Сказка. ч. 6. гл. 50. негоже государю...

РАЗДЕЛ 1.  НЕГОЖЕ ГОСУДАРЮ ИМИТИРОВАТЬ БРЕВНО.

История – дама беспощадная, в чем-то подобная Хроносу.  Ничто не избежит ее сурового и справедливого суда. Как бы ни тешил свое самолюбие узурпатор, тиран и просто болван, прорвавшийся на трон, а приговор, рано или поздно, ему будет  вынесен такой, что мало не покажется. Нередко копию такого приговору ему приносят уже в Ад, но бывают случаи, когда приходится испить чашу справедливого возмездия еще при жизни. Топор палача, лезвие гильотины, намыленная веревка, а то и кое-что похуже  - все к вашим услугам, господа сановные мерзавцы. Грешите, но помните: вы можете еще избежать подобной участи. Одного раскаяния мало, преступления  и так называемые “ошибки” надо смывать. Если нет желания  проделать подобную работу над ошибками – что ж, это ваш и только ваш выбор. Но еще и Лермонтов подметил, что таких субъектов ждет какой-то суд. Поэт был проницателен, и, в общем-то, и здесь не ошибся.
Так я думал, внимательно наблюдая за приближением белого медведя по кромке узкого берега. Слева был обрыв, справа – бушующее северное море, а метрах в ста позади – речка. Бежать было некуда, да, в общем-то, и бесполезно: этот  полярный хищник без особого труда настигал оленя. А тут еще проклятая собака, увязавшаяся за мной в надежде разделить мою скромную трапезу. Черт бы побрал это животное! Еще вступит в бой, разъярит и без того не очень-то миролюбивого зверя…
Так что же делать? И тут я обнаружил, что медведь меня не видит: он шел, опустив голову, а ветер был, заметьте, от него. И брел он неторопливо, так что я, стараясь не делать резких движений, медленно поплыл  назад, к реке. Завернув за выступ обрыва, ваш покорный слуга бросился в реку, форсировал ледяной поток, и замер на другом берегу, ибо двигаться на виду у  проклятого хищника было отнюдь не безопасно. На мое счастье, зверюга в эту минуту думал о чем-то своем, или был уже пуган  ненцами; наткнувшись на мои свежие следы, он не организовал преследования, а почему-то побрел в море и мгновенно исчез в пенных гребнях.
Еще одно из чудес, - подумалось мне, - дай Бог, не последнее!  - И побрел к метеостанции, куда судьба забросила раба божьего перегрина Парамона в поисках скудного пропитания в качестве эколога. Чем только не приходилось
заниматься в те далекие голодные годы! Так и докатился до высоких широт и низкого жизненного уровня. Впрочем, мне не привыкать. За долгие годы странствий по странам мира довелось  бывать кое-где и похуже…
  Скучно было бы жить на этом свете, господа, если бы не целый ряд обстоятельств, внесших существенное разнообразие в наш серый быт. Но перебор подобного “разнообразия” – это, должен вам сообщить, также не сахар. Вот и суровая нынешняя эпоха перемен, о которой хорошо читать в книгах, при соприкосновении со шкурой повела себя хуже наждака.  Целый народ был ободран в мгновение ока, и, как по мановению волшебной палочки, разделился на множество карликовых государств. Крупный осколок, в котором посчастливилось остаться приблизительно половине населения бывшей империи, безвольно поплыл по течению, а несло оно куда-то в Тартар, а то и вовсе  в Аид. Судьба остальных обломков была не менее плачевной. Глупые обыватели, наслушавшись своих бунтарских вождей, поверили в то, что Империя – это тюрьма народов, что Центр их грабил и объедал и вообще вел себя, как завоеватель на оккупированной территории… словом, освободившись, заживем! И “зажили” так, что последние штаны потеряли. Жители сказочной южной республики Георгии, в прежние времена как сыр в масле катавшиеся, в одну ночь стали нищими, и к тому же участниками гражданской войны. Оказалось, что в ее состав входило много разных племен и народов, и каждый из них также захотел стать суверенным государством. Тут-то правитель Георгии со товарищи и сбросил  личину миротворца и борца за свободу. – “Я вам покажу независимость!”  - взревели новые правители и ринулись уничтожать гнездо сепаратизма. Да не тут-то было! На противоположной стороне баррикад оказались ребята крепкие, ко всему привычные и готовые. Отбились они от супостата, и зажили самостийно, в такой же нищете, как потерявшая их Георгия.
