начало

начало

оно же во всех нормальных историях именуемое концом
 
Жили они долго и счастливо, и собирались умереть в один день, если бы не случилось то, что до неузнаваемости исказило чужие жизни...
 
Звали его Мария, а ее Иосиф. И была у них любовь. Любовь настоящая не то, что у других. Любовь, которая творит чудеса. И поэтому они не были свободны - от своей судьбы.
Собираясь умереть в один и тот же день, Мария и Иосиф все же хотели немного пожить на бренной земле. Они, конечно, могли бы быть вместе в вечности, но что-то земное держало их.
Мария еще не до конца завершил три вещи, которые предначертаны настоящему мужчине: посадить дерево, построить дом и вырастить сына. К тому же Мария был человеком не способным ограничиваться минимумом и поэтому после своего первого дерева, вербы, которую посадил в воскресение, он посадил второе, за вторым - третье... четвертое.... К моменту его знакомства с Иосиф верба уже была чуть выше него ростом, а неподалеку от нее вытягивались двенадцать других деревцев.
В лунные ночи, когда Мария сидел с Иосиф, сжимая ее руки в своих, он рассказывал ей о том, как хочет засадить маленькими деревцами всю округу, что простирается до горизонта. А потом, если хватит сил, то и за горизонт. Но Мария очень жалел, что деревья не могут говорить, и что с ними не получится вести философских бесед, нельзя будет наставлять их. Ему только лишь суждено сажать их и смотреть, как деревца своими ветвями тянутся вверх к солнцу. Никогда они не тянулись к нему - только лишь к солнцу. И Мария впадал в уныние: он завидовал солнцу.
А Иосиф в эти лунные ночи смотрела на Марию, на его уши, на его волнистые густые волосы, когда он сжимал ее руки, воодушевленно говорил о своих планах и смотрел туда, где днем было солнце, а сейчас неясно светила круглая безразличная луна.
Иосиф влюбилась в Марию с первого взгляда, как только она увидела этого странного юношу, нагим разгуливающего среди своих тринадцати деревьев. Она сперва зарделась и спрятала глаза под закрывшимися веками. Потом вновь украдкой посмотрела и так и осталась завороженная смотреть на гуляющего Марию. Тогда же и Мария увидел Иосиф. Эта девушка стояла как околдованная. Он сразу же понял, что с ней, поднял свои одежды с земли и накинул на себя. Девушка все смотрела на Марию. У нее были темно-русые волосы, ниспадающие на плечи, они блестели на солнце. Плечи были узкие, а ниже запахнутые одеждой вздымались большие груди.
Она помнит, что как сквозь сон услышала тогда.
Хотите воды?
Она кивнула головой, но точно не помнит, хотела она воды или нет. Ей показалось, что на любой бы вопрос она тогда бы кивнула головой.
Он.
Будто кто-то произнес в ее голове фразу.
И сейчас, когда они сидели тут, и безразличным свидетелем всему была лишь луна, она повторяла в голове.
Да. Он. И только Он.

Слова Марии для Иосиф звучали как мантра, а разум ее уносился в будущее. Будущее, которое она сейчас строила в своей голове. Будущее, в котором она, Иосиф, и он, Мария - и никого больше. Но... когда Иосиф подумала, что "никого больше"... она поняла, что кто-то должен быть еще, кто-то, кто будет свидетелем их любви, не эта безразличная луна, кто-то, кто будет плодом их любви. Она подумала о ребенке.
Это будет... девочка... нет!.. мальчик... а может и девочка, и мальчик... а может их будет больше....
О дааа.
Томно протянула Иосиф, хотя тихо, но уже вслух.
Я тоже всегда думал, что хорошо было бы, если б деревья разговаривали.
Мария вел свой монолог.
Я люблю тебя.
Шептала Иосиф и прижималась своими жаркими губами к губам Марии. Потом их губы высвободились из влажных объятий друг друга.
И я тебя люблю.
Он держал лицо Иосиф в своих ладонях и смотрел в ее глаза.
Она... да... именно она... я так долго ее искал... и поэтому она пришла ко мне... я хочу ее... хочу ее всю... хочу прямо здесь....
Мария впился губами в губы Иосиф. Руки его соскользнули на плечи, предплечья и сильно сжали тело девушки. Иосиф тяжело выдохнула. Ее руки обхватили спину юноши снизу. Мария губами скользнул по щеке, шее, плечам, слегка укусил Иосиф за плечо. Они дышали тяжело. Они понимали, что сейчас случится то, чего они хотели. Именно здесь - и не нужно ничего откладывать. Ведь они этого хотят. Мария развязал платье Иосиф, и оно медленно спустилось к бедрам, чуть задержавшись на груди. Мария взглядом окинул силуэт девушки, еле-еле освещаемый лунным светом.
Ты так прекрасна.
Он взял ее за руки.
Это потому что ты смотришь на меня.
Ты та единственная девушка, которую я так долго искал, и которая нашла меня.
Иосиф припала губами к его груди и начала срывать с него одежду. Она целовала грудь – поцелуй за поцелуем, потом - торс. А он запустил пальцы в ее мягкие волосы. И вот они уже скатились с того места, где сидели до этого и разговаривали. Скрылись от пристального взгляда безразличной луны. А одежда осталась лежать: ее одежда и его одежда. Они были абсолютно нагие, но им не было холодно. Они грели друг друга своим пламенем страсти - и их обоих грела любовь.

С той теплой ночи они уже больше никогда не расставались. Хоть и приходилось жить в убогом маленьком шалаше Марии, Иосиф все-таки не хотела себе другой судьбы. Мария дивился тому, что его любимая Иосиф тоже ходит с ним к деревьям и ухаживает за ними. А иногда совсем как он разговаривает с ними.
Значит, она не считает меня сумасшедшим. Значит, я для нее абсолютно нормальный.
Вечером, уже когда стемнело Мария и Иосиф вернулись к своему шалашу - и, так как день весьма утомил их, быстро уснули.
 
Странно. Утром, когда Мария открыл глаза, их ослепило солнечным светом. Тем самым светом, к которому всегда тянулись деревья.
Что случилось? Куда делся наш шалаш?
Мария разбудил Иосиф, которая, открыв глаза, задала ему резонный вопрос.
А где наш шалаш?
Не знаю. Ты ничего не слышала ночью?
Нет, я вчера так утомилась, что спала бы и дальше, если бы ты меня не разбудил.
Странно.
Что будем делать? Пойдем искать?
А что искать-то? Палки, которые, возможно, разбросало по всей округе? Может ночью был ураган и шалаш снесло?
Не знаю.
Тогда надо посмотреть как мои деревья. Иосиф, а ты пока приготовь поесть.
На том они и порешили. Пока Мария шел к месту, где росли его деревья, он поглядывал по сторонам, пытаясь разглядеть последствия урагана или бури. Но ничего особенного он не видел. Все как всегда. Завидев издали свои деревца, он уже бежал к ним, опасаясь, что что-то с ними случилось и им нужна его помощь. Но нет. С деревцами все было в порядке.
Что же тогда могло произойти, и куда делся это шалаш? Может действительно походить поискать по округе? Но что я смогу найти? Если кто-то его унес, то я не найду ничего, а если это был локальный порыв ветра, то я найду только палки. И нужно ли искать, ведь этот шалаш мал для двоих. Нам необходимо что-то большее. Нам нужен дом. Я должен его построить сам. Свой собственный дом, для себя и для Иосиф. Но его непременно нужно будет строить здесь, рядом с деревьями, чтобы можно было постоянно быть рядом с ними и не утруждать ни себя, ни Иосиф дорогой.
 
Иосиф заметила Марию, бегущего с холма. Что-то легкое и радостное было в его движениях. Она оставила костер, на котором готовился обед и бросилась к нему на встречу. Когда она подбежала к нему, Мария подхватил ее и стал кружить: лицо его было радостным.
Ты его нашел?
Кого?
Мария, не останавливаясь, кружил свою возлюбленную.
Шалаш! Ты такой радостный - я подумала, что по дороге к деревьям ты нашел шалаш. Кстати, как деревья?
О!.. они замечательно!.. По-моему никакого урагана и не было... или он был только здесь и забрал лишь наш шалаш.
А что же мы будем делать?
Непонимающе смотрела Иосиф на своего радостного возлюбленного.
Забудь про шалаш! Он больше нам не понадобится. Я решил....
Мария, наконец, остановился и опустил Иосиф на землю.
И что же ты решил?
Знаешь, любовь моя, я решил, что нам с тобой нужен дом. Нет, не шалаш как раньше, а хороший дом, где сможем поселиться мы вдвоем - и впоследствии нарожаем детей.
Иосиф улыбнулась.
Это хорошая идея. Но за день мы его не построим, а уже сегодня нам нужно будет где-то ночевать.
Не бойся, я уже придумал, что мы будем делать.
Это решение только что как озарение снизошло на него. Вот он стоял и слушал свою любимую Иосиф и еще не знал, что ей ответить: ее вопрошающие глаза взглянули на него, и он понял, что нужно делать.
Бери вещи, нам нужно все перенести за холм к деревьям.
 
Они начали собирать их немногочисленные пожитки, связывая в узлы. Они совсем забыли об обеде, который уже подгорал. Казалось, что собрано было все и тут они, наконец, обратили внимание на костер, в котором догорала еда.
Ну вот.
Иосиф вздохнула и рухнула на узлы обессиленнаяю
А я так старалась.
Мария поцеловал ее в щеку.
Будет тебе печалиться. Я совсем не голоден. Лучше давай скидаем кухонные принадлежности и отправимся на новое место.
Иосиф уложила кухонную утварь и завязала последний узел, а Мария пока засывал костер. Они погрузили на себя свои пожитки: всего три больших узла у Марии и пара маленьких у Иосиф.
Ну, в путь.
Они двинулись вверх по холму туда, откуда недавно прибежал радостный Мария. Поднимались они все выше и выше.
Может хоть расскажешь в чем состоит твой план.
Иосиф заглянула в глаза Марии.
Я буду строить дом! А пока мы будем жить рядом с деревьями.
Как рядом с деревьями?
Она остановилась изумленная.
Не пугайся, мы будем жить среди них: утеплим землю вокруг деревьев, обмотаем тряпки в несколько слоев, чтоб защитить от ветра и холода.
Хорошо, если ты думаешь, что из этого что-то получится.
Они продолжили восхождение на холм.
Конечно! И это только пока я буду строить дом.
А какой дом ты будешь строить?
Небольшой. Но чтобы потом его можно было увеличивать, пристраивая или настраивая дополнительные части. А пока нам с тобой хватит и маленького.
Иосиф не унималась.
А из чего ты будешь его строить?
Я сначала думал из деревьев.
Мария перехватив узлы поудобнее.
Но потом подумал, что это будет неправильно по отношению к деревьям. Не могу я растить их, а потом губить.
Да.
Еле слышно пробормотала девушка.
К тому же не поднимется у меня на них рука. И я подумал, что буду делать дом из глины и высохшей травы и веток. Буду делать его из слоев, чтобы он был крепким и прочным. Вырою неподалеку яму и...
Так увлеченные рассказом Марии влюбленные поднялись на холм и уже спускались к деревцам Марии.
...и место это гораздо лучше чем то: вот смотри здесь и речка есть совсем близко.
Они приблизились к деревьям и уложили свои узлы на траву.
Да, возможно, ты прав, возможно, здесь нам будет лучше.
Давай приготовимся к ночи, Иосиф.
С этими словами Мария развязал узел с тряпками и начал укладывать их между деревьями, вокруг вербы. Расстелив тряпки вокруг вербы, он сделал постель. Верба стала центром их импровизированного дома. После приготовления постели Мария начал оборачивать вокруг ближайших к вербе деревьев длинное полотно ткани, которое раньше он использовал, как подушку под голову. Закрепив концы полотна на двух деревьях, Мария оставил место для входа в их дом. На верхние края полотна он натянул оставшиеся тряпки - и получилась крыша. Иосиф тем временем чуть подальше от деревьев расчищала место для костра. Она развязала свой узел с кухонной утварью и начала выкладывать на то место, которое расчистила.

День уже приближался к концу, и солнце опускалось за горизонт.
Чудесный закат.
Иосиф подошла к Марии со спины и обхватила его торс руками.
Также тепло сейчас разливается у меня в низу живота - потрогай!
Мария, повернувшись и прижав свою ладонь к тому месту, про которое говорила Иосиф.
Здесь?
Она раскрыла рот и потянулась губами вверх, но слов ее никто не услышал, потому что рот раскрылся не для слов. Губы коснулись других губ, и влюбленные слились в поцелуе.
Было такое ощущение, что вокруг все пылает.
Но ничего так и не сгорело.
 
Каждое утро Мария и Иосиф просыпались и принимались за строительство дома. Мария носил воду с ручья в каких-то кухонных емкостях. Иосиф месила раствор из глины и травы в яме. После чего она передавала их возлюбленному, который строил дом. Мария использовал в кладку стен все, что считал нужным и все, что находил под рукой. Это были мелкие и покрупнее камешки, ветки и травинки. В перерывах между работой они ждали, пока солнце высушит то, что они уже построили. Под солнцем глина становилась тверже, и стены стояли крепче.
Пока солнце делало свою работу, Мария занимался своими деревьями. Он надеялся, что солнце так занято и не сможет отвлекать деревья от него. Но светило было всеобъемлющим и всемогущим. Иосиф тем временем готовила еду. Признаться, рацион их был весьма скудным, но они к этому уже привыкли. Так в заботах проходили дни.
И наступали ночи. День за днем наступали ночи. И весь мир терялся для Марии и Иосиф - и оставались только он и она. Каждую ночь они предавались любви - в надежде....
Но каждый новый день не приносил ничего нового.
Иосиф так хотела, чтоб, наконец, в ее чреве появился плод их любви. А через восемь-девять месяцев они бы смогли уже увидеть его, или может быть ее. Но все было тщетно.
Мария так хотел, чтоб, наконец, Иосиф родила ему сына, как должно быть, ведь дерево он вырастил, дом скоро построит – не хватало только родить сына. Хотя он думал, что и дочь тоже было бы неплохо.
В общем, сейчас хоть что-нибудь было бы неплохо.
И он ужаснулся своим мыслям. Неужели он начинает злиться? Кого в этом стоит винить себя или Иосиф?
Почему она не может родить, я ведь каждую ночь отдаю ей свое семя? Может быть она неплодородна? За что мне такое наказание? За что?
Но при Иосиф Мария не показывал своего разочарования. Только когда ходил он рядом с деревьями, размышлял он над своей участью. А Иосиф, она думала об этом, когда готовила еду.
Почему ничего не выходит? О Господи, пусть в моем чреве появится уже хоть кто-нибудь.
И она ужаснулась своих мыслей. Она стала раздражительной, но не показывала этого. И Мария ничего не замечал. Иосиф не могла понять, кто всему виной.
Я ведь каждую ночь делю с ним постель и принимаю в себя его семя. Может быть, что-то не так с его семенем? Может быть оно плохое? И она скрывала от возлюбленного свои мысли, дабы не обидеть его.
Когда занимались Мария и Иосиф своими делами, они начинали копать и перекапывать себя в поисках ответа. А когда сходились за общим делом, были милы друг с другом и учтивы. Но каждого глодал внутри червь сомнения. И каждую ночь они делил друг с другом постель. Уже не так страстна была их любовь, как в начале. А после, они засыпали между деревьев, укрытые от неба и мира тряпками, в ожидании чуда. Сон опускался на Марию и на Иосиф. А на долину опускался легкий шепчущий ветер. Он летал и что-то нашептывал деревьям. Наверное, рассказывал истории. И после, деревья перешептывались между собой и нашептывали, что-то Марии. Иосиф они тоже шептали, но она была невосприимчива к их голосу. Так проходила ночь - и наступало утро.
 
Строительство уже подходило к концу. И это было хорошо, так как наступали холодные времена. Они, конечно, не такие холодные, как в тех краях, где лежит снег, но все же. Лучше в такие времена быть укрытым от пронзительных ветров и ненастной погоды. Казалось, что все у влюбленных шло хорошо. И деревья цвели, и любовь цвела, и дом почти стоял. Но это все только казалось. Внутри каждого начинало что-то гнить. Ребенком в их любви даже и не пахло.
Улыбка все реже появлялась на их лицах, да и то, что было это скорее не улыбка, а реакция на ослепляющее солнце.
Иосиф, я думаю нам можно уже переносить все вещи внутрь. И ты уже могла бы обустраивать наше жилище. А мне останется только докончить крышу.
Это чудесно! Наконец-то мы не будем спать между деревьев.
Что ты имеешь ввиду? Разве тебе не нравятся мои деревья?
Да нет же, я не то хотела сказать.
Но сказала именно это. Могла бы и раньше выказать свое недовольство.
Ну вот. Ты меня не так понял. Просто я не могу спать среди них. Мне кажется, что всю ночь они перешептываются. Мне становится не по себе.
Что же ты не сказала мне этого раньше.
Ну, видишь, как ты реагируешь на такое отношение к своим деревьям.
А ты как хотела Иосиф? Ведь деревья они как мои дети, ведь других детей у меня нет.
Но разве я в этом виновата?
И по лицу Иосиф быстро скользнула слеза. Она вскочила и побежала к речке, дабы никто больше не увидел ни единой ее слезы.
Постой! А, да ладно, беги куда хочешь.
Марию трясло. Он пошел к деревьям и начал разматывать тряпки, продолжая бормотать себе под нос.
А я что ли виноват? Может быть, ты так и считаешь. Конечно, так и есть: я виноват во всем. А я виноват только в том, что хочу сына.
Иосиф тем временем искажала свое отражение в ручье. Он вытирала слезы. И всхлипывала.
Дурак, он помешался на своих деревьях. Я для него пустое место. Он совершенно не видит меня. Хоть бы они засохли или сгорели или ураган пусть выдернет их с корнем и унесет туда, куда унес наш шалаш. О, как тогда в шалаше нам было хорошо: вдвоем, вдали от этих проклятых деревьев - будь они неладны. У меня такое ощущение, что они, да, именно они, ночами шепчут заклятия, чтобы я не забеременела - это колдовские деревья.
Иосиф так и сидела у ручья, искажая свое отражение в ручье, когда солнце уже почти село за горизонт.
 
Наутро Мария проснулся. Первую ночь он проводил в своем доме. Первую ночь он проводил один с тех пор, как впервые увидел Иосиф. Мария потянулся и протер глаза. А когда он отвел руки от глаз, то увидел в другом углу домика Иосиф, лежащую, поджав коленки. Она спала. Мария поднялся и подошел к ней, он склонился над ней и долго наблюдал, всматриваясь в ее прелестные черты. И все обиды улетучились. Он уже не мог и не хотел злиться на Иосиф. Мария взял одеяло, которым укрывался и бережно накрыл Иосиф.
Я люблю ее.
Мария поцеловал ее в теплую щеку. Иосиф поежилась сквозь сон, и легкая улыбка появилась на лице.
Мария вышел из своего дома, расправил руки в стороны и потянулся. Солнце ударило его в глаза своим утренним светом. Оно тоже только что вышло из своего дома и расправило свои руки-лучики - и чуть-чуть не рассчитало. Мария закачался и облокотился на дом. Помотав головой, он начал приходить в себя, и ослепительный свет постепенно исчез из глаз. Картинка вернулась на место. Но что-то в ней было не так, как вчера утром.
Я вроде бы должен выходить и видеть деревья. Или я что-то перепутал? Хотя....
Мария обошел дом кругом, может быть, он действительно ошибся в своих расчетах и сам не заметил того. Он пошел налево. Встречаясь с очередным углом дома, он поворачивал налево, но смотрел всегда направо. Деревьев было невидно. Ему становилось не по себе. Но за каждым новым углом пряталась, таилась надежда. А когда Мария насчитал четвертый угол и не отыскал надежды. И надежда не отдала ему его деревья. Этот человек, который чувствовал себя сильным - вдруг ослаб. Он ощутил пустоту внутри. И пустотой внутри он ощутил пустоту снаружи. Сначала Мария всегда смотрел прямо перед собой: редко он задирал нос или упирал взгляд в землю. Но сейчас его голова поникла, и взгляд блуждал по земле.
И надежда вернулась к нему: она показала ему - смотри: в траве то там, то тут лежали стволы. Это же его деревья. И надежда вернулась к нему... лишь только чтобы забрать веру и...
Это же мои деревья. Мария оторвался от дома и побежал к ним, упал, стал ползать на коленях, подползая к каждому деревцу и приподнимая его ствол от земли. Слезы стекали по его щекам и капали на стволы и землю. Но слезы - они не живая вода. Слезы просто капали, они ничего не способны решить, исцелить или хоть как-то помочь делу. Сейчас они просто капали. А Мария все ползал. Все двенадцать деревьев лежали в траве: к каждому он подполз и каждое подержал на руках. Каждое окропил слезами - и не одному не мог помочь. И верба лежала в траве и к ней Мария подполз. Слезы уже не лились. Трясущиеся руки подняли вербу и уложили на колени.
Почему? Почему?
Юноша смотрел по сторонам.
Кто? Зачем?
Он положил дерево, встал и направился в дому, а в голове крутились вопросы.
Почему? Кто? Зачем? Почему? Кто? Зачем?

