Беспокойная Мэри

БЕСПОКОЙНАЯ МЭРИ

      
                ЧАСТЬ   1
 
               
Было светло и солнечно, когда  блестящий черный авто подкатил к парадному входу Лондонского аэропорта,  и из него вышла женщина неопределенного возраста приятной наружности,   с безупречной прической,  под очаровательной шляпкой с вуалью, и с очень правдивыми серыми глазами.
    Аэропорт кишел народом как улей перед закатом солнца. Все спешили, стараясь обогнать, друг друга.  В этой спешной суматохе служащий аэропорта  неторопливым шагом управлял инвалидной ко-ляской. Его подопечная,  дама неопределенного возраста.  в строгом английском костюме, на снующих  мимо нее прохожих взирала с легкой иронией. На коленях  у неё лежал аккуратно разглаженный кос-тюм, синий в полосочку, и она непрестанно, ощипывала с него шарошки.

   -  Мои родители русские эмигранты, сбежавшие из России в смутные времена. Они кочевали по стра-нам и континентам пока вконец не обнищали и не умерли  с горя. К этому времени  я уже достигла со-вершеннолетия и, потому последние напутствующие слова матушки и батюшки звучали так:  “Мери! выходи замуж только за богатых мужчин…”  Приняв близко к сердцу и буквально слова моих несчаст-ных родителей, я побывала замужем множественное количество раз. Все мои  мужья, были престарелы-ми развалинами и не отличались приятной наружностью, зато на их счета в банках грех было пожало-ваться.  Я со страстной пылкостью не расставалась с истинно русским нравом, сжигая  щедростью свои состояния и надеясь на  “русский авось”. И мне всегда везло!   Последний  же раз я вышла замуж  пять лет назад за трогательного англичанина с завораживающим состоянием и  с отталкивающими родствен-никами. Они терпеть не могли  моей русской расточительности и русской речи, которой благословляли меня  на жизнь  мои родители.  Они растрогали моего мужа свой любовью так, что он, со слезами на гла-зах, составил завещание под их диктовку. И когда мой разлюбезный Льюис упокоил свою душу, в на-следство я получила лишь его поношенный костюм, в котором он некогда познакомился со мной.   Те-перь  я корю себя лишь за то, что не испытывала особой любви к дорогим ювелирным украшениям! В итоге: в свои семьдесят три года я осталась ни с чем…
      Мимо инвалидной коляски промчалась тележка, груженная разноцветными чемоданами.
- Эй! Куда вы так мчитесь?! – На чисто  английском языке выкрикнула дама  с инвалидной коляски. – Эти чемоданы стоят кучу денег! Езжайте рядом со мной, я должна видеть вас и свои чемоданы.
- Хочу  вам представиться.  Мери. Моё имя желательно произносить на французский манер. Я роди-лась в Европе, в местечке, недалеко от Парижа.
Дама неопределенного возраста  отряхнула синий в полосочку пиджак от шарошек.
- Меня шокировал тот факт, что мой Льюис поступил со мной по-свински. Но,  что не делается, всё делается к лучшему. Мне  семьдесят три года и я начинаю жизнь с нуля.         Я по-прежнему молода и у меня приятная наружность. Кто с этим не согласен, тот не знает что такое настоящая жизнь! Излиш-няя самоуверенность продлевает годы! Стоп!!! 
  Крикнула Мери, задрав голову и глядя в самые  глаза служащего.
   - Что- то не так, Мэм?
   - Вы мне не скажете, почему я еду в инвалидной коляске, словно престарелая кляча?!
   - Но Мэм…
- Что? Что?!  Неужели не понятно, что я и сама в состоянии пробраться сквозь эту толпу?!
- Вы так сами пожелали.
- Не перечте мне!!! Я в вашей помощи больше не нуждаюсь!
    Мэри самостоятельно выбралась из коляски  и твёрдой поступью направилась к регистрационному столу.
- Мэм? – Недоумённо спросил служащий, протягивая руку для чаевых. Не дождавшись ответа, он развернул тележку в обратную сторону. - Эти англичане такие скряги…
 Служащий пощёлкал языком и отправился восвояси. Не скрывая раздражения, он размахивал  руками и  шипел на спешивших куда-то людей. 

