Буква У. Узелок

                Настоящий друг с тобой, когда ты не прав.
                Когда ты прав, всякий будет с тобой.
                Марк Твен.





Они всегда приходят неожиданно. Всегда вдвоём.
И всегда в разном обличье.

Вот и сегодня…

               - Привет! – сказал Сци, усаживаясь рядом.
               - Как дела? – запрыгнул Ха мне на колени.
               - Ну… Раз вы явились, значит – не очень… - хмуро заметил я, почесав Ха за ушком.
               - Да уж… - пошевелил усами Сци.
               - В курсе… - промурлыкал Ха, облизываясь. – Что будешь делать?
               - Не знаю…
               - Они тебя ЗАСТАВЛЯЛИ играть, что ли? – Сци принял воинственную позу, поднявшись и выгнув спину.
               - Да нет… Как-то… Само вышло…
               - «Само вышло»… - передразнил меня Ха, дёрнув хвостом, и спрыгнул на пол. – Глупо вышло!

Я молчал. А что тут скажешь?
Пожаловаться, что старшеклассник и гроза района Вовка Глумов (или просто Глум), которого я боюсь до дрожи в коленках, с двумя своими приятелями втянул меня в беспощадную карточную игру?
Поплакаться, что я, словно под гипнозом, за вечер проиграл половину месячной маминой зарплаты?
Толку-то…

Как так получилось – не знаю…
Сначала я был в выигрыше. «Новичкам везёт!» - подбадривал меня Вовка, задорно подмигивая моим соперникам.
А потом масть закончилась.
Проигрывая раз за разом, я начал горячиться и неумело блефовать.
Заботливый Вовка, успокаивающе хлопая мне по плечу, щедро давал взаймы.
Бесполезно… Фортуна не просто отвернулась, она, похоже, вообще вышла, хлопнув дверью.

- Всё… - прохрипел угрюмый парень со шрамом, сидящий напротив меня, и сгрёб карты в карман. – Хватит…
- Всё так всё… Ну, что, - повернулся ко мне Глум, зловеще сверкнув золотым зубом. – Когда долг отдашь?

Вовка сунул мне в руки бумажку, где были записаны все мои займы. Чего? Ско-о-о-олько? Мама...

- Вовка… - забормотал я, ужаснувшись сумме и чувствуя холод в животе. – Подожди немного, а?... Я отыграюсь... Я отдам…
- Две недели и никаких отыгрываний! – отрезал Глум и недобро сплюнул. – Карточный долг… Знаешь?
- Знаю…

Но что мне делать теперь я не знал. Совершенно.
Рассказать родителям?
Н-да… Отличник, гордость класса… Я представляю, какое разочарование постигло бы маму…
Но куда реальней я представляю, как бы мне досталось от отца…

               - Дурак ты… - грустно произнёс Сци, направляясь к двери.
               - Дурак… - вздохнул я.
               - Один выход – работать! – подмигнул Ха, метнувшись за солнечным лучиком. – И на дурацкие карты меньше времени останется… Благо – каникулы только начались…
               - Во что играли-то? - насмешливо, уже от дверей спросил Сци.
               - В «буру»… - снова вздохнул я.

Первый раз они мне приснились. Примерно полтора года назад.

Я как раз дочитывал подаренную отцом книгу «Герои Эллады».
Мне очень понравились некоторые греки. Например - Антей, Геракл, Тезей и Персей.
Недотёпа-бард Орфей, который, хоть и побывал в царстве мёртвых и даже выпросил у Аида Эвридику, тупо оглянулся у самого выхода, сведя все свои старания на нет. Признаться, он слегка меня озадачил - и среди греков были лохи?
«Слабак…» - сделал я тогда вывод. Ага...
А я сейчас – не слабак?

Больше же всех мне понравился Ясон, смелый и красивый капитан аргонавтов.
О, какие опасности он преодолел храбро и даже играючи! Подленькие дамочки-сирены и птицы с медными перьями-стрелами – это самые лёгкие из преград…
Одной из самых страшных опасностей были Сцилла и Харибда, две огромные и суровые скалы, стоящие прямо в море.

