Лоцман Фернандо-По и клоп в тельняшке

Когда я вижу людей, мечтающих о тропических прелестях, мне сразу вспоминается липкий и вонючий воздух Южного Вьетнама. Мы заходили в Дананг, чтобы сдать стармеха в госпиталь. Что с ним было, никто так и не понял, а в таких случаях, когда  непонятно, принято  связать дело с пьянством. May be yes, may be no. Оказался наш стармех в обычном  вьетнамском госпитале, а других там и не было, необычных.

Оставили его во Вьетнаме, а сами отправились в Южно – Китайское море работать по программе. Но сразу  не получилось. Напасть такая: дня через три заболел молодой парень из научной группы, биолог,  хотели его в тот же Дананг к стармеху в компанию, но парня так скрутило, что побежали мы к ближайшему порту на Филлипинах, в Фернандо – По.
К Лусону,  самому большому там острову, подошли в середине дня.

 После пустынного моря у берегов Вьетнама,  здешнее море встретило нас буйством цивилизованной жизни. Кругом шныряли катера, джонки, пассажирские паромчики. Жизнь бурлила. А может после Вьтнама оно так мне казалось. К  Фернандо – По догребли затемно. Подошли к внешнему рейду - и на якорь.  Дальше самим нельзя. По правилам порта дальше нужно брать лоцмана. Я связался по радио с  «Pilot station» и ходовой мостик погрузился в ожидание лоцмана.

Ждали долго. За полночь, бесшумно вынырнув из тропической темени, к трапу подошла маленькая джонка. По трапу поднимался парнишка лет пятнадцати, который вблизи оказался мужичком в приличном возрасте. «Дон Педро де Кастри» - протянув мне руку, представился он. Это был первый в моей жизни живой дон Пэдро, да еще и де Кастри. По замашкам и конституции он напоминал не то  подростка, не то  обезьянку. Но он был лоцман, а значит представитель нации. Пройдя на мостик, он на языке, издали напоминающем английский, отдал команду сниматься с якоря. Но я был уверен, что вот  испанский он знал отлично: филиппинцы любят все испанское,  как следствие векового варварского колониального режима.

Так вот, идем в бухту  Фернандо – По.  Наша обезьянка что-то говорит, я с трудом
силюсь расшифровать. Вдруг наш  Пэдро делает круглые глаза и кричит: «Сто инди!».
Я мобилизую весь опыт общения с народами Юго-Восточной Азии, но бесполезно.
 Он снова орет,  я снова не понимаю, краем глаза кошу  на экран радиолокатора, в который уже смотрит капитан: мы с полного хода прем в  берег. Пэдро имел в виду
  «Stop engine», но мое сознание этого не осилило.

 Мы бросили якорь на рейде. Дон Педро де Кастри кубарем, как пацан, скатился по трапу в свою джонку и был таков. Утром мы ждали врачей. Я разглядывал берег. Все едва просматривалось сквозь густую тропическую зелень, кроме одного здания, похожего на дворец: оно просто выпирало  своим величием.   На катере приехали врачи, больного решили везти в Манилу, а  там будет видно. Один из лекарей сказал мне, что дворец, это культурный центр маленького местечка под названием Фернандо - По.

Мы вернулись к работе. Я пару раз  сходил на дно Южно – Китайского моря.
Интересного или хотя бы красивого- ничего. Сплошной ил. Великие реки несли его тысячелетиями. Однако запасы какого-то очень дорогого ракообразного мы  все - таки  обнаружили, кажется, это была медведка.


Через неделю мы снова зашли в Дананг за  стармехом. Он был вполне здоров и полон впечатлений о вьетнамской действительности. В госпитале свободный доступ.  Вьетнамцы очень терпеливые, никто не покажет вида, что ему больно. А стармех
терпеть не привык, он изредка стонал. Это вызвало неподдельный интерес обитателей госпиталя. Они собирались в кружок вокруг его койки  и даже приглашали знакомых с улицы, и подолгу сидели, обмениваясь мнением.  Как-то   привезли женщину, она была прокурором города. Боли у нее, видимо, были жуткие, но она терпела и молчала.  Врач учился в Киеве. При нем еще были остатки русского языка. «Что с ней? – спросил стармех врача. « Ее укусиля эээ  зивотный» и он нарисовал большого клопа,но с поперечными полосами,  как  в тельняшке.
Старайтесь быть дальше  от тропиков, для нас ничего там хорошего нет.