  Аналогичные события произошли в суверенной Молдове, Таджикистане…словом, повоевали вволю, и суверенитета наелись досыта. Все это происходило под чутким руководством Желтого Дьявола и его приспешников. Этот демон, много лет кряду истошно кричавший о нарушении гражданских свобод в СССР, теперь удовлетворенно потирал когтистые лапы, и не успевал подсчитывать доходы. Мир лежал у его копыт, и оставалось лишь приводить к присяге новых  лакеев из числа бывших союзников страны Советов.  Наступила эпоха поклонения Золотому Тельцу, в которой не осталось места ничему человеческому, не говоря уже о  более высоких материях. Все и всех можно теперь было купить и продать, лишь бы деньги были. Фарисеи, менялы и мытари, а также самые обыкновенные разбойники процветали и ликовали, ибо наступивший 21 Век был их веком.
   Весьма примечателен тот факт, что господа теологи и священнослужители всех уровней и конфессий, столь долго и вдохновенно рассуждавшие о высших ценностях, о морали, нравственности, добродетелях и бескорыстии,  влились  в ряды новой элиты, представленной исключительно вышеназванными категориями и ассимилировались в  скопищах нуворишей. Церковная иерархия оказалась не лучше и не хуже воровской или банковской. Нашему же брату святому не нашлось места у кормушки: чтобы быть допущенным к ней, следовало  перестать быть праведником, и в этом-то и была вся загвоздка. Вот и разбросало нас по полярным станциям, монастырям, сектам да свалкам бытового мусора. 
  Что происходило сейчас в столице – никто толком не понимал, ибо скудный ручеек информации, просачивающийся сквозь мутные потоки откровенной лжи, мало чего мог донести до сознания обывателя. Впрочем, даже если и допустить, что  граждане знали и понимали абсолютно все,  это уже ничего не меняло. Нашего мнения никто не спрашивал, и власть делала  все, что только левая пятка пожелала.  Можно было на выборах проголосовать за кого угодно, а результаты все равно  были бы именно такими, какие и требовались новой “элите”. Партия Почитателей Джахангира, состоявшая преимущественно из крупных чиновников и нуворишей, диктовала свою волю парламенту, и тот послушно брал под козырек в ответ на любое требование властей. Джахангир же все продолжал искусно лавировать между Сциллой и Харибдой, между кризисом и разрухой, бандитами и банкирами, патриотами и компрадорами. Это был непревзойденный мастер маневра, что не могли не признать даже те граждане, которые не испытывали к новой власти ничего, кроме ненависти и омерзения.
  Телевизор на полярной станции  почти не работал, зато местный дизелист Валера не знал ни сна, ни отдыха в поисках  горячительных напитков. По его словам, служил он когда-то офицером, во что невозможно  было сейчас поверить, ибо опустился наш отставник ниже дна. Глядя на него, стал я даже сомневаться, главным ли негодяем в стране являлся Пиан Рашид. И стоило забираться в такую глушь только для того, чтоб столкнуться с мурлом, подобных которому у каждой пивной по дюжине? Ничего, кроме мата, не срывалось с языка дизелиста, никаких желаний не было у него, кроме как опохмелиться, и для исполнения оного он готов был ко всему и способен на все. Понимайте это, как угодно, но до сих пор не пойму, что же мне принесло в том году больше неприятностей – белый медведь, положение дел в стране  или наш новый знакомый.
