Топь. Глава 2

Глава 2.
Зона.
 
Я проснулся от шума в коридоре, по которому шел надзиратель с двумя охранниками. Каждое утро в беспятнадцати шесть нас проверяют перед завтраком. В камере было холодно и сыро. Погода последние три дня бушевала проливными дождями и от этого, старые железобетонные стены промокли насквозь. Отапливать зону еще не начали - в котельных велись ремонтные работы. Полгода назад один котел взорвался, и всех убедили, что это диверсия одного из заключенных. В устрашение всем, его повесили без суда и следствия прямо во внутреннем дворе в обеденный перерыв. Все просто стояли и смотрели, как бившееся в судорогах человеческое тело, изо всех сил боролось со смертью.  Бедняга провисел так два дня, и уже начал разлогаться, когда его сняли и сожгли. Здесь не хоронили, здесь жгли. Похоже, что смерть - единственный возможный способ покинуть это проклятое место. 
Железное окошко открылось, и в глаза ударил яркий свет фонаря.
- Имя и номер! - выкрикнул надзиратель
- Алексей Холодный, номер сто шестнадцать. - ответил я встав с нар.
- Имя и номер! - повторил он, ища фонарем моего сокамерника.
Его рядом не было, и я знал, что произойдет, если я его не разбужу сейчас же.
- Стоять на месте! - пресекли мою попытку толкнуть спящего.
Тяжелая дверь громко щелкнула и стала открываться, но я все же успел пнуть Горелого в бок в тот момент, когда луч фонаря упал на пол. Парень вскочил и в ту же секунду сориентировавшись, выкрикнул, -  Сергей Булыгин, номер сто дв...  - но было уже поздно. Не дав ему договорить, глухой удар в бедро повалил крепкое тело обратно на нары. Еще два удара мелькнули в полоске света.
- Встать! - командовал голос, - Имя и номер!
Горелый встал и произнес еще раз, но уже разбитыми губами, -  Сергей Булыгин, номер сто два.
Охранник вышел, закрыв за собой дверь.
- Еще раз, и вас обоих бросят в яму на месяц, - сказал главный.
Свет оборвался в закрывшемся окошке, и  компания пошла к следующей камере. Я сел на железное ложе.
- Ушли.
- Суки, я когда-нибудь убью одного из них, а может и двоих, - сказал Горелый сгоряча.
Горелым Сергея называли за ожог на всей правой стороне тела. Он никому не рассказывал, как ему досталась отметина, а если кто спрашивал, то Сергей отвечал: "Таким родился."
- Тише ты, услышат и тогда нам точно ямы не миновать, а там, сам знаешь как...
- Да был я там уже, живой же, видишь, - со злостью бросил Горелый.
- А чего же ее так боятся все?
- Мерзко там...
Сергей вытер кулаком кровь с разбитой губы и сплюнул. - Дерьма много. Суди сам. Бетонная яма два на два и трех метров глубиной под открытым небом. Пересидело в ней за год тьма людей. Гадят все под босые ноги, а чистят ее раз в год. Жрать кидают раз в сутки пол булки черствого хлеба. Не поймал, поднимай с дерьма и жри, или не жри, дело твое. Воду также дают,  хлысь из ведра, а ты стоишь пасть разинув и ловишь ее ртом, а не поймал, так начинаешь одежду мокрую обсасывать. Это еще пол беды, хуже когда дождь идет, вот как щас. Яма наполняется и стоишь ты по шею в своем и в чужом дерьме. Мало приятного, так ведь?
- Да уж, а ты говоришь ничего страшного.
- Терпимо… Получать от этих подонков по лицу ни чуть не лучше чем купаться в дерьме.
- А за что тебя туда кинули? - спросил я.
- Морду одному нашему брату набил, тот к пацаненку лез, а мне жалко стало, молодой совсем. Батя все видел и крысу послал, тот настучал Авчарам и все…
- А Бате какое дело до этого?
- Видать сам в мальце заинтересован был, а меня он боится. Я ж без башки… Горелый я!
Последние слова сергей сказал очень громко.
- Тише ты. Я к примеру в яму из-за тебя не хочу.
- Не ссы... - ухмыльнулся Сергей и
я представил как он улыбнулся жуткой улыбкой.
Замки на дверях открылись и народ вывалил из камер в тусклый коридор. Завтрак. Все выстроились парами и пошли в столовую под конвоем все тех же двух молодцов и их начальника. В нашем корпусе сидело всего двадцать человек, по двое в камере. Корпус для одиночек был на другой стороне. Мы с ними встречались только на работах, а ели они в своей столовой.
- Слышь, Холодный, на работу в лес будем проситься, Дед повидаться с нами хочет, - сказал мне Горелый полушепотом.
- В дождь деревья валять что ли? С ума сошли?
- Не сахарный, не растаешь. Дело у него срочное, - он посмотрел на меня с укором и я сразу же кивнул в согласие. Сейчас, при свете, хорошо была видна работа тюремных молодчиков над лицом моего сокамерника. Разбитые губы и бровь напомнили мне меня самого. Когда меня сюда привезли, то отделали так, что я не надеялся дожить до следующего дня. Били самодельными дубинками - резиновый шланг со стальным прутом внутри. Если ударить со всей силы, то мясо от кости отбивается только так, а иногда и кости трещат. Я здесь уже двадцать два месяца, но методы за это время у них не изменились.
Перед завтраком, как всегда, давали возможность каждому выбрать работу  на весь день. От этого зависел и сам завтрак. У кого работа тяжелее, тому и рацион побогаче. На сегодня было лишь две вакансии - заготовка дров в лесу, либо уборка кабачков на поле. Зона была полностью автономной, мы сами выращивали себе еду. Впрочем, и та, и другая работа не сильно отличались друг от друга, но в лесу все же было лучше, там хоть от дождя можно укрыться, нежели в поле, да и обед для лесников все же был посытнее.
Рагу из кабачков оставило мерзкий липкий привкус, но это лучше чем суп, в котором пара картошин и луковица. Все было практически не соленым, соль береглась.
После завтрака нас вывели во внутренний двор и усадили в повозку, с впряженной в нее старой кобылой-тяжеловозом. Руки каждого заключенного просунули сквозь специальные дыры в бортах и связали с другой стороны. Так, на корточках, в сопровождении четырех ребят с винтовками и собаками, нас восьмерых и повезли. Подряд лес мы не рубили, а лишь разрежевали его, по этому ехать пришлось долго, часа полтора.
- Слушай, Горелый, а правда что тюремщики своих собак человечиной кормят, чтоб свирепее были? - глядя на одну из овчарок не далеко от нас спросил я.
- Да нет, ерунда все это, овчарка собака военная, боевая, врятли она человека жрать будет. Куснуть - да, но что бы жрать... Скорее их хозяева людей жрут, вон, смотри рожи какие, как у фашистов, - тихо ответил Серега.
- Жрут, жрут они людей, сам видел, - включился в разговор лысый мужичек, сидящий рядом, - Я когда их вальер от дерьма убирал, то у карыта с едой кости нашел вроде как человека. А до этого у одиночек один старик пропал. И никто о нем ничего не слышал больше.
Удар приклада в худой затылок мужичка прекратил разговор, и дальше мы ехали молча до самой остановки.