      Мэри заняла своё место в салоне самолёта и уютно расположилась в кресле, перекинув костюм на переднее сиденье. Сосед спереди негодовал и пыхтел, время, от времени  тараща укоризненный взгляд через прогал между креслами. Мэри же водрузила сумочку на свободное место рядом и, поправив свой костюмчик,  до упора откинула спинку сиденья,  причиняя боль коленям и нервной системе соседа сза-ди.
-  Я могу пройти на своё место? – Сухо спросил молодой человек, в строгом чёрном костюме.
Мэри  подняла с лица вуаль.
- Это место ваше?
Мужчина кивнул головой:
- С вашего позволения, мэм.
Мэм снисходительно улыбнулась и  вдавила кнопку на поручне так, что подскочившая спинка откинула её сильно вперёд. Вписавшись в   спинку кресла и обеими руками обхватив  впереди сидящего соседа, которому и без этого скачка были причинены неудобства, Мэри встала и  пропустила молодого человека на своё законное место, пристально следя за каждым его движением.
- Вы спать не собираетесь? Я не переношу храпа. И если вы будете завтракать, то делайте это как можно тише, не чавкая. Этого я тоже не люблю.  - Текст из уст Мэри вылетал сухой и строгий. Молодой чело-век занервничал и уже не знал, куда деть сумочку. - Не теребите ее! Это очень дорогая вещь.
- О, да…
Молодой человек  сел в кресло и поставил сумочку себе на колени.
- Мадам, всё в порядке? – Поинтересовалась стюардесса, заметив скопление  пассажиров в походе сало-на.
- Кофе я люблю крепкий и горячий. Надеюсь, мне не придётся повторять это дважды?
Стюардесса быстро оголила  зубы, изобразив на лице добродушную улыбку.
Мэри, наконец, села:
- И два кусочка сахара! – Добавила она и откинулась на спинке кресла до упора. – Упс! Люблю ско-рость!
Молодой человек криво улыбнулся, когда его соседка , повернувшись к нему, недвусмысленно подмиг-нула.
      Стюардесса объявляла, о скорости и высоте полёта, о многих мало интересующих  пассажиров под-робностях и о правилах поведения на борту столь комфортабельного лайнера.
- У неё неряшливый макияж. – Надменно сообщила Мэри соседу, устав от продолжительного монолога стюардессы.
Молодой человек нервно улыбнулся.
Мэри снова подняла спинку кресла, посмотрела сквозь своего  соседа в иллюминатор, разгладила мор-щинки на пиджаке покойного супруга и, медленно опустившись на спинке кресла, опустила и веки.

- И я подумала: - “Чёрт возьми! А почему бы мне ни перебраться на постоянное место жительства в Россию?! “  Это родина моих предков, это великая и могучая держава! Я  написала письмо своим родственникам по линии матери, они ответили мне и любезно пригласили к себе.

- Мадам, ваш кофе. – Стюардесса, вышколено улыбалась, подавая  ароматный дымящийся напиток.
Мэри недоверчиво  его приняла, тут же помешала ложечкой и отпила глоточек.
Улыбка  мгновенно отразилась на её лице.
- В самый раз!
Стюардесса облегчённо вздохнула, а сосед, наконец, расслабился и закрыл глаза. Краешки его рта выда-вали  легкую лукавую улыбку.
- А у вас здесь неплохо. – Мэри заметно подобрела.
- Спасибо. – Быстро ответила стюардесса и поспешила удалиться.
Мэри шмякнула рукой в грудь соседа и самодовольно сообщила:
 - Я навсегда перебираюсь в Россию, на родину своих предков! В семьдесят три года начинаю жизнь с чистого листа, и будьте уверенны,  я разукрашу его яркими красками!
- О да! Я в этом не сомневаюсь.
 

