Я родилась в Ленинграде

Я родилась в Ленинграде. Хотя осознала это не так давно. Когда столкнулась с необходимостью заполнять разные официальные бумажки. Строгая тетенька изучила заполненный мною бланк, нахмурилась и сообщила, что одно из двух неверно: либо я родилась не в 1984ом году (но именно в этом году я и родилась), либо не в Петербурге. Минуты две я удивлялась. Потом устала и бросила это дело. К тому же тетенька уже минуту скребла ультрамариновым ногтем по графе «место рождения» и назидательно изгибала местами кустистую бровь.
Что было дальше? В смысле - после рождения в Ленинграде, а не общения с сообразительной тетенькой.. Есть у меня такое свойство – львиную долю случившихся со мной событий воспринимать не как часть моей персональной жизни, а как случившееся с кем-то, более-менее мне знакомым, но не более того. А может даже с несколькими людьми, кто тут разберет.. Что-то вроде такого: «Да, знавала я одну первоклашку, помню, были с ней разные истории, веселые и не очень. Но давно это было. И еще другая барышня была, школу она тогда заканчивала. Интересный человек, хотя и занудный порой уж до чертиков. Очень любила поправлять учителей. То историчку, которая как-то брякнула, что Людовику 14му отрублили голову в Великую французскую революцию, то литричку, которая на доске писала имена главных героев МиМ и умудрилась накорябать «Иешуа Га-Норци». Да. А вот та девушка (на третьем курсе была, когда мы познакомились) – она повеселей. То на крышу ее занесет закаты смотреть, то в подвал прокуренный, где от ударных глохнешь, а она там ничего, сидит у бара, пиво свое цедит, все пытается понять, как у нее сессия на отлично сдалась, когда она последний год из этого бара вылезала только для того, чтобы переместиться в другой. Ну, или в Выборге фолк послушать. Или на квартире своей съемной собрать этих сумасшедших, которые и тебе на скрипке, и на фано, и на гитаре, да хоть на трубе водосточной! С которыми можно всю ночь до хрипоты про Творца (но без рукоприкладства); от которых можно ожидать, что метнется вот из комнаты, через 15 минут обратно ать – и, очи долу, ну читать тебе что-то свежепроизведенное, звенящее еще, озоном пахнущее. Да. Как же сессия-то все-таки закрылась шоколадно так, при всех этих делах?»
Славные девчонки. Ну не то чтобы действительно такие уж замечательные, но тот факт, что я с ними знакома, он меня не сильно огорчает. И при всем при этом есть один хорошенький момент: знать-то я их знаю. А вот досконально помнить всю их жизнь.. Никак. Хотя и числится, что все они не просто мне знакомые, а самые что ни на есть настоящие мои «Я». Так и получается, что какую-то часть я про них, то есть про себя, помню, а какую-то могу рассказать только со слов близких родственников, коих числится у меня всего-то две штуки: мама и тетя.
Итак, по воспоминаниям моим и моих немногочисленных родственников, после рождения я стала потихоньку расти (иногда, правда, через чур вширь). Обычная ленинградская (ныне петербургская) коммуналка, обычные соседи алкоголики-пролетариаты. В общем, милые люди. Обычный детский садик и школа. Необычная, удивительная мама, предмет мечтательных вздохов моих сверстников, которых заставляли доедать молочную манную кашу с комками и ложиться спать в 9 вечера, в то время как у меня манка была на мясном бульоне (потому что так значительно вкуснее) и натурально без комков, а засыпать можно было вполне себе после длительных вечерних бесед, в которых я больше слушала, меньше понимала и практически ничего не говорила, но успевала получить массу удовольствия, ибо очень уж было интересно.
Летние поездки в Казахстан, где обитались бабушка и тетя, оставили в памяти по большей части сенсорные, нежели событийные воспоминания. Вкус парного молока, которое покупалось по вечерам у коровоимущей соседки, ленивый запах продмагазина, где липких лент с гроздьями мух было больше, чем товаров на полках, жар осеннего костра, который мне, полуметровой, казался огромным, почти до неба.
Благодаря этим же поездкам я узнала, что обожаю поезда и терпеть ненавижу самолеты. И конфеты с вафелькой и ананасовой прослойкой внутри. У конфет был шанс остаться любимыми, но им все-таки не повезло. Перед очередным перелетом к симпатичной маме с хорошеньким ребятенком, ожидавшим в аэропорту свой рейс, подсел мужчина и стал их угощать конфетами. Но, вот ведь, ребятенок-то тогда еще не знал, что именно эти конфеты ненавидит. Умял пол кило и еще целый час был доволен жизнью. Ровно до того момента, когда самолет набрал высоту. Тогда-то он, то есть я и поняла, что более мерзких конфет на свете нет. В течение всего полета я продолжала понимать это самым активным образом, на что мама в своей любимой манере сообщала, что де «Я тебя предупредила. Не послушалась – получай». Это ведь вообще ее любимая воспитательная методика: предупредить и посоветовать, но ни к чему не принуждать. Благодаря этой методике я много раз убеждалась, что маминых советов лучше слушаться. И, хватая многочисленные шишки, убеждаюсь до сих пор, но почему-то никак не могу окончательно убедиться. Странно, конечно. И по сей день ненавижу ананасовые же конфеты. И самолеты.