Вот они-то мне и приснились…
В первый раз, разумеется, в своём естественном виде – в виде скал.

                - Ты нас не бойся! – прогремел Сцилла, весело роняя в воду камни. – Мы не злые… Служба такая…
                - И зови нас Сци и Ха! – балуясь, поднял волну Харибда. – Нам так больше нравится… Ну… Что у тебя случилось?
                - А вы откуда знаете, что у меня что-то случилось?
                - Мы много чего знаем! – разразился очередным камнепадом Сци.

Случилось, да…
Мне тогда не подарили собаку!

Я написал Деду Морозу целых два письма!
Нет, не смейтесь, я уже не сопливый дошколёнок и в Деда Мороза не верю давно. Я знал, что письма останутся у папы…
Какая, в конце концов, разница, кто подарит мне собаку – Дед Мороз или папа?
То, что я увидел утром под ёлкой, повергло меня в шок.
Вместо виляющего хвостиком и радостно бегущего мне навстречу Альта, из-под ёлки безразлично взирал на меня плюшевый щенок!

                - Да… - образовал небольшой цунами Ха. – История… Но ведь мы с Сци лучше собаки?
                - Лучше… А вы что - всегда будете со мной?
                - Ну… Не всегда… - Сци закачался от смеха, крутя водовороты. – Но будем…

Сци не соврал.
В трудный момент они всегда помогали мне советами.
А вот сейчас, увы…

- Работать… - разочарованно протянул я, глядя вслед растворившимся в воздухе Сци и Ха. – Умники, блин... Работать... Где? Спасибо, коне… Точно!

Я вспомнил, как мой одноклассник и лучший друг Валерка сказал, что будет устраиваться летом на работу.
На овощебазу.
У Валерки не было отца, зато были две младшие сестрёнки. Не работать ему было нельзя.

Я быстро вставил ноги в разношенные сандалии и, крикнув: «Мам! Я ушёл!», с грохотом поскакал вниз по ступенькам. К Валерке.


                ***


Первая рабочая неделя пролетела незаметно.

Два дня мы с Валеркой скучно и монотонно возили на кривобокой тележке ящики с подгнившими помидорами из холодного склада на консервный завод, где из них варили томатную пасту.
От запаха гнилья к концу дня подташнивало. К тому же тележка всё время норовила ехать куда-то в сторону…

На третий день нам повезло.
Мы попали на выгрузку вагона-рефрижератора с узбекскими дынями.
Дыни были ароматные и очень вкусные. Но тяжёлые…
К концу дня мы с Валеркой в буквальном смысле слова валились с ног.
Зато столько сладких, как мёд, дынь за один день я не ел больше никогда! Никогда в жизни.

Следующим утром к нам, ожидающим разнарядки, подошёл молодой небритый парень, вытирая руки ветошью.

- Я смотрю – вы постоянно здесь работаете?
- Да…
- Пойдёте ко мне? На машину…

Это была самая блатная и почётная работа на овощной базе.
Переезжая от склада к складу, мы неторопливо загружали огромный фургон аккуратными  лёгкими ящиками с виноградом, персиками, бананами, яблоками, грушами, сливами или ещё с чем-нибудь подобным и развозили по городским овощным магазинам.
Почему блатная?
Во-первых – во время переездов мы, сидя на ящиках в полутёмном фургоне, от пуза лакомились фруктами, старательно обмывая их кипячёной водой из бутылки, предусмотрительно захваченной из дома.
Во-вторых – эта работа очень даже неплохо оплачивалась.
Это я узнал из расценок на всевозможные виды работ, вывешенных на стене. 
Дело в том, что кроме нас, пацанов, решившихся потратить свои законные каникулы на трудовой подвиг, на базе трудились ещё и какие-то вечно поддатые, донельзя мятые мужички.
Они вообще получали зарплату каждый день. Каждый рабочий день… Видимо - устраивались на день. А работали они через день… Не поняли?
День работали, день, видимо, пропивали зарплату. Вот для них и висели на стене эти самые расценки.

