Кровь на лице

Осень пришла в этом году рано. Деревья заполыхали в золотисто-алых цветах, а потом и вовсе облетели листьями. Лето медленно умирало, а холода неумолимо наступали. Утренние туманы сменялись серыми дождливыми днями, переходящими незаметно в вечерние сумерки. Река, которая все лето была мелка, переполнилась от дождей, стала грязной и мутной. Лужи и грязь были повсюду.
Пацаны уже почти не гуляли на улице, тусовались больше в клубе, танцевали брейк-данс. А дома сидели за телевизорами, болели за «Металлург», играли в карты. В школу в сентябре все ходили не особо прилежно. 8 «А» пропускал массово уроки, а те, кто ходили, со скучающим видом сидели на уроках. Лишь пара девчонок-отличниц, упорно с первых же дней учебы начали грызть гранит науки, прилежно писали, решали. Но на субботниках народу становилось много. Классный руководитель специально посылала за прогульщиками других прилежных учеников.
Осень особенна была еще тем для школьников, что именно в это время происходят первые драки. Подросшие и окрепшие за лето ребята примеряли свои силы, выплескивали свои амбиции, самоутверждались в кулачных боях. Дрались не, потому что на то были особые причины, скорей просто так было заведено. При желании можно докопаться и до столба, поэтому если у кого-то были претензии к другому, то решить проблему наилучшим способом могла только хорошая драка с синяками, с кровью. В ней тоже были определенные правила и принципы, нарушение могло довольно сурово караться, либо тот человек оказывался в презрении большинства. Ну а если не дай Бог, кто-то пустит в ход нож или другое оружие в таких драках, то такого ожидало массовое избиение и потеря уважения со стороны сверстников. Однако такие случаи бывали.

***

И это случилось с моим другом Костяном. После третьего урока ребята высыпались на школьный двор. Кто-то курил, с опаской поглядывая на то, чтобы никто из учителей не заметил их за этим делом. Другие просто висели на качелях, на турниках в очередной раз соревновались по количеству подтягиваний, разговаривали. Все вроде было мирно и тихо, но нет. Сюда к пацанам прибежал Костян, заплаканный и с красными глазами.
«Чё, случилось?» – все потянулись к нему.
– Бить будут меня сегодня, – выдавливал он из себя слова.
– И за дело. Нечего было ножом размахивать во время вчерашней драки, – начал встревать в разговор незнакомый пацан.
Три веселых дружка уже шли к Косте. Один из нашего класса и двое старшеклассников.
– Ты нахрена нож достал? – начал самый старший, зло глянул на всех притихших мальчишек, а затем и на моего друга.
– Ну а чё, он сам начал лезть, я никогда не начинаю… – гнусаво и тонко ответил мальчишка.
«Ты, чего тупой что ли. Один на один драться испугался. Нож зачем тебе?» – старшеклассник ударил Костика по лицу. Тот неловко отшатнулся назад, а потом и вовсе упал на влажноватую траву.
– Урод, получи. – Кричал другой пацан, пиная его по спине. Вскоре все трое уже скопились возле валяющегося мальчишки, поочередно пинали его по спине, ногам.
– Это тебе чтоб больше не таскал с собой нож.
– Это чтоб уважал старших.
– Это чтоб молчал побольше.
Я попытался подойти ближе к ним, но меня сразу же предупредили, о том, что не стоит вмешиваться в чужое дело.
– Его за дело пинают, – констатировали другие ребята с серьезным видом.
– Да как же так можно, – шептал я, пытаясь хоть что-то предпринять. Меня уже не пускали. «И откуда столько жестокости и бессердечности берется у мальчишек лет двенадцать - тринадцати», – думал я.
Наконец, Костик остался опять один. Со стоном он поднялся с земли. Я помог ему.
– Как же так можно, – опять повторился в своих словах я.
– А ты тоже получить захотел, – крикнул мне мой одноклассник Витька.
– Молчи, а то и тебе попадет. – Шепнул мне друг.
Раздался школьный звонок на урок, все с неохотой начали разбредаться: кто в школу, кто домой. Мы пошли домой.
– Еще увижу нож, убью, – припугнул Костика старшеклассник.
– Да, я вообще в следующий раз топор принесу, и все батьке расскажу. Он вам всем башки порасшибает, – сквозь слезы кричал мой друг.
– Все иди, давай, а то опять докопаются… – говорил я Костяну, а тот уже просто всхлипывал. Я понимал, что в данной ситуации был прав мой друг. Они сами довели до этого. Постоянные наезды, дурацкие шутки в его адрес уже случались частенько. В отчаянии человек порой способен пойти на самые радикальные действия. 
Листья шуршали под нашими ногами, дорога уводила нас все дальше от школы, проходила сквозь облысевшую рощу, за которой начиналась уже моя улица. Солнце тускнело все больше и больше, облака закрывали небо.
– Что случилось-то, расскажи… – попытался я восстановить хронологию вчерашнего дня.
– Я сам виноват, – шумно начал швыркать носом Костик.
– У тебя почти нет синяков на лице. А спина как болит?
– Да ни чё порядок. Куртка больно мягкая … – слегка улыбнулся он.
Развилка дороги прервала наш разговор. Ему нужно было идти налево, мне – прямо.
– Давай, держись Костян, – попрощался я с ним.
– Спасибо, за поддержку. – Улыбнулся он.
А следующий день ознаменовался тем, что меня будто невзначай толкнул Витька, тот что вчера еще тузил моего друга. Это было предвестием новой драки, теперь между мной и ним. Конечно, все произошло не сразу. Сначала мы все больше и больше не нравились друг другу, а только потом перешли к открытой конфронтации. И наконец, наступил день, когда пришло время назначить место драки, чтобы окончательно расставить точки.
«Завтра, в одиннадцать на поляне за школой», – сообщил Витька мне о драке.

