Тунгус-васюки

Это случилось вечером. Ничто не предвещало беды. Даже намека никакого не было послано с небес: они были ясные и доверчивые.
       Жена уехала к родителям в деревню. Нет, не потому - они вовсе и не ссорились, просто супруга регулярно посещает родную деревню. Ей это нравится, город все таки утомляет, а деревня хороша, конечно не надолго, но этого достаточно, чтобы потом с умилением вспоминать тишину наполненную  кудахтаньем, лаем собак, кукареками по утрам и мычанием коров, когда они устремляются на утреннюю вкусную травку; а к вечеру - мычание, спешащих домой коров напоминает позывы военной трубы, внося в деревню запах молока. Деревня оживает хлопаньем дверей, криками хозяек, лаем собак, визгом кошек, выдирающих хвосты из под сапог, мужицкой матерщиной. За полночь суета завершается чаем, беседами, воспоминаниями и игрой в карты.
       Оставаться дома одному тоже не плохо, всё-таки надоедает однообразное мельтешение супруги, но, а с другой стороны, что-то и не хватает вроде… ну, да и ладно: супа на три дня есть, холодильник загружен котлетами домашней заготовки, стопочку наливочки влить внутрь и приятно захмелев, вытянуть ноги, развалившись в шикарном кресле у телевизора. Тоже жизнь!
Так думал Василий Семёнович, высокопоставленный чиновник города Васюки. Но это он на работе Василий Семёнович, а дома просто Вася.
Ничто беды не предвещало. Дремота одолевала в мягком кресле у телевизора.
Шторы слегка заколыхались, и потянуло свежим воздухом.  Веки уже было захлопнулись. Свет замигал, телевизор икнул. и после паузы ... громыхнуло так, что глаза не успели открыться, а ноги уже вынесли к выходу. Организм бдел: в последнее время только и слышно о терактах. Василий даже пожалел, что не уехал в деревню.
Но у выхода Василий оценил свою поспешность: потолок не рухнул, а соседи продолжали горланить песню по “случаю”.
Мгновение и он был на балконе:
       - Екарный бабай! – воскликнул Василий, увидев на улице плотный мрак, хотя ещё не ночь была, солнце только-только закатилось. Горизонт полыхал от частых и волнующих душу всполохов молний, даже взгляд трудно оторвать от зрелища распоясавшейся природы.
Вдруг - пространство словно окунулось в молоко, улица растворилась. Неожиданно улица осветилась от света громадной фотовспышки, и тут же без паузы, страшный гром вырвал перепонки, заставил согнуть в коленках ноги и на время с душой распрощаться. Только, когда  мышечные кандалы ослабли, Василий вспомнил о включённом телевизоре, и, чуть не налетел на светящийся, с переливами, шар, который висел в воздухе и потрескивал.
       - Ма-ма! – с грустью вспомнил Вася о физическом явлении, но не помнил - как себя вести с этим подарком природы. Но было поздно: шар был у самого носа, даже пахнуло паленым поросёнком. Глаза встретились не переносице. В ушах послышался звон рассыпающегося стекла, в глазах калейдоскоп, потом стало легко и, …изображение пропало.
Василий очнулся лежащим на полу. Голова гудела как церковный колокол, и болело горло. Вспомнил о происшедшем, осмотрелся: руки, ноги целы. Но в отражении зеркала себя не признал: волосы стояли дыбом, и выросла борода, которой он -  ни когда не имел.
Горло и шея: будто их залили бетоном. Василий попробовал  – “Гы, Гы”. Но неожиданно задребезжали стёкла, а одно даже рассыпалось. От неожиданности Василий присел, ожидая обвала потолка или небес, и тихо произнес, но тихо – “Ого!”.  Как опять раздалось грохотание, но послабее.
Василий зажал себе рот, он почувствовал, что это каким-то образом связано с его голосом, и шепотом проверил, и факт подтвердился легким дребезжанием посуды в серванте.
Ого-го-го – уже думал Василий, что же это такое и как теперь с этим жить? Слова не произнести. А если кашляну… а если чихну! Василию стало страшно за свой город. Он зажал рот двумя руками.
Перед сном решил прогуляться в городском парке.
