Всадники повесть 1 глава

Голубое-голубое небо врывается в открытое окно. Так и хочется подняться туда, ввысь…
На койке у окна сидит мальчишка лет четырнадцати. Облокотился о подоконник. На нем не застегнутая полосатая больничная пижама. Ноги закутаны одеялом. Симпатичное круглое лицо. Задумчивые большие глаза. Волосы русые. Непослушный чуб торчит смешно, задиристо.
У койки инвалидная коляска с большими передними и маленькими задними колесами.
Мальчишка смотрит в окно, вдаль. А там с высоты второго этажа, за городским парком с детскими аттракционами, поблескивает, искрится на солнце река. Далее голубеют нечеткие в дымке леса.
Дверь открывается. В палатку стремительно входит медсестра. Невысокая. Из-под шапочки виднеются рыжеватые волосы. Губы ярко накрашены. Глаза тоже кажутся неестественными. Каблучки туфель громко и отрывисто стучат по полу. В руке у нее таз:
- Кружалов, парафин снимать пора.
Она откидывает у мальчишки одеяло, разворачивает шелестящую полиэтиленовую пленку, вытаскивает и выбрасывает в таз уже отвердевшие напарафиненные тряпки. Собирает раскрошившийся парафин. Легонько массирует распаренные красные ноги мальчишки.
Сделав свое дело, медсестра поворачивается, чтобы уйти, затем приостанавливается, как бы о чем-то вспоминая. Опускает руку в карман халата и вынимает письмо:
- Это тебе, Кружалов.
Она исчезает, оставив после себя сильный запах духов. Мальчик с нетерпением взялся за письмо. На конверте нет обратного адреса. Почерк крупный, незнакомый:
"Здравствуй, Игорь! Это письмо тебя, наверное, очень удивит. Пишет тебе совершенно незнакомый человек. Я и сама себе удивляюсь. Писать письма не особая охотница. Не представляюсь, потому что не знаю, как это будет выглядеть. Одним словом, это письмо сплошные тайны. Вот пишу и смотрю в окно. Небо голубое-голубое, и рябина в палисаднике пышная и ветвистая. Кажется, что вот-вот она взлетит в небо. Чудо, да? Мне кажется, что ты любишь мечтать. Я вот всегда мечтала и о том, чтобы стать легкой птицей, и о том, чтобы вокруг меня были только добрые люди. Кое-что сбывалось, а что-то и нет. Но я не огорчаюсь. Самое главное быть в хорошем духе. И жизнь у каждого своя по его настроению.
Наверное, если уж взялась за письмо, надо писать много и умно, но я не умею. Извини за сумбурность".
Игорь несколько раз перечитал письмо. Повертел в руках. На лице у него недоумение, а потом появляется улыбка.
Он как бы  новым взглядом окидывает палату. Как светло вокруг! Пыль кружится в солнечном луче. Бабочка-лимонница мелькает желтым пятном от стен к окну, от окна к двери и никак не может найти себе пристанища.
Игорю тошно в комнате. Он подкатывает ближе к койке коляску, быстро надевает брюки. Подтягивается на руках и перебрасывает недвижные ноги через подлокотник. Удобно усаживается в кресло и, крутанув руками колеса, вылетает в коридор.
Там темно. У стен огромные слоноподобные шкафы. В коридоре пусто. За столом дежурной медсестры никого. Игорь подъехал к девчачьей палате. Дверь слегка приоткрыта. Слышались голоса девчонок. Игорь толкнул легонько дверь, но она распахнулась до конца, при этом противно скрипнув. Он дернулся, хотел отъехать, но задние колесики застопорились и он стоял у всех на виду, смущенный и покрасневший.
- Тебе чего, Кружалов? - крикнула насмешливо толстенькая Светка Болшева. - Соскучился?
Она костылем толкнула дверь в обратную сторону. Дверь захлопнулась, и слышен был дружный девчачий смех.
Игорь помчался по коридору к лифту. Когда заезжал туда, услышал сердитый голос медсестры Риммы Яковлевны.
- Кружалов, ты куда? Это после парафина-то!
Внизу Игорь съехал по голому накату в санаторный двор. Там быстрее к кустам и затаился в них. Вокруг цвиркали кузнечики и заливались вовсю птицы. По ветру летали парашютики одуванчиков. Вдруг Игорь услышал чье-то прерывистое дыхание. Он вздрогнул. Рядом стоял грязно-серый санаторный пес Атаман, взъерошенный с репьем в ухе. Выпирающие собачьи ребра ходили туда-сюда в такт дыханию.
- Эх, Атаманчик, ничего я тебе не взял. Не знал, что мы встретимся. Ты голодный, да?
Пес облизнулся, переступил с ноги на ногу и завилял хвостом.
- Не знаешь, кто из девчонок письмо мне написал? Через городскую почту послали. На конверте штемпель. Будто я не догадаюсь. А здорово! Мне еще никто писем не писал. Эх, я бы сейчас сделал такое-эдакое! Думаешь, слабо!
Игорь быстро завращал руками колеса и помчался к воротам. Они были не закрыты. Атаман увязался, было, за мальчишкой, но, видя, что тот не собирается возвращаться на территорию санатория, изумленно застыл, и даже коротко гавкнул, как бы желая образумить его. Но Игорь катил по тротуару в своей полосатой пижаме, бешено крутя руками ободы на колесах. Прохожие удивленно оглядывались на него. А по мостовой, обдавая пылью, гремели самосвалы, шуршали легковички, словно жуки проносились мотоциклы.
От тротуара ответвлялась узенькая дорожка в небольшой зеленый скверик. Игорь решил отдохнуть и пристроился к одной из скамеек. Здесь сидел старичок с седыми отвисшими усами, на манер запорожцев и читал газету. Ворот его рубашки был расстегнут. Порой он складывал газету и отмахивался ею. Он произнес:
- Морит. Непременно дождь будет.
И дождь начался неожиданно. Ветер погнал по асфальту бумажки, сухие листья, клубы пыли, взъерошил волосы у Игоря, рванул газету из рук старика. Тот сложил ее и удовлетворенно хмыкнул:
- Сейчас начнется.
Игорь удивился, что тот не убегал под деревья и даже не накрылся хотя бы газетой.
Сначала дождь моросил, но затем в одно мгновение, будто прервав какую-то преграду, помчался сплошной стеной ливня. Игорь ловил ртом воздух, но была сплошная вода, как будто он окунулся в реку…
Дождь кончился так же неожиданно, как  и начался. Игоря сразу же охватило теплом. Это солнце, найдя в уползающей туче окошечко, выбросило оттуда свои лучи. Старичок улыбался, глядя на совершенно вымокшего мальчишку. Игорь тоже не смог сдержать улыбки, видя блином повисшую шляпу на старике. Тот выжимал полу у рубашки:
- Прекрасный дождь! Что вымок - не беда. Солнце сейчас горячее, быстро высушит. Ты откуда? - кивнул старик в сторону санатория и хитро подмигнул. - Сбежал?
Игорь замялся.
- Да, понимаю тебя. Сам часто по больницам валяюсь. Иногда так хочется сбежать.