Дикие тюльпаны. Главы 33, 34. Конфликт. Зритель

Собрались однажды дети непосредственно своим краем и отправились в Учхоз в магазин за конфетами. Учебное хозяйство, в несколько дворов, находилось в километре от совхоза, над самой Кубанью. И что ж было переться в такую даль за сладостью или дома конфет нет? Стоило ли ноги бить? Надо сказать, что стоило. Ибо ни до, ни после Галя таких конфет не встречала в продаже, да и кто думал в ту пору о ногах?


 Сложили в общую кучу все копеечки. Как всегда у Чиликиди меньше денег, у Будяков больше, тут и понимать нечего, у кого-то мать – директор школы, а у кого-то мамка в этой же школе полы моет.


Самое интересное, что дети во все времена, в школу не ходят, а деньги считают на удивление хорошо. Взять хотя бы Лёльку, ведь она ещё дошкольница, а знает какая денежка больше. Шоколадные конфеты, во имя которых подружки отправились в километровый путь, были сделаны в форме бочонков, а внутри – начинка. Бочонки сами по себе крупные, на сто грамм их выходило мало, меньше, чем обычных конфет. Уж сколько тогда грамм купили, кто же его знает, но только досталось всем по бочонку, по два не хватило.


 Кулёк с оставшимися конфетами несла Нинка, поэтому может, она больше всех и была заугорена делёжкой, идёт и повторяет без конца, как, мол, нам поделить, да как нам поделить? Себя, наверное, боялась обделить. Довела она Галю, что называется до белого каления! И чего там делить? Разломать на кусочки и примерно всем раздать, Галя без всяких-яких это сделала бы. Чего Нинка нагнетала обстановку, не понятно?


 Но именно соседке никто не предлагал заняться разделом шоколада, а сама Галя предложить свои услуги не смела, понимала, что её вклад в общую кучу самый скудный. Нинка об этом прекрасно знала, и уповать в этой щекотливой ситуации надобно только на Будякивское великодушие. Но, если Галька Чиликиди догадается проявить сознательность и откажется от своей доли, то крушить бочонки не придётся, как раз Будякам хватит по целому. Этого ли хотелось Нинке, трудно теперь сказать, но особым прокурорским чутьём девочка почувствовала, всю Нинкину неискренность. Жалко ей дать Гале, вот и всё!


«На меня не дели, ешьте сами!», буркнула подруга старшей из сестёр, та удивлённо посмотрела на Галю невинной овечкой, почему? Галя, хотя и вредный человек, но душа у неё очень ранимая, фальшь, как тухлое мясо, слышит за версту.


 Нинка явно притворялась, что ничего не понимает.  А объяснять очевидное гордая Галька не стала. Не обращая внимания, на Галькины слова, притвора разломала бочонки на части и подаёт вредине, причитавшую ей долю. И на фиг нужны эти Нинкины подачки! Она смотрела на детскую ладонь, сложенную лодочкой, где таял раскрошенный, не шибко умелыми ручками, шоколад. Даже лишённое товарного вида лакомство, всё равно хотелось взять и слопать. Но после известного криводушия, гордость не позволяла маленькой упрямице поступиться своими принципами.


Дети уже никуда не шли, закипавший конфликт, остановил их как раз возле поля, где росли подсолнухи, неподалеку от совхоза. Кусочки раздора Галя брать отказывается. Нинке тоже упрямства не занимать, помните, про двух баранов? Это тот самый случай. Маска притворства слетела, и девочка совершенно искренне настаивает, чтобы, много мнящая из себя, соседка приняла сладость. Похоже, для неё это также дело принципа!


 Если Галя возьмёт, то выбросит всё в бурьян! Нинка отвечает: «Выбрасывай!» Нашла коса на камень, вот это характеры. Выпороть их только некому. Лелька в противостояние не вмешивалась, чью сторону она приняла в душе: сестры родной или любимой подружки было не ясно. Ибо по лицу никто не читал, не до того было, а вслух младшая сестра не проронила ни слова. Скорей всего она ничего не поняла. Куда ей было разобраться во всех тонкостях психологического анализа, что провела Галя, наблюдая Нинкино лукавое поведение.


 Нинка – сама прямота и честность, всё ещё держит руку. Галя – чересчур уязвлённое самолюбие берёт разнесчастный шоколад, с болью и обидой в душе на весь белый свет, размахивается и бросает в подсолнухи. Дети ахнули! Тихо, беззвучно, одним дыханием. Остаток пути прошли в недобром молчании, каждому не терпелось, как можно быстрей нырнуть в собственный двор. Чтобы освободиться от общества, которое после происшедшего, несомненно, тяготило всю компанию.


Теперь, когда буря в стакане с водой, учиненная Галей, стала просто дорогим воспоминанием, хочется немного поразмышлять. Поругать строптивую девчонку: как же, так, и рука не дрогнула. Ведь тот злополучный шоколад с удовольствием съела, как сама Галя, так и любой из детей. Перепадало сладкого не так уж часто. Не всегда сытая, мечтающая о лишней конфетке, и такой глупый, бессмысленный поступок. Это, конечно, сегодня пенсионерка так думает, а полвека назад себялюбивая девочка делала абсолютно противоположные выводы. Возрастными понятиями судить размолвки детства, как-то не солидно.


