Дикие тюльпаны. Главы 35, 36. Шурик. Снегурочка

Жила в Кормосовхзе одна семья, Моисеевы, и был у них единственный сын Шурик. Мать, Галина Семёновна, во время войны, здесь же в совхозе попала под бомбёжку, и ей оторвало до колена ногу. Бедная ещё молодая женщина стала инвалидкой. Муж, что вернулся с войны при полном здравии и невредимый, не бросил супругу, а остался в семье.


 Галина Семеновна была строгая и непростого нрава. Однажды, когда Галя с Витькой прям напротив их дома, учинили драку, получая от старшего брата подзатыльники, и все равно не подчиняясь его силе, вредная девочка упала на дорожную пыль и устроила такой рёв! Что Галина Семёновна не выдержала и вышла из калитки.


 «А ну-ка, сейчас же прекратите драться! А ты чего сидишь в пыли? – накинулась она моментально на Галю, – встань и иди домой!» Витька пристыженный побежал в сторону клуба. Галя всё ещё выводя рулады, размазывая по щекам пыльными руками слёзы, поплелась домой. Так быстро и без проволочек был разрешён родственный конфликт.


Как-то мамка принесла домой таз или чашку алюминиевую варить варенье. Таз был необычной квадратной формы, видать, этим и приглянулся Мари Трофимовне. Она попросила его у Галины Семёновны, мол, как сварю варенье, сразу принесу назад. Варенье удалуха сварила, Галя лично стояла, у плиты снимала ложкой пенку и тут же с аппетитом её съедала, разлила по баночкам, а таз оставила. По всей видимости, мыть самой хозяйке. А Галя ещё маленькая, такие тазы мыть не умела. И чужая вещь за ненадобностью стояла с остатками варенья, как бы не соврать, ну, дня два. Томился бедный тазик в окружении пчёл и ос, а также мух.


Девочка была дома одна, когда заметила по дороге идущего Шурика Моисеева. В момент почувствовала, что идёт парень к ним за тазом. И давай прятаться. А что делать, мамка же тазик не вымыла, а как его Галя будет грязный отдавать, стыдно же


 Шурик, как пить дать, ребёнка во дворе видел, а когда уже вошёл в калитку, хозяйка исчезла. Дверь в хату нараспашку, молодой человек побарабанил пальцами по дверному косяку, мол, Галя, выходи. А Галя ни гу-гу!


Как заходишь в коридор, то там кроме двери в комнату, ещё дыра была, ну, как кладовка что ли, так вот в этот закуток и забилась маленькая хозяйка дома. И сидит на корточках, уверенная в том, что здесь её Шурик не увидит, постоит, постоит, да и пойдёт домой. Если заметит грязный таз то, вполне возможно, таким его и заберёт. А Галя уже потом мать отругает, пусть Моисеевы не сомневаются.


 Но пожаловавший гость пошёл по непредвиденному пути, он заглянул в кладовку и увидел девочку. Казалось, ну, что уже упираться, но Галя сопротивлялась до последнего, она оказывалась выходить из укрытия.


Тогда сын Галины Семёновны, долго не думая, стал её сам поднимать. Пойдём, мол, таз отдашь, и сиди тут хоть весь день. Ну, вы, знаете, что получается, когда дите, сидя на корточках, не желает подниматься. Взрослый его тянет за руки, а оно паршивое дитяти падает на зад, и хоть убей его! Но Шурик парень взрослый, скоро в армию пойдёт, силы не занимать, на такую, как Галя хватило, и выволок на улицу.


 Вот он ваш тазик, от стыда девочка прячет глаза, хочешь, бери, а хочешь не бери. Шурик думает, что забрать таз всё же нужно, дома, скорей всего ягоды или фрукты могут пропасть. Но нести невымытым стесняется и предлагает его помыть! Ого, попробуй присохшее варенье отмыть. И Галя стала мыть, часто вспоминая родную матушку в душе. Сама где-то ходит, а ей тут приходиться блымать глазами и мучиться отдирать... Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Шурик сказал: «Ладно, и так сойдёт» и покинул с тазом подворье.


Скоро Моисеевы переехали в Краснодар, а Шурика призвали в армию. Попал единственный сын Галины Семёновны служить в Германию. И бедная мать запаниковала, считая, видно, ГДР зоной повышенного риска. Тем более, что служили тогда по три года.