Я и посчитал. По расценкам.
Чтобы отдать долг, мне надо было работать три недели… Не укладываюсь…

Ладно, там видно будет. У Валерки перезайму, если что…


Однако, расписываясь в субботу в платёжной ведомости, я был бесконечно разочарован.

- Валерка… А почему так мало?
- Сколько есть. Ты на расценки не смотри, это для взрослых и официально устроенных. Не вздумай возникать, мы здесь и так полулегально... Выступишь - фиг больше возьмут.
- Но это же нечестно!
- Тссс...

Да-а… Такими темпами мне ещё два с половиной месяца вкалывать, чтобы набрать требуемую сумму…
Надо было что-то срочно предпринимать!


Радовало хотя бы то, что я обеспечил семью фруктами.

- Это откуда? – удивлённо спросила мама, увидев на нашей небогатой кухне давно забытую красивую стеклянную вазу, извлечённую мной из недр кухонного стола, заполненную живописными гроздьями винограда.
То, что виноград надо класть именно в такие вазы, я узнал из толстенной книги «О вкусной и здоровой пище».

- Мам, я тут на базе овощной подрабатываю. ЭТО нам дают вместо денег…
- Ты там поосторожнее…  Хм, "подрабатываю"... И кто вас, сопляков, вообще туда пускает?

На следующий день я принёс домой килограмма два пушистых сладких персиков, которые мы раньше видели только по огромным праздникам.
Потом наступила очередь бананов, киви...
Мама удивлённо смотрела на меня, но помалкивала.
Она, дитя военных лет, сама, как девчонка, с ног до головы вымазавшись соком спелых фруктов и постанывая от удовольствия, наслаждалась их вкусом.

Да-да, я уже чувствую, что вы хотите обвинить нас в воровстве, но…
Давайте будем считать, что этими фруктами и овощами нам доплачивали до положенной по закону зарплаты. Хорошо?

- Завтра воскресенье, погнали на барахолку? – сказал Валерка, бережно пряча в карман свой небольшой заработок.
- А чё там делать, Валер? Мне эти деньги тратить никак нельзя… Нужны они мне…
- Я пластинки буду менять, а ты так, за компанию…

Я знал, что Валерка увлекался музыкой. Хард-роком. Моё время утонуть в этой музыке с головой ещё не пришло.

И вообще…
Этой самой музыкой тогда я был сыт по горло.
До изжоги сыт.
Благодаря музыкальной школе…
Вы только представьте – мальчишки после школы летят домой, быстро переодеваются-экипируются и на хоккейный корт. Биться класс на класс. До хрипоты в горле и до темноты на улице.
А я с тоненькой папочкой, в которой лежат нотные тетради, как самый занюханный ботаник, топаю в музыкалку.
Время от времени я тихо бунтовал.
И тогда моя папочка часами висела на ограждении корта.
Но преподаватели музыкальной школы были предупреждены.
Стоило мне не появиться на каком-нибудь занятии, они немедленно звонили маме. Та отпрашивалась с работы и с позором изгоняла меня с корта, невзирая на середину периода и опасно-минимальный счёт в нашу пользу.

Да, это было худшее время в моей жизни… Худшее!
Я уже собирался бросить музыкальную школу совсем, поставив родителям суицидально-грозный ультиматум – или музыка или я, но...

Но... Так... Так вот, прошедшей весной Сци и Ха бесцеремонно возникли прямо во время переходного экзамена по музлитературе.

- Тяните билет. Какие вопросы?
- Первый - «Картинки с выставки» Мусоргского. Перечислить название всех частей, раскрыть содержание произведения. Второй – «Евгений Онегин» Чайковского. Либретто. Пропеть отрывок на выбор.
- Хорошо. Готовьтесь.
- А можно без подготовки? - двойка так двойка, скорее выгонят.
Седовласый профессор из экзаменационной комиссии с интересом взглянул на меня.
- Конечно…

Я уже заканчивал довольно пространное повествование про «Картинки…», когда на подоконнике заметил их.

