Этапы большого пути

     "Север".
      
     Родители наши жили в гарнизоне Североморск-1. Мама работала врачом в госпитале Северного Флота, папа служил штурманом в полку морской ракетоносной авиации. Не очень легкая жизнь была, но никто легких путей и не искал. И вот пришло время производить на свет детей. Так как мама до окончания медицинского института уже выучилась на акушерку, то путем прощупывания хранилища детей она определила, что детей будет больше одного. Это настораживало. Советский Север в те далекие времена был не очень приспособлен для рождения детей, поэтому было принято решение производить детей в городе Ростове-на-Дону, где жила мама будущей мамы.
     Вот поэтому и появился я на свет на юге страны. Надо отметить, что сразу за моим рождением, буквально через 15 минут, родился и мой брат, с тех пор нас стали называть "близнецами", а люди, сведущие в медицине, добавляли слово "однояйцевыми". Это говорило совсем не об отсутствии некоторых элементов в нашей конструкции, а о том, что были мы очень похожи друг на друга, так как произошли из одной яйцеклетки.
     Недолго наслаждались мягким климатом новорожденные. Через три месяца после рождения они были перевезены на Север, поближе, так сказать, к реалиям жизни. И закипела жизнь. Ребята росли и мужали. То ли климат такой был, то ли существование в условиях перманентной драки с братом сказалось, но выросли братья хулиганистыми и очень изобретательными в своих безобразиях. Через некоторое время эта особенность характера начала удивлять не только родителей, но и учителей школы № 9 г. Североморск-1, куда детишек определили с тайной надеждой на перевоспитание.
     Родители уже не справлялись с "ребенками", пришлось приглашать двоюродную сестру отца, которую и попросили приглядывать за подрастающими хулиганами. Сестру звали Надя, она честно пыталась пресекать все безобразия, творимые братьями, но возраст няни взял свое, она вышла замуж за летчика, от этого у нее родился наш троюродный брат, назвали ребенка Вадимом, потом он стал военным летчиком, уехал в страну вероятного противника, где опять стал летчиком.
     Когда каждому из братьев исполнилось по 10 лет, родители приняли решение переезжать в более-менее южную часть страны, поближе к передовым достижениям советской педагогической науки.
      
     "Юг".
      
     Отца перевели в г. Луганск, преподавателем в училище штурманов, где он и начал "сеять разумное, доброе, вечное..." в умах будущих покорителей "пятого океана". Но мама была не в восторге от педагогических способностей отца, обычно это выражалось в словах: "Лучше займись нашими балбесами". Да, балбесы продолжали балбесничать и наводить ужас на учителей школы № 29, куда их опять сдали "на перековку". Надо отметить ещё одну особенность этой "сладкой парочки" - они очень много читали. В доме имелось около 5000 книг, поэтому было, где оторваться. Читалось все, что под руку попадалось, от "Справочника по венерическим заболеваниям" до "Мойдодыра". Надо сказать, что возможность читать "взрослые" книги позволила детишкам вырасти в собственных глазах, что немедленно сказалось на, и без того отвратительном, поведении в школе. Большинство учителей были едины в своей ненависти к братьям. Выражали эту ненависть учителя и в том, что всячески мешали братьям проявить себя в политической жизни страны, то есть и в пионерскую организацию, и в "Комсомол" "ребятков" приняли с большим опозданием. Родители честно предпринимали различные способы воспитания. Мама отдала детишек в музыкальную школу, где их учили играть на пианино, папа определил братьев в секцию легкой атлетики. Времени на постоянные безобразия уже не хватало, поэтому безобразничать стали реже, но глобальнее, на новом, так сказать, уровне. После того, как папа опрометчиво подарил детям набор "Юный химик", класс был подорван уже на профессиональном пиротехническом уровне. Ребятки развивались по всем направлениям. Бедные родители уже устали ходить в школу к директору, куда их вызывали с завидным постоянством. Чтобы хоть как-то упорядочить эти походы, после очередной записи в дневниках родители садились играть в карты, проигравший шел в школу. В девятом классе, получив очередную "повестку" в школу, обозлившийся отец так и написал в том самом дневнике: "Они уже достаточно взрослые, чтобы вы разбирались непосредственно с ними", и прекратил походы в школу. И школа изменила тактику, проявила гибкость. Теперь уже классный руководитель с завучем регулярно приходили домой, чтобы сообщить обо всех подвигах, совершенных за отчетный период. Подвигов хватало. Но учителя и сами были виноваты. Ну скажите, зачем ходить под окнами класса, из которого один из детишек сейчас будет выбрасывать стул? Совершенно верно, стул, выброшенный со второго этажа, чудесным образом оказался на голове завуча. Короче, "любили" братьев в школе со страшной силой. И до того любили, что писали "письма радости" в партком училища, где с восхищением отзывались о педагогических успехах отца в деле воспитания будущих защитников Родины. А в парткоме потом "любили" отца, который тоже оказался "сильно умным". Вот так и подрастали братья, в атмосфере "любви и заботы". Всему приходит конец, вот и пришло время выпускаться из школы. Впереди было поступление в ВВВАУШ. Чтобы облегчить своим выпускникам поступление в училище, благодарные учителя написали братьям объективные характеристики, с которыми, по выражению работника военкомата, "и на зону не берут". Но ВВВАУШ - не "зона", поэтому в училище братьев все-таки приняли.
         
