Брусиловский прорыв

сшибаются Пересвет с Кочубеем, и тут же, синтагма за синтагмой, начинает спускаться с холмов македонская фаланга, отчаянно пыля, устремляются вперед серпоносные колесницы царя Дария и боевые слоны Пирра, первыми, удар принимают дружины таёжных князей, и уже спешат им на подмогу фарфоровые драгуны Фридриха Второго, сходятся в рукопашной схватке итальянские кондотьеры и янычары, ещё держится Шевардинский редут, но уже по небрежному жесту Императора разворачивают знамена конскрипт-гренадеры и тиральер-егеря Молодой гвардии, из засады, наперерез тачанкам Первой Конной, вылетают три тысячи конных латников под командованием Юань Шао, а уланы графа Уварова и казаки Платова громят вражеские тылы, когда раздается раздраженный мамин крик «кушать!», и замирают воины, опускают мечи, не зная, продолжать или нет, и ты, уходя, оборачиваешься и видишь, как волокут на себе раненных медсестры, солдаты разжигают костры, варят баланду, пишут письма домой, робко заигрывают с маркитантками корнеты, офицеры пьют спирт в блиндажах, и в твоих глазах грусть от понимания, что дома ждут сосиски с макаронами и опять эта злосчастная таблица умножения на пять, а в перспективе – карьера посредственного инженера или второсортного бизнесмена, и никогда, слышишь, никогда, тебе не быть героем