Паранойя, гл. 5 Возвращение

5. Возвращение

Разбудил меня звук поворачивающегося ключа в замке. Вернее, сначала я проснулся, а потом уже понял, что меня разбудило. Тихий звук, но прозвучавший для меня как выстрел, и заставивший подпрыгнуть на месте. И Арчи тоже. Сон, как рукой сняло, и, переглянувшись, наступая друг другу на ноги, лапы и хвосты, мы метнулись к двери. Арчи вилял хвостом и радостно топтался на месте. Сердце мое забилось чаще – неужели, Ольга? В тот момент я даже не думал о том, что не оставлял ей ключи. Дверь распахнулась.
-- О, привет, мальчишки! Что не спим, встречаем?
Улыбаясь, на пороге стояла Аня. Моя бывшая жена. По-щенячьи радостно взвизгнув, Арчи бросился к ней здороваться в своей обычной манере, а я так и остался стоять на месте, пытаясь совладать со своей нижней челюстью. С тех пор, как развелись, мы с Аней очень редко виделись, чаще всего, дело ограничивалось поздравлениями с праздниками.
-- Ну что стоишь, ждешь, пока пес меня всю обслюнявит? Может быть, все-таки, поцелуешь жену? – гладя и одновременно отпихивая от себя не в меру ретивого Арчи, спросила Аня.
Я не шелохнулся и остался стоять на месте. Что происходит, и как, черт, на это реагировать? Справившись с псом, повалив его на бок и глубоко запустив пальцы в густую шерсть, Аня со смехом спросила:
-- Или у тебя там пара подружек, а я вернулась не вовремя?
Я снова не ответил. Просто стоял и смотрел на нее, пытаясь понять, как себя вести. Почувствовав неладное, она, наконец-то, посмотрела на меня внимательно. В голосе послышалась тревога:
-- Что с тобой, Костя? Что-то случилось?
«Случилось… Мы развелись с тобой почти два года назад и больше почти не виделись, а сейчас, ты появляешься, будто с прогулки вернулась» -- захотелось сказать. Но вместо этого, я встряхнул головой, широко улыбнувшись, заключил ее в объятия и начал целовать. Чтобы не происходило, мне надо сначала самому разобраться в этом, прежде чем взваливать на чужие плечи.
Не было нужды притворяться – я никогда не питал к Ане каких-либо недобрых чувств, выглядела она, как всегда, весьма и весьма привлекательно, а, кроме того, я был рад увидеть хоть кого-то близкого. Не смотря, на столь странное и неожиданное ее появление. Поэтому, приветственные поцелуи довольно быстро начали перерастать в нечто большее.
-- Ну, ну! У пса своего, что ли, научился этим дурацким фокусам: сначала стоит, как истукан, а потом набрасывается, как будто полгода в море плавал! – довольно, и не слишком настойчиво выбираясь из объятий,  сказала Аня. Было видно, что она тоже рада встрече. – Пять дней ведь всего не видел, дай хоть умыться с дороги!
Я остолбенел.
-- Пять дней?!
В голосе Ани снова появилось беспокойство, она непонимающе на меня посмотрела:
-- Ну да, я ведь уехала в командировку в четверг утром…
Немного нервно рассмеявшись, я попытался выкрутиться:
-- А мне показалось, что я тебя уже два года не видел! – я не врал, и все же, не так-то просто провести женщину, с которой бок о бок прожил несколько лет. Слегка отстранившись, она внимательно заглянула мне в глаза:
-- Костя, что с тобой? Ты какой-то странный… У тебя точно ничего не случилось?
-- Нет! – я широко улыбнулся, надеясь только, что лицевые мышцы не сведет от усилий. – Просто мне снился какой-то странный и мутный сон, я резко проснулся, когда ты начала открывать дверь, и  еще не до конца пришел в себя.
-- Точно? – немного недоверчиво спросила она.
-- Точно! – все еще улыбаясь, я оглядел ее с ног до головы. Черт, а я уже и забыл, как она хороша! – Ну а теперь, пошли умываться с дороги.
Не обращая внимания на несерьезные протесты и слабые попытки отбиться, я подхватил ее на руки и понес в ванную.
