Две Стихии

Я не единственный, кто влюблен в Аньку. Мой приятель с параллельного потока Андрей, а также молодой профессор Герман Седов влюблены в нее тоже. Во всяком, случае, они это даже не пытаются скрывать. Про тех, кто скрывает, я, пожалуй, ничего не знаю, но уверен, что есть и такие. Иначе быть не может, - Анька женщина прекрасная, общительная, и интересная. Она ненамного старше нас с Андреем и ровесница Германа.

Герман составляет нам в этом смысле самую "опасную" конкуренцию, так как он не просто физически хорош собой и талантлив, он еще и входит в профессорский состав кафедры, - той же, на которой преподает и Анька. Он имеет к ней больше "доступа", имеет больше поводов для встреч и разговоров с ней. Но, конечно, даже Герману не под силу вытеснить из ее сердца ее единственную и неповторимую любовь, - ее мужа.

Я позавидовал этому человеку еще даже не зная и не видя его, в тот момент, когда эта худощавая хрупкая красавица-брюнетка произнесла слова "мой муж". Ее муж. Это тот, кто видит ее дома каждый день и может спать с ней в одной постели. От одной этой мысли мой молодой организм начинал бушевать самым возмутительным образом.

Я уверен, что то же самое происходило и с Андреем. Я видел его лицо, и мне всегда казалось, что я знаю значение каждого его мимического движения.
- Если он был единственным мужиком в ее жизни, то дело наше труба, - говаривал Андрюха.
- Ты что, друг, рассчитываешь когда-нибудь заполучить ее в койку?
- А разве это новость или редкость - студент в постели преподавательницы?
- Замужней преподавательницы?
- А хоть бы и замужней, - Андрей сплюнул на землю и зажег сигарету.

Мы находились за городом, у нее на даче, которую она нам предоставила для работы над ее веб-сайтом. Нам крупно повезло. Она выбрала именно нас для этой работы. Хотя точнее будет сказать, что мы оказались самыми настойчивыми и самыми убедительными кандидатами на эту работу.
Я не уверен, что симпатичный кирпичный особнячок с высокоскоростным Интернетом и полным набором всевозможных коммуникаций и удобств можно назвать просто "загородной дачей", но факт есть факт: это именно загородная дача, куда Анька приезжает не чаще раза в месяц, - проверить, все ли в порядке с садом, с домом, с двориком. Вообще-то за состояние сада и двора отвечал один из жителей соседнего села, которому она платила, но проверить его работу она никогда не забывала.

Когда Анька предложила нам в помощь свою домработницу, Свету, - чтобы та готовила нам и убирала за нами, мы поначалу воодушевились этой идеей, но, когда узнали, что Света - это молоденькая и, возможно, симпатичная девушка, то было решено отказаться от ее услуг.
- Она нас будет отвлекать, Анна Николаевна...
- Ну, как хотите, - только я люблю порядок и чистоту... если я приеду и увижу бардак на кухне или недельную пыль на мебели...
- Не увидите, Анна Николаевна!

- Ох уж эти армянские женщины... - ворчал Андрюха, - закончив пылесосить гостиную в один из вечеров.
- Почему именно армянские? Моя мать тоже любит чистоту и порядок... - возразил я.
- Да... но эти как-то придают слишком большое значение домашнему хозяйству, кухне...
- Откуда ты знаешь?
- Я не знаю, но стереотипы... и потом, ты же видишь, что нам приходится делать... чтобы не терпеть тут ее домработницу.
- Я бы лично потерпел...

- Пойми, Денис, что если у нас тут что-то произойдет со Светой, то к Аньке путь закроется навсегда. Мы должны быть для нее святее пап римских!
Я рассмеялся, услышав это словосочетание во множественном числе.
- Ты считаешь, что я утопист? - насторожился Андрей.
- Да нет, не считаю, - меня рассмешили твои "римские папы". А соблазнить Аньку, я считаю, хоть и сложно, но вовсе не невозможно. Это всего лишь женщина.
- Не скажи... это армянская женщина.
- Да что ты заладил, в самом деле! Ты прямо ксенофоб какой-то...
- Вовсе нет. Наоборот, я во восторге от всего этого... Что ты делаешь?
- Звоню ей... - я уверенно набирал номер на своей трубке.
- Зачем?
- Не знаю... придумаю что-нибудь... я хочу слышать ее голос...
- Поставь на громкую связь...
- Хорошо...
***

Так проходили почти все наши вечера на даче у Аньки. Моя мама уже отчаялась когда-либо застать меня ночующим дома, в Москве. Родители Андрея были гораздо более демократичнее моей мамы. Она предоставили своему взрослому сыну полную свободу действий, и редко требовали у него отчета о его жизни. Однако, они были достаточно строги в определенном смысле:
- Погуляй еще пару лет, сынок, но к двадцати девяти годам ты должен будешь представить нам свою невесту, - говорила его мать, когда вдруг ее пробивало на заботу, - в тридцать лет мы намерены тебя женить, купить тебе квартиру и оставить часть бизнеса.
- Везунчик ты, Андрюха... - говорил я, - все-то у тебя расписано и все решено в твою пользу. Не то что у меня. Мне приходится самому думать о своем будущем. Хорошо еще что мать работает...
- Да ну, - отмахивался Андрей, - мне ничего этого не нужно. Все это не имеет для меня смысла, если с Анькой не выгорит ничего...

- Знаешь, иногда мы оба кажемся мне такими идиотами, - усмехнулся я, - посуди сам: два здоровенных лба, - охотятся за замужней преподавательницей, матерью троих детей...
- Да что дети! У них есть отец, который уже обеспечил их на сто лет вперед.
- Но физиологически...
- А физиологически - посмотри на нее! Помнишь тогда, в аквапарке? Ты хоть одну растяжку у нее видел? Чем ее фигурка отличается от тела нерожавшей?

- Да нет там никакой фигурки, вот в чем все дело... Она же тоща как...
- Ты прав, - рассмеялся Андрей, - мне иногда так и хочется привезти ее сюда, приковать наручником к батарее и ... - впихивать ей сладкое, жирное, мучное - три недели подряд!
Мы смеялись, даже не желая задуматься о том, что при успехе одного из нас другой готов будет придушить первого собственными голыми руками.
***
Сегодня Герман в очередной раз опередил нас, оказав подъехавшей к Университету Аньке помощь в парковке. Анька не умела правильно парковаться, точнее, у нее это отнимало кучу времени и усилий. Она уже привыкла, что на стоянке ее всегда кто-то поджидает, чтобы помочь с парковкой, - поэтому, она просто подъезжала, выскакивала из машины и, коротко поздоровавшись, с нежной улыбкой на виноватом личике, прошмыгивала между машинами в сторону здания. Потом был еще один повод с ней встретиться, - отдать ей ключ от машины. Сегодня, стало быть, это сделает Герман...

- Чертов кобелина, - с досадой, Андрей сплюнул на землю по своему обыкновению, - неужели ему мало общения с ней на кафедре? Зачем ему отнимать у нас последнее?
- Аньки много не бывает - отозвался я.
Покосившись на меня, Андрюха усмехнулся:
- Скажешь, тоже!..

***
- Ребята, я собираюсь сегодня проехаться с вами на дачу, - давно я там не бывала.
- Конечно, Анна Николаевна, мы вам будем очень рады, - чувствуйте себя там как дома, - Андрюха присел в комедиантском реверансе.
Анька взглянула на него, поджав губы, чтобы сдержать улыбку, и сказала как будто между прочим:
- Ребята, я, наверное, буду просить кого-то из вас подработать у меня дома на Дмитровке. Муж часто уезжает по делам на несколько дней, и мне бывает страшно с детьми в таком большом доме. Компьютерную комнату я вам там предоставлю... Но работать придется в основном снаружи, обходя дом по ночам.

- Ну, а занятия как же, Анна Николаевна? - спросил я идиотским голосом.
Немного помолчав, Анька пожала плечами:
- Ну, как хотите. Я думала, вы... по крайней мере ты, Денис... - будете рады возможности подработать.
- А мы и рады, Анна Николаевна! Но, насколько я понимаю, вам нужен только один из нас...
- Не знаю, как вы договоритесь. Вы можете сменять друг друга. Единственное, что мне нужно, - это присутствие надежного мужчины рядом, когда я одна с детьми.

Мы с Андреем обменялись многозначительными торжествующими взглядами. Такими словами женщина может иметь в виду все что угодно, не так ли?...
- Вы такая беззащитная, Анна Николаевна? - продолжал балаболить Андрюха в своем дурацком стиле.
- Да, я беззащитная, а что в этом такого странного? Разве я похожа на терминаторшу?
- Ни дай боже, конечно нет! - Андрюха покраснел, пытаясь что-то еще сказать, но, видимо, слова застряли у него в горле. Я решил воспользоваться моментом.
- Я еще никогда в жизни не встречал такой женственной дамы как Вы, Анна Николаевна!
Кажется, комплимент оказался то ли неуместным, то ли банальным, то ли вообще привычным для нее явлением. Анька не прореагировала на него никак, - просто села в машину и захлопнула дверцу, готовая ехать за нами к своей даче.

***
- Ну что, съел? - ехидно вопрошал я, когда белый "мерин" Аньки скрылся за поворотом, - приехала, молча проинспектировала, расплатилась с садовником и поминай как звали...
- Да уж... ведет она себя как-то слишком бесперспективно, - отозвался Андрюха, лениво затворяя ворота.
- Она просто влюблена в своего мужика, вот и все.
- Хоть бы одним глазком на него взглянуть... что он из себя представляет...
- Знаю одно: он русский.
Мои слова оказались полной неожиданностью для Андрюхи.
- Она вышла за русского? Как? Откуда ты это знаешь?
- А так... видел как-то на ее столе документы ее детей...
- То есть?

- Ну, она искала что-то в сумочке, и решила опрокинуть все ее содержимое на стол, ну, чтобы быстрее найти... а я в этот момент сидел за компом на кафедре, искал для нее одну статью... ну, и увидел краем глаза, что фамилия у ее детей - русская.
- Какая? - нетерпеливо осведомился Андрей
- Драгунские, - неохотно ответил я, словно расставаясь с дорогой мне вещицей.
Андрюха присвистнул.
- Что такое?
- Знакомая фамилия... предки время от времени называют ее. Особняк на Дмитровке... Неужели это он? Если так, то нам хана. Это молодой и вполне нормальный, здоровый мужик, - говорят, и выглядит прилично.

Что-то упало во мне. Станет ли Анька рисковать нормальной семьей ради интрижки с такими переростками как мы...
- А... он ведь часто уезжает по делам... куда, ты не знаешь?
- О-о, Дениска, этот может поехать куда угодно. И за бугор в том числе. Запросто.
- Но при его данных и при его деньгах... неужели у него не бывает там интрижек?
- Думаешь, проследить за ним и предоставить Аньке материалы? Чего мы добьемся этим?
- Как чего? Она разведется с ним.
- Дурак ты, Денис! - рассердился Андрюха, - Ты что забыл, что она армянка?! Да она все что угодно вытерпит, чтобы сохранить семью, тем более, там трое детей!
- Анька? Вытерпит все что угодно? - с сомнением в голосе, не обращая внимания на его реакцию, пробубнил я, - Нет, думаю, нет...

Увидев особняк на Дмитровке, где постоянно проживала Анька, где жили с ней ее муж и ее дети, откуда она каждый день начинала свой путь в Москву, на работу, я сник окончательно. Хозяином такого жилища может быть только человек, которому ничего не стоит безнаказанно закатать обидчика в асфальт. Я видел флигель для охраны, который был ничем не хуже Анькиного дачного особнячка с противоположной стороны кольцевой автодороги. Андрюхи со мной не было, - я сегодня должен был дежурить один. Однако меня интересовал весьма уместный и логичный вопрос: для чего ей нужны были мы с Андрюхой, если я видел как минимум двух вооруженных людей у флигеля. Один из вариантов ответа ласкал мое воображение.
Да, - ей нужна не просто охрана, а общение. Ей скучно вечерами без мужика в доме. Будем пока от этого танцевать.

Смеркалось. Мне никогда еще не приходилось бывать в таком своеобразном поселении. Постройки в самых разных стилях, которые объединял только внушительный размер и высоченные заборы, находились на нелогичных для сельской местности расстояниях друг от друга. Впрочем, это давно уже "сельская местность"...

- Что там у вас по правой стороне, Анна Николаевна, - спрашивал я, когда Анька, легко пробежав по тропинке мне навстречу, с радостным и счастливым лицом, как обычно встречают любимого папу из длительной командировки, сопровождала меня к дому, цепко схватившись за мой локоть.
- Я обожаю животных, Денис... там конюшня - у меня две лошадки, а рядом - небольшая оранжерея, там несколько птичек!

Я чувствовал, что Анька ведет себя, пожалуй, слишком уж по-домашнему. Мы привыкли видеть ее бесстрастной и немногословной, при всей ее хрупкости, беззащитности и нежной красоте, - твердый характер чувствовался на расстоянии. Сейчас же она походила скорее на школьницу, которой страшно идти по улице в сумерках без сопровождения.

- Ого, решили завести себе зоопарк, - усмехнулся я, - и кто же за всем этим хозяйством следит?
- Как так "кто"? Я сама и слежу!
- Никогда не поверю, Анна Николаевна! Я ведь помню, как Вы едва не разрыдались на кафедре, когда сломали себе ноготь!
- Денис! Прекрати немедленно этот цирк, - с наигранным возмущением воскликнула Анька и, вырвав руку, легонько толкнула меня в бок.

Она пробежалась вперед и крикнула:
- Динка!! Денис приехал, помнишь, я вам рассказывала!
На ажурной скамейке сидела девочка лет шести, рядом лежала какая-то большая яркая книжка.
- Это ты - Дина? - Я подошел поближе и рассмотрел под светом фонарного столба очаровательное глазастое дитя.
- Да, я...
- А откуда у тебя такое красивое имя?
- Это мама придумала, потому что я родилась как раз когда умерла принцесса.
- Принцесса? А ну да, я теперь вспоминаю...
Анька стояла рядом и с довольной улыбкой наблюдала за нами. Повернувшись в ее сторону, я увидела еще двух малышей рядом с ней. Это были близнецы Никита и Артем. Эти были совсем мелкие, - не старше двух лет.

- Как вы со всеми справляетесь, Анна Николаевна? Вам Светлана помогает?
- Помогает, конечно, только они у меня довольно спокойные и очень послушные.
- Это они в Вас? - хитро спросил я.
- Вопрос риторический, Дениска, - улыбнулась Анька, - Нет, это в папу.
- Что я буду делать сегодня у вас?
Аньку этот вопрос как будто удивил.

- А... ты посидишь с нами здесь, потом мы пойдем домой, поужинаем, и я покажу тебе компьютерную комнату, где ты можешь немного поадминистрировать сайт, а потом, когда мы все ляжем спать... - ты начнешь дежурить. Понятно?
- Разумеется, мне все понятно.
Я все еще надеялся, что когда все лягут спать, случится что-нибудь эдакое, чем я смогу похвастаться перед Андрюхой завтра.

Впрочем, как оказалось, все произошло отнюдь не по стандартам романтического кино. Это было самое обыкновенное дежурство, - я даже не узнал, где находится анькина спальня. Зато я познакомился со Светой.

- А ты привык не спать ночами?
- Нет, не привык вообще-то, но я молодой и сильный, и, когда приходится не спать, обычно нет проблем.
- Ну, а если каждый день так будет?
- Не знаю, - откажусь, если не буду справляться. Но очень надеюсь, что не придется отказаться.

Света оказалась молодой женщиной лет тридцати, упитанной, коротко стриженой блондинкой с большими голубыми глазами и нежной белой кожей.
- А сама почему не пойдешь спать?
- Не знаю, не хочется пока...
Я чувствовал, что Света то ли недоговоривает что-то, то ли ждет от меня какой-то информации.
- Я пойду пройдусь вокруг дома, как Анна Николаевна просила...
Света фыркнула.
- Ну, иди, конечно, только я не понимаю, для чего это, какой в этом смысл... Каприз просто и все.
- Это меня не касается. Она мне платит.
- Платит... - ворчливо повторила Света.

Когда я вернулся минут через двадцать, Света все еще была внизу у стойки.
- Что ты делаешь тут до сих пор? Я думал, ты уже спишь!
- Не могу я спать...
- Но завтра Анне Николаевне на работу, тебе же детьми заниматься...
- Завтра Светка придет, а я отосплюсь...
- Не понял... какая еще Светка? Разве не ты у нас Света?
- И я Света, и все, кто тут работает должны носить это имя.
- И сколько вас тут Свет?
- Пока двое, была еще одна, вроде не оправдала надежд, уволилась.
- Но почему именно Светы?

- Мы не знали раньше. Теперь, когда стала известна причина, я не могу больше спокойно тут работать. Это просто унизительно и даже мерзко. - Света зажгла сигарету.
- Какая причина? Как стала известна?
- Владимир Максимович говорил по телефону... ну, ее муж, - Света выпустила струю дыма и замолчала.
- Его зовут Владимир Максимович? Так, и что он сказал по телефону?
- Он говорил по телефону с каким-то своим приятелем... ну, очень так весело и по-дружески говорили... и он вдруг говорит такие слова: "только если ее зовут Светланой. Иначе мы ее не берем". Тот, видимо, спросил, почему... Он и отвечает: Да Анютин каприз, - она до сих пор меня ревнует к Светке, - восемь лет прошло, - а она мол все ревнует.
- Это, видимо, его предыдущая пассия, которая была до Анны?
- Именно, понимаешь? - возбужденно отвечала Света, - И вот так она отрывается теперь на других.

- Она как-то унижает тебя или что-то в этом роде?
Света помолчала.
- Нет, грешить не буду. И платит нормально. Но вот один этот факт меня уже бесит, - что я тут именно из-за имени.
- Перестань, Свет, ты тут не из-за имени... не только из-за имени, но и из-за основных своих достоинств.
- Решающее мое достоинство - это именно имя.
- Брось, не думай об этом. Смотри на это с юмором.
Света усмехнулась, скривив лицо и кивнула.
- Я стараюсь. Иначе меня бы давно уже здесь не было.

Вот, собственно, пока и все, чем мне удастся "похвастаться" перед Андрюхой: слышь, мол, Андрюх, прикинь, какой прикол, Анька-то наша берет в прислуги исключительно девиц, у которых такое же имя, как и у предыдущей пассии ее мужика, правда, атас?
Скривив лицо почти так же, как Светка накануне, я мрачно ухмыльнулся этой своей мысли.

Поскольку в то утро к Университету мы с Анькой прибыли одновременно, то я, опередив ее на подъезде, спешно припарковал свою "Волгу" и, выскочив из нее, перехватил Аньку на противоположной от местонахождения Германа стороне стоянки. Даже на таком расстоянии я смог рассмотреть разочарование и досаду на физиономии этого хлыща.
- Спасибо, Дениска, ну, я побежала, - бросила Анька по своему обыкновению, и, словно на пожар, заспешила в здание.

Черт, она не пользуется ни одним случаем задержаться хоть на минутку наедине с кем бы то ни было... Армянское воспитание? Не знаю, не знаком, - возможно. Ну что ж, Анна Николаевна, я сделаю так, что Вы сами меня станете искать. Вот "забуду" вернуть Вам ключ от машины, - и Вы сами мне позвоните и назначите встречу!

- Дурак, так она больше никогда не позволит тебе помогать ей с парковкой и всех делов, - предупредил Андрюха.
- А поглядим, - заупрямился я.
- Кстати, Дэн, у меня есть идея... - Андрей заговорщически понизил голос.
Я покосился на него, пытаясь скрыть, что заинтригован.

- Слышь, Дэн... а давай в их спальню жучок прицепим... за спинкой кровати или там за лампой...
- Зачем? - я уже был в восторге от этой идеи, но мне захотелось послушать его соображения.
- Ну, прикинь, мы узнаем что они там делают и как часто... какие он ей говорит слова, от чего она тает, что ей нравится, что нет... да и в конце концов, - чем не развлечение?
- А ты, кретин, хоть на минутку подумал о том, что будет, если он нас разоблачит? Он же...

Андрюха с заразительным спокойствием на лице надавил мне ладонями на плечи.
- Спокойно, гигант. Я аккуратненько порасспросил предков. Он не бешеный, - так, умеренной крутости характера.
- Да какая разница, охламон? Вот ты со своим ангельским характером - как бы отреагировал на такое - при его возможностях?
Андрюха сплюнул, растер, но ничего не ответил...
- То-то же!.. - назидательно резюмировал я.

- Сегодня я поеду к Аньке дежурить, Денис, а ты поди мамку что ли порадуй своим присутствием, - обзвонилась она мне, - ты не отвечаешь на ее звонки... Говорит вторую неделю ни слуху ни духу от тебя.
- Ладно, разберусь... - я с досадой всадил кулак в щель между кожаными подушками дивана на кафедре.

***
- Ты знаешь, сынок, я боюсь, что мне пора уже познакомиться с ней...
- С кем, мам, о чем ты вообще?
Мама, стукнув по столу пепельницей, будто ставя ее на более подходящее место, с уверенной улыбкой на лице, произнесла:

- Когда молодой, симпатичный, свободный сын не ночует дома неделями, оптимистичной маме остается думать только одно: скоро у нее появится невестка.
- Ты ошибаешься, мама...
- В чем? В том, что ты влюблен? Исключено, - я не ошибаюсь. Это я чувствую на все сто процентов.
Дурацкий разговор. Ну да, влюблен, и что? Означает ли это, что у мамы появится невестка?

Мать продолжала смотреть на меня как хороший следователь. Сказалось ее длительное пребывание без мужа - она уже много лет небезуспешно сочетала в себе обязанности как матери так и отца для меня.

- Молчишь? Влюблен, конечно, я вижу. И, судя по твоим систематическим отсутствиям дома - влюблен небезнадежно.
- Ты так думаешь? - мрачно спросил я, только чтобы не молчать.
- Во всяком случае, имею кое-какие основания для этого.

- Кто она, как ее зовут?

Я шумно выдохнул, раздув щеки, и придав тем самым еще больше уверенности маме в ее предположениях.
- Она есть, сынок, это уже точно. Но я вижу, что не все так просто. Она замужем, да?
Поразительно! Говорили мне много про женскую интуицию, но чтобы вот так...
- Дело даже не в этом. Я даже не знаю, стоит ли тебе об этом говорить...
- Разумеется, стоит, сынок! - с возмущением в голосе ответила мама.
- В общем, я просто работаю у нее, - а время для этого у меня есть только вечерами. Ну, и потом уже поздно возвращаться домой.
- У кого это "у нее", сынок?
- Ну, не важно, главное, что... вот, кстати, - я вытащил из кармана два полтинника "зеленых" и протянул маме, - вот, главное, что она платит.

