Антропологический эксперимент

          Антропологический эксперимент
      Кажется, кто-то сказал, что если хочешь понять культуру своей страны, поживи за рубежом, потому что со стороны, становится гораздо заметнее, то, что действительно было в нашей жизни ценного и чем можно по-праву гордиться и то, чем  гордиться, увы, нельзя. И действительно, с каждым моим приездом домой, все рельефнее обозначались явления, которые когда-то, либо совсем не замечались, либо воспринимались, как само собой разумеющиеся. Однако, все равно, сколько бы я ни старалась, мое восприятие никогда не было достаточно объективным, ведь я тоже являлась продуктом этой страны и поэтому, мне было очень интересно, как бы отнеся к нашей суровой Российской действительности, человек со стороны, скажем так, среднестатистический американец.
      И вот, такой эксперимент мне удалось провести прошлым летом. Я и мой муж, который, как раз подпадал под эту категорию, решили провести три месяца в России. Знакомство с Шереметьево было кратковременным и поэтому, ничем особым не примечательным, а в целом, Москва вызвала у иностранного гостя мало вопросов, но сами понимаете, что между Москвой и провинцией, как говорил классик, “дистанция огромного размера”. Хотя, однако, и здесь не обошлось без конфузов.   
                ЗНАКОМСТВО ПЕРВОЕ – МАГАЗИН.
      Произошло это на следующий день после нашего приезда и в классическом для такой ситуации месте, а именно - в магазине. Вообще, мне кажется, что нам давно пора отснять фильм с каким-нибудь названием вроде как « Особенности русской торговли, “ только навряд ли это была бы комедия, скорее уж триллер.
    Так вот, зашли мы по пути из метро в супермаркет, прикупить продуктов для предстоящего трехдневного путешествия поездом. Название - супермаркет, звучало, по моему, через чур пампезно, для заштатного гастронома, переоборудованного в магазин самообслуживания. Но кто путешествовал в последние десять лет в Россию, тот наверно отметил появление многочисленных англоязычных названий написанных по русски. На мой взгляд, выглядят они страшно глупо, тем более, что истинное значение этих названий не всегда соответствует тому, что скрывается под вывеской. Но с другой стороны, безусловно, здесь присутствует и большой образовательный элемент, так как, благадоря этому, даже старушки стали манипулировать английскими словечками, с легкостью студентов иняза.
        Однако, вернемся в наш магазин. К его чести, несмотря на свой внешний, довольно задрипанный вид, ассортимент продуктов, в “супермаркете» приятно порадовал своим разнообразием. Мы быстро нашли все, что нам нужно, а затем, подошли к кассе для оплаты. И вот здесь, началось.
      Кассовый проход был очень узкий, а кассовая стойка представляла собой длинный стол, с квадратной вырезкой по-середине, из которой возвышалась сама кассирша – пышнотелая брюнетка неопределяемого возраста. В силу того, что размер вырезки в столе явно не соотвествовал размеру ее форм, то они, эти формы, как пасхальное тесто расплылись по всему периметру вырезки, заполняя даже ее углы, отчего создавалось впечатлении, что кассирша была впаянна в стол и представляла с ним единый кассово-регистрационный комплекс. Она сидела, как сфинкс впярясь куда-то, в пространство позади нас. Уж, не знаю, что за мыслительные процессы происходили в ее голове: может она стихи сочиняла, а может подсчитывала дневную выручку, что более вероятно, судя по отсутствию одухотворенности на ее лице, но эта труженница отечественного прилавка абсолютно никак не отреагировала на наше появление у кассы. Мы неловко потоптались, пытаясь ненавязчиво привлечь ее внимание, но безуспешно, кассирша продолжала созерцать недоступные постороннему восприятию горизонты позади нас.
- Извините, - бестактно прервала я ее нирвану, пытаясь переключить на более прозаичные предметы.
- Вам чего? – упорно продолжая смотреть поверх наших голов, спросила она.
На меня накатило состояние - что я, уже где то видела эту сцену. Ну, как же, на концерте у Задорного. Помните, в час ночи, входит человек в гостиницу с чемоданами в руках, а его швейцар спрашивает
- Что, вы, тут?
     Господи, вот, страна неиссякаемого юмора! Так и хочется воззвать: «Писатели! Покинте свои залеженные до дыр диваны, где, уставившись в потолок, вы пытаетесь сочинять, что либо-эдакое. Идите в народ и вы без труда найдете там, самые немыслимые сюжеты!” Вот, вам и пример одного из них. Мы, стоим у кассы обвешанные покупками, а кассирша нас спрашивает
- Вам, чего?...... так и хотелось ей ответить
- А, вот, догадайся с трех раз, чего это нам надо, здесь, у твоего кассового аппарата.....
      Но, нет. Я не стала хамить, потому что чутье, унаследованное от поколений, отстоявших треть жизни в очередях, безошибочно подсказало мне - любое неосторожное слово может вызвать самую непредсказуемую реакцию со строны кассирши. Поэтому, чтобы не портить настроение себе, а представителю из-зарубежа впечатление о стране, я решила вежливо удовлетворить любопытство недогадливой продавщицы.
- Хотелось бы расчитаться.
Кассирша, все так же, избегая смотреть в нашу сторону, как-будто у нас был какой-то дефект развития, стала сканнировать вываленные на первую половину стола пакеты с продуктами и швырять их на другую половину.
- Скажите пожалуйста, у вас есть разовая посуда? – спросила я - Мне сказали, что она должна быть на кассе.
- Есть, - продолжая швырять наши продукты, механически ответила торговая дива.   
Я внимательно обвела глазами окружающие кассу полки. Но ни разовой ни многоразовой посуды не увидела.
- А где она?- не унималась я.
- На кассе, я вам, говорю.
Я опять тщательно осмотрела околокассовое пространство, но увы, от этого посуда там не обозначилась.
- Да, где же она?
И тут наконец-то свершилось! Продавщица, в первый раз посмотрела на нас, но взгляд этот был, прямо скажем, далек от дружелюбного.
- Вам что, показать?- угрожающе спросила она.
Эх, была не была.
- Да, уж не откажите в любезности покажите, что у вас там есть, - набравшись храбрости попросила я.
Касирша, как то абсолютно невероятно для ее комплекции и вопреки всем законам биомеханики, изогнулась в бок и вытащила из-под прилавка пачку разовых тарелок в полиэтиленовом мешке.
     Да, жива еще привычка, унаследованная с незабываемых советских времен, прятать хоть что-нибудь под прилавок. Это, как вторая натура продавца, потому что она не истребляется даже отсутствием дефицита. Вот, спросите эту мадам, ну зачем хранить дешевые тарелки в таком недоступном для взора покупателя месте и уверяю вас, она не сможет ответить ничего вразумительного на этот счет. А все потому, что положила она этот пакет под прилавок не нарочно, а скорее машинально, так скажем, действуя на подсознательном уровне, где полно рефлексов и все безусловные.
      Красная от натуги и произведенных телодвижений, кассирша швырнула эти тарелки в мою сторону. Ну, что за манера общаться с клиентами! Продукты швыряет, тарелки швыряет, ей богу, этой бы даме не за кассой сидеть, а где-нибудь в Австралийской степи бумеранг швырять, с такой подготовкой, она бы любого аборигена за пояс заткнула. А может, это ей доктор посоветовал делать швырятельные движения, как упражнения для запястья, с целью профилактики профессионального артрита. Кто его знает, но по впоне понятной причине, я не рискнула расспрашивать.   