Об Ольге, о том, что происходило и происходит со мной или вокруг меня, или внутри моей головы, я запретил себе думать. Для этого будет время, когда я останусь один.


Аня, уютно пристроив голову у меня на плече, спала, а я глядел в потолок. Ни намека на сон. Прислушиваясь к умиротворенному дыханию жены (так бывшей, или настоящей?!), я вновь и вновь пытался разобраться в происходящем. Откуда она появилась? Почему говорит и ведет себя так, будто уехала несколько дней назад, хотя я не видел ее два года?
Наверное, никакой любви у нас на самом деле и не было. Была лишь влюбленность, перетекшая в теплые дружеские отношения, подкрепленные взаимным сексуальным влечением. Зато и особых ссор у нас никогда не было, даже расстались мы спокойно, без скандала, оскорблений и взаимных упреков. Просто как-то обсудили все и пришли к выводу, что лучше нам, пока есть время, попробовать как-то организовать свою жизнь в соответствии с потребностями и мечтами каждого. Ей нужен был мужчина, который приходил бы с работы домой каждый вечер, с которым можно было бы растить ребенка и который не оставлял бы ее одну на четыре ночи в неделю. Мне же нужна была женщина, с которой можно было бы делить мои увлечения и не совсем нормальный с общепринятой точки зрения образ жизни. И которая бы не слишком серьезно и много думала о будущем. Поэтому, лучше нам было разойтись и попробовать найти соответствующих людей. И насколько я знаю из последней ее открытки, она кого-то похожего нашла и собиралась второй раз выйти замуж. Я нашел, или мне казалось, что нашел Ольгу…
Аккуратно, чтобы не разбудить Аню, я повернул голову и посмотрел на нее. В отсвете фонарей из окна, ее лицо показалось мне вдруг абсолютно чужим и незнакомым. Я прислушался к ее спокойному дыханию, и по спине у меня пробежала холодная липкая волна мурашек. «Это обманка, старик! Это не Аня, неужели ты не понял?!» -- шепнул мне знакомый голос откуда-то из глубин сознания. Скосил глаза на светящиеся красным часы – без двадцати три. Очень медленно, стараясь не разбудить спящую женщину, я высвободился из ее рук и тихо-тихо сполз с кровати. Снова посмотрел на нее, и в горле у меня пересохло – это же совсем не Аня, даже не похожа. Борясь с желанием разбудить ее, включить свет и спросить, кто она такая, я начал одеваться. Брюки, так, осторожнее, чтобы не звякнул ремень, и не посыпалась из карманов мелочь. Рубашка, черт, где же она? Ага, вот. Пиджак в шкафу в прихожей. Почти беззвучно я выскользнул из комнаты. Нашел в темноте разбуженного и готовящегося недовольно заворчать Арчи и, склонившись над ним, прошептал ему в ухо: «Тихо, тихо, малыш! Не выдавай меня. Я скоро вернусь, хорошо?». Пес недовольно вздохнул, но послушно улегся спать дальше.
Вытянув из шкафа пиджак, я взялся за ручку двери и уже было решил, что мне удалось уйти незамеченным.
-- Ты куда?
Ощутимо вздрогнув, и подобравшись, как для прыжка, я обернулся. Одновременно с этим зажегся свет, больно резанув по глазам. За моей спиной, сонно щурясь и прикрывая глаза ладонью, стояла моя бывшая жена. При нормальном свете, сомнений в этом не возникало. Облегченно выдохнув, я улыбнулся. Чего только не померещится в темноте!
-- На работу, детка. Срочный вызов. Спи, я ненадолго.
Не дожидаясь ответа и не давая ей времени задать следующий вопрос, я быстро чмокнул ее в щеку и выскользнул за дверь.

Небыстрая езда по ночному городу всегда успокаивала меня. Из колонок льется джаз, за окном шины поют свою песню странствий, двигатель ровно гудит и километры один за другим наматываются на колеса. Это всегда помогало мне собраться с мыслями, разложить все по полочкам и прийти к какому-нибудь решению.
