, на которой отчетливо проступали божья печать и всем нам знакомым почерком Всевышнего  было написано:
- предъявитель данного документа действительно является серафимом  третьего класса и имеет право:
- бесплатного посещения бани не реже двух раз в месяц;
- получения талонов на питание в диетической столовой ежемесячно;
- проведения литургий любого уровня в любом государстве, где христианство является  доминирующей конфессией.
          Бог. Небесная канцелярия, во веки веков. Аминь!
- Высоко залетел, нечего сказать, - пробормотал я, - смотри, не возгордись! А то сам знаешь, что нынче за гордыню предусмотрено!
- Не отвлекайтесь, господа, - строго произнес Джахангир, - вы теперь не просто  политические деятели, но и мои верные друзья, а это подразумевает многое! Вам  немало дано от природы и непосредственно Господом Богом – стало быть, и спросится с вас по полной программе. Приступайте же к выполнению своих государственных обязанностей, а я тем временем отдохну где-нибудь на горнолыжном курорте. Какой регион вы бы мне могли рекомендовать?
- Я думаю, - заметил Бука, - что отдыхать лучше всего где-нибудь в Центральной Азии, ибо Бог чаще всего встречается именно там. К сожалению, эти места пока не оборудованы в соответствующей мере… впрочем, на Алтае есть неплохая  горнолыжная база. Один поедешь, или возьмешь кого из нас?
- Без духовника нельзя, - размышлял Кощей, - значит, их преподобие Хомяк поедет со мной; вы, товарищи Пришельцы, также можете присоединяться… впрочем, я не настаиваю.
- Отдыхай, отдыхай, - милостиво согласился Бука, а с нами – какой отдых?  Народ мы вредный, сварливый, еще устроим какую-нибудь аварию по  дороге… ты уж лучше с нами не связывайся!
- Итак, решено, - отчеканил правитель, - вы возьмете под контроль правительство, парламент и мою администрацию, а мы с его преподобием едем на Алтай… счастливо оставаться! смею надеяться, что застану по возвращению не дымящиеся руины, а процветающую страну… или, по крайне мере, возрождающееся Отечество. Вперед, дети Родины!
И  Кощей оставил нас наедине с неразрешимыми проблемами, огромным внешним долгом, спившимся вымирающим народом, разваливающейся промышленностью… продолжать, я думаю, не имеет смысла. И нам предстояло  все это возродить, привести в порядок и повести страну за собой к сияющим вершинам былого величия и славы.