Пробуждение

Посвящается всем матерям, которые попали в подобные истории. Пусть им будет даровано ангельское терпение.


Он вздрогнул и на секунду открыл глаза.
- Сколько времени, мам?
- Доброе утро, малыш. – сказал женский голос.
- Сколько сейчас времени? – его голос был раздраженным и нетерпеливым.
- Не знаю, сейчас посмотрю. – послышался звук сдвигаемого постельного белья, звук открывающейся тумбочки и придавленный вздох.
- Шесть. – сказала она.
-  Ровно шесть? Или с копейками? – спросил он.
- Без двух минут шесть.
- Мам! – он снова приоткрыл веки и посмотрел на нее с смертельной обидой -  Почему ты все время округляешь время? Неужели так сложно сразу сказать точно, чтобы не переспрашивать?
- Я просто подумала, что все равно сколь…
- Нет, не все равно! Мне не все равно!
Он перевернулся от матери на другой бок.
Снова послышался полный скорби вздох.
- Помнишь тетю Риту, твою подругу? – спросил он.
- Конечно.
- Так вот она стала такой ленивой толстой задницей не потому, что у нее в организме произошел эндоконный сбой.
- Эндокринный, малыш.
- Эндокринный, черт бы его побрал!
- Не выражайся.
Он замолчал.
- Она стала такой потому, что не знала цену времени. – продолжил он. - Она думала, что если все хорошо, то так оно и будет, если даже она вовсе ничего делать не будет. Понимаешь меня, мам? Ей в башку впиндюрилась мысль, что она черт пойми что и может вообще ничегошеньки не делать, сидя у мужика на шее.
- Но ведь она работала.
Тут он зашелся гортанным смехом, который напугал мать.
- Не смеши меня.- сказал он. – Ее работа под хвост коту. – тут он замолчал и около минуты хмурился.
- Малыш! – окликнула мать дрожащим голосом.
- Что? – почти без раздражения сказал он.
- Вчера увезли Валеру.
- И что? – равнодушно отозвался он.
- Ты не переживаешь?
- Мне все равно.
- Думаешь он вернется?
- Мне ВСЕ РАВНО!
- Вы же дружили вместе, играли, бесились, в конце концов.
- Дружбы нет.
- Ты рассуждаешь как старый пердун.
- Самое веселое то, что я себя им и чувствую.
Она чуть слышно выдавила:
- Это вовсе не весело.
- Согласен. – сказал он тоном человека, который вот-вот засмеется.
Но не засмеялся.
- Валера лучше Риты. – неожиданно изрек он. – Видишь, мам, он уже к десяти годам прочитал всего Достоевского, Мопосана и Кафку. А твоя подруга их читала? Хоть одного? Кроме школьной программы, конечно!
- Понимаешь дело не в том, сколько ты читаешь, а что извлекаешь из прочитанного.
- Не говори со мной афоризмами! Терпеть это не могу! –сказал он в раздражении.
- Извини, но все же это факт.
- Мне неинтересно! Факт это или не факт. Главное, что твоя толстуха и десяти процентов не прочитала от прочитанного Валерой. Конечно, он не был очень крут, не обладал развитой смекалкой и всегда, ВСЕГДА, черт бы его подрал, тянул одеяло на себя. Ничтожества они все такие: сначала втираются в доверие, а потом пытаются тебя гнобить.
- Не говори так, он был неплохим мальчиком.
- Вот именно – это тоже признак ничтожества, когда о нем так говорят.
- Помолчал бы лучше! – в ее голосе появилось раздражение.
- Молчу-молчу,- сказал он и через пять секунд добавил - только он от этого менее ничтожным не станет.
Он  накрылся одеялом с головой. Он ожидал, что последуют какие-то карательные меры со стороны матери, но все было спокойно. Когда ему надоело дышать пылью простынь, и воздуха критически не хватало, он высунул лицо из своего убежища.
За окном лил дождь.
- Сраная погода. – сказал он отрешенно.
- Да. А говорят еще неделю будет стоять подобное безобразие. – сказала Мать.
- Кто так говорит, мам?
- Я в интернете прочитала.
- Вот дерьмо!
- Не выражайся.
- Задолбала ты меня, все время: не выражайся, будь вежлив, еще всякий бред. Ты хоть понимаешь, что говоришь сейчас полный бред, который вообще черт пойми какой бред. Самый бредовый бред на земле!
- Ну, давай-давай. Ори на меня, может мне уйти и живи как знаешь? Бреда не будет.
Он перевернулся к маме и посмотрел на нее – она сидела в кровати, ноги едва касались пола, на лице самоотрешенная строгость.
- Нет, я пошутил, извини, мама. Я сам бред, - сказал он и после паузы добавил-  меня надо убить!
- Ха, ладно спи давай, еще очень рано.
Он откинулся на спину и потянулся. Неловко, сдерживая мышцы.
- Знаешь мне сегодня опять снилось.
- Кошмар? Опять? – тревога захлестнула ее голос.