    Посмотрев посуду и поняв, что ни размером, ни качеством она меня не устраивает, я, стараясь быть предельно вежливой, вернула пакет кассирше, хотя и не исключала возможности, что в ответ, она опять швырнет в меня чем-нибудь, но но на сей раз уже потяжелее, чем пачка пластиковых тарелок и вот, тогда-то, мне бы, действительно не поздоровилось. К счастью, наша героиня, забрала тарелки без сопротивления, но физиономию при этом скорчила еще более прокисшую. И опять, впярясь в темное пространство магазина позади нас, она вдруг сказала кому то, там.
- Вот видишь Валя, а ты говорила, что хуже не бывает, а, оказывается, бывает.
      Фраза звучала, как бы продолжением прерванного разговора, который состоялся еще до нашего появления, а посему, вроде бы, нас это и не должно касаться, однако, для меня было более, чем очевидно, что это именно мы относимся к той категории, которая еще хуже, чем та, другая, тоже плохая. Конечно, не очень то приятно осозновать, что нас, вот так, сразу, разклассифицировали в самую плохую категорию и даже, как-то обидно....
- Я не понимаю русского языка, - сказал американец, - но мне кажется, что мы не понравились продовщице.
- Тебе кажется!?, - воскликнула я, - Да, не надо быть полиглотом, чтобы увидеть, сколь очивидно она нас ненавидет.
- А за что? Мы, вроде ничего такого ей не делали.
- За что?.......
     Вопрос, конечно интересный, а главное, необъяснимый. Уверенна, что многие мои соотечественники тоже мучались, стараясь понять этот странный феномен. Почему, продавщица, посаженная сюда, исключительно, для обслуги покупателей и только для этого, а иначе, на кой черт она здесь, вообще, нужна, этих же покупателей, так сильно не любит. Ведь, наличие клиентов, это гарантия зароботка, поэтому, по всем законам логики, сотрудница прилавка, должна радоваться каждому покупателю, как приносящему доход, а не ненавидеть его, как будто, она, этот доход, должна с ним разделить. На лицо какой то парадокс, непонятный никому, а посему необъяснимый ни для русского человека, ни, тем более, для иностранца, который вырос в стране улыбающихся продавцов. И пусть, те улыбки неискренние,  резиновые, как униформа, ну что-то вроде белого халата у врача, ну уж если выбирать между искуственной улыбкой и искренней ненавистью, то я думаю, что колебаний не будет - кому нужна такая искренность?
      Все, это пронеслось в моей голове. А озвучила я лишь, только, что то вроде того, что тяжелое наследие прошлого, связанное с суровыми климатическими условиями влияют на формирование сурового же и неприветливого характера некоторых граждан, а отсюда, и возникают, те пресловутые особенности нашего сервиса. Вот, такое мозговое запудревание мне пришлось применить, чтобы хоть, как-то сохранить лицо страны. Забегая вперед, скажу что, к счастью, позднее мы видели куда более оптимистичные примеры, когда нас обслуживали очень вежливо и при этом, даже улыбались, но в отличии от амекриканских, наши улыбки были искренними, а потому, более ценными.

               

                ЗНАКОМСТВО ВТОРОЕ – ТУАЛЕТЫ.
     Если, как известно, театр начинается с вешалки, то город, по-моему твердому убеждению, начинается с общественных туалетов. Ведь, практически, каждый вновь прибывший торопится посетить это, с позволения сказать, санитарно-гигиеническое заведение. Поэтому, в зависимоти от того, как его там встретят, он сразу же начинает формировать свое мнение о городе, о его обитателях, а иногда даже, о нации в целом, как это, собственно и произошло в нашем случае. 
     Ну, так вот, приземлившись после долгого полета, Кармен, не мешкая рванул в это, выше упомянутое место. Рвануть-то рванул, да, не тут-то было. Проход в туалет оказался  прочно забарикадирован вахтерской кабинкой с турникетом-вертушкой, ну, ни дать ни взять – режимное предприятие. Да, и тетеньку, сидящую в этой кабинке, подобрали подстать общей обстановке, такая бдительная, ну, прямо, как сотрудница первого отдела. Мимо нее не то что человек, таракан не поскочит. Кармен, никогда не был на режимном предприятии, но и подобного туалета, тоже, никогда не видел и поэтому остановился в замешательстве -  соображая, куда же это он попал? Пришлось прийти к нему на помощь.
- Это платный туалет, - внесла я ясность обескураженному иностранцу и потом, обратившись к служительнице в проходной кабинке, спросила.
- Почем, нынче сортирный рэкет?
- Ну, скажете, тоже! Какой это рэкет? – обиженно ответила сотрудница.
- Да, самый обыкновенный, только, узаконенный.
- Семь рублей, - не очень-то приветливо ответила она, видимо, все еще продолжая обижаться.
    А что обижаться? Это же сущая правда. Если бы у пассажиров был выбор, тогда можно было бы сказать, что это комерция, но к сожалению, других-то общественных туалетов ни в этом здании, ни, тем более, в округе, просто не существует, а значит - либо плати сюда, либо иди на все четыре стороны. Можно конечно, и пойти на эти стороны, но не исключена возможность, что получишь наказание за мелкое хулиганство, как нарушитель общественной пристойности. Вот и получается, что хочешь-не-хочешь, а плати. Так, что же это, по-вашему, если ни рэкет?
     И, вообще, в этом сортирном бизнесе больше всего раздражает его организация. Если уж администрация или какие там другие лица, которые явились авторами этого “гениального” нововедения, решили заняться туалетными поборами, то прежде чем встраивать на входе вертушки с кабинками, провели бы хоть какую-нибудь модернизацию или придумали бы список дополнительных услуг. Ну, хоть что-то, что бы было видно, что комерсанты стараются для своих клиентов создать максимальные удобства. Тогда бы и вопроса об оплате не возникало.
     Вот, я помню в 80-десятые, в Москве, на волне перстройки, появилось множество платных туалетов. Заходишь туда и, в буквальном смысле, оболдеваешь. Кругом все блестит, сантехника импортная. Со стен свисают гирлянды искусственных цветов, а в воздухе витают ароматы дезодорантов. Ну, не туалет, а прямо райский сад. Пенья птиц только не хватало, но их с лихвой компенсировал нежный голос Софии Ротару, который призывно пел из репродукторов: «Лаванда-а-а, горная лаванда....” Что, тут скажешь? Просто, дворец гигиенической культуры! Но, кроме всей этой внешней эстетики, там, еще можно было погладить, принять душ, посушиться феном и произвести мелкий ремонт одежды. Вот, это, действительно, был сервис, по крайней мере, знали за что платили. Не то, что здесь. Обычный совковый сортир, который, как говорилось в одной интермедии: «Видел все на своем веку, кроме капитального ремонта....”  и где только вахтер и вертушки были единственным новаторством.
     Более того, даже такую очивидно элементарную вещь, как чистоту, на которую вправе расчитывать, заплатившие за вход граждане и то, не во всех местах общественного пользования можно встретить. А посему, складывается впечатление, что администрация, просто, уже не знала, за что еще с народа деньги содрать, вот и решила поэксплуатировать наши естественные нужды. Расчет верный: туалет – не буфет, до дома не потерпишь, а в нужде и последнее выложишь, только бы разрешили внутрь пройти.
     Однако, рассуждай не рассуждай, а либо плати, либо освободи дорогу и не мешай другим. Мы расчитались.
- Берите туалетную бумагу, - указала нам кассирша на стойку, где эта бумага, нарезанная небольшими порционными кусочками, была разложенна ровными рядами. Меня страшно удивил размер этих порционников. Уж, больно они выглядели маленькими. Интересно, из каких, таких, стандартов человеческого тела исходили при их нарезке и что, конкретно, можно было ими вытреть не боясь при этом перемазаться.
- А, если мне не хватит? – спросила я.
- Возьмите две, - расщедрилась тетенька за конторкой.
- А, если я узнаю о том, что мне и этого недостаточно, когда уже буду в туалете, то что тогда, прикажете делать?