***

Новость о предстоящей драке, похоже, стала известна многим, судя по количеству ребят, которые собрались здесь, как из нашего класса, так из других. Пришли даже из старшеклассники. Некоторые из пацанов залезли на деревья, чтобы оттуда лучше наблюдать за происходящим. Как воробьи на ветках, сидели школьники, болтали ногами, ожидая начала драки. А она уже должна была начаться вот-вот. Я уже ждал, как и положено в назначенное время противника. Уверенный в себе, в окружении своих приспешников появился он на полянке за школой, сразу же после школьного звонка.
– Ну и что, начнем? – уставился он на меня, с наглым видом.
Внутри меня заклокотала злость, от одного присутствие этого человека здесь на этой полянке. Меня предупреждали пацаны, что он побьет меня. Да я и сам это предполагал. Противник был сильней, выше меня и занимался спортом. И все же, все эти доводы не могли заставить меня отступить назад, идти на попятную. Это уже было дело чести. «Довести дело до конца с любыми потерями» – такова была моя установка.
«Давай, Андрюха, у тебя получится» – хлопнул меня по плечу друг, решив подбодрить меня напоследок. И драка началась. Витька сделал первый выпад. Я защитился левой рукой. Потом еще один удар уже более сильный, который зацепил меня по скуле и губам.
«Да, ты тюха», – пытался раззадорить меня противник и метнул взгляд в сторону своих  сторонников.
– Врежь ему, слева, – советовали мне, когда Витька повернулся ко мне полубоком, приготовившись пинаться на этот раз. Этого я так и не успел сделать. Сокрушительный удар противника по лицу, заставил меня на какой-то момент потерять равновесие. Я сделал попытку контратаки, прикрываясь левой.
 Еще один удар справа, теперь ногой по лицу и кровь хлынула из носа у меня ручьем. Сильная боль заставила меня сделать шаг назад. Рукой, схватившись за сломанный нос, я пытался остановить кровотечение. Мальчишки ринулись как по команде на поляну, разнимать нас. Я ощущал себя в эту минуту разочарование смешанную со злостью к моему противнику, который тоже не был спокоен. Холодной волной злобы веяло от него, казалось, что ему хотелось наносить удары снова и снова.
– Все заканчивай, назад, – слегка толкнул в грудь Витьку старшеклассник.
Меня тоже кто-то уже уводил с поляны. Кто это был я так и не понял.
– Запрокинь голову вверх, чтоб кровь не текла, – крикнул мне один знакомый пацан, который вдруг словно появился  ниоткуда.
Я попытался послушаться совета, но это не получилось. Захлебываясь в своей крови, вынужден был опять опустить голову. Нос стал совсем бесчувственный, со временем распухал, как и все мое лицо, покрытое синяками. Временами пришлось сплевывать кровь, которая скапливалась во рту.
– Пошли в школу, под краном отмоешь лицо от крови, – прошептал мне мой друг Костя.
Мой противник остался на той полянке, пацаны потихоньку начали расходиться. Представление было закончено.
– Ты как, в порядке? – спрашивал он меня.
– Да, – сквозь зубы выдавливал я из себя слова.
Такого мордобоя не ожидал, наверное, никто. Теперь я со свернутым носом, в синяках плелся домой, заработав славу упрямого пацана.
– Ты чего как резиновый стоял, боли, что ли не чувствуешь.  Руками прикрывать лицо надо… – увещевал меня Костян.
– Да, понял, – отвечал я, когда мы опять были в школе. Мирное осеннее солнце, попадало через широкие окна. Пылинки кружились в учебной тишине. Перемена уже кончилась, и в коридорах никого не было, лишь техничка удивленно проводила меня взглядом до туалета. Тщательно смыв кровь с лица, я принялся оттирать одежду, но это оказалось бесполезной затеей, слишком много было крови. Ну, а начинать капитальную стирку в школьном туалете я не собирался.
