Киевский торт

                Киевский торт
                (этюд из трёх человек).

     В слове «дом» ударение падает на второй слог. Если есть два дома, то между ними приходится делать мучительный выбор. С большим предпочтением ко второму. Бориспольский асфальт горячий как твоя ладошка. Зверобой вдоль взлётки. Поднимаюсь над сосновой сушью к облакам, разбивающимся вдребезги безумным солнечным лазером. Математическое солнце в квадрате. Если вернусь зимой, то будет наоборот. Ты услышишь турбины в своём медленном метро, быстро распахнёшь сумку и откроешь ежедневник. Увидишь другой почерк. Более сильный, более диагональный, более диссидентский.
     Нашему дому исполнилось ровно три дня, после того как в понедельник на мои джинсы приземлилась шоколадно-переливчатая блудница. Карий зрачок светится твоим знанием, осторожным невербальным выражением. Землянику лучше есть горстями, равно как и после второй встречи ещё нельзя подставлять друг другу губы. Собирал ягоды ленивыми руками, разминал во рту пьяные горсти, вытирая ладонь розовой слюной. Откидывался на спину. На небесной доске продвигался самолёт – мистическая рука с белым маркером отмечала на поверхности пушистый уверенный след. Через час, разделяющий наши страны, ты увидела в небе подобную картину. Более мастерскую – в бориспольской сини над исполинской сосенной силой. Над сомлевшей, душистой смолой. Внимательными буквами «эс» - серёжками, которые ты прячешь в лаковой шкатулке…
     Романтичную арку в доме с химерами, средневековые, кованые ворота оставим другим интуристам для заманчивого портфолио. Слегка опаздываем на литературные встречи. Сядем молча где-то с краю в зелёном зале. Остывающий город испустит пар как изнывающий змей, выловленный из воды, отчего поверхность Днепра станет холоднее, и промежутки между строками поэта заполнятся бежевым воздухом – слабой желтизной неспелой черешни. Медленно послушаем вечернее солнце и пройдём Ярославов валу в поисках кофейни. За угловым столиком выяснятся некоторые интересные подробности нашей гуманитарной организации – моё нетерпение свежих огурцов и твоя нелюбовь к киевскому торту.
     На заднем сиденье «Богдана» не действуют правила кинотеатра. Закон на стороне  полупустой улицы, устало улыбающихся попутчиков, школьной тактильности. Оказывается, наши дома были так близко, что даже странно, что мы не могли встретиться в прошлом году, не передать друг другу сдачу в маршрутке, не столкнуться возле книжной лавки на факультете и не прийти к этому совпадению стремглав.
     Знаешь, в следующем году, перед тем как тебя снова потянет на море, к запахам солёной кожи, а меня в дикие степи - в российскую политическую гнусность, было бы неплохо встретиться на том же месте. Кружиться возле его графики, побледневшей за 365 дней без пристального внимания наших доверчивых зрачков. За год вряд ли поменяется экспозиция музея и диспозиция киевских кварталов, поэтому ты также спустишься от филологического вниз, а я забегу к букинисту на Пушкинскую.
     После такого приёма Москва приветит мусором, спешащей пестротой и хамством. Поймёшь, что здесь торжествует диссонанс. И поспешишь в реально окуджавское метро лишь под глубокий вечер. Буду проезжать Москву-реку, а ты станешь в два раза сильнее редкой птицы. Проеду метромост как обычные заводские стены, и не блеснут среди движущихся огней на тёмной воде твои монетки…
     Дачную темноту пытается превозмочь зелёное солнце радиолы, которому помогают бестолково-услужливые далёкие собаки. Долго не могу уснуть, и мои СМС не пробивают стальной хитин ночного львовского поезда. Нуждаясь в красном откровенном свете, слегка задену торшер. Инерция качающегося света будет сильна в течение часа, преломляясь через минеральное стекло в твоё временное купейное лоно. Собаки отпугнут докучливых попутчиков – ты будешь смаковать дорогу совершенно одна. Пока не потянутся фонари унылых переездов, редкие огни карпатских хат, догорающие головни гуцульских кострищ. Проводник будет видеть сладкий сон, и твои руки выполнят за него обычную инструкцию. Тяжёлая дверь, больно лязгнувшая защёлка.
     Поезд остановится в самом сердце ночи, где тишина и уверенные, резкие звёзды. Выйдешь на перрон, в самую точку росы. Отчего была та ночь нежной, и почему соловей может быть счастлив – эти вопросы вдруг станут для тебя по-настоящему риторическими…   
       
                июль 2009 г.