Казалось, Мария знал, кто это сделал. Он не был точно уверен - но никого другого не оставалось. Все его догадки говорили «за». Говорили за то, что в итоге вывел его мозг. Все его догадки говорили против.
...и любовь ушла.
Против лежала Иосиф, когда Мария отдернул тряпку, преграждающую путь в его жилище. Именно против нее говорили догадки Марии. Именно за это решение говорили его догадки. Мария, не говоря ни слова, нагнулся к Иосиф и схватил ее за волосы, рассыпанные вокруг головы точно лучи солнца. Точно черные лучи черного солнца, как тогда показалось Марии. Он дернул ее за волосы и, не объясняя ничего, потащил к выходу из дома. Проснувшаяся от такого обращения Иосиф начала упираться.
Что ты делаешь? Ты видно совсем с ума сошел?
Молчи! И тогда все быстро закончится.
Что ты себе удумал, ненормальный? Отпусти меня.
Но силы Марии превосходили силы Иосиф - она только и могла трепыхаться, как птица, пойманная за хвост. Пока Мария ее тащил, она сыпала на него всеми бранными словами, проклятиям... то вдруг начинала рыдать. Уже давно дом был позади - а впереди была речка, к которой и направлялся Мария. Именно туда он тащил свою Иосиф.
Ты ничего не можешь... ничего не можешь сотворить. Ты можешь только разрушать. В тебе нет энергии созидания, но ты преисполнена энергией разрушения.
Думал про себя Иосиф. И сквозь его думы просачивались лишь вопли Иосиф, да нарастающее журчание речки. Ноги и руки Иосиф были изрезаны травой и ободраны мелкими камешками. Земля забивалась в раны. Все глубже и глубже. Земля проникала в Иосиф: Земля хотела, чтоб и Иосиф проникла в землю. Все глубже и глубже. Но Мария тащил Иосиф к речке. Мария не знал, чего хотела Земля, Мария не знал, чего хотела Вода. Мария лишь знал, чего хочет Мария, и лишь то, чего он хочет именно сейчас.
Он уже ничего не слышал. Ни криков Иосиф, ни шума речки, ни мольбы Иосиф, ни всплеска воды, ни барахтаний Иосиф, ничего, ни Иосиф...
Речка была уже далека от него, но на том же месте где он оставил ее. Мария обернулся к речке и не увидел ничего, что было бы не так как прежде - никаких следов, вода все смыла.
Мария вернулся к своим деревьям. Он не знал, что делать дальше, но стал собирать павших товарищей. По одному он бережно уносил их к дому и укладывал перед входом.

Первым была верба, ведь, именно, ее Мария посадил первой.
А какая у нее могла быть судьба!
Мария все не мог себя успокоить. Второе деревце... третье деревце... четвертое деревце... пятое деревце... шестое деревце... седьмое деревце... восьмое деревце... девятое деревце... десятое деревце... одиннадцатое деревце... двенадцатое деревце... тринадцатое деревце. По одному бережно были принесены все тринадцать деревьев и уложены. Мария смотрел сквозь прозрачную пелену, застилающую его глаза и потихоньку стекающую вниз по щекам к уголкам губ. Сложно было поверить в то, что труды нескольких его лет теперь лежат здесь перед домом. Он-то устоял.
Мария упал перед тринадцатью павшими деревцами на корточки и стал гладить их руками вдоль стволов.
Вы... вы мои дети... вы мои дети, которых она мне не дала... вы мои дети, которых она у меня отняла. Она ничего не дала мне и забрала то, чего не давала.
Он не заметил, как забвение свалило его тут же рядом с деревьями. Мария ушел по ту сторону реальности, оставив в этой свое тело.

Вот он Мария бодрый и счастливый. Вот все тринадцать деревьев, озелененные листвой. Вот они все тринадцать тянут к нему свои ветви. К нему, а не к тому далекому солнцу, что светит. Пусть светит. Пусть и оно тянет к нему свои лучи. Мария в центре внимания, в центре всего мироздания. Все тянется к нему, все начинается кружиться вокруг него. В сонных глазах мутнеет - он опьянен своим счастьем. Деревья ведут хоровод: они похожи на подростков, которые веселятся и прыгают. У них есть ноги, которыми они прыгают и бегают по травке, у них есть руки, которыми они держаться друг за друга, на их лицах улыбающиеся рты, искрящиеся глаза - он знает их. Откуда он их знает. Кто они?.. Дети... Они мои дети!.. Они мои...

Мария проснулся от того, что вкус коры заполнил его рот. Он открыл глаза: губы прижимались к вербе, а все остальные деревья лежали под ним - он обнимал их руками.
Наверное, я во сне сгреб их под себя. Что за сон мне снился?
Мария оторвал губы от вербы и сплюнул. Слюна была вязкая и повисла у него на губе. Он вытер рот рукой.
Этот сон он какой-то странный: что-то непонятное произошло с деревьями, они сначала были, а потом... потом появились дети... нет, деревья превратились в детей... они бегали вокруг меня... что-то кричали... как приятно было...
Мария встал, отряхнулся.
Что теперь делать? Теперь нужно что-то менять в жизни. Хотя итак все поменялось, и неизвестно, что делать дальше. Непонятно в каком направлении идти. Дом построен и стоит. А дети? Детей - нет. Деревья были, и не одно, а тринадцать - а теперь их нет, они лежат вот здесь, и, судя по всему, так и останутся лежать.
Почему!? Почему, Господи?
Мария сел, облокотившись на стену жилища. Казалось, он смотрел по сторонам, его глаза блуждали по горизонту, но взгляд его смотрел намного дальше. Он смотрел сквозь.
Но ведь на этом сон не закончился? Что было дальше? Я не знаю... я не помню... я не могу вспомнить....

Они... мои дети... куда подевалось солнце? Оно уже не тянется ко мне своими лучами? Дети! Дети! Нет... это не дети... это деревья! Деревья! Деревья! Быстро домой! Сейчас начнется буря! Смотрите и солнце спряталось.
Мария посмотрел на небо, туда, где потягивалось солнце, и увидел, как на солнце наползла луна. Луна лукаво улыбалась. Она была ему знакома. Откуда он знал ее лик? Ее женские черты будили в нем тревогу и агрессию.
Ведь это она... лукавая... это Иосиф....
Но ведь я тебя оставил в воде, я бросил тебя туда. И вода смыла тебя. Смыла тебя навсегда из моей жизни. Что ты делаешь на небе?
Луна-Иосиф посмотрела на Марию.
А это и есть вода. То, куда устремлен твой взгляд и есть вода... ты смотришь в воду....

Мария очнулся. Солнце было затянуто тучами, и с неба на землю капал дождик. Стало прохладно. Мария встал, вытащил из под крыши тряпки и укрыл деревца.
А это, чтобы вы не замерзли.
Зайдя в дом, он побрел к лежанке и повалился на нее. Закинув руки за голову, Мария попытался уснуть. Но стал ворочаться с бока на бок. И в таком состоянии провалялся до тех пор, пока снаружи не стало пробиваться солнце. Сколько он провалялся так? Без каких либо мыслей. В голову ничего не лезло.
Видимо, уже наступил новый день.

Когда Мария показался из своего жилища, его холм озаряли лучи солнца, которое стояло в зените. Было тепло. Мария нырнул обратно во тьму своего дома - и через некоторое время вновь оказался снаружи. Он держал в руке кружку и то и дело подносил ее к губам, делая маленькие глотки. Когда кружка оказалась пуста, он бросил ее к ногам и потянулся. И капли, упавшие с краев кружки ему на грудь, в одно мгновение скатились вниз к его паху и затерялись в копне волос.
Мария огляделся по сторонам, продолжая тянуться. Взгляд его упал на деревца, ветвями выбивающиеся из-под тряпки, под которой он пытался их схоронить. И вновь у него перед глазами пронеслись похороненные им в подсознании события, приведшие настоящему положению вещей.
Что с вами делать? Столько лет я вас растил, столько сил в вас вложил. Не могу я вас просто выкинуть, просто сжечь, просто не могу.
Может, сделать лучше из вас стул, стол, кровать - и вы будете мне опорой?
Или, может быть, сделать из вас пристройку к дому - и вы станете мне домом?
А может, я сделаю из вас забор - и вы будете мне как стражники
Черт знает, что из вас можно сделать.
Мария схватился за голову, он схватился за свои волнистые волосы и мог бы вырвать их с корнем. Но остановился. Хватит мне деревьев вырванных с корнем. Вырванных из моего сердца, моих деревьев, которые мне как дети были.
Тот сон, где деревья были и стали дети. Не могу я кинуть их. Мне нужно сделать из них моих детей. Я вырежу им головы и туловища, приделаю руки и ноги. Их глаза, губы, рты, носы, пальцы, волосы, уши - я все сделаю вот этими руками…
Мария забежал внутрь, окрыленный своей идеей. Идеей, решающей все.
... и вот этим ножом.
Выбежав, он встал как вкопанный у деревьев, сорвал тряпки, обнажив, голые стволы.
Нет, вы не будете моими стульями, столами и кроватями - вы будете моими детьми, моей опорой.
Нет, вы не будет мне пристройкой к дому - вы будете моим домом, моей семьей.
Нет, вы не будете мне забором - вы будете моими стражниками, моей армией.

Вот так Мария следующие несколько месяцев просидел за работой. Ему предстояло овладеть доселе неизвестным ему мастерством. Но руки его как будто бы знали что делают. Своим остро заточенным ножом он сотворил человечков. Но он не стал давать им имена Адам и Ева. Так как их было тринадцать и можно было бы запутаться среди шести Ев и семи Адамов.
И появились в муках его Иsos, Петр, Андрей, Иван, Яков, Филипп, Варя, Матвей, Фома, Яша, Федя, Семен и Люда.

Верба-Иsos

Первое деревце, которое взял Мария, было вербой, его первенцем. Он сел, упершись спиной в стену дома, положил вербу себе на колени. Ствол деревца был твердый, немного шершавый, веточки тоненькие, кое-где остались еще пушистики. Мария сжал одной рукой наточенный нож, а другой ствол вербы, как бы боясь, что ей станет больно и она попытается вывернуться из-под его ножа. Но дерево лежало спокойно. Нож скользил по стволу и отчленял веточки. После Мария начал снимать кору, ему казалось, что он сдирает кожу. Но криков вербы он не слышал. Дерево не кричало. Деревьям не свойственно кричать. Они молчат. Все то, что он сдирал, все то, что он срезал, Мария складывал рядом. В дальнейшем процессе творения своих детей эти обрезки, обрубки и прочие штуки могли пригодиться.
Первой появилась головка. Голову Мария выстрогал из основания дерева, так как оно было шире. Дальше шло туловище. Отмерив, туловище Мария отрезал верхушку дерева. Получилась заготовка голова-туловище, черточкой между ними была шея. Мария сомневался.
За что же взяться сначала, за голову или туловище, или, может, сначала стоит сделать заготовки для всего остального: рук, ног....
В итоге он решил, что нужно сначала разобраться с этой заготовкой, а после уже плодить следующие. И начал он с головы.
Мария своим ножом принялся округлять голову, придавая ей естественную форму. Верхняя часть головы не требовала особых умений, так как там ничего не было: нужно лишь было подготовить площадку для волос. Далее он закруглил затылок, плавно спустив голову в шею. Обработка шеи была столь проста, что потребовала всего пары движений. Мария все ближе и ближе подбирался к лицу своего будущего первенца Вербы. Уши были вырезаны в течение часа каждое, это оказалось для Марии очень сложным занятием.
Вот и лицо.
Тут он встал и задумался. Он начал размышлять.
Каким же должно быть лицо этого первого его ребенка.
Мария ходил взад-вперед, держа заготовку в руках перед собой, и пытался представить лицо на месте деревянной не до конца обработанной головы.
Я даже не подумал, как будет выглядеть мой ребенок. Да и когда бы я успел - а там еще помимо этого двенадцать. Я и забыл, как выглядят люди. Последний раз я видел их очень давно. Разве что Иосиф.
Резкая головная боль - Мария выронил заготовку и схватился за голову, упал на колени и скрючился, свалившись на бок. Когда его отпустило, он не сразу понял, почему он здесь и что случилось. Но увидев Вербу, вспомнил. Руками Мария начал ощупывать голову.
Вроде бы больше не болит. Боль ушла. Эх, моя голова, что с тобой?
Моя голова - еще раз пронеслось внутри нее.
Моя голова ведь тоже сгодится. Тем более, это мой ребенок его голова будет такая же, как моя. Его лицо будет таким же, как мое. Его облик будет таким же, как мой. Я сделаю его по своему образу и подобию.
Мария начал ходить вокруг дома, ища, в чем бы отразиться. Но ни что не хотело его отражать. Единственное он отразился в ноже и то только глазом. Хоть что-то, только, к сожалению, этого мало.
Мария поглядел вдаль, разыскивая вдали что-нибудь, что помогло бы ему отразиться - и увидел. Это была речка. Боль подступила к голове и заныла. Мария силился терпеть ее. Спустя какое-то время боль, оставленная без внимания, притупилась.
Я надеюсь, она не вернется, потому что я намерен спуститься к речке, чтобы увидеть себя. Мария взял с травы Вербу и лежавший рядом нож и исполненный решимости двинулся к речке. Спустившись к вниз, он ощутил свежесть и ощущение замораживания мозга: теперь так боль решила себя проявить. Мария крепче сжал заготовку и нож и подошел к самой границе, отделяющей его от воды. Он испытал страх и отпрянул назад, голова закружилась - а ему не хотелось оказаться в воде. Он не знал, что она для него готовит. Снова, но уже на четвереньках Мария приблизился к речке, таща за собой заготовку и нож.
Речка по уровню была чуть ниже берега, и, когда Мария подполз к краю, он как бы перегнулся через край берега и начал ловить свое отражение взглядом. Оно скользило и, искажаясь, по волнам убегало от него.
Все совершенно кривое. Как тут можно что-то понять. Мое лицо совсем нестабильное: оно то как желе, то разрывается на части и ускользает, то все его части перемешиваются, меняются местами и играют в чехарду: на том месте, где был глаз, теперь нос, а место последнего занял подбородок, а уши меняются местами. Как я смогу вырезать моему первенцу лицо?
Мария отчаялся и отвернулся от ручья. Лег на траву спиной и раскинул руки.
Плохо, что я не отражаюсь в небе. Там все гораздо стабильнее, чем в воде, и облака редко ускоряют свое неспешное странствие. И уж точно не играют в чехарду. Они подобны улиткам. Они никуда не спешат и, если ночь застигнет их в пути, они переночуют на небе. Вот такие они.
Марии было так спокойно лежать здесь на травке мод легкое журчание речки и шелест травинок, что казалось, он совсем позабыл про свои деревья.

Отдохнувший и полный сил, как будто совсем новый Мария поднялся с травы и двинулся вдоль берега. У него внутри теплилось что-то. Он знал куда идет. Он знал, что ищет. Он знал.
Пока он лежал, мысли его выстроились в стройный поток и под походную песню речки потекли подобно облакам. Мария решил найти, где речка будет спокойней, чтобы можно было наиболее адекватно отразиться. Возможно, это было не "где"-то, а "когда"-то, и тогда Мария решил не мешкать и отправиться сразу же. И он пошел. Ведь он знал, что "когда"-то придет.
Мария не забыл про своих попутчиков-искателей отражения. Верба и нож были при нем.
Берег речки, а Мария пошел против течения, то приближал его к воде, то приближал к небу, то уводил вправо, то влево - делал с путником, что хотел. Через час, а может два или еще больше, а может не прошло и нескольких минут, как Мария встал: он пришел к довольно широкой заводи, где вода текла очень медленно или не текла вовсе, чего не могло быть в принципе.
Вот здесь, здесь можно остановиться и попробовать отыскать свое отражение и поймать его вот на этой деревянной головке. Мария решил подойти ближе к воде. Но сделав пару шагов, он оказался в воде раньше, чем предполагал - неожиданно. Вода скрыла его ступни, она смешалась с травой и поймала его своей уловкой. Но в этом не было ничего страшного, хотя Мария и напрягся, и чуть было не выронил нож из рук.
Это была бы досадная оплошность, она могла поставить конец на всем. Единственный нож. С ним нужно быть поаккуратнее: привяжу его, пожалуй, к руке, когда вернусь домой. Главное не потерять его. Иначе процесс творения будет более долгим, и более тяжелым, и менее продуктивным.
Придется идти дальше. Придется идти глубже. Я не боюсь уже.
Но он прижал Вербу к себе ближе. И глянул ниже.
Нужно пройти эту траву, чтобы видеть отражение без помех, чтобы видеть адекватное отражение себя.
Мария сделал шаг, другой: он уже зашел по колено, когда трава осталась позади. Круги расходились от него в стороны, и отражение кривлялось ему, отпрыгивало и растягивалось в ехидной улыбке. Он начал разгонять волны прочь от себя свободной рукой, пытался разгладить поверхность воды ладонью, но этим еще больше разозлил отражение, которое еще яростнее запрыгало и еще сильнее закривлялось, еще отвратительней скорчилось.
Мария выбился из сил, пытаясь успокоить отражение. Мария замер и вцепился в Вербу, не зная, что еще предпринять. Он вперил взгляд свой в небо, ища там мудрость облаков. Облака снова повели его мысли медленно и стройно. Мария не получил ответа от облаков.
Но ведь тогда они мне помогли. Или в тот раз они тоже не дали мне ответа. Что я буду с этим делать?
Мария развел руки над водой - и увидел от колен растущего в глубь человека.
Этот человек - я?
Человек был как живой, только перевернутый, тянущийся своей головой к тем подводным облакам.
Это мое отражение. Вот оно какое. Без помех. Не злится и не кривляется. Не корчит мне рожи.
По глади воды скользнул водомер. Маленькие кружки от его лапок начали расползаться по отражению. Мария испугался. Изображение передернуло. Но Мария не пошевелился.
Я понял. Облака хотели, чтобы я всего лишь подождал. Всего лишь остановился.
Одной рукой Мария держал заготовку, другой - нож. Он старался не шевелиться, чтобы не взволновать гладь, и поэтому был очень напряжен. Кидая взгляды то на отражение, то на деревянную головку, он легко и аккуратно водил лезвием. стружки падали на поверхность воды и подергивали отражение, кружили вокруг ног Марии.
Форма лица - вытянута... слегка вытянута... так...
Лоб... лоб - высокий...
Глаза глубоко посажены... а брови... - прямые...
Нос - длинный... узкий...
Губы... губы как губы...
Борода...
Какая борода?.. это же еще ребенок... ну и вот такой подбородок будет...

Когда Мария, как ему казалось, закончил и еще пять раз сверился с отражением, то вздохнул с легкостью. Он хотел было выйти из воды но ноги... ног он просто не почувствовал, а они не почувствовали импульсов его мозга - и не двинулись.
Сколько же я так простоял?
Мария огляделся: от него в ту сторону, откуда он пришел, тянулся мостик из стружек, будто светлая прядь. Мария стал раскачиваться из стороны в сторону. Делал он это осторожно, дабы не упасть в воду. Он пытался шевелить пальцами ног, которые тоже не откликались на команды его мозга.
Что делать? Отсюда нужно как-то выбираться. Я не намерен торчать здесь как камыш. У меня очень много дел. Меня ждут мои деревья.
Мария подумал, проделывая при этом те же самые попытки.
Может раскачаться по сильнее? Я упаду в воду! Но ведь здесь неглубоко! Я не утону! А потом на руках я выберусь на берег. Но сначала мне нужно освободить руки. Но только нож я, пожалуй, оставлю.
Мария, извернувшись, кинул заготовку в сторону берега, в воду, чтобы она нечаянно не сломалась. И принялся раскачиваться. Ему нужно было упасть задом, ведь берег был именно там, и естественно там было мельче. Мария последний раз качнулся. И. Всплеск! Совсем как в тот раз. И брызги, и головная боль.
Естественно, руки уже были прижаты к голове. Он пытался сдержать голову, чтобы та не разорвалась на маленькие кусочки. Его тело вошло в воду задом и ушло в нее по грудь. Но боль, и паника, и стена брызг. Мария потерялся. Он начал искать дно, его засасывал ил, трава и водоросли опутывали его руки. Нож был в его руке, и он резал, резал водоросли, он резал ил. Он порезал себе руку. И только это вернуло к нему рассудок. Быстро перебирая руками по дну он поволок свое атрофированное внизу тело к берегу, к тому месту где на созданном им волнении покачивалась Верба.
Выбравшись на берег, туда, где уже не было никакой воды, Мария сел и положил рядом с собой Вербу. Он принялся колоть свои ноги ножиком. Он кричал.
Какого черта? Что с вами? Что творится со мной? Я чуть не захлебнулся на мелководье.
Он кричал и колол, пока ни почувствовал боль. Из ног, из порезов проступила кровь. Рука саднила, она и другая были перепачканы илом, ступни тоже покрывал ил. Мария без сил упал на траву и отключился.

