боязнь открытого пространства...

так бывает…
обстановка не имеет значения…
в очереди, например… в каше стадиона… в сновании корпоратива туда-сюда…
в общем, не имеет…
но… вдруг…
двое… а между ними СВЕТ… поначалу возможно для одного только, а затем, если сразу не одновременно, то и для другого, потому что первый успел одними губами или глазами: «смотри»…
СВЕТ, от которого видно не потому, что ярко, а потому что подсвечено как бы изнутри… как будто негатив проявился…
и всё… ничего более не нужно, а тем более сомнений, которые кроме торможения ещё и заваливают событие набок и пинают слегка…
бывает – это редкость события…
бывает – это каприз чуда, занятого в это самое время чем-то ещё… но это неважно… оно вездесуще… и от него не откажешься…

он был скорей уродлив, чем не красив…
ничего себе начало, да?
ну?… кто станет дальше читать?
а я никого отдельно и не приглашаю… воля ваша… как и руки держащие предложенное чтиво…
тем более я и не рассказчик никакой… а так прохожий, надёжно оседлавший обочину и устало гарцующий на одном месте… подковы сбиты… копыта стёрты… в голове пустота поющая медленный бред…
а обочина – она для всех… и если кто-то из вас случайно отличит меня от пыльного куста, я сильно не обрадуюсь, но и тихой глубокой радости не скрою… что возможно не отразится в глазах усталых, но в речи сдержанной – непременно…
обочина – потрясающее место… ты – не видишь никого… в смысле подробно, потому что течёт масса беспрерывная…
тебя – все и одновременно никто, потому что ты – не объект…
потому что куст на обочине – не объект…
удобно…
на обочине можно жить… но это другая тема… кстати, интересная…
но другая…

- я не смогу вам помочь?
он даже вздрогнул…
он ждал этого голоса всю жизнь… вернее – всё отсутствие жизни… он хотел его… он хотел держать его в себе, медленно покачивая и поглаживая слухом маленькие неуслышанности… как запись… которую всегда можно повторить…
он не знал его подробно… но вспомнил сразу…
он повернулся к ней, и она вздрогнула… на уровне узнавания, возможно… но скорее на уровне невольного касания ладошкой старого ожога лица, не страшного, но не привычного в обиходе и несправедливо комкающего интерес к носителю…
они вздрогнули одновременно и поспешили спрятать реакцию в улыбки…
почти получилось…

при первом взгляде глаза не загорались блеском внешнего интереса…
ни при первом, ни при, возможно, втором…
оставляя содержание этого человека на десерт третьего, после которого первые два ничего уже не значили, потому что из глаз наблюдателя начинал валить встречный СВЕТ - внутренний, убирающий перед собой всё… даже физическое уродство – наследие дикости тривиальных обстоятельств, ставших результатом в одну минуту…  и ничего не поправить…

«обочина» находилась вдалеке от цивилизованных дорог… была обжита, в меру уютна и не предполагала отклонений от привычных вещей…
остров…
белое безмолвие… есть стихи про это… свои… позже…
островная жизнь скупа и однообразна, и годами хранит нерастраченную энергетику природного интереса ко всему миру… потому что он – не зря… вообще ВСЁ - НЕ ЗРЯ!
сообщение с материком вертолётное… да и по работе приходилось летать, а стрекозы эти капризны невероятно… да и под Богом ходим…
в общем, однажды упали… свалились… рухнули…
он сидел у иллюминатора и привычно смотрел в никуда…
даже сразу и не понял, что падали…
какой-то тюк в распор пригвоздил его к креслу и не дал сбыться переломам…
зато после удара загорелся и опалил ему лицо…
тело вертолета долго ещё дрожало, гася удар… в отличие от его тела, пребывающего между двумя мирами, к которому ближе – миры пока не договорились…
он не был красавцем… случай тот красоты не прибавил…
позже, когда добродушные эвенки выходили его, он пожал плечами и стал носить новое лицо, заживающий зуд которого был неистребим…
но он и до этого всего фотографироваться не любил…

- помочь? – растерялся он, - похоже, не получится… я просто потерялся… возвратная форма глагола – потерял себя… причём, давно... 

