Пятая платформа

 Это был мой последний день в Питере. Несколько часов на ночном Невском сделали свое дело. Когда я забралась в Макдональдс,  плечи ныли от рюкзака, тело колотило от холода. Ночи в этом чужом непонятном городе светлые, ветреные и сырые.
 «Чертов город маленьких собак и старых дев! Среди твоих домов-колодцев так отчетливо чувствуешь одиночество. Особенно если тебе некуда пойти» -  подумала, отхлебывая свой кофе. Я уже четыре дня бродила здесь, ночуя у случайных знакомых.  Смысла не было, из окон дуло. Работники перебегали от столика к столику, заставляя не спать ночных посетителей.
 
Только бы дотерпеть до утра и поскорее уехать отсюда. Единственным шансом не уснуть, стала книга, которую я  купила днем в одном из магазинов. Книга говорила о том, что чудеса случаются и можно вполне научиться их делать. Не верилось.
Потом Он сказал, что если бы это была какой-нибудь детектив Донцовой  или на мне было что-то розовое, ничего бы не было. Но это оказалась одна из новелл Ричарда Баха. И старый синий свитер.

Трое парней забежали в Мак, шумно выбирая  место. Свободные были, но один из них почему-то остановился напротив моего столика и позвал остальных. Я молча убрала со стола ковбойку, готовясь к тому, что обычно бывает в таких случаях. Он сел рядом.
- Ты веришь в знаки?
Пришлось взглянуть. Темные волосы, карие глаза. Смотрят прямо и честно. В эту же секунду,  показалось, что происходит что-то важное. А понятно все будет далеко потом. Если будет.
- Не бойся. Пойдем, устроим небольшой пожар на крыше.. Это лучше, чем засыпать здесь.

Когда мы вышли, на Невском было около 4 утра и уже  совсем светло. Людей почти не было. Бродили  дворами,  в поисках открытых подъездов.
- Не наступай на колодцы – плохая примета.
Так Он именовал люки. Почему примета плохая я не спросила, но наступать почему-то перестала. На шоссе он спокойно взял мою руку выше кисти. Вырываться не хотелось.
Хотелось затихнуть и идти, куда поведет эта рука.
Потом он сказал, что  иначе бы не почувствовал мое тело. Хотя, я  и правда не умею нормально переходить дорогу.
- Ты кто? Язычница?
Он завернул мои плечи в свою толстовку. – Язычниками славяне называли иноверцев. Если ты христианка, то ты для меня язычница. Я  - родновер.
 - Я не христианка.
- Кто ты?
 - Никто.
- Неправда.
В одном из узких дворов на Лиговке удалось открыть подъезд. Рискуя навлечь милицию, мы поднялись на чердак, а оттуда и на крышу.
В городе было уже около 5 утра. А над нами было серо-голубое питерское небо. И облака, полные розового песка.  Вокруг стояли  большие и маленькие крыши, крыши, крыши…Среди них мелькали антенны и спутники. Напротив  горело  окно. Хотелось задохнуться от счастья.
- Клетчатая…- как-то странно произнес  Он, заметив клочок  моей рубашки, торчащей из-под свитера. Как будто это был какой-то пароль, который я забыла, а Он вспомнил.
Его друзья  молча пили пиво, а мы ходили по швам крыши, балансируя по воздуху. Он снова взял меня за руку. Дымоход.
- Это через него Санта приходит к детям?  - весело спросила я.
- К американским детям.
- Как бы мне хотелось, порисовать все это, блин!
 -Не говори так. Лучше скажи бля. Блин- это солнышко. А порисовать ты сможешь. Нам с тобой еще быть и быть.
 - Я уезжаю утром. У меня билет.
 - Куда?
- В Казань.
 - Тебе обязательно ехать? Там ждет кто-то?
 - Я устала в Питере.
 - Ты ведьма.

Длинные многокилометровые провода, соединяющие крыши. Если тронуть один, колебание пойдет до других крыш по  сонному городу. И все равно, что можно словить  220.
Ребята ушли, мы остались вдвоем.
 -Отпороть тебя надо,  что пошла  с тремя незнакомыми мужиками. Так бы и сделал, будь ты моей сестрой. Такая маленькая и беззащитная.
- Значит, мне повезло, что я не твоя? – рассмеялась я.
Он взглянул  с затравленной болью. - Как тебя зовут?
- Подсолнух.
- А я Космос.
Мы молча смотрели друг на друга.  У Него было какое-то немного восточное скуластое лицо, золотистая кожа. Жесткие курчавые волосы, сильное тело.  Ахалтекинский конь: широко расставленные темные глаза, пушистые ресницы. И долгая дорога до этого утра. Очень долгая…
- Она родит в августе. Я хотел  навсегда, а она не дождалась. Значит, так надо. Я уже не думаю, правда. Два года прошло. Прости, что говорю об этом. Только потому, что знаю – никогда тебя не увижу больше.
Холодное питерское утро, ветер и крыши…Тело пронзило в одну секунду. Глаза заболели от слез, не было сил смотреть на Него. За что?! Почему,  когда только смиришься с тем, что верить не во что,  что не будет уже ни большого горя, ни радости, небо  посылает тебе чужую боль?
 - Прости. Буду жить с какой-нибудь дурой-блондинкой. Только этого и заслуживаю.
- Причем тут блондинка? Это глупо.
 - А взрослый от ребенка только и отличается, что стереотипами,  - он грустно улыбнулся.
- Это тебе не грозит, ты совсем ребенок.

