Автобус

- Черт побери! Чего я раньше не ушел? Сиди тут теперь. А если автобус не придет? - думал Петр Сергеевич, сидя на деревянной скамеечке у автобусной остановки.

Вечер выдался что надо. Отмечали семьдесят лет его другу и сослуживцу Григорию Ивановичу. Собралось человек двадцать. Семьдесят свечей на торте. Поздравительные адреса от администрации завода и от друзей. Куча подарков. Сам Петр Сергеевич подарил ему отличный складной спиннинг и набор блесен. Внук юбиляра Пашка драл ухи бедному деду, вроде как в отместку: "Ты же мне драл, когда мне восемь стукнуло".

Когда было выпито все французское вино и кристалловская водка, произнесены все тосты, съедено все жаркое, тазик салата оливье и бутерброды с красной икрой, народ стал расходиться. Озорник Пашка, внук юбиляра и всеобщий любимец, пока все выпивали за здоровье Григория Ивановича, посвязывал всем шнурки на ботинках. Народ (мужская половина) в основной своей массе с распутыванием ботинок справился, а вот Петру Сергеевичу не повезло. Все ушли, а Петр Сергеевич все еще ковырялся со своими шнурками. Ему даже предложили остаться заночевать, но он отказался, не хотелось стеснять хозяев. Шнурки были разрезаны и кое-как связаны. Когда Петр Сергеевич вышел, было уже около половины двенадцатого.

Светила полная луна, на остановке никого. Петр Сергеевич пристроился на скамеечке и стал ждать. А пока ждал, предался размышлениям о своей уже практически прожитой жизни. В будущем году и ему также должно исполниться семьдесят. А что такого он сделал? Родился, учился, работал, женился, ну, родил пару дочерей и вырастил их. Вот и все, жизнь прожита, что осталось? Кефир, клистир и теплый сортир. Ну, может быть еще рыбалка да грибы.

- Да когда же придет этот чертов автобус?

И тут, к радости Петра Сергеевича, раздалось шуршание шин притормаживающего, неизвестно откуда взявшегося автобуса. Двери распахнулись, приглашая зайти. Петр Сергеевич, не разглядывая особенно, какой у него номер, поспешил зайти. В такое время был бы автобус, а какой уже не важно, к какому-нибудь метро да привезет, а там уж никаких проблем - квартирка Петра Сергеевича всего в пяти минутах от Сокольников.

Зашел, смотрит - есть даже свободное местечко. 

- Скажите, пожалуйста, автобус не сворачивает? Идет прямо? - спросил Петр Сергеевич сидящего рядом мужчину в черном.

- Нет, этот автобус не сворачивает.

Автобус, на который сел Петр Сергеевич, был довольно странный. Почему-то не горели лампочки освещения салона. Все сидящие в этом автобусе были одеты в черное. В автобусе царила абсолютная тишина, никто не переговаривался, не играла музыка, водитель не объявлял остановок. Впрочем, никаких остановок этот автобус почему-то больше не делал. В задней части автобуса, частично освобожденной от сидений, стоял какой-то ящик, очень напоминающий гроб.

По коже Петра Сергеевича побежали мурашки.

- Наверно кого-то везут хоронить, - подумал он.

- Да, Вы совершенно правы, сегодня мы будем хоронить Петра Сергеевича Елкина, - сказала, как бы прочитав его мысли, худощавая пожилая женщина, лицо которой было скрыто под черной вуалью.

- Это, наверно, или совпадение, или чья-то злая шутка. Я - Петр Сергеевич Елкин, и я еще живой.

- Сегодня живой, завтра не живой, все так относительно, - сказал один из мужчин в черном.

Тем временем пейзаж за окном радикально переменился. Только что был широкий освещенный фонарями проспект с большими домами и магазинами, а тут вдруг какая-то дорога, идущая через темный еловый лес.

- Это, наверно, все-таки чья-то злая шутка. И вообще я не хочу на похороны какого-то Елкина, я хочу сойти.

- Послушайте его, он не хочет на собственные похороны. И вообще, гражданин, не шумите, не нарушайте торжественность момента. Уверяю Вас, Вам понравится.

- Хорошо, Вы выиграли, у меня есть немного денег, я скопил, можно сказать, себе на похороны. Я вам все отдам.

- Увы, по магазинам мы уже не ходим и за жилплощадь больше не платим, так что оставьте деньги себе.

Нервы Петра Сергеевича сдали, он рванул к автобусной двери и стал рвать и толкать эту дверь, бить ее ногами и плечом. Никто не стал мешать Петру Сергеевичу, даже не шелохнулся. Дверь, впрочем, также, несмотря на все усилия Петра Сергеевича, не шелохнулась.