Придя в себя, Мария почувствовал теплые нежные лучи солнца, которые согревали его и как будто бы подзаряжали энергией. Мария сел огляделся по сторонам: все то же место. Заводь все так же была спокойна, несколько деревьев, на которые прежде он не обратил внимания, раскидывали свои ветви, подставляя каждый листик солнцу. Камыши под тяжестью своих коричневых голов клонились к воде, любуясь собой в отражении. Стрекозы и бабочки кружили тут и там, и где-то были слышны птичьи разговоры. Рядом с собой Мария увидел лежащую Вербу, в руке он по-прежнему сжимал слегка окровавленный нож. Ноги были в свернувшихся кровоподтеках и немного побаливали, с ними за кампанию побаливала и рука, так же пострадавшая от ножа. Ил на ногах, как и кровь, засох. Мария начал счищать его, растирая все еще немеющие ноги. Счистив ил, он попытался встать. Далось это ему с большим трудом: он то отрывал зад от травы, то снова садился на нее - ноги дрожали. После тридцатой попытки Мария встал в полный рост, но как камыш покачивался на ветру и готов был упасть в любой момент.
Нужно было разработать ноги и Мария как ребенок, который до этого только ползал, начал делать свои первые шаги: шаг за шагом, осторожно, медленно, выверяя каждое движение, чтобы не упасть. Он ходил взад вперед, кружил вокруг деревьев, пытался подскакивать - его ноги, казалось уже пришли в былую форму.
Мария утомился и вернулся к тому место, где сидел до этого. Он решил, что никуда не уйдет, пока не доделает Вербу. Голова была уже почти закончена, нужно было лишь прикрыть деревянный череп волосами и обстрогать туловище. Мария решил, что пока к воде он даже близко не подойдет, поэтому будет строгать тело, глядя на себя сверху вниз. А волосы для Вербы он сделает из своих волос.
Всего-то нужно будет отрезать у себя прядь. У него тоже будут длинные волнистые волосы. Ведь я сотворил его, то есть творю, по своему образу и подобию.
Мария поднял заготовку с травы и взял в руку нож, нож со следами своей крови, и начал строгать. Он поглядывал сверху вниз на свое тело и старался выстрогать из заготовки то, что видел у себя.
Легкие очертания груди...
На ней два соска...
Несколько выпирающих ребер...
Пупок...
Все.
Вроде бы передняя часть туловища была закончена. Она была скопирована с оригинала, но была намного грубее и не столь реалистична.
Нужно будет сделать его более гладким, когда вернусь домой.
Теперь оставалась лишь спина. Мария повертелся, покрутился, но так и не смог увидеть своей спины.
Как же мне ее увидеть? Надо бы пройтись, а заодно и обдумать эту проблему.
Мария поднялся на ноги. В этот раз у него получилось с первой попытки. Он осторожно пошел, делая первые шаги, но начал постепенно ускоряться до нормальной ходьбы. Он опять покружил по берегу, подошел к дереву и решил, что неплохо было бы на него взобраться. Пытаясь обхватить его, чтобы вползти наверх, нижние ветки были очень высоко, Мария рукой ощутил что-то липкое и вязкое. Он принялся обтирать руку об кору, после чего поднес ее к лицу и начал скатывать это нечто пальцами. Но пальцы прилипали друг к другу.
Похоже это сок дерева или смола.
Он почесал затылок рукой, но это оказалась именно влипшая рука и она немного прилипла к волосам. Мария пальцами второй руки отклеил аккуратно первую руку от волос.
Теперь я знаю, что поможет мне. На это я и приклею волосы к голове Вербы.
Мария отколупал от дерева кору и соскреб ею немного смолы. Держа в руке этот кусок, он пошел к месту, где лежала Верба, уже совсем не походившая на вербу. Приблизившись к заготовке, он поднял ее с земли и начал водить по ее деревянной черепушке куском коры, размазывая смолу, закончив, бросил кору на траву и присел рядом, уложив с боку заготовку лицом вниз. Он взял одну из прядей, ниспадавших ему на лицо, и одним движением ножа срезал ее, потом разрезал еще напополам и собрал в кучку на ладони. Собирая с ладони маленькими пучками другой рукой, Мария начал клеить волосы на липкий деревянный череп.
Когда работа была закончена, он поднял Вербу, повернул е лицом и начал крутить, любуясь.
Вылитый я получился: и лицо, и тело, и волосы мои. Только нужно придумать, что со спиной делать, а то я про нее совсем забыл. Я ее совсем не вижу. На ощупь что ли попробовать?
Мария положил Вербу на колени и принялся обеими руками шарить по спине. Он гладил каждый сантиметр, до которого мог достать ладонью или пальцами.
Похоже она плоская и прямая. Ничего особенного на ней нет.
С этими мыслями мастер взял свою заготовку и принялся за спину. Он строгал ее ножом, делая плоской и ровной.
Спина ровная...
Закруглим бока...

Ну, вот и все. Больше, по ходу, мне делать здесь нечего. Лицо моего первенца уже готово, даже туловище я умудрился сделать, а с волосами он совсем как живой - как я. Теперь необходимо вернуться домой: остается сделать ему руки и ноги - и он будет полноценным ребенком.
Мария выгнул спину, потянулся, растянулся на травке, как любил делать и прежде. Так не хотелось ему спешить в путь, хоть и манил его дом. А облака вновь неспешно плыли опавшими листьями по пруду неба и манили его взгляд к себе. Мария пытался понять, на что они похожи.
Вроде бы этот еж... да, он тащит на себе яблоко... или нет, оно уже совсем на ежа и не похоже... это кот свернулся клубком... и с мячиком играть он не хочет...
Так Мария незаметно в сон погрузился.

Какие они аморфные... у них нет формы... они могут быть, кем хотят... облака спускайтесь ко мне...
Облака спускались все ниже и ниже. Ниже и ниже, пока не спустились совсем. Они, видимо, очень устали и решили отдохнуть.
Здравствуйте, облака...
Привет...
Можно я к вам прикоснусь, облака?..
Валяй...
Мария подполз к одному из облаков, опустившемуся ближе, чем остальные, на карачках и протянул руку.
Вы мягкие...
Может быть...
Вы на ощупь, будто, из одуванчиков сделаны...
Может быть...
А вы сами разве не знаете, какие вы?..
Нет...
А почему?..
Мы не стремимся это знать...
А почему вы меняете форму?..
Мы ее не меняем...
Но я же видел, то одно облако было ежом, то стало котом...
У нас нет формы... нашу форму лепит твой мозг...
Мой мозг?..
Да...
Разве он может лепить вас, когда вы так высоко?..
А разве может он лепить горы, когда они так далеко?..
А что он и их лепит?..
Да... похоже ты совсем ничего не знаешь о нем...
Ничего...
Нам нужно снова в путь...
Погодите...
Облака оторвались от земли и начали набирать высоту.
Подождите...
Мария ухватился за облако, которое он гладил, но оно проскользнуло у него между пальцев, не оставив и частицы себя.
Помогите...
Мне...
Помогите...
SOS...
sos...

Мария проснулся.
sos!
sos!
Он дергал в руках Вербу.
Облака!
Облака!
Он смотрел на Вербу и пытался прийти в себя.
Это был сон. Там были облака... облака... и sos... иsos... иsos...
Он сжал Вербу обеими руками. Вперил в нее пристальный взгляд.
Ты мне поможешь, Иsos.

Было не то утро очень раннее, не то вечер далеко еще не поздний. Солнце не светило, а все небо заполонило нашествие серых туч. Оттуда же откуда и тучи, видимо, притащился и весь пейзаж: он был настолько уныл, что у Марии, как только он отошел от своего бреда, возникло неодолимое желание бежать - спасаться. Долго раздумывать он не стал, подхватил Вербу и нож, огляделся по сторонам и двинулся в сторону дома.
Все хватит. Мне уже здесь не нравится. Да и работу я свою в этом месте выполнил. Теперь меня ждет дом. Доделаю Иsosа там. Остались только руки и ноги: с этим я уверен проблем не возникнет.
Мария брел и брел, а пейзаж почти не изменился. Он шел вниз по реке. Смотрел по сторонам. Хотел увидеть знакомые места. Но все было серо. Совсем не так, как когда он уходил. Но он брел и брел, пытаясь отмерить расстояние временем.
Ладно, не стоит волноваться. Я увижу свой дом издалека. Надеюсь, с ним за это время ничего не случилось.
И Мария ускорил шаг.
Спустя час, а может и все пять Мария заметил далеко впереди маленькую точку.
Все Иsos мы уже почти дома.
Он глянул на заготовку, но та не разделила его радости, а была весьма спокойна. Мария сунул ее подмышку и побежал, забыв про боль в ногах.

Да он был прав, узнав в точке на холме, свое жилище. Здесь на холме все осталось не тронутым, все лежало и стояло так, как когда он уходил, сжимая заготовку. Теперь он вернулся и подмышкой у него был Иsos. Мария не смог сосчитать, сколько дней его не было дома. Но время не было потрачено зря.
Теперь нужно выстрогать руки и ноги и приделать их моему Иsosу, моему первенцу.
Мария, не выпуская из рук Иsosа, в тот же миг отыскал остатки вербы.
Этого должно хватить на руки и ноги. Из более толстой части я сотворю ноги, а из тонкой - руки.
С этими словами он положил все что было около дома и присел, потому что боль, которая шла за ним от самой заводи, наконец, настигла его.
Ох, эта боль. Лучше бы было без нее.
Некоторое время Мария провел за выстругиванием рук и ног для Иsosа. Он поглядывал на свои конечности и в точности по ним строгал.
Рука левая... от плеча до кисти...
Правая рука... от плеча до кисти...
Нога левая... от ягодицы до ступни...
Нога правая... от ягодицы до ступни...
Левая стопа...
Стопа правая...
У Марии оставались еще не сделанными ладони и пальцы. Но для ладоней он специально приберег пушистики с веточек вербы. Он знал, что они имеют какую-то чудодейственную силу. Пришлось идти до дерева стоящего у речки, чтобы насобирать смолы. Он хотел приклеить на нее ладони-пушистики к рукам Иsosа. На коре дерева Мария принес порядочное количество смолы.
А вдруг она понадобиться мне еще не раз. Столько еще предстоит сделать.
И он принялся лепить из пушстиков ладони своему первенцу. А после начал втыкать веточки-пальцы: по пять в каждую ладошку. Веточки были слегка изогнутыми и очень походили на настоящие пальцы, Мария старался подобрать наиболее подходящие.
Рука левая готова от плеча до кончиков пальцев...
Правая рука готова от кончиков пальцев до плеча...
Правая рука была зеркальным отражением левой, а левая нога - правой. После чего Мария вырезал восемь дырочек.
Четыре дырочки на туловище: две вверху - для рук, две внизу - для ног.
Две дырочки на руках: в том месте, где они должны были с плечами соединиться.
Две дырочки на ногах: в том месте, где должны они с ягодицами соединиться.
Взял веточки на подобие тех, что употребил для творения пальцев. Вставил четыре в туловище: две вниз, две вверх. И насадил на веточки руки - две верх, и ноги - две вниз. Попробовал покрутил: руки крутились и держались на месте, когда он их отпустил, ноги вели себя так же: крутились и держались на своих местах.
Мария вытянул руки с деревянным человечком вперед и принялся пристально разглядывать его: голова на тонкой шее, лицо, да на него можно смотреться как в отражение, волосы, собственная прядь, руки с ладонями-пушистиками, тело, грудь и два соска, живот и пупок и...
Здесь чего-то не хватает. Вот у меня есть эта штука, а у него нет. Как-то это неправильно. Тогда он не будет моей копией, моим полным отражением. Хотя она ведь не несет для него никакой функциональной нагрузки, она ему, по большому счету, не нужна. Не хочу заморачиваться на этом, когда мой первенец уже готов. Если появится в этом необходимость, я сделаю ему эту штуку. Отложу, пожалуй, веточки и пушистики.
Он осмотрел ноги и...
Готов! Мой первенец готов!
Но на его холм уже опустилась ночь. Стало темно.
Готов! Мой Иsos готов!
Мария вытянул руки вверх. Он тянул Иsosа вверх, показывая звездам и облакам. Но облака все так же медленно плыли, а звезды перемигивались своими маленькими холодными глазками.
Это мой личный Иsos! И он готов!
С подобными выкриками Мария принялся бегать сначала вокруг дома, потом по холму, а потом уже и не помнил, где усталость свалила его.

Береза-Петр

Мария проснулся утром. Он лежал около дома. Как он туда попал, не смог вспомнить.
Сам ли я сюда пришел? Хотя кто еще мог меня сюда принести. Никого нет же больше.
Он посмотрел на сидящего рядом Иsosа. Тот сидел, опершись на стену дома. Мария приподнялся на руках и заглянул в лицо деревянного человечка.
Нет. Показалось. А чем черт не шутит.
Он уселся рядом, провел рукой по траве, и на ладони собралась роса. Мария смочил ею лицо и капнул пару капель в рот. Солнце поднималось все выше и выше над горизонтом, и нужно было приниматься за следующее дерево. Мария посмотрел на лежащие деревья и вытащил березу.
Буду делать по подобию Иsosа. Все точно так же. Теперь будет уже полегче. Нужно будет только предать ему отличительную особенность: лицо сделать другим, волосы – покороче.
Он стал снимать бересту.
Такая мягкая и скручивается как кудри. Она будто кожа. Эта кожа мне пригодится.
Он снимал бересту и складывал ее рядом. Вот и еще с одного дерева Мария полностью снял кожу. Он отмерил нужную длину для туловища с головой и принялся ножом пилить дерево...
Ушло очень много времени на это, хотя нож был и острый. Мария наметил голову, шею и туловище и сделал засечки ножом. Первой он начал строгать голову: нужно было закруглить череп, не доходя до лицевой части, наметить уши и плавно спускаться к шее.
Шея - это переходный момент от головы к туловищу: она должна быть тоньше и того и другого, но не такой тонко чтобы сломаться. Она должна держать голову и не дать ей свалиться.
Закончив шею, Мария обозначил подбородок. Он постоянно поглядывал на Иsosа то ли чтобы свериться, то ли чтобы получить молчаливое одобрение деревянного человечка.
Иногда творец вставал, чтобы пройтись и размять ноги, приготовить поесть, хотя есть ему все больше не хотелось. А бывало, просто замирал в какой-то момент и, видимо, о чем-то глубоко задумывался. Или было такое пару раз, что засыпал, продолжая строгать, один раз даже порезался и, конечно, сразу же проснулся.
Туловище надо сделать таким же: все равно такое же точно оно не получится, но и что-то особенное выдумывать - смысла нет.
Туловище было закончено к ночи: все как и у Иsosа. А следующий день прошел в кропотливой работе над лицом.
Лоб...
Брови...
Глаза...
Нос...
Губы...
Впалые щеки...
Все вырезалось с особым тщанием. Мария не знал, как должно было быть - он просто делал это. Он даже не знал слов, которыми стоит описывать то, что у него получалось. Главное, что получилось.
Получилось лицо. Береза обрела свое тело и лик.
Мария решил доделать ее, пока еще не совсем стемнело. Нужны были для завершения волосы, и поэтому он взял обмазал смолой деревянную лысину, вытащив бересту, нарезал тончайшие линии, которые в мгновение кучерявились. Эти кучеряшки Мария налепливал на смолистую голову Березы, пока вся она не закучерявилась.
Все эти спирали постепенно реальность стирали и уносили Марию по своим завиткам во сны.

Он первый. Первый. Первый после первого. Он первый. Он Петр. Он Петр и будет Первым. Первым после Первого.
Петр...
Петр...

Снова утро? Наверное, так и должно быть. Утром не хочется вставать, а ночью не хочется ложиться. Я опять не помню, как уснул. Я вообще перестал себя контролировать. Такое ощущение, что кто-то другой это делает. Кто-то контролирует меня. Кто-то выстраивает передо мной вереницу событий и у меня не остается выбора, как только принимать участие в этих событиях. Кто-то строит за меня мою жизнь. Кто этот кто-то?
Мария оглянулся по сторонам, но рядом были лишь Иsos, все также восседающий на своем месте, и Береза, непонятно как оказавшийся подле Иsosа, безрукий и безногий.
Интересно, это о нем мне говорили во сне? Первым был Иsos, а он - Первый после Первого. Ну да бог с ним, назову его Петром, мне то что. Забавно, без рук и без ног, а уже Петр. Петькой буду звать: так проще.
Он взял Березу в руки, посмотрел на нее пристально.
Ладно, Петька, тобой я займусь позже, а то вы из меня уже все соки повысосали, а вас двое пока. Это что же будет, когда тринадцатого закончу?
Мария вернул Петра к Иsosу и отправился к реке, туда где росли деревья с плодами, чтобы утолить одолевший его голод.

Набив живот плодами и ягодами, которые там нашел, он вернулся и растянулся на травке в тени своего дома. Солнце сегодня жарило очень сильно. Творить не хотелось. Хотелось созерцать. Хотелось чего-то иного, а чего он не мог понять. Раздумывая над тем, чего ему все-таки хочется Мария ковырялся в зубах, сплевывая частички пищи, застрявшие между зубов.
Им хорошо: я не сделал им зубов, а значит, у них не застрянет между ними пища. Да им вообще не нужно питаться. Беззаботные. Ни о чем не думают, я бы тоже так хотел.
Грезы. И картинки проносились перед глазами его. Как он со всеми своими деревянными человечками, такой же деревянный. Там были все тринадцать человечков: он успел разглядеть их лица, он запомнил их лица. Теперь он знает каждого, он знает каждого в лицо.
Картинки пропали, теперь картинка была одна. Перед глазами Марии распростерлась реальность холмом, на котором он живет. Все как всегда.
А вот теперь можно и потрудиться.
Творец вытащил ножик и остатки березы. И процесс пошел.
Рука левая...
Правая рука...
Руки вместе с ладонями...
Десять веточек-пальцев...
Десять дырочек в ладонях под пальцы, по пять на каждую...
Одна нога, по-моему, правая...
И еще одна, левая, следовательно...
Восемь дырочек...
Четыре соединительных веточки...
Когда все было вставлено по местам, Мария вытянул перед собой в руках Петра и оглядел его пристально.
Ну что Петя: вот ты и готов. Первый после Первого.
Творец посадил второго деревянного человечка к стене своего дома и встал, чтобы размяться. Походив вокруг дома, Мария залез в жилище свое и впервые за несколько дней уснул на своей лежанке.
Снов не было.

Сосна-Андрей, Ива-Иван, Яблоня-Ян, Липа-Филипп, Пихта-Варя, Ель-Матвей, Тополь-Фома, Ясень-Яша, Дуб-Федя, Клен-Семен, Осина-Люда

Все остальные дни были похожи один на другой. И они все были похожи на дни сотворения Петра. Все те же движения рук, все те же мысли по кругу. Мария повторял ставшие уже для него простыми движения. И когда он творил, все остальное уплывало. Дни проходили, проходили недели. Дни у него уже считались не по солнцу, дни у него теперь считались по созданным человечкам.
День Сосна-Андрей.
День Ива-Иван, или Ванька-День.
День Яблоня-Ян.
День Липа-Филипп. Был ли этот день или не было.
День Пихта-Варя.
День Ель-Матвей.
День Тополь-Фома.
День Ясень-Яша.
День Дуб-Федя.
День Клен-Семен.
Последний день Осина-Люда.
И с каждым новым днем у стены прибавлялось деревянных детей.

Когда все деревья закончились, и у стены дома сидело тринадцать деревянных человечков, Мария вздохнул с облегчением.
Ну вот. Дело сделано и можно немного отдохнуть: поваляться без дела и посмотреть в небо. Там все по-прежнему - и меня это успокаивает. Эти облака-волшебники назагадывали мне загадок.
Деревянные дети сидели в порядке творения: первым, у двери, сидел Иsos, за ним - Петр, за Петром - Андрей, за Андреем - Иван, за Иваном - Ян, за Яном - Филипп, за Филиппом - Варя, за Варей - Матвей, за Матвеем - Фома, за Фомой - Яша, за Яшей - Федя, за Федей - Семен, за Семеном, у конца стены, сидела Люда.
Так от вас я устал за эти дни, что видеть вас не могу. Пойду прогуляюсь куда-нибудь.