     ВВВАУШ
      
     Проверка здоровья.
      
     За полгода до поступления в авиационное училище, родители решили проверить наше здоровье. Вообще-то, мы 5 лет серьезно занимались легкой атлетикой, бегали на средние дистанции (800м, 1500м), поэтому больших сомнений не было. Но на всякий случай - не помешает. Надо отметить, что родители нам попались "с изъяном", - они ничего не умели делать "по блату", а все попытки что-то сделать "по знакомству" имели анекдотические последствия. Кстати, нам этот "изъян" передался по наследству.
     Заведующей физиотерапевтическим кабинетом в поликлинике ВВВАУШ работала наша хорошая знакомая, мы вместе раньше жили в Североморске. Так как она была "старшей на ЭКГ" при поступлении в училище, то именно её и попросили проверить, правильно ли у нас сердце бьется. Звали врача Зинаида. Вот мама и договорилась с Зинаидой, что мы подойдем в кабинет, нам сделают ЭКГ, Зинаида расшифрует, и придет домой с результатами.
     Пришли в поликлинику, Зинаиды не было, но медсестра была в курсе, записала ЭКГ, мы пошли в школу. Вечером мы пришли из школы и с интересом ждали прихода Зинаиды. Пришла Зинаида, что-то сказала матери, и нас выставили в свою комнату. Родители долго разговаривали с Зинаидой, потом она ушла. Мать зашла в нашу комнату, и сразу спросила меня, как я себя чувствую? Я был здоров, как молодой бычок, о чем и поведал матери. Мама начала плакать, сказала, что брат здоров, а вот я, судя по результатам ЭКГ, долго не протяну. Причем мне нельзя напрягаться и нервничать, потому, что "финал" может быть внезапным. Воспользовавшись ситуацией, я сразу отобрал у брата интересную книгу, на которую у нас образовалась очередь, согнал его с кресла, и потребовал освободить меня от всякой домашней работы.
     Еще полдня я пользовался льготами "смертельно больного", а потом мать лично привела меня на повторную ЭКГ к Зинаиде. Тщательное исследование моего организма показало, что я действительно здоров, просто медсестра перепутала электроды. Книгу я брату не отдал, но мыть посуду, полы и выносить мусор, мне пришлось уже на общих основаниях, согласно очереди.
      
      
     Лагерь.
      