                - А хорошо отвечает… - довольно хрюкнул Сци и сложил щупальца на груди. – Далеко пойдёт…
                - Молодец! – поддакнул ему Ха, торжественно щёлкнув клешнёй. – Тихо! Не мешай!

Я тем временем добрался до второго вопроса.

- Что будете исполнять?
- Арию Ленского.
- Пожалуйста…

                - Он петь будет! - удивлённо воскликнул Сци, старательно расправляя что-то типа ушей.
                - Козловский… -  усмехнулся Ха, устраиваясь поудобнее и выпучив глаза-шарики на тонких стебельках.

- Я люблю Вас, я люблю Вас, Ольга-а-а! - громко запел я, стараясь быть как можно ближе к оригиналу.
Профессор слегка улыбнулся.

Нда... В общем, сначала всё шло хорошо. Я даже попадал в ноты, но потом…

- В тени хранительной дубравы я разделял твои забавы… Ах! – всплеснув от избытка эмоций руками, закончил я второй куплет, окончательно сбившись на мотив какой-то дворово-блатной песенки.
И комиссия, и седовласый профессор, и одноклассники давно уже покатывались со смеху.

- За пение два, за смелость - пять! - вытирая слёзы, проскулил профессор. - Итого четыре!

Сци и Ха были абсолютно серьёзны.

                - Неплохо… - резюмировал Сци, присасываясь к оконному стеклу длинным щупальцем. – Мне понравилось.
                - Да, весьма мелодично… - Ха помолчал, задумчиво постукивая клешнями о подоконник. – Только ведь он собрался бросать её, школу эту…
                - Почему? – Сци внезапно из серо-голубого стал ярко-красным.
                - Хоккей очень любит… - вздохнул Ха и втянул глазки. – Он думает – всю жизнь будет биться с одноклассниками в этот самый хоккей… Или футбол...
                - Зря… Тогда ему никогда не играть в ансамбле… Кому он нужен, безграмотный-то? - Сци вернулся к своей прежней расцветке и… исчез.

Ха посмотрел на меня, торжественно щёлкнул клешнёй, подняв её вверх, и тоже исчез.
«Откуда они знают про ансамбль?» - поразился я.
Ансамбль был моей мечтой. Моей самой-самой заветной мечтой... Обычный школьный ВИА.
Кстати, я уже и название придумал – «Параллель».


Впрочем, мы отвлеклись.
- Ну? Поедешь со мной на барахолку?
- Конечно!

Собираясь утром, я взглянул на полку с отцовскими пластинками. Случайно взглянул.

А что, если…
Я наугад выдернул из стопки первый попавшийся конверт и выскользнул на улицу.

Диски отцу привозил его друг Феликс.
Дядя Феликс работал в пассажирской авиации, на международных рейсах. Когда-то, после армии, они с папой вместе поступали в лётное училище. Папа не прошёл по конкурсу.
Простите...
Забыл сказать...
Год назад дядя Феликс умер. От сердечного приступа.
После попытки захвата его самолёта какими-то бандитами.
Папа сильно переживал, а на все мои расспросы отвечал уклончиво.

Так что диски папа хранил, как память о своём лучшем друге.
И мне запрещал даже прикасаться к ним. Сам же папа такую музыку не слушал.
Зато как он играл на балалайке!!!

- Ты чего так долго? А это что? – Валерка бережно взял у меня невзрачную пластинку с надписью «Deep Purple. Who Do We Think We Are!» и, повернувшись ко мне, потрясённо прошептал: - Шарики… Ё-моё... Ты где ЭТО взял?
- Ммм… У отца. Продать надо. Получится продать?
- С руками оторвут. Не продешевить бы…

                - Вор… - отчётливо прошипел кто-то сзади. - Ха, куда это он собрался?

Я оглянулся. Обвив молодой тополь, на меня чёрными бусинками глаз с отвращением смотрел Сци.