Мое неуемное любопытство, стало явно раздражать сотрудницу общественного места.
- Не хватит, позовете, я вам принесу, - сказала она таким тоном, что было ясно - лучше этого не делать. Хотя, может, доставка потребителю недостающих туалетных принадлежностей и входила в категорию оплаченного сервиса.
Взяв со стойки два кусочка  серо-коричневой бумаги, я протянула их Кармену.
- Возьми, может пригодиться.
Он, в недоумении уставился на это жалкое творение бумажно-целлюлозной промышленности.
- Это что? - спросил он наконец.
- Туалетная бумага.
Теперь, он уже недоверчиво посмотрел на меня, соображая, - я серьезно или все-таки шучу. Потом, задумчиво провел пальцем по ее морщинистой и довольно жесткой поверхности, как бы оценивая качество, и задал тот же вопрос, который, я уверена, мучил каждого сюда входящего.
- А, если мне не хватит?
- Тогда, позови вот, эту тетеньку и она с кем-нибудь передаст.
- Ты, шутишь?
- Да, уж какие, тут, шутки. Вполне серьезно. Если не хочешь пользоваться услугами тетеньки, то единственное, что я могу тебе посоветовать – будь экономным.
- Экономным, в чем?
 И Кармен посмотрел с таким выражением на лице, что я впервые ощутила весь идиотизм, привычной для меня ситуации.
- Я ничего не пойму, - продолжал недоумевать он, - У вас, что в стране туалетной бумаги на всех не хватает?
- Я такой статистической информацией не владею – хватает или нет, но факт остается фактом и в туалете ты привычного рулона не найдешь. Поэтому бери то, что тебе предлагают.
- А, почему нет в туалете? – продолжал допытываться интурист.
- Воруют.
- Воруют? – недоверчиво переспросил он, - Не могу поверить, что бы кто-то польстился на это добро, особенно такого качества?
Он еще раз оценивающе посмотрел на меня и видимо убедившись в отсуствии розыгрыша, задумчиво ушел в туалет. Вышел же он от туда, еще более задумчивый, чем ушел.
- Ты, мне скажи,- спросил он, - Кто, у вас, эту туалетную бумагу изобрел? Сталин, что ли?
- Почему Сталин?
- Да потому, что только тиран может дойти до столь изощренного садизма. Этой бумагой надо не подтираться а мебель шлифовать.
- Да, знаешь ли ты, что когда-то, люди часами простаивали в очередях, чтобы купить эту бумагу! – воскликнула я, вступаясь за честь отечественного продукта.
- Вы, русские, видимо, привыкли страдать и поэтому для вас эта наждачка кажется нормальной.
- А, вы уж, больно избалованны, дорогой американец. Согласна, что и цветом и мягкостью она уступает вашей, но не надо утрировать - люди годами ее используют и я еще ни разу не слышала, что бы хоть, кто-то жаловался.
- Бедные россияне, они, видимо, просто ничего лучше не знают и думают, что так и должно быть. Я же и говорю - ваш народ привык страдать Только этим и можно обьяснить, что бумагу еще воруют. Кстати, а почему бы не подвесить в туалетах специальные, закрывающиеся на ключ, ящики, куда вставляются огромные рулоны и откуда извлечь их, практически невозможно? Тогда бы и не надо было нарезать это сокровище.
- Какой ты умный, однако, со своими советами, - воскликнула я в порыве оголтелого патриотизма, - Раз не повесили, значит, на то есть причина.
А про себя подумала: «Да он, ведь, прав. Действительно, такая мелочь и не было бы никаких вопросов. Что, этих ящиков нельзя приобрести, или рулонов бумаги не найти? Конечно, все можно было бы сделать, если бы, как я уже упоминала выше,  первоочередной задачей этого малого предприятия стояла не выкачивание денег из граждан, а обеспечение для них сервиса с максиальным набором удобств. Вообще, мне кажется, что по части удобств у нас испокон веков напряженка и от того-то все эти нелепости: вроде нарезанных порционников туалетной бумаги.”
     По дороге в багажное отделение, мне еще раз вспомнилось изречение Кармена по-поводу того, что мы русские привыкли к страданиям. Мысль эта, как известно, не нова. Вы ее наверняка можете встретить в работах великих российских философов и гуманистов ХIХ и ХХ веков, которые, наблюдая современную им действительность и вооружившись многочисленными фактами из необьятной российской истории, уже сделали подобное заключение. Но, уверяю вас, что иностранный гость не был знаком с их работами и пришел к этому выводу самостоятельно, так скажем, эмпирическим путем, проведя всего пять минут в нашем общественном сортире. Не зря же говорят, что со стороны виднее. Более того, при его дальнейшем знакомстве с суровой российской жизнью, он не только не изменил своего мнения на этот счет, но еще больше в нем утвердился. Ну, а после поездки в город Кемерово, он вообще, это открытие возвел в ранг русского стереотипа, дополнив таким образом, уже существующий ряд признаков, ассоциирующихся у большинства иностранцев с Россией, таких как - пьянство, черная икра, борщ и русская мафия.

 
ПОЕЗДКА В КЕМЕРОВО.
     Красивый, корейский автобус мягко и точно по-расписанию подрулил к стоянке автовокзала. Пассажиры, радостно засуетившись, в предвкушении приятной поездки, стали подхватывать свои дорожные сумки и хаотично выстраиваться в нечто, напоминающее очередь. Мы с Карменом, тоже последовали их примеру  и пристроились в хвосте. Но на посадку еще не приглашали – ждали диспетчера, и от нечего делать я начала рассматривала автобус. Он был высокий, можно сказать, двухэтажный, с багажным отделением внизу и пассажирским салоном над ним. Большие, затемненные окна, красиво изгибаясь, переходили в крышу, от чего она практически была вся стеклянная. “Вот, здорово!” – подумала я, - “Если во время движения мне надоест смотреть по сторонам, то можно будет откинувшись в кресле, уставиться в небо и думать о возвышенном.”
    Вообще, когда видишь такое солидное транспортное средство, то себя, невольно, начинаешь чувстововать важной персоной, ну, прямо интуристстом каким-то, как будто нам предстояло ехать не в соседний город, а в соседнюю страну. Да, что там говорить, на таком красавце и за рубеж не стыдно махнуть! Тут, подошедшая диспетчер, разом оборвала мои восторги, потому что очередь зашевелилась и стала продвигаться вперед. Мы показали билеты и, словно по трапу самолета, прошли в салон автобуса.
      Первое, что мне бросилось в глаза - это обилее кресел. Их, наверно, было раза в два больше, чем того требовала камфортабельность поездки, и поэтому сразу же закралось сильное подозрение, что кресла привнесены сюда нарочно - для увеличения количество посадочных мест. Кармен, тоже, обратил внимане на эту тесноту, которая никак не вязалась с внешнем, презентабельным видом автобуса. Недовольно ворча, он боком и втянув живот, протиснулся на свое сидение у окна и сразу же начал нажимать на кнопку, расположенную на ручке кресла, пытаясь откинуть спинкау в лежачие положение. Но, как он ни старался, спинка упорно не хотела откидываться. Уж, он и мягко на кнопку давил, и сильно, и с определенными интервалами, словно радист отстукивающий позывные, пытаясь, таким образом, найти тот секретный код, который бы включил механизм откидывания. Но, с таким же успехом, он мог бы давит и на свои собственные пуговицы. Все было безрезультатно - спинка несгибаемо стояла, что называается, насмерть. Я наблюдала за его этой борьбой с интересом неожиданно проснувшегося во мне антрополога. Мне было любопытно: как долго он еще будет издеваться над креслом, прежде чем до него дойдет, что оно сломано. Но, когда Кармен от простого нажимания кнопки перешел еще к одновременному поколачиванию ручки, тут, пришлось вмешаться, дабы предотвратить неминуюмую порчу имущества.