- И это всё - за целую неделю отсутствия дома? - напряженно рассматривая купюры, словно ожидая от них деления по клеточному принципу биологии, осведомилась мать.

- Нет, это не все, - это для тебя. Остальное у меня уходит на машину, на еду, на все такое прочее...
- Угу... - закивала мама, - ну, и на том спасибо.
Она встала, вышла из кухни, и на этом наш разговор на сегодня был окончен.

***
Поджидая Аньку, чтобы отправиться с ней на очередное - второе - дежурство, я перепарковал свою машину поближе к ее "мерину", и уселся за рулем, высматривая ее появление на стоянке.
К моему удивлению и разочарованию, она появилась не одна, а в сопровождении Германа. Он вел ее, держа обеими руками за хрупкие плечи, что-то говорил ей, настойчиво увещевая, а она, вся в слезах, только отчаянно мотала головой и нервно потрясала руками. Посадив Аньку на пассажирское место, Герман сам сел за руль ее машины и, выехав со стоянки, они направились скорее всего домой к Аньке, на Дмитровку. Я был готов последовать за ними, когда увидел нечто, что меня вогнало в ступор. Из здания университета выходила моя мать с гордо поднятой головой, с выражением чувства выполненного долга на лице и торжеством во всей ее мощной фигуре. За ней, с растерянным видом, следовал Андрюха.

Когда мать, перекинувшись с Андрюхой парой фраз, направилась в сторону автобусной остановки, я вылез из машины и догнал его возле недавно пожалованной ему любящими родителями "Мазды".
- Андрюх, что за дела?
Андрюха сник не на шутку. Он уставился на меня, не способный произнести что-либо.
- Ну, я видел, Германа, он повез Аньку домой... а что случилось-то?
- Денис, все пропало... Ты даже не представляешь, чего твоя мать наговорила Аньке-то, - он шмыгнул носом, будто у него был насморк, и усердно потер его тыльной стороной запястья.

- Мама? - воскликнул я.
- Да! Твоя мама! - ехидно повторил Андрей, захлопнул дверь своей машины, которую все это время держал открытой, и отвернулся от меня, уперевшись локтями о ее крышу.
- Что теперь будет, как ты думаешь? - спросил я идиотским голосом.
- Как я думаю... - мрачно передразнил он, - ты видел Аньку? Если она попадет в таком состоянии домой и ее мужик увидит ее такую, то он запретит ей работать здесь, посадит ее в четырех стенах и хана.
- Погоди, мужик-то ее еще не вернулся...
- Возвращается завтра. А до завтра она вряд ли отойдет.
- Да можешь ты мне толком объяснить, что именно произошло?
- Могу, конечно... и твою мать я понимаю где-то. Но Анька не заслуживала такого обращения.

- Рассказывай давай, Дрюх, достал уже своими причитаниями! - я схватил его за плечи, повернул лицом к себе и припер к машине.
Андрей смотрел на меня с каким-то странным пренебрежением и многозначительной улыбкой.
- Помнится, ты меня называл... ксенофобом-то?
- Не понял.
- Все ты понял!..
- Погоди, это я тогда так, в шутку. В чем дело, придурок, говори уже! Ты хочешь сказать, что моя мать...

- Да! Она высказала Аньке все свои соображения - уместные и не очень, относительно ее нравственности, ее национальности, ее внешности, ее замужества, и даже ее детей.
Я схватился обеими руками за голову, словно пытаясь утрамбовать в ней эту жуткую информацию, которую мой мозг отказывался воспринимать.
- Аньке... Аньке?? - оглянувшись по сторонам, словно выискивая подходящий предмет и не найдя его, я с силой двинул кулаком в заднее боковое стекло новенькой "мазды", и оно покрылось мелкими трещинками.
- Ты что делаешь, бычина! - воскликнул Андрей, в отчаянии скача вокруг меня.

Нетерпеливо отстранив его, как назойливую муху, я решительно направился к своей машине и поехал домой. Возле подъезда меня ждал Андрей, - уж не знаю, как ему удалось добраться сюда раньше меня, но он решительным движением остановил меня и сказал:
- Значит так, Дэн. Ты сейчас не в том состоянии, чтобы с матерью говорить, понял?
- Отвали, сказал... - мы махались возле моего подъезда, как мальчишки.
- Дэн, ты сейчас мало что соображаешь, остынь!
- Да пошел ты, ты... - я осекся и посмотрел на него пристально, - ты почему не остановил ее вот так же как меня сейчас? Почему ты позволил ей столько всего наговорить Аньке?

- Денис, ну как ты это себе представляешь? Вся кафедра молча стоит и наблюдает, а я - должен был ее остановить?
- Уроды, просто ублюдки!.. Ты понимаешь, что она этого не вынесет, Анька-то? Ты понимаешь, что вся ее твердость характера - это просто пыль в глаза, что она слаба и беззащитна...
У меня в горле застрял огромный ком, и я не знал, что с ним делать.

- Да понимаю я все, Дэн, но что тут поделаешь, - довёл ты свою мать, вот она и разрядилась по полной на Аньке...
- Да чем я ее довёл? Дома не ночую? Дрюх, мне двадцать семь, я бывший десантник, я три месяца воевал по контракту, я работаю, я учусь, что я -мальчишка что ли, чтобы отчитываться перед мамочкой о каждом шаге?
- Ладно, остынь, Дэн, все образуется... Поехали к Аньке.
- Нет, Дрюх я не попрусь к ней сейчас, даже не думай...
- А что ты сделаешь?
- С матерью поговорю... разберусь с ней раз и навсегда.
- Ты наломаешь дров, Дэн, - сейчас ни на что больше не способен. Да и... о...

К подъезду подошла моя мама. Мы, два придурка, не сообразили, что ей-то автобусом до дома добираться гораздо дольше чем нам на тачках, - и оба были уверены, что она уже дома.
- Что у тебя с рукой, сынок? У тебя кровь!
- Значит так мать... - тяжело дыша, не зная куда девать глаза, отвечал я, - кровь и все такое это фигня, ты понимаешь? Это тьфу - по сравнению с тем, что ты сделала, что ты причинила Ань.. - я запнулся - Анне Николаевне!
Изменившись в лице, - сделав его непроницаемым, мама набрала код на двери подъезда и, остановившись на входе, произнесла твердым и хладнокровным голосом:

- Я сказала ей далеко не все, чего она заслуживает. Жду тебя дома. - Бросив надменный взгляд на Андрея, мама скрылась за металлической дверью.
- Да! Ты дождешься меня дома! Я приду собрать вещи, поняла? - кричал я ей вслед, стряхивая с плеч то и дело ложащиеся на них ладони Дрюхи.

Мать молчала как сфинкс, когда я собирал шмотки в дорожную сумку. Я зыркнул на нее несколько раз, - она сидела без всякого выражения на лице, - уж во всяком случае, ни сожаления, ни раскаяния, там не читалось, не было ни резких движений, ни отчаянных взглядов - только сигаретного пепла в кофейном блюдце у нее на коленях становилось все больше.
- На работе буду навещать тебя. Пошел... - сухо проговорил я в дверях и вышел из квартиры.

Андрюха созвонился с Анькой, чтобы спросить, должен ли он приезжать на дежурство, хотя я на его месте не стал бы этого делать - а просто поехал бы к ней - без всяких звонков. Сегодня был его день, его ночь, а он...
В общем, я застал его на даче у Аньки, когда приехал туда со своим скарбом, чтобы поселиться тут окончательно, так как другого жилья у меня не было.

- Ты что тут делаешь, Дрюх?
- Не видишь? Груши околачиваю... - не отводя глаз от монитора, ответил Андрей.
- А как же твое долгожданное и вожделенное дежурство у Аньки?
- Я звонил ей, - она ответила, что сегодня ей никто не нужен. А завтра уже ее мужик приезжает, и мы ей не нужны до его следующей "командировки"...

- Как бы не так, - я свалился в кресло - она лично мне ничего про приезд мужа не говорила, стало быть завтра я там. Приедет - увижу его, познакомлюсь, буду знать... противника в лицо.
- Ты серьезно? Попрешься? А если она сама позвонит и скажет, чтобы не приезжал?
- Я не стану отвечать на ее звонок.
- А если пришлет сообщение?
- Тьфу ты... Потерял я свой телефон, понятно? - я раскрошил сигарету в пепельнице.
- Да закури ты уже, горемыка, сколько можно самому мучиться и сигареты мучить?
- Нет, Дрюх, не буду. Бросил так уж бросил.

- Знаешь, табачная индустрия тебя не хватилась. Ты все равно покупаешь сигареты, - а для чего - им неинтересно: денежки-то ты платишь.
- Моя цель - мое здоровье, а не ущерб табачной индустрии.
- Эх, бычина, мне бы твою волю... и твое здоровье.
- Все, отвалил от компа - моя очередь, - я встал и выпихнул Андрея с кресла.

- Кстати, Дэн, ты там отдрючь этих... ну, в той гостевухе.
- Кого? Что, опять они на армян наезжают?
- Наезжают - не то слово, - пусть Анька, если выйдет в Инет, убедится, как мы защищаем и отстаиваем интересы ее нации.
- Ну, а сам-то написал им что-нибудь?
- Естественно!! Но уверен, что тебе будет что добавить. Пойду, покурю снаружи...

***
Следующим днем была суббота, Андрей отправился навестить родителей, и я весь день помирал от безделья, дожидаясь вечера, чтобы отправиться к Аньке. Меня воодушевляло то, что никаких звонков и сообщений, отменяющих мое дежурство, от нее не поступало. Мое появление может быть расценено не иначе как усердие и благонадежность. Я вполне мог ничего не знать об инциденте с моей матерью. А если мне повезет, и я прибуду на место раньше "хозяина", то, возможно, успею привести Аньку в чувство так, чтобы муж не заметил ее состояния.

Проделывая неблизкий путь через субботние заторы и по Кольцу, я не мог не размышлять о сложившейся ситуации, не мог не проанализировать свои собственные чувства и мотивы. В какую-то секунду я даже ясно и четко понял чувства своей матери. НО это длилось ровно одну секунду, так как дольше я не мог испытывать недовольство тем, что знаю Аньку, что могу с ней хоть иногда пересекаться, что могу приносить ей какую-то пользу и вызывать у нее положительные эмоции.

Я давно уже перестал думать о том, что мне не хватает общения с девчонками. Анька - при том минимуме отношений, который был у нас допустим, каким-то странным образом компенсировала для меня полноценные отношения с другими девушками. Я не желал даже думать о том, чтобы восстановить отношения с кем-либо из них. Вся моя жизнь была посвящена тому, чтобы добиться лишней ее улыбки, пристального взгляда, случайного прикосновения. А еще меня каким-то возмутительным образом интересовало все, что связано с ее жизнью, с ее эмоциями, с ее любовью.

Еще год назад я бы не понял ни одного мужика, который бы мне рассказал, что безнадежно влюблен в счастливую в своем замужестве женщину и интересуется ее жизнью и каждым ее шагом вплоть до того, что можно увидеть в замочной скважине. Когда Дрюха предложил поместить "жучка" в ее спальне, я сам был поражен противоречивости своих чувств по поводу этой идеи. Там были и восторг и омерзение, - в одной эмоции.
Анька - мое наваждение.

Честно говоря, я понятия не имел, в каком состоянии или настроении застану я Аньку, и поэтому, я стал заранее заготавливать какие-то фразы и жесты, которые, как мне казалось, будут наиболее подходящими для того или иного случая. Я также не знал, каковы внешние признаки присутствия в доме хозяина, поэтому, подъезжая к дому по "сельской" дороге, и не заметив никаких изменений по сравнению с прошлым разом, я решил, что Владимира здесь пока нет.

Оставив, как и прошлый раз, свою "Волгу" у забора за воротами, я подошел к створкам и остановился. Однако, через несколько секунд, ворота открылись и по выражению почтенного ожидания на лице стоявшего там охранника я понял, что я должен войти, и что на данном этапе все в порядке. Остановившись на секунду возле ребят, я хотел было дождаться, чтобы кто-то из них сообщил хозяйке о моем прибытии, но, судя по всему, в этом не было необходимости, и я смело прошел к дому.
Аньку я застал у небольшого крытого бассейна, - мокрую, растрепанную, без косметики, совершенно жалкого и беззащитного вида. Она была одета в тяжелый махровый халат, который, казалось, был непосильной ношей для ее тщедушного тельца.

- Денис, ты приехал... Как же это я забыла сообщить тебе, чтобы ты не приезжал, - пропищала она еле слышно, едва взглянув в мою сторону, - впрочем, мне не до того было.
- Анна Николаевна, Вы как будто не в настроении сегодня, - я решил поиграть с ней в прятки.
- Да... как? Ты ничего не знаешь? - она уставилась на меня своими заплаканными, блестящими глазищами, как ребенок, ожидающий сладкой конфетки, но не уверенный, что получит ее.

- Нет, а что я должен был знать, - что могу не приезжать сегодня? Почему?
Анька опустила глаза, вздохнула и, вдруг улыбнувшись, ответила:
- Ну, сегодня ведь мой муж приезжает... я разве не говорила тебе, ты не знал??
- Нет, не знал, иначе бы я не приехал, - соврал я, - впрочем, если я Вам не нужен...
- Нет, отчего же... пока останься, если тебе не сложно. Ты не голоден?

Я прокашлялся.
- Если голоден, Света тебя покормит, - поди к ней, она должна быть внизу, у стойки, а мне нужно привести себя в порядок.
Кажется, ужинать меня обязали. По крайней мере, из бассейна выперли. Ну что ж, - можно и поужинать.

Увидев меня, Света бросилась ко мне на шею и расцеловала меня как народного героя.
- Привет, Дениска! - пропищала она восторженным голосом.
- В чем дело, Света? Что за фамильярности? - с улыбкой осведомился я.
- Как классно! - продолжала восторгаться Светка, потрясая в воздухе кулаками.
- Ты так рада меня видеть? Вам тут так скучно было без меня?
- Ну, дело не в этом! Но мамка-то твоя так здорово ее отчестила, я просто в восторге.

Кровь бросилась мне в лицо от неожиданности и досады, но я смог скрыть свою ярость, и спросил спокойно:
- А тебе-то откуда это известно?
- Да ты знаешь, а каком ее состоянии вчера привезли? Я ее еле откачала, и убедила все мне рассказать, чтобы ей полегчало.
- Кто привез? Долго он еще тут ошивался? - мне было наплевать, что я выдаю себя, - гораздо важнее мне было знать, как долго он тут был.

- Герман-то? Да нет, сдал мне ее на руки, сказал ей еще несколько фраз, потом взял такси и уехал. У него были дела еще в Москве.
- Отлично, - мрачно отреагировал я и уставился на Светку с непонятным мне самому выражением лица. Мы с ней в данный момент не были союзниками.
- Что, голоден? - ласково спросила она.
- Нет, пожалуй, нет, - ответил я.
- И все-таки, молодчина твоя мать. Вот уж высказала так высказала. Так ей и надо!

- Анна тебе все рассказала?
- Да раз пять повторила, - только тогда ей и стало легче!
- Ну, ты ее хоть для вида-то поддержала морально?
- Ох, Дениска, если бы ты знал, как мне было сложно скрывать свою радость! Хорошо еще, что она не особо на меня смотрела... ну а так, конечно, я ей сказала, что... ну, что твоя мать поступила неправильно, бестактно, некультурно...
- А разве это не так? - резко прервал я ее.
- А хоть бы и так! Все равно ей положено это услышать, - так справедливее.

- Да что услышать-то?
- А что она приехала неизвестно откуда, и звать ее никак, и что захомутала русского мужика своим легкомысленным поведением и экзотической внешностью, и что ничего в ней такого нет кроме смазливой мордашки, и что бедные, несчастные ее дети теперь сами не будут знать, кто они такие, где их род-племя, что одного мужика ей мало, и все прочее в духе "понаехали тут", - Света рассмеялась, а я смотрел на ее пышные колышущиеся белоснежные формы, и единственным моим желанием было придушить ее.

Резко выйдя из-за стойки, я направился в сторону бассейна, крича:
- Анна Николаевна! Анна Николаевна!! - оказавшись же во дворе, я увидел джип, кажется, "Инфинити", из которого вылез какой-то хмырь и громовым голосом воскликнул на весь двор:
- А подать мне сюда мою армяшечку-У!

Не обращая на меня ни малейшего внимания, - лишь одарив коротким понимающим взглядом, он захлопнул дверцу машины и резко прошел в сторону дома. Однако, Анька вышла, уже одетая и причесанная, и остановила его, прижавшись к его груди лицом и обвив руками его торс.
- Ах, вот ты где, малыш... а что это с тобой такое? А? Что случилось?
- Ничего, любимый, - просто настроения нет, - пропищала она.
- Почему?
Анька помолчала, потом ответила с игривой улыбкой:
- Соскучилась.

Наблюдая за ними, я все время нервно перемещался и, в итоге оказался за джипом, что не мешало мне видеть, как они медленно, потискивая друг друга, направляются в дом.
- Вот как, соскучилась? Только и всего? Никаких проблем, малыш, - я, конечно, устал как собака и голоден как волк, но уж вдуть-то тебе разок- другой я, пожалуй, смогу! - входная дверь закрылась за ними.

Услышав такие бесцеремонные слова - обращенные к Аньке, - на которые она отреагировала лишь нежным мурлыканьем, я впал в такое бешенство, что над крышкой бензобака хозяйского джипа появилась приличная вмятина, а все мое тело - от одной только мысли о том, что сейчас будет происходить между ними, напряглось как у школьника.

Холл со стойкой, где оставалась Света, имел со двора отдельный вход. Однако, из самого холла наверх - в комнаты - вела лестница, заканчивающаяся в противоположной от основной лестницы части коридора. Мне еще ни разу не приходилось заходить в дом с основного входа.
Прослонявшись в темном дворе еще минут десять, я вернулся в холл. Светы там не было, но через минуту она спустилась:

- Ужин туда отнесла. Теперь нужно ждать, когда можно будет забрать посуду... - проворчала она.
- А что тебе мешает подождать? - еле скрывая недовольство, спросил я.
- Да спать бы легла я на самом деле, - Света потянулась, снова продемонстрировав мне свои роскошные формы.
- А дети где же?
- Дети... Детей вчера ее сестра забрала к себе, чтобы они мамку в таком состоянии не видели.

- У Анны есть сестра?
- Да, двоюродная. Мы ее вчера вызвонили, она и приехала.
- Что за сестра?
- Ну так... вроде ее ровесница, есть кое-какое сходство, тоже где-то что-то преподает, и тоже замужем за русским, кстати.
- Вот как...

- Да, это у них семейное. Только Нора-то поспокойнее и порассудительнее будет... чем эта импульсивная.
- Разве Анна импульсивная?
- Ну, вот какая ни есть, а Нора ее намного спокойнее...
- А вторая Света что же?
- Она только утром приходит, и до пяти дня.
- Сменщица, значит....
- Ну, вроде того.


***
В тот вечер я больше не увидел ни Аньки, ни ее мужа, а утром, не желая их дожидаться, я просто уехал. Вот тебе, Дэн, и дежурство, и общение с Анькой, и все три короба счастья, - больше тебе, кажется, пока и не светит. Проезжая по Дмитровке уже в городе, я увидел нечто необычное. Нет, измордованный в кровь человек для меня, пожалуй, не новость, но, по крайней мере, мне никогда не приходилось видеть в стольном городе - опрокинутую палатку с надписью "мороженое". Она лежала на боку, безобразно выставив на всеобщее обозрение оторванное от земли днище. О том, что в самой палатке все было опрокинуто и порушено - говорить даже не приходится.

Я проехал еще несколько метров и, остановившись, как будто для того, чтобы что-то купить в киоске, направился в сторону "места происшествия".
Мой вид показался кому-то из очевидцев инцидента достаточно солидным, и даже официозным, чтобы вот так сходу начать мне расписывать ситуацию.
- Вы представляете, что они сделали?.. - верещала пенсионерка, теребя меня за рукав, - а ты тоже хорош: зачем ты нагрубил девочке, как было можно такое сказать ребенку?? - этими словами она обращалась к измордованному.
- Так, давайте все по порядку, бабуль, что тут было?

- Да девочка, малышка совсем, купила у него мороженого, а он ей дал сдачу. Ребеночку-то сотня его не понравилась, старая, мятая, грязная, она и попросила другую...
- Попросила, - проворчал один из зевак, - вы бы видели, какова воображала! Вот он ее и послал матом.
- Погодите, ребенка - матом, и это вы считаете нормальным? - воскликнул фальцетом пожилой прохожий.
- Да вы хоть видели, что это за типы были? Они вышли спокойно, два шкафа, вытащили этого несчастного из палатки и мордой по асфальту извозили. А потом второй-то сел в джип и на палатку наехал как танк... это же просто беззаконие и произвол! - кричал зевака.

- Ну да, - подтвердила старушка, - а я-то им кричу, милицию сейчас вызовем, а они мне: вызывай, мамаша, - а приедут - так и скажи: все вопросы к Драгунскому.

К тому моменту, когда рассказ прохожих дошел до этого места, неподалеку уже остановилась милицейская машина. Но, когда старушка произнесла фамилию мужа Аньки, высунувший было ногу мент вдруг сел на место, захлопнул дверцу и спокойно отъехал в неизвестном (или известном?) направлении.

Две недели до следующей командировки Анькиного мужа были похожи на ад. Мы Видели ее только два раза в неделю - на ее предмете, и она вылетала из аудитории едва завершив лекцию, - мы не имели никакого шанса перекинуться с ней и парой слов. На стоянке нас стабильно опережал Герман, на "инспектирование" своей дачи Анька не приезжала, и мы имели возможность "общаться" с ней лишь в Интернете, на одном из национальных сайтов, где она активно полемизировала с азербайджанцами по их межнациональным геополитическим и историко-культурным вопросам.

Мы подключились к этим дискуссиям через месяц после того, как она в них увязла, и делали все возможное, чтобы она была довольна нашими репликами, комментариями и прочими выступлениями, которыми мы, разумеется, защищали интересы ее, армянской стороны. И так получилось, что мы вполне серьезно увлеклись этой полемикой, мы знали ответы практически на любой возможный аргумент азербайджанцев, - благо, на лекциях нам иногда удавалось заставить Аньку отвлечься от темы и "вдариться" в рассуждения по своему национальному вопросу.

Но самым интересным было то, что участие в этих спорах и сознание того, что она читает наши реплики и знает, кто их авторы - также были способны компенсировать нам недостаток общения с Анькой. Дошло до того, что мы не пропускали ни одного вечера, не поучаствовав в этих баталиях, и, разумеется в каждом нашем сообщении чувствовалась влюбленность в нее. Когда кто-то из оппонентов позволял себе грубость в ее адрес, мы могли урезонить его так технично и эффектно, что грубияны не решались больше экспериментировать с жаргоном.