А тем временем  в столице события шли своим чередом. “Регент” Азазелл хватился пропажи своего подопечного – новоиспеченного монарха Джахангира Великого и Ужасного, и поднял на ноги полицию, службу безопасности и Интерпол в придачу. Не мог и не хотел он править страной, лежащей на боку, так что решено было вернуть беглеца на место. И, как ни резв был Кощей, как ни ловок и удачлив, но куда ему соперничать с  дьяволом и серафимом в одном лице! Через неделю разведка обнаружила  сбежавшего царька в горах под Петропавловском-Камчатским. Без зазрения совести, бросив страну на растерзание внутренним и внешним супостатам, он блаженствовал, катаясь  на  горных лыжах и загорая под ослепительным весенним солнцем. – Что делать? – полетела  телеграмма в столицу, - брать? Живьем?  - Предоставьте это мне! – был немедленный ответ. В тот же вечер неугомонный демон полз по склону Авачинского вулкана, выслеживая потерявшего  всякую бдительность Джахангира.
  - Кажется, вечереет, - вздохнул  Кощей, - как жаль, что все хорошее кончается так быстро! Вот в старину, если верить Ветхому Завету, закат  можно было отложить на пару суток… нынче же на чудеса полагаться не приходится! Ладно, вот прокачусь в последний раз, и в гостиницу!
И, выписывая сложные маневры, он помчался по заснеженному  склону вулкана, быстро набирая скорость и тайно гордясь своими способностями быстро обучаться. И не знал Джахангир, что на очередном вираже нечеловеческая сила  собьет его с лыж и швырнет на снег  так, что загудит в ушах и потемнеет в глазах. – Попался, изворотливый ты наш! – успел он услышать торжествующий волчий голос, - я тебе покажу, как бегать по белу свету! – И вихрь подзатыльников погрузил его во тьму.
Ночь в горах наступает внезапно, как обморок. Голубое небо стало темно-синим, а затем и черным, и все вокруг растворилось в черноте, над которой высились призрачные белые вершины. А у подножия вулкана разгорался ночной костер, возле которого случайный путник (а откуда ночью в горах путники?) мог бы увидеть сгорбленную  хвостатую фигуру, над рогами которой светился яркий ореол; чуть поодаль на мягкой подстиле из еловых веток ничком лежал поверженный монарх. Дух закурил и, покосившись на своего пленника, вполголоса спросил:
- не изволили очухаться?   - И сам себе ответил: - похоже, до утра не очнется. Ладно, посижу с ним покуда, лишь бы не замерз!
Он сделал пару глубочайших затяжек, и стал философствовать.
- Вот валяешься ты, царь, наподобие бревна, и сам того не знаешь, что только в таком виде безопасен для общества. А, с другой стороны, негоже монарху  уподобляться бесчувственному чурбану, причем я имею в  виду отнюдь не нынешнюю конкретную ситуацию! Ты воображаешь, что лишился чувств  от моих тычков? Смешно! Ум, честь, совесть и способность воспринимать людские чаяния утрачены еще в бытность твою помощником одного вороватого мэра…впрочем, это не совсем верно. Что-нибудь в сусеках души да осталось…верно я говорю, дядюшка?
Но поверженный монарх помалкивал – то ли действительно не пришел в себя, то ли притворялся.
- Лежи, лежи, - вздохнул Азазелл, - мне бы твою беззаботность! Вот распластался ты на ельниковой подушке у теплого костра, и не знаешь того, что никакого бессмертия ты не унаследовал, и это так же верно,  как и утверждение, что Вселенная бесконечна. Впрочем, как я думаю, ты не столь уж и глуп, и в связи с этим, сам, наверное о многом догадался. Личное бессмертие надо еще и заслужить, это аксиома, и не воображай, что, заведя себе духовника и посещая литургии, ты уже спас душу. Опасное заблуждение, молодой человек! С другой стороны, как говорил небезызвестный “старец” Григорий Распутин, “не согрешишь – не покаешься, не покаешься – не спасешься!”. Стало быть, сэр, ваши безумства есть не что иное, как начало пути к вечному блаженству? Сомнительно… получается, что только мерзавцы и негодяи и могут рассчитывать на Рай? Грешно так думать! – И Азазелл крестным знамением отогнал от себя греховную мысль, но, как выяснилось, не далеко. Через минуту крамола опять полезла в бесовскую голову.