                - Э-эх… - свесил голову с козырька над подъездом Ха, презрительно подёргивая раздвоенным языком. – Как будто не знаешь, Сци... А мы-то думали… Он, наверное, не знает, что одна ложь влечёт за собой другую... А та - уже гору лжи…
                - Ха! Надо объяснить ему, что так делать нельзя... - Сци пополз вверх.
                - Так он нас и послушал... Слушай, Сци, а мы ему нужны вообще? Не мешаем ли мы ему жить в своё удовольствие? - Ха задумчиво пошумел трещоткой на кончике хвоста.
                - Я верну потом… Попозже… - пробормотал я, багровея и ускоряя шаг.

- Что? – обернулся Валерка.
- Ничего. Давай быстрее, Валер, трамвай наш подходит…


                ***


На барахолке было многолюдно. Как всегда по выходным.

Мы с Валеркой на крейсерской скорости преодолели ряды торговцев неинтересным нам барахлом и шмотками.
Вот, наконец, и музыкальное царство.

- Привет… - Валерка протянул руку смешному бородатому дядьке, перед которым в картонной коробке этих самых дисков было штук пятьдесят.
- Здорово! – Борода ответил рукопожатием. – Что принёс?

Валерка бережно достал из полиэтиленового пакета несколько красочных конвертов с грампластинками. Борода быстро и как-то профессионально перебрал их пальцами.
- Тааак… Клифф Ричард… Назарет… Роллинг Стоунз… Всё то же самое! Есть такое… А у него что? – Дядька кивнул на меня.
Я молча подал ему диск.
- Ого… - борода жадно читал что-то на обороте диска. – Фирменный, не югославский… Нерезаный, ёшкин потрох! Меняем, брат? Выбирай, что хочешь! Можешь даже два выбрать... Два!
Он пододвинул коробку ко мне. Я беспомощно взглянул на Валерку.

- Не меняем. Продаём. – тоном, не терпящим возражений, заявил тот.
- И сколько?
Услышав цену, борода замялся.
Он аккуратно вынул диск из конверта и внимательно просмотрел на свет дорожки.
- Новый… – предупредил все его вопросы Валерка. - Оттуда...

Неожиданно возникший откуда-то парнишка, чуть постарше меня, поздоровался с Валеркой за руку, что-то шепнул ему на ухо и так же неожиданно испарился.

- Ладно… - сказал Валерка, убирая свои пластинки обратно в пакет. – Пятёрку скинем, так и быть… Только для тебя!
Дядька мгновенно положил мой диск в свою коробку и торопливо отсчитал деньги.

- Ну… Бывай! – кивнул ему Валерка и, взяв меня за рукав, настойчиво потянул куда-то в противоположную от выхода сторону.
- Валер, ты чего?
- Облава… - сквозь зубы процедил Валерка. – Через забор слиняем.
- А что они нам-то сделают? Мы что-то нарушили?
- Тебе – ничего, борода тоже отбрешется, а у меня диски заберут, даже не вздрогнут… Давай бегом!  Спекулянты мы и пропагандисты чуждой идеологии…
«Ого! - мелькнуло в голове. – Это где Валерка таких слов набрался? Попадался уже?»


Вечером я отправился в парк. В Парк Культуры.
Парк был огромен и слегка запущен. Он, можно сказать, состоял из двух частей.

Первая часть, с затянутым ряской прудом, с каруселями, танцплощадками, стадионом, и фонтанами, была причёсана и умыта.
Вторая же, с непроходимыми зарослями черёмухи и ирги вокруг каких-то зловонных ручейков, создавала впечатление отвратительной двухнедельной щетины.
Зато сколько в недрах второй части было укромных мест, куда не заглядывал глаз добропорядочных граждан!

                - А кто это вообще придумал – «Карточный долг – дело чести»? И всякую подобную чепуху?

Я поднял голову. На ветке, нахохлившись, сидел Сци.