 - Кармен, ты, ей богу, как дите малое. Ну, что ты на кнопку-то давишь? Это же, тебе не кларнет. Ну, не дави ты, не видишь, что ли, что механизм не работает?
-  Почему не работает? – растерянно спросил он.
- Не работает, потому что сломан.
- Если автобус сломан, то почему ему разрешили перевозить пассажиров?- продолжал допрос интурист, но с уже некоторым оттенком тревоги в голосе.
- Нет, автобус-то не сломан.
- Тогда, почему я не могу откинуться в кресле?
- Ну, хорошо, тебя не переспоришь, он сломан, но, так скажем, не совсем, а частично. Однако согласись, что эта поломка, никак не отражается на ходовых качествах транспорта.
     Тут, как бы в подтверждение моих слов, автобус сказал: «Пуфф-ф-ф!», закрыл двери и плавно тронулся со стоянки.
- Видишь, как он мягко едет, - продолжала я увещевать обеспокоенного Кармена, - И двигатель работает ровно, без перебоев, так, что не переживай - доедем целехонькие. И потом, чего тебе, в самом деле, далась эта спинка. Тут, растояние всего, каких-то двести километров. Сиди прямо и любуйся окрестностями, а так откинишься в кресле и уснешь, и, конечно же, ничего не увидишь.
     Видимо, мои слова показались вполне разумными, потому что Кармен, как-то сразу успокоился и уставившись в окно, приготовился обозревать обещенные виды. Не забывайте, ведь, он, все-таки, был туристом.
     Тем временм, автобус, описав полукруг по привокзальной площади, выехал за ворота диспетчерской, и отъехав буквально метров пятнадцать, перед тем как свернуть на городскую улицу, неожиданно, остановился на углу. Двери снова открылись и несколько человек, стоящих на тротуаре, быстренько заскочили внутрь. По той уверенности, с какой они это сделали, было ясно, что экстра-пассажиры знали о существовании неофициальной остановки и, возможно, что уже не в первый раз пользовались, этой неофициальной услугой.
- Опоздавшие? – спросил Кармен.
- Нет - безбилетные, - ответила я ему.
- Как безбилетные?! – воскликнул он в состоянии крайнего удивления, - Это же незаконно!
- Господи, вот святая простота! Ну и что же, что незаконно? Да, у нас в стране по закону жить – ноги протянешь. Видишь, они все равно расчитываются с водителем, так что, не такие, уж, они безбилетники, просто расчет идет минуя кассу. Говоря на языке капитализма – они вступили с шофером в определенные рыночные отношения, поэтому, их можно считать для него, как бонус-пассажиры.
- А шофер платит налоги с этих дополнительных денег?
- Ты, что Кармен, с луны свлился, какие налоги?
- А, если кто-нибудь узнает? – не унимался с вопросами наш иностранный гость.
- Так, все знают.
- Почему же ничего не делают?
- А зачем? Во-первых, очень вероятно, что водитель делится своими нелегальными доходами с кем-нибудь, от кого зависит его присутствие здесь, на этом рабочем месте. А, во-вторых - ну, уволь этого шофера, придет другой и будет то же самое; и дело даже не в маленькой зарплате, ты ему, сейчас, хоть миллион дай, он все равно левых пассажиров брать будет. Тут, дело в уже сформировавшемся менталитете. 
     Видишь, в девяностые годы, у нас цены росли и становились капиталистическими, а нерегулярно выплачиваемые зарплаты продолжали оставаться жалкими, то-есть социалистическими, вот, тогда-то, стараясь выжить, каждый приспосабливался, как мог. Поэтому, многие нашли способ получать дополнительные доходы, так скажем, не совсем легальным путем. Ну, а потом, зарплаты выросли, а привычка осталась.
- Получается, что у вас, сейчас, люди живут на две зарплаты - одна официальная, а вторая нет?
-  Получается, что так.
- Вот, ты мне скажи: у вас вообще, кто-нибудь живет на одну зарплату?
“Что б ты жил на одну зарплату!!!!...” сразу пришло мне на ум прокляте Лелика из «Брилиантовой руки” .
- Кармен, - попыталась я отшутиться, - В нашей стране, это может позволить себе только президент, да и то лишь потому, что зарплата у него президентская, а остальные, все имеют какой-то довесок.
     И, тут, как нарочно, из придорожных кустов проворно вынырнул сотрудник ГБДД. Он повелительно взмахнул перед нами своим полосатым жезлом, приказывая шоферу остановиться. Водитель смачно выдал фразу, непереводимую на убогий, в этом смысле, английский язык, и затормозил у обочины. Затем, он достал из бардачка кабины документы и пулей выскочил наружу к ожидавшему его стражу или скорее, опричнику дорожного порядка.
     Здесь, с правой стороны дороги проходили толстые трубы теплотрассы, которые буквально утопали в зараслях дико растущего клена и в том месте, где нас тормознули, эти трубы, поднимаясь над землей, образовывали большую арку. Вот, тут, под аркой, в кустах и притаился в засаде ГБДДшный микроавтобус. Кроме нас, у обочины уже стояло несколько машин, водители которых, также были остановлены неутомимым жезлоносцем. Они, на несколько минут, по-одному, заскакивали в микроавтобус, что-то там делали, после чего, я бы сказала, довольно радостно, для такой ситуации, впрыгивали в свои авто и уезжали. Однако, обочина от этого не пустела, потому что туда немедленно припарковывались другие машины, как и мы, остановленные бдительным сотрудником ГБДД.
       Кармен, просто влип в окошко, наблюдая за этой, поставленной на поток, борьбой с дорожными правилонарушениями. Для него происходящее было, как занимательное шоу, почище Дискавери, Исторического канала и Фокс Ньюс вместе взятых, потому что все, что он видел в корне отличалось от того, с чем ему приходилось сталкиваться в подобной ситуации в его родной стране. И конечо, сразу же, опять, посыпались многочисленные вопросы.
- Что-то, уж, больно много нарушителей, - сказал он глядя на круговорот машин у обочины, - У вас что, каждый ездит не по правилам?
- Нет, просто сегодня в дорожном департаменте полиции день зарплаты, - попыталсь я опять отшутиться. Но Кармен юмора не оценил. Видимо, сказывалась разница культур.
- Причем, тут, день зарплаты?- спросил он неодумевая.
- Кармен, забудь об этом, это шутка такая. Очень специфическая, без знаний местных традиций ты ее не поймешь.
Тут, видя, как наш водитель, о чем-то пошептавшись с ГБДДшником, нырнул в микроавтобус, он опять спросил.
- А, почему шофер вышел, разве по правилам, он не должен сидеть, ожидая, когда офицер полиции подойдет к нему?
- Если честно, то я не помню, кто там, кого, по правилам, должен ждать. Правила пишут, а жизнь все расставляет по своим местам – ожидает тот, кто в ситуации главный. И, потом, взаимотношения между водителем и представителем дорожной полиции очень и очень специфические, я бы даже сказал, что они еще более интимные, чем сексуальные, так, как требуют полной конфидециальности. Ни каких свидетелей!
- Почему?
- Потому что полицейскому, тогда, проще объяснить, а водителю понять, зачем он был остановлен.
Кармен смотрел на меня во все глаза. Видимо, до него все-таки, уже начинало доходить то, что я имела  в виду, но он просто отказывался в это верить. Наконец, медленно произнес
- Полицейский, что, вымогает взятку?
- Фу, как грубо! Не взятку, а так скажем, налог. Ведь, полиция организация бюджетная существует на налоги, а, как известно, не все граждане и не со всех доходв эти налоги платят, вот ГБДДшники и берут на себя дополнительные функции налоговой полиции. Помнишь, наш водила брал деньги с пассажиров, теперь, он в этом микроавтобусе, с этого дохода выплачиват налог. Так, что можно считать -  все законно.
