Кон как таковой. 4

В тот день, помню, мне ужасно хотелось его как-нибудь достать. И вот, вместо того, чтобы попытаться поведать старому другу о своём, страшно сказать, кризисе, я начал со страстью говорить о политике. Хотя и знал, что Кон приехал из Германии всего на четыре дня и со мной, возможно, уже не увидится в этот приезд, - учитывая его многочисленную родню. Махровый космополит насмешничал над «гражданской позицией» или откровенно пытался сменить тему, но я так разошёлся, что даже припомнил митинги, на которых мы скандировали фамилии главных оппозиционеров, и то, новое для нас, горьковато-приятное чувство… нас так много, мы не боимся режима, милиция нас не тронет, у всех глаза горят. Увы, Кон был непробиваем. Тем более, что и мне, наверное, не удалось достичь убедительности, - сложно описать патриотический экстаз, когда твой главный мотив – вывести из терпения друга.

- Какой же Вы у меня щуплый, Данилиус! – увиливал он, тяжеловесно похлопывая меня по спине. – ***нький-хуенький!..

Я не сдавался. Вот же характер! Идиотское упрямство. Сам понимаешь, что упрямство, сам понимаешь что идиотское, но продолжаешь в том же духе. Уже не рад, уже себя ненавидишь, а остановиться не можешь. Как я изводил этим свою мать в детстве! К счастью или, может быть, к сожалению, Кон не понимал, почему я застрял на этой теме. Он просто скучал. И он простодушно хотел получить удовольствие от общения, на которое рассчитывал.

- Борис, Вам, как «гражданину вселенной», этого, боюсь, не понять, - резко парировал я очередное его саркастическое замечание, в котором плотность классического «борисконского» мата уже превысила всякую меру.

Кон грузно затормозил посреди тротуара и воззрился на меня с высоты своего роста. Да, он остался прежним, этот удивительный «раззвиздяй» (его выраженьице), который десять лет подряд из-за границы вместо эпистолярных излияний, характерных для постсоветской эмиграции, шлёт мне пикантные фотографии своих бесчисленных баб с корявыми, хотя и потешными комментариями на изнанке. Может быть, этого я и не мог ему простить – того, что он не изменился? Как он мог понять мою путанную внутреннюю эволюцию, закончившуюся пшиком и апатией, если я для него – кем был, тем и оставался?

Внезапно Кон выкрикнул «вперёд!» и, сорвавшись с места, помчался через толпу. Я кинулся следом, ещё ничего не понимая. Сутулая фигура впереди петляла среди пешеходов. «Он убьёт меня! Он меня убьёт!» - вдруг начал вопить Борис, оборачивая на меня свою бритую голову. Огорошенный, я остановился. Душераздирающие крики усилились. Сам не зная почему, я круто повернул назад, но тут же столкнулся с приземистым парнем, который шагнул мне наперерез. Мы нелепо повалились на асфальт. Вот есть же такие люди, - крикни «держи вора!» и они автоматически хватают того, кто рядом стоит, - так, не всякий случай.

Через плечо я видел, как Борис, размахивая длинными горильими руками, мечется в людском потоке у спуска в подземный переход (ёлки-палки! центр города!). «Это разборка! Это разборка! Сейчас будут стрелять!!!» - орал он. Парень рядом со мной приподнялся и схватил меня за шиворот, растерянно и зло скалясь. Тут Кон вихрем проскакал мимо нас и мой случайный противник скорчился со сдавленным стоном. Я вскочил, - тут же интенсивно отряхивая одежду.

Теперь я гнался за Борисом уже с конкретными намерениями. Мелькнула витрина магазина (спорт, охота, рыбалка), чьи-то любопытно-озадаченные физиономии… Мы, комично притормаживая на крутом повороте, обогнули угол здания. Когда я уже настигал Кона, он, развернувшись, как-то мягко и ловко принял меня в свои мускулистые объятия, выбросил распластанную ладонь в сторону дрейфующего у бардюра такси, и, не успел я и глазом моргнуть, как он затолкал меня на заднее сидение, а сам горбясь, тяжело отдуваясь, забрался на переднее и захлопнул дверцу. Я ляпнул его по оттопыренному уху.

- Что Вы себе, ****ь, позволяете?! – гаркнул он и захохотал, указывая водителю вперёд. – К наиближайшему ресторану, сударь!

После второй бутылки конъяка мне уже и самому надоело пережёвывать эту выходку друга. Разговор стал сумбурным. Мои бредовые анекдоты о сотрудниках телекомпании, прозвища старых однокашников, громогласные выкрики Борьки, которыми завершались этнографические зарисовки из жизни Лейпцига, грациозные построения идиоматизмов, а под это – мясо во всех его видах и формах.

