Кладбища

Я люблю кладбища. И нет в этом ничего мистического или, тем более. Извращённого. Не верю я во все эти рассказы о вампирах, оживших мертвецах и зомби. К смерти отношусь нормально, как к естественному процессу, логическому завершению жизни. Да и вся атмосфера наших, русских, кладбищ, настраивает на совершенно нормальные, спокойные чувства. И места для них выбирали повыше, посуше, посветлее, порадостнее, что ли. В старых сёлах – всегда на самом видном, высоком месте стоит церковь, чаще всего яркая, чистая, белая, с жизнерадостным, жизнеутверждающим золотым сиянием купола и крестов, с весёлым колокольным перезвоном. И рядом, среди деревьев – кладбище. Место успокоения и отдохновения предков. Жизнь в России у простого народа всегда была нелёгкой, вот и хотелось потомкам, чтобы их родители лежали в покое и тишине, слушая только нежное шуршание листьев да пение птиц. Поэтому сажали на могилках цветы, поэтому приходили сюда на Пасху, в самый радостный церковный праздник воскресения Христа, нарядные, помянуть почивших, с бутылочкой, (ну, русские мы, русские, а русским «веселие есть пити», что ж поделаешь), и непременно оставляли стопочку, лафетничек с кусочком чёрного хлебушка, и покойничкам. Символически. Чтоб не обижались. Поэтому оставляют на могилках тарелочки с кутьёй или крошат пасхальные крашеные яйца и рассыпают пшено. Чтоб птички божии склевали. Птички на могилке поклюют, покушают, а покойничку – приятно. Они, птички-то, по небу летают, они с Богом близко.
Это теперь пошло всё наперекосяк – города огромны, число покойников ужасно велико. Кладбища понемногу превращаются в бескрайние пустыри, утыканные крестами и разнообразными, помпезными чаще всего памятниками. Какая-то бесконечная коммунальная квартира, где нет ни одиночества, ни семьи, ни отдыха, ни покоя, словно почившие при жизни от такой давки и тесноты не натерпелись. Другое дело – старые деревенские кладбища. Там даже в тесноте видится не коммуналка, а большой старый дружный дом, семья. Лежат рядышком деды, бабки, дети, внуки, правнуки уже. Тесно лежат, но – все свои. Родные. В тесноте, да не в обиде. К одному кому придут, так и всех помянут. Да и могилки приберут. Вот где на самом деле никто не забыт. Только мы сами и помним друг друга. Больше мы никому и не нужны. Стране великой, Родине нашей – меньше всего.
Конечно, коммуняки за своё семидесятичетырёхлетнее правление хорошенько искоренили наши привычки. Большая часть народа вообще потеряла свои корни – кого-то насильственно сорвали с места, с веками насиженного и ухоженного родового гнезда, кто-то просто бежал из деревни, обречённой на забвение и вымирание, спасая себя и детей… Эти, может быть, когда-нибудь ещё вернутся. А какая-то часть была увлечена ветром перемен, унесена куда-то, потеряв на этом пути всё, и, само главное – память. Ведь недаром старые люди говорят – «где родился, там и пригодился». Прислушайся, подумай над этими словами
…И скакали по бесконечной степи белобрысые и голубоглазые, словно выгоревшие под палящим солнцем, кочевники. Давно покинули они своё Семиречье, где текли молочные реки с кисельными берегами. И везли они с собой всё – свои дома и стада, жён и детей, прошлое доброе и будущее славное. И когда умирал один из них, хоронили они его прямо посреди степи ковыльной, снабдив всем необходимым для дальней дороги ПОСЛЕДНЕГО КОЧЕВЬЯ – жёнами, пищей, оружием и скотом. И насыпали они на месте его могилы огромный курган. И пили на том кургане хмельные напитки, поминая его. И не плакали они. Ушёл человек, и каждому суждено то же самое. Чему огорчаться? И через много лет, по той же самой, вечной, Великой Степи, пройдут кочевья, и увидев поросший цветущими травами курган, вспомнят своего соплеменника, и имя его, и дела. Сойдут они с коней, поднимутся на вершину кургана и выпьют, и скажут о человеке доброе слово, и душа его откликнется им.