И только идиот мог бы не заметить по нашим фразам, что речь идет о самой любимой нами женщине. И мы все больше и больше увлекались этой возможностью признаваться Аньке в любви, - не забывая при этом аргументированно отстаивать армянские интересы.
Пару раз за эти две недели, ближе к выходным, звонила моя мать. Но я был все еще зол и не отвечал на ее звонки.

- Ты поступаешь непредусмотрительно, Дэн, - заметил Андрей, когда я снова сбросил мамин звонок, - так ведь она снова пойдет Аньку доставать - тебе не кажется?
- Не могу я с ней разговаривать... А к Аньке она не посмеет пойти...
- Твоя-то мать не посмеет? Ты меня удивляешь!
- Погоди, сейчас...
Я набрал наш домашний номер и, когда мать расплакалась от неожиданности, услышав мой голос, я растерялся. Каким-то странным образом женские слезы меня обезоруживают.

- Мама, если ты не перестанешь плакать, я дам отбой...
- Я не плачу, сынок, ну что ты! У меня просто грипп...
- Ты болеешь? Ты не ходишь на работу?
- Хожу, конечно, - конец квартала, - это я на ногах переношу. Как тебе живется, сынок?
- Мне живется замечательно, мама, и я надеюсь, что и тебе тоже.
- Напрасно надеешься, - голос мамы стал холоднее, - ты меня оставил совсем одну, и в этом не может быть ничего для меня замечательного.

- Прости меня, мама, пожалуйста, но я не могу находиться с тобой после всего, что ты наговорила Анне Николаевне...
- Я твоя мать, Денис, и не понимаю, как ты можешь нас ставить на одну планку с этой...
- Стоп, мать. Значит, запомни: я узнал в подробностях все, что ты ей наговорила. И меня от этого чуть не вытошнило. Теперь, если ты вообще хочешь когда-нибудь наладить со мной отношения, тебе придется перед Анькой извиниться...
В ответ прозвучал какой-то щелчок и короткие гудки.

- Суров ты однако, приятель, - Андрей встал и взял с подоконника пачку сигарет с зажигалкой, - я выйду, покурю...
Я не жалел ни об одном слове, сказанном матери. Я говорил именно то, что чувствовал.
- А как бы ты поступил на моем месте, если бы твоя мать такого Аньке наговорила? - крикнул я ему вдогонку и вышел на балкон в ожидании ответа.
- Я бы... - Дрюха уселся на край цветочной тумбы, - я бы сам поговорил с Анькой, объяснил ей все и извинился за мать...

- Вот уж не представляю этого себе!.. мне ей и в глаза-то смотреть совестно будет, не говоря уже о смаковании произошедшего...
- Уж во всяком случае, ссориться с матерью не стал бы...
- Так вот, ты и есть ксенофоб! Это двойные стандарты. Маме - можно?
- Да не стал бы я мамку свою заставлять извиняться... перед кем бы то ни было! - с возмущением на лице кричал Андрей, потрясая рукой, держащей сигарету.

- Значит, не любишь ты Аньку!
- Я?.. - воскликнул Дрюха ошеломленный моим неожиданным выпадом.
Я смотрел на него сверху вниз, ожидая более вразумительного ответа.
- Ни к одной женщине в своей жизни я не относился так, как отношусь к Аньке, Дэн, - произнес он вполголоса, - я говорил тебе уже, что ничто меня не радует в этой жизни, если нет там места Аньке или тому, что с ней хоть как-то связано.

- Что сказала бы твоя мать, если бы узнала? Про отца я молчу, он-то тебя наверняка поймет, - если Аньку увидит.
- Ты ведь знаешь, что старики мои юморные и оптимистичные люди. Не будь она женой Драга...
- Кстати, они знают, кто у него жена?
- Нет, они знали только его гражданскую жену, Светлану Белоголовцеву...

Дрюха произнес имя небезызвестной манекенщицы.
- Кого? Белоголовцеву? Она была его женой?
- Да нет, - просто жили вместе в течение пяти лет, - а потом он Аньку встретил.
- Так вот о какой Светлане идет речь!? Но она все еще работает у Медведева, не так ли?
- Вроде работает - во всяком случае, сейчас у них тур по Европе.
Я присвистнул. Отбить мужика у фотомодели! Сильна Анька!

В один из дней, уже после занятий, когда ни я, ни Андрей не чаяли уже увидеть Аньку, я услышал за своей спиной голос Германа:
- Россихин!

Оглянувшись, я увидел, как он, держа на руках одного из Анькиных малышей, спешит в моем направлении. Малыш - я не мог различить, кто именно: Артемка или Никита, - спокойно сидел на руках Седова и смотрел на меня каким-то победоносно-требовательным взглядом из-под густых черных ресниц. В руке он сжимал мышь от Германова компьютера.
- Россихин, у меня были другие планы, я оставил ребенка поиграть с собой на компьютере и обещал вечером привезти его Каджуни на дом. Но теперь я даже не знаю, как поступить. Мне нужно срочно в аэропорт. Я подумал, что ты смог бы его отвезти...

Я на секунду опешил от всей этой ситуации - уж очень непривычно было видеть Анькиного малыша на руках этого холеного жеребца, - зрелище фантастическое и деморализующее, - а Андрей в этот момент был уже рядом с нами и, уверенно подойдя к Герману, подхватил ребенка и, стиснув его как плюшевого мишку, ответил:

- Конечно, мы его отвезем, Герман Сергеевич, никаких проблем не вижу, - у нас сегодня вечер как раз совершенно свободный, - он торжественно посмотрел на меня, словно ожидая подтверждения.
Однако, я все еще "переваривал" происходящее: она доверила ему своего малыша... он играл с ним... лиха беда начало... то ли еще будет!..
- Ну что, малыш, попрощайся с дядей Германом... отдай-ка ты ему его мышку - Дрюха аккуратно выскреб мышь из детской ручки и протянул ее Герману.

Герман, довольный тем, что так легко нашел решение своей неожиданно возникшей проблемы, выглядел все-таки слегка расстроенным из-за того, что лишился повода поехать к Аньке сегодня вечером. По крайней мере, я бы на его месте именно так бы и реагировал.
- Ну что ж, я сейчас созвонюсь с Каджуни и предупрежу ее, что ребенок поедет с вами.
Однако, Дрюха остановил его, сказав своим, как обычно, нарочито учтивым тоном:
- Не стоит так затрудняться, Герман Сергеевич, тем более, что Вам срочно пора по делам, - мы сами предупредим Анну Николаевну.

Покосившись на Андрея поверх своих очков, словно усомнившись в его вменяемости, Герман перевел взгляд на меня и, словно успокоившись, пробубнил:
- А, ну да, хорошо. Спасибо! - явно сожалея о том, что произошло, Герман вернулся в свой кабинет.

- Позвонишь ты ей, как же... - прошипел Андрей, нервно теребя малыша за плечо, - ну, чего застыл Дэн, поехали!

***
В машине, по пути к Аньке домой, я набрал ее номер, чтобы, как и планировалось, предупредить Аньку о нашем визите.
- Денис? Все в порядке? Он не капризничает? - услышал я в трубке.
- Нет, Анна Николаевна, все порядке, мы едем, все хорошо. Будем минут через тридцать, - растерянно отвечал я.
- Все-таки позвонил хмырь, как тебе это нравится, а! - усмехнулся Андрей не без досады в голосе.
- Ну, а чего ты хотел-то, Дрюх, ну сам подумай... она доверила ему ребенка, он обещал его привезти домой в целости и сохранности, - я бы тоже позвонил на его месте.

- Нет, меня другое интересует, - с возмущением в голосе Андрей сменил тему: - мы тут пытаемся ограничивать Седова в звонках, - а как это вообще все получилось? Как пацан очутился в Университете, какими судьбами Герман стал играть с ним на компе, и какими вообще судьбами Анька так ему доверяет? Вот подумай: нам бы она доверила ребенка на пару часов?

Я пожал плечами. Будучи дома у Аньки мне не пришлось близко пообщаться с детьми. А Дрюхе?
- Ты общался с ее детьми вплотную? - спросил я.
- Да практически нет, в том-то и дело! У меня даже создалось ощущение, что она ограничивает нас в этом общении, избегает этого!
- Да, у меня тоже! Но как же тогда Герман-то?..
- А вот так, - лохи мы с тобой, Дэн, вот и все! Этот прожженный донжуан знает, каковы пути к сердцу любящей матери!
- Значит, переходим на детей? - засмеялся я.
- Да они должны к нам привязаться как к родным, понял? - шумел Андрей.
- Так для этого нам нужен шанс общаться с ними! - возражал я.
- А ты прав! Вот сейчас и пообщаемся!

Я был за рулем, поэтому, Андрей стал единоличным объектом внимания малыша.
- Ты кто, - Артемка?
- Да...
- А как меня зовут, ты помнишь?
- Нет... я Дениса помню, - отвечал малыш.
Андрюха, игриво возмутившись, одарил меня красноречивым взглядом, получив в ответ мою ехидную ухмылку.
- Так, а Германа ты помнишь?
- Да...
- Он хороший?
- Да...
- А что в нем хорошего-то?
- Компьютер! - просиял Артемка.
"Ну что ж, - кажется, все не так сложно!" - подумалось мне и я расплылся в довольной улыбке. Андрей заметил это и рассмеялся тоже.

К моменту нашего прибытия на место Андрей уже успел наобещать малышу золотых гор и молочных рек с кисельными берегами. Во всяком случае, Артемка не сразу согласился слезть с его рук, когда Анька попыталась забрать его.
Мы прибыли к ней около шести вечера, и хозяина еще не было дома.
- Ваш муж снова в отъезде, Анна Николаевна? - деловым тоном осведомился Андрей.
Анька, опустив малыша на землю и взяв его за руку, кокетливо повела плечиком:
- Нет, он пока в Москве, - просто раньше девяти вечера ждать его дома бессмысленно, - он очень занят на работе. - А что, - вы хотели с ним познакомиться?

Мы переглянулись с Дрюхой. Я так понял, что отвечать надо мне.
- Ну, иметь в качестве контакта - на всякий случай, - почему бы нет! - лениво сказал я.
Анька рассмеялась, но ответа не последовало. Подойдя к скамейке, - где так же, как и в первый мой приезд, сидела ее дочь, она оставила малыша в распоряжение старшей сестры и сказала нам:
- Поужинаем вместе?

***
- Может быть, Анна Николаевна, мы поиграем немного с Вашими детьми, - предложил Андрей, когда мы закончили пить чай в беседке за домом, - кажется, я понравился Вашему сыну.
- Нет, останьтесь со мной, - мне вы нравитесь больше, - хитро прищурившись, взмолилась Анька. Кажется, выпитое за ужином вино слегка расслабило ее.

Мы с Дрюхой не знали, как реагировать. Герман сейчас наверняка не полез бы за словом в карман. У нас же - вовремя и к месту вставить что-то эффектное получалось чисто случайно, стихийно, по везению.
- Вы знаете, - продолжала Анька после небольшой паузы, - я вчера сделала для себя одно открытие... и мне так перед вами неловко!
- О чем Вы, Анна Николаевна, какое такое открытие? - затараторил Дрюха.
- Ну... как вам сказать. Я вчера читала их сайт...видела ваши постинги... вы там так лестно обо мне пишете, так ревностно отстаиваете мои позиции, да и вообще...
Мы переглянулись с Андрюхой. Нам было довольно просто обмениваться многозначительными взглядами, так как Анька на нас почти не смотрела. Она словно разговаривала и со всем миром, и ни с кем.

Я почему-то струсил. Мне показалось, что если она продолжит свою мысль, то придет к решению, что всякие контакты с нами должны быть прекращены. Как ни странно, взглянув на Андрея, я заметил подобного же рода тревогу на его лице. Анька действительно выглядела так, словно принимает какое-то тяжелое для себя решение. Вот ей стало ясно, что мы в нее влюблены как цуцыки. Вот она вспоминает все наши разговоры, смакует мелочи, анализирует все ситуации, наверняка вспомнила визит моей разлюбезной мамочки... Я поддел Андрея ногой под столом и сказал:
- Кстати, Анна Николаевна, вот мы все время недоумеваем, - почему у Вас такие грустные глаза? Ведь вы счастливая женщина.

Оценив мой финт, Дрюха подхватил:
- Ну да, Анна Николаевна, - ведь Вы такая красавица, у Вас такие чудные детишки, любящий муж, выполняющий все Ваши капризы, у Вас есть любимое дело, которым Вы занимаетесь, красивый дом, много друзей...
- И родных, - добавил я, когда Дрюха на секунду запнулся.
- Да, у Вас так много любящей родни, Вы всегда окружены заботой, вниманием, да и в конце концов, от домашнего хозяйства вы практически избавлены. Что мешает Вам быть счастливой? Почему такие глаза?
- Ребята... все, что вы сказали - это правда. Но это лишь часть ее. Вы ведь не все знаете.
- Стоп-стоп, Анна Николаевна. Мы назвали самые главные условия для счастья у нормального человека: благополучие, любовь, любимое дело... - загибая пальцы, нарочито "философствовал" Андрей, - остальное - что бы там ни было - это наверняка мелочи!
- Мелочи... - повторила Анька и взглянула пристально на него, словно для нее это было каким-то открытием, - Ты сказал "мелочи"?

Она помолчала какое-то время, да и мы были растеряны и смущены после столь неожиданной реакции.
- А то, что я... я...
Мы были в полной растерянности. Анька с одной стороны пыталась что-то сказать, а с другой как будто запрещала себе это.
- Мы никому не скажем, Анна Николаевна. Это останется между нами, - но Вы только выговоритесь. Вы что - неизлечимо больны? - спросил Андрей, после чего чуть ли не взвизгнул от моего пинка под столом.

Будто ничего не заметив, Анька вдруг по-детски просияла и закивала:
- Да, да! Именно так! Неизлечимо больна, Андрей! Здорово ты это сказал!
- Ну, я так понимаю, - торжественно заговорил я, пока Дрюха со сморщенным лицом потирал голень, - что все это чисто философски, - метафора такая, - физически-то Вы здоровы!..
- А чем же... чем же Вы тогда "неизлечимо больны?" - поборов, наконец, боль, Дрюха решил не уступать мне права единоличного ведения диалога.
- Как вам сказать, ребята... будет трудно вам это объяснить.
- Мы постараемся понять Вас, Анна Николаевна, - для нас очень важно... - Дрюха запнулся, словно поймав себя на том, что говорит правду, что не притворяется, не играет. Он посмотрел на меня, будто делясь своим "открытием", будто желая получить право на разглашение великой тайны.
- Для нас очень важно, чтобы Вы были в добром расположении духа. Мы Вас очень уважаем, и по-человечески не хотим видеть Вас грустной, - сказал я.

Анька улыбнулась, не разжимая губ, словно пытаясь удержаться от смеха, но глаза ее были, как всегда, полны необъяснимой печали. Она смотрела на нас как на что-то замечательное, уникальное, сверхценное, но - имеющееся у нее в достаточном количестве, а потому не подлежащее присвоению. Да, именно так и смотрела. Как на хороший товар, который она не желает покупать, потому что дома у нее такого добра предостаточно.
- Дело в том, что я ... ведь я армянка, а у армян у всех глаза такие. Грустные.
- Разве - воскликнул Дрюха, дав петуха, - да нет, я бы так не сказал.
- А ты что, много наблюдал армян? - заносчиво спросила Анька.
- Ну вон... вижу же я всяких там ваших...артистов, певцов... Вы ведь много раз говорили нам, кто из них армянин.... да и, - глаза как глаза. Крупные, темные, выразительные, иногда выпуклые... Но у Вас-то они именно грустные при всем при том.

Тяжело вздохнув, Анька шлепнула ладонью по столу.
- У меня нет родины...
Мы переглянулись.
- Как же... А Армения? - спросил Дрюха.
- Погодите, и это и есть причина? - почти одновременно с ним отреагировал я.
- Это половина причины, - она опустила глазки.
- А вторая половина? - Дрюха аж привстал от возбужденного любопытства.
- Ребята... - она усмехнулась, - но это такой интимный момент...
- Мы ведь сказали: мы - могила! - настаивал Дрюха.
- Даже две могилы, Анна Николаевна! - уточнил я.
Я не понимаю, как мы прослушали все предшествующие явления, но после этих моих слов раздалось знакомое "А подать-ка мне сюда мою армяшечку!!", и, звонко рассмеявшись, Анька вскочила из-за стола и, ничего нам не сказав, бросилась во двор.

- Все, приятель, финита ля комедия, туши свет, - я встал, - поехали!
- А что такое? Пошли, познакомимся, - трепыхался Дрюха.
- Ни с кем ты не познакомишься, болван, - она его сейчас прямиком в спальню потащила! Поехали!

Когда мы уже вырулили из поселка, после длительного молчания Андрей произнес:
- А жучка-то им туда поставить надо. Надо!..
Я промолчал, хотя был с ним почти согласен.

Я просто проходил по коридору - у меня не было никакого намерения заглядывать на кафедру в тот день. Более того, я шел в направлении библиотеки, чтобы забрать зарезервированного для меня Баскакова. Но то, что я увидел, заставило меня на время забыть о заветном учебнике. Она шла мне навстречу, и кроме как на Анькину кафедру ей идти было больше некуда - дальше уже был выход на лестницу. Анька и не Анька. Красота, стиль, шарм - все от Аньки. Но взгляд - более твердый и прямой, походка - просто немецко-фашистская, и, пожалуй, фигурка более устойчивая, - нет Анькиной хрупкости и худощавости. Круто повернув и забыв про Баскакова, я пошел за ней как привязанный.

Войдя на кафедру, она небрежно швырнула сумочку на кожаный диван и подошла к окну. Взглянув на секунду а закрытое окно, она повернулась спиной к окну, оперлась о подоконник и наши взгляды встретились.
- Здравствуйте. Меня зовут Денисом.
- Очень приятно. Элеонора. Здравствуйте, - и голос. Голос, хоть и высокий и женственный, но более жестко поставленный и властный.

- Вы будете здесь работать?
- Нет, я на минутку, к сестре.
- А! А я, знаете ли именно так и подумал. Вы очень с ней похожи, - я попытался улыбнуться, но не уверен, что у меня получилась именно та улыбка, которую я пытался изобразить.
Нора не изменилась в лице, но сделала пару шагов в моем направлении. Пауза. Я посмотрел на часы.
- Анна Николаевна еще минут десять будет на лекции...
- Я подожду ее, спасибо, - она еле заметно улыбнулась и оперлась о стол точно так же, как минуту назад о подоконник.

То, что произошло после этого не поддается никакому описанию. В помещение вошла моя мать. С того последнего разговора со мной, когда она бросила трубку после моего условия об извинениях перед Анькой прошло уже около месяца. Увидев мать здесь сейчас, я было подумал, что мать созрела, наконец, и пришла извиняться. Но сцена развивалась совершенно по иному сюжету.
Уставившись на Нору, мать опешила, видимо, спутав ее по первости момента с Анькой. Потом, поняв, что это не она, мать слегка приоткрыла рот, и многозначительно закивала. Не обращая на меня никакого внимания, она сказала:

- Как я понимаю, тут у вас уже кавказское засилье. Не понимаю только, почему русской филологии обучают нерусские? По какому такому моральному праву? К кому я могу обратиться по этому поводу? Кто тут декан или там ректор! Этому надо положить конец! - мать заметалась.
Она явно сдала за то время, что я ушел из дома. Нервы ее были явно расшатаны.

Нора медленно вплотную подошла к моей матери и, пристально глядя на нее немигающими глазищами, и произнесла ледяным тоном, чеканя каждое слово:
- Если Вы не хотите оказаться в Кащенко или в другом, не менее отдаленном месте, то я Вам не советую даже в мыслях допускать "положить этому конец"...
Моя мать растерялась на секунду, и Нора обратилась ко мне:
- Кто это вообще?
- Я не знаю, - сухо произнес я и стремительно вышел.

Начисто забыв про Баскакова, я несся к выходу из здания, словно мне не хватало в нем воздуха. Никогда прежде, ни в каких ситуациях и ни при каких обстоятельствах - а были они разные, и их было не мало! - не кипело так все у меня внутри, не стучало так в затылке, не дрожало так в коленках. Я даже слегка труханул по этому поводу, но это чувство быстро сменилось какой-то чрезмерно сгущенной помесью досады и отчаяния.

Выбежав на свежий воздух, я сделал глубокий вдох и, когда случайно бросил взгляд на стоянку, увидел возле Анькиной машины какого-то подозрительного хмыря. Пока я подбежал к нему, он уже успел нанести битой два удара по "мерину". Первый попортил низ лобового стекла, а второй угодил в основание капота. Третьего он нанести не успел, хотя явно собирался. Изо всех сил тряхнув его, я хотел было заехать ему как следует, однако его щуплость и перепуганный, загнанный вид остановили меня. В любом случае, я был ему благодарен за то, что он оказался подходящим объектом для выплеска моих диких эмоций. Я просто методично тряс его, как пыльный половик, ничего не говоря, ни о чем его не спрашивая, и даже не глядя на него. Это продолжалось не менее минуты.

Наконец, этот тип, которому, видимо, уже порядком надоел этот "роллер-коустер", стал орать и звать на помощь. Швырнув его на асфальт, я пнул в его направлении биту, которую он выпустил из рук, когда я подскочил к нему. У меня не было никаких оснований опасаться, что этот дохляк представляет для меня угрозу - с битой или без нее.
- Что ты сделал, урод, - ты хоть соображаешь, что натворил? - практически успокоившись, вполголоса произнес я, лениво оглядываясь по сторонам.

В ответ он только поправил вязаную шапочку на голове и продолжал сидеть, даже не пытаясь подняться.
- Ну, чего тушуешься, чучело? - я сделал вид, что теряю терпение, - Колись, откуда взялся и почему именно эту тачку побил?
Шмыгнув носом, подросток с недоверием поднял на меня глаза и промычал что-то невнятное.
- Ты чего бормочешь-то, шкет, мне не слышно, я на ухо тугой. Орать сайчас здоров был?


- Я так просто, ничего такого, - просто тачка клевая...
- Допустим... - я достал сигарету и стал мучить ее, - тогда показываешь паспорт с местом жительства и ждешь повестки в ментуру.
- Да что я сделал-то! - заныл парнишка каким-то очень знакомым мне фальцетом и стал натягивать на глаза шапочку.
- Пашутин? - воскликнул я, узнав в нем одного из вечно торчащих на детской площадке нашего двора подростков, - и ты сейчас будешь мне впаривать, что явился на другой конец Москвы бить случайную тачку? Так, ладно, все ясно с тобой, давай проваливай отсюда, - и смотри, чтобы больше не покупался.... понял?
- Ага... - Пашутин встал и, подобрав биту, пошатываясь, направился к парку.


