Урзуга

Урзуга – маленькая  быстрая лесная речка на Онежском полуострове, Урзуга впадает в речку Лая, а уже Лая впадает в Северную Двину. Жил я на берегу Белого моря.

Город то по северным масштабам достаточно большой, но все его население работало на одном судостроительном заводе. Утром все шли и ехали в одну сторону - на завод, вечером все также обратно. Днем город был пуст. Жили мы всей компанией в одной грязной общаге, где для большинства обитателей пьянство было единственным доступным видом времяпрепровождения. Но мы как-то к большинству не пристали.

 Город окружали  леса Онежского полуострова, разбавленные  бесконечными болотами, озерами и лесными речками. Все мы только приехали на работу, куда нас распределили, и чтобы не сойти с круга, решили осваивать  территорию. К маю у кого -  то возникла идея плавать на байдарках, и мы принялись за ее реализацию. Карта, списки снаряжения и продуктов были тщательно составлены и расписаны по участникам мероприятия. Шли на три дня.Байдарки и палатки в те времена, невостребованные никем доселе,  были в профкоме, ими и воспользовались. Две байдарки  и шесть человек.

Утром первого мая мы сидели  возле узкоколейки, ждали паровоза. Наконец это чудо припыхтело и тормознулось возле нас. Скажу, мы были не одни: еще два деятка городских охотников и пара собак. Вагоны состояли из двух колесных пар,  подвязанных к бревну. Вот на этих бревнах и восседала вся это братия.  Паровозик был игрушечный,  машинист  из него торчал наполовину. Все это устройство вывозило в город лес из леспромхоза, а в лес везло все, что хотело туда ехать само. Так мы и устроились на бревне со всем своим барахлом.

Двинули в путь довольно резво. Рельсы все наперекосяк, мотает, но мы  держимся. Периодически наш вагон соскакивает с рельсов, мы свистим, орем, поезд останавливается, пассажиры ставят все на рельсы, и вперед. Скоро выяснились причины бесшабашного ведения состава: машинист был пьян, и без стакана водки больше часа не выдерживал. По неписанным правилам, водку ставят пассажиры по очереди, поэтому, если мы не сходили к этому времени с рельсов, он останавливался сам. Так мы и ехали километров тридцать часа четыре.

Наконец возле моста через речку поезд  замер,  и мы вывалились в канаву возле насыпи. Приехали. Река ничего, черного цвета вода и быстрое течение, а под мостом вообще водовороты. Паровозик ушел, обратно будет через два дня. Все дело в том, что никто из нас до этого в байдарке не плавал и даже не сидел. Никто ее не собирал и  слабо представлял, как это делается. Погода испортилась, повалил снег. Путь назад через два дня и мы взялись за дело. Как ни странно, через час - другой мы все собрали, загрузили и спустили на воду. Сделав пару неловких  пируэтов возле моста, мы быстро освоились и рванули вниз по течению. Мы лихо гребли по этой прекрасной речке в глубине Онежских лесов. 

Деревья, запорошенные снегом, темная вода, серое  северное небо, которое скрывалось за кроной деревьев. Несколько раз низко над нами пролетали гуси, и утки.Они не боялись нас, будто знали, что с нами нет ружья. Действительно, когда мы в следующий раз взяли ружья, ни одной  утки мы не встретили.

Холод подгонял нас и мы гребли, как заводные. Было холодно и у всех начали мерзнуть ноги.Темнело, когда мы, проскочив брошенный «лагерек» с развалившимися бараками и  сгнившей колючей проволокой, решили ночевать. Сил уже не было. Развели костер и сварили похлебку - неповторимый кулинарный шедевр. Нас разморило, палатку ставить  мы уже были не в состоянии и забрались в нее, как в мешок Я долго ворочался, пока лицом не нашел что-то теплое и уснул. Холод  разбудил нас почти одновременно. Тепло, к которому я пригрелся, оказалось пеплом от костра и все это отразилось на моем лице.  Согрев чай, мы начали  укладывть  свой скарб в байдарки, и, когда окончательно рассвело, вновь замахали веслами.

Речка сильно петляла. Впереди перед нами постоянно стояла стена леса и угадать, куда будет очередной поворот, не было никакой возможности.
После короткого ночного отдыха, уставшие, измученные нагрянувшей снежной и холодной погодой, мы уже не в состоянии были наслаждаться красотами природы. Нужно было поскорее отсюда выбираться, спасаться бегством, другого не оставалось. К тому же мы плохо представляли, сколько еще пути ждет нас впереди. По плохонькой карте выходило почти 50 км, на самом деле оказалось все сто. Сейчас это кажется большой глупостью, мчаться по незнакомой реке, с резким поворотами, с деревьями, рухнувшими поперек. Да и речка-то неширокая, хрен, где развернешься,  окажись впереди завал. Но мы были бесшабашны. Повезло.

 Вот в следующий май вышло по-другому. Мы были на трех байдарках. Наша была третьей. А первая  сходу влетела под завал из деревьев, их мгновенно перевернуло и они исчезли с поверхности реки. Вторые едва проскочили в узкий проход и  исчезли за поворотом.  Нам уже было все ясно. Проскочив проход, мы встали против течения и гребли к завалу. Ребята мы были неслабые, но обстоятельства  удесятерили наши силы. Все случилось так быстро:  первым вынырнул  Маз, глаза перепуганные, но тирольская шляпа  на месте. Это нас так развеселило, что мы еще ржали, когда вынырнул  второй, а после паузы тот Чеснок, что сидел  на рулях, запутался в веревках и еще рюкзаком придавлен оказался. Последняя  всплыла полузатопленная байдарка, за которую вся эта братия и ухватилась. Первая лодка ловила плывущие рюкзаки, а мы, взяв  друзей на буксир, безуспешно пытались пристать к берегу. Река в  этом месте спрямилась, и нам было видно, как сильное течение переходит к другому берегу, а там лежит поваленная лесина. Я не решался, все произошло как-то само собой, помню, как я вывалился из байдарки с веревкой в руках, как не достал дна, как плыл  в меховой куртке и резиновых броднях вдоль берега, где не за что было уцепиться. Очухался я под кустом, веревку я не выпустил и потому байдарки течением прибило к берегу. Утопающие выбрались на берег, а их байдарка тут же утонула. Обошлось, только я в тот раз заболел, но по другой причине, а может, по совокупности этих всех причин, но это купание я поводом не считал.

Заночевали мы тогда в охотничьей избе.  Мне по жребию досталось место у печки. Я то ли перегрелся, то ли угорел, но ночью я от жара выполз из избы и плюхнулся в снег раздетым. Но все это было потом. А тогда мы, постоянно ожидая, что  вот- вот за следующим поворотом будет река Лая,  еще засветло до нее догребли.

Лая – тихая, спокойная и по сравнению с Урзугой, широкая речка. Мы выгребли на середину, сложили весла и наслаждались покоем и появившимся солнцем. Наслаждались, наслаждались и заснули, сразу все шестеро. Вот так мы спали почти час, а тихая Лая несла нас на себе к железнодорожной станции под названием «Лайский док». В начале прошлого века там были  известные в России верфи: строили деревянный зверобойный и промысловый флот.

Кое -  как,  собрав мокрые  вещи и байдарки, мы погрузились на пригородный поезд Архангельск – Северодвинск, почему-то называемый в народе «дежурка».
Вернувшись домой,  я твердо решил  никогда такими делами не заниматься, но прекрасно знал, что решения своего не выполню.