                - Привет! – помахал я ему рукой. – Не знаю, кто придумал, но отдавать надо. Страшно даже подумать, что будет, если не отдам… Ты глаза этого Глума видел?
                - Сволочь он, Глум твой… - Ха прыгал рядом, смешно взбрыкивая крыльями. – Так и скажи ему – сволочь ты!
                - Ага, скажи… - я даже остановился, невольно поёжившись. – И капец мне…
                - Трус! – резюмировал Ха, взлетая на ветку и усаживаясь рядом с Сци.

Сци промолчал, презрительно отвернувшись.



Вовка Глумов с компанией был на месте.
Кто курил, рассказывая похабные анекдоты, кто выпивал, кто резался в карты.
Я никого не знал, кроме угрюмого парня со шрамом. И ещё одного старшеклассника из нашей школы...

- Ну, ты молоток, мать твою… - Глум довольно ухмыльнулся, взяв деньги, и больно хлопнул мне по плечу. – Сыграем ещё?
- Не на что… - я с интересом подошёл к стоящему чуть в стороне потрёпанному красному мопеду, прислонённому к дереву. – Это «Рига - 5»?
- «Рига – 7»… - мрачно пробурчал парень со шрамом.
- Хочешь прокатиться? – хитро прищурившись, спросил Глум.
- А можно? – не поверил я своему счастью.
- Тебе сегодня можно всё! – захохотал Вовка, сверкнув на солнце золотым зубом. – Садись!

Как же это было здорово!

Асфальтовые аллеи парка испуганно и послушно бросились мне под колёса, горячий ветерок, словно признав во мне коллегу, обнял, приглашая погоняться, мотор послушно понижал или понижал тон, беспрекословно подчиняясь лёгким дирижёрским движениям моей руки.
По-моему, я даже что-то пел…
От восторга.

- Ну, как? – Вовка встал со скамейки, бросив сигарету. Засобирались и его компаньоны.
- Ух ты!!! – других слов для выражения эмоций я не нашёл.
- Приходи… Катайся… В следующий раз жратвы только захвати… - Глум коротко взглянул на своих бойцов и опять перевёл тяжёлый взгляд на меня. – С нами пойдёшь?
- Куда?
- Зареченских гонять… Ну, так что? Ты же теперь наш… - Вовка дружески положил руку мне на плечо. – Ты мужик или трус?
- Я не трус! – чего скрывать, мне было очень приятно такое расположение ко мне грозы района.
- Я так и думал… - Глум сплюнул. – Пошли, ребя!


Наш город, как все более или менее крупные города, делился на районы.
Районы враждовали.
Или дружили.
Или сохраняли нейтралитет.
Появление во вражеском районе было чревато серьёзными последствиями. Для здоровья. Зареченские же пацаны всегда были нашими врагами. Сколько я себя помню.

                - Далеко собрались? – поинтересовался Сци, шумно грызя в подворотне кость.
                - Да мы так, гуляем… - весело ответил я.
                - ГУЛЯЮТ они… - Ха вышел из-за мусорного бака, неприветливо поджав хвост. – Банда…
                - Почему сразу «банда»? Нам просто хорошо, мы вместе, мы – сила! Весело! - наверное, в моём голосе чувствовалась какая-то напускная бравада...
                - Себе-то хоть не ври… - Сци оставил в покое кость и поднялся, встряхнувшись. – Пожалеешь ведь потом…
                - Да я один разик только пройдусь… - взмолился я. – Пусть знают, что я смелый…
                - Ещё как пожалеет… - грустно заключил Ха и опять скрылся за мусорным баком.

Шумной, веселой и наглой толпой мы шли по Заречью.
Прохожие, увидев нас, переходили на другую сторону улицы. От греха подальше.
Врагов, то есть зареченских пацанов, нам не встретилось.
Наверное – они попрятались куда-то…

- Эх, неужели сегодня не повеселимся? - проворчал Глум и вложил мне в руку солдатский ремень с тяжёлой жёлтой пряжкой. – Держи...
- О... Зачем ЭТО мне?
- Мало ли… - ухмыльнулся Вовка и вдруг, напрягшись, громко свистнул. – Эй! А ну, иди сюда!

