Дмитрий Дмитриевич

Посвящается моему тренеру




Он родился и вырос в славном граде Киеве – в столице братской республики. Военное училище связи окончил в блистательном Санкт-Петербурге.

Мне, слава Богу, довелось с этим неординарным человеком общаться в застольную эпоху, когда он был действующим народным депутатом районного совета и заместителем начальника областного радиоклуба ДОСААФ.

Дмитрий Дмитриевич, бывало, объяснял:
- Я закончил три университета: при Сталине, при Хрущеве и при Брежневе, - и после паузы добавлял, - Университеты марксизма-ленинизма. Теперь еще предлагают учиться, но я отказался, объясняя, что староват, что надо, мол, молодежь приобщать к грамоте. Я ведь теперь работаю в ЦК, - шутил он, - в Центральной Котельной.

Жена его любила вспоминать:
- Впервые я повстречалась с его сослуживцами в ресторане Челюскинского парка, где они традиционно ежегодно собирались, вспоминая дела давно минувших дней. Меня тогда крайне поразило одно обстоятельство: все без исключения называли моего мужа «немым», а он совершенно естественно откликался на это обращение, как на должное. Его товарищи по оружию объяснили мне, что во время Великой Отечественной, Дима был в тылу финнов и изображал немого, не просто месяцы, а годы. Для меня это было удивительным сюрпризом, поскольку дома он в те роковые события не посвящал.

По этому поводу Дмитрий Дмитриевич рассказывал:
- В 1941 г. я еще молодой офицер после прорыва фашистами Лужского оборонительного рубежа с восьмью военнослужащими и машиной с зеленым кунгом, на которой была установлена дивизионная мощная радиостанция, оказался в окружении. Что делать? – Если машину вывести на дорогу, она вскоре станет легкой добычей фашистов. Если взорвать рацию с машиной – могут покарать, что не сберег вверенное военное имущество. Посоветовался я с бойцами, и решили мы машину затопить в лесном озере с темной водой. Предполагали, что, вскоре немцев отбросят, тогда машину можно будет достать со дна и восстановить. Глубокое место прямо у берега озерка показал солдат, которому эти места были знакомы с детства. - Он же, зная окрест все бугры, кусты и тропинки, вывел наше подразделение из окружения через фашистские боевые порядки без единого выстрела к войскам, оборонявшим город на Неве. Я сразу же по телефону связался с начальством и получил команду следующим утором явиться с рапортом в Генеральный штаб, а бойцов передать в часть, дислоцировавшуюся у Путиловского завода. Ранним пасмурным утром под серым свинцовым небом ноги несли меня по гранитной набережной канала в сторону Дворцовой площади. Смутные размышления будоражили сознание, основное из которых гласило: «Или грудь в крестах, или голова в кустах!» Время-то было военное лихое, и за оставление вверенного войскового имущества на территории занятой противником запросто могли при желании поставить к стенке. Но, как оказалось, делов у руководства и без той радио-машины было навалом. Меня срочно ознакомили с боевым приказом: внедриться на финский хутор под видом наемного работника. – Конечно, всякая информация с воюющей стороной была важна, но самое главное состояло в том, что я должен без промедления сообщить, если вдруг начнется значительное движение противника в сторону линии фронта, то есть, если с финской стороны на Карельском перешейке будет готовиться серьезная наступательная операция на осажденный город.

- Почему же выбор пал на Вас?

- С одной стороны неразбериха творилась в стенах Генерального штаба, суетливость, и я стал соломинкой, за которую тут же ухватились. Поэтому и про радиостанцию на машине никто детально не допрашивал, удовлетворились лишь моим письменным трехстраничным рапортом. А в 1944 году при моем участии с помощью водолаза зацепили мощным тросом ту машину за задний мост и танком выдернули на берег из озерного черного ила. Поколдовали с ней специалисты пару неделек, и зафункционировала родимая, как новенькая. Военная техника – штука надежная, как подшитые валенки.

- Неужели послали в Финляндию на ответственейшее задание первого, кто под руку подвернулся?

- Да ведь с другой стороны чуток я был знаком некоторым образом с местностью, куда меня внедряли.

- Это как же?