Ветер дергал провода, трепал мои волосы, забирался под свитер. Хотелось найти выход. Я подошла к краю крыши, это была старая трущоба этажей в 9. Взглянув вниз двора, отшатнулась – жутко тянуло в его темную глубину.
- Не бойся. – Он бесшумно встал сзади, недалеко  от меня и взял за руку снова чуть выше кисти. Не оборачиваясь, я инстинктивно вцепилась в его рукав.
- Сделай еще шаг.
- Нет. Я боюсь высоты.
 - Шагни.
 Я шагнула. Носки ног вровень с краем. Вниз упал какой-то камешек. Летел долго.
- А теперь посмотри на небо и отпусти мою руку.
Если бы человек, которого я знала полчаса, оказался психом, ему стоило лишь легонько качнуть  меня сзади.
Я отпустила его руку и взглянула в небо. В серое питерское небо.  Город забрал еще одну душу.
.
- Ну все, хватит. Я бы на такое не отважился.
Трясло  еще несколько минут. Он был не крупным, скорее  худощавым, но плечо было твердое, и под тканью проступали мышцы. Мы осторожно спустились на чердак и вышли на улицу.
- Пойдем ко мне пить кофе.
Было что-то странно убедительное, в этом мужчине-ребенке.
Он оказался безработным актером. Его друзья сказали, что он сегодня какой-то ненормальный и пошли по домам.
Почему-то запомнились увитые плющом стены дома. Наверно, плохой человек не сможет жить здесь. Мы вошли.
- Познакомься, это Элвис, королевская змея. Хочешь подержать?
Он вынул из террариума  на ладонь небольшую змейку  черно-желтого окраса.
Что ж, если Он не сбросил меня с крыши, то его змея, не должна укусить. Теплое гладкое туловище скользнуло с его пальцев в мои, недоверчиво шевеля раздвоенным языком.
- Видишь, шипит, чует чужого. Я всегда покупаю ему мышек.
Он улыбнулся, и в бедной комнате  сразу стало как-то тепло. Лицо у него было твердое, а улыбка  мягкая, на лице появились чуть заметные морщинки. Он был очень привязан к своему малышу. Похоже, кроме Элвиса у него давно никого не было.
Когда я вышла из душа, на столе уже дымился кофе и чай с мятой. На кухне было темно и уютно.
- У меня дома растет своя мята. Она лучше, чем порошок из пакета, - весело заметила я. 
 -  Я знаю, что у тебя своя.  – Это чувство, что мы как-то странно совпадаем и понимаем друг друга, не покидало. Хотя внешне Он не был похож на тех мужчин, что мне обычно нравились.
- Ты любишь крепкий кофе?
  - Я слишком люблю кофе, чтобы считать это за кофе,  - Он взглянул в свою чашку. – Люблю хороший кофе, хорошую зубную пасту и обувь. Не люблю грязные носки и посуду.
 - Это все? – я улыбнулась.
 - Нет, еще супа люблю. Только не получаются они у меня. Я хочу, чтобы моя девушка готовила их.
У меня чуть чашка из рук не выпала. Мне было все равно, что он говорит  «супа» вместо «супы». Подумалось, вот сейчас он поймет, что я  не умею готовить, и бред закончится.
 - Не переживай, у меня все равно холодильник не работает.
 В подтверждение слов он открыл дверцу. На пустой полке лежала…граната.
Захотелось взять ее и взорвать этот мир. Я катастрофически не понимала, что происходит. Странное кино.
- Дай мне руку.  – Он бережно  взял мою ладошку в свои и долго  рассматривал линии на ней.
- Они хотели заставить тебя учиться, у них не получилось. Ты меняешь свою судьбу. Знаешь, что обозначают твои кольца?
-  Нет, расскажи.
- Вот это, на безымянном пальце, означает, что у тебя есть жених, вы помолвлены. Живете вместе.
 - В принципе, так оно и есть.
   - Прости,  я покурю.  - Он как-то странно дернулся и вышел.

