Белый танец

Начало:
http://www.proza.ru/2009/05/08/1016


БЕЛЫЙ ТАНЕЦ, или «Только три минуты длится песня»

*

Воскресное утро начинается с полов. Выходной – проклятие для духа.

На полу – линолеум, смазанный мастикой. На мастике – натирки, куски старой шинели, разрезанной штык-ножом на куски. А дальше – что-то типа школы танцев из «Кавказской пленницы», где герой Евгения Моргунова учит танцевать шейк. И так – до полного изнеможения. «До тех пор, пока полы, – как говаривал наш старшина, прапорщик Дрочук, – не заблестят, как у кота яйца!»

Дембеля еще досматривают сладкий сон про таз с пивом под мамины пирожки. Деды, лениво потягиваясь, просыпаются. Котлы нехотя подтягиваются в умывальник. А черпаки медленно, с достоинством шуршат: им быстро уже не положено.

На танцплощадке – молодежь: голубые майки, синие трусы, комнатные шлепки из грубого дерматина. Снуют туда-сюда, как привидения. Что и говорить, невеселое зрелище.

Котел Бодя, психопат из Иркутска, решил оживить привидения. Подлетел к Сереге из Черкасс и давай вопить:
– Ну, кто так натирает?! Ты крови моей захотел, сссука?! Нет, вы только посмотрите: в натуре, обурели слоны!!!

Его голос срывается и переходит в визг. Кажется, еще мгновение – и он запоет дискантом:
– Шевелись, сученок! Живее шевелись! Я тебе щас покажу, мля, как НАС натирать учили!!!

Он хватает натирки и начинает бешеный шейк. Скользит так секунд десять, причитая:
– Вы поняли, уроды, КАК натирать надо?! А?А?! Я ВАС спрашиваю!!!

А ловко у него получается, – нам трудно спрятать улыбки, – не потерял навык!

– Ты че скалишься, щен поганый? Че скалишься?!
 
Запыхавшийся Бодя хватает натирки и начинает прыгать вокруг Сереги, пытаясь хлестнуть ими по лицу. Да только руки коротки!

Страсти накаляются. Публика на взводе.

Серега смотрит на него сверху вниз, а потом не выдерживает и посылает его подальше – тихонько так, чтобы один Бодя слышал.

– Ты кого нах послал? Это ты меня, котла, нах послал?! – от неожиданности он задыхается еще больше, отчаянно хватая ртом воздух, а потом начинает визжать в истерике и с еще бОльшим остервенением пытается натереть натирками ненавистное Серегино лицо...

И вдруг – оживает радио.

Это проснулся местный киномеханик – дедушка Толян, педик из клуба. Алла Пугачева, по которой Толян сходит с ума и которую, по причине внешнего сходства, частенько пародирует на армейских утренниках (это его коронный номер!), чувственно поёт:

– Знаю, милый, знаю, что с тобой:
Потерял себя ты, потерял...
Ты покинул берег свой родной,
А к другому так и не пристал...

Публика оживилась: вот, мол, музычку дали.

И тут, пытаясь перекричать Примадонну, дежурный по роте младший сержант дедушка Паша в легкой эйфории от бессонной ночи в наряде торжественно орет благим матом:

– Объявляется белый танец! Дамы приглашают кавалеров!!!

Он смотрит на нас, интригующе улыбаясь. Публика замерла. Все внимание на танцплощадку, где молодежь, вся в мыле, продолжает танцевать шейк.

– Белый танец, бля! Кому сказал! Вы че, духи, в уши дОлбитесь?!

Слышали мы про этот прикол с белым танцем! Посматриваем друг на дружку исподлобья...

На сцене снова возникает Бодя-психопат из Иркутска. Славный малый! За плечами – первый год службы. Лихо он по нему проехался!..

– Вы че, щенки, совсем нюх потеряли, че ли? – снова визжит он. – Слыхали же: дамы – приглашают – кавалеров!

На его лице – блаженная ухмылка, в полоумных глазах – понятный одному ему восторг...

– Приглашаем! Приглашаем! Время пошло! – орет дежурный, и публика вторит ему.

– Ну, давай, что ли? – уныло говорит Сереге Лева из Одессы. – Давай, а не то снова бить будут...

Все подружки по парам. В ритме танца. Натирают полы.

Пугачева:
– Без меня тебе, любимый мой, земля мала, как остров.
Без меня тебе, любимый мой, лететь с одним крылом...