Покатавшись немного по освещенным улицам, я заехал на заправку. Этот город никогда не спит, и перед колонкой с «девяносто вторым» была очередь из двух машин. 
Луи Армстронг запел об удивительном и прекрасном мире, в котором мы живем, и невольно я начал подпевать, шутливо пародируя его голос. Очень сильная песня, на мой взгляд – из нее так и льется хорошее настроение и доброта. Улыбаясь, я глядел на впередистоящую машину -- что-то новое, круглое и прилизанное. «Мыльница», одним словом. Место около колонки освободилось, и она сдвинулась вперед. Из нее вышел мужчина, бросил взгляд в мою сторону и пошел к кассе. Вернулся, вставил «пистолет» в бак и, пока его машина заправлялась, пристально разглядывал меня. Я прекратил упражняться в песнопении и так же внимательно смотрел на него. Его лицо показалось мне знакомым. Очень знакомым, но вот кто это я не мог вспомнить. То ли студенческий, или школьный приятель, то ли сослуживец, то ли еще кто… Похоже, у него бродили такие же мысли, потому что, немного потоптавшись на месте, неуверенно улыбаясь, он пошел ко мне. Я вылез из машины, и приветливо кивнул, надеясь на то, что сейчас его голос или какая-нибудь фраза поможет мне вспомнить, где и когда с ним познакомились.
-- Привет…! – смущенно начал он, и замолчал, пытаясь вспомнить мое имя. А ведь я его тоже не помнил...
-- Привет! Как жизнь? – дружелюбно и довольно нейтрально спросил я, разглядывая его лицо. Широкий лоб, немного выдающаяся вперед челюсть, серые, как и у меня глаза. Где же мы встречались? Или не встречались вовсе? С каждой проходящей секундой мои сомнения становились сильнее.
-- Да нормально, а твоя? – так же нейтрально ответил он. Нет, наверное, мы, все-таки, не знакомы. Я перебирал в уме все места, где могли оказаться мы оба. Школа, институт? Нет, не похож ни на одного моего знакомого, даже если учесть сколько лет прошло. Работа? Да нет, этих я тоже вроде всех помню… Кто-то из фотографов? Возможно… тот парень, который приходил пару раз на сходки… Да, у него очень классно получаются индустриальные пейзажи. Как его… Виталик, кажется? Точно, он!
-- Тоже ничего… Виталик, ты?
-- Нет! – засмеявшись, ответил он: -- Сначала показалось, что мы знакомы, напомнил ты мне одного приятеля, с которым служили вместе… Ты, случайно, не из Краснодара? Не под Владиком служил?
-- Нет. – улыбнувшись, ответил я. – А ты, случаем, фотографией не занимаешься? Стройки, «недострои», мосты и прочее?
-- Тоже нет... Семью только в отпуске фотографирую, да и все.
-- Ну… видимо, оба ошиблись. Ты мне тоже знакомого напомнил
-- Аааа… ну ладно. – немного разочарованно протянул он: -- Ну бывает. Ладно, поеду тогда… Удачи!
-- Счастливо!
Оборачиваясь по пути, он пошел к своей машине, а я сел в свою, размышляя о вероятности, с которой два незнакомых человека могут принять один другого за своих знакомых. Предположим, он похож на этого Виталика… Хотя, все-таки, не похож. Ну ладно, пусть похож. С определенной вероятностью, мы можем встретиться. Как там это считается? Предположим, что на десять тысяч человек, один похож на Виталика. В городе десять миллионов человек, из них тысяча «псевдо-Виталиков». Значит, чистая вероятность, что один из встреченных будет похож на него – одна десятитысячная. Хорошо, теперь предположим, что я похож на его армейского приятеля. Пусть нас также один на десять тысяч. Вероятность такая же, перемножаем их и получаем, что чистая вероятность, что в городе встретятся мнимый «Виталик» и мнимый «армейский дружок» -- одна к ста миллионам. То есть, на сто миллионов моих встреч с незнакомыми людьми, одна будет такой, что я окажусь похожим на его приятеля, а он – на моего. Да, кстати, тут надо учитывать, что из десяти миллионов в городе мужчин подходящего возраста куда меньше… То есть, и вероятность падает. Учтем еще, что сейчас три часа ночи и большинство нормальных людей спит, что в принципе сокращает вероятность любой встречи. Мир, конечно тесен, но настолько ли?