     Все, кто желал стать штурманом, сначала попадали в лагерь для абитуриентов, который находился за городом. Жили все в палатках, экзамены сдавали в бараках. На следующий день после выпускного вечера мы с братом погрузились в "Урал", и нас повезли в этот лагерь. Мы первый раз оторвались от родителей, все нам было интересным и слегка волнующим. Не смотря на то, что отец служил в этом училище, мы поступали совершенно на общих основаниях, то есть отец категорически отказался возить мать по вечерам в лагерь, чтобы она могла убедиться в том, что мы все еще живы. Здоровье не подвело, и мы были допущены к сдаче экзаменов. Школу мы закончили уверенными "хорошистами", поэтому сомнений в своих знаниях не было. Экзамены принимали гражданские преподаватели, но при них находились офицеры училища, так сказать, для контроля объективности. Отец, как потом выяснилось, тоже входил в приемную комиссию, но умышленно нам на глаза не попадался, и у нас создалась иллюзия, что мы самостоятельно сдали все экзамены. В принципе, так и было, но на экзамене по математике один офицер попытался мне помочь повысить оценку. После беседы с экзаменатором-женщиной, мне объявили, что я знаю этот предмет на очень твердую тройку. Этой оценки и тогда было вполне достаточно, чтобы быть принятым в училище. Но тут вмешался контролирующий офицер, он рассказал экзаменатору, что я - сын преподавателя, и "тройка", как он выразился, "не солидная" оценка. Так как до этого преподавательша уже 40 минут безуспешно пыталась вытянуть из меня мои знания, то она предложила офицеру самому устроить мне дополнительный блиц-опрос для повышения оценки. Офицер напрягся, вспомнил все свои познания в математике, и задал мне сложнейший вопрос: "Сторона квадрата - "а", как определить площадь квадрата?". Даже моих скромных знаний хватило, чтобы ответить: "а" в квадрате". Этот ответ просто восхитил офицера, и он прокричал: "Вот видите, ведь знает! Твердая "четверка"! Так я и получил эту оценку. Как бы то ни было, все экзамены были сданы, и нас пригласили на мандатную комиссию. Там сидел зам. начальника училища, нас он знал как облупленных, поэтому без лишних слов зачислил в военно-транспортную авиацию. Эта авиация и тогда уже пользовалась спросом, но не из шкурных интересов, как сейчас, а потому, что раньше полки транспортной авиации были расположены в Германии, Венгрии и Чехословакии. Представьте себе удивление полковника, когда мы наотрез отказались учиться на "блатном" профиле, и стали проситься в морскую ракетоносную авиацию. Наших объяснений он не понял, но дал команду зачислить "придурков" в морскую ракетоносную авиацию.
     Так как поступали мы в первом потоке, то после зачисления в училище нас отправили в "кухонный наряд", то есть, мы теперь обеспечивали питанием остальных абитуриентов. Мы чистили картошку, мыли полы, раздавали пищу, мыли посуду. Ну, многие знают, что это такое.
     В лагере свирепствовала дизентерия. Как в армии её лечат? Да никак, просто отселяют заболевших в отдельный палаточный городок, так называемый "бацильник", где устраивают оригинальные туалеты типа "ровик" по принципу "сделал дело - закопай", и ждут, пока "само пройдет". Ждать приходилось по две недели. Не избежали и мы этой участи. Помню, как к нам в "бацильник" пришел с проверкой начальник политотдела училища. Увидев нас, он с пафосом спросил "Что ребята, тяжела дорога в небо?". Но и дизентерия когда- то заканчивается, поэтому вскоре нас увезли в училище, на "курс молодого бойца". Мне и тут удалось "сачкануть", меня оставили в лагере "до упора", наводить порядок, поэтому приехал я в училище, когда мои будущие товарищи уже успели стереть ноги в сапогах в кровь.
      
     Первые впечатления.
      
     Отделение подобралось обыкновенное, все были незнакомы, приехали из разных мест. Отделение не само подобралось, к его формированию приложил руку отец, он включил в состав нашего отделения курсантов, у которых отцы имели отношение к авиации. Так мы стали учиться с Лехой "Гнедым", его отец был Главным штурманом ЦБП и ПЛС, и Юркой "Худиком", чей отец был комэской в Миргороде. Было несколько местных ребят, ну, и мы в том числе. Все быстро перезнакомились, началось формирование этого воинского коллектива. Командиром назначили невыразительного "срочника". Так и должно было быть. А вот с командиром строевого отделения вышла ерунда. Строевые офицеры сразу же попытались создать из нас "военную династию", не зная нас, они брата назначили командиром строевого отделения, а меня - комсоргом. Должен честно отметить, что ничего хорошего из этой затеи не вышло, уже через пару месяцев нас поснимали со всех постов. Мало того, что мы абсолютно не понимали, что должны были делать на этих "высоких" должностях, но и "хулиганская" натура давала себя знать. Нельзя сказать, что мы были "оторвами", но язык в большинстве случаев опережал мозг, и, что было самым ужасным для армии, мы не боялись командования. Связано это было с тем, что те, кто пытался нами командовать, еще два месяца назад были для нас просто соседями по дому, по гаражу, изредка заходили в гости. Вот в такой ситуации мы и приобретали первый воинский опыт. Строевые офицеры были нами очень недовольны, служба "не пошла". К тому же, постоянная готовность к различного рода выходкам, популярности у офицеров нам не добавляла. Но втянулись, приспособились. А тут подоспела и настоящая учеба.
     Учиться было легко. Несколько смазывало общее впечатление наличие таких предметов, как физика, высшая математика, сопротивление материалов, которые в авиации так применить и не удалось. Мучили нас "высшим образованием" полтора года. Специальные дисциплины поражали своей новизной. Было достаточно интересно. Летом нас собирались выпустить на полеты, поэтому мы знали, зачем учились. Осваивали мы летные науки легко, тут надо отдать должное нашим преподавателям. Это были подготовленные люди, все они имели опыт службы в строевых частях, поэтому могли на личном примере рассказать, для чего мы изучаем все эти премудрости. Да, с преподавателями нам повезло, а с одним из них - даже слишком, потому, что профильную дисциплину - самолетовождение, преподавал наш отец.
       