- Да-да, опять, а что ты так реагируешь, я ведь не умер. – от своих слов он улыбнулся, как улыбаются нашалившие дети, которые совершили какой-то проступок и счастливы, что никто не узнал, что это совершил он.
- Что снилось? Опять переезд?
- Нет не они, сегодня меня укусила крыса.
-Крыса? – ему показалось, что она подпрыгнула на кровати.
- Да, черт бы ее подрал, и целая тыща впридачу.
Мать посмотрела из-за плеча на него, зная, что сейчас последует рассказ.
- В общем мы с тобой были в городе каком-то, там еще улицы вымощены по-старинке. Не как сейчас этими гладкими кирпичиками, а неровными камнями, гладкими такими, что можно и поскользнуться в такую погоду – он показал на окно.
Мать сидела неподвижно, ловя каждое слово, каждую букву в нескладном объяснении ее ребенка.
- Там еще были такие домишки двух-трехэтажные, почти как в европе или где еще, в старых городках. Люди  там тоже были, но я их не запомнил четко.  Все просто гуляли, знаешь, что-то типа пешеходной улицы, без транспорта. Она поднималась вверх, улица эта. И вдруг с самого ее верха на нас побежали крысы! - он сделал паузу, ибо у него пересохло во рту. – мам, налей мне попить!
Она встала и открыла упаковку с вишневым соком и налила его в керамическую кружку с Человеком-пауком. Мальчик приподнялся в кровати, сделал глоток из кружки в руках матери и лег обратно.
- Первый класс этот сок, очень его люблю!
- На здоровье, малыш!
- Слушай дальше мам. Крысы, тыща, миллион крыс! И все они бежали на нас. Все дали деру. И ты тоже, а я стоял и не мог пошевелиться, представляешь, я как завороженный этой крысиной беготней не мог ни чем пошевелить. Как столб стоял! И почувствовал боль в ноге. – он приподнял ногу. Меня укусила какая-то тварь.
- Крыса? 
- Вроде того. В этой толпе она сильно выделялась. Она была такой серой-серой, злющей-злющей, и какой-то деформированной. Помнишь у меня были белые носки с футбольным мячом и после игры я их бросил в раковину и замочил их, а ты еще сказала, что они производят жалкое впечатление?
- А эти, так они у тебя и сейчас есть. Надо поискать.
- Вот тварь была почти такой же. Только с хвостом зубами и без мяча.  А и она была тощая, как черт пойми что, кожа и кости. И бежала она змейкой. И кусанула за ногу, как долбанный питбуль. Не отпускает. Я ее пытался и так скинуть и так, - он начал показывать движения ногами.-  Только рукой ее оторвал и выбросил, а в ноге, смотрю, еще что-то осталось. Я дернул за это, не знаю то ли хвост это был, то ли еще что-то, и оттуда полилась кровь. И дыра в ноге с чирик монеткой.
- Ужасно.- с замиранием выдавила мама.
- Это еще не все – оптимистично сказал он. – дальше мне снилось как мы бежим в какой-то сарай с другими людьми и запираемся. И знаешь, там тетка была, типа твоей тети Риты- тоже ленивая дура. Она видите ли подумала, что крысы убежали и открыла дверь. Чертова идиотка! Еще одна толстенная крыса забежала, но на нее напал кот. Пушистый такой, что не разгледишь какой породы – как комок шерсти. Крыса с ним сражалась почти на равных, ты понимаешь, эта зверюга – теперь уже точно это была крыса, была размером с доброго бульдога. Они начали сражение и потом я не помню… По-моему я проснулся и заспал продолжение. Помню еще снился «человек, который смеялся»…
-Кто?
-«человек, который смеялся», помнишь у Сэлинджера такой рассказ был.
- А? Это которому тисками в детстве голову сплющили?
- Да-да.  Человекоподобная тварь без ноздрей и с продолговатым всегда лысым черепом?
- Что-то припоминаю.
- Скажи-ка, мам, ведь совсем это не в манере Сэлинджера писать про такие ужастики.
-  Действительно, но, видишь, эта история несколько метафорична по отношению к главному герою, который и рассказывает историю о человеке, который смеялся.
- Все равно это мой любимый рассказ.
- И что этот «человек» делал в твоем сне?
- Странно это, - будто не слушая мать говорил он – там какой-то бред начался после того как я снова заснул. Какие-то коридоры, школа моя, еще всякий бред. Помню, что он стоял в своей маске, этот человек, который смеялся и, черт возьми, я сейчас не шучу, он на самом деле смеялся, таким противным смехом, как раз как его описывает Сэлинджер. Ладно, в общем бред все это конечно! –сказал он и посмотрел на мать. По ее выражению лица вряд ли можно было понять, что она согласна с ним.
- Нет, мам, неужели ты думаешь, что в снах есть какой-то смысл? Высшая истина? Прочее псевдонаучное дерьмо?
Она вздохнула и повернула голову к окну.
- Блин, мама, терпеть не могу когда ты так делаешь, не игнорируй меня! Скажи, что это полный бред и что ты в него не веришь!