По пути домой, я все раздумывал об этой странной встречи. Чем больше я о ней думал, тем сильнее становилась уверенность, что это – лишь еще одно звено странной цепи событий, происходящих со мной последние дни. Как говорится, «случай – это случай, второй наводит на подозрение, ну а третий – это уже система». Но какая? Кажется, я потерял логическую нить происходящего. Если это просто проблемы с памятью – тогда почему тот парень не вспомнил меня? Кажется, Шерлок Холмс говорил: «Отбросьте все версии, которым у вас нет доказательств, и самая невероятная из оставшихся окажется истинной». По спине у меня снова пробежал противный холодок, от которого я невольно поежился. Может быть, я стал объектом чьего-то эксперимента? Масонский заговор, секретная правительственная лаборатория, или внеземная цивилизация? Какой сюжет из голливудских фильмов выбрать как версию? Я нервно улыбнулся – все это скорее похоже на бред параноика, чем на мысли аналитика. Будто ища опровержения или подтверждения своих страхов, я поглядел в зеркало заднего вида. Не приближаясь и не отставая, на расстоянии метров в пятнадцать, за мной следовала машина. Из-за слепящего света ксеноновых фар невозможно было определить ни модель, ни тем более, увидеть водителя, но от чего-то, ладони у меня покрылись липким потом. Как давно она едет за мной? Мы на дороге одни, я еду километров шестьдесят в час, мало кто ездит так медленно по ночам. На следующем перекрестке я свернул направо под зеленую стрелку светофора, и посмотрел в зеркало. Та машина повернула за мной. Почему-то перед глазами встал проторчавший весь день около моего подъезда «гранд чероки». Был ли он там, когда я отъезжал? Сидел ли кто-то в машине? Выезжал ли кто-нибудь из двора вслед за мной? Я не мог вспомнить, сколько не пытался. Снова покосился в зеркало – преследователь не отставал. Я прибавил газу. Огни сзади не отстали, тот водитель тоже ускорился. На следующем светофоре я остановился на красный. Дорога была двухрядная, на ней по-прежнему никого не было, но та машина встала четко за мной, не став выезжать на свободную левую полосу. Ночью в мегаполисе не часто такое увидишь. Я оглянулся, но из-за бьющего в лицо света не смог ничего разглядеть. Загорелся зеленый, но я не трогался с места. Тот водитель терпеливо ждал. Не сигналил, не торопил, просто стоял за мной. Сомнений в том, что он следует именно за мной, не осталось. Помигав немного, зеленый сменился красным, и, внутренне сжавшись в ожидании удара справа или слева, я рванул машину с места. Перекресток был весьма широкий, и, как назло, справа с порядочной скоростью мчался другой автомобиль, видимо попав в зеленую волну. Я вывернул руль вправо. На мое счастье, у того водителя была хорошая реакция, и, главное, правильная. Вместо того чтобы тормозить, он резко прибавил газу и также принял вправо. И только потом начал давить на клаксон. Мы разъехались, и, когда сердце чуть-чуть успокоилось, я победно посмотрел в зеркало. Тот, кто меня преследовал, все так же ехал за мной. Утопив педаль газа в пол, я покосился на спидометр: стрелка уверенно перевалила за «сотню» и, не сбавляя темпа, устремилась дальше. Сто двадцать. Сто тридцать. Сто сорок. Быстрее мчаться по не слишком широким, местами плохо освещенным улицам просто опасно. Вернее, самоубийственно. Внутренне подобравшись, и изредка кидая взгляды в зеркало заднего вида, я сосредоточил все внимание на дороге. Машина сзади не отставала. Трехлитровый мотор моего уже не молодого, но еще «бодрого» «понтиака Гранд АМ»  уверенно ровно гудел, намекая на то, что он может и больше. Он-то может, но было бы где. Улицы петляли, я проскакивал какие-то темные подворотни, ночные магазины, распугивал подвыпивших поздних прохожих, один раз шуганул решившуюся всем составом перебежать дорогу стаю бродячих собак. Я не очень представлял, где конкретно сейчас нахожусь – все внимание поглощало управление автомобилем. Видимо, недавно здесь прошла «поливалка» и в крутых поворотах, резина начинала предательски скользить по мокрому асфальту. Бросил взгляд в зеркало – преследователь «висел на хвосте», будто привязанный. Несколько раз мне приходилось довольно резко оттормаживаться, и я опасался, что тот водитель не успеет среагировать и влетит мне в корму. Но, видимо, для него такие гонки были не внове – он вел машину уверенно, четко повторяя мои маневры. Я старался все время выбирать главную дорогу без светофоров впереди, и вскоре, пошли более или менее знакомые места. Через пару километров будет круговое движение, там еще одна узкая улочка и выезд на ленинградское шоссе. Тот, сзади, отставал метров на 30 от меня. Если мне повезет, на круге никого не будет, и, если я все сделаю правильно, мне удастся посмотреть на него чуть сбоку и разглядеть что же у него за машина. Хотя, я был почти уверен, что это тот «чероки».