- Я только-только окончил училище связи, когда началась Финская компания. Поскольку я новоиспеченный командир-связист был парнем крепкого сложения и бегал на лыжах по первому разряду меня определили в отряд, которому поручалось совершать боевые рейды по финским тылам, нарушая коммуникации, уничтожая штабы и производя диверсии, наводить панику на противника. В отряде были исключительно выпускники физкультурного института имени Лесгафта, и все до одного были мастерами спорта по лыжным гонкам. Все, кроме меня. Я, бывало, отставал, хотя моя УКВ радиостанция А-7-А ехала за плечами последнего из нашей группы. Финские лыжники не раз гнались за нами, строча из автоматов «Суоми». Наши первые лыжники протаптывали лыжню, а финнам было легче скользить по уже готовой лыжне, и они нас настигали. Когда положение становилось критическим один из лесгафтовцев оставался задерживать противника, прикрывая отход остальных, давая отряду время уйти от погони. А тот, кто нес мое средство связи, уже дома у своих, считая вмятины на полуторамиллиметровом металле корпуса, благодарил и меня и радиостанцию, которая спасала ему жизнь, отражая финские пули. Эти рейды, когда жизнь зависела от умения передвигаться на лыжах, натренировали меня так, что следующей зимой я показал лучший результат – стал чемпионом по лыжным гонкам на соревнованиях военного округа. Конечно, сыграла свою роль и подготовка к зимним рейдам – то, как надо смолить лыжи, какое белье одевать, как дышать на морозе.

За участие в тех забегах по финской территории Дмитрий Дмитриевич получил первую и самую дорогую для него награду – орден боевого Красного Знамени.

- Действительно, не зря в 1941 году выбор пал на Вас.

- При выборе кандидатуры на работу в Финляндии учли и подготовку в 1939 году, когда,  конечно, уделяли внимание языку. Так что я многое понимал по-фински, но из-за отсутствия практики произношение было чудовищным. Поэтому и был я по легенде немым. По рекомендательному письму принял меня на работу батраком на хутор ничего не подозревавший финн – ростом я был чуть ниже среднего, на лицо рябой, конопатый. - Так что на финна или карела походил. И был я в те времена достаточно силен, как то и положено немому, да и наемному батраку. Полицейские и армейские проверки финнов многократно подтверждали достоверность моих документов и давали каждый раз право на жизнь. Железная дорога – основная артерия снабжения финской армии - проходила рядом с хутором, что позволяло визуально следить за перемещениями противника. До прихода нашей родной освободительной пехоты в 1944 году несколько раз ко мне наведывались финские партизаны при дожде или снегопаде в основном для того, чтобы доставить свежие батареи для моей коротковолновой радиостанции «Северок». Я прятал ее в сарае летом и в хлеву зимой, где и ночевал в основном из опасения, что неожиданно для самого себя смогу что-либо сказать во сне, в том числе по-украински. Из предосторожности и спал я урывками, больше дремал, стараясь пробуждаться через час-полтора. Вот с той самой поры все сотрудники разведуправления округа и звали меня однозначно «немым».

О родственниках Дмитрий Дмитриевич рассказывал, что все были украинцами даже двоюродный брат с самым русским именем Иван, который контуженным попал в фашистский плен в бою под Харьковым. - В 1945 г. их концлагерь освободила наша часть. Иван, хоть и был доходягой – кожа да кости, но упросил комбата взять его в строй. – В те времена людские ресурсы были на исходе, пополнений в части не ожидалось, каждый боец был на счету, каждый боец был дорог. - Это и спасло Ивану жизнь, иначе бы СМЕРШ отправил его товарняком, как многих освобожденных из фашистских застенков, на Колыму, откуда возврата почти не было. - Вот так наш Иван сумел геройски закончить войну в чешской Златой Праге.

Родные Дмитрия Дмитриевича и сейчас живут в Киеве, в том числе, на Подоле.

В 1971 г. я был в этом прекрасном городе на соревнованиях, а затем на спортивных сборах. – Побывал и в гостях у многочисленной родни тренера. И, поскольку обратно мы возвращались самолетом, сестра Дмитрия Дмитриевича просила отвезти брату большущий торт «Киевский», что я и исполнил с превеликим удовольствием.


Рецензии