«Ух, как я по тебе соскучился, Даня! – наслаждался, наконец, Кон, стремительно наливая. – Ядрёная вошка, ох и оттянемся, милейший!»

Кто-то мне когда-то говорил, что основные черты характера проявляются в детстве. И никакие галстуки пионерские и усилия педагогические серьёзно человека не изменят. Вне зависимости от того, хорошие галстуки и педагоги, или плохие. До сих пор не знаю, согласиться ли с этой мыслью. О себе скажу, что, пожалуй, да, - дохлый пятилетний сопляк в полусползших колготках с пузырями на коленях был такой же вредный и невыносимый, - в том числе и для себя самого, - каковым я остаюсь и поныне. Отец рассказывал, что я иногда, без всякой указки со стороны родителей, наводил идеальный «цимус» со своими игрушками, расставлял их чуть ли не в геометрическом порядке и целый вечер царил, находя странные и малоподвижные занятия (вроде вождения пальцем по рисунку ковра, на котором сидел) в этом оцепеневшем царстве.

А в другой день мог учинить этим же игрушкам такой апокалипсис Помпеи, что мама с папой задумывались, не отвести ли сына к психиатру. Без всякой причины разбросаю всё и зайдусь плачем над расчленённым медвежонком. И подростком я то сопел целую неделю по вечерам над одними и теми же книжками (я мало читал, но очень любил перечитывать, - Скотта, Куппера, Дрюонна, - по одному-два романа, мне и в голову не приходило, что они ещё что-то написали), то уходил задумчиво бродить по берегу Днепра, так, что меня чуть ли не с милицией искали.

Характер проявился, не так ли? Вот Лунин прославился на весь двор самой смешной на моей памяти историей, связанной с алкоголем. Десять лет отроку, папенька, уставший смертельно после работы, даёт ему деньги и просит, - сходи, мол, сын мой возлюбленный, и купи отцу своему пива. А у нас тогда под домом аж две бочки стояло – одна с квасом (сколько раз мы с другом бегали на окрошку покупать!), а одна с пивом. Папа уже раскис, в тапочки переобулся, сейчас чемпионат мира по футболу начнётся, уже заставка пошла… Приходит Сашенька. Отец с умилением принимает у послушного сынишки бутылёк с очаровательно-коричневато-желтоватой жидкостью. «Па, я посмотрел, какие там цены, - я квас купил, он дешевле.» И ведь не врал пацан, действительно дешевле.

А Боря про своё детство как-то лет восемь назад рассказывал – не поверишь. Я, говорит, был отличник, любимчик учителей, надежда директора школы. До шестого класса. А окнчательно ему крышку сорвало в девятом. Как подменили человека. Жизнь, блин, распробовал. А может, врёт? Не, у него для этого нет воображения.

«Ещё раз и ещё в стольный раз вам повторяю, любезнейший Веньяминов, - грохотал Кон. – Вы здесь в обозримом будущем ёбнитесь с вашим «Эфиром», поганой водкой и недопустимо охуевшими, как мне поведали, чинушами, которые душат дух свободного предпринимательства!..» - «Душат дух? – посмеивался я. – Кстати, а что ты сделал с тем парнем, там, на асфальте, у перехода?» - «Наступил ему каблуком на пальцы, на ***!»

Кон окончательно осоловел; потекли сладострастные рассказы «об этих обворожительных ****ях», «о богинёподобной француженке», восхваление «Смирноффа» и французских вин с подробным, хотя и лингвистически-уродливым описанием оных. Тогда я нарочно стал рассказывать ему о своём жалком состоянии. Мстил. Впрочем, разве можно сравнить, как он отомстил мне, - точнее, судьба?.. Что она с нами делает эта бестолковая, по-детски жестокая и непосредственная, убогая жизнь!

Конечно, он ничего не понял, он повторил свой обличительный монолог…

В тот раз я посмотрел на себя глазами Бориса Кона и вдруг понял одно. Можно и просто жить. Это не так страшно, как мне казалось. Тот невнятный протест, когда-то пронизанный яростными эмоциями, а теперь – кажущийся чем-то обидно смешным, как детский пистолетик возле самогонного аппрата, - всё это пусть останется в прошлом. То, что я считал драмматической утратой, на самом деле – освобождение, не так ли?.. Можно радоваться, что ты не деградировал до бомжа, как многие известные тебе люди, радоваться, да! Переживать радость от, того, что не сидишь в инвалидной коляске, не мучаешься от язвы желудка. Покушать, это порой такой кайф! Короче, радоваться, что сносно живёшь… Просто так, без всяких там…

Это возможно, очень даже возможно. Ведь, когда ты трахаешь свою Нину, у тебя всегда бывает оргазм, - хоть и испытываешь ты к ней всего лишь чувство вялой благодарности.