И что только матери не сделают ради своих чад. Галина Семёновна легла специально на операцию, чтоб отозвать сына из-за границы! Выхлопотали своего ненаглядного Александра, и дальнейшую службу мамин сынок проходил в Союзе. А может и в самом родном городе.


 В то время  в народе это осуждалось, конкретно в совхозе считали эту мать дюже любящей  и приношение себя в жертву – неоправданным действом. А тот, кто вообще не служил, считался дефектным, ущербным, на такого выбракованного комиссией махали рукой. Ну, шо ты хочешь, если он даже в армии не служил! Брать с такого было нечего.


Само собой разумеется, что Галина Семёновна пресс-конференций не устраивала, знакомствами пользовались и при старой власти. Но аппетиты были более умерены, и вели себя «льготники» сдержанней и скромней, нежели сейчас всё выставляется напоказ, чем наглей, тем круче. Информация, доверенная сугубо узкому родственному кругу, имеет свойства незаметно как-то просачиваться из круга. Так об этом узнал весь совхоз, и кое-кто взял себе на заметку.


Нежданно-негаданно вдруг подкосила болезнь Мари Трофимовну, больная лежала целыми днями. Маленькая Галя пыталась готовить обеды, стирать бельё, повесить его было сложнее: девочка не доставала до верёвки. Тогда находчивая дочь болящей матери ставила скамеечку, залазила на неё и прищепляла плоховато выстиранные полотенца и майки. Ничего страшного, Галя не была ещё волшебницей, она только училась.


Приходила по вызову детей Мара, ставила градусник и терпеливо ждала, когда поднимется ртуть. Термометр, вероятно, был испорчен и показывал всё время нормальную температуру. Молодая фельдшерица пожимала плечами, не находя никаких признаков хотя бы какого заболевания.


Назвать ситуацию своим именем стеснялась, тёть Марию, Мара так называла Галину мамк,) уважала и знакома была с ней давно. А тёть Мария нисколько не смущаясь, что нет температуры, и непривычно для немощного, бодрым голосом доказывала, гнула свою линию: «Мара, у Панжи тоже никогда не было температуры, ты сама знаешь, а он умер от рака лёгких! Так и у меня температуры нет, а что-то ж болит!»


Пройдёт время прежде, чем матушка откроется взрослой дочери, что тоже таким методом хотела вызволить Юрку из армии. Наивная женщина считала – достаточно было того, что она улеглась в постель, а то, что ещё существуют на белом свете денежные знаки, как-то не подумала.


В один момент вдруг, осознав всю бесперспективность в пустую проводимого времени, мать встала. Заболевание, как пришло неожиданно, так же внезапно и ушло. Заправила кровать и пошла полоть чужие пайки, в частности наделы конторских работников. Советская власть обязывала и интеллигенцию к физическому труду. Но, как говорится, не царское это дело – прополка. Мари Трофимовна трудолюбивая, сильно нуждающаяся, была на редкость сговорчивая, она горбатилась за любую плату.


 Этим воспользовалась одна односельчанка, Галина Панайотовна не хочет называть фамилию. Наёмный труд минувших дней, отзывается болью за родную мамку. Ради того, чтоб прокормить её и брата, она шла просто на грабительские условия сделки.


 Подрядилась Мари Трофимовна мазать дом на Зелёной улице. Три комнаты и веранда, помазать надо внутри и снаружи. Сначала шла мазка – глина и солома, потом глина и кизяки и третий этап назывался «под досточку», замес делать самостоятельно. Оценен был этот каторжный труд расчётливой хозяйкой, а точнее не в меру скупой бабой, в двадцать пять рублей.


 Мать не раз доведённая собственными детьми, плакала и высказывала им, неблагодарным: «Одному Богу известно, с какими трудностями я вас вырастила! За двадцать пять рублей я вымазала весь дом! Никто не хотел за такие деньги мазать, а я согласилась, потому, что никто так не нуждался, как я!».

 Нутро, конечно, выворачивало и от этих горьких слёз и саму хозяуку дома хотелось прибить! Мать жалели, но про себя, не выказывая никаких чувств. Не приученные к ласке, дети и рады повести себя по-другому, да стеснялись.