– Пошли, домой, – устало  окликнул я друга.
– Пошли, – охотно отозвался тот.
Небо вдруг затянулось, светило скрыло от нас свой лик. И вдвоем мы шли под холодным осенним дождем, оставив за собой школу с ребятами стоящими на крыльце. Нет, я с другом не прятался под навес, не торопился поскорей добраться до дома. Молча шли мы, хмурые и понурые. Я чувствовал, как влага все больше пропитывала мою тонкую курточку, одежду. В какой-то момент из облаков выглянуло солнце. Тусклый солнечный диск явно вычерчивался на фоне серого безликого неба. Я остановился и посмотрел вверх.
– А синоптики передавали, что осень будет теплой… – неуместно вдруг заговорил я.
– Угу. Они постоянно ошибаются. Про прошлую зиму говорили, теплая будет, а она вон как трещала, за сорок зашкаливало, – шмыгая носом, ответил мне Костик.
Вот и знакомая развилка на дороге. Одна дорога шла резко на спуск, уходила к реке. Внизу маленькие домики были налеплены, громоздились, сливались с серым приречным буреломом. Вторая дорога шла прямо, и в легкой пелене дождя можно было различить за крышами домов открытый глиняный карьер и кладбище. Крепкое рукопожатие, и Костик пошел по дороге к реке, а я двинулся вперед. «Ну, все давай парнище удачи тебе», – кричал мне вслед друг. Я еще раз махнул ему рукой и зашагал к своему дому. Вон он бревенчатый с зеленой железной крышей уже виднеется.   
 Пришел домой крадучись, стараясь, чтобы никто меня не заметил. Бросил свой задрипанный портфель и быстро рванул во двор, в уличный туалет. Заперся и стал просто выжидать. Какое-то время бесцельно смотрел в щели деревянной двери,  как пробиваются тусклые осенние лучи солнца, слышал, как шумел дождь по крыше. Настроение было отвратительное. Рукой я провел по лицу, пытаясь оценить какой у меня вид.
Дверь сортира дернули. Это был младший брат. Он заметил, что со мной произошло.
– Что случилось? – спрашивал он меня в изумлении.
– Да, так, подрался. Маме не говори пока, а то расстроится. Я сам ей скажу, – говорил я с волнением в голосе, хотя всячески пытался подавить в себе смятение, пытался произносить слова уверенно и даже с долей равнодушия.
– Хорошо, – кивнул мне он.
– И зеркало принеси сюда, я посмотрю на себя, – попросил я брата.
Еще пару минут я опять сидел в деревянном строении. Сонные мухи сидели на  стенах туалета, их крылышки слегка дрожали от дыхания ветра, проникающего сюда. И опять чьи-то шаги. Кто-то дернул дверь, маленький наполовину крашеный замочек упрямо цеплялся за косяк.  Я затаился. Неизвестный ушел, а потом пришел брат с маминым зеркальцем.
«Боже мой, какой я красивый и разноцветный», – ужаснулся я, когда увидел в зеркале распухшее лицо незнакомца со свернутым на сторону носом. Все оказалось намного хуже, чем я ожидал. Прихорашиваться бесполезно, все равно заметят. Чувство схожее со злостью опять захлестнуло меня, я стоял над вонючей дырой, как оглушенный, злой на этот несправедливый мир.
«Нужно вправить нос», – подумал я, и начал с силой нажимать на него. Распухший нос отозвался страшной болью, кровь вновь потекла по лицу. Я чертыхался, ругался в мыслях, на глазах уже блестели слезы, но все же, продолжал восстанавливать симметрию своего лица. На припухших губах был привкус крови и соленых слез. Но нельзя было подаваться чувствам, нельзя плакать. Плечи расправлены, скулы сжаты. С неохотой открываю дверь своего временного убежища. Пора идти домой. Дождь зарядил с опять после непродолжительного перерыва. Железная крыша дома и гаража гремели под каплями осени. Воздух был сырой и холодный…

(Автобиографический рассказ: описания событий 1998 года).
(Написан в 2008).