И он пошел куда-нибудь, оставив вновь обретенных своих детей. Куда идти, он не знал, он просто шел - его вели ноги. Он шел, о чем-то думая. В своих думах он прошел всю свою жизнь: прошел свою жизнь до деревянных детей, жизнь с Иосиф, прошел их жизнь в шалаше, под ногами знакомо хрустела трава, вот здесь стояла палатка, он обернулся - вон там он сажал свои деревья и поднимался туда, чтобы ухаживать за ними, брал ее с собой; вот здесь он впервые увидел ее, а там они впервые целовались, и луна своим большим глазом подглядывала за ними.
Он шел дальше: шел туда, где еще не было Иосиф: шел один, очень долго шел один, шел как в тумане, не было видно ничего. Но он не боялся, что заблудится - ноги вели его.
…
Когда вокруг все прояснилось, Мария увидел, что пришел в дом своего детства, но продолжает идти, проходит по дворику, видит маму, видит еще одну женщину, не может вспомнить кто она, на встречу ему бежит собачка, так ведь это же Рэкс, он присел и погладил собачонку. В дверном проеме веранды показался мужчина, отец, холодок пробежал по телу Марии.
Отец, он вечно меня бил, а мама не могла или не хотела меня защитить. Может она боялась отца. Я тебя сейчас убью!
Он кидается на отца, и понимает, что, пока шел, помолодел. Ему лет тринадцать-четырнадцать. И тут он проваливается сквозь отца. Вокруг толи темно, толи туман.
Мария идет дальше и трава под ногами шуршит. Ноги ведут его сквозь тьму и туман: маленькие ножки, детские. С каждым шагом ему все тяжелее идти, он становится на четвереньки и начинает ползти. Он ползет, и трава шуршит под ладошками и коленками, травинки забиваются между пальцев, но он ползет и ползет. А туман стелется до самого низа.
…
Когда Мария не в силах больше ползти, все проясняется - и он выползает кому-то на руки: это какой-то бородатый мужчина, который как-то странно изъясняется и крутит его по сторонам - а вокруг толпа. В толпе Мария видит отца своего и мать.
!уме ыв и как ежкат мав нежун но ,юанз Я .ьлэирбаГ юьмес юовт в оге юадто я умотэоП !ынищбо йешан монелч мынйотсод итсарыв нежлод но ,яьмес ьтыб анжлод ятид оготэ У !я ужакс как ,кат онешер тедуб тичанЗ
Толпа шумит и галдит что-то непонятное.
.мокнебер с ьталедс отч ,ьтишер тедуб онжун ман оН .имасорпссар ьтатып огокин медуб ен ым ж отЧ !ясьтанзирп ясьтяоб отсорп ино или копутсоп мынйотсоден тотэ хишвишревос йедюл тен ьседз отч , юаминоп кат Я
Толпа шумит и галдит что-то непонятное.
!ьсетивозто от , ьседз ыв илсЕ !ьтидус огортс сав медуб ен ыМ ?мат яслазако но умечоп и конебер отэ йеч теанз ьдубин-отк идюЛ !ценедалм йындуч тотэ тов лажел йен в а , акнизрок анедйан алыб икер идоваз в яндогеС !енаджарг еымеажавУ
…
Мария кричит!
…
Мария открывает глаза и видит небо, голубое с белыми барашками-облаками, с пушистыми зайками-облаками, с большими облаками-слониками. Они плывут по небу. Он плывет по речке. Он лежит, закутанный в белое полотно. Он лежит в корзинке, которая плывет по речке. И он, и они плывут в разные стороны. Они уплывают от него, а он от них. Движение облаков и шуршание ряби речной усыпляет его. Он плывет.
…
Мария очнулся от тряски. Он не может шевелиться. Вокруг темно, где-то раздаются крики.
!йотС
Его трясет. Слышен шелест высокой травы. Она попадает ему в лицо и хлещет. Мария плачет.
!овтсйемес есв ьтазеререп оназакирП !итйу анжлод ен анО !акнебер чалп ан етидИ !мат анО
К шелесту высокой травы добавляется журчание воды. Теперь они поют дуэтом.
Марию больше не трясет. И трава больше не хлещет лицо, но он все еще плачет. Мария видит очертания лица во тьме. Это женщина. Он знает ее и потихоньку начинает успокаиваться. Женщина целует его и говорит что-то.
.ончев тевиж ьвобюл ашан йобот с ьтсуП .ивбюл йешан долп - ыТ .ярз олыб есв ечанИ .итсапс ябет анжлод Я
Целует еще раз. Мария чувствует удар. Всплеск. И в поднявшихся брызгах женщина исчезает.
…
Мария летит. Он летит с одних рук на другие. Руки теплые какой-то внутренней теплотой. Он летает по кругу. Он смотрит вниз с высоты своего полета. Внизу он видит ту самую женщину, которая целовала его, а потом растворилась в брызгах. Он видит мужчину, у него доброе лицо, он знает его, он тянет к нему ручки, его ручки крохотные, мужчина улыбается. Мария приземляется к нему на грудь и разглядывает его, и ощупывает его лицо. Смотрит в глаза.
…
Гулкие крики. Он постепенно усиливаются. Мария как будто в пещере. Ему тесно. Он хочет выбраться. Что-то выталкивает из пещеры. Ему страшно. Крики нарастают. Ему страшно. Он видит свет. Ему страшно. Он начинает и сам кричать. Потому что ему страшно.
Вдруг вспышка света и свет застилает все. Мария кричит.
…
не происходит ничего

Сколько времени прошло неизвестно. Только открыл Мария глаза свои не сразу, веки как будто слиплись, и их пришлось разрывать. Окружающие пейзажи показались ему знакомыми. Он попытался подняться на локтях, ему было очень больно - спина саднила.
Ааа. почему так больно? Меня что по камням таскали? И где я? Места как будто знакомые. Куда я ходил? Вон и дом мой вроде бы. Я что так не далеко ушел? Или меня действительно притащили назад? Но кто? Ведь никто не знает меня, и где я живу.
Подниматься было больно, но ничего другого не оставалось. Встал Мария, пошатываясь, и побрел на холм к дому, еле передвигая ноги. Подниматься на холм было очень сложно. И все-таки он не остановился и дошел до дома. Когда он обошел жилище и подошел со стороны входа, он замер. Чего-то не хватало, было ощущение пустоты. Было тихо вокруг: птицы как будто шептали, вместо того чтобы чирикать, жуки летали медленно и низко, видимо они чего-то боялись, и в случае опасности могли в ту же секунду спрятаться в траве, бабочки не пестрили своими крыльями тут и там. И дом он стал совсем другим. Мария даже не понял, как признал в этом великане свое жилище. Чудовище грозно бросало на него тень, закрывая солнце. Спрятанное солнце создавало ореол чудовища.
Марии стало страшно, он побоялся войти внутрь и оглянулся по сторонам в поисках своих тринадцати детей. Но деревянных человечков не было около стены, где он их оставил.
Что случилось, пока меня не было? Когда успело вырасти это чудище? Меня же не было всего... или? Сколько меня не было? Я вроде.... Наверное, все-таки долго меня не было. Где я все это время ходил?
Мария садится там, где стоит: в дом ему заходить не хочется.
И куда пропали мои дети? Неужели все это сделали они?
Что-то страшное мерещится ему в доме. Он отползает назад, цепляясь пальцами за траву. Отползает, пока не проваливается в темноту.
…
пусто
…
Мария, моргая, открывает глаза и видит над собою вырезанные деревянные лица, с небольшими изъянами, с торчащими занозами.
Где я видел эти лица?
Деревянные губы перешептываются, а деревянные носы вертятся из стороны в сторону.
Это же они. Я помню эти лица, ведь я их вырезал своими руками: это Петр, которого я вырезал из березы, это Андрей, которого я вырезал из сосны, это Иван, вырезанный из Ивы... это они, только не все.
Он пришел в себя.
Он открыл глаза.
Мы спасли его.
Нам никуда не следует его отпускать.
Точно, а то еще чего доброго учудит.
Зрачки Марии расширились, а глаза округлились.
У меня галлюцинации... я слышу голоса... и вижу двигающихся деревянных человечков... я, наверное, опять сплю или брежу...
Похоже, он удивлен.
А чему здесь удивляться?
Мария поспешно закрыл глаза и начал себя уговаривать, чтобы проснуться или прийти в себя.
Это определенно сон... это просто не может быть реальностью... что со мной делает мой мозг?.. Я уже не понимаю где сон, а где реальность... ведь я не сошел с ума...
В его лицо начали тыкаться ветки. Ветки карябали губы, нос, щеки и лезли в глаза, пытаясь раскрыть веки.
Ты ведь очнулся.
Не придуривайся.
Скоро придут остальные и мы должны тебя подготовить к встрече.
Мария вдруг принялся махать руками перед собой.
Вы не настоящие!.. Это сон!.. Такого не бывает!.. Я должен проснуться!
Деревянные человечки разлетелись по сторонам, а Мария подорвался и хотел бежать, но только он сделал первый шаг, как запнулся обо что-то деревянное, и почувствовал, как сзади на него обрушились твердые поленья. Деревянные людишки держали его руки и ноги и надавливали на спину, чтоб он не смог подняться.
Ой, какой шустрый!
Не рыпайся! Мы тебе ничего плохого не сделаем.
Странный он какой-то. Мы ему добра хотим, а он убегает.
И еще дерется.
Одно из деревянных лиц заглянуло в глаза Марии.
Ты ведь наш создатель.
Да, ты же наш отец.
Тут Мария взвыл.
Человечки продолжали его удерживать. Он был не в себе, поэтому они переглянулись и один из человечков куда-то убежал. Мария продолжал свой вой, пытаясь проговаривать сквозь него слова.
За что? Почему у меня какие-то странные видения? Почему все не может быть нормально как у всех? В чем моя вина?
Вой заглушил поток воды обрушившийся на него. Марию охватила паника. Страх воды заставил его замолчать и задержать дыхание.
Молодец, Андрей, нам нужно привести его в чувства.
Мария не в силах больше сдерживать дыхание выдохнул.
Не надо воды! Я верю вам, я верю, что это не сон.
Вот так бы сразу. Стоило истерики здесь разводить. Слезайте с него.
Мария почувствовал легкость: его больше ничто не давило к земле и не удерживало. Он поднялся и повертел головой: деревянные человечки стояли чуть поодаль. Один из них, который велел остальным слезть с него, подошел ближе.
Помнишь меня? Я - Петр. Ты ведь сам сотворил меня. Вот этими руками.
Он взял своими веточками руки Марии. Мария ощутил дрожь в своих руках. Мария стал озираться по сторонам.
Я помню. Помню, что вас было тринадцать.
Да, ты сотворил тринадцать и назвал нас своими детьми. Ты помнишь?
Я помню.
Но тебя так долго не было. Помнишь ты ушел и потом долго не возвращался?
Я помню. Но мне показалось, что я бродил недолго.
Ты ошибаешься, прошло несколько месяцев.
Что?
Да, все именно так, мы нашли тебя однажды в лесу и притащили к подножью холма.
Я там очнулся и добрел до дома.
Мы хотели дождаться всех, чтоб принести тебя в дом?
А что с домом случилось? И где остальные? Что произошло, пока меня не было? И почему вы как живые? Объясните мне!
Успокойся отец наш. Я все тебе расскажу. До возвращения наших братье и детей твоих есть еще время: они вернуться только послезавтра. А сейчас давай пройдем в дом. Мы накормим тебя и расскажем, что случилось.
Петр указал своей деревянной рукой своим братьям на вход в жилище и те проследовали туда, после он жестом пригласил Марию пройти внутрь дома. Мария проследовал в проем следом за исчезнувшими в нем человечками. Он чувствовал, как за ним в дом вошел Петр.
Все было как бы по прежнему, но больше: внутри как и снаружи жилище расширилось. На первый этаж стал похожим на мастерскую, но также создавалось впечатление, что это духовное место: здесь очень сильно пахло древесиной.
Здесь мы обращаем в нашу веру.
Мария оглянулся назад. Петр проследовал перед ним.
Расстелите трапезу.
Деревянные братья-сестры метнулись наверх.
А на втором и третьем этажах дети твои отдыхают, когда возвращаются из похода или после утомительного дня.
Так расскажи же Петр, что тут случилось.
Не торопись - всему свое время. Сейчас братья-сестры мои все приготовят и мы пройдем на второй этаж. Между прочим, у нас есть еще нескольких зданий: еще одно там, где растут камни, и одно около леса.
Сверху по лестнице сбежал Андрей и шепнул что-то на ухо Петру.
А теперь можно подняться наверх, и там я тебе поведаю нашу историю.
Они поднялись и расселись на расстеленных одеялах вокруг больших широких листьев с плодами и водой.
Мария принялся за еду, а Петр начал повествование.

Евангелие от Петра

Ты сотворил нас по своему образу и подобию, а, сотворив последнего из тринадцати, ты покинул нас. Мы сидели у стены дома неподвижно и ждали твоего возвращения, но прошел день, за ним минул другой, а ты так и не вернулся.
И тогда первым пошевелился Иsos. Он встал, выпрямился во весь свой рост перед нами и молвил, коснувшись каждого рукой.
Встань и иди.
Встань и иди.
Встань и иди.
Встань и иди.
Встань и иди.
Встань и иди.
Встань и иди.
Встань и иди.
Встань и иди.
Встань и иди.
Встань и иди.
Встань и иди.
Тогда я и все сидевшие у стены братья мои пошевелились. Мы поднялись, чувствуя в ногах своих силу идти, и пошли вслед за Иsosом, который стал спускаться с холма. Как мне тогда показалось, что он владел своим телом в совершенстве и знал на что оно способно. Но мы делали неловкие движения, скрипели и падали, для нас все это было настолько ново. Пока мы сидели там, у стены, мы не подозревали, что можем двигаться, а теперь двигались: кое-как, но двигались. Тогда мы даже не могли подозревать, потому что были деревянными чурбанами. Так он явил нам первое чудо.
Мы спускались вслед за Иsosом к подножью холма: кто, кувыркаясь, кто, покачиваясь из стороны в сторону, а он тем временем показывал чудеса. Мы видели чудеса, которые он творил со своим телом. Сначала он шел, потом переходил на бег, останавливался и вставал на одну ногу, кувыркался, вдруг с ног перепрыгивал на руки и дальше шел на них. Мы шли за ним, перебирая ноги и открыв рты. Так явил он нам второе чудо.
Когда все одиннадцать моих братьев-сестер и я спустились к подножью вслед за Иsosом, многие уже уверенно держались на ногах, а кто-то уже делал смелые попытки бегать. Внизу, собрав нас перед собой, Иsos сел на шпагат и пригласил нас тоже присесть.
Братья-сестры мои, вы удивлены чем-то?
До меня долетали его слова и, хотя я никогда до этого не слушал и не говорил, я понял их. Мои братья-сестры тоже поняли его речь.
Вы чем-то удивлены?
Я попытался донести ему свою информацию, не зная, как это сделать. И, видимо, братья-сестры мои имели такое же желание. И тогда в едином порыве мы молвили.
Да удивлены.
Услышав это, мы удивились еще больше. Так он явил нам третье чудо.
Все что видите вы и слышите, все что говорите и делаете, все что ощущаете и думаете - все это не есть чудо. Все это в порядке вещей. Все это так и должно быть. Я не творю чудеса - я показываю вам, на что вы способны. И ты Матвей можешь сделать это.
Я не могу.
Ты ведь смог пойти за мной Матвей?
Да.
Ты ведь смог сказать, что удивлен.
Да.
Тогда почему ты сомневаешься в том, что сможешь ходить на руках или кувыркаться.
Мне страшно.
Повторяй за мной.
Иsos поставил перед собой руки и со шпагата перевернул свое тело вверх ногами и теперь стоял на руках.
Матвей выставил руки перед собой и попытался, перенеся вес на них, перевернуть тело вверх ногами. Но в какой-то момент его левая рука, не выдержав нагрузки, подогнулась, и он упал, растянувшись на траве. Полежав немного, он вновь попробовал. На этот раз он перевернулся вверх ногами и даже пару секунд продержался на руках, но потерял равновесие и рухнул вниз.
Я не могу.
Нет, ты можешь. Еще совсем недавно ты не мог даже этого, теперь ты можешь немного больше, чем раньше. Завтра ты сможешь больше, чем сегодня, а спустя время ты сможешь все, чего захочешь. Тебе нужна лишь практика.
Теперь он смотрел на меня и не только: он одновременно смотрел на всех нас: на него, на Андрея, на Люду - на всех и каждого в отдельности.
Нет чудес - есть практика.
Иsos подпрыгнул на руках и приземлился на ноги.
Идите за мной. И ты Петр.
Чем вывел меня из размышлений. И все пошли, уже уверенно ступая, за ним. Иsos, казалось, парил впереди нас. Впереди мы увидели синь. Он вел нас к речке. Спустившись к берегу, он остановился у воды, а мы выше перед спуском.
Спускайтесь ниже, вам нечего бояться.
Мы поочередно соскользнули вниз кто на ногах, кто на спине, а кто и на заднице.
Отсюда начнется мой путь. Отсюда начнется и ваш путь, которым я поведу вас. Отсюда начнется путь всех тех, кто пойдет за вами.
Он повернулся к речке и пошел по ее глади, или полетел над ней, почти касаясь ее ногами. От него исходили лишь маленькие волнения по поверхности, как от водомера. Мы ахнули. Так он явил нам четвертое чудо.
Вы снова удивлены братья-сестры мои?
Мы молчали. Наши глаза были такими большими от удивления, и мы не могли отвести от Иsosа взгляда.
Чему вы удивляетесь? Так может каждый из нас.
Его взгляд остановился на Андрее.
Андрей иди ко мне.
Андрей будто завороженный пошел к Иsosу. До воды оставалось совсем чуть-чуть, когда я не выдержал и окликнул его.
Адрей!
Андрей остановился и оглянулся. Одна его нога уже касалась воды, но он стремительно отдернул ее. Мой страх передался ему. Он засомневался.
Петр, неужели ты не веришь мне? Неужели не доверяешь?
Но Иsos, вдруг он не сможет так же как ты? Вдруг он упадет в воду... и не сможет из нее выбраться?
Иди же Андрей.
Я боюсь. Я не верю, что у меня получится.
Ты не веришь мне?
Я сомневаюсь.
Ты верно дурак.
Осерчал Иsos и топнул в сердцах по водной глади ногой. Он посмотрел на остальных.
Ну, кто-нибудь из вас может подойти ко мне?
Но неуверенность передалась всем: они толпились, жались и толкались, боясь подойти к воде. Иsos улыбнулся.
Тогда идите за мной.
Он двинулся по воде, а его деревянные братья-сестры и я - по берегу. Дойдя до какой-то неглубокой заводи, Иsos остановился.
Здесь очень мелко, и каждый из вас должен очиститься от всего, что было раньше и стать как чистый лист, чтобы смогли вы начертить на нем свой новый путь. Идите же, здесь уж вам бояться нечего.
Мы осторожно двинулись к воде. Испытывая легкое чувство страха, один за другим мы заходили в воду. Зайдя по колено, плюхались всем телом в воду, а Иsos подходил к каждому и окунал в воду с головой. Проделав это со всеми, он вышел на берег, а я и остальные выплыли на сушу следом.
На берегу Иsos собрал всех вокруг себя.
Теперь вы чисты.
Теперь вы как новенькие.
Теперь вы можете начать свою жизнь заново.
Теперь вы не те деревья, которые росли и были сорваны.
Теперь вы не те полена, которые решили обстрогать.
Теперь вы не те деревянные куклы, которые сидели у стены.
Теперь вы новые творения.
Теперь вы мои братья-сестры.
Теперь вы управляете своей судьбой.
Иsos закончил и вышел из круга своих братьев и пошел в сторону холма. А мы, постояв и обдумав сказанное им, двинулись следом. Иsos добрел до подножия холма и остановился, мы тоже остановились. Он обернулся.
Зачем вы идете за мной?
Мы молчали.
Зачем вы идете за мной? Я ведь сказал, что теперь вы свободны.
Мы молчали.
Странные вы.
Я выдвинулся вперед из кучки братьев и сестер моих.
Научи нас Иsos.
Чему я могу вас научить?
Научи нас всему, что умеешь ты, и не умеем мы.
Я не умею ничего такого, что не умеете вы.
Тогда покажи нам, что нужно делать.
Вы вольны делать все, что вы хотите. И никто не может вам что-либо запретить или как-то вас ограничить.
Но мы не знаем, что мы можем.
Тогда вы должны познать себя.
Помоги нам.
Я показал вам, что вы можете.
Будь с нами в те моменты, когда мы учимся и познаем себя. Будь нашим учителем.
Но тогда вам придется слушаться меня.
Мы согласны.
Следуйте за мной.
И он пошел вверх по склону холма. А мы последовали за ним.

Мы подошли к дому, где Иsos остановился.
Это место, откуда пошли мы. Это будет местом, откуда пойдут другие. Это будет наш храм. И он должен быть великим.
Мы смотрели за тем, как он водил руками в воздухе и слушали го речи.
Вы сказали, что будете слушать меня.
Да, Иsos.
Да, Учитель.
Тогда слушайте. Мы родились в труде. Труд сотворил нас такими, какие мы есть. Нам нужно научиться трудиться, чтобы сотворить свой мир.
Что нам нужно делать?
Начните с простого. Расчистите место, на котором вы построите свой новый мир. Уберите все, что не понадобится вам.
Я и мои братья и сестры принялись убирать вокруг дома мусор: стружку, ветки, листья и все остальное. Кто-то из нас принялся выдирать траву. Иsos подошел к нему.
Зачем ты рвешь траву?
Ты сказал, что мы должны убрать все, что не понадобиться нам. Мне кажется, что это нам не нужно.
Интересно... тебе, наверное, и землю, что лежит под травой нужно будет убрать.
Наверное.
А на чем же ты тогда будешь строить новый мир? Он должен на чем-то стоять.
Он принялся заравнивать то, что вырвал.
То, что растет и живет не стоит губить, чтобы построить новый мир. Нам нужно жить в гармонии с природой. Вместе с ней рука об руку строить новый мир.
Я понял тебя, Учитель мой.
Когда весь мусор был убран, и вокруг дома стало чисто, один из моих братьев-сестер принялся срывать с дома крышу, а кто-то стал ему помогать.
Что вы делаете, братья-сестры мои?
Мы расчищаем место, как ты и говорил.
Неужели это жилище не пригодится вам?
Они остановились.
Неужели оно ни для чего не годно?
Ну...
Попробуйте сделать его основой вашего нового мира.
Они поправили крышу и отошли от дома.
Что нам делать дальше, Иsos?
Очистите основу вашего мира от всей скверны.
Мы бросились в дом, чтобы вынести из него все. Мы наперегонки вытаскивали из дома все, что там было: каждый хотел выделиться перед Иsosом, каждый хотел добиться его внимания, каждый хотел, чтобы его похвалили. Но Иsos разглядывал бабочку, которая села ему на ладонь.
Когда весь дом был вычищен, Иsos сел и начал выбирать из одеял и тряпок то, что считал нужным.
Я отделил зерна от плевел. Вот это нам не нужно, можете выкинуть, а это необходимо почистить.
Мы принялись за работу. К вечеру все было чисто и опрятно.
Вы закончили?
Да, Учитель.
Сейчас вы можете сесть и поразмышлять над тем, чему вы сегодня научились. А я отдохну.