СНЕГУРОЧКА


Вот уже четвертый год, каждый декабрь после уроков проводятся неустанно репетиции, идёт подготовка к утреннику. Практически одно и тоже, что-то наподобие детсадовских «гуси, гуси!». Ну, какие это загадки, что зачитывает Марилариона, если ответы всем поголовно известны?


 В общем, делали из детей дураков, а они и рады в ладошки хлопать. Или взять песню известную всем поколениям, всё Гале нравилось до того момента, пока не появился этот мужичок, который бедную ёлочку под корешок! Его бы самого так, не понравилось бы, наверно?


Зачастую Галя, как и большинство девочек, порхала снежинкой вокруг ёлки, шили марлевые платьица, накрахмаливались, вот тебе и снежинка. Коронки, как неотъемлемое украшение к новогоднему наряду, Мария Илларионовна мастерила с девочками сама.


Группками по непролазной грязи спешили снежинки к дому учительницы. Каждая участница новогоднего бала приносила с собой стеклянные бусы, которыми украшали непосредственно ёлку, разбирали их и нашивали на корону. У Гали, как и стоило, ожидать, таких бус не имелось. Оформляли её корону тем, что оставалось.


Девчонки, как сороки, повыбирали себе самые яркие, красные, зеленые бусинки, а Гале достались белые, мало, чем выделявшиеся на белом фоне короны. Но Марилариона сказала, что всё очень хорошо смотрится, и привела пример. Вот, когда комнату уберёшь во всё белое, какая она становится нарядная! Насчёт комнаты, возможно, и правда, что в белом красиво. Но коронка оживала и играла бликами при наличии разноцветных бусинок. Не глупая девочка понимала, что Марилариона её так успокаивает и, смирившись, роптать не смела.


За два-три дня до праздника в клубе устанавливали ёлку. Из нескольких деревцев связывали одну большую елку. Когда Галя приходила на утренник, то всегда всматривалась сквозь игрушки и всю ёлочную мишуру: сколько там  стволов? Мария Илларионовна дневала и ночевала в клубе, когда украшали зал и лесную красавицу. Большие разноцветные гирлянды из бумаги, из фольги не было, доставались из коробок и развешивались под потолком. После праздника опять всё упаковывалось до следующего года.


Самое, конечно, интересное и утомительно-радостное, это, когда Лёнька Сорока в костюме деда Мороза, с накрашенными губной помадой красными щеками, по списку раздавал подарки! А рядом щерилась снегурочка – Абрамчук Валька...


Вплоть до четвёртого класса наша Галя ждала, когда у Марии Илларионовны пробудиться совесть, и она назначит её на роль снегурочки! Но тщетно, надежды неизменно рушились, ожидания заканчивались ничем. Опять эта бесшабашная Валька, почему не Галя? Ведь она же красивая, и говорить громко умеет, не хуже этой выскочки.


 Не зря же сама Мария Илларионовна, доверяла нашей Гале самые, что ни на есть, ответственные и главные слова, когда ставился монтаж на первое мая, на седьмое ноября. Громкоголосая ученица часто была ведущей, объявляла сольные номера, вообще, учительница часто прибегала к её помощи. А вот на ёлке Чиликиди то красной шапочкой была, то снежинкой, как все. Ей не хотелось быть, как все, ей мечталось выделиться, быть королевой бала, и такое преимущество могла дать только роль снегурочки!


Назваться самой, напроситься, нет Галя всё же человек очень застенчивый, да и не принято тогда это было. Учитель сам назначал, утверждал на роль на своё усмотрение. Дети как покорные овцы заглядывали в рот Мариларионовне и никогда не перечили, как она сказала, так и должно быть. И что такого ценного нашла в Вальке учительница? Страшно некрасивую, на Галин взгляд, одноклассницу и близко нельзя было подпускать к деду Морозу. Снегурочка должна быть красавицей, а Валька? Слепая что ли эта Марилариона? Ох, уж эта Валька часто заслоняла собой от Гали солнышко. Для многих учителей Абрамчук Валентина была быстрая, шустрая и боевая, для Гали нахалка первой категории.


Стоишь вот так на перемене, кушаешь яблоко, боевая ученица могла подскочить и без спросу отгрызть пол-яблока! Ладно, откусить, но когда она вырывала из рук надкушенную конфету, заталкивала себе в рот и при этом смеялась, как дурочка, типа того, что как смешно получилось! Это было всё! Глубоко в душе жалея конфету, Гале желала только одного, чтобы Валька подавилась.