     Я говорила это с очень серьезным лицом, без какого-либо намека на юмор и поэтому Кармен продолжал смотреть на меня в замешательстве: веря и не веря в то, что ему было сказано. С одной стороны – все это звучало полной нелепостью, а с другой - черт его знает, в стране, где столько, на его взгляд, очевидных парадоксов, всего можно было ожидать.
    Тем временем, наш водитель, слегка раскрасневшийся от пережитого возбуждения и с выражением полной удовлетворенности на лице, вернулся на свое рабочее место и мы, наконец-то, продолжили путешествие.
     Автобус перехал мост через реку, оставив позади себя город. Сначала, наш путь пролегал через поля, а потом, дорога нырнула в сосновый бор, который то подступал к самой ее обочине, а то, неожиданно, раступался, открывая нам свои, радующие глаз и дающие отдых душе, живописные виды. Надо сказать, что этот рейс был утренний и солнце, хоть и стояло высоко, но еще не припекало и мы ехали, убаюканные плавным покачиванием автобуса, и умиротворенные лесными красотами, мелькавшими за окном. Так, незаметно доехали до города Юрги, где у нас была сорокаминутная остановка.
    Все пассажиры и мы в том числе, вышли из автобуса подразмяться. День приближался к полудню и жара уже явно ощущалась. Однако, мягкий, но довольно упругий ветерок, приятно охлаждал разгоряченные лучи и поэтому в целом, погода была великолепная. Но когда, по истечении времени стоянки, мы вернулись в автобус, то в первый момент, мне показалось, что я зашла не в транспортное средство, в сауну в разгар ее работы - так, там было жарко. Автобус, все это время простоял на открытом месте и благодоря его красивой стеклянной крыше, он, как большой парник, раскалился под прямыми лучами солнца. Температура внутри салона наверняка в два раза превышала уличную и, каждый вновь входящий пассажир, в той или иной форме, выражал свое удивление по этому поводу.
- Вау! Какая духота! – выразился и Кармен, протискиваясь на сидение,
 - Надесь, что когда поедем, станет прохладнее, - добавил он.
- Не ты, один, на это надеешься, все страдают, - сказала я усаживаясь рядом с ним. Пассажиры заняли свои места, водитель включил зажигание, закрыл двери и автобус тронулся с места.
     Мы проехали уже более десяти минут, но, почему-то ожидаемого снижения температуры не наступало. Остро ощущалось отсутствие форточек. Я с тоской подумала, что лучше бы нам ехать на простом, отечественном автобусе, где можно, открыв окна и люки, устроить такой сквозняк, что вмиг, стало бы прохладно. А здесь, в этом пижонском авто, как в подводной лодке, все было герметично задраенно – ни малейшей струйки воздуха не проникало снаружи. Кармен, подождав еще несколько минут, стал беспокойно ерзать в кресле.
- Какого черта, почему водитель не включает кондиционер? - наконец раздраженно  спросил он, - Мы же, тут, все сваримся. Сходи попроси этого идиота, пусть включит.
Я встала и подошла к шоферу.
- Извините, - начала очень вежливым тоном, - Не могли бы вы включить кондиционер. Там, в салоне, просто, нечем дышать.
- А, он включен, - ответил мне водила, кивая на большой пропеллер, вертящийся у потолка, над его головой. В связи с этим, разумеется, как самому шоферу, так  и еще нескольким пассажирам, сидящим непосредственно за ним, тепловой удар явно не угрожал, чего нельзя сказать про остальных. Но, в то же время, мне было совершенно очевидно - наш шофер, ни черта не смыслил в холодильной технике и я поняла -  мой долг, немедленно, пока мы тут, все не поджарились, просветить его на этот счет. Стараясь быть, как можно более деликатной, чтобы не ущемить водительского профессионального самомнения, я попыталсь в доходчивой форме, обьяснить ему, что между простым пропеллером и кондиционером такая же разница, как между феном и холодильником.Что пропеллер, только гоняет нагретый воздух, в то время, как если отыскать на панеле кнопочку с буковками АС, которая, я уверенна, должна там быть и нажать на нее, то заработает охлаждение и тогда все, а не только он, водитель, будут чувствовать себя камфортно. Но этот невежа, вместо слов благодарности, за полученные знания, довольно, грубо ответил.
- Слушай, не отвлекай меня. Иди на свое место. Говорю же, что это и есть кондиционнер.
      Нет, я просто поражаюсь, как иногда, некоторые личности закостневают в своей необразованности и не хотят воспринимать ничего нового. Грубый мужлан! Хотя возможно, что он этот кондиционер просто скрутил из автобуса и забрал в свое личное пользование, а теперь, под дурочка косит – дескать, знать ничего не знаю и  никакого, другого кондиционера, кроме  пропеллера, не видел.
     Неужели, корейцы, собирая автобус без единой отдушины в окнах, не вмонтировали в него охлаждающее устройство? Да, это просто абсурд! А, может быть они, как и большинство иностранцев,  думали, что в холодной России круглый год метут метели и поэтому кондиционер не актуален? Короче, можно было много строить предположений, но от этого прохладнее не становилось. Обливаясь потом от жары и злости на упрямого шоферюгу, который, видимо, задался целью провести  эксперимент на выживаемость, c вверенными ему пассажирами, я вернулась на свое место.
- Ну, что? – с надеждой в голосе спросил Кармен.
- Ничего нельзя сделать. Шофер сказал, что кондиционер уже включен на всю мощь.
- Он, что вентилятора от кондиционера не может отличить?
- Поразительно, но я тоже, так думала. Более того, я ему, даже пыталась указать на его заблуждение в области криогенной техники, но он категорически отказался воспринимать какую-либо информацию на этот счет. Твердит как заведенный: “Это кондиционер, это кондиционер.”
- Идиот! – произнес Кармен, тоном врача ставящего диагноз. И посидев немного  спокойно, видимо, соображая, что в такой ситуации можно было бы сделать, он вдруг, начал вставать в кресле со словами.
- Выпусти меня. Я выйду.
- Куда выйдешь? – не поняла я.
- Из автобуса, наружу.
“Наружа” в этот момент представляла из себя бесконечное поле, с отсутствием каких-либо очевидных признаков людской жизни. Я, признаться, опешила.
- Куда же, ты, выйдешь? Поле кругом.
- Ну и пусть, поле. Да, лучше в поле идти пешком, чем сидеть в этом крематории. Я не могу ехать в духоте.
- Кармен, не ты один тут, такой, посмотри – все пассажиры страдают.
- Для вас, русских, страдание - это норма жизни, а для меня нет. Поэтому, иди скажи водителю, чтобы остановился, - произнес он таким тоном, что я поняла – это не позерство и он, действительно, вознамерелся покинуть злополучный автобус.
- Послушай, ты же понимаешь, что я не могу тебя одного оставить посреди полей, а значит, мне тоже придется сойти.
    Говоря эти слова, я живо представилая, как моя обожаемая тетя – бывший партийный руководитель, в гости, к которой мы, собственно, и ехали, не найдя нас в этом автобусе, но твердо зная, что мы должны там быть, с присущей ей энергией, надавит на рычаги старых партийных связей и бросит на наши поиски всю местную милицию и МЧС. Будет много шуму, а все из-за того, что кто-то через чур избалован и не хочет немного потерпеть.
- Кармен, сядь пожалуйста на свое место, мы не можем сойти, потому что родственники будут сильно волноваться, когда не увидят нас в автобусе. У меня же нет сотового и я не могу их предупредить. Ну, потерпи немного, осталось всего каких-то сто километров.