На следующий день нас разбудил голос Иsosа. Было такое ощущение, что он шептал на ухо.
Доброе утро! Начался день новых свершений. Не время лежать, еще столько всего, что мы не сделали.
Поднимаясь, каждый из нас обнаруживал, что Иsos стоит не рядом с ним, а что его видно из окна, на поляне перед домом. Я и мои братья и сестры поспешили встать и выйти из дома.
Здравствуйте!
Здравствуй, Иsos.
Послышались разрозненные голоса.
Вы должны желать здравия не только мне, но и друг другу, хотя бы раз в день.
И каждый из нас поздоровался друг с другом, до конца не понимая глубинной силы этого приветствия.
Братья-сестры мои, мы входим с вами в новый день. Этот может быть таким же, как вчерашний, или может совершенно отличным от него - выбирать вам. Вы сами творите жизнь вокруг себя. То, каким будет ваш день, зависит только от вас.
Мы хотим, чтобы ты продолжал нас учить. День ото дня. Пока мы ни научимся.
Хорошо, сегодня мы продолжим трудиться, познавая в труде истину. Сегодня мы на основе этого дома построим свой храм. Это будет очень сложно, потому что сможем отдохнуть, лишь когда закончим.
Хорошо, Учитель.
Настало время собирать камни.
Что это значит, Иsos?
А то и значит, что сейчас нам всем нужно собраться и пойти в те места, где растут камни. И каждый из вас сможет принести тот камень, который под силу ему будет унести.
Он пошел, и мы двинулись за ним.

Я и мои братья-сестры приносили камень за камнем и складывали в кучу перед домом. Путь был не близкий, а камни - тяжелыми. Не помню сколько раз заходило солнце и восходило вновь. Но мы продолжали таскать.
Почему камни растут так далеко?
Задавали мы друг другу один и тот же вопрос. Больше нам не о чем было поговорить. Когда мы без сил пришли в очередной раз нагруженные тяжелыми камнями, Иsos помог нам уложить их в кучу и проводил в дом.
Видите?
Он обвел жилище руками.
Мне кажется, что храм должен быть больше и просторнее.
Но как мы это сделаем, Учитель?
Вы собрали камни - теперь время уложить их в основание нашего мира. Камень к камню. Мы вырастим этот храм в ширину и высоту. Но все это мы начнем завтра с утра. А сейчас вы можете отдохнуть.
Он развернулся и вышел из дома, а мы разбрелись по своим местам и по своим мыслям. Такого раньше с нами не было. Мы познавали этот мир. И сразу же хотели его изменить. То есть не хотели, мы вообще не могли ничего хотеть. Он говорил нам, а мы следовали его словам. Он учил нас. Мы сами попросили его, нас учить.

Утром следующего дня мы проснулись под те же звуки. Открыв глаза, озирались по сторонам и, видя друг друга, произносили приветствия. И дом на минуту заполнился голосами.
Здравствуй.
Здравствуй.
Доброе утро.
Здравствуй.
Доброе утро.
Поприветствовав друг друга и окончательно проснувшись, мы вышли из жилища и увидели Иsosа, стоявшего в странной позе. Он стоял на левой ноге, правая нога, согнутая в колене, была развернута в сторону и стопой соприкасалась с бедром левой ноги; руки он держал перед собой, соединив их ладонями так, что пальцы были направлены к небу.
Здравствуй, Учитель.
Разнеслось наше приветствие двенадцатью голосами. Иsos молчал и даже не пошевелился. Мы постояли так некоторое время и разошлись, потому что Иsos ничуть не сдвинулся и даже не открыл глаз. Лишь спустя несколько часов нас собрал его голос вместе на поляне перед домом.
Учитель, что такое ты делал, когда мы проснулись?
Почему ты не шевелился и не отвечал нам?
Братья-сестры мои, я занимался познанием себя, я был очень сосредоточен. Только так каждый из вас сможет сконцентрироваться на чем-либо, отключив внешний мир с его раздражителями и погрузившись в себя, сосредоточившись на себе самом. Только так каждый из вас сможет полностью открыться для себя и найти то, что он ищет. И тогда вам не надо будет искать что-либо в других, потому что вы сможете найти все внутри себя - абсолютно все.
Иsos закончил и подошел к груде камней.
Нам нужна глина, которая будет скреплять камни друг с другом.
Где мы ее возьмем?
Не стоит так торопиться. Я все вам расскажу, когда придет черед. Вам нужно будет сходить к речке и набрать ее у воды. Она будет мягкая и немного липкая. А теперь можете идти. И кто-нибудь пусть захватит воды, иначе она быстро высохнет на солнце.
Хорошо, Учитель.
Дослушав последнее слово Иsosа, мы взяли тряпки, в которые собирались положить глину и стремительно побежали вниз по склону. Нам хотелось действий. Мы жаждали совершенствования и познаний нового. Наносив глины, мы собрались перед Иsosом в ожидании следующих указаний. Он подобрал ветку, подошел к углу дома и принялся, вышагивая от дома, водить концом ветки по земле.
Я начертил вам стену - вы должны ее возвести. Камень к камню, камень к камню, а чтобы они держались друг за друга. Смотрите на то, что до вас сделал ваш творец, и делайте по образу и подобию. И пусть в каждой стене будет хотя бы по два окна.
А насколько высокой делать стену?
Сделайте для начала той же величины что и у дома, который уже стоит.
Мы принялись складывать стену: камень за камнем, камень за камнем, подбирая подходящие булыжники. Глина, которой мы смазывали камни, высыхала на солнце довольно быстро, и, уложив один ряд, я и мои братья-сестры могли выкладывать другой. К последнему лучу солнца наша стена поравнялась со стеной дома. Иsosа рядом не было и мы решили закончить с возведением стены и пойти спать, так как что делать дальше мы все равно не знали.
Куда он ушел?
Да кто его знает.
Он сам себе на уме.
Нам бы его ум.
И почему мы не знаем столько, сколько он?
Наверное, он избранный.
Конечно, мы ведь сами избрали его и сказали, чтобы он нас учил.
Да нет же. Может он был избран кем-то другим, чтобы мы его потом избрали.
Много разных версий выдвигалось в темноте, пока ночь окончательно их все не поглотила.

Никакого голоса мы на утро не услышали, но все проснулись одновременно и, как уже завелось, поздоровались друг с другом.
Здравствуй, брат.
Здравствуй.
Здравствуй.
Здравствуй, сестра.
Поднявшись, мы убрали все на чем спали и вышли на воздух. Вновь светило солнце. Признаться, другой погоды за всю свою сознательную жизнь мы не видели. Вокруг пели птицы и из стороны в сторону сновали насекомые.
Его здесь нет!
Кого?
Учителя.
А где он?
Его еще со вчерашнего дня никто не видел.
Он ушел куда-то, когда мы укладывали камни.
И что нам теперь делать?
Можно пойти его поискать.
А вы знаете куда?
Нет.
Яша, решивший, что Иsos может быть за домом, обошел вокруг дома и вернулся с большим листом лопуха.
Я думал, что Учитель там, а там… я смотрел на стену, и увидел этот лист, висящий на ней. Я хотел его выкинуть, чтоб он не портил нашу работу, но на нем что-то есть. Вот посмотрите.
Яша протянул лист. и вокруг него сгрудились все мы.
Что это?
Не знаю.
Отойдите, я не вижу.
А на что это похоже?
Это вроде дома.
Да, он чем-то похож на этот дом.
Но он намного выше.
Может быть, так он должен будет выглядеть, когда будет храмом?
Да, наверное. так и есть.
Но как нам в это превратить наш дом?
Видимо, Учитель хочет, чтобы мы сами решили эту задачу.
И что мы будем делать?
Как что? Давайте думать.
Мы разбрелись по поляне: кто сел на камни, кто бродил вокруг дома, кто спустился к речке вниз, кто просто стоял, подперев стену, кто лег на поляне и смотрел в небо. Когда у кого-то возникала идея, мы собирали всех вместе, даже кричали тех, кто ушел к воде, и обсуждали идею. Чаще всего выдвигалось такое решение: давайте продолжим класть стену вверх, пока не кончатся камни или не придет Иsos. Идеи лишь в незначительных нюансах отличались друг от друга. Когда думать мы утомились, а все варианты так и сходились к одному и тому же, было решено приняться за работу.
Стена росла все выше и выше, даже в темноте мы клали камни. Некоторые из нас засыпали: кто на стене, кто на груде камней - и работа замедлялась, но как только солнце поднималось, мы вновь клали камни, сверху них глину, а сверху нее снова камни. Стена росла - а он все не шел. Камни кончались, а Учителя не было видно.

Не помню, какой это был день без Иsosа, но камни уже закончились и стена, как нам казалось, была весьма высокой. Мы забирались на нее и спускались вниз по заранее сделанным уступам. Строить дальше нам не хотелось, да и не из чего было. За новыми камнями мы идти не собирались, ведь Иsos сказал, что и этих хватит - ему виднее. Филипп и Андрей сорвали крышу с дома, от которого пошло строение, и разложили ее перед исполином.
Теперь и на эту громадину нужна крыша.
А из чего мы ее будем делать?
Давайте ее сделаем такую же, как эта.
А я бы дождался Учителя.
Все на минуту замолчали.
А вдруг он больше не придет?
Не смей это говорить.
Что вы будете делать, если он все-таки не вернется, а?
Можно попробовать сделать?
Ну и делайте, а больше ничего не буду делать, пока Иsos не вернется.
Вот и сиди.
Да, в конце концов, если он придет и ему не понравится, мы всегда сможем ее снова снять.
И мы принялись за крышу. Я и некоторые мои братья-сестры решили сделать ее на земле, а потом поднять наверх и закрепить. Мы собрали весь необходимый материал и очень скоро сконструировали крышу - большую крышу. Сверху, откуда-то с неба, начали падать на нас капельки воды. Мы растерялись и не знали, что делать.
Что это?
Оооой, на меня что-то сверху упало.
На меня тоже.
Оно мокрое, как вода.
Мне страшно.
Откуда это падает?
Не знаю.
Похоже с неба.
Как? Прямо с самого неба?
Не знаю. Может быть. Но точно откуда-то сверху.
Мы смотрели вверх и на нас: на наши лица, руки, туловища - то и дело падали одинокие капли воды.
Нам нужно закинуть крышу наверх.
Кто полезет?
Вышли я и Матвей. Мы взяли крышу и полезли наверх. Подул ветер, который сдувал нашу крышу и немного нас. Было страшно ползти вверх. А ветер все усиливался. Снизу на нас смотрели наши деревянные братья-сестры.
Слезайте, а то вас сдует, и вы упадете.
Но мы уже почти добрались до самого верха, и отвечать тем, кто внизу совсем не хотелось. Ветер становился все сильнее и сильнее, и капли сверху падали уже не по одной, а целыми гроздями. Внизу началась паника.
Это вода!
Она льется потоками с неба!
Мы все утонем!
Что делать?
Мы хотели уже было накидывать крышу на верх дома, но внезапный порыв ветра, сдул ее вместе с нами. Мы не удержались и соскользнули с мокрых камней, все еще держась за крышу. Ветер надул ее, и она полетела, как листья, гонимые куда-то ветром.
Смотрите!
Куда это они?
Их сейчас ветром унесет.
Но мы были тяжелыми, а крыша не была листом, и поэтому, пролетев немного, мы упали на склоне холма и еще чуть-чуть прокатились, кувыркаясь. Братья-сестры подбежали сразу же, подняли нас не способных двигаться, собрали крышу и поволокли в дом. Они дрожали и торопились.
Не надо вам было лезть.
Я же говорил, что нужно дождаться Учителя.
Неужели на нас прогневались небеса?
Что же будет?
Вода так скоро все здесь зальет.
Учитель ушел, а кто же теперь спасет нас?
Иsos!
Иsos!
Иsos!

Спасать нас было не кому. Братья-сестры тащили нас в дом. Точнее в стены. Они хотели, чтоб стены защитили нас. Меня и Матвея втащили в то, что еще не стало храмом и после сегодняшних событий, рисковало не стать им никогда. Ветер выл. Он уже не был обычным ветерком, к тому моменту, когда нас затащили в стены, он уже отрывал от земли наших братьев-сестер. Только то, что они держались друг за друг, позволило им добраться до убежища. А вода лилась с неба потоком. В добавок, ко всем этим ужасам, начал греметь чудовищный гром и засверкали молнии, лишь они теперь освещали небо, а солнце уже далеко скрылось за темно-серо-синими тучами. Капли мириадами летели к земле, но мы заметили, что у одной стены было очень сухо, и капли туда не попадали вовсе. Мы сгрудились там и дрожали. С одной стороны ветер ужасал нас, но он же сдувал капли в сторону, и так получилось, что стена загородила нас собой от них. Мы сидели и дрожали.
Что же теперь будет?
Почему все это с нами случилось?
Что мы сделали не так?
Кто обрушил на нас все это?
Иsos где ты?
Иsos!
Иsos!
Мы тряслись. Вокруг практически ничего не было видно, лишь, когда сверкала молния, в ее вспышке можно было осмотреться. Мы дрожали, сбившись в кучу и даже не сразу заметили, как вспышками в стены кто-то вошел.
Вы не рады меня видеть?
Некоторое время мы пытались разглядеть в мерцаниях говорившего и разобрать его слова. Это был он. Это был Иsos. Но мы сидели.
Вы чего-то боитесь?
Он подошел ближе к нам, сгрудившимся у стены.
Да.
Я услышал, что вы зовете меня, и я пришел.
Учитель, нам очень страшно.
Что это, Учитель?
Я здесь и вам нечего бояться.
Но кто на нас прогневался, что мы сделали не так?
На вас никто не гневается. А единственное, что вы сделали не так - это составили дом стоять без крыши.
Он улыбнулся.
Но мы сделали крышу. Вон она.
Крыша свернутая лежала в углу.
Вот только ветер сорвал ее.
Тогда я могу быть спокоен: вы все сделали правильно. Здесь останется кое-что доделать, и храм будет готов.
Иsos только вот мы не спокойны.
Почему?
Мы не можем понять, что творится за стенами.
Это погода.
Но ведь раньше все было по-другому: светило солнце, небо было голубое, было так хорошо и спокойно. А сейчас?
Сейчас погода изменилась. Капает дождь, дует сильный ветер, гром, молнии, тучи заволокли небо.
Зачем она изменилась?
Нам она нравилась такой, какая была.
Это плохая погода!
Не бывает плохой погоды!
А эта, какая же тогда?
Это - другая.
Какая?
Другая, то есть отличная от той, какая была, но не плохая, как и та, что была не хорошая.
Я не понимаю.
И я.
Нет ничего ни хорошего, ни плохого, есть только то, как вы к этому относитесь. Поменяйте свое отношение - и все вокруг изменится.
А что же сейчас делать?
До завтра вы можете отдохнуть, а завтра у нас еще много дел.
Мы все также кучкой попытались лечь и уснуть. Было неудобно, но зато не так страшно. А то, что сказал Иsos до нас еще пока не доходило. Учитель подошел к месту, где лежала крыша, взял ее и выше за пределы стен.
Что он будет делать?
Не знаю.
И куда он опять ушел.
Он сам себе на уме. Нам никогда ничего не говорит.
Странный он.
Может он снова надолго?
А может он больше никогда не вернется?
Видимо, он знает, что делает.
Наверху что-то зашуршало. Небо, которое скрыли тучи, постепенно скрылось от нас крышей.
Странный он.
Зато один крышу положил.
Дождь перестал капать внутрь. Теперь он начал монотонно барабанить по крыше. Под этот стук закончился еще один день.

Было холодно, когда мы проснулись. Пахло сыростью и сквозило. Мы поднялись и как-то нехотя друг с другом поздоровались. У всех на лицах было пасмурно.
Дождь еще идет?
Не знаю.
А ветер все еще дует?
Возможно.
А Иsos не приходил?
Я не хочу выходить из храма.
Мне страшно.
А что там снаружи?
Не знаю.
Мы жались друг к другу и не хотели никуда выходить.
Вы уже проснулись?
Это Учитель.
Он там снаружи.
Да мы уже встали.
Тогда выходите из храма.
Мы боимся.
Чего?
Погоды.
Вы так ничего и не поняли.
Нет.
А что мы должны были понять?
Не знаю.
Ладно, выходите, дождя нет и ветер стих.
Мы гурьбой осторожно приблизились к дверному проему и выглянули наружу. Иsos стоял посреди поляны, а все вокруг будто потеряло краски, будто вода за ночь смыла их. Солнца не было видно, а по небу ползли серые тучи.
Ну же выходите. Здесь уже нечего бояться. Все кончилось.
Мы по одному вышли из храма и собрались перед Иsosом.
Вот видите, я же говорил, что все уже кончилось.
Да.
Хорошо, что все кончилось.
И изначально этого не стоило бояться. Я понимаю, что вы привыкли к другой погоде: вам нравится солнце и тепло. Но кому-то нравится такая погода, а где-то есть только такая погода, и в тех краях другой не признают. В мире есть много вещей, к которым вы не привыкли и они вам покажутся плохими, но стоит их поближе узнать и понять - вдруг они вам придутся по душе.
Мы молчали. На наших лицах было так же серо, как и на небе, как и вокруг.
Дождь он не просто так льется. Никто на вас не гневается и не хочет затопить. Дождь он питает землю влагой, а потом земля питает ею растения, а они в свою очередь питают насекомых и животных. Дождь он не может быть плохим.
А ветер?
А ветер он помогает унести тучи в другое место, которое отсюда далеко-далеко, чтобы и там был дождь, а здесь, наконец, стало солнечно и тепло.
А что громыхало и сверкало?
Это гром и молния. Но это вам будет еще сложнее понять, я расскажу вам как-нибудь в другой раз. Теперь же нужно приниматься за дело.
Иsos повернул нас лицом к храму.
Вы все сделали правильно так, как я хотел. Вы нашли мой рисунок?
Да.
Мы по нему и делали.
Замечательно. Останется только внутри сделать горизонтальные перегородки - этажи.
Этажи?
А зачем они?
Чтобы были еще уровни, на которых можно находиться. Храм слишком большой в высоту.
Хорошо.
Но для этого нам надо будет отправиться туда, где я был, пока меня здесь не было.
Мы смотрели на него и слушали.
А куда это?
А далеко?
Я не хочу идти.
Иsos округлил глаза.
Люда, почему ты не хочешь?
Просто не хочу и все тут.
Но вы же сами, доверили мне себя, а теперь что же получается?
А теперь я забираю свое доверие.
Ну что ж, кто еще мне больше не доверяет? Кто еще хочет остаться здесь?
Мы замотали головами.
Мы идем с тобой, Иsos.
Тогда в путь братья-сестры мои.
А я останусь здесь.
Иsos пошел прочь от храма, а мы двинулись за ним. Люда, какое-то время смотрела вслед, но потом развернулась и скрылась в дверном проеме.
А мы ушли. Спустились с холма, в другую от речки сторону. Мы шли долго. Шли полями. Поднимались на горку, спускались с нее. Иsos шел впереди, а мы - следом. Трава, по которой мы шли, была мокрая, земля, по которой мы шли, тоже была мокрая, и камни, по которым мы шли, были мокрые. Дождь прошел до нас. Где-то показалось большое скопление деревьев. Иsos обернулся.
Нам нужно туда.
А что там?
Там лес.
Что такое лес?
Лес - это когда много деревьев стоят вместе. Очень много деревьев.
Что нас там ждет?
Когда придем, вы сами все увидите.
Иsos двинулся дальше, а мы засеменили за ним.
Лес приближался.
До него оставалось совсем чуть-чуть.
И вот мы вошли в него. Серые тучи исчезли, теперь только маленькие кусочки неба проглядывали сквозь листву и ветви деревьев. Мы шли за Учителем, раздвигая кусты, наклоняясь под ветками, утопая во мху.
Куда мы идем, Учитель?
Мы уже почти пришли.
Мы все шли. Вдруг Иsos остановился перед лежащим на земле деревом.
Мы пришли сюда за ним. И за такими же, как оно.
Зачем они нам?
Они нужны нам, чтобы творить.
Что творить?
Вы знаете, что вы и я были выстроганы из деревьев, которые свалило ветром.
Нет.
Так вот, мы были сделаны из таких вот упавших деревьев. Они уже не смогут расти вверх, но они должны жить. Поэтому мы не оставим их здесь гнить, а заберем с собой. Мы тоже попробуем что-нибудь из них сотворить. Для этого нам нужно унести их в храм. Семен! Андрей! Возьмите это дерево и несите его из леса по той тропинке, по которой мы сюда пришли.
Хорошо, Учитель.
Они взяли дерево и пошли.
И как выйдете из леса, ждите нас там.
Да, Иsos, мы тебя поняли.
Мы же за Иsosом пошли дальше в глубь леса. Пробираясь сквозь гущу леса, мы нашли еще несколько деревьев. Иsos с каждым найденным деревом отправлял двоих из леса. Последнее дерево он взял сам, а Варе сказал набрать смолы. Спустя некоторое время мы снова все оказались там, где вошли в лес. У нас было шесть деревьев и лист лопуха, наполненный смолой.
Теперь вы знаете, где искать и что искать братья-сестры мои.
Да, Учитель.
И мы можем отправиться домой к нашему храму.
Мы взвалили деревья и пошли за Иsosом.
Как тебе удается одному нести тяжелое дерево, с которым мы вдвоем справиться не можем.
Я просто верю в то, что я могу его унести. Верю в то, что это в моих силах. И моя ноша становиться легче самого легкого перышка. Когда-нибудь и вы этому научитесь.
Скорей бы уже.
И мы продолжали идти за ним, иногда останавливаясь, чтобы передохнуть.
А кто сотворил нас, Учитель?
Вы разве не помните?
Нет.
А должны?
Вас и меня сотворил Мария. Он вырезал нас из упавших деревьев, которые посадил и за которыми так долго ухаживал. Мария был опечален тем, что случилось с его деревьями, и решил дать им новую жизнь, так он сотворил нас. Я помню, как он вырезал меня.
А я не помню.
И я.
Но после того как из последнего дерева сделал Люду, он ушел. И ничего не сказал: куда ушел, зачем и вернется ли. Но я надеюсь. что вернется и тогда....
По щеке Иsosа скользнула слеза.
Неужели снова начинается дождь?
Нужно поторопиться вернуться в храм.
Он вернется, и тогда вы узрите его. Вы узнаете его.
Мы продолжили свой путь. Вскоре мы уже укладывали деревья на поляне.
Из храма показалась Люда.
Что-то вы долго.
Мы принесли деревья.
А зачем они вам?
Учитель сказал, что мы все раньше были такими же деревьями, но потом нас сделали такими, какие мы теперь.
И что вы будете делать с этими деревьями?
Может быть, мы сделаем еще братьев-сестер.
У Люды расширились глаза, и она пристально посмотрела на нас, а потом на лежащие деревья.
Ммм... ну что ж делайте, что хотите.
Она скрылась в храме.
Что она там все это время делала?
Не будем ей мешать, братья-сестры мои.
Иsos посмотрел на деревья, на нас, снова на деревья. Начал гладить их руками.
Вот это!
Что с ним, Учитель.
Вот из этого мы сотворим еще одного нашего брата-сестру, а остальные деревья пойдут на перегородки в храм.
Почему только одно?
В нем еще теплится жизнь, видимо, оно упало недавно, а остальные уже мертвы, но и они сгодятся нам.
Хорошо, Учитель.
Я займусь, этим деревом, а вы делайте этажи.
Но как мы их будем делать, ведь мы не умеем?
Они должны быть такими же плоскими как пол, и такими же прочными, первую перегородку нужно установить на том уровне, где раньше была крыша старого дома. Все понятно?
Да, Иsos.
Вам потребуются еще деревья, поэтому как уложите эти, отправляйтесь снова в лес.
Хорошо, Учитель.
Он принялся за свое дерево, а мы начали делать этажи в храме. Нам не раз приходилось отбывать в лес за новой партией деревьев. Дорогу мы хорошо запомнили и старались побыстрее вернуться. Иsos иногда отбирал у нас деревья для себя. Вскоре пол второго этажа был готов. А Иsos уже заканчивал своего деревянного человечка. Он был похож на нас, только его глаза были безжизненны и конечности болтались как плети. А Люда пока мы работали куда-то ушла.