- С другой стороны, - разглагольствовал он, - слава миротворцев закрепилась и за монархами-бездельниками, и за весьма воинственными государями, “умиротворившими” агрессора. Вот и думай, что делать – бороться со Злом, или не обращать на него внимания? Я-то для себя все решил давным-давно, а вот перед Джахангиром все еще стоит выбор: действовать или бездельничать?
Демон-серафим встал, наломал дров, и вернулся к костру. – Сейчас мы тебя согреем, дядюшка, - бормотал он, а то как бы не потерять перспективного политического деятеля! – С этими словами он  разворошил дрова, и огонь запылал с утроенной силой.  – К утру будешь как новенький, - продолжал свои наставления Дух, - лишь бы память не отшибло… не очень я его приложил? Впрочем, - посуровел он, - а вдруг наш царек-то и впрямь бессмертен? Уж слишком ему везет в последнее время… не иначе, как находится под божьим покровительством! В таком случае, не слишком ли поспешно я действую? Господи, вразуми!
С этими словами наш новоиспеченный серафим, а вообще-то дьявол-истопник истово перекрестился, и совершенно напрасно: дремучее демоническое нутро, с незапамятных времен не переносившее крестных знамений, не выдержало перегрузок, и Дух  лишился чувств, рухнув на снег, как подкошенный около костра.
Приблизительно через полчаса огонь начал угасать; клубы дыма перекрывали пламя, и порывы несильного ветра погнали чад на лежащего поодаль Кощея. Ему в эту минуту снился Берлин доперестроечной эпохи, где по чистеньким улицам  уверенно расхаживали вежливые и трудолюбивые немцы, и ничто не предвещало ужасов  падения Берлинской стены и аншлюса Восточной Германии  ее западной соседкой. Внезапно на  улице похолодало; Джахангир попытался зайти в ближайший подъезд, но дверь оказалась запертой; он бросился к магазину напротив, но и тот был закрыт. А холод становился все сильнее, и к тому же город загорелся – внезапно и страшно, словно древний Рим при Нероне.  От дыма некуда было деваться, но огонь почему-то не грел, а выстуживал. Правитель задыхался; неимоверным усилием он  сделал глубокий вздох и… очнулся. Кругом была темнота, и только неподалеку дотлевал костер на снегу. А шагах в трех валялась бездыханная туша  огромного животного – какого именно, не разобрать. Кощей с трудом встал на ноги, подбросил дров в огонь, и пламя осветило выпученные глазки и разинутую пасть Азазелла.
- Вот так сюрприз, черт бы побрал меня со всеми потрохами, джентльмены! – невольно воскликнул он, - неужели это я его зашиб?  -  Государю вспомнились рассказы Пришельцев и Парамона о неслыханных возможностях бывшего беса, шутя уничтожавшего звезды и даже  галактики. Между прочим, сам Бог как-то подтвердил в его присутствии достоверность подобных мифов.
- Неужто я столь велик и всемогущ, - поражался наш герой, - что, сам того не замечая, отправил в глубокий нокаут эдакого монстра? Я и раньше догадывался, что во мне что-то такое есть, но подобной сверхъестественной силы  не ощущал, честно говоря!  Что же я из себя такое представляю, господа? Сдается мне, что все-таки я и есть Кощей Бессмертный, не меньше!
