Всадники повесть 3 глава

Палата. За окном темно. Горит лампочка под потолком в мутном матовом плафоне. Мальчишки в кроватях. Котька уже спит, Сеня читает книгу, Игорь просто лежит и смотрит на потолок. Это занятие ему нравится с самого детства, потому что часто лежит подолгу в гипсе до самой груди. И тогда самое лучшее развлечение из хаотичных трещин, полосок, выпуклостей на потолке составлять различные картины, фигуры. Это как облака на небе похожи на всяких животных и различных великанов. Надо порой напрячь фантазию, а порой и без этого можно обойтись.

И тут вошла нянечка тетя Ганя, пожилая женщина. Она в халате без косынки. В седых волосах гребень. Лицо морщинистое, нос картошкой. Глаза не видны, только два выреза, как будто такие же морщины, как и другие. Она притворно-суровым голосом произнесла:

- Это что такое? Везде отбой, а у вас свет горит.

Она щелкнула выключателем и, шлепая тапками, вышла.

В палате стало темно, только луна на противоположной от окна стене отражалась еле видимым квадратиком. Сеня юркнул под одеяло, как мышка, недовольно проворчав:

- Дочитать не дадут… На самом интересном месте…

Игорь вспомнил про сегодняшнюю перебранку с Котькой:

- Сень, слышь-ка, Котька у тебя мои стихи нашел, - зашептал он, боясь, как бы не проснулся Котька. - Ты что, переписал их?

- Да, мне понравилось… - смутился Сеня, а затем в полный голос сказал, обращаясь к спящему Котьке. - А гаду этому я завтра морду набью, ни какое карате ему не поможет. Как его паршивый приемничек, так не тронь, а сам лазает везде.

- Сеньк, а ты много стихов наизусть знаешь?

- Да нет. Вот в одной книжке вычитал. Послушай:

 

"Ах вы, лошади брошенные

Позабытые лошади…

Век уплыл под копытами -

Вам ли быть позабытыми…

Ведь должны быть от топота

Облака перетоптаны…" 3

 

3.  Автор стихотворения Татьяна Олейникова

Игорь представляет: по огромному полю мчатся сотни лошадей. За ними клубится пыль. И вот лошади отрываются от земли и мчатся по белым облакам, взрыхляя их тягучую массу, как снег. Там, где облака обрываются в бездонную синеву, лошади не останавливаются, а как птицы перелетают и мчатся дальше. Одна из лошадей спускается с облака и скачет к нему… Игорь видит себя маленьким. Вокруг уже не поле, а давно забытый палисадник деревенского дома, где он жил в детстве. Он тогда еще ходил. Малыш бежит к калитке, к которой подошла лошадь, дотягивается до щеколды и приоткрывает скрипящую и недовольную калитку. А лошадь с грустными глазами и белым пятном на лбу тянется к нему. Малыш протягивает ей ладони, в которых хлеб и яблоки. А она наклоняет свою голову низко-низко и благодушно фырчит.

 

Воспоминание Игоря: жаркий душный день. Малыш лежит в комнате на кровати и не может ни сесть, ни встать. Его ноги не двигаются. Подле него сидит мать, накинув на плечи полушалок. А ему жарко, очень жарко… По оконному стеклу скатываются дождевые капли. Из окна видна закрытая калитка. А у калитки опять та же лошадь. Малыш рукой скидывает одеяло, хочет встать и побежать во двор накормить лошадь. Только ноги не слушаются.

 

Прошло три дня. В палату вбежала Татьяна Абрамовна, воспитательница детского отделения, высокая сутулая женщина, средних лет, обвешанная как елка бусами, сережками и прочим. Увидев  всех обитателей палаты на месте, она радостно затараторила:

- Все до одного в вестибюль. Быстро! Быстро!

- А Кружалов тоже может? - спросил Сеня, покосившись на Римму Яковлевну, которая собирала у них градусники.

- А почему же не может? - встряхнула головой Татьяна Абрамовна, от чего запрыгали сережки в ее ушах, серебристые бесформенные висюльки. - Вон там коляска в коридоре, вези ее.

Сеня довольный заспешил к двери, но дорогу ему загородила Римма Яковлевна.

- Погоди! - ее голос был твердым и строгим. - Кружалову нельзя, он наказан.

- Да вы что, милая моя! - подняла брови Татьяна Абрамовна. - Мне мероприятие срывать из-за вашего упрямства?

- Замолчите! - визгливо закричала Римма Яковлевна. - Думайте, что говорите при детях!

- Спокойно, голубушки, спокойно… - в дверях стоял Петр Миронович, главврач отделения, плотный мужчина, лет сорока - пятидесяти, густобровый, черноглазый с ямочками на подбородке, с маленькими аккуратными усиками. - Что вы детей пугаете?