сегодня он был в её городе…
«в ЕЁ… городе…» он даже прошевелил губами эти два слова…
и стало вкусно… и губам… и где-то внутри… ну, вы знаете…

мы никогда ничего не делаем внимательно, подробно, а потому пропускаем как минимум половину… навсегда… безвозвратно… нет, где-то оно всё это застревает… но это очень глубоко…
а сконцентрироваться дополнительно, чтобы поближе к поверхности, всегда что-то не даёт…

и дышал одним воздухом… шёл одними улицами… заглядывал в витрины… лица… лица… лица… всматривался… а вдруг…
ведь она была где-то здесь… рядом… и он знал это… просто знал…
как же это всё сказать?
а никак…
сказать, что он знал, что они встретятся - было бы самонадеянностью и безумством…
ну, стало быть, перед вами самонадеянный безумец…

сегодня он был здесь намеренно… не как в прошлый раз, когда плюнул на разрывающую пустоту окружающей толпы и неразберихи, бредущей всегда неподалёку, поехал на вокзал сел в отходящий поезд и… оказался в её городе…
но тогда он ещё не знал этого, ну что это её город… тогда для него это был пункт непроизвольного назначения… результат побега…
проведя почти сутки в состоянии анабиотического транса, более известного как состояние растения, он вышел из поезда и удивился спокойствию свалившемуся на него со всех сторон…
и не удивился одновременно…
как ребёнок не удивляется каждому очередному дню, несущему одну сплошную радость… и в котором можно делать всё что хочешь, а что не хочешь - такого просто нет в природе нигде…

в общем, история продолжилась тем, что он написал ей триста двадцать писем (примерно, возможно больше… кто их считал) каждое из которых содержало небольшую повесть его любви к ней, которую он умело скрывал даже от себя, и которой однажды всё-таки испугался…
вдвое старше её…
вот этого и испугался… тогда ещё… позже к этому испугу добавился следующий… и их стало уже два…
а ещё - ему нечего было дать… никому… ну кроме своего содержания… которое – эфир сплошной + три десятка стихов сомнительных с первой строчки…
ну, вот к примеру:
   от себя самого очнуться
   во внезапность возни фантазий
   и насильно держать в темнице
   потрясение совершенства глаз…

только не так всё просто… ну не так просто, как говорится… а с каким-то нажимом на область души, которой и так дышать нечем…
они тогда вышли из поезда почти вместе… и разумеется не придали этому значения… поскольку сюжет только формировался, и они пока не знали, что станут его участниками…
он – налегке… самое большее, что он себе позволял в путешествиях любого  уровня – небольшой пакет… потому что считал, что путешествия не располагают к наличию обильного скарба…
она – с каким-то неимоверным чемоданом… нет, чемодан был хорош, только ростом с неё…
он предложил помощь…
она естественно отказалась, небрежно сославшись, что её встречают…
он пожал плечами, учтиво простился и отправился покупать обратный билет…
хватит, погулял…
когда через полчаса вернулся, она и её чемодан были на старом месте… они вообще были вдвоём на пустой платформе: громила – чемодан и маленькая девочка…
она даже обрадовалась, когда увидела его, но скупых слёз теперь не сдержала,  и они параллельно отразили фонарь, смотрящий во весь свой циклопический глаз на её нечаянный конфуз…
«всё на свете в первый раз…
не сейчас так через час…
только лучше в первый раз, чем в последний…»
он посмотрел в её глаза, взял чемодан, спросил про куда его нужно нести и… всё сразу понял…
- меня должен был встречать муж…
- ну, да…очень хорошо…
- мы развелись… но он обещал…
- ещё лучше…
- он хороший…
- даже не сомневаюсь…
- вы странно говорите со мной…
- да…
- почему?
"потому что иначе уже не смогу… потому что сдвиг в сознании щёлкнул выключателем и открыл глаза"...
и понеслось…
- потому что во мне уже минуту сидит идиотское ощущение, что мы знаем друг друга всю жизнь, а сейчас почему-то валяем дурака… и сами поняли, что валяем, но никак не останавливаемся… а уже как бы нужно перестать валять… и сказать «привет!»…
- это у вас способ знакомства такой… оригинальный…
а сама подумала: «а ведь он прав… правда всё как-то странно…»
- значит, ошибаюсь… увы… через три часа я уезжаю… здесь оказался случайно… (что ж за слово такое…) старше вас вдвое, в связи с чем особых фантазий про знакомство не возникло… (вруууу…) а знакомству бесконечно рад…
и тут что-то щёлкнуло… снова...
и он её увидел…
маленькая… худенькая… подросток… лет двадцать пять… а в глазах полжизни вселенной стоят, замерев последним кадром, в центре которого отражается почему-то он… и печать какой-то недавней неразберихи, влачащейся следом – тоже… в глазах…
Ей восемнадцать
не-прав-до-по-доб-ных вёсен
Ему – пятидесятая зима…
Он думать не мечтал вовсе
а тут Она…
а тут Она… и дальше что делать?...
и Он не знает… а Она – смотрит…
сюжет весны очередной такой горький
что Он решается его отведать…