     Новый Год в казарме.
      
      Большинство из нас прошли через курсантские казармы, и знают, что курсанты тоже отмечают этот всенародный праздник. А офицеры всячески этому мешают. Вот об одном веселом случае, связанном с празднованием Нового Года, я и расскажу.
      К планированию мероприятий приступили заблаговременно, как и положено. На Новый Год мы решили выпить водки. Нельзя сказать, чтобы мы к 19-20 годам все были законченными алкоголиками, но тут свою роль сыграли два фактора. Первый, - если курсанту что-то запретить, то именно это он и будет стремиться сделать. А пить водку нам запрещали, уж и не знаю, из каких побуждений? Второй, - все "настоящие мужчины" пили водку в праздник, а мы к тому времени поняли, что мы как раз и есть самые "настоящие мужчины". Короче, с мотивацией все было понятно.
      Водку надо купить и спрятать. Купить не очень трудно, а вот спрятать, - проблема. Наши офицеры тоже были "настоящими мужчинами", и все возможные места хранения бутылок знали из своего опыта. Но курсант - это такая сволочь, что если он решит выпить, то ничто помешать ему не сможет. Военный Совет собрали на самоподготовке. Вопрос обсуждался только один - где спрятать 10 бутылок водки? Обсуждение шло очень живо, но решение найдено не было. Мы даже пригорюнились. Но тут проснулся один специалист, которому до училища удалось поработать на стройке, и который знал устройство балок потолочного перекрытия. То есть для первого этажа они, балки, были потолком, а для нас - полом. Так вот, эти балки внутри имели цилиндрические пустоты, куда и было решено спрятать водку. Теперь это решение надо было претворять в жизнь.
      Дырку в полу решили долбить в углу кубрика, под крайней кроватью. Оторвали кусок линолеума и начали долбить дыру. Долбили ломом, старались делать это тихо и тайно. Дыру проделали, мусор убрали, линолеум приклеили на место, уборщикам запретили мыть полы в районе схрона. Потом закупили водку, взяли шнур, привязывали водку за горлышко и пропихивали в дыру, и так все 10 бутылок. Вот так мы и подготовились к празднику, офицеры ничего не нашли, хотя и искали с усердием.
      31 декабря в казарме - обычный день, учеба, наряды, отбой по распорядку. С нами в казарме остался ответственный офицер, - командир роты. Он поставил телевизор у выхода из казармы, сам сел напротив, начисто лишив некоторых возможности убежать в самоволку к девчонкам. Но так думал только командир, курсанты же думали совершенно иначе. Командир нас только что посчитал, разогнал по койкам, сидит у выхода из казармы, мышь не проскочит. И представьте его удивление, когда он увидел курсанта, которого он только что посчитал, входящим в казарму. Курсант был очень злой, и по всей его форме растекались пятна, как бы это помягче сказать, рвотных масс. На немой вопрос командира, курсант только махнул рукой и пошел в казарму.
     А произошло следующее. После отбоя все достали припрятанную водку и начали ею мужественно давиться. Ритуал такой был у нас, "настоящих мужчин", выпить втихую водку, "назло врагам", и лечь спать. Но спать хотели не все. Кое-кто хотел и с девчонками встретить Новый Год, в домашней обстановке. Вот эти "кое-кто" и связали несколько простыней, открыли окно и потихоньку спускались со второго этажа "на свободу". А мы водку пили, и им завидовали. Но не все ещё умели пить водку, вот одному из нас и стала эта водка "поперек", и стала проситься обратно. И заметался курсант по кубрику, в поисках места, куда бы эту водку выбросить из организма. В туалет бежать нельзя, там командир сидит. И заметил этот несчастный открытое окно, быстро подбежал и выкинул непокорную водку из организма в окружающую среду. А в это время по простыням очередной счастливчик спускался "на свободу", уже предвкушая встречу с любимой. А тут сверху на него вылили содержимое желудка. Посмотрел на себя курсант, понюхал, и понял, что в таком виде он вряд ли обрадует свою девушку. Вот и пришлось возвращаться в казарму, и даже наличие у входа командира уже не могло огорчить этого бедолагу.
     Надо честно отметить, что ни командир, ни курсант "разборок" устраивать не стали, поэтому больше пострадавших в этом деле не было.
      
