Перед полетами

   Закончилась предварительная подготовка к полетам. Завтра утром вылет на разведку погоды по маршруту. Резерва нет. За нами пойдет полк на удар. Вылет сложный, маршрут не стандартный, в океан.
   Пришел домой, разделся, решил пораньше лечь спать, завтра рано вставать. Тут жена пристает. Нет, не про супружеский долг, а про замок во входной двери, который я уже две недели не врезаю. Из инструментов у меня есть авиационный нож, взял я этот многофункциональный инструмент и пошел дверь ковырять. Тороплюсь, злюсь, спать надо, а я по лестничной площадке прыгаю. Надо мне было немного подстрогать дверь, согнулся в три погибели и со злостью рванул ножом щепку снизу вверх. Нож сорвался и острием попал мне прямо под глаз. Хлопнул я дверью, сказал жене все, что думал про ее дверь, замок, и о ней самой. Посмотрел в зеркало, понял, что завтра меня с затекшим глазом к полетам не допустят, резерва нет, без разведки полковой вылет сорвется, короче, будут меня завтра очень хвалить. Лег спать.
   Утром глаз еще больше заплыл, я расстроился, но собрал силу воли в кулак и пошел в столовую на завтрак. Есть не хочется, но начал есть через силу. Откусил кусок хлеба, что-то во рту хрустнуло, и я выплюнул осколок зуба. Тут я вообще одурел. Дело в том, что начальником столовой работала моя жена, и я понял, что в то время как боевой штурман с заплывшим глазом тут зубы об ее хлеб ломает, она в постели нежится. Ну, вы представляете мое состояние. А этот зуб так неудачно обломился, что острым краем мне язык как бритвой режет, я даже разговаривать не могу. Пришел я в штаб АЭ, взял ножницы, засунул их под остатки зуба и выкорчевал этот зуб.
   Тут и комэска заходит в штаб, к доктору приглашает. Я повернулся к командиру, тот даже глаза прикрыл от удивления, потом смеяться начал. Я обиделся, нечего говорю, над людьми издеваться. А комэска ржет, говорит, чтобы я к доктору в таком виде не ходил, а то доктор может заикой сделаться, потому, что похож я сейчас на одноглазого вампира. Глянул я на себя в зеркало, увидел свою рожу с заплывшим глазом и струйкой крови изо рта, вытерся, пошел к доктору.
   А доктор у нас был серьезным мужчиной, подполковником. Раньше он был начмедом дивизии, но так часто проверял качество известного 'антисептика', что его отправили служить к нам в полк, подальше от глаз комдива. Своим привычкам доктор решил и в полку не изменять, поэтому принял меня лежа на кушетке, попросил самому написать в журнале мое давление и идти с богом. Отвернувшись от доктора, я записал свое стандартное давление и пошел в штаб. Комэска даже не удивился тому, что я оказался совершенно здоров.
   Потом я прятал свою рожу от командира полка на предполетных указаниях, и мы нормально выполнили полет по маршруту. Как я хвалил свою жену за хлеб в ее столовой, за дверь в ее квартире, я описывать не буду, эти слова и выражения вы и сами знаете.