Метров сто пятьдесят до круга. Скорость сотня. На въезде у меня преимущество, меня должны пропустить, а вот дальше пересечение с еще двумя улицами до выезда на шоссе, и если там будут машины – я должен притормозить. Но мой единственный шанс разглядеть преследователя – проехать пол круга, когда он только будет въезжать на него. Пятьдесят метров. Вместо того, чтобы сбросить скорость, я прибавил газу и вдавил клаксон, надеясь на то, что он распугает, подъезжающих к перекрестку и на то, что мой «понтиак» удержит дорогу. Круг. Слава богу, вроде пусто. Машина начинает скользить по асфальту, но передний привод все еще спасает положение. Я бросаю взгляд в боковое стекло – как я и рассчитывал, преследователь сбавил скорость и только подъехал к перекрестку. Это «гранд чероки» темного цвета. Довольно ухмыльнувшись – хотя чему здесь было радоваться, я съехал на улочку, ведущую на шоссе. Там, на длинной широкой прямой я от него оторвусь.

Когда я подъехал к дому, уже светало. Холодные, грязно-желтые пальцы рассвета заляпали небо на востоке, и за крышами домов расплывалось мутное пятно утра. В противовес ему, с противоположной стороны все еще светила яркая луна, но ночь уже сдавала позиции на всех фронтах. Надкусанное яблоко ночного светила просто последний оплот, да и он скоро закатится за горизонт.
Сейчас события ночи казались мне болезненным бредом. Бессмысленная гонка по темным улицам – о чем я думал? Даже если «чероки» следил за мной, что мешало выйти из машины и узнать, зачем? К чему нужен был этот идиотский маневр с кругом, когда можно было попытаться разглядеть ту машину на любом ярко освещенном перекрестке? На кой черт нужно было  носиться по «ленинградке», отрываясь  от преследователя, прежде чем поехать домой, если он и так простоял весь день около моего подъезда? Да и в том, что это была именно та самая машина, у меня уже появились сомнения. Может быть, просто любитель ночных гонок? Я тешил себя надеждой, что причиной столь нелогичного и неразумного поведения был страх, и живущий в нас с самых древних времен инстинкт преследуемого. Инстинкт добычи. Но, может быть, дело не в этом? Может быть, я действительно нездоров? По крайней мере, это можно проверить, как бы неприятно и страшно это не было. Либо я смогу убедиться, в том что все что происходит, происходит на самом деле, либо… О том что будет при другом варианте, думать не хотелось. Потому что, при другом варианте, у меня, похоже, есть все шансы окончить свои дни в какой-нибудь тихой психиатрической лечебнице, привязанным к кровати.
Не так-то просто, оказывается, решиться на поход к психиатру. Не так-то просто прийти к нему и спросить: «Доктор, я сумасшедший?». И еще сложнее рассказать ему обо всем, что происходило…
Я лежал в кровати, слушая, как за окном просыпается город, как внизу начинают возиться дворники, как около гаражей кто-то загремел дверьми, а потом завел машину. Где-то прогромыхала железом тележка, на дереве рядом закаркала ворона. Арчи перевернулся на другой бок и шумно вздохнул.  Аня пробормотала что-то во сне и перетянула на себя еще часть одеяла. У дворника внизу что-то упало, о чем тот громко и, довольно-таки красноречиво, высказался, даром что нецензурно. За стенкой кто-то включил кран. Сна у меня не было ни в одном глазу.