   
   Стажировка.
         
     Давно это было. В то время КПСС ещё вела нас известным многим маршрутом, то есть к победе коммунизма. А я оканчивал авиационное училище штурманов, был молод и излишне уверен в себе. И случилась тут войсковая стажировка в боевом полку, чтобы мы посмотрели на настоящую летную работу и себя показали. Выпало мне счастье стажироваться в 924 гв. мрап, который базировался за Полярным кругом. Это меня не испугало, так как в детстве я прожил 10 лет в Североморске, а это практически рядом.
      Прибыли мы в полк в мае, представились командованию, получили 10 дней на изучение авиационной техники, района полетов и сдачи зачетов. Штурман эскадрильи не очень хотел обременять себя возней с курсантами, поэтому применил хитрый тактический прием. Он пообещал, что тот второй штурман, который подготовит курсанта к полетам по маршруту, пойдет летом в отпуск, а курсант будет летать вместо него. Надо честно сказать, что возникла даже давка в очереди желающих позаниматься с курсантами. Через месяц после прибытия на стажировку все курсанты летали по маршруту, а счастливые "офицеры-воспитатели" собирались в летний отпуск.
      В связи с ремонтом полосы на аэродроме базирования, полк работал с аэродрома "Умбозеро". Жили все ешё в тех бараках, в которых жили заключенные, когда строили этот аэродром. Нравы были простые, курсантов включили в состав экипажей, много летали, изредка пили водку, ловили рыбу, короче, все было хорошо. Надо отметить, что вместе с полком перебазировались и части обеспечения, в том числе и авиационно-техническая база вместе со своим подсобным хозяйством. А так как стационарных помещений для свиного поголовья не было, то содержались свиньи на так называемом свободном выпасе, то есть шлялись бесконтрольно по тундре, жрали все, что попадалось на глаза, и конечно одичали от бескормицы.
      Полеты закончились в 03.00. Почему надо выбирать такое время для полетов в условиях "полярного дня", это гражданскому уму "нерастяжимо", как говорил один мой знакомый замполит. Пока я заносил фотопленку в лабораторию, пока отмечал необходимые снимки, экипаж ушел в барак. С аэродрома я шел один. Идти не далеко, погода хорошая, светло, относительно тепло, иду, и жизни радуюсь. Но радовался я зря. Как только я ступил на мостик через ручей, на другой стороне мостика я увидел свинью. Вся моя прежняя жизнь прошла по военным гарнизонам, с домашней скотиной я не общался, и, честно говоря, боялся я этих животных. Я повернул назад, но и сзади стояла свинья. А эти свиньи уже озверели, были какие-то дикие и явно очень голодные. Свиньи начали сходиться. Я вспрыгнул на перильца, но эти подлые животные поднялись на задние ноги и начали есть мои "ботинки полетные облегченные" с двух сторон. От страха за свою жизнь я совсем обалдел, достал пистолет и решил пристрелить этих зарвавшихся свиней, и будь, что будет. Мне повезло, подошли техники с аэродрома и пинками разогнали совсем не домашнюю скотину.
      На всю жизнь у меня осталась память о стажировке именно из-за этого случая. Ну, ведь серьезно, могли и сожрать свиньи будущего начальника штаба авиационного полка.