Она. Сон второй

Мне снилось, как обнаженная, босая я бегу в высокой траве летнего поля.

Зеленые стебли не бьют, а скорее ласкают, лижут мои ноги, словно длинные, влажные, острые язычки. Теплый ветер развивает волосы, нежно, ласково щекочет грудь, живот и промежность.

Из залившего все вокруг солнечного марева в нескольких метрах впереди появляется, как мираж, великолепный, ослепительной белизны конь. Фыркая от удовольствия, тряся длинной, словно, состоящей из тысяч шелковых нитей гривой он рвет крупными зубами траву, жует ее, снова рвет.

Я ощущаю непреодолимую силу, которая влечет меня к нему.

Тело налилось, наполнилось яростным желанием, набухшие соски больно горят и тянут всю сущность мою к новому неизведанному доселе и неизбежному теперь наслаждению.

И вот я уже глажу, затем яростно ласкаю, черный, массивный теплый кожаный мешок под его животом.

В мешке просыпается Он, потягивается, высовывает большую красно-коричневую голову, снова прячется, и вдруг является весь, огромный, в полной красе.

Мои ладони нежно скользят по Нему, сжимают и снова скользят. Все яростней, яростней, яростней...

Широко раскрыв рот, я тянусь к Нему губами, сразу всасываю огромную голову и, чуть не задохнувшись от удовольствия, сладко простонав, ощутив небом огромное, горячее, мощное тело, втягиваю Его все глубже и глубже, в горло, затем выпускаю изо рта, с удивлением рассматриваю влажное теперь, блестящее на солнце великолепие.

Яростно, сладострастно облизываю. Затем опять и опять впускаю все глубже и глубже в горло, как мне теперь кажется, бесконечно длинное, огромное, могучее тело, словно факир, глотающий саблю, сначала на четверть, потом на треть и вот уже почти на половину, стараясь не поранить зубами, пока, наконец, не ощущаю мощный горячий поток.

Я делаю несколько больших глотков, и, утробно простонав, вывожу Его из себя, чтобы не захлебнуться. Затем снова пью. Поток все льет и льет, покрывая вожделенной слизью мое лицо, шею, грудь, живот.


Вдруг я ощутила ужас.

В моем теле находится вонючее, горячее семя коня, который сейчас фыркает от удовольствия, возбужденно ржет, смотрит на меня надменным, смеющимся глазом.

Я отстранилась и от него.

Конь снова заржал и медленно приблизился.
 
Я вдруг почувствовала, как в желудке шевельнулись тысячи микроскопических огненных, вонючих жеребят с наглыми, довольными, насмехающимися мордами. 

Меня стошнило. Согнувшись я все выплевывала и выплевывала остатки отвратительной теперь, обжигающей все нутро скверны, пока не почувствовала теплый влажный язык животного у себя в промежности.

Простонав от удовольствия, я прогнулась, и вдруг прыжком отринула в сторону, обернулась.

Увидев приближающееся все ближе и ближе возбужденное до беспамятства животное, я кинулась бежать.

Конь двигался сзади, вожделенно фыркая и не больно кусая то спину, то плечо, то волосы.

Я упала в траву, плача, свернулась калачиком, инстинктивно закрывая ладонями то лицо, то грудь, то промежность, то снова лицо, крича в истерике: «Пошел! Пошел отсюда вон! Пошел, тварь! Урод! Животное! Пошел!». Конь громко заржал, встал на дыбы и тут же умчался в залитую солнцем даль.

Почувствовав себя в безопасности, я немного успокоилась, растянулась на траве, под ласками жгучих солнечных лучей, вспомнила вдруг недавнее соитие, молниеносно пережив его заново, дернулась в судороге от нахлынувшего взрыва во всем теле и потеряла сознание.