     Капитолина, не получившая от своих предков-аристократов ничего, кроме премиленького личика, стояла на втором этаже зала ожидания аэропорта Шереметьево, облокотившись на поручень и стара-тельно выковыривала грязь из-под ногтей. Её сын Коленька свесил тело через поручень и, болтая голо-вой, показывал прохожим огромные клыки вампира, широко разверзнув пасть.  Муж Капитолины, Си-дор, сидел на самодельном раскладном  стульчике и, почёсывая  сквозь носок ногу, млел от удовольст-вия. Насладившись столь нелицеприятным занятием, Сидор, надел кирзовый сапог, взял в руки газетку и углубился в чтение, сопровождаемое  активным шевелением  бровями. Гриша, старший сын Капитоли-ны и Сидора, тоже интересовался прессой, прохаживаясь вдоль прилавков с сомнительными печатными изданиями, где вместо текстов превалировали глянцевые картинки с распутными девицами.         
  Объявили посадку самолета рейсом N-N сообщением ЛОНДОН – МОСКВА.
Семейство вздрогнуло, и воссоединилось у выхода прилетающих пассажиров.
- Цветы! – Хлопнула себя по лбу Капитолина. – Коленька, сбегай-ка, принеси их из машины.
Коленька сурово оглядел свою родню и нехотя направился к выходу.
   
 
    Мэри  шла на встречу судьбе, придерживаясь за руку своего соседа.
- Ах, милый Морис, я не волновалась так  уже шестьдесят лет.
- Это пройдёт сейчас же, когда вы встретитесь со своими родственниками.
- Дорогуша, я так боюсь. А вдруг я выгляжу для них слишком дёшево. Вы даже не представляете, каким могущественным и знатным был род моей племянницы.
- Мадам это было очень давно. Революция всех сровняла.
- Да-да. Я что-то об этом слышала.
- И потом. Вы, мадам, выглядите просто великолепно!
- Спасибо, мой мальчик. Я так думаю – скромно и со вкусом.
Морис недоверчиво посмотрел на кокетку в строгом костюме  кричаще красного цвета.


    - А как она выглядит-то? – Громко поинтересовался Гриша.
    - Как может выглядеть старуха в семьдесят три года? – Сидор достал сигарету из пачки   “Прима”.
- Мам, а как мы с ней разговаривать будем? – Поинтересовался Коленька, расправляя букет полевых цветов, которые в изобилии растут у обочины дороги.


- О, я прекрасно владею русским языком, мои покойные мужья очень любили слушать, как я им читаю Пушкина, Достоевского, Блока, Бунина.  – Хвасталась Мэри Морису на чистом английском языке.
Блистая, облака лепились
                В лазури пламенного дня.
                Две розы под окном раскрылись –
                Две чаши, полные огня.
                В окно, в прохладный сумрак дома,
                Глядел зелённый знойный сад,
                И сена, душная истома
                Струила сладкий аромат.
 Декламировала  Мэри на чистом русском языке.
- Иван Бунин. – Продолжила она уже на английском языке. – Вы же знаете, я буду жить в провинции, в тиши и упоении.
- Прошу прошения, Мэри, меня ждут. – Морис указал глазами на встречающих с табличкой в руках. – Счастливого вам возвращения на родину предков.
- Вы так милы, Морис.
Мэри протянула руку для поцелуя.  Морис коротко приложился к ручке, кивнул и удалился, растворяясь в толпе. Она огляделась по сторонам, таблички с её именем негде не было видно.