- Черт подери! – воскликнул он в крайнем раздражении, - Ну, почему я должен терпеть? Я же не русский в конце-концов!
И, тут его понесло.
- Да, в Америке никто бы не поехал на этом автобусе, пока не дали бы другой, нормальный и тогда, хозяин этой мобильной сауны имел бы очень скромный выбор – либо ремонтировать свое авто, либо оставить бизнес. И, не дай бог, если бы кто-нибудь здесь умер, то уверяю тебя, этот садист, до конца жизни бы сожалел о своей жестокой беспечности. Вы же, едете на несовместимом с жизнью автотранспорте, страдаете, но при этом молчите! Посмотри, никто даже не возмущается, как будто, так и надо! Пока вы будете молчать – никаких изменеий к лучшему не будет и вы будете продолжать страдать!
    От этой фразы на меня пахнуло чем-то знакомым, слышанным не раз в кинофильмах и на уроках истории КПСС. Ну, ни дать, ни  взять большевик-пропагандист, взывающий к народному самосознанию. Мне стало весело и я попыталась перевести назревающий скандал в шутку.
- Напрасно ты говоришь, что мы не возмущаемся. Вот, например, в семнадцатом году мы так возмутились, что даже революцию сделали.
Но Кармен, не поддержал моего шутливого тона.
- Да, для того чтобы улучшить жизненные условия совсем не нужно делать революций! - воскликнул он, с продолжающим нарастать, раздражением, - Нужно просто не допускать, чтобы над тобой столь явно издевались! Пожалуйста, иди скажи шоферу, пусть он остановится.
От моей игривости не осталось и следа.
- Кармен, - воскликнула я, начиная злится, - Я не могу этого сделать, потому что не хочу обижать мою родню, которая ни в чем не повинна!
Но он уже не внимал словам, а продолжал выплескивать свое раздражение.
- Господи, и эта страна еще считает себя империей! Да, какая к черту, она империя. Обычное государство третьего мира, потому что только там, так относятся к своим гражданам.
И дальше.
- Вы, с вашими международными амбициям и внутренним беспорядком, напоминаете человека, который надел парадный фрак на грязное тело, и думает, что тепрь от него пахнет благороднее, а сам он стал культурнее. Пусти я выйду!
      Ну, после этих слов, меня уже колотило от злости. Однако, я старалась сдерживаться, как только могла, иначе бы я ему точно залепила оплеуху. Даже не знаю за что, ведь в конце-концов, он же не виноват, что в автобусе пекло. Но эмоции переполняли меня через край и затрещина была бы хорошим средством для их выплескивания. Вообще, вы не подумайте, что я драчунья, просто, как утверждают психологи, температура и агрессивность людей находятся в прямой зависимости, то-есть, чем жарче окружающая среда, тем раздражительнее и злее становятся люди. А соответственно, наличие у меня воинственного настроения, в этом перегретом автобусе, было естественно и вполне объяснимо.
      Тем не менее, хоть и с трудом, но я овладела своими чувствами и поступила в лучших традициях международной дипломатии, то-есть, сохраняя вежливо-участливое выражение на лице, от души обругала его на своем родном русском, из которого он, к счастью, ничего не понял, после чего, уже с некоторым облегчением, встала и опять подошла к шоферу.
- Со мной едет иностранец, - начала я объяснять, несколько заискивающе, -  Знаете, они там, такие избалованные, что не могут терпеть никаких неудобств. А здесь, очень жарко. Вот, он и закатил мне истерику – просится наружу. Пожалуйста сделайте что-нибудь!
- Пусть, пройдет в конец салона - там, есть люк.
- Спасибо огромное! – совершенно искренне поблагодарила я и вернулась к уже вставшему и приготовившемуся выходить Кармену.
- Радуйся, - сказала довольно мрачным тоном, потому что все еще продолжала злиться, - Ты, спасен! В конце салона есть люк и там, должно быть прохладнее.
     Мы пошли по проходу в указанном направлении. На бедных пассажиров невозможно было глядеть без жалости. Они, как амебы расплылись в креслах, находясь в состоянии близком к анабиозу – вероятно, это был единственный способ доехать до цели с наименьшими физиологическим повреждениями. Но наш водила, очевидно, зачерствевший от жизненных передряг, продолжал оставался совершенно бесчувственным к страданимя своих пассажиров.
     В конце автобуса, действительно, на крыше был открыт небольшой люк и бодрящий ветерок, с шумом врываясь в разогретый салон, обдувал людей, сидящих на самых последних сидениях и чей довольный вид, косвенно указывал, на то, что в этой части автобуса, температурные условия были близки к нормальным. Кармен, глядя на них, моментально воспрял духом и, не смущаясь отсутствием посадочных мест в этом маленьком оазисе, по-среди раскаленной пустыни, тут же, уселся на пол, на ступеньку перед сидениями и прямо в ногах у пассажиров. Главное, что теперь он мог избавиться от духоты.
     Я оставила его здесь, а сама вернулась на свое место. Несмотря на благоприятный исход этой непростой ситуации, настроение мое было окончательно испорченно. Я уселась в кресло и отвернувшись к окну, думала о Кармене с неослабевающим раздражением.
- Гляди, какая цаца, не может, как все, немного потерпеть. Ну, что за народ, эти иностранцы. Избалованные. Не то, что мы – русские. Мы не ноем по пустякам! Мы выносливые!
И правда, летом - мы задыхаемся от жары во всех местах общественного пользования, включая и транспорт. Мы месяцами, моемся в ледянной воде, потому что горячая отключена на перманентный ремонт. Мы, с одышкой, но безропотно, поднимаемся на этажи, потому что такое распрастраненное изобретение, как лифт, либо сломано, либо отсутствует вообще. Зимой же, мы примерзаем к сиденьям тролейбусов, а на мостовых ломаем каблуки и даже ноги, потому что эти мостовые покрыли, на европейский манер, брусчаткой, которая на морозе становилась такой скользкой, что требовала особых навыков, для безопасного передвижения. И можно было бы еще долго продолжать этот список, всем нам известных, неудобств, но не это главное, главное то, что, мы не устраиваем по этому поводу истерик и не паникуем из-за пустяков!
     Думая так, я почувствовала, как гордость за нашу национальную выносливость начала переполнять меня. Но, в то же время, что-то подсказывало, что на заре XXI века, этими вещами уже не гордятся, а их скрывают, как некий, неблагоприятный социальный показатель. Да, и мысли-то мои, скорее всего, возникли в противовес, тем обидным Карменовым словам о нашей державе. Я понимала, что сказал он так с горяча, от раздражения на духоту, но в то же время, чего уж там, отрицать, - была в них неприятная сермяжная правда. И от этого, я чувствовала еще большую обиду.
       Ну, что я могла ему противопоставить? Космические корабли, бороздящие просторы вселенной? Но, тогда, сходство с парадным фраком на грязном теле становилось еще более очевидным - ракеты в космос запускаем, а простой кондиционер вмонтировать не можем. И это, все потому, что удобство граждан у нас испокон веков расценивались, как побочный продукт тяжелой индустрии. “Перебьются, не помрут, потерпят,”- вот, стандартный набор слов, который и определял отношение к проблемам нашего с вами камфорта.
     Погруженная в такие горькие мысли, я и не заметила, как путешествие подошло к концу. И, что более всего меня поразило, так это то, что находясь в состоянии философствования, я как-то совсем позабыла про жару, как-будто ее и не было вообще. Видимо, неблагоприятные жизненые условия, располагают человека к размышлениям, которые, в свою очередь, отвлекают его от грустной реальности и тем самым, помогаю ее легче прежить. Вот, наверно, на чем и зиждется наша отечественная склонность к философии.
    Мы вышли из автобуса
- Ну, как тебе доехалось? - спросила я Кармена?
 - Просто замечательно, - ответил он почти радостно.