Результатом стараний было вывихнутое плечо и сломанный ноготь. Уставший и отчаивавшийся, готовый заплакать Петр Сергеевич опустился на ступеньку при выходе и обхватил голову руками. И тут автобус начал притормаживать. Дверь автобуса сама собой безо всяких усилий отворилась, открывая вид на жуткий пейзаж - могильные плиты и кресты, кресты, кресты.

- Ну вот, мы и приехали, выходите, Петр Сергеевич, - сказал лысоватый толстячок.

- Нет, ни за что, вы меня не заставите! Я не хочу! - говорил, или скорее почти кричал Петр Сергеевич, упираясь руками в дверную раму, в ожидании физических воздействий за отказ от приглашения выйти.

Но физических воздействий не потребовалось, автобус растворился, как будто его и не было. В том месте, где он только что притормозил, остались только Петр Сергеевич, деревянный гроб, да небольшая группа провожающих.

- Как вам нравится ваша могилка, Петр Сергеевич? - спросила дама под вуалью.

- Какая могилка? - с дрожью в голосе спросил он.

- Да оглянитесь же.

Петр Сергеевич повернулся и испуганно попятился, он действительно стоял на самом краю свежевырытой могилы. Дна могилы он не разглядел, то ли из-за царящего на кладбище сумрака, то ли могилка была слишком глубока. Рядом лежала, поблескивая полированной поверхностью, плита, на которой было выбито - Елкин Петр Сергеевич, даты рождения и смерти, и никаких эпитафий.

Двое мужчин открыли крышку гроба.

- Ну, посмотрите, Петр Сергеевич, какая красота, все чистенько, мягонько, - сказала женщина в черном.

Петр Сергеевич посмотрел на гробик, могилку, могильную плиту и заплакал тихонько, в две слезинки, как плачут у могилы лучшего друга.

- Ну за что, за что? Что я сделал плохого? - вытирая слезу, как бы у самого себя спросил Петр Сергеевич.

- Вы прожили жизнь, - ответила дама в черном.

- Ну, я еще пожить хочу.

- А зачем? Все, что вы могли сделать, вы уже сделали. Вы же сами недавно об этом рассуждали.

- Нет, я не могу так просто сейчас уйти. Я цехом руковожу. Молодежь она же березы от сосны, а книжного шкафа от серванта отличить не сможет.

- Определенно Вы недооцениваете своего зама Семена Семеновича. Он, слава богу, дело знает. А уж истомился-то как, думает, когда же этот старый хрыч, то есть вы, уйдете на пенсию с концами, то есть совсем, или, прости господи, сдохнете и вакансию ему освободите. А то жена его Маргарита совсем запилила, когда, мол, нормальные деньги будет получать.

- А как же доченьки мои, мои красавицы, как я их оставлю?

- Дочки Ваши Катька и Светка  замужем давно и сами зарабатывают побольше Вашего, а квартирку освободите, так они ее еще и сдавать будут, так что не пропадут.

- Ну, я еще того, как там говорят - сына не родил, дома не построил и дерева не посадил.

- Э как хватили. Сына Вам в Вашем возрасте, да с вашим здоровьем, дорогой Вы наш, Вам уже не родить. А, впрочем, дочки Ваши за вас постараются. Дома Вам с Вашей зарплатой и пенсией тоже никак не построить. А дерево Вы где собираетесь сажать, на даче? Так дача ваша запущенная, так заросла, что деревья на ней рубить уже пора.

- Что ж, вы серьезно считаете, что я свое уже отжил?

- Пожалуй, что отжили. Да вы не волнуйтесь, умирать совсем не больно. Во всяком случае, из тех, кто умерли, никто еще не жаловался.

- Ну что же, пора так пора, - сказал Петр Сергеевич, подходя к краю могилы. Он как бы уже смирился с неизбежным, но на душе скребли кошки, и умирать совсем не хотелось. И как бы между прочим сказал: "Рыбок жалко, забыл покормить, сдохнут. Дочки в последнее время редко ко мне заглядывают".

- Ну, надо же, он рыбок забыл покормить, - сказал лысоватый мужчина.

- Рыбки точно сдохнут, - добавил сухопарый мужчина в шляпе и с тростью.

Неожиданно вся бывшая траурная процессия отошла в сторонку и стала совещаться.

- Рыбки, конечно, не виноваты, так что пускай живут, и Вы пока живите, - сказала женщина в черном и .... Петр Сергеевич проснулся от звука тормозов.

К остановке подъехал автобус. Это был обычный рейсовый автобус, вероятно последний. В отличие от предыдущего, этот был наполнен светом и звуками.

Петр Сергеевич ехал на этом автобусе, радовался жизни и думал про себя: "Надо бы повидать дочерей и, конечно же, надо рыбкам купить новый аквариум покрасивее и побольше и корма самого лучшего".