Восьмая заповедь

       - Петька, Петька, а за что ты в тюрьме сидел?
- Ну, пошли, щучьи потроха! – Петька топал ногами и угрожающе махал кулаком.     Детвора с визгом и хохотом разбегалась прочь. Петьку злили ребячьи издёвки, но мужикам после второго стакана всегда с удовольствием плакался о своей сломанной судьбе тремя годами общей колонии.
- Все люди как люди, домушники, карманники, - говорил он, -
кто на сбыте попался, кто с кошельком. А я на говне погорел.
Дёрнуло его в тот роковой день пойти на вокзал. Мороз за тридцать ноги в трубку сворачивает, а выпить хочется, горло сохнет спасу нет. Собрал по этажеркам пустые бутылки, этикетки соскреб, вымыл и в сумку болоньевую упаковал.
        Пришёл на вокзал, а ларёк, где тару принимают, закрыт и на окошке картонка прилеплена «В связи с морозами до вторника работать не будем». Петька замер, осознав всю беду положения. Глаза наполнились влагой, под носом повисла капля. Он втянул ее обратно и принялся шарить по карманам. Насчитав три рубля пятнадцать копеек, плюнул, скинул мелочь в варежку и окончательно поник.
        Под запись ему давно уже не отпускали, денег не занимали, так как не имел он привычки отдавать долги.
        Двинулся Петька было домой, с расчетом в петлю влезть от безысходности. Да только видит на скамейке стоит большая спортивная сумка. Заклёпками стреляет металлическими на солнце и манит своей бесхозностью. Будто сама пришла и на лавку забралась.
       Тёплая вода в голову стукнула мгновенно. Он пристроил свою болонью на землю, огляделся по сторонам. Вокзальная площадь пустовала. Подошел к сумке, поднял её за ручки, ещё раз оглянулся и пустился во весь галоп. Несется, сопли глотает и теплит надежду, что в увесистой авоське найдет хоть рублей пятьдесят денег. А сумка в руке трясется и колокольчиками заливается, звяк-звяк, дзинь-дзинь.
       Тут от родных сердцу звуков стекла бегуна осенило. Он подавился слюной, остановился, откашлялся и нырнул в неизвестность под металлическую молнию свеже  сворованной поклажи.
       Из черной дыры на свет явилась батарея баночек из-под детского питания, на крышках которых красовались приклеенные бумажки с фамилиями. Тернова, Анищенко, Голованов - мысленно прочел Петька. Потом наугад выудил одну посудинку и с надрывом заскулил:
         - С-с-сволочи! Фашис…
Петька не успел договорить. Губы резко залились огнём. Он провалился в бессознательность.
  Когда Петька пошел на поправку и уже без гипса передвигался по палате, за ним приехали, усадили в «Бобик» и увезли незнакомыми пейзажами. Потом провели через кишку темного коридора и заперли в четырех сырых и затхлых стенах на три зимы и три лета.
  Не забывали о Петьке лишь старушка-мать и дети средне  образовательной школы № 13, которые по его милости не попали в тот год на районную олимпиаду по физкультуре. Потому что у Петьки хватило ума спереть сумку с их анализами, которую физруку Здоровейвидалову завучем было поручено отвезти электричкой в районную больницу, так как сроки  предоставления результатов комиссии сильно поджимали. Хоть и догнал   физрук тогда Петьку, и отмутузил от широкой души, но на электричку опоздал, и анализы не попали в больницу. Спасибо, Петька. Как говорится, на дураков не обижаются.