Паранойя, гл. 16 Таблетки

16. Таблетки

Туман в голове постепенно рассеивался, и я поймал себя на том, что осматриваюсь в машине. Судя по эмблемке на руле, это был какой-то новенький «форд», наверное, что-то вроде «фокуса». Татьяна вела машину очень нервно, хотя и не быстро. Она продолжала что-то щебетать при этом. Я прислушался: она говорила про какого-то Виталика, который «очень давно хотел тебя навестить, все время собирался, но никак не мог вырваться с работы. А теперь придет к нам домой, это так здорово, я приготовлю что-нибудь вкусненькое!».
С каждой секундой, у меня сильнее начинала кружиться голова, в желудке звучали громкие нотки протеста против резких рывков машины, к горлу уже подкатывал кислый комок рвоты. Я покосился на часы на приборной панели – три с лишним часа дня. Видимо, мы долго стояли в пробке, и мне давно уже пора было выпить таблетки. «Иначе ложная память может стать сильнее. Вплоть до галлюцинаций!» -- строго предупредил доктор Шнейер. Я нащупал в кармане упаковку таблеток, но на лбу выступила испарина при одной мысли о том, что сейчас придется что-то проглотить.
Наконец, после очередного резкого рывка Татьяны, объезжающей незамеченный раньше, стоящий на остановке троллейбус, отвратительный кисло-горький комок преодолел диафрагму и выскочил из желудка в горло.
-- Останови! – едва не захлебываясь, прохрипел я.
Удивленно взглянув на меня, Таня резко вильнула вправо, ударила по тормозам, вызвав визг покрышек и возмущенный гудок клаксона где-то сзади, и растерянно застыла на сиденье. Не вдаваясь в объяснения, я открыл дверь, и едва успел наклониться, прежде чем из меня хлынул мощный поток рвоты.
Немного полегчало, но желудок все еще бесился, и что-то подсказывало мне, что это только начало. Нащупав в кармане платок, я вытер сперва выступившие на глазах слезы, а потом перепачканный рот. Посмотрев на Татьяну, я увидел на ее лице смесь брезгливости и приторно-противной жалости. Меня снова затошнило.
-- Я сейчас вернусь. Посиди здесь, ладно?
Она согласно закивала, видимо, радуясь про себя, что не придется мне помогать. Не глядя на нее больше, я выбрался из машины, и нетвердой походкой пошел к ближайшей подворотне. Холодный свежий воздух немного помог, но я шатался и спотыкался, как там, в больнице имени Святого Луки, выбираясь из операционной. Голова кружилась, и от этого, по-моему, тошнило еще больше. А может быть, это от тошноты кружилась голова.
Придерживаясь рукой за кирпичную стену ближайшего дома, я завернул за угол, и успел пройти несколько метров, прежде чем, новый приступ бросил меня на колени. На этот раз, меня рвало очень долго, сначала из меня вышел весь завтрак, потом остатки вчерашнего ужина, потом желчь, вперемешку со слюной, капельками крови и всей той химической дрянью, которой меня пичкали в больнице. Я не знаю, сколько это продолжалось, но когда в глазах прояснилось, а рвотные позывы и сокращения диафрагмы стало возможно сдерживать, оказалось, что я стоял на карачках, перед огромной лужей собственной блевотины. Стараясь не смотреть на нее, и уж тем более, не вляпаться, я отполз чуть в сторону. Конечно, лучше было бы встать, но сил на это не было, и я вовсе не был уверен, что эти попытки не приведут к падению лицом в зловонную лужу. «Ничего, ничего, пусть не с гордо поднятой головой, но зато наверняка!» -- пробормотал я. Прислонившись спиной к холодному камню стены, я с удивлением обнаружил, что впервые с тех пор, как очнулся в этой «очень замечательной клинике», попробовал пошутить.
В голове стало гораздо чище, мысли прояснились… Да что там, они вообще появились! Где-то вдалеке громко залаяла собака. Из окошка надо мной раздался детский плач. Во дворе кто-то попытался завести машину, надсадно ревя неисправным стартером. В другом окне, кто-то включил музыку. «Pink Floyd, Another brick in the wall» -- подумал я. Кто-то хлопнул железной дверью подъезда. Мир, казавшийся еще час назад совершенно бесцветным и пустым, оказался живым. Что-то происходило вокруг меня, и я мог перестать быть растением, и стать частью этого происходящего. Похоже, проходило действие лекарств, и именно это приносило краски в окружающий мир. Но, если верить доктору, час назад я был здоровее, чем сейчас. «К дьяволу такое здоровье!» -- пробормотал я. А потом громче, почти крича и обращаясь неизвестно к кому, добавил: «Катитесь вы все к дьяволу, со своими галлюцинациями, больницами, тупыми женами, таблетками, психами, кондиционерами и прочим дерьмом! Слышите меня?!». Конечно, мне никто не ответил, только над головой громко, и явно неодобрительно захлопнулось окно. Я усмехнулся. Потом еще раз. Потом захохотал в полный голос. Я смеялся долго, от всей души, сам не зная чему. До тех пор, пока на глазах снова не выступили слезы, и пока не началась икота. Тогда я постепенно замолчал, вытер глаза рукавом и огляделся.
То ли, пока я блевал, то ли когда полз к стене, на асфальт высыпалось содержимое моих карманов – мелкие монетки, ключи, коробочка с таблетками и маленький квадратик белого картона. Что это, я не знал, поэтому с любопытством подполз ближе. Рядом с упаковкой лекарств, лежала чья-то фотография. Нет, не чья-то… Это была фотография Ольги. Ярко рыжие волосы, непослушная прядь свесилась на серо-зеленые глаза, тонкие брови изогнуты в притворном удивлении, губки сложены в задорную улыбку – ее невозможно было спутать с кем-то еще. Это точно она, фотография девушки, которой, по словам доктора, никогда не было. А рядом валялась коробка таблеток. Мне не надо было объяснять, что это значит – я смотрел «Матрицу». Красная пилюля, синяя пилюля, какую выбрать? Одна приведет в реальность, другая оставит в иллюзии… Вот только что из этого что? «Верь себе, Костя. Никому больше, только себе» -- снова зазвучал в моих ушах голос Ольги, такой реальный, такой знакомый и такой любимый. Я улыбнулся, словно почувствовав, что она где-то рядом. «Это твой выбор, ты должен принять решение!» -- зашептал старый знакомец в моей голове: «Смотри не ошибись!». Усмехнувшись, я покачал головой самому себе. Выбор? Гоняться за призраком несуществующей девушки, которую люблю, и наблюдать, как рушится привычный мир воспоминаний? Или торговать кондиционерами, а по вечерам, безразлично уставившись в телек, слушать Татьяну. Непонятный Эксперимент, или сбой в Матрице, или еще что, грозящее полной потерей рассудка, или тупой дурманящий туман лекарств и бессмысленная жизнь рядового ничто? Во что и кому верить, когда нет ни одного логического объяснения? Никто не подскажет, нет правильных ответов, или магических подсказок. Есть просто две пилюли, две двери перед тобой, и ты должен сделать выбор, и, в общем-то, неважно, во что ты будешь верить. В эксперимент ли, в галлюцинации ли, в сотрясение мозга, или в таблетки… Но рано или поздно, придется сделать выбор.
Усмехнувшись, я протянул руку к фотографии Ольги…



Москва, 2008