      Семейство Капитолины внимательно всматривалось в лица прибывших пассажиров.
- Вон она! – Крикнул Коленька и указал на старушку с клюкой, тучную и тяжело  переваливающуюся с ноги на ногу.
- Ну! Айда, братцы! – Сидор вырвал из рук Коленьки букет цветов.
   И все ринулись навстречу к старушке. Старушка была древней, но кожный покров её лица, цвета горь-кого шоколада, дал понять встречающим, что это никак не их Мери, старушка была закоренелой негри-тянкой.
- Тьфу, чёрт! Надо было написать табличку, как все нормальные люди делают! – Громко ворчал Сидор, косо глядя на Капитолину.
- Что ж ты не написал? Ума что ли не хватило?
- Не ума, а времени!
- Да не рычите вы! – Вставил своё веское слово  Гриша. – Может, она и не приехала вовсе.
- Может, и не приехала… Да мы, эту табличку, вмиг нарисуем - помадой! – Капитолина  засунула  руку в потрёпанную сумку и, немного в ней пошарив, вызволила на свет божий тюбик помады. - Дай-ка сюда свою газету. – Обратилась она к мужу.
-  Ну, здрасте! – Возмутился тот.
-  Ладно, па, купишь себе ещё. - Успокоил отца Коленька и вытащил газету, торчащую из засаленного кармана отцовского пиджака.
-  Я вам миллионер, что ли! – Сидор отдал и цветы.
- А вдруг, наша бабка миллионерша? – Неуместно пошутил Гриша.
- Ага! Была б миллионерша, её б из дома не турнули и не стояли бы мы сейчас здесь. Капа! Не возись! – Сидор критически посмотрел на писанину жены. – Тю! Ты  сперва посмотри, как люди-то пишут!
- Ничего, сойдет и так!
Капитолина сунула помаду в руки Сидора и задрала вверх газету с надписью:
                Мери, это мы! Капитолина! 
               
   Толпа прибывших и встречающих уже рассеялась и Мэри, прочитав записку, не без сожаления по-смотрела на своих новоиспеченных родственников. Ужас и разочарование, проскользнули на ее лице, что  не осталось незамеченным для  Сидора. Мери быстро отвернулась и сделала вид, будто ее очень волнует судьба чемоданов. Немного прейдя в себя, она прошептала:
- Жизнь это вызов  -  прими его! - И с улыбкой  развернулась лицом к  новой жизни.