… И жили на земле россы, русы, руги, высокие, красивые, белотелые и «волос их был рдян». Носили они усы и бороды, любили украшать себя татуировками. А главным их занятием была война. Служили дружины руссов и в Риме, и в Византии, и в Галлии, и на Родосе-острове. Были они сильны и беспощадны, и никогда не сидели на месте. И когда умирал один из них, они клали его тело в ладью – гроб, и клали туда же оружие его и скот забивали. И жена его, бывало, умирала вместе с ним, чтобы не было ему одиноко в далёком Вырии. И сжигали его тело, чтобы превратилось оно в дым. И растворялся этот дым в воздухе, окружавшем их, и всегда дух умершего был с ними рядом, куда бы они не пошли. И в походе, и в бою. И не плакали они на его могиле-кострище, а пили мёд-пиво, вспоминая его дела и подвиги. И душа его отзывалась им.
… И жили в диких дремучих лесах люди лесовики. Добывали рыбу и птицу, на дикого зверя охотились. Не боялись они ни волка, ни вепря лютого, ни самого хозяина лесов, мёд ведающего. Расчищали они в самой глуши лесов поляны ровные, пахали их, сажали там и рожь, и овёс, и гречиху, и ячмень, и просо, и пшеничку белую. Хрен да редьку с репкой выращивали. В лесах богатыми лесными дарами разживались – грибами да ягодами. А умирал из них кто – так там и хоронили, близ домов своих. Ибо кто ночью напасть углядит, спящих предупредит, как не свой, родной, кто от деревни нечисть отгонит, как не родимый покойничек. Так и жили, предками охраняемые, и забот не знали. А покойнику от живых не много надо – лишь бы добрым словом помнили.
Много лет прошло с тех пор, много воды утекло. Многие народы породнились, соединились, и в потомстве своём дали народ русский. Стали жить они оседло, спокойно, соседей не трогая и себя в обиду не давая. И стали они хоронить своих предков рядышком, ибо самое древнее, святое и почитаемое их божество звалось Род. И Род был для них самым главным.
Я не знаю, откуда «есть пошла» дикая, не свойственная нам, какая-то восточная, привычка выть, рыдать и причитать на похоронах. Может быть, монголы принесли? Да нет, они были народом суровым и простым, известно, как они обошлись с могилой Чингизхана. Вернее всего, Византия передала нам этот обряд вместе с христианством. Во всяком случае, традиция эта явно не наша, не родная, да и прижилась не везде. Показуха какая-то, к покойнику никакого отношения не имеющая. « И на кого же ты меня оставил, и как же я дальше-то без тебя жить буду?». Ну, что ему, из гроба, что ли встать, да извиниться за свою столь несвоевременную и безответственную кончину? Но, слава Богу, в последнее время эта привычка уходит.
Летом ли, зимою, на кладбище всегда покой. Ушли, я надеюсь, времена, когда сносили, стирали с лица земли, старые кладбища. Пусть спокойно лежат наши предки среди огромных дубов или ярких жёлтых сосен, или среди цветущих лип, или светлых, прозрачных берез. Пусть отдыхают. Они это заслужили. Зайди на кладбище, пройдись среди могил, почитай надписи на крестах и памятниках. Вспомни их всех. Поклонись. Назови вслух их имена. И их души откликнутся тебе пением птиц и шёпотом листвы, ароматом трав и цветов. Помяни их всех, ведь это они дали тебе жизнь. Даже бутылочку можешь взять, выпить за помин их душ. И им стопочку оставь. Порадуй. Только вспоминай их. Хотя бы изредка. Они – заслужили.

13. 07. 1996.