Дрюха, обладавший удивительным свойством появляться в подходящее время в подходящем месте, уже спешил в моем направлении.
- Слышь, Дэн, танцуй!.. Мы в субботу едем к Аньке в гости! В гости, понял?
Выкрикивая эту новость, Дрюха тем не менее остановил взгляд на анькиной машине, и к концу тирады выражение его лица изменилось в соответствующую сторону.
- Ты... ты, бычина, кажись совсем умом тронулся! Что за моду взял чужие тачки крушить, причем желательно новенькие, а? Что ты о себе возомнил, охламон!?

- Дрюх, ты где сейчас был, на кафедре?
- Слушай, я ее сестру видел... кузину, - сказал Андрей, - продолжая изучать повреждения на тачке, - она говорила с Анькой а каком-то завтраке в субботу. Мы с тобой приглашены.
- Завтраке?
- Ну, приглашены мы утром.
- Мать мою видел?
- Нет, а что такое?
- Ничего...

***

Через час после произошедшего, когда мы, объяснившись с Анькой по поводу ее машины, разложили по полочкам ситуацию и пришли к решению представить случившееся как случайность, а на самом деле преданностью искупить вину, уже ехали в направлении ее дачи, мой телефон зазвонил, и некто, представившись дежурным по отделению, объявил мне, что моя мать поступила к ним с сердечным приступом.

Я стал набирать номер Андрея, ехавшего передо мной через пару машин, чтобы предупредить его.
- Я, Дрюх, позже подъеду, - мне сейчас на Профсоюзную надо...
- Не понял...
- Мать в больницу загремела.
- А, понял, ну вот как раз под мост и съедешь. Так может, все-таки объяснишь, что случилось... ты ведь спрашивал, видал я ее или нет...
- На кафедру она явилась, с анькиной кузиной разговаривала.
- Опаньки!..

- Ну, та не растерялась и отстрелялась как следует..
- Ну?
- Ну, а потом спросила, мол кто это... Ну, я возьми да скажи не знаю мол.
- Ты в ужасе, урод!
- Заткнись, чучело, я ни о чем не жалею, - я не стал бы при ней... при Норе устраивать разборки. Ей совершенно не обязательно было знать, что это моя маман.
- А эта Нора-то твоя, кстати, против была, знаешь ли...
- Не понял, - против чего?
- Ну, когда Анька говорила мне, что приглашает нас в гости в субботу, та мадам прям так вся напряглась, вся такая в недоумении глазами стала хлопать, как на дуру стала на Аньку смотреть.

- Интересно... - задумчиво отозвался я.
- А ты мать до ручки довел из-за этой фифы, придурок...
- Я сказал заткнись, понял? Не твое это дело.
- Понравилась, да?
- Да пошел ты, я сказал! Все, до вечера!..

***

Узнав, что с матерью все в порядке - просто резко поднялось кровяное давление - я пообщался с врачом и договорился забрать ее завтра.
- Ты, Денис, прости меня, но я не могу так жить. Я всю свою жизнь, всю молодость, всю заботу отдала тебе, - однотонным, упавшим голосом говорила мать, когда я ждал, наблюдая, как она собирается ехать домой, - ты можешь сказать, что не просил меня об этом. Нo знай одно: ты не вырос бы таким какой ты сейчас, если бы не мои усилия, не мое воспитание...

- Вот как... значит, ты своим воспитанием довольна...
Мать застыла, потом повернулась ко мне и ответила тихим, но твердым голосом:
- Представь себе, я довольна тем какой ты вырос. Ты сильный, честный, порядочный, добрый...
- И тем не менее, ты находишь возможным на данном этапе корректировать мои действия...
- Сынок, есть случаи, когда мужчины слепы... я тебе желаю счастья и добра...
Я поморщился, давая ей понять, что она говорит набившие оскомину банальности.

- И, конечно же, ты в этом не признаешься ни мне, ни себе! - продолжала мать.
- Отчего же, мать, я признаюсь: я не могу жить иначе. Для меня жизнь имеет смысл только если я хотя бы иногда могу быть ей полезен...
- Господи... да что же это за напасть такая! - мать села на край кровати и снова застыла с каменным лицом.
- Собралась? Поехали домой, у меня еще куча дел сегодня.
- Как? Ты сегодня не останешься дома?
- Мать, если тебе нужен уход, я найду тебе сиделку, будь уверена.
- Какую еще сиделку? - возмутилась мать.
- Думаю, Пашутин не отвертится, если я его посажу за тобой поухаживать. Это будет самое полезное, что он сделает за последние годы жизни. Не так ли?
- Пашутин?

- Да, мама, Пашутин, - или ты не понимаешь, что мне придется отрабатывать для нее стоимость ремонта?
- Сынок...
- Вставай, мать, поехали!

***
Вечером в пятницу, когда мы с Андреем сидели в Интернете, раздался звонок от Аньки.
- Ребята, завтра по пути ко мне - проезжайте-ка вы через центр, заскочите за моей сестрой.
- Во сколько, Анна Николаевна?
- В семь утра, не рано вам? Завтрак у нас начинается в восемь-половине девятого.
- Адрес сестры дадите?
- Конечно, я послала вам его на электронный ящик, со всеми подробностями.

***

- Слышь, Дэн, тут еще один поклонник Аньки на сайте высветился... - Дрюха встал из-за стола и взял сигарету.
- На каком сайте? На азерийском?
- Ну, а на каком же еще! Выйду покурю.
- Как подписывается?
- С. Просто буквой С. - уже с лестницы отвечал Андрей.
- Так это же Седов запросто может быть! - я подскочил к балкончику, чтобы дождаться, когда он спустится.

Дрюха, поеживаясь, прошел по мокрой от прошедшего дождя плитке к каменной тумбе напротив балкончика и уселся на нее.
- Герман-то? Погоди, а он-то откуда про этот сайт мог узнать?
- Да ты, кажется, с его компа туда заходил как-то... может быть, он потом и нашел в истории, - предположил я.
- Я заходил? Нет, Дэн, не было такого. А вот Анька - да, - она вполне могла. Хотя бы в те моменты, когда мы с тобой ее комп занимали.
- Ну что ж, тоже вариант...

***
Подъехав к подъезду Норы на Заморенова, мы позвонили ей, чтобы сообщить, что она может выходить. Однако ей, оказывается нужна была помощь, чтобы вынести что-то.
Когда она открыла нам дверь, мы увидели, что она еще даже не одета - на ней было маленькое белое атласное платьице с какии-то кружевными вставками то тут то там - в общем, - ночное белье. В квартире, несмотря на ранний утренний час, на полную громкость играла танцевальная музыка, - скорее всего армянская народная. И, пританцовывая в своем пеньюарчике, Нора носилась по квартире, приводя в порядок все, что попадалось ей под руку, потом вынесла из кухни пару сумок - скорее всего со снедью - и вручила их нам со словами: "спускайтесь, я буду через пять минут", а мы, как вкопанные стояли, уставившись на нее и воспринимая всю эту обстановку - с порхающей по комнате молодой женщиной "без кокошника", с этой зажигательной южной музыкой, с нашим абсолютным нежеланием отсюда уходить сейчас.


Не обращая на нас никакого внимания, Нора прошла в ванную и вышла оттуда одетой и готовой к выходу.
- Извините, Нора, я воспользуюсь... - промямлил Андрей.
- Конечно, пожалуйста, - даже не взглянув на него, занятая своими ботинками, ответила Нора.
Через несколько минут Андрей вышел, и мы спустились в машину.
По пути к Аньке выяснилось, что Нора вот уже несколько дней наблюдает сайт. Когда Анька представила Андрея Норе - в день ее визита на кафедру, - она сказала, что это один из ребят, которые отстаивают армянский вопрос на таком-то сайте. Ну, слово за слово, и Нора все узнала и про сайт, и про наши там сообщения и наверняка заметила наше более чем трепетное отношение к Аньке.

- Вы, ребятки, не слишком ли увлеклись этими спорами? Там у вас уже до ругани доходит, а это выходит за рамки рационального подхода, - с этими словами Нора доставала из сумочки пудреницу.
Она сидела рядом со мной, в переднем пассажирском кресле, а Дрюха устроился на заднем сиденье.
- Но мы не можем позволить им писать столько лжи и глупостей, - они ведь настолько очевидно все перевирают!.. - отвечал Дрюха, заглядывая через ее плечо.
Я же молчал как рыба - присутствие Норы парализовало меня - у меня все время стояли перед глазами ее движения, когда она мелькала в своем пеньюарчике под экзотическую скрипку.
- Если все настолько очевидно, то стоит ли затевать такой сыр-бор? Если нашей стороне не в чем оправдываться и нечего доказывать уже давно доказанное, то зачем же тратить на это время и усилия? - Говоря эти слова, Нора уже наносила тушь, и я все время ловил себя на том, что не смотрю на дорогу.


- Нет уж, извините! - решительно парировал Андрей, подскочив на заднем сиденье, - Извините, но когда на тебя вешают всех собак, то волей-неволей приходится их как-то стряхивать с себя. Ведь не все посетители Интернета осведомлены настолько, насколько мы с вами. Они могут попасть под влияние их ложной информации и в конце концов загореться их идеями, а это, знаете ли, может привести к чему угодно.
- Посетители Интернета либо уже достаточно образованны, чтобы отличить ложь от фактов, либо достаточно безразличны к чужим межнациональным проблемам. А вот вы двое... да еще там один прибавился, С. какой-то... - такое впечатление, что вы используете всю эту ситуацию в своих совершенно недопустимых и не понятных мне целях.
Возникла пауза, я старался сосредоточиться на вождении, но заметил, как растерянный Дрюха откинулся на заднем сиденье, путаясь поймать мой взгляд в зеркале. Я скорее машинально кивнул в сторону Норы, но что я мог иметь этим в виду, ни сам я не понимал, ни Дрюха не понял.


Прокашлявшись, он выпрямился на сиденье и медленно, подбирая слова, проговорил:
- Вы знаете, Нора... дело в том, что... иногда для убедительности... то есть, для доказательности... ну, есть ведь такой психологический момент, что доверяют более успешному и более обаятельному человеку. Так вот... мы пытались представить Анну Николаевны именно как такую личность. Что ну... ну не может быть она не права. Не может она лгать, переигрывать, подтасовывать, истерить... Понимаете о чем я?
Нора с интересом взглянула на него через левое плечо, повернув корпус, потом вдруг резко приняла исходную позицию и сказала:
- Поговорим позже.
Дальнейший путь домой к Аньке прошел либо в молчании, либо в коротких комментариях по возникавшим на дороге ситуациям, маркам и качеству автомобилей и мастерству их владельцев.

***

На завтрак было подано, как я и предположил, экзотическое восточное блюдо, которое нужно было есть руками. Стол в холле был накрыт на пятнадцать персон. Каждый прибор состоял из сложенного узким прямоугольником кухонного полотенца (которые оказались мокрыми!), пары тарелок, рюмки и ложки. Кроме того, возле каждого прибора находились фарфоровые чашечки с каким-то соусом. В качестве закуски на столе были тонко нарезанная бастурма, соленья, какая-то брынза, а также свежие овощи. В общем, все выглядело как скромно, так и торжественно, и, посмотрев на Дрюху, я почувствовал у него аналогичные впечатления.


По всему двору носились нарядно одетые дети, - кроме Анькиных я там насчитал как минимум еще четверых - не старше семи лет.
Кроме Аньки и Норы не было больше ни одной женщины в поле зрения, не считая Светланы Дмитриевны, - которая работала у Аньки с утра до пяти вечера, и которую мы увидели впервые, - и уже знакомой нам Светки, которая решила остаться посмотреть на экзотический завтрак. Они весело разговаривали и громко смеялись, да и вообще, обстановка была как нельзя более уютной и располагающей к приятному общению.
Остальные же гости были просто либо друзьями, либо деловыми партнерами, и единственным, что нас слегка разочаровало, было присутствие Германа, которого Анька, как оказалось, пригласила тоже.


Наблюдая, с каким аппетитом и как привычно и спокойно эти граждане поедают странную липкую жижу с размякшими в ней обрывками лаваша и бесформенными, скользкими кусками какой-то требухи, мы с Дрюхой решили все же не отрываться от коллектива и попытаться получить удовольствие. Через какое-то время я ощутил, что не так все драматично. Дрюха тоже сказал, что почувствовал прилив сил.
Кроме того, нас ожидала еще одна приятная новость: завтра Анькин мужик уезжает в очередную "командировку", и мы будем с трепетом ждать ее звонка, - она по идее должна позвать нас на дежурство!

***

Обратно в Москву мы ехали уже вдвоем, без Норы, так как она вернулась в город со своим мужем и детьми, - которые почему-то переночевали с пятницы на субботу у Аньки.
- Она меня просто достала, эта твоя Нора, - как бы невзначай нарушил молчание Дрюха.
- А, ну да... я видел, как вы с ней мило беседовали в садочке...
- Мило! - воскликнул он, - Да она может нам все дело завалить! Она ужасно консервативная и старомодная особа! А за семейную жизнь сестренки кажись глотку нам порвет!
- Слушай, вот я никак не пойму в чем тут прикол... - задумчиво сказал я после небольшой паузы, - вот я полностью согласен с тем, что она строгая и консервативная - это видно даже по ее внешности. Но... черт побери, что это было такое утром? Ну, когда она дефилировала перед нами как ни в чем ни бывало, - в исподнем! Нестыковочка, Дрюх!


Хитро улыбаясь, он промолчал, но потом, будто еле решившись, сказал:
- Слушай... а жучок-то наш уже в Анькиной спальне!
- Ты серьезно?
- А то!
- Да как ты в спальню-то проник?
- Ну... всеобщее веселье, суматоха, средь шумного бала... случайно...
- Слушай, ты просто мерзавец! - я был не в состоянии сдержать радостную улыбку.
- А еще, кстати... - он потянулся к своей куртке на заднем сиденье, - Вот тебе подарочек, держи...
На мои колени упало маленькое белое атласное платьице с кружевными вставками, и я почувствовал тонкий аромат духов и чего-то еще - ужасно возбуждающего. Если бы не дорожные ограждения, то мы оказались бы в кювете. Но правая сторона моей Волги была изрядно повреждена.

Вечер мы провели, общаясь на сайте. Когда мы обнаружили там совершенно не относившееся к теме дискуссии стихотворное посвящение Аньке от загадочного С., то у нас не осталось никаких сомнений в том, что это был именно Герман, - узнаваемое перо.
- Ты видал, как выложился Герыч-то? Талантлив, чудило, этого у него не отнять, - с досадой вещал Дрюха, пытаясь докричаться до меня, - бреющегося в ванной.
- Да... Я бы так не смог написать, а жаль... - вполголоса отвечал я.


- Ты только послушай, Дэн!
"Астральной задумки причудливый жест,
Небес восхитительный отблик!
Немало на свете прекрасных невест,
А мне лишь ее нужен облик!
Несметная в ней рождена красота,
И время над нею не властно,
Когда оно не предъявляет счета
Отчаянно-нежно прекрасной!
Любви и истомы извечных раба...!


- Заткнись, Дрюхан!
- Да погоди ты, тут ведь он до самой фамилии расписал, - и самый катапульт - в конце!
- Видел, читал! - отрезал я.
- Скажи, без ножа зарезал, сволочь! - сокрушался Андрей.
- Единственное, что мы можем ему противопоставить, - это обвинение в отклонении от темы!! - деловито заметил я.
- Да нет, это же будет курам на смех, Дэн... он сделал то же, что и мы делали в прозе. И потом, он в этот же постинг засобачил нехилые соображения о древних историках... Так что разница - лишь в форме, - у нас она прозаическая, у него - поэтическая! Я сейчас о другом думаю...
- О чем? - я уже стоял за его креслом и смотрел в монитор через его плечо.
- Что обо всем этом твоя Нора скажет...
- Думаю, она будет в бешенстве, - усмехнулся я, испытывая искреннюю нежность при мысли об этой чертовке.


И в этот же момент раздался телефонный звонок.
- Денис, мой муж уезжает завтра утром, и мне нужно будет кого-то из вас сюда...
- Я понял, Анна Николаевна, договорились. Кто-то из нас будет!
Когда я закончил разговор с Анькой, Дрюха встал из-за стола и пошел за сигаретой со словами:
- Так кто поедет-то? Очередь-то моя, ты не забыл?
- Обломайся, Дрюх, поеду я. Ты вон у родоков уже давно не был!
- Да был я! И потом, не забывай, мне ведь еще жучок с диктофоном вызволять!
- Ах, да! - рассмеялся я, - но не волнуйся, я сам вызволю...
- Да что ты в этом понимаешь, гуманитарий! Все запорешь там на корню! - Дрюха уже курил, начисто забыв, что в помещении курить нам было категорически запрещено.
- Все, вышел вон со своей сигаретой. Сказано тебе - я сам поеду: на последнее дежурство я ведь поехал напрасно - она меня не вызывала...
- Так спецом же и поехал! - трепыхался Андрей.
- Но дежурства как такового не было! Все, пошел на тумбу!..


Я сидел за монитором и отсеивал из почтового ящика тонны приставучих сообщений, как от телемаркетеров, так и от знакомых девчонок из прошлой жизни, когда услышал крик Андрея снизу:
- Погоди, ты ведь вроде на Нору запал, так?
- Ну, допустим, запал...
- Не понял! Зачем тебе к Аньке тогда? - возмущенно орал Андрей снизу.
- А кто тебе сказал, что у меня что-то изменилось к Аньке? Анька сама собой, а Нора сама собой...
- Силен однако! Как же это может быть-то??
- Они гармонируют во мне как две стихии! Я теперь даже не воспринимаю одну в отдельности от другой.

***

По дороге к Аньке меня осенило, что в четверг был мамин день рождения, а я не то что бы не поздравил ее, - я даже не вспомнил об этом! Взяв телефон, я стал набирать наш домашний номер. Мама, как это стало обычным в последнее время, практически сразу подняла трубку.


- Мамуль, ты как себя чувствуешь?
- Это ты, Денис... да я в порядке. Скучно, правда, без тебя, но что поделать, ты взрослый и самостоятельный человек. Сама я виновата: помню, как ты мне в детстве все уши прожужжал: хочу мол братика или сестричку, - а я, эгоистка, боялась чего-то, ленилась, опасалась...
- Перестань, мамуль, все в порядке. Главное, что ты себя нормально чувствуешь, а остальное уже не актуально.
- Когда я тебя увижу, сынок?
- Я сейчас еду по работе... Завтра с утра занятия, - потом вечером у меня еще дела... Может быть, во вторник, после занятий, заскочу - или на работу к тебе или домой, - как успею.
Наступила пауза, - мать, разумеется, была недовольна, и уж наверняка строила самые дикие предположения о том, что у меня за "работа и дела".
- Я собственно... ты прости, я совсем забегался, и совершенно забыл про твой день рождения! Чего ты хочешь в подарок?
- Этого ты мне никогда не подаришь...
- Мама, только давай без фокусов. Ты понимаешь, о чем я...
- Ну, тогда как обычно...
- Да вторника, мамуль.


Я не понимал, почему разговоры с матерью, - самым родным мне человеком - были настолько тягостны для меня, так сильно меня напрягали. Каждый раз, вешая трубку, я ощущал такое облегчение, будто у меня гора сваливалась с плеч.
Не успел я переварить разговор с матерью, раздался звонок от Андрея.
- Ну чего тебе? За рулем я!
- Слышь, я должен тебе кое-в-чем признаться, Дэн...
- Что еще?
- Пойми, я пошел на это исключительно потому, что сам не верю в эту фигню.
- Давай по порядку...
- В общем, твоя мать попросила меня... и я выполнил ее просьбу...
- Попросила о фигне, в которую ты не веришь?


- Да погоди ты, дай собраться с мыслями.... Фигня-то она фигня, но, как оказалось, в нее вполне можно и поверить.
- Ну? Не тяни кота за хвост... О чем маман тебя попросила?
- Она Анькину фотку попросила для нее достать, ну... чтобы отнести экстрасенсу и попортить ей ауру... или что-то в этом роде.
- Ты в своем уме, козлина?
- Ну что, ты веришь в это?
- Конечно нет, но ты ведь не сделал этого!
- А как я мог не сделать? Как я мог отказать ей?
- Почему ты именно сейчас мне признался?


- Да потому что мама твоя мне позвонила только вот и говорит мол, не сработало. Носила мол по разным спецам, и все отказались работать с ней - с поражающими идентичностью объяснениями - ни за какие деньги. Ну, как если бы сговорились... Прикинь!
- Да? И что же они сказали? - напрягшись, к своему собственному удивлению, осведомился я.
- Да что-то вроде непроницаемой защиты на ней, и парочка еще сказала, мол божий человек, на нее ничто не подействует. И все это - от одного взгляда на ее фото.
- Ну, значит, есть на свете черная магия... а впрочем, меня не это сейчас волнует, а состояние моей матери. На что она еще способна, чтобы оторвать меня от Аньки...

***

Подъехав к воротам и оставив, как обычно, машину снаружи, я вошел на двор, однако с певого же момента почувствовал неладное. Было слишком тихо. Пройдя в холл, я увидел, как Светка кормит малышей, что-то им внушая чуть ли не шепотом.
- Добрый вечер...
- О, как здорово, Денис, что ты здесь!.. - Света встала мне навстречу и, подойдя вплотную, прошептала мне на ухо: - Она в конюшне, и совершенно без настроения. Знаешь, кажется, ей твоя мать только что позвонила.
- Спасибо, я пойду к ней, - не желая больше ждать ни минуты, я стряхнул с себя ее руку и направился в сторону конюшни.

Помещение было тускло освещено парой итальянских подвесных фонарей, - помню, я сам выбирал их для Аньки в Интернете, - правда, я тогда был уверен, что выбираю для холла, но, оказалось, - для конюшни. Судя по огромным, протянувшимся по всей длине стен под потолками окнам, в дневное время сюда проникает достаточно солнечного света, но сейчас, поздним вечером, света от этих двух фонарей явно недостаточно, - не знаю как для двух полусонных лошадок, - но для меня, - точно!
- Это ты, Денис? - услышал голосок Аньки откуда-то из дальнего угла.
- Да, я, Анна Николаевна...
- Я сегодня весь день как на иголках была... У меня Леди болела, - несварение, - ветеринар был...
- Леди - это, видимо, лошадка Ваша? - спотыкаясь обо что-то мягкое, я сделал несколько шагов в направлении Аньки.