Я посмотрел в ту же сторону и улыбнулся – там стоял Валерка!
Он так и застыл, с узелком в руке. В узелке, наверное, был обед для валеркиной мамы.
Она работала здесь, в Заречье, на железнодорожной станции.

- Закурить дай… - дружелюбно сказал Глум. Остальные молча окружили Валерку.
- Не курю… - Валерка собрался было идти дальше, но получил хлёсткий удар в лицо.
- Это Валерка! – заорал я, бросаясь вперёд.  – Вы что делаете? Он наш!!!
- Не с нами, значит – против нас! – прохрипел Глум, со всей дури пиная беспомощно съёжившегося на земле Валерку.

Узелок, отброшенный в сторону ударом чьей-то ноги, развязался, оттуда выкатились несколько варёных картофелин, два яйца и что-то ещё, сразу поглощённое пылью.

- Ах ты, сволочь! – задохнулся я от ненависти и со всех сил оттолкнул Глума от Валерки.
Тот устоял.
- С-с-сука… - прошипел Глум и занёс руку для удара.

Я его опередил. Хлёсткий удар тяжёлой жёлтой пряжки пришёлся как раз в золотой зуб…


Больно только сначала.
Потом боль становится тупой и какой-то невнятной…

Уже в полузабытьи я услышал длинный милицейский свисток и топот разбегающихся ног.



- Валерка… - я неловко пополз к другу, зажимая рукой нос, откуда ручьём хлестала кровь. В голове что-то лопалось и взрывалось.

- Валерка… - ещё раз прошептал я. Валерка не отзывался. Он лежал на боку, как-то неловко подвернув ногу.

- Валерка… - я хотел растормошить его и уже было протянул окровавленную руку, как голубое небо вдруг бешено завертелось…

                И упало на меня... 


                ***


Глумова и его подручных судили показательным судом прямо у нас в школе.
В актовом зале.
Здесь были и угоны машин, и кражи мопедов, и грабежи, и хулиганство…


Меня наконец-то выписали из больницы.
Через три недели уже в школу… Каникул я и не заметил…

- Привет, Валерка!
- Привет… Извини, некогда мне…

Я долго смотрел вслед прихрамывающему Валерке, с узелком в одной руке и с тросточкой в другой.

- Папа, а если бы ты терял лучшего друга, но ещё мог бы что-то сделать… Ты бы попытался его вернуть?
- Конечно. Любой ценой.
- Как это?
- Всё бы отдал, чтобы его вернуть… Всё! Кстати… Забирай себе эти пластинки. Всё равно я такую музыку не слушаю, а вам с мальчишками очень даже в тему… И Феликс бы меня одобрил…

                - Спишь? – уставился на меня выпученными глазами сквозь аквариумное стекло Сци. – Днём?

Я молча отвернулся к стене.

                - Не спит он, притворяется… - пошевелил рожками Ха, выбираясь из ракушки. – Стыдно ему. И больно. И обидно.
                - Проваливайте к чёртовой матери, вы! Оба! Слышите? – заорал я, чувствуя, что сейчас расплачусь, как девчонка.
                - Слышал, Ха? – пустил пузыри Сци.
                - Трудно не услышать… - Ха медленно полз по широкой водоросли. – Я же тебе говорил…
                - Да, пора… - Сци, взмахнув хвостом, схватил с поверхности воды крошку сухого корма. – Уходим?
                - Погоди… Пару секунд… - Ха дополз до конца водоросли и повернулся ко мне. – Не придём мы больше. Повзрослел ты… Прощай!

Один… Я остался совсем один!!!

Серая тоска склонилась над моей кроватью и шарила по моему телу своими ледяными руками…
Жить не хотелось…
Хотелось уснуть и больше не просыпаться…

Нечеловеческим усилием воли оттолкнув тоску, я решительно вскочил.
Бросился к полке с дисками, осторожно сложил их все в пакет, впрыгнул в сандалии, захлопнул дверь и шумно поскакал вниз по лестнице.
К Валерке.