последняя строчка не про него…

только абсолютно безопытного человека бросает судьба в истории невероятнейшего содержания… причём без предупреждения и со всего размаха…
а опыт, на самом деле, - штука единичная, и не подходит даже второй похожей ситуации... не говоря о третьей...
вот как с ней…
и хочется обнять её, взять на руки и носить, не возвращая на эту землю никогда…
но тогда это будет уже не её жизнь…
а откуда ты знаешь, что не её?
и так сделать нужно уже сейчас, через минуту будет поздно…
и минута проходит…
и она смотрит на него и думает: какой… глаза какие… и умный небось… добрый точно… не красавец, но красавцев мне уже хватит… 25-ть уже – хватит… как же плохо всё Господи… нет, не всё… вот если бы он обнял меня, просто обнял… дурра… он старше тебя вдвое… ну и что…
- помогите мне донести чемодан до камеры хранения… я сейчас никуда уже не поеду… я остаюсь вас провожать…

ночное небо вываляно в каких-то не соответствующих случаю грязных облаках, закрывающих звёзды и эти облака не стряхнуть или нужно долго возиться…
несформулированная мечта отравленной стрелой вошла в зенит сознания… и он чувствует как вкусная отрава течёт по нему волнами и лишает покоя…
в вопросе «за что» - двойной смысл… как и во всём… двойные стандарты…
любая дорога однажды превращается в две…
но можно остаться на месте… или повернуть назад…
обычно он застывал…
ленив был чрезвычайно…

Господи! да что же это такое… я же впервые вижу его… вдвое старше – сказал… не меньше… а глаза… которым не нужен язык… они – всё… как же из них трудно выбираться… вот что он думает обо мне? как в КВНе – «вы думаете я легкомысленная»… пусть, что хочет думает…

Они сидят в кафе и практически молчат…
- ты устала, - говорит-спрашивает он…
- почему, - удивляется она его правде…
- просто, вижу…
- ну… да… - соглашается…
- я могу помочь?
- нет, - твёрдо врёт, - зачем…

почему мы редко говорим то, что уже живёт на языке? почему нам нужны какие-то обязательные корректировки, причём в обратную сторону?

- мы так и не познакомились…
- да… Слава…
- ух, ты… Слава… а я Стас…

даже на одну букву – думают оба…

«судьба, - думает он, - не-а… разветвление дороги… а у меня остров… семья – не семья… не судьба… неожиданное предложение праздника… спасибо и на этом!»