Но, будем говорить правду до конца, насколько помнит Галина Панайотовна, такой конфуз вышел один раз, где она проявила дурацкий характер.  В большинстве случаях, дети складывались и шли покупали конфеты. По справедливости, одинаковым количеством раздавались конфеты, независимо, чья лепта больше. А от той «лишней» конфетки каждый откусывал свою долю, чтоб не было надутых губ. Старались купить с белой начинкой, чтобы можно было поиграть в «мороженое». Один конец конфеты разворачивался, другой оставляли в обвёртке, как взаправдашнее «мороженое». Больше старались лизать, играть так, играть. Когда облизывать шоколад надоедало, конфета быстро съедалась, чтобы тоже самое проделать с очередной.



ПЕРВЫЙ ЗРИТЕЛЬ


Предстояло одно взволновавшее не только Будячат, но и подружку через дорогу, событие: Иван Григорьевич и Клавдия Григорьевна поехали в город за телевизором! С современным изобретением Галя была уже знакома, хотя и один раз, но видела.


 Дядя Петя хромой, что жил в том дворе, где проживала когда-то вредная Валька Чертова, а именно сосед Будякивский, приобрёл телевизор намного раньше. Чем решились на эту серьёзную покупку родители девчонок. Повалил тогда тёмный народ к дядьке Петьке смотреть эту невидаль, и Мари Трофимовна потрудилась перейти дорогу, чтоб взглянуть на чудо-технику двадцатого века. Галя мигом хвостом увязалась, без неё и вода не святилась.


Стоит на тумбочке не очень большая, скажем, коробка, светится. Видно, как внутри этого волшебного короба ходят взад-вперёд маленькие люди и разговаривают между собой.


 И вспомнила Галя первое радио, ещё папка был живой, висела непонятная штуковина, круглая, наподобие тарелки. И часто повторяла всем, что говорит Москва, московское время столько-то часов да столько-то минут. Иногда эта «Москва» пела, иногда что-то рассказывала. На ночь умолкала, утром просыпалась. И представляла несмышленая девочка, что жили в той большой тарелке крошечные люди. Говорили друг с другом, как Галя с мамкой или с братом, и наполняли шумом хату. Жили как будто сами по себе и в тоже время вместе со всеми.


Молча смотрела Галя на так называемый телевизор, мало чего, соображая, что там происходит на экране. Зато у матери эмоции били фонтаном! «Ну, ты посмотри, что чертЫ придумали! И чертЫ там и ходят внутри!». Она оглядывалась то на хозяина, то на его жену, ища поддержки. Соседи такие же малограмотные, но более продвинутые, не соглашались: «Ну, ты, Трохымовна, и скажешь!».


 Действительно, как можно было мамке верить, если малюсенькие человечки не имели ни рогов, ни хвоста. Кому поверишь собственным глазам или мамкиным выдумкам? Спорить с матерью – гиблое дело, и всё-таки домой Галя шла и сильно сомневалась. Кого же она видела чертей или людей?


Но Будяки покупали вещь, когда Галя подросла, поумнела и знала, не черты там показывают, а Москва! Ждала Галя родителей подружек, как будто они поехали покупать телевизор не для своей семьи, а для Чиликидиных. Она часто выскакивала на улицу, прикладывала ладонь ко лбу, не видать ли покупальщиков? Когда же Иван Григорьевич затащил в дом тяжёлую коробку, то время казалось, замерло. И чего они там возятся? Не всё так было просто, распаковать, установить, подключить, настроить, э, Галя и представить не могла насколько это ответственно.


Лелька наконец-то показалась на горизонте, машет истомившейся девочке, пошли, мол, и Галя двинулась навстречу чужому счастью, чтобы разделить его с соседями.


В этот памятный день к Будякам приехала родня: дядя Лёня и тётя Галя, на «Победе», во, богачи! Как выяснилось позже, это у них и купили Будяки телек. Стоит тётя Галя у двери, полная такая коханная женщина. Видно, что мяса кушает вдоволь, и не только мяса. Рукой опёрлась о дверной косяк, и когда Галя проскакивала под её подмышкой следом за Лёлькой, она тут же ехидно заметила: «Вот не успели купить, а уже и первые зрители пришли». Стеснительная и скромная Галя была выставлена вроде, как нахальной девочкой, но она же не такая...


 Едкое замечание пришлось проглотить, возвращаться поздно, они уже у светящегося экрана. Огоньки в детских глазах потухли. Всю радость встречи с новым чудом испортила эта противная тётя Галя. Откуда ей, катавшейся в то нелёгкое хрущёвское время на Победе, было знать, что ждала Галя этот телевизор с не меньшим нетерпением и восторгом, чем Нинка и Лёлька.


 Ведь то, что доставалось от благосклонной судьбы Будякам, в какой-то степени перепадало и ей. Волны перемен, идущие от какого-нибудь удачного приобретения, не разбивались о пыльную дорогу. Они достигали калитки, за которой жили бедные греки. Преподносили, и кучу песка, где можно было строить хатки, и вергуны с мёдом, и необычные конфеты из Керчи, и закопчённый окорок, что Иван Григорьевич сам мог сделать и ещё многое, многое другое. Конечно, зловредную тётку не мог беспокоить тот факт, что Галиной мамке такая покупка не по карману. И заиграют соседские окна голубым отблеском, после того, как брат и сестра вырастут и сами заработают на телевизор.


Удар, от брошенного камня вслед, не прошёл даром. Ни в коем случае не станем утверждать, что это была специально разработанная операция, для того, чтоб Галя не надоедала своими частыми посещениями. Женщина ляпнула и забыла, но Галя, принявшая так близко к сердцу сказанное, сама себя «накрутила» и ходила на просмотр не часто, мечтала ходить – чаще!