Я осталась на кухне одна. Был и жених, только в прошедшем времени.  Откуда ему было знать, что я приехала в Питер на грузовых фургонах, чтобы забыться и, от нечего делать, подала документы в магистратуру. Он бы наверно сильно удивился, узнай,  что у меня где-то есть квартира, диплом и, до недавнего времени, работа. Пожалел бездомную девочку. Я и правда выглядела  довольно жалко: драная клетчатая рубашка, старые джинсы, мокрые волосы…Он вернулся.
- Всегда думал. Девушка с мокрыми волосами, слегка волнистыми, но не кудрявыми. В трусиках однотонных, без всяких кружев. Да не суть. И в клетчатой  рубашке, моей рубашке. Я ее всего один раз надевал, чтобы обозначить, что моя. Все ждал. А ты вышла в своей. 
Он напоминал ребенка, у которого отняли игрушку.
- У тебя есть мечта?
- Поссать со статуи свободы. Шучу. У меня есть цель.
 - Ты хочешь ребенка?
 - Сына и дочку. Сына постарше. А потом как Бог пошлет.
- Зачем ты куришь?
- Думать помогает. Будет ребенок, брошу. Хотя, чего я ребенком оправдываюсь. Говно я, потому и курю.
- Давай сделаем что-нибудь вместе?
 -Что?
 - А что ты умеешь?
 - Мм….ремонт.
 - Давай сделаем  ремонт? У меня дома есть стена в прихожей без обоев. Друзья оставляют там свои рисунки. Хочешь, разрисуем твои стены?
 - Тебе надо поспать. Хотя тогда я потеряю тебя на час.
Он посадил меня на стул посреди кухни, и его пальцы побежали по  спине, убирая усталость и посылая горячие волны по всему телу. Потом добрались до шеи, запутались в волосах. Он  задержал мою голову в своих ладонях.
- Если повернуть вот так, можно сломать тебе шею.
  - Убей меня сейчас.
 - Ложись. Я укрою тебя.
Несколько минут  мы  лежали  рядом, потом Он ушел на кухню думать. Все это я чувствовала сквозь сон. Единственным желанием в котором, было не проснуться.

Через полчаса его ладони  тихо гладили меня по голове. – Вставай, а то опоздаем.
Ну и пусть, все равно. Остаться бы здесь, в этой маленькой питерской  квартире, готовить супА,  а по ночам гулять по крышам. Как два Карлсона.
 - Ой, я совсем непричесанная…
- Мне плевать. Ты только не забудь ничего своего, пожалуйста.
- Не бойся, не забуду.
- Что это? – Он поднял с пола пару резинок, какими обычно перевязывают пачки денег.
- Резинки. Я обычно хожу с двумя косами.
- Не делай  так больше. Замуж выйдешь – заплетешь. Пока с одной ходи, а то энергию сосешь своими волосами.
Мы вышли в питерский дождь. Тихий и мелкий. Шли шаг в шаг. Я перепрыгивала лужи, опираясь на его плечо. - Я тоже люблю дождь, только почему-то не сейчас.
- Ты совсем промокла. У тебя есть ветровка?
- Есть. Только я перепутала и вместо куртки взяла с собой  штаны.
- Я так и думал.
На автовокзале было шумно и пахло едой. Людские потоки толкали в грудь и спину. Хотелось спать.
 - Пойдем, я покормлю тебя.
- Не надо. Зачем ты меня разбудил?
 - Не хотел, чтобы ты потеряла 1600.
Смешно. Билет мне все равно подарили. В голове металось присутствие  какой-то ошибки, о которой не  было  сил думать. На платформу 5 подъехал автобус с «Санкт-Петербург – Чебоксары». Я достала паспорт.
- Можно  сдать билет, - сказал Он.
 - А что потом?
 - Не знаю.
- Если ты не знаешь, как же я могу знать?
- Это жестоко, рвать нити.
 - Иногда жестоко их не рвать. Пока.
Я села в автобус и взглянула в окно. Люди спешили, а Он все стоял и стоял. И смотрел.
Осталась одна минута. Я выбежала.
- Назови страницу  вконтакте ПЯТАЯ ПЛАТФОРМА. Я должен знать, что с тобой все хорошо.
- Хочешь, я никуда не поеду?
 - Нет.
От этого нет сразу стало как-то пусто и безнадежно. Я нервно усмехнулась и пошла прочь. 
- Я не хочу, чтобы так случилось  еще раз! -  крикнул Он  вслед.
 Забившись на сиденье, я  не открывала глаз до тех пор, пока горячее автобусное тело, шумно содрогаясь, не увезло прочь из этого непонятого города. От  человека, имени которого я никогда не узнаю. Чуда не случилось.
А Он так и не понял, что кеды у меня все же розовые.


Рецензии