они промолчали-проговорили три часа без малого… без того получаса, которые он потратил на разглядывание расписания и покупку обратного билета…
провожаться не стали, как принято… с маханием платком с отъезжающей платформы… едва коснулись горячими щеками друг друга мысленно… и отпрянули… разлетелись…
- я найду тебя, - сказал он…
- да? - спросила она, - а зачем?
и они разлетелись…

и нашёл…
интернет – потрясающая штука, с возможностями не известными никому… а, стало быть, неограниченными…

«а зачем? – думал он, - действительно… зачем?»
а зачем вообще остальное всё, а?
и были триста двадцать писем… разумеется их никто не считал… но не меньше…
он бежал от «неслова» к слову…
он бежал к ней… от себя, от своего острова, которым гордился… перед собою же… чушь… от суеты душевной… периодически останавливался осмотреться… и валился с ног от тоски, не отстающей ни на…
«сотри мои сомнения, Творец!»
не стирал… не удостаивал… «сам, парень, сам»…

- мы так и будем переписываться? – спросила однажды через полстраны…
и он испугался…
он же всё рассказал ей уже… почему же она не слышит…
что ему скоро 55-ть… что ни кола, ни двора… что просто другой…
и удалил её электронный адрес… что б забыть… и никогда…
а при его памяти и отсутствии записных книжек… в общем неделю пришлось пить горькую, не закусывая и не покидая запертого изнутри помещения…
и это на острове…
от кого запертого? а на всякий слкучай…

сейчас бред нести стану…
синтезируя следующую мысль из обломков опыта собственного в основном, и слова используя набитые только личной энергетикой, не свалиться в банал будет непросто достаточно, но старательно продираясь через его вязкость, постараюсь всячески, тем не менее, уберечь вас от его липких отпечатков…
- Слава тебе, – начинал он каждое письмо ей, а заканчивал, - здравствуй всегда…
- здравствуй, - отвечала она, - достоин…
и он растекался всей сутью своей во Вселенной и его «материала» легко хватало на то, чтобы обнять её всю – Вселенную и Славу… или наоборот…
это к баналу не относится…
относится вот что…
на память он не обижался, потому что её не было… в общепринятом  смысле… зато её общепринятое отсутствие не мешало рождению ярких образов, незамутнённых наложением ранее использованного или вовсе постороннего…
всякий раз, как первый – ярко, отчётливо, неповторимо…
но память не держала и лиц – ни близких, ни далёких…
в лучшем случае это был портрет не в фокусе или через разбитый окуляр – результата никакого, сколько не вглядывайся…
он и не вглядывался… привык, что там ничего нет…
с ней было всё иначе… со Славой…
визуальная информация о ней хранилась не в отдельно предназначенной ячейке, а везде вообще… в любой точке пространства и времени… другими словами была идеально голографична, - то есть подле… всегда…
ощущение вечности в одной отдельно взятой точке… а точку из Вечности отдельно взять нельзя…
во как!
знала ли она об этом? об этой его способности… Бог ведает…
великое могучее Слово не способным оказалось передать чувства отдельно взятого человека… то самое Слово, с которого всё и пошло…
нет, ТО - смогло бы, только мы его не знаем, потому что забыли навсегда…

иногда их переписка заходила в тупик, из которого можно было только назад – в ту ночь, из которой один выход – ворваться друг в друга, перевернуть там всё и не раскладывать уже по правильным полочкам,  а оставить, как разбросалось… и пить друг друга до изнеможения… до состояния… не знаю…

«не морочь девочке голову», - говорил он себе…
и не морочил… резко… обидно…

« да что ж ты там вытворяешь, - думала она, чувствуя себя вдвое старше его двойного по отношению к себе возраста, - бедный мальчишка…»
а он как-то написал ей в виде афоризма: «женщина – дорогая и сложная игрушка и не всякий способен даже некоторое время самозабвенно и полноценно играть в неё», себя имея в виду…
ей нравились его мысли…
на себя, а уж тем более на него эти мысли она не примеряла…
он запомнился ей спокойным, сильным и знающим всё наперёд…
и не собиралась менять эту картинку, вполне осознавая, что там всё в пополаме… то есть всё перечисленное имело место быть, но легко меняло себя на растерянность вязкую, абсолютное нежелание завтрашнего дня, отсутствие желания борьбы…
что он наивен, потому что добр…
слаб, потому что силён…
ничего не видит вокруг себя, потому что прозорлив и доверчив…
и ей становилось жаль его так, что хотелось взять на руки, как своего Сашку – четырёх лет отроду сына, и с рук не спускать, не доверяя окружающему миру нисколечко…