 От его прежнего раздражения не осталось и следа и, теперь, он находился в состоянии эдакого туристического возбуждения, то-есть в предвкушении новых впечатлений от неизвестных ему мест.
     Мы пробыли в Кемерово несколько дней и, к слову сказать, в целом, город Кармену понравился. Он приятно удивил его своей ухоженностью и чистотой всех улиц, а не только центральных, как это зачастую, можно у нас наблюдать. Но, однако, близился день отъезда и не желая заново подвергнуть своего мужа испытаниям на выживаемость, я решила поискать какое-нибудь транспортное средство менее вредное для здоровья, чем тот корейский автобус.
        На автовокзале мне предложили взять билет на маршрутное такси, и, хотя там оставалось только одно свободное место, я ни минуты не колебаясь купила его для Кармена, а для себя же, опять приобрела билет на автобус, но это обстоятельство нисколько меня не смущало. Я могла и потерперть. Ведь, в конце-концов, я же была русская....
     И вот, мы обвешанные сумками, стоим на автовокзале в ожидании маршрутки. Вскоре, сюда подошла и моя двоюродная сестренка, которая пришла проводить нас. Мы стояли на краю посадочной платформы и болтали о том о сем, когда, вдруг, Ленуська, так звали мою кузину, указала на другую сторону привокзальной площади со словами
- Вон, мама идет.
И немного помолчав, добавила.
-  Сейчас, она, тут, всех построит.
Я посмотрела в указанном направлении и увидила мою обожаемую тетю, которая решительной походкой пересекала площадь. Как я уже упоминала, она большую часть своей трудовой жизни проработала в партийной номенклатуре и это определенно наложило на нее неизгладимый отпечаток. Весь ее облик, начиная с выражения лица и заканчивая осанкой, излучал ту особую уверенность, которая присуща людям, редко сомневающимся в своей правоте. Сразу было видно, что ей привычнее отдавать команды, чем им подчиняться. Вышагивающая по площади, она мне сильно напоминала генерала на плацу и этого впечатления не портил даже пластиковый пакет в ее руках, из которого во все стороны развивались усы виктории, предназначенные для моей мамы. Я не знала кого она должна была тут построить, но то, что она могла это сделать у меня не вызывало и малейшего сомнения.
      Подойдя к нам, тетя, тут же, привычно взвалила на себя все бремя руководства ситуацией.
- Так, Наташа, на какой машине Кармен поедет?
- На этой «Волге», - указала я на припарковавшийся несколько минут назад, черный легковой автомобиль.
- А что же, ты, стоишь? Надо немедленно идти к машине и обязательно посадить Кармена на переднее сиденье, там ему будет удобнее всего, - посыпались на нас руководящие указания.
- Но на посадку еще не приглашали, - попыталась я вяло возразить.
- Когда пригласят, уже будет поздно - кто-нибудь займет место, - сказала она, как отрубила и мне было трудно не согласиться с разумностью ее довода.
Мы подошли к машине, тетя открыла переднюю дверь и гостепреимным жестом хозяина, пригласила Кармена внутрь. Он, хоть и не понял ничего из нашего разговора, но каким-то подспудным чутьем сообразил, что спорить с бывшим партийным руководителем не только бесполезно, но может быть, даже, и опасно, и поэтому ни слова не говоря, безропотно уселся на переднее сиденье. Однако, не успели мы закрыть дверцу автомобиля, как вдруг.
- Гражданин! – раздалось позади нас и я вздрогнула от неожиданности, потому что прогремело это на сто децибеллов больше, чем того требовало нормальное восприятие.
 - Что, это вы делаете? Кто, вам, разрешил садиться в машину?
Поворачиваюсь и вижу неизвестно откуда взявшуюся, невысокую чернявую тетку, быстро приближающуюся к нам в сопровождении здоровенного верзилы, как потом оказалось, шофера маршрутки.
- Вы, почему, здесь, самовольничаете? – как картечь, сыпала она на наши головы свои вопросы.
- У нас есть билет на рейс, - попробовала я было оправдаться, предоставлением столь веского, на мой взгляд, аргумента. Но тетку это совсем не впечатлило, и она продолжала волновалась так, словно Кармен сидел не на пассажирском месте, а на водительском и собирался, вот-вот, включить двигатель и угнать маршрутку в неизвестном направлении.
    Тетка подскочила к нам вплотную, с агрессивностью наседки, защищающей свою яйцекладку и производя точно такой же шумовой эффект, от чего пассажиры на платформе, зевающие от скуки в ожидания своих автобусов, враз встрепенулись и уставились на нас, обрадовавшись, по-видимому, возможности поразвлечься, пусть и примитивным, но зато, абсолютно бесплатным, шоу. Уцепившись за край машинной  двери, тетка широко открыла ее, оттесняя нас таким образом, от автомобиля и наклонившись к Кармену, безаппеляционно приказала
- Немедленно вылезайте из машины!
Меня, откровенно, возмутила ее бесцеремоность.
- Послушайте, - вступилась я за Кармена, - Оставьте его в покое, я же говорю: у нас билет на этот рейс.
- Ну и что же, что у вас билет! – продолжала она вопить на всю площадь, - Вы, были обязанны дождаться диспетчера, а потом, садиться согласно купленному месту!
- Да, какие могут быть места в четырехместном автомобиле!? – искренне удивишись, воскликнула я.
Тетка посмоторела на меня так, как наверно смотрели когда-то представители более развитых цивилизаций на каких-нибудь, там, островных дикарей, а именно: свысока, но в то же время, несколько снисходительно.
- А, как, вы, думете? Конечно же места все пронумерованны. Стойте и ждите диспетчера.
- Где же диспетчер? – задала я довольно праздный вопрос, потому что такая глубокая осведомленность в посадочном процессе навела меня на мысль, что тетка, здесь, явно неспроста. И как бы в подтверждение моих домыслов она не без гордости в голосе, а я бы даже сказала, не без пафоса произнесла.
- Я и есть диспетчер.
В бурном диалоге наступила небольшая пауза. А, тем временем Кармен уже послушно вышел из машины и, отойдя несколько в сторону, видимо для безопасности, на случай, если наша баталия неожиданно перестанет быть только словестной, стал с интересом наблюдать за развитием событий. 
- Понимаете, - начала я уже без прежней увереннности в своей правоте, - Я не знала, что в этой машине существуют места, я думала, что при наличии билета можно занять любое свободное сидение.
И указав в сторону Кармена.
 - А, этот товарищ, - он иностранец. Если бы вы только знали, какие они там все избалованные! – в который раз повторила я опять, уже навязшую на зубах фразу, в надежде на некоторое снисхождение, со стороны представителей автокомпании.
 - Они не привыкли находиться в тесноте. Пожалуйста, разрешите мне посадить его впереди, ему будет там удобнее.
      Но вопреки ожиданиям, слово «иностранец» не произвело на диспетчера должного впечатления. Меня, признаться, это несколько удивило: можно подумать, что они, тут, каждый день иностранных туристов, косяками перевозят.
- Он будет сидеть согласно купленному месту, - повторила она с еще более сердитым выражением на лице и посмотрев в билет, который я продолжала протягивать ей, констатировала.
- Место у вас четвертое и сидеть он будет на заднем сидении.
     Здесь, несмотря на досаду, на какой-то момент, я даже почувствовала нечто напоминающее гордость за наше пробуждающееся национальное самосознание. «Браво, диспетчер!» - произнесла я про себя – «Наконец-то, мы перестали прогибаться перед иностранцами и не делаем им больше исключений». Но, как я уже упоминала, чувство это было мимолетным, а на смену ему пришло ощущение близкое к паническому. Меня пугало то, что Кармен, будучи стиснутый между пассажирами, может потерять терпение от столь безцеремонного вторжениея в его персональное пространство, которое является священным для любого американца, и решит покинуть такси, где-нибудь, образно говоря, «среди долины ровная»; и вот, тогда-то, ко всем моим заботам, добавится еще одна – необходимость заниматься его поисками. Вероятно, от этих мыслей, на лице моем невольно воцарилось выражение такого отчаяния, что глядя на которое, диспетчер, как-то заметно смягчилась и уже без прежней строгости и категоричности в голосе предложила.