- Не могу.
-Почему?
- Что-то в этом есть.
- Черт! Все так говорят. Что-то есть в этом, что-то есть в том! – вы все с ума по сходили, что ли? А что это «что-то» и в чем «этом» оно есть не понятно. И вообще зачем ломать голову над такой фигней, когда обычная жизнь куда интересней всей этой хренотени.
Он снова откинулся на спину. Мать молчала.
Он понимал ее терзания, даже почти сопереживал им. Он повернул голову в ее сторону – она все еще смотрела в окно, держа руки сцепленными в замок у себя на коленях. Ее посадка и морщины – выступившие на лице совсем недавно выдавали нечеловеческую усталость. Но все равно это была его мама, которая была самоотверженна, предана и была готова пройти через ад вместе с ним. Он ей был очень благодарен за это. Смертельно благодарен.
- Слушай, никто ведь не умер, а!
Она посмотрела на него. Ему показалось в уголках ее глаз застыли, слезинки, готовые покатиться в любой момент.
- Лучше поспи еще немного. – в ее голосе чувствовалась плохо скрываемая дрожь.
- Хорошо, мам.
Она завернулась почти с головой и уткнулась в стенку. Он еще немного посмотрел ей в спину, пытаясь понять плачет она или нет. Так и не узнав этого, он натянул одеяло к подбородку и попытался снова заснуть. По окну барабанил дождь, в комнате было темно. Он окинул взглядом тумбочку у изголовья кровати. Заметив кружку с Человеком-пауком, он начал представлять себе новые его приключения. Как всегда делал, чтобы отвлечься от плохих мыслей.

***

Он проснулся от стука каблуков.
- Черт возьми, опять эта сучка сегодня дежурит! Неужели никого кроме меня не бесит стук ее каблуков? Она опять их надела, будто хочет позлить меня. Надо принять закон о запрете медперсоналу носить туфли на каблуках.
Он открыл глаза и увидел как мать сидит на заправленной кровати уже одетая и смотрит на него.
- Просыпайся, малыш.
Он иногда поражался откуда у нее столько терпения.
Он нехотя потянулся, сдерживая мышцы, чтобы не почувствовать боль, свесил ноги с койки и всунул в мягкие тапчонки. Проковыляв к зеркалу, он посмотрел на лысого бледного парня с синяками под глазами, который смотрел оттуда. Он помахал ему рукой:
- Опять ты? – спросил он у отражения.
Он включил воду и взял тюбик зубной пасты с зубной щеткой. Полоская ее в теплой воде, он остановил взгляд на матери, которая в отражении размешивала себе чай. Он открутил крышку тюбика и выдавил пасту. Пожалуй слишком сильно нажал: она выдавилась в раковину красно-сине-зеленой полоской.
- Черт! – он выкинул в раковину и щетку и тюбик.- Пошло все к чертям собачьим! Не буду сегодня чистить долбанные зубы! Зачем это? Мам, зачем, я спрашиваю?
- Не хочешь не чисть.- достаточно равнодушным тоном чтобы он успокоился сказала она.
Он грохнулся на койку. Он был в пижаме, одеваться дальше не имело смысла. Его мама встала и достала щетку и тюбик из раковины, хорошенько обдав их водой, и поставила на подзеркальную полочку. Стук каблуков усилился. Дверь открылась и в нее вошла медсестра.
- Привет, док! – сказала она. – как дела?
- Привет. Ничего так. Пока живу. – неожиданно он встрепенулся - Неужели пора? Мам сколько времени? – он посмотрел на мать, которая вытирала руки о полотенце.
- Семь пятьдесят пять.
- Семь пятьдесят пять – еще не время – сказал он радостно, смотря на медсестру.
- А на коридорных уже восемь. – сказала медсестра.
- Они вечно спешат – эти дурацкие совковские часы.
Мама укоризненно на него посмотрела.
- Ладно, уговорил, док, но через пять минут, чтобы был у процедурной, ок?
- Ок, детка!
Медсестра хихикнула и скрылась за дверью.
- Вот сучка! Мам, ты слышала что она говорит «на коридорных восемь, на коридорных восемь». Да хоть девять, черт бы всех их побрал. Издеваются над пациентами, черт пойми что!
Мать взяла его на руки – для своих двенадцати он был легким и довольно маленьким, чтобы ей это удалось.
- Ладно, малыш, - сказала она -  послушай, нечего так волноваться насчет этого ты уже не первый раз это проходишь, ты должен держаться сегодня как всегда. Ты ведь мужик, да? Не позволяй боли подчинить себя, не позволяй ей завладеть тобой! Обзывай всех на свете, бей меня, только не подчиняйся этой боли. Вместе мы победим болезнь, малыш, слышишь, мы ее победим!
Он смотрел куда-то в окно на капли от дождя и испарины от перепада температур. Где-то издалека он слышал голос матери, но думал о другом. Он вспомнил как в его сне Человек-паук боролся с белой страшной тварью напоминающей крысу. Бой продолжался с переменным успехом.