А силы к нему, тем временем, быстро возвращались. Спустя минуту  Джахангир уверенно рубил дрова топором, валявшимся возле по-прежнему  неподвижной туши Азазелла, и его костер вознесся до небес. Когда жар стал невыносим, Дух очнулся, приподнял рогатую голову и спросил сиплым волчьим голосом:
- полегчало, ваше благородие?
- Это тебя надо спросить о самочувствии, - самодовольно улыбнулся Кощей, - а я, слава Богу, на здоровье еще никогда не жаловался! Припоминаю: это в тебя я врезался на повороте?
Дух, еще больше выпучив бесцветные глаза, уставился на своего визави.
- Что это он о себе вообразил? – соображал он, - неужели всерьез считает, что меня может свалить на землю какой-то начинающий горнолыжнике?! О, горе мне, горе! Зря Господь, право, зря записал меня в серафимы: это несколько ограничивает мои способности к воздаянию… теперь нельзя толком кому-нибудь и по шее дать! Сразу же обвинят в недопустимости подобного поведения… попроситься обратно в дьяволы, что ли?
Тут до него внезапно дошло, что так думать – грех, и он вновь в испуге осенил себя крестом и опять потерял сознание.
Джахангир с интересом наблюдал за этой малопонятной безобразной сценой.
- И это – гроза Вселенной?! – недоумевал он, - так кто же тогда я?! При  одном  моем только виде  этот жуткий прохвост падает в глубокий обморок!   - И окончательно возгордился, а гордыня, как известно, относится к  смертным грехам. – Нехорошо так возноситься даже в мыслях, - испуганно подумал Кощей, - прости меня, Господи! – И, рухнув ничком, стал горячо молиться:
- Боже, прости меня, ибо не хотел я грешить, а так получилось случайно! Ты же меня знаешь не первый год; вспомни, сколько я сделал для возрождения церкви и подъема религиозности народных масс! Я понимаю, что согрешил, но ты скажи, скажи, Боже: это ведь не имеет никакого значения? ты же милостив, склонен прощать и не такие прегрешения… к тому же раскаявшийся грешник, по утверждению Христа, в сто раз ценнее безгрешного праведника?
Ночное небо осветилось вспышками молний. Загремел гром; казалось, что началось извержение одного из вулканов, а, возможно, и всех их одновременно. Над деревьями пронесся смерч, разметавший костер, и  все погрузилось во тьму.
- Господи, помилуй! – в ужасе вопил Джахангир, возлежа в неудобной позе на снегу, - на все воля твоя! Пощади меня, недостойного раба твоего!
Окрестные горы осветились таким ярким сиянием, что Кощей зажмурился; казалось, что взошло Солнце, но в действительности ночь только началась, в чем он убедился, быстро взглянув на свои роскошные часы швейцарской фирмы “Ролекс”.  Вновь прогремел гром, и из эпицентра сияния прогремел хорошо знакомый правителю глас божий:
- Что “недостойного”, то недостойного, это ты верно подметил! Пощажу, как же не пощадить? Иначе, зачем я все это затевал? Но без небольшой укоризны не обойтись и на этот раз! С этими словами Господь сделал какое-то неуловимое движение, и пред ним предстал серафим Вурдалак во всем своем великолепии. – Помнишь вот этого субъекта, Вампирчик? – вопрошал Господь, - сколько, как ты думаешь, ему причитается на этот раз?
- Мое мнение, Господи, ровно ничего не значит, - пробормотал озадаченный Вурдалак, -  но, полагаю,  что меньше двадцати “горячих” не предвидится! А уж сколько именно – тебе решать: на все воля твоя!
- Двадцатью и ограничимся, мой верный Цербер, - улыбнулся Господь, - хотя, по правде сказать, хотелось чего-то большего… но надо иногда себя и ограничивать в своих фантазиях! Шутка! В общем, действуй!
И на ягодицы Джахангира обрушился вихрь розог, который, впрочем, быстро закончился.
- Спасибо за науку, Всевышний, - тихо поблагодарил Кощей, -  вечно ты заботишься о наших грешных душах, постоянно наставляешь нас, направляя на путь истинный!