- Попросите пассажиров поменяться местами, если они согласны, то тогда и я не буду возражать.
- А, где пассажиры-то? – спросила я озираясь по сторонам.
- Да, вот, же они, - указала она мне на молодую парочку и женщину средних лет, которые робко жались у багажника «Волги», не желая, видимо, вмешиваться в нашу бурную беседу. Я лишь только посмотрела в их сторону и даже не успела,что называется, еще и рта раскрыть, как они все дружно замахали руками, дескать чего там, пусть садиться.
- Спасибо, вам, всем большое, - произнесла я с выражением такой искренней благодарности на лице, на которую только была способна и, открыв дверку злополучной маршрутки, опять пригласила туда Кармена. Он, как и раньше, сел молча, без единого слова, видимо разумно полагая, что в этом сумасшедшем доме лучше быть покладистым и тогда, все утрясется без последствий. 
- Да, - вспомнила я, - И еще у меня будет просьба - пожалуйста не курите в салоне. Он не переносит табачного дыма, ему от него становится плохо.
- Здоровья нет – дома надо сидеть.
Вдруг раздалось откуда-то сбоку и сверху. Это, молча стоящий до сих пор, шоферюга, решил поучавствовать в общей беседе. Господи, и зачем он только влез: уж, лучше бы, так и продолжал молчать. И, тут началось.
- Да, как вы смеете, так, говорить!
     Это, уже была моя тетя, которая, тоже, до сих пор стояла молча, видимо считая, что не царское дела вступать в пререкания с диспетчером, но откровенно наглые слова верзилы-шофера не на шутку рассердили ее. На тетином лице, при этом, мгновенно закаменело выражение такой праведной суровости, какая бывает только у прокурора требующего вынесения преступнику смертного приговора.
- Он, к вашему сведению, - указала она в сторону Кармена, - Не кто-нибудь, а гражданин иностранной державы и вы, отвечаете за его сохранность своей головой!
      Голос ее был негромок, но настолько властен и безаппеляционен, что моментально обрывал всяческие пререкания и заставлял любого слушаещего, невольно, вытягиваться по струнке. По-началу, диспетчер, еще было попыталась сопротивляться столь неожиданному выпаду в сферу ее профессиональной деятельности, но вскоре, сообразив, что она уже более не является командиром положения, быстренько укрылась за спины, собирающихся вокруг нас, зевак. Тетя же, просто, проигнорировала ее и обращалсь только к шоферюге.
- Что, это, у вас, тут, за безобразие творится!? – распекала она его, словно генерал, проштрафившегося рядового, - Сплошная безответственность!
Верзила, тоже, неожидавший такого оборота событий, попятился назад, отступая за машину и мне даже показалось, что он стал, несколько меньше в размере.
- Кто, вам, позволил позорить лицо города!? – тихо гремел праведным гневом тетин голос, - Я немедленно поставлю в известность .........................., - и далее, шел ряд фамилий, ничего не говорящих мне, но по-видимому, довольно красноречиво говорящих, все еще отступающему за свое авто, водиле, потому что при каждом очередном имени, он сжимался, словно от пощечины.
- Да, если, хоть один волосок упадет с его головы, - и она опять указала в сторону Кармена, который уже сидел в такси с таким невинным видом, как-будто речь вообще шла не о нем, - То вы, у меня, об этом сильно пожалеете!
     А, вот эта угроза, на мой взгляд, была уже абсолютно излишняя, потому что, по виду шофера, и так становилось ясно, что он искренне сожалел не только о том, что вышел сегодня на работу, но и вероятно о том, что, вообще, когда-то закончил водительскую школу. Достигнув наконец, в своем отступлении, спасательной дверки, он, быстренько распахнул ее и, проворно юркнув в машину, тут же захлопнул. Только внутри авомобиля он, вероятно, ощущая себя в относительной безопасности. Пассажиры заняли свои места и бедолага-водитель, дав по газам, прямо-таки рванул с места, как-будто опасался, что за ним сейчас погонятся.
     Тишина воцарилась на привокзальной площади. Зеваки, не дождавшись намечавшейся было потасовки, явно разочарованно, расходились. Диспетчер, как то совершенно незаметно покинула поле боя. Мы же, подхватив сумки, пошли к посадочной платформе, где мне предстояло ожидать свой автобус. По дороге туда, я вспомнила Ленуськины слова, которые неожиданно оказались пророческими. «Удивительно», - подумала я о своей тете, - « А, ведь, действительно, она всех, тут, построила. Вот, что значит старая партийная закалка».
    Подойдя к платформе, я поставила сумку и полезла за чем-то в карман и вдруг, обнаружила, там, ключ от своей квартиры. «Черт», - с досадой подумалось мне, - «В этой суматохе я совсем позабыла отдать его Кармену. Теперь, ко всем прочим неприятностям, он еще не сможет попасть в квартиру и ему придется бороться с комарами, сидя у подъезда, в ожидании моего возвращения. Бедный Кармен, это путешествие в Россию, явно не для слабонервных». 
     Я увидела его еще на подходе к дому, сиротливо сидящего на лавочке у детской площадке. Заметив меня, он встал и пошел навстречу.
- Кармен, я совсем позабыла про ключ. Ты, давно сидишь? – поинтересовалась я просто из вежливости, прекрасно понимая, что выехав на тридцать минут раньше моего автобуса, он должен был загорать здесь, по крайней мере, не меньше часа.
- Ничего страшного, я только, что подошел.
- Как, только что?! Вы, что сломались по дороге? – с замиранием сердца спросила я. Как говорилось в одном анекдоте: «Только этого нам и не хватало», а так, уже все было.
- Нет, мы не сломались. Тут, дело в другом. Не знаю, что сказала шоферу твоя тетя, но только, всю дорогу он ехал со скоростью не првышающей шестьдесят километров в час. Даже за городом. Никогда в жизни у меня не было более безопасной поездки.....
     Вот, так закончилось наше с Карменом путешествие в город Кемерово, после которого, он окончательно утвердился во мнении, что русские люди и страдания - это вещи неразделимые. Правда, по началу, он никак не мог понять: зачем нам это все нужно? Но потом, подумал и решил, что, видимо, страдания нам необходимы для эмоциональной окраски жизни (ввиду отсутствия других способов), что-то вроде экстримального спорта, в котором настоящее наслаждение наступает не в процессе выполнения сумасшедших кульбитов, а только после их успешного завершения. Короче, страдания, как это не пародоксально, дают нам радость ощущения повседневной жизни.
     Еще, во время путешествия, он стал свидетелем сложных рыночных взаимоотношений между гражданами и представителями отдельных структур. И хотя, он был страшно удивлен, но, все-таки, понимал, почему эти отношения возникли и процветают.
     Но вот, что действительно, было абсолютно непостижимо для него, так это удивительное преображение верзилы-шофера, после несколько эмоциональной беседы с моей тетей. Кармен пытал меня: что же все-так она ему сказала? Но, к сожалению, я тоже не могла объяснить толково это магическое превращение. Я все думала: неужели гигант испугался маленькой пожилой женщины или в нем, действительно, пробудился патриотизм в отношении города, лицо которого, по ее словам, он своим поведением сильно портил? Так, это или нет – остается, теперь, только гадать. Да и вообще, разве кто-нибудь может понять эту загадочную Русскую душу?