В парке было пусто. Одиночество  усиливало тревогу. Погуляв с полчаса, он собрался уходить из парка, как натолкнулся на подвыпившую весёлую компанию молодых и, похоже, недоброжелательных ребят, которые сходу атаковали Василия Семёновича:
       - Во, на ловца и зверь бежит. Ты что - заблудился дед?
       - Нет, он нас ищет, что бы нам денежек дать. – находчиво пошутил другой. 
       - Ну что дед, колись. - Наседал сбоку верзила.
       - Ты что папаша, дар речи потерял со страху. Давай денег и жить будешь до конца. – и безденежная компания загоготала на весь парк от своего остроумия.
Если бы у него не было бороды, да  было бы светло, то шутники заметили бы, как преобразилось лицо Василия: стало серым, а глаза налились кровью. Они вынуждали его сделать то, чего он старался не делать.
       - Да пошли вы на …
И даже не успел договорить до конца задуманное, как кодлу сдуло шагов за десять, а может и больше.
Некоторое время постояла тишина, даже стало слышно как где-то собака залаяла.
“Как бы не убились, козлы” – пожалел уже их "дед". Но из темноты  слышна была ругань, мат и удивлённый страх:
       - Что это было?
       - Не знаю.
       - Давайте побыстрее валим отсюда.
 
       Утром на следующий день, после водных процедур, очень захотелось чихнуть. Кое как, потиранием переносицы, и усилием воли, удалось предотвратить катастрофу. И он твердо решил выезжать за город и там прочихаться, да и проверить версию о своих возможностях.
       Он уже ехал в переполненном автобусе. Все бы нормально, но обязательно найдётся “овца”, которая всё испортит – беспокойный мужичонка, которому надо было куда-то пролезть, то передайте на билетик, то билетик пропал, то заподозрил, что в транспорте работают воры, то вдруг ему выходить понадобилось:
       - Уважаемый, вы выходите?
Молчание Василия Семёныча усиливало нетерпение беспокойного пассажира.
       - Вы что – воды набрали?... Людей надо уважать. Больной наверное.
Насчет больного он зря сказал, это вызвало непроизвольное сожаление:
       - Хм!
Но этого было достаточно. Водитель, решив, что в салоне бомба, резко затормозил, утрамбовав пассажиров, сделав салон удивительно пустым, но послышавшаяся ругань доказывала обратное, что он не очень то и пустой, а даже очень переселён.
       - Ты что – дрова везёшь?!
       - Это что колесо - лопнуло?
       - Где бомба?!
Колеса оказались целы, бомбы не нашлось, все живы. Только беспокойный мужичонка, оказавшийся уже на улице, кричал, что пожалуется куда следует.
       Но вот и лес. Вадим дошел до поляны и решил, что он в безопасности и общество тоже.
Стоя, широко расставив ноги, Семёныч чувствовал себя почти Наполеоном, который решал судьбу страны - быть или не быть, и с гордостью приступил к опробованию нового "агрегата" разрушительного свойства:
       - Ого-го-го! - произнёс он осторожно, но торжественно, предвкушая силу своего воздействий на мир. И мир ожил. Над лесом взлетели птицы, наверное даже все, что там были, особенно недовольны были сороки, вороны удивлены, воробьи и всякие птахи - в панике. Лес, казавшийся совершенно не живым, оказался просто переселённым.
       - Ну вот, - подумал Василий, - работает. Его это радовало и пугало.
Но тут в носу защекотало, похоже от пыли, которую он и создал.
Уже ничто не могло удержать это рвущееся желание и …
       Небо почернело. На землю упала мгла. Когда пыль улеглась, то полянки не было, но и леса не было.
       - Ёкарный бабай! – воскликнул Василий, и, опомнившись, зажал рот. Но ничего не случилось. Он еще раз покричал, и погромче, но разрушений не следовало, “значит оно было разовое” – радовался Василий, но тайно жалел об утрате и, стал кричать, кричать и кричать, пока вдруг не услышал голос:
       - Дяденька, а что вы кричите?
Василий Семёнович обернувшись увидал мальчика с большой корзиной.
       - А где лес? Я вот пришел за грибами, а леса нет.
       - Сбежал твой лес. Он испугался, увидав тебя с слишком большой корзиной. – пошутил счастливый Василий.
       Пресса всего мира была занята этим разрушительным событием.
А вечером позвонила супруга и сообщила, что деревню их сдуло, все живы, но деревни теперь нет, и родители её переезжают жить к ним.