Но никакие продуктовые потери не могли возместить морального страдания. Четвертый  класс, последний год, когда ещё теплилась надежда, что Галя станет снегурочкой, увы. Этот год как-то вообще обошли её, и Галя придёт на утренник просто в парадной форме.


Но время возмездия пришло, отплатила Галя за загубленную мечту и учительнице, и однокласснице. Не было у этой самой заглавной артистки белых бантиков, а у Гальки были и белые и голубые не одна пара! С Божьей помощью перепала нищей девочке с барского плеча милость. У девчонок – ленты, а у Гали – прозрачные, газовые, многим в диковинку, банты!


Во время репетиции подзывает Мария Илларионовна чересчур обиженную Галю. Сама, разумеется, и понятия не имела, что та с камнем за пазухой, и спрашивает: «Есть у тебя белые банты дать Вале для выступления?» Ага, сейчас, есть да не про Валькину честь!


 Галя движением руки выхватывает косу из-за спины и, не моргая глазом, врёт: «Вот, голубые только, но я их сама буду вплетать». О чём говорить, безусловно, Марилариона видела, что Галя нагло обманывает, что банты есть, знали все. Только почему Чиликиди проявила такое скупердяйство, никто не мог понять, неужели, жадный сам по себе человек такой?


Рассерженная учительница хмыкнула, поджала тонкие губы и отвернулась, видать, и смотреть на врушу не желала. Новогоднюю проблему снегурочки, Галя им не решила и не собиралась этого делать. Желание насолить было так велико, что обойдённая четвёртый год девочка ни о чём не жалела. Ведь один Бог знал, как хотелось Гале побыть в центре внимания детворы и взрослых, всего один год она молила у судьбы. А там пусть любимица Валька будет, хоть всю жизнь снегурочкой!


На ёлку Галя пришла в отглаженном переднике и заплетёнными до пояса косами, откровенно демонстрируя белые новые банты, не заботясь о том, что Мария Илларионовна увидит. Всё поймёт и будет к ней относиться совсем плохо. Знаете, бывают в жизни и у детей такие мгновения, что всё становиться до фени. Когда ты и так и эдак надеешься, а тебя не заметили и затёрли. В последствии ребёнок ведёт себя также, уподобляясь взрослым, просто чихает на всех. Девочка уже понимала, что роль снегурочки никогда не сыграет, так не всё ли равно, как поведёт себя учительница? Пусть обижается, Галю ведь тоже она обидела! А в Валькины мышиные хвостики вплели белые ленты, что одолжила Нинка Будякова. Вот Нинка пусть и даёт!


И опять таки, почему Мария Илларионовна не брала Галю на эту ведущую роль? Почему счастье  быть избранной, целиком зависящее от преподавателя, ежегодно отдавалось в руки неприглядной девочке?


Прошло тридцать лет. Галиной дочери Виктории столько же лет, как когда-то было маме. Она пришла из гимназии ,первые гимназии, очень престижно. И стала рассказывать Галине Панайотовне, как проходит подготовка к новому 1995 году, что снегурочкой взяли Иру Лехмус.


Как же так? Почему не Вику? Не только себя считала в детстве лучшей кандидатурой на эту главную роль, но и свою дочь. Причём Вика по маминым понятиям, вообще, вне конкуренции. Естественно мать была возмущена до предела, что посмели оставить в тени её дочь. Умную, красивую, начитанную, не по годам развитую, постоянно цитирующую героев «Унесённых ветром», знающую стихи Некрасова! Ахматовой! Цветаевой, и это ещё не полный список! «Мам, – снимала пелену с материнских глаз девочка, – ну, какая я снегурочка? У меня же волосы чёрные, а снегурочка должна быть светлой!»


Бог ты мой! Так вот почему Мария Илларионовна не брала Галю на роль, что принесла ей столько напрасных огорчений в школьные годы. Да, совершенно верно, Валька не была блондинкой, но у неё были светло-русые волосы, именно светлые. Жестоко обвинённые, они получи свою дозу Галиного коварного мщения, как выяснилось абсолютно незаслуженно. Ни одноклассница, ни учительница не были виноваты, что мамка родила Галю черноволосой.
Простите, Мария Илларионовна! Прости, старый друг Абрам! Такая была кликуха у неё в молодости.