Воспитательница отчаянно махнула рукой:

- Мне не до дипломатии. Я вся избегалась. Из общества "Знание" лектор приезжает, а я и десяти человек никак не соберу. Кто оперированный, кто еще какой… Хоть малышей четырехлетних рассаживай.

- Ну, в таком случае нужно разрешить Игорю, - и он посмотрел на Римму Яковлевну. - Как, вы не против?

У той дрогнули губы, но она холодно произнесла:

- Как хотите.

 

Вестибюль. Татьяна Абрамовна рассаживает детей. Самых старших выдвинули в первые ряды. Котька занял сразу несколько стульев. Ближние - костылями, а еще один - подставил под ноги и развалился как барин.

- Это еще что такое! - закричала Татьяна Абрамовна. - Ты мне весь ряд портишь. Сядь нормально, я около девочек посажу.

- Вот еще! - возмутился Котька, - нужны мне бабы!

- Ну что ты за человек, Петров! - распалилась Татьяна Абрамовна. Лицо ее покраснело, волосы от беготни разлохматились. - Учти, слова эти тебе даром не пройдут. Не до тебя сейчас.

Она сбросила со стульев костыли и велела девочкам, которые были рядом с ней, садиться. Но те устроились поодаль. Ничего хорошего от Котьки они не ожидали, тем более он состроил свирепую гримасу и сжал кулаки.

Игорь нашел глазами новенькую и не мог оторваться от ее пушистых, как бы невесомых волос. Девчонка почувствовала на себе взгляд, оглянулась и нахмурила брови.

Татьяна Абрамовна наконец-то всех рассадила и побежала вниз узнать - приехал ли лектор.

В вестибюле без нее снова поселилась неразбериха. Котька и Сеня затеяли фехтование на костылях. Малышня бегала вперегонки и визжала. Кто-то гремел стульями, кто-то пускал по залу бумажных голубков.

Не заметили, как в зал вернулась воспитательница. Она вела лектора, невысокого мужчину. Лысого, но не очень старого, Он шел, чуть переваливаясь с ноги на ногу, и нес огромную папку. Пока он усаживался за стол со своей папкой, Татьяна Абрамовна шикала на расшалившуюся ребятню, заставляя их сесть на места… Оглядев всех, она торжественно произнесла:

- Сейчас ребята, перед вами выступит историк и краевед Сергей Сергеевич Козюкин.

Малышня снова оживилась. Некоторые засмеялись, повторяя фамилию на разные лады, уж очень она показалась забавной. Татьяна Абрамовна покраснела и гневно шлепнула ладонью по столу.

- Да не сердитесь, - добродушно улыбнулся мужчина, - фамилия-то моя и впрямь смешная, но суть не в этом… Смех это дело хорошее, но главное, чтобы весело было всем. А то бывает, кто-то смеется, а кто-то в обиде. Ведь вам, ребята, никому, верно, не понравится, если из его фамилии дразнилку сделают?

- Не-ет! - дружно выдохнул зал.

- Ну, вот и хорошо, что вы меня поняли, - снова улыбнулся он.

Краевед открыл свою папку и стал перекладывать на стол большие листы с картинками:

- Я хочу немного рассказать вам про город Владимир, где мы с вами находимся. Знаете ли вы, что много веков назад он был столицей Руси, а Москва была меньше его в десять раз.

Восхищенно и удивленно зашептались ребята по рядам.

- Посмотрите, какой был Владимир… - краевед стал показывать листы и по каждому подробно рассказывать интересные истории.

Игорь знал по учебникам о древнем Владимире, но многого из того, что говорил краевед, не ведал и потому слушал с упоением. Но особенно его восхитила легенда о воине Светозаре. Он бесстрашно стоял на страже родного города на своем красивом белом коне. И конь не просто носил на себе всадника, но и бил копытами злых врагов. Дивились те этому коню и как-то увели его у Светозара. Поставили ему условие: что вернут коня, если он обменяет на него или милую невесту, или собственную жизнь. Но невеста была ему очень дорога, и отдавать ее на обиду врагам у него и мыслей таких не было. И жизнь свою отдавать не хотелось. Кто же будет защищать светлый град Владимир? Я же воин, сказал он сам себе, и могу отвоевать у врагов своего любимого коня. Взял он свой меч и пошел. Много ран получил он в этой тяжелой битве, но и врагам было не в радость. Конь слышал призывный голос хозяина. Разорвал он свои путы, затоптал охранителей. И встретились они на поле боя. Обнял Светозар своего товарища, верного и преданного, но просвистела вражья стрела и пронзила насквозь грудь Светозара и шею коня…

Но не растаяли они в вечности. Каждую вечернюю и утреннюю зарю обходили они дозором с этого дня валы и стены владимирские. И боялись их враги пуще того, когда были они живыми и здоровыми.