- Не стоит благодарности, - был ответ, - это мой долг, ты же знаешь…только вот что тебе скажу: не нравится мне твоя резвость при побегах и медлительность в делах. Так нельзя, уважаемый!
Произнеся эту реплику, Господь вдруг повернулся к поверженному демону и произнес:
- Вставай же, Душок, простудишься! Что вы тут все за привычку взяли – валяться на снегу, подобно бревнам или даже  бесчувственным чурбанам! Встать, кому говорят! Встать, когда с тобой разговаривает сам Всевышний!  - И добавил на древнем языке:  талифа куми!
Услышав это библейское заклинание, Дух вскочил на ноги и согнулся в почтительном поклоне.
- Ниже, ниже кланяйся, - веселился Бог, - спина не гнется, что ли?
Но Азазелл  уже не слышал Создателя,  поскольку согнулся так низко, что голова его ушла в снег.
- Вот так фокус, - рассмеялся Бог, - а теперь покажи-ка, как ты умеешь молиться!
И действительно, буквально через минуту Дух разбил себе весь лоб.
- Так я и думал, - заключил Всевышний, - а, по-другому, и быть не могло! Ладно, забудем этот эпизод. Вернемся-ка к нашим баранам, будь они неладны, ящур их возьми!
Бог, не торопясь, извлек из нагрудного кармана своего белоснежного кителя трубку, набил ее, и, раскурив, продолжал:
- все-таки не скучен этот мир благодаря таким, как вы и вам подобные  олухи царя небесного. Своим правом на ошибку вы злоупотребляете постоянно и так разнообразно, можно сказать, талантливо, что мне остается только пожалеть о том, что в свое время начал этот эксперимент под названием Жизнь. Но, с другой стороны, глупость иногда и развлекает публику, не так ли?  -  присутствующие дружно закивали. – Так, разумеется, - усмехнулся Господь, - уж если я говорю “так”, то по другому, как вы понимаете, быть не может; кто не согласен – два шага вперед!
Но желающих возразить Всевышнему не нашлось и в этот раз.
- Слушайте мою резолюцию, дети мои, - торжественно объявил Бог, - действуйте по следующей схеме… Вурдалак! – внезапно повысил он голос, - ты что тут околачиваешься? В резиденцию – шагом марш! –
Вампир козырнул и с тихим шипением растворился в ночном морозном воздухе.
- Так-то будет лучше, - проговорил Бог, задумчиво попыхивая трубкой, искры  из которой на наших глазах улетали в бездонное небо и превращались в звезды и квазары, - и теперь, когда никто нам не мешает, поговорим, как говорится, с глазу на глаз! Впрочем… - и Господь как будто задумался, - а о чем, собственно, с вами можно и разговаривать?! Горе вы мое, семь казней египетских, Содом и Гоморра! Забирай-ка, Дух, этого беглеца, и лети в столицу. Заканчивайте эту недостойную столь высокопоставленных особ мышиную возню с так называемой “Реставрацией” этой смехотворной монархии, и устанавливайте нормальную здоровую диктатуру, или, если хотите, тиранию. Назовите, как угодно, но помните: если народ останется в нынешнем спитом им развращенном, да к тому же еще нищем и униженном состоянии через двадцать лет, плохо же вам придется! Итак, цель ясна, сроки обозначены – за работу, товарищи! Но помните: если, невзирая на мои распоряжения, вы не справитесь с этим несложным заданием, предстоит вам окончательно уподобиться бревну, и гореть этому бревну в Геенне огненной! И еще, пока не забыл: человек один не может ни черта, так что вскоре пришлю вам подкрепления. До скорого!
И небесная сила швырнула нашу сладкую парочку в правительственный дворец.
День в столице был в разгаре. Чиновники еще не успели сообразить, что были предоставлены самим себе, и только это и спасло страну от окончательного растаскивания ее по бревнышку и кирпичику.