всякое молчание было длиннее жизни… даже недлинное…
последнее – полугодовым…пока случайно не пересеклись в том же нэте…
да ничего не случайно, а намеренно…
он вновь нашёл её и не хотел открываться, а она его узнала…
- это ты, - сказала она…
и вновь не хватило воздуха лёгким, сожжённым чистым кислородом яркого воспоминания, намешанного на словах идущих непосредственно от соприкосновения Душ, не иначе… чтобы синтезировать состояние адаптации к моменту…
а это значило, что очередная ошибка последует…
последовала… ждать не заставила… очередным провалом в молчание, размеры которого сорвались в бесконечность…

она, конечно же его не узнала, когда окликнула вопросом: «я не смогу вам помочь?»
во-первых: потому что минуло пять лет…
во-вторых: потому что авария изменила его лицо в сторону лёгкого испуга внешней оценки…
и невольно вздрогнула, увидев это его лицо со странно знакомыми глазами…
но эта странность всплывёт позже, когда он улыбнётся ей почти одними глазами и, поблагодарив за любезность потраченного времени на него,  наклонит голову и простившись уйдёт в свою жизнь почти уверенной походкой ни в чём неуверенного мальчишки…
а она 30-ти летняя женщина останется посреди своего города одна на всём белом СВЕТе, и целую бесконечную минуту не будет знать, что ей дальше вообще делать…
а минуту спустя – недоумевать про то, что это с нею только что произошло…

- но вы не местный, - сказала она невпопад, - вы как минимум европеец, судя по одежде, а здесь настырная Азия, не смотря на дикую диффузию культур и стран…
- да? никогда не оценивал себя с этой стороны… думаю это всё случайно… а одежда – это мой стиль – «престарелый шалопай»,..
«так никто не может говорить, - пронеслось в ней, - но этот другой, хотя рост, глаза, высокий лоб… «набитый чем попало» - его слова… красивого человека попавшего однажды в какой-то бред»…
и она не решилась задать вопроса… что это было? и где?
потому что, какое право она… имеет…
и потом, они виделись всего три часа… и эта старая фотография на его головокружительном сайте, не имеющая к жизни своего носителя никакого отношения… как будто он залетел сюда самостоятельно, но случайно совершенно и сам же гадает теперь, для чего сделал это…
черты лица скорее приятные… но в обрамлении старого ожога,  не дающие подобраться к себе осторожному взгляду…

- а здесь по воле случая, совпавшего со старинным желанием навестить столицу вашего края вторично, для сравнения с впечатлением первого наезда, когда имел честь бывать здесь на «преддипломе»…
- не может быть…
- может, – он назвал год…
- мне тогда было три годика, - сказала она и смутилась…
- да? здорово как… я не задерживаю вас?…
- да, нет… меня тут прогуливала собачка, а потом я почему-то решила посидеть на лавочке, чего никогда раньше не делала, - своих обождать …
«стал быть, замужем, - подумал он, - а что ты хотел? собственно…»

и разговор рухнул в безвременье той самой ночи, которая столкнула их лбами, намеренно подвела друг к другу, показала как нужно правильно держаться за руки и деликатно удалилась… причём оставила на таком идеальном «едине», что…
но в то самое время, вовсю исповедовалась неколебимая позиция: «мне одному так хорошо, что не хочется, что б было ещё лучше»…
а потому, что мог только испортить…
а брать на время не умел… и не хотел…
«подержать» - не любил…
ни первый раз, ни второй – официальные, ни один из общепознавательных… ни особенно с ней…
он и убежал-то на свой Север, на свой остров от недоступности окружения себе, себя – окружению…
ком внутренних противоречий катал его по жизни и миру, не заботясь о состоянии предмета катания…
вот и докатал в один прекрасный момент…
до острова, до кельи, в которой ему было хорошо и одновременно никак…