- Да, она со вчерашнего дня все не находила себе места, беспокойная была, пыталась лечь, меняла позы... - всхлипывая, рассказывала Анька.
- Это опасно?
- Это могло окончиться печально, если бы не своевременная помощь...
- Вы плакали?
- Ну... я люблю ее, - она ведь совсем еще малышка...
Я попытался поднять настроение Аньке шуткой.
- Хороша малышка... двухметровая...
- Ей ведь только полтора года! - чуть ли не с возмущением в голосе парировала она.
- Но теперь-то все позади, Анна Николаевна?
- Ей нужно умеренное движение, я пыталась ее водить, но она сделала пару кругов и больше не хочет. Ума не приложу, то ли слаба, то ли не нужно ей больше... - анькин голосок сорвался, и она вдруг разрыдалась.
- Вы меня удивляете, Анна Николаевна. Уверяю Вас, все будет хорошо. Она выглядит уже вполне здоровой... - я подошел к ней и взял ее за плечи.
- Она не такая как обычно... - плакала Анька.



- Ну, еще бы! Пережить такие боли... Но теперь-то все позади, дайте ей денек, и она придет в себя... - я перешел на шепот и наклонился к ее уху, крепко прижимая ее к себе.
- Я не знаю, не знаю, - продолжая рыдать, Анька будто не замечала моих действий, - сегодня вообще такой дурацкий день! Знаешь ведь, что произошло?
Невольно высвободив Аньку, чтобы видеть ее лицо, я спросил не без любопытства, хотя был уверен, что дело в звонке моей матери, о котором рассказала Светка.
- Что еще произошло?
- Не знаешь! Человека убили! Армянина, - а он просто шел домой, вечером, к жене и к детям! Убили за то, что он не русский! - Анька оттолкнулась от меня и разрыдалась пуще прежнего.
Растерявшись на минуту, я пытался сообразить, как мне себя вести, чтобы все прошло с наименьшими "потерями".
- Откуда Вам это стало известно, Анна Николаевна?
Немного помолчав, словно прикидывая, стоит ли отвечать на мой вопрос, Анька, наконец, произнесла:
- Неважно, - но это правда.



Я решил спросить напрямую:
- Это моя мать Вам сообщила?
Смутившись, Анька опустила глаза, выдержала паузу и ответила:
- Я знала об этом еще до ее звонка, но... в общем, она позвонила, чтобы позлорадствовать, а это, знаешь ли...
- Я все понял. Анна Николаевна, я прошу у Вас прощения за ее поведение и за все ее слова, и уверяю Вас, я ни в коей мере...
- Оставь это, Денис. Я знаю, как ты ко мне относишься, это для меня уже не секрет.
Ну, чего застыл, давай дожимай уже ее!
- Анна Николаевна, все, что Вы знаете - это лишь жалкая тень того, что я к Вам испытываю на самом деле... - в этот момент у меня появилось ощущение отделения души от тела. Мне казалось, что не я, а кто-то другой разговаривает с Анькой, а я лишь наблюдаю со стороны.


Но, кажется, Анька поняла все совсем не так, как мне было нужно.
- Перестань, Денис, мне уже надоело все это. Все вокруг - сколько я себя помню - предупреждают всякое мое желание, решают за меня все мои проблемы, - иногда даже задолго до их возникновения, поддакивают мне и успокаивают меня, уступают мне и жертвуют чем-то ради меня! Не нужно этого, перестань! Я себя ощущаю смертельно больной от всего такого!
Окончательно растерявшись, я остолбенел на минуту, но потом вдруг меня осенило и понесло:
- Да дело все в том, что Вы всем своим обликом олицетворяете хрупкость, беззащитность, слабость! Я понимаю всякого, у кого бы возникло желание всю жизнь носить Вас на руках и защищать от всего, от чего только возможно!
С этими словами я сделал к ней пару решительных шагов и изо всех сил прижал ее к себе.
- А вот и я, сестричка! Я, кажется, не опоздала... - услышал я голос Норы, неземной, прозвучавший словно с другой планеты.
- Нора! - Анька кинулась в ее объятия, сбивчиво, сквозь рыдания рассказывая ей и про болезнь Леди, и про убитого армянина, и про звонок "этой женщины", и про меня.


- Как это здорово, что ты приехала именно сейчас! Я тут чуть было глупостей не наделала! - сокрушалась Анька.
- Перестань, Аня, не наговаривай на себя, все в порядке, пойдем! - зыркнув на меня своими глазищами, которые в полумраке казались зияющими омутами, Нора неспешно увела Аньку в дом.
Я же, усевшись на какую-то перекладину, схватился за голову и стал раз за разом переживать произошедшее, - ее слезы, мои слова, этот мой бешеный жест с объятием, и, наконец, появление Норы. Возможно, я просидел в этой "медитации" не менее получаса, прежде чем почувствовал онемение в членах и понял, что перекладина эта вовсе не предназначалась для длительного на ней восседания.

***

Когда я оказался в холле, меня там встретили Светка с Норой. Они пили кофе, о чем-то переговариваясь вполголоса.
- А где же Анна Николаевна? - осмелился спросить я.
- Она укладывает детей спать, - ответила Нора после того как поняла, что Светка решила уступить ей право ответа и дальнейшего общения со мной.
- Нора, ее потом разбудить нужно, а то она так и проспит у детей до утра... - заметила Светка.
- Ничего страшного, пусть спит, не нужно ее сегодня будить, - она пережила стресс, пусть ее сон не прерывается, - возразила Нора, сама не понимая, насколько она мне помогла в деле вынимания жучка из анькиной супружеской спальни, которая, судя по всему, будет пустовать этой ночью.

По логике вещей я был бы должен испытывать досаду и разочарование в связи с тем, что Нора помешала мне, появившись в конюшне, как нарочно, в самый "проникновенный" момент. Однако, странным образом, я был рад ее появлению в этом доме сегодня. Скорее всего, Нору вызвонила Светка, обнаружив Аньку в растрепанных чувствах и не желая с ней возиться.


Сделав Светке еле заметный жест, я подошел к стойке. Поняв мой жест правильно, Светка удалилась, бросив что-то вроде "извините, мне нужно в прачечную". Здесь и сейчас я впервые обнаружил, какие необычные глаза у Норы. Они были какого-то странного цвета, который не подходит на под одно описание. Даже знаменитое англоязычное "hazel" было не совсем в точку.


Нора усмехнулась тому, что я вот уже с полминуты смотрю не отрываясь в ее глаза как завороженный.
- Ну что, дофилософствовались, радетели за истину? - своими ухоженными пальчиками она завертела сигаретой над пепельницей, и теперь я уже не могу оторвать глаз от ее руки.
- Вы о чем?
- Да вот, пару часов назад изучала ваши выступления на сайте. Вон до чего дело дошло. Ваши оппоненты стали подозревать вас в том, что никакие вы не аспиранты, а всего лишь поллюционирующие подростки... - к концу фразы ее голос стал жестким и даже сердитым.
При этих ее словах я едва не поперхнулся кофе.
- Неожиданно слышать от Вас такие слова, - откашлявшись, заметил я.
- Да не от меня...Я всего лишь цитирую ваших оппонентов на сайте. И я прекрасно понимаю их реакцию.
- В каком смысле Вы ее понимаете?


- Ну, во-первых, они правы в том, что вы похожи на... названное явление, а во вторых, когда у них нет никаких весомых аргументов против ваших доводов по заданной теме, то им не остается ничего иного, кроме как уцепиться за то, что вы им столь любезно предоставляете! - здесь Нора широко улыбнулась, обнаружив великолепный ряд сверкающих зубов.
- Значит, Вы все-таки, одобряете наши действия?
- Только часть их. Впрочем, я вчера уже высказала все, что думаю по этому поводу тому, другому... Андрею, кажется.
Судя по всему, Нора была не из тех, кто дважды повторяет одно и то же.
- А Вы заботливая сестра. Чуть что не так с Анной Николаевной - Вы тут как тут...
- Обычное дело... для нас, - Нора поджала губы, словно желая удержаться от более подробных комментариев.
- Понимаю, - армянские традиции, семейственность и все такое, - закивал я.
- Да нет, то есть, не только это. Я просто всегда, сколько себя помню, относилась к ней как к младшей сестре, хотя разница между нами всего девять дней.
- Вот как? - улыбнулся я, - А в чем это всегда проявлялось?
- Во всем, Денис. И в учебе, и в работе, и в жизни, и в...
- И в любви? - не растерялся я.


В глазах Норы блеснул зеленый огонек, когда она коротко взглянула на меня, после чего опустила глаза в свою пустую чашку.
Наступила пауза, но Нора, разумеется, была не из тех, кто увязает в смущении.
- Как сказать... Мне это было не трудно. Я никогда не испытывала такой болезненной любви как многие.
Снова молчание. Нежная ручка в ажурном бежевом рукаве потянулась за новой сигаретой.
Чувствуя, что Нора не собирается делиться со мной подробностями, я решил все же попытать удачу. Для начала - немного провокации.
- Нора, мне не верится, что такая прелестная и милая девушка как Вы не испытывали любви.
- Совершенно напрасно не верится. Любовь никогда не могла лишить меня рассудка...
- И все-таки... Вы с какой-то эдакой грустью в глазах говорили о том, что Ваша сестринская забота об Анне Николаевне проявлялась во всем, в том числе и в любви.


Нора пристально посмотрела на меня, и на этот раз мне вдруг совершенно точно показалось, что глаза у нее зеленые. Может быть, это случилось от того, что в них заиграло озорство.
- Вот грусть в наших глазах - это да. Это, действительно, национальная традиция и ничего больше! - рассмеялась она.
- Почти то же самое говорила и Анна Николаевна, - не преминул заметить я.
- Ничего удивительного - ведь это правда!
- И тем не менее, - я правильно Вас понял? Вы уступили Анне Николаевне мужчину?


Уставившись на меня, как на юродивого, Нора, видимо, колебалась.
- Это сильно сказано, Денис, я бы не так это назвала.
- Так как бы Вы это назвали?
- Тебе это интересно из чистого любопытства или ты собираешься написать об этом на сайте?
- Я понял Ваш намек. Я могила. Итак? - я уже привык к ней, и мог спокойно и долго смотреть в ее глаза, хотя уверен, что я один из не многих, кто способен на это.
- А они ошибались, - ваши оппоненты. Не такие уж вы и подростки, - произнесла Нора через минуту, с улыбкой загасив сигарету и налив себе еще кофе.

Спокойно и без особого стеснения разглядывая прекрасную молодую женщину, я стал понемногу избавляться от того недоумения, которое беспокоило меня все время с тех пор, как я узнал о бывшей пассии Драгунского. Анька явно не тянула на соперницу для Белоголовцевой, - ни характером, ни статью. И совсем уж другое дело - Нора. К ней-то он и перебежал от Светланы, а Анька лишь позже подключилась.


- Я слышал, что Владимир-то... зять Ваш, с известной моделью встречался до женитьбы...
- Ну, не то что бы прямо до женитьбы... - возразила Нора, кажется, совсем уже доверившись мне.
- Понимаю... - я решил не настаивать, так как чувствовал, что Нора уже и сама готова выложить мне эту историю на блюдечке, и мое спокойствие лишь раззадоривает ее.
- Ты пойми, все не так, как тебе кажется. Понимаешь, у меня было много поклонников... и я просто заметила, что Ане сильно нравится один из них. На одно свидание напросилась с нами, потом на второе... а потом, я просто взяла да объявила о помолвке с другим парнем, освободив Ане дорогу.


- Но ведь, если бы не чувства Анны Николаевны, Вы бы вышли именно за Владимира!
- Уверяю тебя, это не принципиально. Я счастлива в браке...
- А, я понимаю. Еще одна национальная традиция, - главное - быть замужем, а любовь далеко не на первом месте.
- Это тот самый случай, - твердым, чуть ли не издевательским тоном, парировала Нора, - когда не самые образцовые традиции и мое индивидуальное восприятие - совпали!
- Не самое приемлемое для большинства индивидуальное восприятие.... - вставил я.
- Как бы там ни было, факт в том, что теперь мы обе счастливы. Моя сестра - однолюбка. Я не могла бы жить спокойно, зная, что лишила ее счастья. - Нора встала из-за стойки, словно собираясь уйти.


Я тоже встал из-за стойки, но чтобы преградить ей путь. Она стояла передо мной и смотрела на меня спокойно, хотя я мог разглядеть озорные искорки в ее взгляде. Когда я крепко сжал обеими руками ее плечи, она вдруг вскинула голову и практически прошипела сквозь зубы:
- Я говорила, что не теряю голову от любви. Но это не означает, что я не умею хранить верность.
- Извините... - я разжал ладони и отстранился, дав ей дорогу.
После этого я, наверное, впал в какое-то состояние аффекта, так как не помню, как она со мной распрощалась. Пробудился я от того, что услышал ее голос уже со двора.
- Светлана, я уезжаю! Спокойной ночи!

***

Вынимая жучок из-за спинки Анькиной кровати, я находился на проводе с Дрюхой, выполняя все его указания, чтобы не запороть запись. Когда мы в понедельник вечером, после занятий, сидели у Аньки на даче, тупо глядя на наш "трофей", я понял, что прослушать эту запись нам будет не так легко, как казалось.
- Ну что... ты знаешь, я что-то не хочу это слушать вместе с тобой, - заговорил, наконец, Андрей.
- Да, - согласился я, - для меня это все равно как заниматься с ней любовью в твоем присутствии.
Мы резко уставились друг на друга, и я наверняка был настолько же бледен, как и он.


Наконец, Андрей снова нарушил напряженное молчание:
- Да погоди ты напрягаться... может быть, еще ничего и не записалось. Ты спрашивал у Светки, был ли кто-то в спальне до ночи?
- Не понял...
- Ну, диктофон должен был среагировать на давление на кровать. А если, допустим, эта орава детей задумалa попрыгать на кровати в хозяйской спальне задолго до наступления ночи? Тогда ничего кроме детских воплей и максимум светкиных шуганий мы не услышим.
- Честно говоря, я уже мечтаю, чтобы именно так все и произошло, - совершенно искренне заметил я.
- Э, нет... не для того я столько мучился над схемами, чтобы послушать детский ор и светкину ругань, - рассмеялся Дрюха.


- Светка сказала только, что они пьяные были в тот вечер, - ну, выпили больше обычного и Анька, и мужик ейный.
- Вот как... ну, если выпили, значит, и языки у них были развязаны непомерно. Может, и услышим что-то интересненькое сверх ожидаемого...
- Так как поступим? - мучаясь неопределенностью, любопытством и еще кучей противоречивых чувств, в нетерпении вопрошал я, - Первым слушает один из нас, а потом другой? Кинем жребий, кто первый?


Немного подумав, Андрей скривил лицо:
- Я вот не уверен, что прослушав, пожелаю с тобой этим делиться...
- А знаешь, я тоже не уверен, что я пожелаю с тобой этим делиться.... так как поступим?
Мы помолчали еще некоторое время, пока, наконец, мне не пришла идея:
- Значит так, Маркони хренов... делаем копию и прослушиваем в разное время в разных местах. Понял?
- Пожалуй, это единственный вариант...
***

Во вторник вечером, когда я приехал навестить мать - с цветами и конфетами, как мы и договаривались, - я знал наверняка, что буду ночевать дома. Со мной была копия записи, и я не знаю никакого другого места в мире, кроме своей комнаты, где я мог бы спокойно ее прослушать.
Когда все в доме стихло, я надел наушники и, уже не в первый раз испытывая противоречивые чувства, дрожащим пальцем нажал кнопку.

Вообще-то Дрюха имеет привычку звонить в любое время дня и ночи кому угодно, - что никак не увязывается ни в моем, ни в чьем-либо восприятии с остальными его качествами: учтивостью, тактом, вежливостью и пунктуальностью, - и все уже давно к этому привыкли. Но в этот раз я готов был просто размазать его за то, что он мне позвонил, да еще в такую минуту. Остановив еще не начавшееся прослушивание и проклиная себя за то, что не отключил предварительно телефон, я ответил ему:

- Ты что себе, гаденыш, позволяешь?? Который час, обратил внимание? Ты на дежурстве?

- Дэн, успокойся, послушай что я узнал!

- Ты о записи? Ты ее прослушал?

- Да, я прослушал, но дело не в ней...

- Записалось то что надо?

- Да, все нормально, очень качественная запись, и, главное, насыщенная часть беседы там... Но дело не в этом, это ты успеешь. Меня послушай...

- Что там еще, не тяни!

- Держись крепче за то, на чем сидишь... Готов? Анька-то наша разводиться думает!

- А? - Это все, что я мог на данный момент произнести. Не знаю, чувствовал ли бы я себя более ошарашенным и счастливым, если бы мне сообщили, что на всей планете наступил коммунизм...

- Бэ! И это совершенно точно, - только радоваться-то нечему!

- Почему?..

- Значит так, все по порядку. В общем... я прослушал эту запись, ну и загорелся идеей хакнуть ее мыло.

- И тебе это удалось? А что, если она сама в этот момент в ящике находилась, урод? Ты уже у нее, на дежурстве?

- Да давно я тут... но ящик я с дачи посмотрел. Дэн, мы в полном пролете, два лоха.

- Так не тяни резину, что ты увидел в ее ящике?

- Переписку ее с армянином каким-то ереванским.

Я молчал, не соображая, как на это нужно реагировать.

- Там весь набор виртуальной любови-моркови! Понимаешь? - шипел Андрей, стараясь не особо шуметь в анькином дому.

- Фигня, - Анька не может так себя вести.

- Да может, и еще как, в том-то весь и ужас! Я в шоке, Дэн.

- Ну, расскажи подробнее...

- Значит, он ее на аське нашел, уж не знаю, по каким таким критериям. Причем, он живет в Америке...

- Стоп, Ты же говорил, армянин, да еще ереванский!

- Совершенно верно. Но сейчас он в Америке. Поехал туда и так там и застрял. Так они втрескались друг в друга по самые не могу! Дэн, она написала ему, что при первом же случае разведется и махнет в Америку. Дэн, что делать??

Я находился в таком же шоке. Все, чем и ради чего я жил последние годы, оказалось мыльным пузырем.

- Ведь всегда подозревал, что у нее что-то не так... а она все - армянские глаза да армянские глаза, - пробормотал, наконец, я.

- Теперь все становится более менее понятно, Дэн. У нее эта любовь именно на почве национализма и возникла. Кровь потянула, понимаешь ли...

- Та она и сказала?

- Да, - лениво и в то же время не без досады отвечал Дрюха, - и знаешь, что самое странное? Что мужик-то ее, судя по вудиозаписи, ну ничем не плох. Уж и обожает он ее, уж и уважает, и на руках носит... а этот, ну, хахаль виртуальный - он с ней как-то иногда даже странно обращается...

- Хочешь сказать, грубости и мужланства ей не хватает?

- Да наоборот, - грубияном-то и мужланом вполне ее Драга назвать можно, - судя по записи опять же. А этот виртуальный, он... я даже не знаю, - он какой-то слишком воспитанный, лощенный для армянина-то... Ну, практически как мы с тобой!

- Понял. Его преимущество в том, что он армянин...

- Да, и юморок у него, конечно, характерный...

- Какой?

- Да понимаешь как бывает, - вроде тупость, и все равно смешно. Вот так примерно. В общем... даже я, мужик, читая его, понимаю, что он нравится теткам.

- Мы с тобой вроде тоже нравимся теткам... - заметил я апатичным тоном.

- Да, и мы считали, что наш конкурент, - это Герыч, который тоже им нравится. Но вот поди!..

- Дрюхан, нужно как-то прекращать это дело. Как поступим? Я пока просто теряюсь...

- А знаешь что? Я поражаюсь ее вероломству. Еще немного, и я в ней разочаруюсь! Я вот прослушал запись... там такая беседа... ну, полупьяная, - и тем не менее, ну комар носа не подточит, - с анькиной стороны - полнейшее обожание мужа.

- Да... и Нора говорила, что однолюбка у нее сестра-то! Слушай, а не игра ли все это, - с американцем-то этим? Не развлечение для нее?

- Не похоже, Дэн, не похоже. Почитаешь сам - поймешь! Жаль, нет у тебя в дому Инета...

- Урод, почему тебе раньше не пришло в голову ее хакнуть?

- А тебе?

- Все, оставь меня, мне подумать надо.

***



Голова моя трещала как с похмелья. Даже в ушах звенело. Такое чувство, что вот помереть сейчас - никаких проблем, с большим удовольствием, - все равно мне незачем больше жить. И параллельно же - злость и досада на самого себя: Идиот!

Услышанная от Андрея информация полностью парализовала меня и порядочно отвлекла от аудиозаписи. Я даже поймал себя на том, что мне сейчас совершенно не актуально слушать ее. Единственное, что мне пришло в голову - просто взять быка за рога. Это последнее и самое верное из того, что я могу сделать. Из-за моего обещания навестить мать и привязанного к этому визиту прослушивания аудиозаписи, я уступил Дрюхе свое дежурство - он дежурит у Аньки вторую ночь подряд, - на вторник и теперь на среду. Однако завтра я, хоть и не собирался, но все же отобью у Дрюхи его основную очередь, поеду к Аньке, и обо всем с ней сам поговорю. Я выпытаю у нее все, что мне нужно. Мне уже надоело находиться в подвешенном состоянии. И, хотя я готов был бы долго еще в нем находиться, прежде чем естественным путем завлечь Аньку, сейчас ситуация была критической. Нужно действовать: или я или кто-то другой.



Как это несправедливо, черт побери! Мы каждый день у нее на виду лезем из кожи вон ради одного ее взгляда, угождаем ей во всем и водим вокруг нее хороводы, ссоримся с родными и близкими, а все ее внимание и вся ее любовь достались какому-то виртуальному заморскому ловеласу, вся изначальная привлекательность которого наверняка заключалась для нее в том, что он армянин, - а она в последние годы так увлеклась своим "армянским вопросом"!



***

Анька прогуливалась возле бассейнчика с фонтаном, когда я увидел ее по приезде на дежурство в среду. Бассейн был пуст и, кажется, еще не доработан, - несколько керамических плиток то ли были выломаны, то ли их еще не успели положить.

- Что, оцениваете работу, Анна Николаевна? - с этими словами, не здороваясь, я подошел к ней.

- Вот когда закончат, тогда и оценю, - спокойно, одарив меня милой улыбкой, откликнулась Анька.

- Могу ли я сегодня быть Вам еще чем-нибудь полезен помимо ночного бдения?

Присев на край бассейна, она бросила какой-то отстраненный взгляд в сторону оранжереи, потом вздохнула и ответила:

- Конечно можешь. Просто находись здесь...

- Вы сегодня выглядите особенно печальной, Анна Николаевна!

- Вот как?

