Первая обида

Моя первая детская обида связана с дядей Парсамом. Был у отца такой «близкий»-далекий родственник. Он стал «самым близким»  с начала карьерного роста отца  и оставался таковым вплоть до окончательного его ухода с политической арены. Было мне тогда годика три с небольшим. Жили мы в двухкомнатной квартирке на проспекте Ленина вчетвером – папа, мама, моя старшая сестра Айцошка и я. В тот вечер дядя Парсам приехал к нам в гости  со своей женой, тетей Розик - пышнотелой матроной, с золотым блеском во рту и на руках. Сам же дядя Парсам работал приемщиком кожи и меха в овчинно-шубной фабрике, имел стабильный «левый доход» и автомобиль «Победа» - большая редкость в начале шестидесятых.

    За чашкой чая и разговорами с тетей Розик мама пропустила час, минуту и секунду моего отхода ко сну. Мне, как и всем маленьким детям, нравилось прислушиваться к взрослым разговорам, хотя сейчас, с высоты своего нынешнего возраста, я не понимаю, какие общие темы для общения могли иметь моя умная, начитанная мама и пустая, необразованная и ограниченная тетя Розик. Скорее всего, в тот вечер мама все-таки не полностью была поглощена беседой, потому что вскоре заметила, что мне давно пора находиться в постели. Я был иного мнения, так как хотел услышать из уст тети Розик финал потрясающей сплетни в духе шекспировских страстей в исполнении жителей нашего городка, хотя и не все понимал в хитросплетениях сюжета. Надо заметить, что моя мама в молодости была довольно строгой мамой, и моё капризничанье неизменно привело бы к подзатыльнику и к сопровождению в детскую «под конвоем» если бы в ход воспитательного процесса не вступил дядя Парсам:

  - Бакурик джан! – бодро и весело воскликнул дядя Парсам. – Если ты сейчас ляжешь спать, то утром рано я приеду за тобой, и мы вместе поедем на моей машине в Леннакан.

  Он всегда говорил бодро и весело, восклицал, гордился, что у него есть автомобиль «Победа» и считал особым шиком называть Ленинакан «Леннаканом». Впрочем, название города с именем вождя коверкали таким образом многие, видимо этим выражался тайный протест против существующего режима.

  Я замер. Все! Я тут же забыл о душераздирающих историях тети Розик. Вот это была перспектива! Я еще никогда не покидал пределов нашего городка, тем более на машине, тем более без папы и мамы. Я, наверное, чувствовал по-детски то же самое, что и Гагарин перед тем, как сказать свое знаменитое «поехали!». Я ощущал себя Колумбом уже уплывающим в далекую Вест-Индию.

 - А когда мы поедем? – спросил я дядю Парсама.

 - Вот как только проснешься, так сразу я и заеду за тобой - дал исчерпывающий ответ мой завтрашний штурман.

  Все – я был в постели. От волнующего ожидания долго не мог заснуть, но боязнь отмены путешествия в «Леннакан» заставила меня лежать спокойно и не рыпаться.

  На утро я проснулся ни свет – ни заря. Все еще спали. Тихонечко оделся и подошел к окну. Это было первое трепетное ожидание в моей маленькой жизни. Вскоре проснулась мама и начала греметь посудой на кухне. Это она так будила папу, так что нам будильник и не нужен был. Проходя мимо, она, как мне показалось, очень странно смотрела на меня, видимо чувствовала, что они, взрослые, переборщили своим обещанием. Наконец я не выдержал и спросил:

 - Ма-а-ам, а где же дядя Парсам.

 - Дурачок ты мой, - мама ласково обняла меня и поцеловала. Я понял, что она оправдывается и за себя, и за дядю Парсама. – Он не приедет. Он все это обещал тебе, чтобы ты пошел спать.

  К горлу подкатил комок, но я не заплакал – слишком велика была обида. Так я впервые узнал, что взрослые могут врать.