Весь следующий день мы снова таскали деревья и укладывали еще одну перегородку. Иsos же принялся за следующее дерево, которое выбрал из принесенных нами. Первый деревянный человечек, вышедший из его рук, сидел около каменной стены храма с опущенной головой. Мы бросали на него быстрые взгляды. Когда мы закончили со второй перегородкой, отделяющей второй этаж от третьего, Иsos посадил к первому человечку второго.
Мы закончили с перегородками, Учитель.
Можешь посмотреть.
Скажи, правильно ли мы сделали.
Иsos вошел в храм и посмотрел вверх.
На вид все так, как должно быть. Не хватает лишь лестниц.
А что такое эти лестницы?
Они соединяют этажи.
Как?
Лестница с первого этажа соединяется со вторым этажом, чтобы можно было с первого попасть на второй, а со второго - на первый; так же лестница со второго этажа на третий соединяет эти два этажа. Все это создается для удобства перемещения.
Учитель, покажи нам как их делать.
Иsos взял два ствола и много веток и сел делать лестницу, а мы наблюдали за ним. Первая лестница была готова.
Следующую можете сделать вы сами. А мне еще нужно закончить со своим делом.
Он взял свои деревянные творения и пошел вниз к речке. Мы принялись сооружать еще одну лестницу. Вдалеке показалась Люда, она что-то тащила. Фома и Ян побежали ей помочь. Когда они дотащили тяжесть, в тряпке оказались плоды. От них как-то странно пахло.
Что с плодами?
Они как-то странно пахнут.
Ничего вы не понимаете - это очень вкусно. Сегодня вечером вы сможете их отведать.
А ты видимо их уже отведала? От тебя пахнет также.
Что вы мне тут зубы заговариваете. Идите лучше трудитесь.
Мы уже все сделали.
Вот готова последняя лестница.
Храм готов.
Люда осмотрела все вокруг и заглянула в храм.
А где Иsos?
Он сотворил двух деревянных человечков, похожих на нас, и унес их, по-моему, на речку.
Вы болваны. Теперь он будет возиться с ними, а на вас и не глянет.
Люда схватила плоды и потащила в храм. Мы, молча, наблюдали за ней.

Близился вечер. Я и мои братья-сестры сидели на поляне. Вечером вышло солнце из-за туч и немного начало греть, поэтому мы не хотели идти в храм: на свежем воздухе нам было тепло и приятно. С нами не было только Люды, она чем-то занималась в храме, и Иsosа, он до сих пор еще не вернулся со своими деревянными творениями.
Когда уже Учитель прийдет?
А тебе что без него плохо?
Почему?
Ну а что ты твердишь, когда он придет, когда он придет? Придет, когда посчитать нужным или когда закончит со своими делами.
Видно много у него дел.
Хорошо, что солнце вылезло.
Дааа.
Всяко лучше, чем дождь.
Лучше чем гром и молнии.
Я тогда так испугался, думал все - конец.
Еще не конец.
А что мы будем делать дальше, когда вернется Иsos?
Спать пойдем.
Я не про это.
А про что ты?
Ну, храм мы уже сделали, даже этажи и лестницы.
Ты видел у Учителя теперь новые заботы: он этих делает.
Не этих, а братьев-сестер наших.
Они никакие нам не братья-сестры они деревяшки.
Да.
Но Учитель же говорил, что нас тоже вырезали из таких же деревьев. Вырезал человек по имени Мария.
А ты сам-то видел?
Нет. Но я верю Иsosу.
И я верю.
И я.
А зачем ему врать?
Хм, зачем.... Я пока не знаю. Но почему это не может быть правдой?
Вот придет Иsos и ты все увидишь.
Мы все всё увидим.
Интересно, он покажет нам, как из деревьев делать человечков подобных нам?
Тебе это надо?
Да, я хочу приумножить наше число, хочу, чтобы такие как мы, жили не только здесь, а еще там и вон там.
А где тогда будут жить другие?
Какие другие?
Ну, какие-нибудь другие, есть же на свете другие, например, люди, как тот Мария.
Они будут жить вместе.
Ты думаешь это возможно?
Учитель!
Все обернулись и увидели, как на склон поднялся Иsos и шел к ним. Он был не один по левую и правую руки от него шли два деревянных человечка. Они неуклюже переступали с ноги на ногу и качались из стороны в сторону. Они были теми, кого Иsos унес к реке на себе. Теперь они шли сами.
Это они?
Это они.
Он оживил их?
Он сделал это.
Значит, он говорил правду.
Наверное.
А они очень даже неплохо ходят.
Некоторым не мешало бы у них поучиться.
Учитель, как мы рады тебя видеть!
Я тоже очень рад вас видеть братья-сестры мои.
Чем вы без меня занимались?
Мы доделали лестницу и установили ее, а потом сидели и беседовали.
Вы молодцы.
А кто это?
Это Павел и Марфа. Теперь они такие же, как вы и я. Теперь они братья-сестры наши. Поприветствуйте их.
Здравствуй!
Здравствуй!
Здравствуй!
От обилия голосов Марфа и Павел вздрогнули и прижались к Иsosу.
Не бойтесь. Это ваша семья, потому что это моя семья.
Иsos пришла Люда и принесла плодов спелых. Она обещала вечером угостить нас неземным лакомством.
Люда? Она здесь?
Да она в храме.
У нее большое доброе сердце и такая же душа.
В дверном проеме появилась Люда.
Учитель, ты уже пришел?
Да, Люда, я пришел и привел с собой Марфу и Павла.
Нет времени на разговоры и ночь уже опустилась. Быстрей все в храм, я накрыла вам вечерю.
Все повалили в храм. Последним зашел Иsos, сопровождая внутрь Марфу и Павла. На полу был накрыт ужин: лежали плоды, очень много спелых сочных плодов. Мы все уселись вокруг. От плодов исходил какой-то заманчивый запах. Они искушали нас.
Кушайте, братья-сестры мои.
И мы принялись запихивать плоды в рот, так сильно они нас манили.
А потом...

Такого утра, как обычно, не было. Утро началось днем. Проснувшись, никто ни с кем не поздоровался, многие озирались по сторонам, кто-то не в силах был оторваться от того места где лежал. Это были другие места не те, на которых мы привыкли засыпать и просыпаться. Двигаться было тяжело и непривычно. Мы как будто забыли все, чему научились. Вместо слов изо рта вырывалось мычание. Мы не понимали, что происходит, не могли вспомнить, что было вчера. Мы и ходить почти разучились: шли как в первый раз, покачивались, падали, шатались из стороны в сторону и опирались друг на друга. Почти все были в таком состоянии: вот только не было Иsosа и Люды. Даже Марфа и Павел были здесь и находились в таком же состоянии. Мы после долгих мучений все же вышли из храма. Солнце светило тускло и небо застилала дымка из облаков. Смотреть даже при таком неярком свете было больно.
Что там такое?
Где?
Да вон же!
Смотрите в ту сторону, где лес!
Не знаю.
Похоже на крест!
Но ведь его там раньше не было.
Может быть, мы его вчера сколотили, и поэтому так устали?
Или может Люда с Иsosом это сделали, пока мы спали?
Все может быть.
Пойдемте посмотрим что это.
Я и мои братья-сестры пошли в сторону леса. Мы все еще ковыляли и шатались как калеки. Когда до креста уже было не так далеко.
Там кто-то висит?
Мы остолбенели.
Где?
На кресте!
Точно!
Кто это?
Мне отсюда не видно? Но он такой же, как мы.
Мы ускорились и поковыляли быстрее.
Боже мой!
Что?
Это Иsos!
О нет!
Не может быть!
Что он там делает?
Те, что были в состоянии бежать, побежали. Подбежав к кресту, мы принялись раскачивать его.
Что с ним?
Иsos!
Учитель!
Он не отвечает!
Что делать?
Нужно свалить крест и снять его оттуда.
Мы качали крест из стороны в сторону, качали, пока он не хрустнул и не обломился внизу. Мы на руках бережно опустили его на землю.
Учитель!
Иsos!
Начали тормошить его наши руки.
Он не шевелится!
Что с ним?
Не знаю.
Но он как будто не живой.
Что же произошло?
Кто повесил его сюда?
Кто сделал с ним такое?
Может, это все произошло в ту ночь?
Может быть. Но я ничего не помню. А вы?
Я тоже ничегошеньки не помню.
А хоть кто-нибудь?
Нет.
Нужно найти Люду, может быть она помнит?
Да давайте найдем ее, пусть она нам все расскажет!
Но сначала нам нужно будет снять Иsosа с креста и отнести его в храм.
Мы сняли его с креста и на руках понесли в храм. В храме мы положили его на третьем этаже. Он все еще не шевелился.
Наверное, жизнь покинула его.
Но почему?
Кто знает, может, мы все скоро будем неживыми?
А что случиться?
А что случилось с ним? Может это самое и нас заберет.
Нужно идти искать Люду.
Точно.
Все спустились вниз и, разделившись на поляне на группы, пошли в разных направлениях искать Люду. Кто-то пошел в лес, кто-то в ту сторону, где растут камни, а я и еще пара братьев-сестер спустились к речке и пошли к деревьям, склонившимся к воде.
Как-то они сильно провисают, неужели они полны плодов и клонятся под их тяжестью к воде.
Из-за листвы нам не было видно плодов, и мы подошли ближе, дабы удостовериться. Из листвы, чуть не докасаясь воды, свисали ноги – деревянные ноги.
Кто это?
Я взял палку и отодвинул листву. Там на веревке, опустив голову, висела Люда.
Люда!
Кто?
Там Люда!
Я толкнул ее палкой. Но ответных действий не последовало: она только качнулась в сторону.
Она не отвечает?
По-моему она тоже не жива.
Что?
Она такая же, как и Иsos, не живая.
Да что же это такое? Что случилось? Я ничего не помню.
А может это случилось пока мы спали?
Но кто же их так?
Не знаю.
Нужно ее снять.
Как?
Ты Филипп лезь наверх и отвязывай веревку, когда мы скажем. Я раскачаю ее палкой, а ты Варя лови и держи, я тебе помогу.
Мы раскачали ее, и Филипп отвязал веревку на дереве. Люда в наших руках была абсолютно не живая.
Что нам с ней дальше делать?
Нужно унести ее в храм и дождаться остальных.
Мы так и сделали: отнесли ее в храм и положили рядом с Иsosом, а когда пришли все остальные, так ничего и не нашедшие, мы все им рассказали.

Как так могло произойти?
Вы уверены, что она тоже не жива?
Да.
Она такая же, как и Иsos.
Я не могу в это поверить.
Кто все это сотворил.
Может это дело рук того, кто сотворил нас и потом ушел?
Его зовут Мария, Иsos нам про него рассказывал.
А почему же он тогда нас всех не лишил жизни?
Не знаю.
А может это вообще не он?
Что же мы теперь будем делать?
Нужно подумать.
А что ту думать будем делать, как говорил Учитель.
Как?
Построим свой мир, возведем еще храмы и будем плодить братьев-сестер.
Как мы их будем плодить?
Так же как и Иsos. Сначала принесем деревьев, сделаем из них человечков.
А как ты их оживлять будешь?
Ну, на речку сносим, как Иsos делал.
Ты думаешь, у нас получится?
Можно попробовать.
Я согласен.
Я тоже.
А я сначала посмотрю, что получится.
Я никого не принуждаю.
Ха! Еще один Учитель нашелся.
Я предлагаю не ссориться, а просто определиться, кто хочет следовать по пути Иsosа, а кто не хочет, и избрать свой путь.
Ну ладно, я тоже попробую с вами, но учтите, если что не выйдет я буду сам по себе.
И я.
Хорошо. Мы никого не гоним.
Мы немного постояли, как будто с чем-то определяясь.
Ну, тогда я не вижу причин, чтобы стоять без дела.
Предлагаю начать дело.
Я думаю, что кто-то должен остаться здесь и присматривать за храмом, навести здесь чистоту и наблюдать за Иsosом и Людой. А вдруг жизнь к ним вернется. Остальные же пойдут в лес и принесут упавших деревьев.

С того дня все так и пошло. Мы приносили деревья и садились строгать из них деревянных человечков. Иsos и Люда все не оживали: лежали, как и прежде и не шевелились. Мы делали человечков, по своему образу и подобию, когда кто-нибудь доделывал своего, он нес его на речку, но, возвращаясь, все еще нес его на себе. Сделать их получалось, а оживить - никак. И безмолвные неживые куклы усаживали подле стены. Вскоре вся стена храма была подперта этими деревянными истуканами. Но в некоторых из нас еще теплилась надежда на чудо.
В один из дней вернувшись из леса с деревьями. Мы были очень удивлены. Мы уже никого не оставляли дома. По поляне перед храмом покачиваясь, расхаживали деревянные человечки.
Это же мой! я сам его сделал! Он ходит!
О чудо, и мои ходят!
Они живые!
Но как?
Что произошло?
Посмотрите! Еще несколько из них по-прежнему сидит у стены.
Они не живые.
А где мои? Они не сидят и не ходят!
Как это понимать?
Не знаю.
Братья-сестры мои!
Мы обернулись и задеревенели. На склон поднялся Иsos в сопровождении двух человечков.
Вы чему-то удивлены?
Но, Учитель.
Что?
Мы думали, ты не жив.
А я и не жив.
Но...
Вот они живые. Теперь они братья-сестры ваши.
Но как?
Я не хочу вам отвечать на этот вопрос - и не стану. Не задавайте мне его никогда. Придет время, и вы все сами узнаете.
Иsos!
Мы так рады видеть тебя.
А где Люда?
Она уже не жива. Я отправил ее вниз по течению речки.
Почему?
Негоже мертвым быть среди живых. И я скоро вас тоже покину.
Почему Учитель?
Я же говорю, негоже мертвым быть среди живых.
Ты тоже не живой?
Но почему тогда ты ходишь и разговариваешь с нами?
Почему ты как живой?
У меня есть еще дело одно здесь. Вместо того, чтобы попусту болтать помогли бы мне.
Конечно, Иsos.
Что нужно делать?
Возьмите оставшихся у стены человечков и пойдемте к речке.
Мы взяли их и пошли к воде за Иsosом.
Положите их у воды. После сегодняшнего дня вы сами сможете это делать.
Иsos мы пробовали, но у нас ничего не получалось.
Теперь у вас все получится.
Он принялся поочередно окунать человечков в воду и укладывать на траву. Когда последний был вытащен из воды и уложен на траву, первый уже поднял голову и попытался приподняться.
Это чудо!
Да!
Невероятно!
Учитель, ты это сделал.
Да, я действительно сделал это. А теперь мне пора.
Куда?
Туда где нет живых.
Но зачем?
Разве ты не можешь остаться с нами?
Нет.
Но ты ведь столько всего можешь и это, наверное, под силу тебе.
Прощайте, братья-сестры мои.
Мы тебя не отпустим!
Кто-то попытался схватить его, но Иsos выскользнул у них из рук и плюхнулся в воду. Всплеск! И вот деревянный человечек плыл по речке, вниз по течению.
Постой, Учитель!
Вернись!
На кого ты нас оставляешь?
Не покидай нас!

После этого всплеска все у нас пошло по-другому: теперь мы уже не надеялись на Иsosа, он покинул нас навсегда. Но мы все-таки решили продолжить сотворение своего мира - мира, где все будет так, как учил Иsos. Мы продолжили множить своих братьев-сестер: с каждым днем их становилось все больше и больше, мы построили еще один храм возле леса и еще один там, где растут камни. В планах постройка храма близ заводи. Все у нас идет размеренно и просто. С тех пор у нас больше никто не умирал. Так мы и живем.
Ты, Мария, первый человек, которого мы увидели за все время, пока живем.
Их здесь никогда не бывает. Я и сам их уже давно не видел.
Почему?
Потому что живут они далеко, да и желания их видеть у меня не возникает.
А какие они?
Я их давно не видел, уже и не помню: по-моему, такие как я.
Значит, почти такие же, как мы?
Наверное.
Ведь ты создал нас по своему образу и подобию.
Да.
А зачем?
Зачем ты нас создал?
Не знаю. Мне было одиноко. Я всегда хотел детей, но у меня их не было. У меня были мои деревья, они были мне как дети, но кто-то сломал их, кто-то повалил их на землю - и они не смогли бы дальше расти. И поэтому я дал им новую жизнь. Я создал вас.
Деревянные человечки молчали. За разговорами они просидели много времени, и им хотелось спать.
Ладно, Мария, ложись спать и я со своими братьями-сестрами пойду спать. А завтра должен прийти Матвей. Посмотрим, что он придумает, но я думаю, что ты можешь жить с нами, если хочешь.
Я не против.
Мария лег и уснул. Во сне его носили на руках деревянные человечки, бросали в воду, вытаскивали, он видел себя в образе деревянной куклы, они кружили хороводы, врастали в землю и покрывались зеленой листвой. Деревянных человечков было так много, и они кишели вокруг, они ползали по нему. И люди превращались в деревянных кукол, и животные - и все вокруг становилось деревянным.
Проснулся Мария, когда уже вечерело. Открыв глаза, он увидел над собой деревянные лица.
Ты проснулся?
Он проснулся.
Вставай.
Скоро уже придет Матвей с братьями-сестрами, что живут в храме у леса.
Да я уже проснулся.
Спускайся вниз отобедай.
Мария спустился вниз. Пообедав, он захотел прогуляться вокруг.
Я пойду прогуляюсь, пока не пришел Матвей.
Иди, но только не потеряйся.
Постараюсь.
Может пусть Илья пойдет с тобой.
Не надо. Я ненадолго.
Ну как знаешь.
Вы только скажите, где нашли Люду.
Зачем тебе?
Просто хотел бы посмотреть.
Я бы на твоем месте не ходил туда. Зачем старое ворошить?
Я все-таки схожу.
Как знаешь. Спустишься вниз к речке, а потом по берегу иди туда, где растет много деревьев.
Спасибо, я скоро вернусь.
Я бы не советовал, тебе туда ходить.
Но Мария уже вышел из храма и пошел к речке. Спустившись вниз, он увидел деревья и двинулся в их направлении. Идти было не далеко. Мария уже ходил здесь не раз - все было ему знакомо. Он подошел к деревьям и остановился.
Наверное, здесь они ее нашли. Она висела и ногами почти касалась воды. Что тут произошло? Кто это сделал? Странные места: что-то происходит, но ты не видишь что, видишь только результат и не понимаешь, но очень расстраиваешься. Я, наверное, так и не узнаю, что произошло, ведь даже они не знают.
Он обошел деревья. Несколько деревьев стояли у самой речки так, что их ветви свисали над водой.
Она повесилась, или ее повесили на каком-то из этих деревьев. Но на каком?
Мария начал обходить каждое дерево, вглядываясь в них, как бы стараясь узнать то самое дерево. Одно из деревьев имело массивную ветку над речкой. Он внимательно начал разглядывать дерево. Обойдя его вокруг, Мария встал к нему вплотную и посмотрел вверх: вверху зеленели листья. Один лист был какой-то большой и отличный по форме от других. Он уже завял, но продолжал висеть
Это еще что? Он совсем не отсюда. Это же лист лопуха. Что он там делает?
Мария попытался подпрыгнуть, но лист был очень высоко.
Надо его оттуда достать.
Он начал карабкаться вверх. Взобравшись на ветку, он осторожно снял лист. На ссохшемся листе были какие-то надписи. Мария сполз обратно на землю и принялся разбирать написанное.