И на припеве:
– Ла-ла, ла-ла-ааа, – подхватывает довольная толпа. – Ла-ла, ла-ла-ааа...

Мы – семеро нормальных пацанов из Украины, студенты из Киева – развлекаем здесь полсотни идиотов. Зачем? Почему? За что? – роятся мысли в голове. – Хорошо, что после обеда заступаем в караул! В первый раз. В армии, как и в жизни, всё бывает в первый раз...

– А ты че застыл, Иностранец? – это ко мне. – Тебе что, особое приглашение нужно?!

Я был седьмым-лишним и поэтому остался без пары.

«А если бы и не остался, – думал я, – стал бы я вас развлекать! Еще чего!»

Коренастый, моего роста дедушка Паша подошел ко мне вплотную и задышал в лицо табачным перегаром. В глазах дежурного по роте была неприязнь и усталость. Я бы мог сказать ему: ага, жду, мол, твоего приглашения. Да не поймет ведь.

– Пусть пригласит женщину! – скандировали зрители. – Даму! Даму!!!
 
– Пригласи ее! – строго сказал Паша, указывая взглядом на табуретку, мирно стоящую возле кровати. – Иначе придется приглашать ее, – и его красноватые глаза указали на прикроватную тумбочку.

Я промолчал и вернулся к своему шейку.

– Слы, урод, я не понял: я че, в игноре?.. – процедил сквозь зубы сержант.

«Праздный ум – кузница дьявола...»

Я продолжал танцевать в гордом одиночестве. Алла всё пела. И пары кружились в танце – до смешного неуклюже.

– Ты ищи себя, любимый мой, – хоть это так непросто.
Ты найдешь себя, любимый мой, – и мы еще споем...

Я представил себе педика Толика, который сейчас, должно быть, самозабвенно подпевает своему кумиру, примеряя свой любимый и единственный парик и предвкушая радость следующего шлягера, которым он поразвлечет ребят.

«Армия – это трагикомедия», – подумал я, любуясь глянцем на линолеуме, который уже блестел так, как об этом мечтал старшина Дрочук.

– Приглашай – или будут проблемы! – пригрозил мне дежурный по роте.

«Драма – как, впрочем, и всё в этой жизни...»

– Паша, да он же тебя и в х.. не ставит! – возник ниоткуда фигаро по имени Бодя, которого в роте звали просто – Бес.

– Исчезни, Бес! – грозно сказал Паша, резко хватаясь за табурет и поднимая его вверх. – Ну, смотри, хохол, я тебя предупредил...

«Или все же трагедия?..» –

промелькнуло у меня в голове, когда я смотрел на деда Пашу, который раскинулся на глянцевом полу цвета гнилой вишни, укрывшись своим табуретом.

Публика возмущенно орала. Меня оттащили в сторону. Стали поднимать дежурного по роте. Но тот, вероятно, очень устал, и подниматься ему было совсем неохота.

– Ты че, охренел, Иностранец?! Он же в наряде! И сержант к тому же! – хрипел всё тот же Бодя Бес. – Теперь держись, боксер, – тебе кранты! После караула...

Он улыбнулся недоброй улыбкой, показав свои кривые зубы, черные от «Примы» и «Беломора».

Я помню, как сказал ему:
– Исчезни, Бес.

И, как ни странно, он исчез. До срока...

***

На следующий день измотанные до предела из-за нервных бессонных суток, мы вернулись в роту после своего первого караула.

Через полчаса после отбоя не слишком громко звучит команда:
– Духи! Бегом в умывальник! По одному!

И с разных сторон знакомое шипение, похожее на стон:
– Дууухиии, вееешайтесь!..

В армии часто бывает так, что история повторяется. Такое себе «дежа вю», словно ты это видел однажды...

...Не прошло и полгода, как семеро молодых умывались, харкая кровью. Смывая красные пятна со старой эмалированной раковины, я говорю своим друзьям:

– Опять подставил вас. Простите, мужики! Не сдержался...

Молчит на этот раз Серега из Черкасс. И Юрка-киевлянин молча проверяет свои ребра. А Лева из Одессы вздохнул и грустно так говорит:

– Да ладно, Игореха... Хотя... – вздохнул он еще раз, – мог бы и пригласить...

Еще никогда нам не было так больно смеяться.

***

Надо признаться, что после этого случая меня больше пальцем никто не тронул: бешной, мол. Да и третий раз – не к добру. Решили «учить» исключительно по Уставу.

*

Из книги "Как мы служили"