Количество горя

             Я стояла на крыльце райисполкома среди других сотрудников, прижавшись лбом к шершавой стене здания, не в силах переварить информацию.  Десять минут назад я бежала на работу, и мир казался светлым и ярким, начиналось лето. Было  4 июня 1989 года.
            Каждое услышанное слово вползало в желудок ледяной змеёй ужаса. Змеи тяжело ворочались внутри, гнездились и устраивались надолго.

- Взорвались пассажирские поезда под Уфой, сегодня ночью...

- Бологойская школа наградила лучших детей средних классов путевками к морю. 23 ребенка и с ними две учительницы...

- А Клавдия, то, Клавдия с отчетом приезжала третьего дня, сокрушалась, что ее оболтус ногу сломал. Завтра ехать, а он со сломанной ногой. Пришлось путевку отдать соседскому мальчику, тот со старшим братом и поехал...

         Низко опустив голову, мимо быстро прошел Николай Петрович, начальник соседнего отдела.

- У Николая Петровича сын ехал в том поезде. Он дозвониться не может, ничего не знает до сих пор...

         Бологое –  немецкое село. Светлое такое сёлышко, зелёное, аккуратные домики, расписные ворота, чистые улицы. Я всегда удивлялась этим расписным воротам – яркие причудливые птицы и цветы, лебеди в пруду, сердечки. Будто в каждом доме свадьба. Теперь туда пришла беда.
         Когда беда так близко, что задевает и тебя своими черными крыльями, невозможно пройти мимо, остаться безучастной. Беда накрывает с запасом, сжимая горло и поселяясь внутри ледяными змеями.
         Я вошла в безмолвное здание. Рабочий день начался, но кабинеты были пусты. Только в соседнем  отделе быстрые шаги туда-сюда -  сходил с ума от неизвестности  Николай Петрович.

ХРОНОГРАФ:   "Железнодорожная катастрофа произошла в Башкирии
в ночь с 3 на 4 июня 1989 года. Скорые поезда №211 и №212 
20  лет назад, не должны были встретиться на  1710-м километре,
 где на продуктопроводе произошла утечка газа. Поезд из
Новосибирска опаздывал. Навстречу на всех парах мчался
 поезд №212 Адлер — Новосибирск.

Погода стояла безветренная. Газ, вытекавший наверху,
заполнил всю низину.
На перегоне Аша — Улу-Теляк у Змеиной горки скорые
почти разминулись, но раздался страшный взрыв, следом еще один.
 Пламенем заполнило все вокруг. Сам воздух стал пламенем.
По инерции поезда выкатились из зоны интенсивного горения.
Хвостовые вагоны обоих поездов выбросило из колеи.
У прицепного “нулевого” вагона взрывной волной оторвало крышу,
тех, кто лежал на верхних полках, — выбросило на насыпь.

На месте трагедии остро пахло трупным запахом. Вагоны,
почему-то ржавого цвета, лежали в нескольких метрах
от путей, причудливо сплющенные и изогнутые. Даже трудно
представить, какая температура могла заставить так
 извиваться железо. Удивительно, что в этом пожаре,
на земле, превратившейся в кокс, там,  где вырывались
 с корнем электроопоры и шпалы, еще могли остаться живы люди!" 

         Живыми из 25 бологойских остались два ребенка и учительница. Родителям, приехавшим на место взрыва  в надежде отыскать своих детей, выдали урны. Уцелело тело только одного мальчика.
         Сын Николая Петровича находился в больнице, подключенный к аппаратам. Его выбросило из вагона и завалило горящими обломками. Много дней он был без сознания. Забегая вперед, скажу, что он выжил и через много месяцев смог попасть домой. Но все эти месяцы каждое утро рабочего дня начиналось с вопроса – жив? Давало ли силы несчастному отцу наше общее сочувствие? Не знаю. Но, уверена, все, как и я, не праздно любопытствовали, а изо всех своих сил желали жизни,  ибо достаточно было уже мертвых.

СПРАВКА

"Из 1284 человек, находившихся в поездах,
575 человек погибли, 657 получили ожоги и травмы.
Из двух составов живыми остались 52 человека.
Тела и прах заживо сгоревших увезли в
45 областей России и 9 республик бывшего Союза."

           На похороны в Бологое я поехала со всеми, не ведая, что мне придется  увидеть и пропустить через сердце самый большой кошмар в моей жизни.
           Школа разместила в холле большие портреты погибших в траурных рамках - своих лучших учеников. Как же их много..21 ребенок..и пионервожатая, оставившая сиротами своих троих детей. Двор школы, дорога были заполнены людьми. В воздухе стоял тихий плач. Каждая семья окружала плотным кольцом сидящую на табурете женщину в черном платке. А перед ней  -  похожая на античную вазу урна с прахом…. Пальцы гладили урну, словно личико ребенка, губы шептали, словно давали последние наставления…
          На это было невозможно смотреть, ледяные змеи внутри выросли,  поползли к горлу, обхватывая тугим кольцом сердце. Руки затряслись. Я повернула прочь, я не могла это видеть, но кругом были женщины в черных платках и урны. Каждая, каждая!  гладила своего ребенка! Под их пальцами можно было угадать лица..  Пробираясь сквозь массу плачущих людей, я  оказалась перед маленьким гробиком. В гробике  лежал чёрный мальчик. Чёрное лицо, чёрные ручки. И еще одна античная ваза рядом. Оба ребенка в этой семье. Оба погибли. Мать, сидящая  на табурете рядом с гробиком, мерно  раскачивалась, закрыв глаза. Сзади, придерживая её за плечи, стоял мужчина со смазанным лицом. Глаза в никуда и морщины. Больше ничего не было на этом лице.

           Всех детей и их учительницу похоронили в общей могиле. Сегодня там стоит большой памятник. Прошло 20 лет, но ледяные змеи этой беды навсегда остались внутри. И протаивают  иногда через глаза, стоит только вспомнить…

           Господи! Прошу Тебя!
Уменьши количество горя и зла  на Земле!
           Прошу Тебя...
           Господи...