- Наверняка, Вы уже соскучились по своему мужу...

Я напряженно вглядывался в ее лицо, чтобы уловить тончайшие мимические нотки. Анька грустно улыбнулась и, пристально на меня взглянув, произнесла чуть ли не шепотом:

- Да, уже соскучилась.

- А как Вы думаете, мог бы ли я хоть частично заполнить для Вас этот пробел?

Личико ее напряглось.

- Как так?

Из дома на полную громкость раздалась песня "Тикает", дав мне повод трусливо сменить тему.

- Это Светлана там развлекается? - спросил я.

- Нет, это дети поставили. Я их попросила.
- Вам нравится эта попса...
- Нравится, - как-то резко, не дослушав моего вопроса, отрезала она.
Через минуту я услышал более мягким тоном:
- Я, конечно, понимаю, многие из этих текстов пишете вы, и часто посмеиваетесь между собой над дельцами шоу-бизнеса, которые их у вас принимают на ура. Но иногда, вольно или невольно, вам удается продать им что-то действительно трогательное...
- Ну, еще бы, Анна Николаевна, истинный-то талант ни под какой попсой не спрячешь! - широко улыбнулся я.
- Только не надо льстить себе, - знакомым, красивым, плавным жестом она отмахнулась от меня.

В этот момент меня осенило: подходящий повод начать разговор о насущном!
- Кстати, о текстах песен, Анна Николаевна, - я присел возле нее на край бассейна, - мне нужно с Вами проконсультироваться. Дело в том, что житейского-то опыта как такового у меня нет, как ни странно, хотя я с тринадцати лет на коне...
- С тринадцати? - Анька уставилась на меня, широко раскрыв глаза и медленно раскрывая рот.
- А чему Вы удивляетесь, Анна Николаевна? Обычное дело для наших широт, тем более, я-то был акселератом, девчонки меня любили, первой было семнадцать...
- Денис, немедленно прекрати этот разговор! - на меня все еще смотрели восторженные, искрящиеся озорством глаза, но требование прозвучало безапелляционно.


Смущенно прокашлявшись, я слегка отодвинулся от нее и объяснил:
- Но ведь это касается творчества. Я хочу написать одну песню, - но не уверен, что она получится реалистичной, потому и хотел Вас спросить: может ли женщина любить двух мужчин одновременно, - как Вы думаете?
С ее лица, как шелковый платок с обнаженных плеч, сползли все признаки веселья. Она встала, я встал тоже.
- Ты хочешь написать об этом песню?
- А почему бы и нет, Анна Николаевна? Я давно уже вынашиваю замысел песни о молодой замужней женщине, которая счастлива в браке, любит мужа, но ощущает какую-то неполноценность в этом чувстве, и как следствие, находит дополнение в другом человеке, которого она никогда не видела, с которым ее связывала лишь переписка.

Последнюю часть фразы я произносил медленно, тщательно выговаривая каждое слово, не отводя от нее пристального взгляда.
Анька помолчала секунд пять, без малейшего смущения отвечая на мой пристальный взгляд, и вдруг, вскинув голову, проговорила дерзким, передразнивающим тоном:
- А я вот тоже - уже долго вынашиваю план раз и навсегда покончить с одним мучающим меня вопросом!..
Ошарашенный такой ее реакцией, я не сразу подал ей необходимую реплику:
- Каким вопросом, Анна Николаевна?
- Вот если ты, такой большой, такой здоровый и сильный, - ляжешь вон там на дорожке перед гаражом, я а тихонько, медленно, осторожненько перееду тебя на своей машинке - ты выдержишь?

Из окон уже звучало про кошку в следующей жизни, и я решил снова этим воспользоваться.
- Какая оригинальная подборка у вас, оказывается, Анна Николаевна!
- Ты услышал мой вопрос?

Мы стояли на дворе, ярко освещенном светом фонарей, Анька смотрела на меня уже спокойнее, даже с усмешкой, но еле заметные подергивания плечами говорили мне о том, что она ждет моего ответа.

- Ну... Анна Николаевна, я понимаю, о чем вы. И я в принципе готов это попробовать, - уверен, что я выдержу... при определенных условиях, разумеется. Однако я хотел бы понять смысл этого действа.
- А просто - удовлетворить мое любопытство - это не смысл?
- Понимаете в чем дело, Анна Николаевна, - Вы прекрасно знаете, - должны знать, чувствовать, понимать, наконец! - как я к Вам отношусь, и что любое Ваше слово для меня закон. Однако в данном конкретном случае мне самому любопытно...
- Любопытно? - прервала она меня.
- Именно. Это такой неожиданный пассаж в нашем разговоре. И потом, - именно по указанной мной причине... той, что я люблю Вас... и готов на все ради Вас, я и хотел бы, как это ни парадоксально, узнать: что я получу взамен.


Анька рассмеялась так громко, как я никогда не слышал раньше.
Лицо мое наверняка сделалось пунцовым, и я уверен, что Анька это видела. Однако я ни секунды не жалел, что так просто признался ей в любви. Ее смех возбудил во мне дикое желание схватить ее в объятия и расцеловать, - прямо здесь, посреди двора, где мы как на ладони. Послать все к чертям и сделать это?
- Чему вы так веселитесь, Анна Николаевна? - спросил я, почти не скрывая раздражения, которым пытался заглушить свой страстный порыв.
Прерывисто, еле сдерживая смех, она ответила:
- Взамен!.. Как это ни парадоксально!..


Я смотрел на ее тщедушную фигурку, не лишенную, однако, аппетитности и трогательности в самых нужных местах, и продолжал бороться со своими страстями. Анька же, вскочив на край пустого бассейна, стала вприпрыжку носиться по кругу и пританцовывать.
Схватившись за собственные локти, словно оттаскивая себя от чего-то недопустимого, я резко отвернулся от этого зрелища и уставился на кирпичную башенку на заборе. Потом вдруг я решил, что другой... тот, кого она полюбила, поступил бы совершенно иначе в данной ситуации, и решил ее немного подразнить.

- А знаете, Ана Николаевна, Ваша кузина танцует намного красивее, чем Вы! - объявил я, с той же резкостью повернувшись снова к ней лицом.
Я увидел, как она остановилась, а потом, словно не зная, как реагировать, словно желая как можно скорее подскочить ко мне, - сиганула в пустой бассейн. Я сделал инстинктивное движение, чтобы помочь ей, но увидел, что она в порядке.
- Что Вы делаете!? Вы не ушиблись?


Спокойно поднявшись после весьма умелого "приземления" с двухметровой высоты, Анька спокойно подошла к ступенькам и, выйдя из бассейна, направилась ко мне - уже под доносившуюся из окон песню про колосящиеся брови. Я решил прореагировать и на это "событие".
- Не удивительно, что Вы готовы кинуться в омут - от такого-то музыкального сопровождения!
Однако, шутка моя не удалась. Анька смотрела на меня серьезно и даже строго.
- Красивее меня танцует - кто?
- Ну, Вы понимаете, я не о навыках говорил сейчас и не о качестве движений. Я о пластике тела. Ну, согласитесь, что Вам не хватает нескольких килограммов.
- Денис, что за наглость!


- После того, как мы с Вами сблизились, я считаю себя вправе...
- Как и когда мы сблизились? - спросила она так, будто вопрос звучал о всемирном потопе.
- Да в ту минуту, когда Вы мне задали Ваш вопрос, - про то, как Вы переедете меня на машине. Я расценил его с определенной точки зрения и...
- Вот как! Рассмотрел как дедушка Фрейд?
- Вот видите, - сами это понимаете! - мне в голову в эту секунду пришла идея, которая показалась мне гениальной. Сказав последние слова, я решительно направился в конюшню.
- Ты куда это?
- Проведать Вашу Леди! - не оборачиваясь, ответил я.
Последует ли она за мной? В любом случае, я ничего не теряю.

Дойдя до ворот конюшни, я понял, что она заперта, однако грубого вида отмычка висела здесь же на крючке под портиком. Не успев протянуть к ней руку, я услышал телефонный звонок, и мне пришлось отвлечься. Поняв, что это звонок от Андрея, я решил было не отвечать, но мне вдруг подумалось, что просто так он сейчас звонить не стал бы, и я ответил.


- Слышь, Дэн, смотри, что я сейчас осуществил. Ты только не наезжай на меня за то, что я это проделал самостоятельно, не посовещавшись с тобой...
- Погоди, попробую угадать... Ты залез в ее ящик и написал этому армянину от ее имени, чтобы он отвалил? Так бесполезняк, - все равно они рано или поздно разберутся, и нам же хуже будет, - пробормотал я в трубку, косясь по сторонам из опасения быть услышанным.
- Да нет, ну не идиот же я, Дэн! - взорвался Дрюхан, - послушай меня, не перебивай! Меня вдруг осенило, что есть только один человек, который может нам помочь в этой ситуации. Нора. Да, Нора, - и я позвонил ей.


Андрей сделал паузу, ожидая моей реакции, однако я решил поиграть в сдержанность, хотя сердце мое бешено заколотилось, едва я представил, каково было Норе узнать, что она пожертвовала своей любовью ради сестрицы, которой сейчас это, оказывается, стало побоку.
- Ну? - коротко осведомился я.
- В общем, я ей рассказал, что нам нужно было поздно ночью срочно найти одну информацию, которая наверняка была в анькином почтовом ящике. И что нам пришлось его взломать, чтобы не беспокоить ее в столь поздний час.
- Поверила она в эту чушь? - сухо, но не без иронии, спросил я.
- Да она не успела поверить или не поверить - я ей выложил все остальное сразу, без прелюдий, и она уже не могла думать ни о чем другом.


- И что она сказала?
- Велела немедленно закрыть ящик и не влезать туда, пока она не примет меры, - ответил он.
- Вот как. Сильна мадам. И какие же это меры она собирается принять, интересно... - я перешел на шепот, так как увидел, как Анька, наконец, отошла от бассейна.
Однако, как оказалось, она уверенно направила свои стопы ко входу в дом, а вовсе не к конюшне. В данной ситуации меня это вполне устраивало.
- Знаешь, Дэн, Нора так поспешно прервала разговор, что, мне кажется, она сейчас направляется туда, к Аньке. Поэтому, хотел тебя предупредить - проконтролируй там как-то все, ладно? Ну, по мере своих возможностей.
- Ладно, понял. Позвоню если что.


****

Нора действительно приехала. Однако, к моему удивлению, она не стремилась остаться наедине с сестрой, чтобы что-то выяснить. Напротив, она все время находила поводы, чтобы я не отрывался от их "коллектива". Если бы не слова Андрея, я бы ни за что не догадался, что Норе что-либо известно. Они пили шампанское, весело болтали о своих общих родственниках, травили анекдоты - предоставив и мне несколько раз такую возможность; они дрыгались под русскую попсу и какие-то армянские песни, и я заметил, как Анька вдруг, как подкошенная, повалилась в кресло.


- Иди спать, Аня, уже поздно, и ты устала, - Проговорила Нора, делая музыку потише.
Анька не ответила. Она полулежала в кресле и, нежась, тихо постанывала, словно уже засыпала.
- Дэн, отнеси-ка ее наверх, в спальню, а я ее раздену. Иди за мной, вполголоса произнесла Нора.
Неся Аньку на руках, я смог несколько раз нежно поцеловать ее шею, лицо и висок. Кажется, я готов был нести ее всю жизнь, если бы это было единственной возможностью просто целовать ее. Я проклинал архитекторов, проецировавших этот дом за то, что они не поместили спальню на другом конце галактики. Эта пара минут показалась мне тогда просто мгновением.
- Что это с ней, Нора? - спросил я в спальне, увидев, что Анька уже крепко спит.
Нора ответила не сразу, будто была слишком занята подушками и одеялом.
- Что с ней? Напилась она, утомилась, вот и отключилась, - спокойно сказала она, - а теперь выйди-ка, я ее раздену, подожди меня в холле, есть разговор.
- Понял, жду.


К моменту появления Норы в холле я успел налить кофе нам обоим.
- Спасибо, - она забралась на стул перед стойкой, устроившись напротив меня, и, обхватив руками чашку, демонстративно умолкла.
- Итак, Нора...
Лениво засуетившись, он стала шарить глазищами по всей стойке, словно что-то на ней потеряла, и, наконец, спросила:
- Зажигалка есть?
- Я не курю, Нора, - Я потянулся к ящичку под стойкой и достал оттуда декоративные спички, - вот, прошу Вас.


В огоньке спички опущенные глаза Норы засверкали каким-то странным, серо-желтым цветом. Даже пушистые длиннющие ресницы не могли этого скрыть. Я задержал спичку у ее лица, невольно залюбовавшись этим мерцанием.
- Нора, у Вас волшебные глаза.
- Значит, вот что, ребята. Мне нужен адрес этого человека. Понимаешь? Просто его электронный адрес.
- Что Вы собираетесь делать, Нора?
Знакомым уже движением вертя сигарету над пепельницей, Нора выпустила дым и, выждав паузу, лениво ответила:
- Я? Я его у нее определенно отобью...

Странным образом меня ее фраза покоробила. В устах любящей и заботливой сестры она прозвучала слишком жестоко. Она снова умолкла, потом вдруг нервным движением загасила едва начатую сигарету и направилась в бильярдному столу. Краем глаза я заметил, как над ним зажегся свет.
- Погоняем?
Отойдя от стойки, я сделал несколько шагов в ее направлении, но остановился на полпути.
- А для чего Вам это нужно, Нора? Зачем Вы станете отбивать у сестры любимого человека?



Вынув было кий, Нора вдруг резко положила его обратно в мешочек и сделала несколько шагов мне навстречу.
- Кого отбивать? - процедила она, не сдержав, впрочем, кривой усмешки.
- Вы читали их переписку? Там ведь все слишком серьезно, Нора, - я старался быть убедительным, однако, это не сработало.
- Читать мне ничего не нужно, - я просто знаю свою сестру. Она податлива и впечатлительна. Её кто угодно может с толку сбить.
Эти слова, произнесенные с такой безапелляционностью, показались мне верхом несправедливости. Я даже поймал себя на том, что стою с раскрытым ртом. Оправившись, наконец, от возмущения, я заговорил:
- Хотел бы я, чтобы это было так! Но Вы ведь знаете, что это неправда, Нора! У нее масса поклонников, которые могли бы ей давным-давно голову заморочить. Но, как видите, все они остались с носом.
- Это , Денис, говорит лишь о том, что все эти поклонники оказались на голову ниже того, кому это удалось сделать на таком расстоянии и с помощью письменных знаков на мониторе.
- Нора, это нонсенс.



- Ты просто не понимаешь, что для нее есть одна вещь... одно обстоятельство, которое все для нее решает. Ты можешь быть суперменом, красавцем, остроумным и привлекательным, но при наличии такого мужа - для нее это не раздражитель.
Нора подошла к стойке и снова зажгла сигарету.
- Я понимаю, о чем Вы. Вы о его армянском происхождении... Так можете ли вы мне объяснить, где оно было, это Ваше "решающее обстоятельство" в тот момент, когда вы обе приехали в Москву и вышли замуж за русских мужчин?


Я ожидал чего угодно в этот момент, но только не такой широкой и веселой улыбки. Нора словно обрадовалась моему вопросу.
- Прекрасный вопрос, Денис! Просто прекрасный! В самую точку! А самому догадаться сложно, в чем тут была проблема?
Глубоко усевшись на бильярдный столик, я демонстративно отвернулся от Норы, давая понять, что мы ведем бессмысленный разговор. Однако, не выдержав молчания, я продолжил его:
- Вы ведь жили-поживали у себя на родине...
- Где-где мы жили-поживали? - прервала меня Нора уже привычным для меня передразниванием.
- Ну, на родине у себя, в Армении, - неуверенно уточнил я...
Прокашлявшись, Нора снисходительно улыбнулась и, схватив со стойки пепельницу, направилась ко мне.
- Ты бы уж, Денис, не рассуждал о том, о чем не имеешь ни малейшего понятия...
- Ну, отчего же...
- Оттого же! Нет у нас никакой родины, понимаешь?
- Понимаю, о чем Вы, Нора. Вы это к тому, что вы родились в СССР, которого уже нет...



Стукнув пепельницей по бильярдному столу, она уставилась на меня как на умалишенного.
- Денис, ты ли это? То же самый ли человек, который пишет такие точные и меткие тексты об армянах - на том сайте?
- А, кажется, я понял, наконец, о чем Вы. Ну что ж, думаю, моя версия об СССР вовсе не лишена справедливости в данном случае. Вы выросли в Баку, чувствуя себя армянами не у себя дома. Потом вы приехали в Армению, и чувствовали себя гостями среди своих. И вот, не найдя мира и покоя ни там ни там, вы подсознательно потянулись к "старшему брату"... Я понял.
- Ну, примерно. В общем, схему ты обрисовал верно.
- Ну, и что же изменилось сейчас?


- Что изменилось... Мы стали старше, опытнее, умнее. Мы поняли, что при определенных усилиях, по прошествии времени, мы могли бы все же приспособиться к жизни среди своих. И, несмотря ни на какую любовь и благополучие здесь, мы подсознательно тянемся к своим...
- Хотите вернуться в Армению?
Погасив сигарету, Нора подскочила и уселась на столик рядом со мной.
- Нет, в Армению - нет. Но я прекрасно понимаю Аню, когда она упражняется в общении с армянским мужчиной. Понимаю, каково ей видеть, что она смогла его привлечь.


Я решил воспользоваться случаем и вставить:
- Ну что ж, а я со своей стороны прекрасно понимаю этого человека, которому вдруг привалило такое счастье - привлечь внимание Анны Николаевны.
- Ему предстоит еще три короба счастья - в моем лице, уверяю тебя, - рассмеялась Нора, - я не позволю никому и ничему разрушить семью моей любимой сестры.

Выходя из Анькиного дома в шесть утра, - чтобы успеть перед занятиями заехать домой к матери, - я успел услышать, как Нора беседовала с прибывшей на свою смену Светланой Дмитриевной. Тогда я не понимал, почему мне так запомнился этот незамысловатый диалог, но последующие размышления навели меня на единственно верное объяснение: Нора использовала тот самый армянский юморок, который при всей его примитивности был очарователен, и наверняка именно им, поступавшим из-за океана - в концентрированном виде, - и было завоевано сердце нашей Аньки.

Светлана Дмитриевна была женщиной пожилой, полноватой, суетливой как наседка и слегка неухоженной. Во всяком случае, ее седые волосы были, вероятно, несколько месяцев назад выкрашены в темно-каштановый цвет, а проросшие корни она решила в целях экономии закрасить хной, что придало ее прическе весьма неэстетичный окрас.
- Ой...И Вы здесь, Нора, - а я вся запыхамшись...
- Но Вы не опоздамши, не волнуйтесь.
- Правда? Ой, как хорошо!
- Правда-правда... а Вы позавтракамши?
- Да я успею еще, мне вот сейчас...
- Светлана Дмитриевна, ну волосы покрасьте уже как-нибудь, ну нельзя же восемь цветов на голове носить...
- Нора, ну нет ведь у меня там восьми цветов-то!
- Ну, семь-то есть!..

*****

Я немного жалел о том, что мне придется столкнуться с матерью дома, но я не мог не заехать домой перед занятиями: нужно было захватить литературу именно по первой паре.
Мать, - отдавая должное ее непоколебимости, - была все еще непреклонна в отношении моих связей с Анькой. Она не переставала вставлять свои колкие реплики не только на мои слова, но даже на мое молчание, более того, она умудрялась находить поводы для своих реплик об Аньке в том, что звучало с экрана телевизора. Стоило в каком-либо криминальном репортаже прозвучать нерусской фамилии или появиться фотографии преступника с нерусской внешностью, как моментально следовал соответствующий комментарий от мамы. Вот и на этот раз, когда я появился дома после дежурства у Аньки, мать пила свой традиционный утренний кофе перед телевизором, где как раз шел повтор вечерних криминальных новостей.

- Вот вляпаешься когда-нибудь в грязную преступную историю со своей преподавательницей...
- Брось, мать. Мне не до глупостей. И потом, Анна Николаевна - приличная женщина.
- Да что ты понимаешь в приличных-то женщинах! - с необычным для данного случая "энтузиазмом" воскликнула мать.
- Мать, прекращай я сказал...
- Приличная женщина не заводит любовников при живом муже!
- Господи, мать, да ты совсем уже того! - я рассердился не на шутку.
- Что ты сказал матери? - прищурилась она.
- А ты-то что несешь, побойся Бога такое выдумывать!
- Да не выдумываю я, сынок, а чувствую! Ты посмотри на нее! Глаза-то у нее прям пыхают все время, - а у замужней матери троих детей так не бывает...

Вздохнув, я присел и налил себе кофе.
- Мама, она любит и обожает своего мужа.
- Не поймешь ты меня, сынок... Я не знаю, как это объяснить, как описать... Ну, не такие глаза у женщины, которая замужем за тем, кого действительно любит. Ну, возможно, и любит она своего мужа, - мать сделала глоток и, кажется, обратила внимание, с каким интересом я готов выслушивать ее, - Но есть у нее кто-то еще, кого она любит сильнее, и никакой это не муж. Она же выглядит как девчонка, как школьница, как ребенок, который мечтает о новой игрушке... А вовсе не как жена с восьмилетним стажем.

- Мама... она все время у нас на глазах - либо в Университете, либо у себя дома. Она всегда на виду. Нет у нее любовника, я тебя уверяю.
- Ну... - с многозначительным видом мать откинулась в кресле, - нет, так значит, мечтает она о ком-то. Знаю только одно: это не вид и не поведение довольной жизнью и смирившейся со своим замужеством женщины.

Понимая, что на этот раз мать, - хоть и случайно, - но попала в самую точку, я не стал ей особо возражать и заторопился на занятия. Однако, мое спокойствие еще больше всполошило мать. "Значит, ты сам знаешь об этом! Знаешь и продолжаешь перед ней стелиться!"...
В общем, вышел скандал...

***

Андрей стоял возле своей "мазды" на стоянке и, как оказалось, ждал меня. Прошло около месяца с тех пор, как мы узнали о "виртуальном" романе Аньки. Кроме того, мы уже затерли до дыр запись ее ночи с мужем, которую успели уже много раз прослушать вдвоем, сопровождая сальными комментариями, и, разумеется, запомнили наизусть. По всем законам логики и по всемирной практике влюбленностей, мы должны были уже давно разлюбить Аньку, потерять к ней всякий интерес, разочароваться в ней, - однако факт был в том, что все происходящее лишь подхлестнуло наши чувства.