- как ваше имя? – неожиданно спросила она и едва не произнесла сама…
- Александр, – соврал он…
- ну да, конечно… вам идёт…
- а теперь мне ловко будет спросить ваше имя…
- Слава…
- Слава, – подержал он его на губах, - ну да… красиво…
- а что вы здесь делаете, Александр?
и было заметно, что вопросы смущали её саму…
- а поджидаю группу таких же незадачливых туристов, как и сам… я, видите ли, поотстал от основного состава, увлёкшись созерцанием местности… и теперь всячески надеюсь, что про меня не забудут и прихватят на обратном пути… - вновь соврал он, с трудом найдя двор её дома по фотографии однажды ему высланной, в окне на которой было видно некое сооружение, на кое он и набрёл, не уверенный вообще, что встреча может состояться…

но то, на что он никогда не рассчитывал – сбывалось… так шло по жизни…
жаль, приручить принцип было не возможно, как и обладание истиной…
а впрочем, не жаль ничего, всё должно пребывать на своих местах… недоступных…
как русла рек, к примеру…
суть «сбывания» заключалась в органичности посыла… и невозможности организовать его искусственно…

- вам понравилось у нас?
- да, потрясающий город, но самое главное я увидел здесь то, на что не рассчитывал…

- Слав, - раздался мужской голос…
- мне пора,  сказала она… на что же вы не рассчитывали?
- муж?
- да… новоиспечённый…
- достоин…
- до свидания, - повторила она не расслышав, и только позже обернулась ошпаренная догадкой… но его след уже простыл…
мы разменяли чуткость отношений
на невозможных ощущений бред
который соответствует волне
непроходящей и непроходящей…
ну и теперь уже его чужой спине…»

«как в сказке какой-то», - подумала…
- кто это, - спросил человек и обнял её за плечи…
- волшебник! – сказала она и высвободилась…
- ты что?
- я? ничего! а ты?

- это ты! – сказала она после очередной тины его ухода и длинного молчания, хотя он уворачивался, как мог, словесно… но бешеная женская интуиция ошибки исключала, не позволяя им сбываться…
и он полетел…
- сумасшедший, - сказал он себе, - ну куда ты лезешь, там всё не для тебя…

- сумасшедшая, - сказала она, - ну зачем тебе всё это, хочешь синяков во всю Душу?
и полетела…

а кукловод отдыхал, потрясенный очередным постановочным днём…
«каково им там?» - вопроса не возникало…

- почему?
- что почему?
- почему он вытворяет с нами что захочет?
- а что ж ему вытворять… что не хочет?
- ну да!

и белое безмолвие за окном... за дверью… в душе… в мире…
и горизонт – ровная белая линия – днём, чёрная, сомкнутая с небом в непроходимую бездну – ночью…
и тишина, рождающая стихи и сумасшествие…
или сумасшедшие стихи…
и смерти нет…
он их никогда не писал… стихи…
тут стал…
здесь краски оскорбительны любые
здесь белое безмолвие…
здесь именно тот самый Белый СВЕТ
наполненный
самим собой и Небом голубым
не представляете каким святыыыым…
ну что представили? а я живу
там…
и ко всему привык хотя привычка злая
она прикосновения лишает
к тому что не дано даже Богам…
лишь чистый звон колоколов спасает
смятение привычно остужает
и я всего себя небережно склоняю
к единственным
и потрясающим ногам…

что такое смерть по сравнению с его жизнью?
невозможность которой абсолютна… и, тем не менее, она есть… вот она перед ним – никакая, как и он сам…
а смерти нет, потому что просто нет…
и он на пути к этому нет…
всю жизнь…
 

кромешный сюжет истекает настойчиво
на светлую жизни ткань
в руках не держал но уже растрачена
вряд ли напополам…