Шууу... шууу... шууу..

Многие заснуть не могут. Кто-то читает, кто-то думает, кто-то смотрит в окно или ходит по квартире. Вот поэтому другим и кажется, и потом они взволнованно говорят: «Я засыпаю и чувствую, что в коридоре кто-то ходит…» Они ходят по очереди и пугают друг друга, кто кого. Его нервы из стали, а другого – они алмазные.

Один не мог заснуть. Что бы ни делал. Встать тоже не мог, а другой уже сам начал ходить по квартире, скрипя полом.
Он перекатывался на кровати, как волны перекатываются через холодные камни. У него была ракушка. Бледная, светилась в темноте, рядом с изголовьем. Алисе пузырек говорил «Drink me!», а ракушка ничего не говорила, она знала все наперед. Он протянул к ней руку и приложил к уху и, свернувшись калачиком, застыл. Он слышал шум.

«Шууууу….шуууууу….шууууууу»  И чайки плакали. Он кормил их с берега, но все равно были слезы, которые падали в воду, превращаясь в жемчуг. Через сто лет другой их найдет и скажет: «Спасибо, что покормил…»

«Шуууу…шууууу….шууууууууу» Он медленно впадал в дремоту. Она была сладкая и немного кислила, а потом стала отдавать пряностью. Был ноябрь.

«Шууууу….шууууу…шууууууу…..» Нет, это были не птицы и даже не вода. Шумели не они. Это были те, кто через сто лет найдет соленый жемчуг чаек, хлюпая ступнями по мокрому песку. Легкой вереницей они шли из раковины, ласково касаясь щек, они заходили в его ушную раковину, такую же бледную, маленькие и тихие, садилсь вместе, сворачивались калачиком и тихо напевали: «Шуууууу….шуууууу….приведи нас на берег. Шууууу….шуууууу….шуууууу….пусть плачут чайки…»