Рыба

Гари молча ткнул пальцем в аквариум, полный таких же молчаливых, как он сам, карпов.
В этом магазине он бывал часто - продавщица уже догадалась, что он глух, и потому сыпала гадости без стыда:
 - у, у, ходит тут, пальцами тыкает, а мне потом отмывать все… что, Герасим, никак не утопишь Му-му свою? Пьянь, нет, чтобы на работу нормальную устроиться...

Гари молча забрал пакет с карпом и бутылку дешевого коньяка, расплатился и вышел.
Последние пять лет у него не было постоянной работы – редкие ученики, способные выдержать преподавание полуглухого учителя, разбежались, когда он оглох окончательно; музыку писать он больше не мог, чему, конечно, обрадовались его соседи, а больше ничего и не умел – вот и приходилось жить на пенсию по инвалидности и периодически подрабатывать на дому – то выращивать какие-то странные кусты, то клеить какие-то рамки.
Из дома выходить он вообще не любил, но денег на заказ продуктов на дом, конечно, не было. Редкие и до глухоты гости перестали приходить с тех пор, как у него развилась депрессия от невозможности творить; он погряз в трясине самобичевания и жалости к себе самому.

Прийдя домой, Гари налил воды из-под крана в обшарпанную ванну, запустил туда карпа и пошел на кухню чистить картошку – на гарнир.
В голове его играла музыка – ноты летали, соединяясь в причудливые мотивы, на них накладывались слова… столько всего он не сделал в молодости, пока мог… столько всего не сказал – та музыка, которую он писал в молодости, сейчас ему казалась бредом и пустой тратой времени, а ту, что была у него в голове сейчас, он не сможет полноценно выразить, ибо не слышит ничего, кроме звуков своих мыслей и своего воображаемого оркестра в голове.  Но ноты продолжали свою атаку и создавали непересекаемую стену воображаемого звука, перекрывая все остальное.
Картошка варилась уже достаточно долго, когда он пошел в ванную сполоснуть руки и забрать рыбу.
Карп неподвижно висел в воде посреди ванной и пустым взглядом смотрел на Гари, место в животе которого ему предстояло занять в ближайшее время. Гари попытался представить себе жизнь карпа, чтобы хоть как-то заглушить эту бесконечную музыку – что он видел? Наверняка полжизни он провел в рыбхозе в контейнере, битком забитым такими же рыбами, почти не шевелясь и ни на что не глядя, затем – пара дней в магазине, обозленное лицо продавщицы, хамящей всем без разбору, пьяные рожи грузчиков, алкоголиков, ошивающихся в вино-водочном отделе, прилавки… все? Наверное.
Картошка начала шуметь выкипающей водой, но Гари, понятное дело, этого не услышал.
Он стоял посреди ванной и молча смотрел на карпа, рыба отвечала тем же.
Гари представил себе косяки рыб, плавающих на свободе, добывающих себе пропитание, уплывающих от хищников и браконьеров, заглатывающих рыболовные крючки… Сладкое слово – «свобода» - оно несет в себе всю полноту ответственности за свою жизнь, всю гамму естественной среды с ее постоянным выживанием, инстинктами, звуками, ощущениями и океанами воды…
Выкипающая вода из кастрюли потушила конфорку и кухня начала наполняться газом. Гари сидел на корточках напротив рыбы и ни о чем не думал. Он сидел в полной тишине, вкушал спокойствие и наслаждался воображаемой свободой; он дрейфовал посреди огромного океана мыслей, нот, дел, забот, воды, аквариумов, продавщиц, денег… в голове у него была полная пустота.
Гари оделся, зачерпнул пакетом карпа с водой, завязал пакет и вышел из дома. Он шел, курил, смотрел на небо и ни о чем не думал. Его окружала пустота, он находился посреди Марианской впадины спокойствия и смирения. Злость, гложущая его постоянно, ненависть к себе, к Небесам, к окружавшим его людям, жалость к себе – все это растворилось в океане, не оставив и следа.
Дойдя до местного пруда, он заглянул в пакет .

Рыба плавала кверху брюхом.