Мы наблюдали, как Анька день за днем утрачивает свою яркость и воодушевленность; как она блекнет и мрачнеет на глазах. И мы знали, в чем причина. И мы понимали, что виной всем этим негативным переменам - наша беспринципная ревность, наш длинный нос и наш пометущий язык.
- Анна Николаевна, Вы в порядке? - то и дело спрашивали мы ее, прекрасно зная текст ее очередного исходящего электронного послания за океан, которое, разумеется, тоже останется без ответа, - Вы словно заболели...
- Денис, Андрей, оставьте вы меня в покое, я в полном порядке... - отвечала она и, разумеется, с обывательской точки зрения отвечала весьма правдиво.

Мы продолжали обожать ее и преследовать со всеми своими любезностями и учтивостью, и она охотно принимала все наши услуги, - только в награду за это мы больше не получали ни ее смеха, ни ее шуток, ни ее радостного или восторженного взгляда. Она стала вести себя как ... да, да, именно как "смирившаяся со своим замужеством женщина", которую ничто в этой жизни не заставляет воспрянуть чувствами или вспыхнуть романтической аурой. Муж? Прекрасный муж, любящий, заботливый, ласковый и надежный. Дети? Изумительные дети: послушные, вдумчивые, прелестные. Дом? Работа? Творчество? Все в полном ажуре.

Мы с Дрюхой долго рассуждали о том, что еще может быть нужно женщине. Обычной женщине. А необычной? Что, если она должна все время о чем-то мечтать, грезить, все время чего-то ожидать, - пусть даже нереального, зыбкого, - но ожидать? Подобно тому, как "ожидание смерти страшнее самой смерти", наверное, и ожидание чего-то прекрасного и романтичного было для нее милее самого осуществления сего. Мы прониклись к Аньке таким неподдельным сочувствием, что могли предугадать каждое слово, которое она напишет этому заокеанскому хлыщу. Мы ненавидели его за такое равнодушие к "принцессе наших грез", мы были ужасно злы на Нору, которой удалось так легко и просто отвлечь внимание влюбленного мужика от Аньки. Мы спорили, могла ли бы Нора точно так же, поставив себе цель, "излечить" и нас от нашей безнадежной страсти. Мы уже дошли до всех возможных степеней абсурда в своих рассуждениях и спорах.

- Чего ты? Меня, что ли ждешь? - спросил я, подходя к Андрею.

- Он ей ответил, Дэн. Наконец-то она его растопила, - вполголоса сообщил Андрей, и я почувствовал, как кровь прихлынула к моей голове... - Да не волнуйся ты так, родной. Он написал ей одно только слово...

****
Да, он действительно написал ей слово "Прости". В общем, как оказалось, этот армянин - в теме о разрыве длительных и глубоких виртуальных отношений - оказался далеко не так многословен и уверен в себе, как при развитии и культивировании вышеозначенных отношений. Вот так я могу это описать, - если быть кратким и корректным в выражениях.


На другой день, когда Анька, конечно, уже успела ознакомиться с его "перлом", мы нашли ее совершенно разбитой. Мы сидели в кабинете на кафедре за компьютером, - будто отыскивая нужный текст для одного из преподавателей, а сами прислушивались к разговору Аньки с Норой, которая в последнее время зачастила к нам в вуз, - с визитами к своей кузине, все больше и больше нуждавшейся в моральной поддержке со стороны близких ей людей. Я почти физически ощущал то, как эти появления Норы действовали на Андрея. Потому что в точности так же действовали они и на меня. Появлялась эта Снежная Королева, - воплощение уверенности и цементного спокойствия, - пышущая в то же время столь неотразимой сексуальностью и высокомерной красотой, что наше чувство к поникшей и угасшей Аньке делалось в наших же собственных глазах как нелепым и нелогичным с одной стороны, так и более глубоким, трогательным и ревностным - с другой.


- Явилась интриганка... - пробубнил Андрей, не отрывая глаз от монитора, когда мы услышали голос Норы в приемной.
- Первые интриганы здесь - это мы, - возразил я, - если бы не мы...
- Да понимаю... но все же, - жутко мне от того, как Норе удалось вот так просто...
- Погоди, давай настроим локаторы, - засуетился я, когда оказалось, что сестры начали оживленную беседу.

- Как дела, Аня? Что новенького?
- Привет... Чаю будешь?
- Ну, давай, попьем. Ты скоро домой?
- Еще пара есть, - через двадцать минут начнется.


- Какой курс?
- Четвертый, журналисты.
- А ты справишься? Может, побоку их сегодня? Ты выглядишь усталой...
- Справлюсь, ничего. Успею я еще домой попасть - чтобы дурью помаяться...

Словно не заметив последних слов кузины, Нора произнесла весело, как ни в чем не бывало:
- Ну, что новенького-интересного?
- Знаешь, вот спроси меня чего я сейчас хочу больше всего на свете - и я дам настолько необычный, тупейший ответ, что ты со смеху помрешь...



- И чего же ты хочешь больше всего на свете? - с некоторым напряжением в голосе осведомилась Нора.
- Чтобы он мне написал...
- Он? Кто?
- Неважно, Нора. Не в этом суть... а в том, что это единственное, чего я сейчас хочу и ради чего готова жить дальше.

Последовало молчание, - судя по всему, состояние сестры всерьез насторожило Нору.
- Представь себе, я молилась, - нарушила молчание Анька, - я просила Бога, чтобы Он надоумил его...
- Даже так?.. - еле слышно прореагировал Нора, и я услышал в ее голосе нотки сомнения в правильности всей нашей затеи.
- Ну, разве я не могу попросить Бога сделать что-то для меня? Почему Он не может сделать для меня такую малость? Разве я часто Его о чем-то прошу? Неужели Ему в падлу это для меня сделать?


- Я бы, Аня, не стала использовать по отношению к Богу такое выражение как "в падлу", - заметила Нора, и мы с Дрюхой, переглянувшись, невольно оскалились.
- Не стала бы? Ну, а какое выражение в данном случае подходит? - оживившись, заинтересованно осведомилась Анька.
- Ну, я думаю, в данном контексте больше подошли бы выражение... "не под силу", "невмоготу", "слабо"...
- "Не под силу"? "Невмоготу"? "Слабо"? - с сомнением в голосе повторила Анька, - это кому слабо-то? Богу-то?
Через несколько секунд мы услышали звонкий и заразительный смех обеих молодых женщин и расхохотались сами.

Когда Анька отправилась в аудиторию, Нора вошла к нам и, не говоря ни слова, уселась на диванчик с задумчивым и напряженным выражением лица. Мы лишь кивнули ей в качестве приветствия и сделали вид, что ужасно заняты чем-то на мониторе. Однако, Норе, казалось, была заранее известна каждая из наших "фишек", и она считала излишним даже из вежливости подыгрывать нам в них.


- Знаете что, ребята... Кажется, дело в шляпе. Я знаю, как можно помочь Ане. Способ безотказный.
Мы невольно обернулись на нее и увидели, как она роется в сумочке.
- Надеюсь, телефоны там те же, - продолжала Нора, рассматривая серебристую, тисненую визитную карточку.


- Что Вы снова затеяли, Нора? - настороженно осведомился Андрей.
- Ты против того, чтобы привести Аню в чувство? - процедила она, сверкнув на него глазищами.
- Я не против, но пока что все наши действия давали только отрицательный результат.


- Не волнуйся, это следующий этап, - все идет как нужно, никто и не думал, что все пройдет безболезненно. Ее, кажется, действительно пора опустить с небес на землю...
- Нора Вы железная леди... - разулыбался Дрюха, которого, кажется, убедили услышанные доводы.


- Не надо меня так уж оскорблять, Андрей, - усмехнулась Нора, - я просто не привыкла сдаваться на милость обстоятельствам.
Нора закинула ногу на ногу, и я уверен, что Андрей точно так же как и я пожалел о том, что она была сегодня в брючном костюме.



Достав телефон, Нора стала набирать номер с визитки.

- Здравствуйте, мне необходимо срочно передать важную информацию для Геллы... Да, вы не ошибаетесь, именно для нее... Нет, необязательно, я могу передать и через вас, если вы пообещаете, что Гелла ее получит сегодня же, - это возможно?.. Да, заинтересована. А информация такая: она приглашена на празднование дня рождения Скорпиона в "ПушкинЪ". Дату она знает, время - обычное, это всё... Спасибо, всех благ, - упаковав телефон обратно в сумочку, Нора встала и с широкой улыбкой взглянув на нас, резюмировала: - И вы оба, кстати, тоже приглашены на празднование для рождения Скорпиона.


- Какого Скорпиона? - чуть ли не хором воскликнули мы.
- Мужа моего! - рассмеялась Нора и стремительно покинула кабинет, словно пыталась успеть что-то еще до окончания Аниной пары.
- Ясно-ясно, - пробормотал Андрей, подобрав с дивана оставленную Норой визитку.
- Что там такое? - спросил я
- То, что мы с тобой и подумали: дом моделей Медведева.


- Она хочет довести сестру до ручки... - злобно прошипел я, направляясь к дивану.
- Погоди, не начинай тут все крушить, успокойся, все идет как надо. Этот стресс будет ей только на пользу, - женщинам иногда полезно показать, что они в любую минуту могут лишиться того, что имеют...

Собираясь в "ПушкинЪ", я был вынужден заехать домой переодеться в смокинг с бабочкой, который пылился в одиночестве посреди моей старой одежды. Мать все никак не решалась избавиться от старых вещей, словно ожидала, что я снова стану подростком или что у нее родится еще сын, которому придется жить в нелегкие времена, когда одежды будет не достать. Смокинг этот я приобрел пять лет назад, когда после окончания первого института мы были приглашены в качестве переводчиков на единственный, как оказалось, в моей жизни, посольский прием.


Мать понятия не имела, куда это я собираюсь идти в смокинге. Однако, у нее не было никаких сомнений на сей счет. Чтобы она не устроила скандал, я решил зайти домой вместе с Дрюхой.
- Ты, мам, развлеки тут Андрейку, - а мне только переодеться, - небрежно, словно подобное происходило ежедневно, выпалил я и проскочил в сою комнату.
Дрюха уже понял, что именно от него требовалось, и стал мастерски заговаривать моей матери зубы, пока я пытался облачиться в "приличную" одежду.
- А что это ты сегодня такой красивый, торжественный, как на собственную свадьбу, а, Андрюша? - вопрошала моя мать, когда я вернулся из своей комнаты, одетый и готовый к дальнейшим "подвигам". Я по достоинству оценил способность Дрюхи заговаривать зубы, - зная и уважая это его умение, я все же не ожидал, что этот вопрос моя мать сподобится задать лишь на двадцатой минуте общения с ним, а не на первой же минуте.
Андрею ничего не пришлось отвечать, потому что, едва задав свой вопрос, мама увидела меня, своего сына, разодетого и надушенного как цирковой пудель.
- А ты-то... Куда это вы собрались такие красивые, а?


Мы, к сожалению, допустили слишком долгую паузу, прежде чем ей ответить, и она поняла, что мы темним.
- Мама, ну день рождения нашего приятеля, - у него будут серьезные люди, нам надо выглядеть посолиднее.
- Вот как, - подозрительно прищуриваясь, протянула мать и по ее взлетевшей брови я понял, что теперь может грянуть буря.
- Значит так, мать: ни слова больше, иначе ты нам испортишь настроение, а это очень важная встреча, там все может зависеть от любой мелочи.
- А ты не суетись так, сынок. Не стоит оправдываться передо мной за сегодняшний вечер. Я-то знаю, что это не день рождения твоей "южной принцессы", и знаю, что не день рождения кого-то из ее семьи, так что, отпускаю вас со спокойной душой. Только не понимаю, зачем так таиться и смущаться. Удачи. И звони, сынок, не пропадай.
Распрощавшись с матерью на доброй ноте, мы весь путь до ресторана чувствовали себя на редкость легко и радостно. Я никогда бы не подумал, что именно от разговора с матерью может настолько зависеть настроение. Видно, мать накрепко приучила меня к тому, что от нее я всегда выхожу напряженный и злой на все на свете.

***

Поскольку было приглашено "всего-то" человек 50, банкет Cкорпиона проходил в отдельном зале. Анька явилась одна, и мы с Андреем переглянулись, обменявшись мыслями о том, что план Норы может провалиться. Однако, Анька с учтивой улыбкой ответила паре интересовавшихся, что ее муж подъедет "несколько позже". Я невольно залюбовался ею. Сегодня она была ослепительно хороша. Видно, как обычно, пригласила на дом стилиста, который привел ее в полный порядок. Я однажды имел счастье наблюдать, как этот типчик нетрадиционной ориентации покидал ее дом после окончания своей работы над ней - для встречи гостей перед утренней трапезой, в то самое утро, когда мы впервые увидели Нору, в утро того дня, когда мы подсунули "жучок" в ее спальню. И вот, судя по почерку, сегодня над ней поработал он же. Ханорик дело свое знает, потрудился на совесть. Анька на самом деле была самой прекрасной из "присутствующих здесь дам".


- Гляди-ка, как она сияет! - заметил Дрюха, когда мы отошли на достаточное расстояние от Аньки, - Интересно мне, где будет все это сияние к концу сегодняшнего вечера...
Слушать эти слова и видеть при этом широко улыбающуюся Аньку, мило беседующую с одной из подружек, ненадолго отвлекшуюся от своих переживаний лишь за счет торжества момента, ничего не подозревающую о надвигающейся грозе, я был не в силах. Мне хотелось как можно скорее схватить это хрупкое создание в охапку и унести отсюда как можно дальше, чтобы непременно уберечь от ужасного "хирургического вмешательства", которое ей готовила ее своеобразно любящая сестрица.
- А ведь она лучше всех тут, погляди-ка! - продолжал Андрей, вертя головой, и лицо его озаряла такая гордость, будто Анька была то ли его собственностью, то ли его поделкой.
- Да, Ханорик был сегодня явно в ударе... - отозвался я.


- Причем посмотри... дамочки-то тут либо ее ровесницы, либо вообще девчонки. Так ровесницы по сравнению с ней бабками выглядят, а девчонки - просто зелень...
- Дрюх, я удивляюсь тебе - о чем ты сейчас думаешь! Анька в опасности, а ты...
- А что я-то, что я? Я просто сказал, что она здесь - самая красивая, - вот и все.
- Кто-кто тут самая красивая? - услышал я вкрадчивый полушепот за своей спиной и, оглянувшись, мы увидели Нору, которая стояла в полуметре о нас, ослепив столь великолепной и неотразимой красотой, что мы оба слегка отшатнулись.

- Нора, Вы с Анной Николаевной... - начал было я, но она звонко рассмеявшись, прервала меня:
- Так все-таки "я с Анной Николаевной"! Ну что ж, спасибо! Теперь вы гораздо ближе к истине!
- Да, - со смущенным видом подтвердил я, - но меня беспокоит, что будет дальше, - я пристально посмотрел на нее задумчивым и даже умоляющим взглядом, который, кажется, ее растрогал.
- Денис, все под контролем. Уверяю тебя, заболевание не смертельно. Но оно все же потребует кое-какого дискомфорта в терапии. А прогноз - благоприятный.
Я хотел было еще что-то сказать, но к Норе кто-то подошел сзади, отвлек ее и увел в сторону. Это и понятно, - она была супругой "виновника торжества".
- Слыхал? Дискомфорт кое-какой предполагается, - обратился я к Дрюхе.
- Перестань причитать, Дэн, - что за сентиментальность. Бери вон пример с Норы. Само спокойствие и торжество. Как сфинкс. Я ей доверяю. Прогноз-то - благоприятный! - рассмеялся он.
- Ну что ж, тогда давай пока просто наслаждаться моментом. Пошли понаблюдаем за публикой.


***

Владимир Максимочвич, муж Аньки, подъехал через полтора часа после начала банкета, и первое, что он сделал, - лишь с улыбкой кивнув в ответ на несколько приветствий из зала, - "разбил" танцующую пару, отобрав свою прелестную женушку у Дрюхи.
- Видал, каков стервец? - проворчал Дрюха, приблизившись ко мне и к девице, которую я пригласил на танец. - Как бы не съели его "Анютку", потасканный донжуан!..
Извинившись перед разулыбавшейся девицей и проводив ее к столикам, я отвел Дрюху в сторону:
- Ты что себе позволяешь, охламон? Она же сейчас все раззвонит. Я даже не знаю, кто это!
- Вот это? - усмехнулся Дрюха, - эта точно никому ничего не раззвонит. Она же итальянка, пассия вон того... видишь, в очках с бородкой - это партнер Драга по делам, итальянский конезаводчик. Они русским почти не владеют.
- Ты-то откуда узнал?
- Так во время какого-то тоста его же представили... - чуть ли не с возмущением в голосе воскликнул он, - слушай, ну ты совсем уже у меня как сомнамбула. Договорились же наслаждаться моментом пока не начнется "постановка".
- Я не обязан всех тут запоминать, - ворчливо отозвался я, не отводя глаз от Аньки, танцующей с мужем и с яркой и счастливой улыбкой о чем-то с ним разговаривающей. - Ты мне объясни одну вещь, Дрюх... вот посмотри на нее. Она ведь обожает своего мужа, - ну посмотри!


- Что-то я не понял, - тебе уже важно, чтобы она обожала своего мужа, только бы не страдала из-за того, другого? - усмехнулся Андрей, - впрочем, не исключено, что она просто притворяется.
- Да исключено, Дрюх, исключено!
- Да "не!" исключено! - упрямо повторил Андрей и, театрально зыркнув на меня, отправился за очередным бокалом шампанского.
Единственным, что я в этот момент подумал, было то, что женщин либо невозможно понять, либо слишком просто.
- Вас, кажется, Денисом зовут - обратилась ко мне одна из гостий, остановив развитие моей мысли.


Повернув голову, я увидел очаровательную женщину в теле, белокожую, с родинкой на шее.
Поняв, что последует пауза, вызванная смущением и недоумением, она продолжала:
- Не пытайтесь меня вспомнить, - Вы меня никогда раньше не видели. Я же обратила на вас внимание, когда просматривала пленку с завтрака у Драгунских, на котором был мой муж. Он у меня армянин, и очень любит такие мероприятия, а я давно уже перестала ходить на такие завтраки.
- Вот как... Вы замужем за армянином, - это было главным, на что я мог прореагировать.
- Да, - улыбнулась она, - кстати, меня зовут Эвелиной. А Ваше имя я узнала тоже с записи, там дети бегали за Вами, называя Вас по имени.
- И Вы вот так меня запомнили... - заметил я, пытаясь казаться вежливым, хотя глазами выискивал среди танцующих Аньку.


- Думаю, Вы и сами прекрасно знаете, что Вас сложно не запомнить. Потанцуем, Денис?
- С удовольствием, Оксана!
- Эвелина...
- Простите, ради Бога, Эвелина!
Ругая мысленно себя за невнимательность и неучтивость по отношению к даме, я решил на несколько минут избавиться от своей задумчивости и действительно, получить немного удовольствия от вечера.
- А где же Ваш муж?
- Он, к сожалению, сегодня слишком занят, и приедет только к концу вечера.
- Понятно. А могу ли я Вам задать нескромный вопрос, Эвелина? Обещайте только, что не рассердитесь.
- Данис, запомните, что любая женщина больше всего на свете мечтает услышать "нескромный вопрос", - особенно от симпатичного молодого человека.
- Вот как?


- Конечно. Другой вопрос, как она сочтет нужным на него прореагировать, - но все мы ужасно любопытны, и нам ужасно хочется знать, что в нас интересует мужчину.
- В таком случае, я бы хотел Вас спросить... Вы довольны своим браком...с армянином? Каков он вообще?
- Ну, замуж выходила - была счастлива. А сейчас я просто живу как у Христа за пазухой, жаловаться мне не на что.
- Нет, Вы не поняли меня. Хорошо, спрошу более прямо: он хорош как любовник? Понимаете, дело в том, что существуют стереотипы...
- Да, я понимаю, Денис. И понимаю, что Вам не у кого больше это спросить как у женщины, живущей с ним. В самом деле, не у него же самого спрашивать.
- Итак...
- Итак, Вы правы. Это действительно стереотипы. Признаюсь, были у меня мужчины до этого брака, в том числе и с Юга. И не скажу, что южане - самые неотразимые. В общем, все индивидуально.


- Что ж, спасибо за ответ.
- Надеюсь, он Вас удовлетворил. А вот и мой муж. - Эвелина остановила танец и застыла в недоумении. - Странно, но он явился слишком рано.
В зал под общий восторг вошел мужчина среднего роста, средних лет с небольшой лысиной, но отращенными на затылке волосами, и ведущий вечера представил его как универсального исполнителя всех самых популярных песен, готового выполнить любой заказ на любом языке.
- Ваш муж - певец?
- Да, и очень известный, - с гордостью кивнула Эвелина, - а разве во время завтрака Вам этого не сказали? Я была уверена, что Вы его сразу узнаете и поймете, чья я жена!
- Вы знаете, Эвелина, я плохо запоминаю лица и... людей, которые мне неинтересны. Это не в обиду, а так, констатация моего собственного недостатка.
- Понимаю, - немного растерявшись, ответила женщина.
- Спасибо за танец, было очень приятно.


***

Затем последовали бесчисленные заказы на песни. Певец действительно оказался высококлассным. Песни на русском, греческом, французском, армянском, итальянском и английском языках он пел так, словно в жизни владел этими языками одинаково хорошо. Мы с Дрюхой получили истинное удовольствие от его профессионализма и невольно вспомнили нашу эстраду и попсу, где в первых эшелонах тусят исполнители, которым о данном уровне приходится только мечтать.
Анька заказала что-то плаксивое на армянском, а потом слушая, еле сдерживала слезы. Нора тоже заказала что-то армянское, правда, более живенькое. Драг заказал "Э си тю нексисте па" и, танцуя с женой, не отводил от нее восторженных глаз, - мы с Дрюхой даже переглянулись, скривив физиономии, и он сказал: "как пацан, впервые ее увидевший. А ведь не пьян еще..."

"Постановка" началась в самый неожиданный момент и оказалась на редкость ошеломляющей. Мы услышали буквально следующее:
- А сейчас для виновника торжества - прекрасный сюрприз! Гость сегодняшнего вечера, близкий друг Скорпиона, решил сделать ему своеобразный подарок! Красивый и откровенный Восточный танец для него - и для всех гостей! - исполнит знаменитая манекенщица, которую все мы не раз видели по телевизору в рекламе. Она не нуждается в представлении! Музыку!..