Надо решить, что и как именно я собираюсь сказать доктору. И, кстати, вообще к кому обратиться? Среди моих знакомых психиатров нет. У Ани вроде бы тоже, но даже если бы и были… Я пока не хотел ей ничего рассказывать. Ладно, попробую найти что-нибудь в Интернете… А вот что ему рассказать, а что нет? Про «чероки» и ночную гонку, пожалуй, не стоит – а не то решит что у меня паранойя, не задумываясь. Про Ольгу? Наверное, придется, иначе все остальное теряет смысл… Про Аню? Я покосился на нее. Во сне, при солнечном свете, падающем из окна, она была удивительно мила. Впрочем, она всегда была мила, но сейчас особенно. Густые светлые волосы разметались по подушке и плечам, губы чуть приоткрыты. Она дышит ровно и спокойно, на лице легкая улыбка. Яркая иллюстрация к словосочетанию «сладко спит». Мы развелись с ней? Вроде бы да… Когда? Где? Во что она была одета в суде? Как проходил процесс? И где, кстати, копии документов о разводе? Я не мог вспомнить. Никаких подробностей. Просто у меня была уверенность, что мы развелись несколько лет назад, и, до ее появления, не было никаких поводов для сомнений.
Протянув руку, я, по возможности, тихо стащил со стула свой пиджак и нашарил паспорт в кармане. Так и есть: женат. Ни слова о разводе. Задумчиво положил его на место. А менял ли я его после развода? Этого я тоже не мог вспомнить наверняка.
А Ольга? Я попытался представить ее. Рыжие волосы, изящно изогнутые брови, серо-зеленые глаза, тонкий нос, мягкие губы, точеный подбородок, длинная шея, плечи… Ее лицо я помнил прекрасно. Соблазнительную фигуру, чистый, как роса, голос, звонкий смех, полные женственности и изящества жесты – тоже.
«Слишком хорошо помнишь» -- неожиданно проговорил знакомый голос в углу моей головы. «В смысле?» -- не понимая, переспросил я сам себя. «Ты не вспоминаешь – ты представляешь» -- попытался объяснить голос. Не вспоминаю? А чем, собственно, воспоминания отличаются от фантазии? Только тем, что первое было, а второе – нет? Но тогда, если у тебя не подтверждений, ты не можешь убедиться, что есть реальность, а что иллюзия. Когда пытаешься вспомнить что-то – обычно начинаешь с той точки, насчет которой уверен, и медленно тянешь ассоциативную цепочку воспоминаний. Получается, если отправная точка неверна, вся последовательность искажается.  Память легко направить по ложному пути, всего лишь подсунув две-три ложных или ошибочных предпосылки… Или не так? Наверное, не так… Как только цепочка воспоминаний доходит до четкого звена, в реальности и правильности которого ты, опять-таки, уверен, ошибки и допущения всплывают наружу. Ты хлопаешь себя по лбу и восклицаешь: «Конечно! Как я мог забыть?! Это ведь было совсем не так!». Но обычно, это вообще не требуется, обычно мы четко знаем, что есть воспоминание, а что только наши мечты или домыслы и «отправные точки» для памяти верны. Или мы только считаем, что они верны?
Кажется, я потерял ощущение грани между настоящими воспоминаниями и иллюзиями. Стоило бы верить фактам, но те указывают лишь на то, что никакой Ольги и никакого развода никогда не было. У меня в голове еще жила уверенность, что это все было, но… У меня нет ни одного доказательства. Призрачный отголосок запаха ее духов на рубашке – не доказательство, сейчас я понимал это. Кому верить? Себе, или фактам, указывающим на то, что у меня не все в порядке с головой?
Я вздохнул. Сегодняшняя ночь и утро принесли кучу вопросов и ни одного ответа. Все стало лишь еще более запутано…