- Я здесь! – Воскликнула  она, искрясь радостным сияньем. – Капитолина, это я, Мэри!
- Миллионерша… - Остолбенел Гриша.
- Бывшая! – Расставил точки над i  Сидор и толкнул жену в бок. – Чего глаза раззявила? Иди, встречай!
- А… Э… Тетя Мария… Мы думали вы не приехали.
- Не дождетесь! Я приехала и вот она я! А вот это мой багаж… - Мэри кивнула в сторону горы чемода-нов на остановившемся конвейере.
 - Вот это  все?! – У Коленьки широко округлились глаза.
- И вот этот костюм. – Мэри протянула костюм Капитолине. – Это все, что осталось у меня от покойного Льюиса. Ох-ох-ох… -  Всплакнула она на груди у племянницы. – Я всегда питала неприязнь к его родст-венникам, потому что предчувствовала, что этим все закончится. – Мэри внимательно оглядела семейст-во. – Надеюсь, вы люди не их уровня. Что это за тряпка на тебе надета?! – Не выдержала она, указывая на платье Капитолины. – И  почему у тебя на голове сноп сена?!
- Нам некогда было бугли - мугли на голове разводить. – Заступился Сидор за жену. – Мы встали споза-ранку, накормили  всю скотину…
- Да и в дороге десять часов в машине колтыхались. – Оправдывалась Капитолина.
- Признаться, я думала, вы за мной на поезде приедете.
- На поезде в копеечку влетело бы. – Сидор подхватил чемоданы. – Да и за багаж не один рублик бы от-дали.
Коленька вручил Мэри цветы и тоже подхватил чемоданы.
- Я причиняю вам неудобства, - Мэри засеменила, чуть поспевая за размашистыми шагами Капитолины, навьючившей на себя часть багажа. – Но прошу вас, войдите в мое положение и поймите меня. А это значит, твои дети?
 - Ага.
- Сколько же годков младшенькому будет?
- Скоро уж десять. Большой. В хозяйстве уж помогает нам. Коленькой его зовут. - Капитолина постави-ла чемоданы на землю и поменяла руки, повернувшись лицом к  Мэри. – А Грише двадцать один год. Он с Армии недавно вернулся.
- Какое у вас хозяйство?
- О - ой, лучше не вспоминать. – Капитолина взяла чемоданы и, развернувшись, пошла широким тороп-ливым шагом.
- А дом у вас большой?
- Да всем места хватит.
Мэри на высоких каблуках не поспевала за племянницей.
- Капитолина, детка, позволь я возьму тебя под руку.
- Пожалуйста, только мы уже почти пришли.
Капитолина остановилась отдохнуть у длинного ряда машин.
- Какая из этих машин будет ваша? –  Поинтересовалась Мэри, рассматривая блестящие иномарки.
 - Да, вона.
Капитолина указала головой в противоположную сторону, где  сиротливо стоял обшарпанный “Козлик”, и в который безжалостно закидывали чемоданы Мэри. 
- Это же чистая кожа… - Обомлела хозяйка чемоданов.
- Ну что? – Сидор одернул засаленный пиджак. – Поедемте,  как вас…тетя Маша?
- Мэри. – Поправила   та. – Просто Мэри.
- Мы вас в целости и сохранности доставим. – Изо всех сил старался быть вежливым Сидор.
- А разве мы не остановимся здесь? Я хотела побродить по Москве, посмотреть архитектуру, посетить музеи.
- Не-не-не. Мы домой. Какие в задницу музеи! Сейчас сколько времени, восемь вечера? Вот! А мы должны успеть завтра к шести утра. Скотину доить и кормить надо. Ее ваши музеи не интересуют. Ей пришло время отдавать молоко, так будь любезен.
- Но я не могу так вот взять и уехать.
- Вы сюда приехали насовсем? – Сидор смотрел на Мэри пытливым взглядом.
- Да… - Не сразу ответила та.
- Вот все и увидите.
- Гриша у нас часто в Москву ездит. – Успокаивала Капитолина. – Еще все увидите.  И Красную площадь, и ГУМ, и мавзолей.
- Ну, мы чё, так и будем стоять или уже поедем?! – Гаркнул из машины Гриша.
Мери тоскливо посмотрела в сторону Москвы.
- Жизнь трагедия, преодолей ее… Что ж, - Она повернулась к Сидору, - у меня впереди действительно уйма времени. Еще сорок лет!  Едемте в ваше поместье. Надеюсь, дорога будет не утомительная?
- Не боись, бабонька, задницу не отсидишь! – Капитолина  мужу послала в бок увесистый    хук. – То есть, я хотел сказать, не пужайтесь, мадам, не утомитесь.
У Мэри дрогнули брови, но она стойко промолчала.