Евангелие от Люды

Не знаю, как это произошло! Но мне нет оправдания! Всему виной я и только я! Люда!
Тот, кто найдет это письмо, пусть прольет свет, если пожелает. У меня же не хватит на это сил. Последнее мое усилие будет прыжок с петлей на шее. Прыжок в бездну, откуда не возвращаются. Это конец!
Не помню, когда это точно началось, но мне стало не хватать его внимания, его глаз, его слов, его одобрения моим действиям. Мне казалось, что я для него одна из двенадцати, ни чем не примечательная, такая же, как все. Но он был для меня один, а этих деревяшек даже не существовало.
Ему же все мы казались равными. Он бы не придал значения: я что-то сделала или это был кто-то другой. А порой мне казалось, что он вообще никого не видит и не замечает, никого не любит, что он видит только себя, в каждом из нас он видит отражение себя, которым любуется, в каждом нашем слове, слышит свои слова - он любил в нас себя. И больше ему не до кого не было дела.
Я не могла больше это терпеть. Я не хотела быть одной из этих двенадцати бесчувственных истуканов. Они безличны, они способны только повиноваться и тупо следовать, наверное, даже неважно за кем.
Тогда я воспротивилась, сказала, что не хочу делать то, что он говорит. Сказала, что не пойду за ним. Я хотела ему отомстить. Пусть они повинуются, а я буду делать то, что хочу. Но глубоко внутри я хотела, чтобы он остановил меня, вернул к себе. Он же вместо этого ничего не сказал против - и во мне воспылал пожар. Он сжигал меня изнутри.
Когда они все ушли из храма за Иsosом, а я осталась, мне захотелось бежать; бежать прочь, бежать далеко - и я побежала. Но далеко убежать не удалось, я очень быстро устала и решила отдохнуть под деревом. Возле него на земле лежали плоды, вокруг них как-то странно летали насекомые, они выписывали невообразимые пируэты и стукались друг об друга налету. От плодов пахло, но они манили меня, и я принялась их уплетать. Один за другим - сколько съела, я не помню, но когда живот был набит, я попыталась подняться. Я ощущала себя так же как в первые моменты жизни. Я поднималась несколько раз, потому что падала, я качалась из стороны в сторону, держалась за дерево дабы не упасть. В глазах все плыло, рябило, двоилось и прыгало. Голова кружилась и кружила за собой мысли. Потом я ничего не помню.
Когда я очнулась, надо мной кружили мухи, садились на меня и ползали, пытаясь снова взлететь. Все мое тело было покарябано и очень болело, а что со мной было я не могла вспомнить сколько ни пыталась. Не смогу наверное вспомнить и теперь.
И у меня в голове созрел план. Я должна узнать, что происходит в те моменты, когда эти плоды съедены. За одно я смогу отомстить Иsosу и этим чурбанам.

В один из дней, в тот роковой день я набрала этих плодов и притащила их в храм. Пока мои братья-сестры вели свои пустые разговоры, я накрыла им вечерний пир: был сок плодов и сами эти плоды. Пришел Иsos и я позвала их всех в храм, они были так рады, что я позаботилась о них. Много говорили. И ели. И пили. И говорили еще больше. В какой-то момент их разговоры уже были похожи мычание, они с трудом понимали друг друга или не понимали вовсе. А Иsos съел всего один плод и сделал глоток сока и больше ни к чему не притрагивался. Братья-сестры все ели и пили. И разговоры их становились все более злобными.
Учитель, ведь ты можешь все, да?
Нет, всего я не могу.
Ну как же? Ты нам показывал чудеса, на которые мы не способны.
Да, мы такого не умеем.
Я тоже многого не умею, но стремлюсь к тому, чтобы постичь все большее.
А летать ты умеешь, как птицы?
Нет, не умею. Но настанет день, и я воспарю над вами.
Аааа, так все-таки умеешь, но не хочешь нас учить.
Что ты от нас скрываешь?
Я стояла в углу и мне становилось страшно от содеянного. Зачем я накормила и напоила их? Они все ближе тянули к Иsosу свои пальцы-веточки.
Скажи нам, Учитель, чему еще ты нас научишь?
Вы всему уже научились, дальше вы сами должны решить, чему учиться и познавать все сами. Я вам больше не нужен.
Ты бросаешь нас, Иsos?
Слышали, он говорит, что он нам не нужен.
Ну и пусть убирается!
Нет, пусть останется и продолжает нас учить.
Он сказал, что не хочет.
Ты, Иsos, считаешь себя лучше нас?
Нет, мы все равны, лишь в чем-то мы отличаемся друг от друга, и в чем-то лучше других, но в общем мы равны.
Вы слышали? Мы равны!
Ты лжешь!
Вы сами не ведаете, что говорите.
Он считает, что может поучать нас. Он хочет, чтоб мы во всем слушались его. Так ведь, Учитель?
Вы сами выбрали этот путь.
Да что с тобой разговаривать.
Он нам одно и то же твердит.
Да хватит вам его осуждать. Он ведь фокусы показывает.
Иsos, а покажи нам какой-нибудь новый фокус.
Я не показываю фокусов.
Ну, вот заладил.
Ты же по воде ходил.
Да ходил.
Вот, а говоришь, что фокусы не показываешь.
Это не фокусы.
Что мы его слушаем, братья-сестры? Хватайте его!
При этих словах я вздрогнула. Они повалились на него и схватили.
У меня есть идея.
Какая?
Как вы думаете, сможет он распутаться, если свяжем мы его?
Ты что, он такие чудеса творит, а ты его всего лишь связать хочешь.
Нет, мы его к чему-нибудь привяжем, и пусть отвязывается, а мы посмотрим.
Не ведаете вы, что творите.
Что он там бормочет?
Да говорит, что ему это раз плюнуть.
Вот и посмотрим.
Чурбаны поволокли его из храма. Я кидалась на них, преграждала дорогу, а они меня отталкивали.
Не делайте это! Вы не понимаете, что делаете! Вашим разумом владеет кто-то другой.
Отстань!
Иди лучше еще плодов принеси!
Они такие... просто объедение!
У меня уже не лезет, но еще парочку я бы проглотил.
С силой они отпихнули меня к стене каменной.
Пелена заволокла очи ваши.
Он что-то бубнит.
Вот! Сделайте из этих деревьев крест, к нему мы и привяжем Иsosа, пусть распутывается.
Они сделали крест из двух деревьев и привязали к ним Иsosа.
Ты только пока не начинай развязываться, а то так не интересно.
Да, потерпи.
Мы тебе скажем, когда можно.
Схватили крест мои братья-сестры и поволокли его подальше от дома и вкопали в землю.
Ну все, теперь можешь.
Давай же!
Что ты тянешь?
Да не сможет он!
А я говорю, сможет!
Вот посмотрим!
Иsos молчал. Он не шевелился, привязанный к кресту. Он висел и даже не пытался развязаться, а деревянные человечки ходили взад-вперед.
Ну что ты?
Мы ждем!
Давай уже быстрей, Учитель, а то меня в сон клонит.
Я сам сейчас усну.
Ты скучный, Иsos!
Иsos висел без движения и молчал. Кто-то ткнул в него палкой. Ответа не последовало.
Ладно, я иду спать.
Я тоже. Расскажете, как он выбрался, утром.
И я спать.
Так один за другим деревянные чурки разбрелись.
Когда никого не осталось, я подбежала кресту. Стала дергать Иsosа за ноги, пытаться достать до веревок, которыми он был привязан, но безрезультатно. Я принялась раскачивать крест: он был глубоко вкопан, и я ничуть не расшатала его. Я рыдала, молила Иsosа, чтобы он хоть как-то помог мне, но он молчал, он не шевелился, он был как неживой. Без сил я свалилась у креста и потеряла сознание.
Очнувшись от солнечных лучей, бьющих сквозь веки по моим глазам, я сразу же вспомнила, что произошло, и подняла глаза наверх. Иsos все также висел на кресте. Я возобновила ночные попытки: снять его, раскачать крест - сделать хоть что-нибудь. Но я ничего не могла сделать.
После всех своих мучений я побежала в храм. Мои братья-сестры, как бревна валялись по всему храму, я пыталась растолкать их, кричала на них, но они не просыпались, они были бездвижны, я била их, пинала.
Неужели они не живы? Что же я наделала? Погубила всех разом. Учитель висит на кресте, и в нем нет жизни. Мои братья-сестры рассыпаны по полу храма и тоже не живы. Я во всем виновата. Я своими руками отняла у них жизнь.
Слезы текли из моих глаз. Я ходила по храму, запинаясь о разбросанные тела, билась о стены, рвала на себе волосы, проклинала себя, потом села в углу и сжалась в клубок.
Что я теперь буду делать? Я осталась совсем одна. Больше нет никого. Я сойду с ума. Не хочу так. Почему мне не жилось спокойно, ведь было же все хорошо. Что я натворила? Мне нужно последовать за ними. Тоже стать неживой. И тогда мы где-нибудь будем вместе, и все будет по-прежнему, как раньше.
Я встала из угла и вышла из храма, рядом с входом валялась веревка. И в моей голове сразу все нарисовалось.
Я вздернусь. Всуну свою голову в петлю, и она затянется у меня на шее. Я не смогу жить одна, лучше умереть как все. Там на речке есть деревья, я могу повесится на одном из них. Это так просто.
Я взяла веревку и спустилась с холма к речке. Вверх по течению заметила растущие деревья, которые склонились над водой.
Теперь все решено, я сижу на толстой ветке и дописываю последние строчки на листе лопуха, как когда-то Иsos чертил на нем план храма. Все решено я сама себя обрекла на это. Я подвела черту под всеми и осталась одна. Я лишилась так ненавистных мне деревяшек, а теперь поняла, что не могу без них. Я не знаю, что мне делать, и я вижу только один выход: наколоть это лист на сучок и прыгнуть в бездну...

Так вот оно как все было. Эти неразумные человечки даже не представляют, что натворили. Показать им этот лист или нет.
Мария побрел к дому.
Сейчас все они соберутся и тогда я смогу выступить и обличить их. Или не нужно этого делать. А может, они мне не поверят, что тогда?
С этими размышлениями он подошел к дому.
Возле храма уже толпились человечки, их было очень много. Завидев Марию, они прекратили галдеть и ахнули. Они застыли и наблюдали за ним. Из толпы вышли Петр и Матвей.
Вот, Матвей, это тот самый Мария, о котором рассказывал Иsos. Ты должен его помнить, это он нас сотворил.
Да, может быть.
Нам нужно решить, как поступить дальше.
В смысле?
Ну, я бы хотел, чтобы Мария остался с нами.
Да я бы хотел остаться.
Ты считаешь Петр, что это будет нормально.
Да.
Ну, раз считаешь, то я не против. Можешь разместить его в своем храме. Я думаю, он ему знаком.
Я так и поступлю. Будешь Мария жить с нами в этом храме. Для тебя найдется и место, и дело, если, конечно, пожелаешь, еже ли нет, то можешь заниматься, чем хочешь.
Хорошо Петр.
Матвей взял Петра под руку.
Мы должны поговорить с тобой о деревьях.
Да, конечно.
Это нужно решать немедленно.
Может Мария нам сможет помочь?
Как знаешь. Разговаривай с ним сам.
Они подошли к Марии.
Что-то случилось?
Да, приключилась беда.
Какая? Расскажите, может быть, я смогу вам чем-то помочь?
Матвей расскажи Марии.

Евангелие от Матвея

Я и часть братьев-сестер отстроили возле леса еще один храм, так как нас стало уже так много, что в одном храме мы не помещались. Вот и было решено строить еще храмы. Один был построен там, где растут камни, в нем поселился Иван и часть братьев-сестер. Другой - возле леса и там стал жить и трудиться я с другой частью братьев-сестер. А в этом храме остался жить Петр с остальными.
Построенный мною храм очень удобен тем, что расположен близко к лесу, это позволяло нам носить найденные деревья прямо в него, где можно было из них сразу творить других деревянных человечков, чем мы в основном там и занимались. Мы целыми днями бродили по лесу в поисках упавших деревьев и приносили их в храм, а потом садились и строгали. Так бы могло все и идти своим чередом. Но в один из наших походов, мы углубились очень далеко, так далеко, что лес начинал редеть и открывались новые поля и долины. Там мы увидели таких как ты, их было много, их было очень много, их храмы во много раз превышали наши: они были выше, и занимали большую площадь. А потом мы заметили самое страшное. Они десятками выносили из леса деревья, одно за другим, и этот процесс не прекращался. Это было похоже на реку, вместо воды у которой деревья. Мы решили проследить, откуда они несут эти деревья. Когда мы дошли до истока этой безумной чудовищной реки, нашим глазам предстала огромная поляна, на которой эти люди стояли и валили деревья. Представляете огромные люди, каждый как десять наших братьев-сестер какими-то приспособлениями валили большие деревья. Они не собирали упавшие, они ломали те, которые стояли и падать совсем не собирались. Один из нас, Степан, не смог выдержать этого зрелища, он выбежал из кустов в направлении этих чудовищ.
Что вы делаете? Немедленно прекратите! Как вы можете?
Но как только он подбежал к этим людям, одни из них своим приспособлением, взмахом руки, разнес Степана в щепки. Мы побоялись вылезти из укрытия и тихо поползли с того места. Нам стало очень страшно. Каждый из нас одним взмахом этой палки мог разлететься в щепки. Это не составило бы для них особого труда, учитывая то, как они валят большие деревья.
Придя в храм, мы решили, что об этом надо забыть, как о страшном сне, потому что мы ничего не сможем противопоставить этим монстрам. Абсолютно ничего. Нам нужно лишь растить свое число, чтобы, если что вдруг, отстоять свой храм.
Шли дни, мы вели свой обычный распорядок, но делали все больше и больше братьев-сестер. И в одну из ночей наши самые страшные опасения подтвердились: по лесу разнесся стук, и мы услышали, как падают деревья, ломая другие более мелкие. Стук был очень близко, и он отдавался в наших головах. В эту ночь мы не уснули.

Поэтому сегодня мы пришли сюда к вам, чтобы просить помощи и встать на защиту леса. Нам еще нужно дойти до Ивана и позвать его и всех кто с ним.
Там есть люди?
Да, они такие же, как ты.
Но я не ломаю деревья.
А они ломают.
Может не все из них валят лес?
Все или не все, я знаю одно, скоро, совсем скоро они свалят весь лес, что есть в нашей округе.
Но ведь вы не знаете, зачем им нужен лес. Может быть, он им нужен для благого дела. Может...
Мне не нужно знать для чего они это делают, я вижу, что они несут угрозу. И мы должны попробовать их остановить. Неизвестно, что они сделают, когда обнаружат нас. Может все будет как со Степаном.
Дааа, не хотелось бы такой участи.
Ты ведь должен понять, они ломают деревья, они губят их, может, такие как они погубили и твои деревья. Подумай сам.
Мария смотрел прямо, взгляд его был потерян, он вспомнил, свои деревья, как растил их, как поливал и ухаживал, и как в одно утро все исчезло. Мария вспомнил Иосиф.
Может, она была с ними? Может, она все это время хотела лишь погубить мои деревья? Но почему она тогда не забрала деревья, наверное, не успела.
Почему они так ненавидят деревья?
Так что Мария ты с нами?
Я всегда с вами, ведь вы творения рук моих и я в ответе за вас.
Вот, так бы сразу. Теперь нужно, чтобы Иван привел своих.
Я не думаю, что он будет против.
Почему ты так уверен?
Он такой же, как мы, и он не может не встать на защиту своих прародителей. Ведь каждое дерево это такой же как ты и я, как каждый из наших братьев-сестер в прошлой жизни.
Ты прав, Матвей.
Я отправлю кого-нибудь к Ивану, чтобы ему передали известия обо всем произошедшем, пусть он собирает всех своих и движется к нам сюда. У меня есть план.

Вскоре пришел Иван и привел с собой всех деревянных человечков, что жили в храме, расположенном у того места, где росли камни. Он не заставил себя ждать и выдвинулся, как только гонец закончил рассказывать о тех несчастиях, которые еще не произошли, но вот-вот свершатся.
На холме не было свободного места. Холм кишел деревянными человечками и был похож на муравейник. Иван был очень рад увидеть меня.
Для меня это большая честь лицезреть самого Марию.
Больше никто из них никогда не упоминал об Иsosе с того момента, когда Петр рассказал Марии о том, что произошло. Рассказывать о своей находке, листе лопуха с признанием Люды, он не стал - не знал, как они отреагируют.
Матвей вошел в храм и вылез на крыше.
Внимание, братья-сестры мои! Все вы в курсе, какая беда постигла нас. Люди валят наш лес, валят деревья, и этому нет конца. Скоро они уже дойдут до наших храмов. И что случится тогда - я не знаю. Они уже превратили в щепки одного из нас. Его имя Степан и он навсегда останется в нашей памяти. Но мы не можем оставить это как есть. Иначе нам придется уйти. А куда нам идти, это наш дом. Пусть уходят они. Им здесь не место. Их сюда никто не звал. Нам нужно выгнать их с нашей территории. Или здесь не останется ничего: ни одного дерева, ни одного из нас.
Долой их!
Пусть идут прочь!
Мы не дадим им наши храмы!
Мы не отдадим наш лес!
Больше ни единого дерева!
Пусть убираются туда, откуда пришли!
Я понимаю ваше недовольство и разделяю его! Но даже тем количеством, которое сейчас у нас есть, мы, вряд ли, одолеем их. Каждый из них равен десятку вас. Мы должны быть хитрее. Мы знаем о них, а они о нас - нет. Это наше преимущество. Мы можем напасть на них ночью и уничтожить всех до единого.
Да!
Так их!
Всех до единого!
Никого не отпустим!
Пусть поплатятся за свои дела!
Значит, вы согласны со мной?
Да!
Значит, вы пойдете за мной?
Да!
Тогда мы выдвинемся прямо сейчас и к ночи покончим с ними!
Ура!
Матвей слез с крыши, вышел из храма и стал пробираться сквозь толпу. Толпа галдела.
Идем к храму у леса!
И деревянный поток пополз по долине в направлении леса.

Солнце уже приблизилось к горизонту, когда тьма деревянных человечков добралась до леса. Они окружили храм у леса, и Матвей вошел в него. Он показался на крыше и говорил уже не так громко.
Тише, братья-сестры мои, прислушайтесь! Стук совсем не далеко. Они еще не спят. Они все еще валят наш лес. Сколько деревьев уже сломано ими и сколько еще будет сломано? Нужно их остановить!
Да!
Тише! Они не должны нас услышать! Они не должны о нас узнать! Они не должны быть готовы! Тогда мы сможем напасть внезапно! Тогда мы сможем остановить их! Как только зажжется последняя звезда и последний из этих чудовищ уснет, мы двинемся сквозь лес и обрушим свой праведный гнев на затуманенные головы. А теперь нам остается терпеливо ждать этого момента. Братья-сестры мои, вы можете отдохнуть.
Деревянные братья-сестры начали переговариваться между собой. Кто-то присел, кто-то прилег и на некоторое время бушующая река затихла.

Последняя звезда загорелась на темно-синем небосклоне, и на крыше храма появился Матвей.
Время пришло! Вы готовы?
Да!
Мы можем двинуться сквозь лес и обрушится на спящих лесорубов. Они не должны уцелеть! Ни один! Не дайте им шанса, как не дали они шансов нашим деревьям! Вперед!
И поток двинулся сквозь лес. Человечки шли между деревьями, и не было места, куда мог бы упасть лист. Иногда лес редел, и человечки шли по пенькам. Таких мест становилось все больше, чем дальше они углублялись. Через какое-то время показались огни, и толпа сбавила ход.
Мы почти у цели. Нужно дождаться пока весь свет погаснет.
Ждать пришлось не так долго.
Теперь можно! Но не забудьте, ни у кого не должно остаться и шанса!
Человечки быстро, как только могли, поспешили к лагерю дровосеков. Подбираясь все ближе, они приметили большое количество деревьев, лежащих тут и там. И злоба их росла. Войдя в лагерь, человечки начали залезать в шатры: по три, по четыре, а то и по десять. Из шатров доносились только всхлипы. Братья-сестры не оставляли шансов ни кому. В некоторых шатрах помимо дровосеков, были их женщины и дети. Но человечки действовали так, как им было велено. Ни единого шанса - ни кому.
Когда несколько человечков ворвалось в один из шатров, то к их удивлению дровосек не спал, а сидел с маленьким сыном и женой. Он тоже очень удивился. Удивилась такому ночному визиту и его жена.
Что за чертовщина!
Аааа!
А ну, прочь черти лесные!
Дровосек вскочил, успел взять топор и преградил путь деревянному братству.
Прочь из шатра!
Не сопротивляйся!
Нас очень много!
Нас тьма!
Мы уже почти всех перебили!
Дровосек не мог и слова молвить. Он только раз взмахнул топором - десяток человечков, стоявших в шатре, разлетелись в щепки. Внутрь начли просачиваться новые.
Бери Лилита и беги, я постараюсь их задержать. Постарайся выбраться и добраться до наших. Вот укутай его в мою гербовую накидку и положи в корзину.
А как же ты?
Беги! Если я смогу, то догоню вас. Спаси себя и сына!
Шатер снова заполнился деревянными человечками.
Откуда вы беретесь демоны?
Дровосек два раза взмахнул топором, и демоны исчезли. Но новые уже спешили заполнить освободившееся в шатре пространство. Тем временем женщина вылезла из шатра с другой стороны, к которой прилегали бревна, и незаметной перебежками прокралась к другим бревнам. В руке у нее был корзинка с ребенком. В шатре дровосек успешно укладывал вновь появляющихся деревянных человечков. Так продолжалось недолго, вскоре с потолка сквозь проделанные дыры начали падать другие человечки. Они падали пока массой своей не завалили дровосека. Дровосек был обездвижен и не мог пошевелиться. Один из деревянных посмотрел на него.
Зачем вам нужно было губить наши деревья?
Что?
Почему вы валите деревья?
У нас такая работа.
Услышав этот ответ, человечек скривился.
Каждый получит по делам своим.
Он взял две веточки и с силой вогнал их в ноздри дровосека. Тот дернулся и обмяк.
Можете отпустить его, он нам больше не помеха.
С ним еще был еще один большой человек и один маленький, чуть меньше нас. И где они?
Не знаю.
Пока мы пытались одолеть этого верзилу, они исчезли.
Быстрее найдите их, возможно, они еще не успели далеко убежать.