Имени модели ведущий вечера не назвал. Вышла-то она в наряде для пузотряски под Восточные мелодии, причем головной убор прикрывал все ее лицо, даже глаза ее находились за газовой вуалькой. Моделей, снимающихся в рекламе, много, и все они примерно одинакового телосложения. В общем, я не узнал в этой танцовщице Белоголовцеву и уже был готов подумать, что Нора к этому "подарку" не имеет никакого отношения, и что этот "подарок" с вою очередь, не имеет никакого отношения к "постановке" Норы.
- Ты разглядел ее, Дэн? - спросил меня Дрюха, когда девушка прошлась мимо нас в своем танце, который "происходил" не на помосте, а по всему залу.
- Да нет, Дрюх, - отвечал я растерянно, - то есть, разглядывать-то там просто нечего кроме одежды и голого живота и... спины. И ноги иногда вылезают из штанов... но по ногам узнавать моделей - это разве только их импресарио способны, - усмехнулся я.
- Или бывшие любовники, - вставил Дрюха как раз в тот момент, когда танцовщица уже приближалась к столику, за которым сидели ничего не подозревающая Анька, Драг и еще две пары гостей.


Я резко повернул голову в сторону Норы, чтобы хотя бы по ее лицу понять, что происходит: ее ли постановка или же обычный ход вечера. Нора сидела бочком к своему столику, ее рука лежала на пачке сигарет, но она не курила. Другая ее рука свободно повисла за спинкой ее стула. Она смотрела на танцовщицу спокойным, даже скучающим взглядом, словно видела этот танец раз пятидесятый. И лишь за мгновение до того, как я решил отвести от нее взгляд, ее глаза сверкнули, и она перевела взгляд на Аньку, - я даже почувствовал, как напрягся ее торс.


Кажется, это все-таки была Гелла. Так как возле столика Драга она стала вертеться с особой тщательностью и дольше, чем у остальных столиков.
- Может быть, она ждет, когда он, наконец, разглядит родинку у нее на правом боку? - засуетился Дрюха.
- Какую родинку? - прохрипел я.
- У нее здоровенная родинка справа сбоку. Любовник не мог бы о ней не знать.
- Я никакой родинки не заметил, - возразил я.
- Да ты вообще... - рассердился Дрюха, - ворона!
- Сам ты ворона! - я сильно поддел его плечом.
- Смотри! Она именно правым боком возле него вьется.
- Да вижу, вижу. Он, кажется, уже узнал ее!


Причудливая Восточная музыка набирала кульминационные обороты, и танцовщица весьма эффектно соответствовала этому своими движениями. Драг зажег сигарету и, закурив, склонился торсом к Аньке и обнял ее одной рукой за плечо. Анька, кажется, ничего не понимала и продолжала широко раскрытыми от восторга глазами, - даже радостно - наблюдать за танцем.
- Смотри-ка, у нее даже рот раскрыт, - ласково, словно говоря о младенце, заметил Дрюха.
- Чем все это закончится, черт побери, - раздраженно прореагировал я на происходящее, - неужели Анька ее совсем не узнает? Или...


Музыкальные фразы явно приближались к своим финальным выражениям, и манекенщица танцевальными движениями вернулась на помост и, дотанцевала свой великолепный танец уже там. Когда замолкла музыка, и она застыла в торжественной позе, ведущий прокричал:
- Итак, если, быть может, кто-то не узнал нашу прекрасную гостью - Светлана Белоголовцева!
При звуке своего имени женщина соpвала головной убор, растрясла свою великолепную "гриву", широко улыбаясь, раскланялась под охи и восторги и, соскочив со сцены, скрылась за служебной дверью за сценой.
- Когда она жила с Драгом, у нее всегда была короткая стрижка, - сказал Андрей, - Теперь это великолепие должно бы произвести на него эффект.
Я повернулся в сторону Аньки. Ее за столиком уже не было.

Что-то заставило меня решительно подойти к Аькиному столику и, застыв напротив Драга, уставиться на него каким-то наверняка диким и требовательным взглядом. Заметив меня, Драг загасил бычок и, прищурившись, уставился на меня с интересом. Молчание длилось секунд десять.
- Что-то нужно? - спросил, наконец, он.
- Да, я бы... я бы хотел пригласить на следующий танец...
- Кого пригласить? - он стал оглядываться на сидящих за столиком дам так, будто решил, что я собирался пригласить кого-то из них.
- Анну Николаевну... - ответил я.
- Ее, как видишь, пока нет.
- А где же она, позвольте спросить, - произнес я чуть ли не раздраженно, словно упрекая его за то, что он позволил ей уйти.
Драг как будто не расслышал моего тона. Вертя на столе телефон, он продолжал спокойно смотреть на меня и ответил после небольшой паузы:
- Есть только одно место в любом здании, куда она может пойти без меня.
- Какое? - ступил я.
Дамы за столом пискнули в усмешке.
Едва покосившись в их сторону, Драг ответил:
- Уборная, молодой человек.

В этот момент ко мне подошел Дрюха и под видом чего-то срочного увел от стола Драга.
- Да ты совсем уже ошалел, приятель, ты что! Выдашь нас обоих с потрохами. Что он теперь подумает!
- Я просто сказал, что хочу ее пригласить на танец... - дрожа всем телом, пробормотал я.


Единственное, чего мне сейчас хотелось - это перевернуть несколько столиков и швырнуть стулом в сцену.
- Ага, так он тебе это и позволил! Ты ж видел, что с тех пор как он явился, никто больше с ней и не танцевал! Успокойся, ничего не произошло, - как видишь, все обошлось.
- Дрюхан, ничего не обошлось! Ты посмотри на этого самодовольного ловеласа - сидит себе и ничего не подозревает, - а его жена в это время...
- Куда ты?
- Не знаю, поищу ее! - я уверенно направился к ближайшему от Анькиного стола выходу. Выйти иначе ей не хватило бы времени.


Проходя через тускло освещенный бар, я тщательно вглядывался в немногочисленные фигуры, но Аньки среди них я не заметил. Когда я вышел в коридорчик, мимо меня в направлении лестницы, ведущей на антресоль, пронеслась Гелла, - и взглянув ей вслед, я увидел, что там ее поджидает Анька.


Резко повернув назад, Белоголовцева помчалась во моем направлении, схватила меня за плечи, будто ища защиты, но когда услышала, как Анька крикнула мне: "Дэн, останови ее!" - пискнула от страха и неожиданности, и, резко оторвавшись от меня, помчалась в сторону уборной. Я стоял как вкопанный, не смея задержать Аньку, которая последовала за ней и скрылась за дверьми женского туалета.


Недолго думая, я вернулся в бар и, найдя там девушку из сотрудниц заведения, обратился к ней:
- Извините, я боюсь, что нужна Ваша помощь. В дамской уборной, по всей вероятности, идет драка.
Не успела девушка что-то ответить, подскочил менеджер бара:
- Откуда Вам это известно? И почему Вы не вмешались?
- Но... не могу же я войти в дамскую уборную!..
- Из опасения, что они дерутся со спущенными трусиками в кабинке? - с этими словами он, махнув рукой, побежал в коридор.


Я последовал за ним. В голове вертелись многочисленные сцены моих драк, мое вмешательство в самые разные ситуации, в том числе и между женщинами, и с оружием, и в условиях войны, и в быту, - и я не понимал, почему не осмелился вмешаться на этот раз. Женская уборная - смешной аргумент. Но на этот раз он сработал. Видимо, торжественность и цивильность обстановки сделали свое дело, или... или моя робость перед Анькой, - робость, которая зачастую "просыпается" не в самые подходящие моменты.


Из уборной в это время доносились крики Белоголовцевой: "Я понятия не имела, для кого это, и кто будет в зале!".
Анька, видно, методично что-то выполняя, чеканила в ответ: "Конечно, ты не имела понятия, и поэтому терлась возле нашего стола все время!". Наконец, когда бармен открыл дверь уборной с криками "Дамы, брэк, брэк я сказал! Молодой человек, нейтрализуйте эту маленькую!", я увидел, что Анька, вцепившись Гелле обеими руками в волосы, прижимает ее головой к кожаному диванчику, чуть ли оседлав ее.


- Отпусти меня, ненормальная! - кричала Гелла, а заметив нас с барменом, завопила еще громче и панически: - Не оттаскивайте ее, не оттаскивайте! Она мне выдерет волосы!
- Я тебе их и так выдеру, без всякого оттаскивания, не волнуйся!! - гораздо более спокойным, твердым и уверенным голосом чеканила Анька.
- Анна, Николаевна, это Вы? Анна Николаевна, оставьте ее, я прошу Вас! - залебезил бармен, когда я уже подстраховал ситуацию, ловко отцепив анькины руки от шевелюры Белоголовцевой. После этого я просто обхватил ее торс обеими руками, и она была нейтрализована.


Когда Белоголовцева поднялась с дивана, я увидел несколько царапин на ее обнаженном теле: она еще не успела переодеться.
- Вы в порядке Светлана? - спросил я, еле сдерживая улыбку, вызванную елозящей и кряхтящей в моих руках Анькой.
- Не знаю, что бы было, если бы не Вы, - проворчала Гелла своим знаменитым баском. - Ничего, главное, лицо и волосы в порядке, остальное мелочи.
- Вот и хорошо...


В этот момент у входа в уборную появилась Нора и незамедлительно бросилась с каким-то наигранным беспокойством опекать Геллу:
- С Вами все в порядке, Светлана? Не волнуйтесь, сейчас мой муж лично Вас отвезет домой.
- Муж? Почему именно он? Он ведь хозяин праздника...
- Ничего страшного, так будет надежнее, пойдемте - и дамочки удалились в обнимку, а Нора продолжала что-то шептать Гелле.
- Оставь меня, Денис, чего вцепился... - прорычала Анька, и, вырвавшись из моих ослабленных объятий направилась к зеркалу, чтобы привести себя в порядок.


***


- Нет ты что-нибудь понимаешь? - я обращался к Дрюхе, который сидел и с блаженной улыбкой слушал "Отель Калифорния" в исполнении мужа Эвелины.
- Ты только послушай, Дэн, как выплющивает мужик!
- Да ну его! - рассердился я, - Анька-то Белоголовцевой шею намылила, а ты...
- Как? - пожалуй, слишком громко среагировал Дрюхан, выпрямившись на стуле.
- Как... методично, - проворчал я, - но это еще не самое неожиданное. Самое странное то, что Нора-то.... Нора мужа своего заставила везти ее домой.
- Кого, Аньку?
- Да Белоголовцеву, в том-то и дело!


Взгляд Андрея застыл на моем лице под кульминационный момент песни, и это мне показалось слишком уж театральным.
- Чего ты? Есть соображения? - осведомился я.
Сделав глубокий вдох, но выдохнув лишь половину объема, он продолжал смотреть на меня как на идиота и через несколько секунд произнес сквозь зубы:
- Мы с тобой самые последние лохи, Дэн. Понимаешь? Все ведь яснее ясного! Поехали отсюда!
- Куда?
- За машиной Скорпиона проследим!

Мне совершенно не хотелось оставлять здесь Аньку и ехать за Скорпионом, тем более, что задача мне была не до конца ясна.
- Знаешь что, езжай-ка за ним сам, Аньку я не оставлю. Тут может произойти еще много интересного.
- Вон она, вернулась, - ехидно проговорил Дрюха, зыркнув в сторону двери, и потом добавил: - из своей "уборной"...
И действительно, Анька, сияющая и спокойная, как ни в чем не бывало, со слегка выбившейся прядью, лишь прибавившей ее виду оригинальности, прошлась к своему столику и небрежно поблагодарив Дрюху, успевшего подскочить и подстроить для нее стул, с трогательной важностью на личике устроилась рядом с супругом.

Я к тому моменту тоже успел подойти достаточно близко к ним, чтобы услышать, как Драг произнес вкрадчивым тоном, но с нейтральным выражением лица:
- Никогда не думал, что тебе так сильно нравились все театральные премьеры, на которых ты бывала... Вроде ни разу после спектакля ты никого из актеров не метелила...
- Что? - чуть ли не позеленев, Анька резко повернулась к нему всему корпусом и они встретились взглядами.
- Я говорю, если тебе не понравилось выступление, - это еще не повод избивать незадачливого артиста.
- Кого?
- Ну, хорошо, артист-ку! - исправился Драг, едва сдерживая улыбку.
- В чем дело, не понимаю... - кажется, Анька решила не устраивать дискуссий по случившемуся.
Мне же, кстати, было не совсем понятно, каким образом Драг прознал о случившемся.
- Да ни в чем дело, ни в чем, - Драг больше не мог сдерживаться и рассмеялся.
Да, они нашли общую волну, и я понял, что могу спокойно оставить Аньку в нормальном настроении и в надежных руках. Мы уже явно не поспевали за машиной Скорпиона, посему отприсутствовали весь вечер, продолжая танцевать с кем ни попадя и получать удовольствие от пения человека, имени которого я так и не запомнил. Впоследствии он вспоминался мне лишь как "муж Эвелины"...
***
Так и прошли самые заметные и самые незабываемые мгновения нашего общения с Анькой. На другой же день после вечеринки Скорпиона Анька позвонила мне и сказала, что отказывается от наших с Андреем ночных дежурств. Она ничего не объяснила, - просто была мила и лаконична. А через несколько дней, встретив у входа на кафедру Германа, мы узнали от него, что Анька отработав семестр, оставит свое место. Да, именно так он и выразился: "Оставит свое место". По-идиотски как-то, коряво. У меня от этих слов все внутри свело и скрутило каким-то незнакомым, непонятным образом, будто что-то огромное и горячее внутри меня быстрыми, резкими, лихорадочными движениями загнанного зверька искало выход.

Схватив Германа за грудки, я тряхнул его раз, и, увидев его спокойный, понимающий, пристальный взгляд, взбеленился еще больше и стал орать:
- Ну что за идиотское выражение - "оставит свое место"! Ну что за идиотское выражение - "оставит свое место"! Неужели нельзя было сказать как-то иначе? Неужели нельзя было нормально сказать? Это ведь можно было сказать иначе, это ведь можно было сказать более по-русски! Более по-русски!! Более понятно, более литературно можно было это сказать!.. - из моих глаз лились слезы, лицо мое наверняка было перекошено от невыносимости одной мысли о разлуке с Анькой и со всем, что с ней связано.

Я вполне сознавал, что я делаю, и в то же время я не мог себя контролировать. Герман же будто был благодарен мне за то, что я с ним выделываю, он будто вообще не замечал этого, продолжая спокойно и чуть ли не с сочувствием смотреть мне а глаза. Андрей стоял рядом не вмешиваясь и переводя одуревший взгляд с меня на Германа и наоборот. Все мы трое будто переживали одно и то же, и нам словно было нужно и важно поделиться этим переживанием именно друг с другом и именно в той форме, в какой это происходило.
Если со стороны это наверняка выглядело как ЧП, то я готов поспорить на что угодно, что все мы трое были не против происходящего. Лишь через минуту, когда я краем глаза заметил несколько человек, остановившихся возле нас, я замолчал, ослабил свою хватку, оттолкнул Германа и, как танк, не замечая едва успевавших расступиться или отскочить преподавателей и студентов, устремился к лестнице.

Андрей нагнал меня у машины, где я сидел за рулем неподвижно, раз за разом переживая произошедшее.
- Ну вот что, Дэн. Во-первых, у нас еще останется парковка. Во-вторых, полсеместра-то еще впереди. В третьих... - он замолчал.
- Ну что, что в третьих-то?
- Есть такая восточная притча, заканчивающаяся словами: сдохнет либо осел, либо Тимур.
- Не верю я в такие "чудеса", Дрюхан и вообще... как ты думаешь? Что стряслось там у нее? Что все это значит?
- Что значит? А то и значит, что Анька тут ни при чем, и что это ее муженек решил нас от нее отвадить. Вечер Скорпиона, этот мой танец с ней, твой этот идиотский подскок к их столу, свидетели всякие, видевшие тебя, когда ты Аньку тискал в сортире после драки, - все это было последней каплей для него. Ну, согласись, что ты на его месте не поступил бы иначе. Скажи?
Вместо ответа я лишь прокашлялся и, выдержав паузу, спросил:
- Думаешь, он лишил ее права капризничать?
- Смотря в чем. В вопросе лошадок может и не лишил. Но больше никаких посторонних мужиков - это точно. Вот увидишь, он наймет ей какого-нибудь п... пожилого водителя, который в деды ей годится, и парковка наша тоже накроется. А что касается учебы...
- А не идиоты ли мы? - вдруг прервал его я.
- Ты о чем, почему? Идиоты, что вообще ввязались в эти безнадежные надежды?
- И не только. Это само собой. Идиоты мы в том, что Нору вмешали во все это.

Андрей ничего не ответил, отведя взгляд, наступило молчание, но потом вдруг я сказал:
- Впрочем, мы не могли ее не вмешать. Если бы ее не вмешал ты, это сделал бы я рано или поздно. Она как-то странно вписалась во все мои чувства, во все, что происходило между нами с Анькой. Я бы отказался в дальнейшем воспринимать наши приключения с Анькой без участия Норы.
- Вот как! - обрадованно воскликнул Андрей, - Значит, и ты чувствуешь то же, что и я! Я просто стеснялся тебе признаться, но... Я воспринял мысль об исчезновении Аньки из нашей жизни именно как... разлуку с Норой.
- И только?
- Ну, почти.
- И Аньку побоку?
Наши взгляды снова встретились, и, хотя мой вопрос был чисто риторическим, я тем не менее был возмущен, а Андрей вскинул голову, оскорбленный.

- Да ты что! И не мечтай даже, что я Аньку забуду. Да что я вообще с тобой тут разговариваю! Можно подумать, ты сам не понимаешь, о чем я... в общем, я их по отдельности больше не желаю воспринимать. Я породнился с ними, всё!
- И это тебе кажется нормальным? - вкрадчиво поинтересовался я.
- Да, кажется! - упрямо парировал он.
- Так какого же ты... какого же ты, оглоед чертов... как ты тогда посмел отказать Аньке в этой твоей "нормальности" - воспринимать мужа и эту свою американскую любовь как... как две сосуществующие стихии! Чем он тебе мешал! Тебе было невмоготу видеть, как замужняя женщина светится счастьем? Ты прям как мамка моя, - въедливостью своей все порушил...
- Да что ты на меня накинулся в конце концов! Сам-то что! - Дрюха не знал, как ему реагировать на мои слова, которые насколько казались ему забавными, настолько и настораживали.
- Я... если я дурак, то ты-то мог бы быть умнее. А так мы с тобой, два придурка, не добились ничего...

Собственно, вряд ли Дрюха, Герман или я в глубине души всерьез рассчитывали на что-то "окончательное" с Анькой. Скорее всего нас завораживал процесс ухаживания за прекрасной дамой. И теперь мы никогда не узнаем, на сколько бы хватило наших чувств, ее одержимости виртуальным поклонником, терпения моей матери... Неизвестно, до чего бы дошли наши чувства к Норе, и как бы она на них ответила.
Дрюха как в воду глядел: Анька теперь приезжала на работу исключительно в сопровождении водителя, с нами общалась хоть мило и приветливо, но очень коротко, по делу, и никогда не просила нас ни об одной услуге.
Споры на азербайджанском сайте поутихли, так как наши аргументы были достаточно весомы и убедительны, а сама Анька просто перестала появляться в Интернете. Мы придумали было зарегистрировать еще пару имен, якобы от противоположной стороны, которые бы оживили дискуссию, но получилась какая-то нелепица, и мы это дело оставили. А еще через месяц, когда Анька приехала на дачу в очередной раз проинспектировать ее и расплатиться с садовником, она сообщила нам, что в течение двух недель нам нужно оттуда съехать. Причины мы не узнали. Скажу лишь, забегая вперед, что когда однажды в субботу, истосковавшись, я подъехал к Анькиной даче, я услышал громко включенную армянскую музыку, почувствовал запах шашлыка и мельком увидел на дворе загорающих на дачных стульях молодых людей: парня и девушку. Я не имел понятия о том, кто бы это мог быть. Больше я туда не ездил.

Родители Андрея, когда я был на дне рождения его отца, в августе, говорили со своими друзьями и деловыми партнерами о том, как супруга Скорпиона, застукав его в его же день рождения с моделью, подала на развод и собирается уезжать в Америку. Кроме того, был еще разговор о том, что Драг совершенно изменился по отношению к жене, заперев ее дома и приставив к ней водителя на случай, если она пожелает куда-либо выехать. На какую-то долю секунды у меня возникло дикое желание убить Драга, просто застрелить его. Но эта волна странным образом вдруг сменилась на каким вселенским спокойствием за Аньку. Я понял, что теперь она в полной безопасности. В том, что муж ее обожает, не было никаких сомнений. Он не станет ее обижать. Он просто решил оградить Аньку с ее хрупкой душевной организацией от всяких потрясений и соблазнов. Он не раз обмолвился на этот счет на той записи, которую мы заучили наизусть, но мне казалось, что он говорил об этом шутя. Как оказалось, чаша его терпения все же переполнилась: он все-таки почувствовал в нас опасность...
Мы потом еще пару раз имели повод услышать об Аньке. Первый раз - когда на одной из страниц делового журнала появилась ее фотография в паре мужем, - награжденным по какой-то номинации бизнес-года. Мы заметили, что она слегка пополнела, и стала, наконец, похожа на женщину, "смирившуюся со своим замужеством".
Во второй раз мы услышали о ней также из разговоров Дрюхиных родителей. "Кому-то рассказали, как кто-то услышал, как кому-то сообщили"... что Анька почему-то впала в истерику и несколько дней не могла прийти в себя, когда ее американская кузина прислала ей по электронной почте свои фотографии с бойфрендом-женихом.
Мы тогда впервые за долгое время заглянули в Анькин ящик и обнаружили, что Нора действительно прислала Аньке свои фотографии с женихом. Но, как оказалось, вся проблема была в том, что Нора воспользовалась для пересылки почтовым ящиком... жениха. Здравствуй мол, сестричка, что-то мол моя почта не работает, вот шлю тебе наши с женихом фотки с его ящика.

Странным образом, когда вся эта история сошла на нет, наши жизни стали внешне налаживаться. Мы прекрасно партнерствуем по бизнесу дрюхиных родителей, часть которого они, как и обещали, передали сыну; мы замечательно дружим семьями, и наши жены едва ли не дружат крепче чем мы сами.

Но никогда мы не были и уже наверняка не будем счастливы, одержимы разнообразными и интереснейшими чувствами, полны желания жизни и творческого вдохновения так, как это было в период знакомства с Анькой. Оно обогатило и облагородило нас, расширило наш взгляд на мир, примирило с жизнью.

Никому не казалось подозрительным то, что каждый из нас частенько, уединившись, прослушивал какую-то "деловую беседу", надев наушники.
И уж конечно никто никогда не догадается, почему Андрей никак не вернет в магазин тот белый пеньюарчик, который он, вероятно, купил своей женушке, но который наверняка оказался ей мал, - почему он до сих пор так бережно хранит его, запирая в верхнем ящике стола в кабинете.


Сан-Диего, февраль, 2008.