Женщина бежала. Лагерь остался позади. Она бежала, но не видела куда, в руках сжимая корзинку с ребенком. Деревянные человечки уже пустились за ней в погоню. Ребенок от тряски начал плакать, его плач разносился в ночной тиши.
Я слышу плач!
Они где-то там!
Стой!
Вам не убежать!
Женщина побежала быстрее, страх гнал ее со всех ног. Лес. Высокая трава. Где она, женщина не знала.
Нужно бежать, нужно спасти Лилита. Где-то недалеко речка: я слышу ее.
Журчание становилось все ближе. Крики преследователей тоже приближались.
Она там!
Слышишь речку? Она бежит к ней!
Нужно схватить ее!
Стой!
Женщина бежала, прижимая корзинку к груди. Она уже бежала вдоль речки.
Тише милый не плачь. Они нас услышат. Ну не плачь же.
Ребенок, не переставая, кричал.
Они уже совсем близко, нужно спасти Лилита.
За спиной она услышала шелест травы. Преследователи вот-вот могли схватить ее. Женщина остановилась и поцеловала ребенка.
Прощай мой маленький!
С этими словами она кинула корзинку в воду. Всплеск! И корзинка поплыла по течению речки. Через мгновение она уже скрылась из виду.
Вот она!
Хватайте ее!
Не убежишь!
Аааа!
На женщину накинулись, вынырнувшие из кустов деревянные человечки. Они схватили ее по рукам и ногам.
Где маленький человек?
Кто вы?
Где маленький человек?
Я не знаю!
Деревянная рука ударила ее по лицу. У женщины брызнула из носа кровь и перемешалась со слезами.
Она, наверное, кинула его в речку или оставила где-то в траве.
Тогда она нам больше не нужна.
Несколько деревянных ручек обвили шею женщины. Воздуха ей стало не хватать, и она словно рыба, брошенная на песок, стала открывать и закрывать рот, но воздух не поступал. Она последний раз открыла рот и умерла. Руки распутали деревянный узел на шее.
Где нам теперь его искать?
Не стоит беспокоиться: он не будет жить.
Почему ты так уверен?
Если она бросила его в воду - он утонет, а если спрятала в траве - он умрет от голода или его растащат по кусочкам звери.
Лучше бы было так, как ты говоришь.

Тьма деревянных человечков сгустилась возле главного шатра. Матвей взобрался на лежащие неподалеку бревна.
Братья-сестры мои! Мы сделали это! Мы освободили лес от пожирающих его термитов. Теперь каждое дерево может расти спокойно и не бояться ничего. Руки этих дровосеков опустились навсегда. Мы не дали им ни единого шанса. И впредь так будет с каждым, кто захочет погубить наш лес.
Да!
С каждым!
Но наше дело выполнено не до конца, у нас еще много работы! Здесь мы должны разбить свой лагерь и поставить свой храм! Здесь лежит много деревьев мученически сваленных - каждое из них должно обрести новую жизнь. Мы не позволим им сгнить так просто. Они наши будущие братья-сестры.
Даешь им новую жизнь!
Не дадим им сгнить!
Теперь же, братья-сестры мои, вы можете отдохнуть! Вы славно сегодня потрудились!
Ура!
Матвей слез с бревен и исчез внутри главного шатра. Остальные деревянные человечки разбрелись по другим шатрам, из которых принялись выбрасывать мертвые тела дровосеков и их семей.

Утреннее солнце собрало над лагерем стаю мух и жуков. Насекомые ползали по трупам, перелетали с тела на тело и жужжали. После ночной расправы многие из деревянных человечков, проснувшись, обнаружили, что их деревянные руки странного багрового цвета.
Посмотри!
Ой, что у тебя с руками?
Не знаю. У него тоже.
Они грязные?
Наверное.
А может?..
Вы вчера докасались до людей?
Да.
И я тоже.
Может они грязные от того, что вы к ним прикасались?
О боже.
Нет, этого не может быть.
Что теперь делать?
Не знаю.
Может оно пройдет?
Весь лагерь был обеспокоен цветом своих рук. Но Матвей успокоил их, собрав всех вместе.
Братья-сестры, в этом нет ничего страшного. Просто в вашей жизни начался новый этап. Именно этими руками вы восстановили справедливость. Поэтому они такого цвета. Кто же лично не касался убийц руками, сохранил на них прежний цвет!
Ты уверен?
Может все не так?
Я вас могу заверить в том, что ничего страшного в этом нет. Вы убедитесь сами через несколько дней. А сейчас Иван и Петр, заберут часть своих к себе в храмы и столько деревьев, сколько смогут унести. Остальные же вместе со мной останутся и будут возводить здесь храм. Нам предстоит дать новую жизнь всем этим деревьям. Так что не стоит медлить!
Петр и Иван собрали часть своих и увели их через лес в своих храмы, захватив столько деревьев, сколько в силах были унести. Матвей же стал руководить строительством нового храма. С тем количеством деревянных человечков он построил самый большой храм, затратив на него всего несколько дней. Когда храм был готов и в нем спокойно размещались все братья-сестры, оставшиеся с Матвеем, человечки принялись за деревья.
Матвей, как нам делать из них братьев-сестер наших?
Да, Матвей, они же огромные.
Мы до этого использовали только маленькие деревья.
Теперь мы будем делать больших, таких, какие смогут получиться из этих деревьев.
Вот это да!
Они смогут впредь защищать наш лес от варваров.

Корзинка с ребенком плыла по течению реки. Сколько она плыла, не известно. Ночью ребенок, утомившийся от плача, уснул, покачиваясь на волнах. Проснулся он все в той же корзинке. Течение то ускорялось, то замедлялось, ребенок лежал и смотрел на небо. Причудливые облака скакали и перевоплощались, ребенок пытался взять их в руки, но они ускользали у него между пальцев. Он делал попытку за попыткой, а облака оставались неуловимыми. Ребенок почувствовал себя одиноким и заплакал.
Плач его разносился над водной гладью и распугивал стрекоз, круживших тут и там. Плач распугивал и рыбу. Рыбак, услышавший его, поспешил выловить корзинку, из которой доносились крики. Поддернув палкой ручку, он подтащил корзину к берегу и вытащил ее из воды. Когда он заглянул в корзинку, то обнаружил там маленького мальчика.

На площади в замке собралась большая толпа зевак. На помост взошел статный бородач пожилого возраста, в руках у него была корзина.
Уважаемые граждане! Случилось что-то страшное. Сегодня рыбак Илия выловил в речке вот эту корзинку, внутри которой был мальчик! Он был завернут накидку с гербом нашего правителя. Такие накидки были у дровосеков, отправленных валить лес вдали от наших земель. Случилось, видимо, что-то очень страшное, раз этот мальчик был брошен в корзине в речку. О сием происшествии было доложено нашему правителю Ною. Он распорядился собрать небольшой отряд и послать его в лагерь дровосеков, чтобы выяснить, что произошло.
Не томи старик!
Рассказывай все что знаешь!
Это вся информация, которой я владею. Сейчас же нам нужно решить, что сделать с этим ребенком, пока не отыщется его мать.
Я возьму его себе!
В толпе начали перешептываться и оглядываться. Там, где кончалась толпа, стояла карета, из окошка которой выглядывало лицо девушки. Девушка была прекрасна.
Я возьму его себе!
Как изволите моя госпожа
Толпа снова зашуршала.
Это Иосиф!
Иосиф!
Красавица Иосиф!

Об Иосиф народ знал не много. Знали лишь то, что услышали или сказали сами. И то и другой могло быть как правдой, так и выдумкой. Иосиф жила при дворе правителя. Он была очень красива, и Ной пытался завладеть ее сердцем. Однажды, охотясь в собственных владениях, Ной со своей свитой спустился к речке испить воды и устроить трапезу. Там, куда они спустились, было довольно мелко, и на мелководье лежала девушка абсолютно нагая. Когда Ной подбежал к ее телу, она не подавала признаков жизни, сердце почти не билось, и тело ее было прохладно. Пикник свернулся, даже не начавшись. Девушку привезли в замок, где ее осмотрели лучшие врачи, имевшиеся в замке. Все они сошлись на мнении, что девушка жива и только переохладилась от долгого пребывания в воде. Еще они согласились с тем, что она очень и очень красива. Ной и сам приметил красоту русалки. Он часами сидел у ее кровати и надеялся на ее скорейшее выздоровление. Шли дни, и с каждым из них лицо утопленницы приобретало все более здоровый вид. В одно утро девушка открыла глаза.
Где я?
В тот момент в покоях находилась лишь сиделка.
Ты в замке дитя.
А как я сюда попала?
Тебя выловил из реки господин Ной.
Пока сиделка рассказывала девушке о ее чудесном спасении, девушка рисовала в своем воображении картинки со слов сиделки. И вдруг все картинки срослись в одну большую - она вспомнила абсолютно все до того момента как очнулась здесь. Вспомнила своего возлюбленного Марию, который бросил ее в воду ни с того ни с сего, и как она барахталась в воде, пока силы не покинули ее.
С этого дня Иосиф, она вспомнила свое имя, стала жить в замке новой жизнью, позабыв про то, о чем вспомнила, когда проснулась.

Странно. Река то и дело выносит людей. Она вынесла меня, хотя могла утащить на дно. Вынесла этого мальчика. Я не знаю, как его зовут - он и сам, наверное, не знает. Откуда ему, он еще такой маленький. Я буду звать тебя Эвий.
Иосиф вытащила ребенка из корзины и держала его на вытянутых руках. Карету трясло на камнях, и мальчик прыгал в руках у девушки. Толи тряска, толи девушка вызвали у ребенка плач, отчего лошади припустили быстрее.
Где твои родители? Что с ними случилось? Ты знаешь? Хотя, что я допытываюсь у ребенка, который и говорить-то, наверное, не умеет. Ну ничего, Ной выяснит, а пока мы едем в замок.

Приехав в замок, Иосиф застала Ноя куда-то собирающимся.
Вот, посмотри: я привезла ребенка.
Откуда? Где ты его взяла?
Это тот ребенок, которого выловили в речке.
А, он самый.
Ной протянул руки и взял из корзины ребенка.
Зачем он тебе?
Как зачем? Я не могу его оставить, его ведь как меня вынесла речка. Я считаю, что должна позаботиться о нем, пока не отыщется его мать.
А куда собираешься ты?
Я как раз и собираюсь с войском в те края.
Но ты ведь уже отправил туда отряд.
У меня странное предчувствие: одним отрядом там не обойтись.
Что за предчувствие?
Не может просто так мать выбросить своего ребенка в воду. Здесь что-то неладное.
А тебе обязательно туда ехать?
Я должен лично узнать, что случилось, ведь это мои подданные - и я в ответе за каждого из них.
Можно тогда я поеду с тобой.
А тебе-то что там делать?
Я не хочу здесь оставаться одна, а с тобой мне будет спокойней.
Я не хочу подвергать тебя опасности.
Если ты не возьмешь меня, я умру от тоски.
Ной задумался, помолчал и приказал служанке собирать Иосиф в путь.

Когда все были собраны, войско господина Ноя выдвинулось из замка. Горожане выбежали на улицы и провожали солдат в поход. Дети бежали следом и пытались встать в строй, но солдатские ряды были очень плотными. Пройдя все деревни, войско вступило на дикие равнины судьбы. Никто не смел и предположить, что их ждет дальше, да и если бы предположил, то уж точно не то, что произошло с ними.
Ной и несколько его ближайших сподвижников восседали на рыцарских могучих конях, остальные солдаты шли пешком, Иосиф и Эвий ехали в походной карете вместе со служанкой. Пейзаж довольно долго оставался неизменным, лишь солнце ползло по небу и беспощадными лучами выбивало пот из солдат.
Ной и его войско делали привалы, потом снова шли, а, устав, снова делали привалы, в пути их застигла ночь.
Довольно долго мы уже идем.
Мы уже должны были дойти.
Это где-то там за холмами.
Войско шло к горизонту, но горизонт никого к себе не подпускал. Темнело, и ничего уже почти не было видно.
Что это там?
Где?
Да вон же впереди!
Как будто солнце снова хочет вылезти из-за холма!
Там видно что-то горит!
Что это может быть?
Тише!
К виду зарева примешались отдаленные крики. Совсем еле слышные и еще менее различимые.
Они тут везде!
Мы с ними не справимся!
Нам нужна подмога!
Аааа!
Здесь вы обретете свою смерть!
Зачем вы сюда пришли?
Вас никто не ждал!
Но теперь мы ни одного не отпустим!
Ааа!
Демоны!
Убийцы!
Аааа!
Ной поскакал во главу войска.
Нам следует поторопиться! Возможно, наш отряд попал в беду! Скорее же!
Лошади забыли об усталости и поскакали еще быстрее. Солдаты позабыли об усталости и побежали. Лошади не успели почувствовать страх и скакали еще быстрее. Солдаты не успели вспомнить о страхе и побежали на помощь. Зарево росло. Это был пожар на фоне леса. Когда войско приблизилось к нему настолько близко, чтобы различить участников баталии, солдаты замерли и вспомнили своих богов.
О боже!
Что это?
Дьявольщина!
Это демоны!
Они пришли на землю и принесли с собой геенну огненную.
Они зажарят нас всех.
Солдаты дрогнули, дрогнули кони, дрогнул даже Ной. Все они на какое-то время застыли. Все то, что они видели, разрушало их мозг, мозг отказывался в это верить, поэтому разрушался. То, что придумано одним мозгом, не обязательно сможет воспринять другой.
Чего мы стоим? Нужно помочь нашим товарищам!
Первым в себя пришел Ной. Он успел заметить, что некоторые из дерущихся солдат в щепки разбивают это. Он не знал, какое слово лучше подобрать, чтобы обозвать то, против чего сражается его отряд.
Это же демоны!
Может они и демоны, но их можно победить! Нам нужно только подкрепить наш отряд своими силами. Вперед!
Ура!
Бей демонов!
Войско вступило в огонь.
Их стало больше!
Нам не справиться!
Братья-сестры, как же быть!
Их нужно жечь огнем!
Они из дерева!
Демоны деревянные!
Мы не справимся!
Я горю!
Бей их!
Дерево горело, горели палатки, сгорали некоторые деревянные человечки. Войско подошло вовремя: отряд не справлялся с деревянными человечками, тьмой обрушившимися на них. Битва продолжалась до тех пор, пока не начало светать. Все войско Ноя и он сам дрались против деревянных оборотней. Только карета стояла поодаль и из ее окна наблюдала за всем происходящим Иосиф.
Что там происходит, госпожа?
Я не уверена, но, по-моему, наши солдаты бьют кого-то.
Это хорошо, что наши бьют, а не наоборот.
Да уж.
А кого они хоть бьют-то?
Да отсюда не разберешь. Я пойду посмотрю поближе.
Что вы, что вы госпожа. Вам не стоит выходить из кареты - это не безопасно.
Не беспокойся, ничего страшного не случится. Ты лучше за Эвием присмотри.
А..
Иосиф открыла дверь кареты, и на нее повеяло утренней прохладой. Костер уже горел не так как ночью, и криков уже не было слышно. Слышны были лишь стоны.
Иосиф приближалась к лагерю. Она шла и вглядывалась то перед собой, то под ноги. На траве стали все чаще и чаще попадаться палки и щепки, трупы солдат и какие-то куклы. Попадались и живые, но очень сильно раненные солдаты, а куклы были деревянные и очень сильно походили на маленьких людей. Куклы были обгорелые, разрубленные пополам, без головы, без туловища. Раненные солдаты мычали, причитали, ныли, стонали.
Мммм!
Аааа!
За что!
Аааа!
Не надо!
Уууу!
Госпожа!
Иосиф обернулась. Один из солдат тянул к ней руку.
Госпожа! Пить!
Она было рванула к карете и обернулась, чтобы сказать раненному, что сейчас она принесет воды, он только должен чуть-чуть подождать. Рука лежала на земле, а солдату уже ничего не был нужно.
Что здесь случилось? С кем они дрались? Не одного чужого солдата - одни куклы, кругом деревянные куклы. Они-то откуда взялись?
Тут Иосиф остановилась. Ей показалось, что некоторые куклы двигают руками и тоже стонут.
Неужели?.. Раз есть наши падшие солдаты и валяющиеся тут и там куклы, и нет вражеских павших солдат, значит, эти куклы и есть враги. Это против них дралось наше войско. Но как? Что за бред? Нет, они не могут шевелиться.
Иосиф пошла быстрее, ей тут и там мерещились встающие куклы, которые двигали своими деревянными ручками.
Куда же делся Ной и выжившие солдаты?
Она уже почти бежала. Бежала она вперед, потому что ей казалось, что там она слышит голоса солдат.
Я иду в правильном направлении. Вот эти куклы и наши солдаты. Но кукол больше, значит, они отступают, значит, они бегут.
Иосиф пробиралась сквозь лес, ориентиром ей служили бездвижные тела кукол. Вышла из леса она около какого-то строения, вокруг которого уже лежали мертвые воины и с той и с другой стороны. Было и несколько живых солдат господина.
Госпожа Иосиф, что вы здесь делаете?
Вам лучше было бы остаться в карете.
Для вашей же безопасности.
Я... я и так в безопасности.
Да, мы их всех перебьем.
Эти демоны отправятся к себе, откуда пришли.
Скажите, куда отправился Ной?
Господин Ной погнал деревяшек дальше.
Вон туда.
Они говорили что-то еще, но Иосиф уже не слушала их, а двинулась дальше. На пути ей попадались останки кукол.
Значит, я иду правильно.
В какой-то момент местность показалась ей знакомой. Где-то она уже видела эти края, когда-то она уже тут бывала. Может в прошлой жизни.
Как все знакомо: и шелест травы знакомый и запах. Я здесь уже ходила.
Она заметила здание и поспешила к нему, чем ближе она подходила к строению, тем ближе она подбиралась к какому-то закрытому месту в своей голове. Оставалось меньше ста шагов - и дверь в закрытое место распахнулась.
Мария! Мы с ним жили здесь, но дом был другой. А место то же. Здесь росли его деревья, здесь мы смотрели на звезды, а здесь любили друг друга. Мария.
Но не все воспоминания она любила и уже с меньшей охотой брела к этому дому. Здесь тоже были солдаты из войска Ноя: они не стояли спокойно, а бегали взад вперед.
Не уйдешь!
Я видел его!
Где он?
Он побежал в дом.
Может, посадим его в клетку и увезем в замок?
Давай!
А может еще парочку? И несколько продадим?
В небольшом количестве они не страшны.
О, госпожа Иосиф.
Наше почтение.
Что вы здесь делаете?
Почему не в карете?
Здесь не безопасно.
А где Ной?
У деревянных есть еще один храм. Нужно их перебить до последнего, как они перебили наших дровосеков.
Они наверняка и нас хотели перебить. Позже.
Всех до единого.
А это кто?
Он какой-то странный.
Крупнее всех остальных.
Иосиф растолкала толпящихся солдат. У стены храма полусидел полулежал не живой деревянный человечек: он был крупнее нежели остальные, его тело было более округлое. Иосиф подошла ближе и присела. Такие знакомые черты. Она взяла руку.
Эта рука очень похожа на ту, которую я держала раньше.
Она провела по телу.
Это тело очень похоже на то, что я обнимала раньше.
Она посмотрела на лицо.
Это лицо очень похоже на то, которое я уже раньше где-то видела.
Она заглянула в глаза.
Эти глаза очень похожи на те, в которых я раньше тонула.
Она приникла губами к деревянным губам человечка.
Эти губы очень похожи на те, что я целовала раньше.
Слезы потекли из ее глаз.
Мария.
Иосиф встала и только и успела произнести.
Глупый.
В ее глазах потемнело. Она упала всем своим телом на тело деревянного человечка, так не похожего на других и очень похожего на кого-то.
Я нашел его!
Все обернулись. На голову Иосиф приземлилось деревянное полено с руками и ногами, упавшее из окна третьего этажа, и проломило ей череп. Кровь брызнула. Все переполошились. Само же полено отскочило от головы Иосиф и побежало прочь, как ни в чем не бывало. Солдаты бросились за ним и загнали его к речке, куда то без страха и прыгнуло. Всплеск!
Полено уплывало, чтобы где-то продолжить то дело, которому его научили.

Узнав об этом происшествии, Ной приказал уничтожить всех деревянных человечков до единого. Он был очень опечален. Но, несмотря на его приказ, еще два или три таких же полена уплыли по течению. Кто знает, где их вынесло на берег, и в каких краях они продолжили свое дело.

Это история, в которой все меняет свои места и становится с ног на голову. А вера, надежда и любовь покидают тебя.