    А в это самое время  в своем огороде бабка Клавдия доила козу Белку. Дед Егор, ее супруг, выгляды-вал из-за  шторки в нетерпеливом ожидании.
- Ну что она там копается! Дело-то плевое.
Однако, покончив с дойкой, Клавдия не торопилась расставаться с козой и завела с ней  долгую беседу:
- Вот покушай свежей травки. Ешь, ешь, моя золотая. Ты ж знаешь, я для тебя все. Только вот одна беда, разгуляться тебе негде. Целый день на привязи стоишь. На выпас-то отдавать тебя боязно. Ты ж у меня не такая как все, ты ж у меня красавица, каких свет не видывал. Травки бы тебе сочной, да луговой. Се-но-то оно и есть сено.
- Ну вот, завела балаки. Ведь это она специально, старая базла, назло мне! Специально нервы рвет. Вот гадина!
Дед Егор пошел к телевизору и включил его. Передавали экстренное сообщение об очередном тер акте.
- Вот сволочи что делают! – Совсем взвинтился Дед Егор. – Ну не живется людям спокойно! Ты посмот-ри на них! Совсем с ума сбрендили! Упертые, в точности как моя старуха. Ей говоришь так, а она назло сделает эдак! – Дед Егор снова выглянул в окно. – Ну, ну чего она с ней разглагольствует?! Коза она и есть коза! Эт ведь на зло мне она. Не зря бают – мир перевернулся. Жена мужа не почитает! Да как же, скажите пожалуйста, не будет тер актов! Драть надо бабу как сидорову козу! А она с козой лясы точит! Нашла тоже мне собеседницу.
    Бабка Клава поцеловала Белку, подцепила ведерко и направилась к дому. Дед Егор зашторил окошко и подсел к телевизору,   принимая облик скучающего человека. Равнодушно позевывая, он посмотрел в сторону жены, когда та вошла в дом.
- Ну и где ты ходишь? Время то уж сколько, а тебе еще надо к Капитолинке, коров доить.
- А батюшки! Напрочь из головы вылетело! – Всплеснула руками Клавдия.
- Во-во. Не об чем не помнишь. И чем только у тебя голова забита?
- Да уж не соломой!
- Сеном значит.
- То-то и оно. Белку совсем кормить нечем. Сходил бы на луг, травки б накосил ей. - Клавдия поставила ведерце на стол.
Дед Егор скосил глаз внутрь ведерка, поплескался глазами в парном молоке  и с равнодушным видом отвернулся.
- А она мне надо? Ты с ней милуешься, ты ей еду и добывай.
- А тебя уж и попросить не об чем?! Дом на глазах рушится, а тебе и дел нет! Только одно дело и знаешь - целыми днями в правлении сидеть, да папироски смолить.
Клавдия процеживала молоко, и Дед Егор с удовольствием вслушивался в шум струившейся влаги.
- Я общественными делами занимаюсь.
- Общественными!!! Да какое там общество!  Такие же тунеядцы как ты. Общество, тоже мне!
- Ты, старая, в наши дела не лезь! – Дед Егор подскочил со стула. – Ты в нашу политику не мешайся! Тебе было сказано коров ввечеру подоить, так иди и не фырчи здесь. Расфырчалась! Смотри у меня, а то неровен час и вожжами ухайдакаю.
- Я одна не пойду! Давай собирайся.
- Чего удумала! Я что ли обещания давал? Сама напросилась, сама и ступай.
- Ну, попросишь у меня молочка.
- Ты иди, давай, коровы-то ждать не будут. Упустишь время -  они опять в пас пойдут, и иди свищи вет-ру в поле. – Дед Егор специально выглянул в окно. Там действительно по улице брели чьи-то коровы. – Коровы, вона, уже идут.
Клавдия выглянула из соседнего оконца.
- Да кажись не ее.
- Беги, говорят, не рассуждай. С какими глазами завтра людям на глаза покажешься! Они вон  миллио-нершу привозят, а ты их без молока оставишь.
- И то, правда, поспешать надо.
Клавдия побросала все свои дела и, поправляя платок, поспешила  прочь из дома.  Переваливаясь с ноги на ногу, она засеменила по дороге. Дед Егор самодовольно проводил ее взглядом, задернул шторку, дос-тал кружку.  До краёв наполнил ее молоком,  отломил ломоть хлеба и уселся смотреть телевизор, пере-ключаясь на развлекательный канал.

    А Клавдия, его супруга, бегала по селу, пугая всех дворовых собак, и загоняла коров домой, во двор дома Матросовых.

         “Козлик” спешил, наматывая километры по гладкой  магистрали. Какое-то время ехали молча, и Мэри наслаждалась видом остатков цивилизации. Но вскоре на смену элитным строениям в окне за-мелькали обшарпанные разнокалиберные постройки, отчего настроение женщины окрасилось в цвет печальной унылости с оттенком разочарования.
- А как к вам обращаться?! – Сквозь рев мотора прокричал Сидор. – Мадам, мадемуазель, синьорина  или сеньорита?
Мэри сидела на заднем сиденье, и Сидор на мгновенье скосил глаза в ее сторону. Глаза были огромными с расширенными зрачками и красными, от усталости, белками. Мэри с трудом преодолела свой страх перед столь выразительным взглядом и вкрадчиво вымолвила:
- Для сеньориты и мадемуазели я уже никак не подхожу…
- Громче!
 Мэри всем телом подтянулась к уху Сидора и, вцепившись в спинку сиденья, стала объяснять:
- Понимаете, побывав несколько раз в замужестве, обращения мадемуазель и сеньорита ко мне никак не относятся, а в связи с тем, что я жила в разных странах и на разных континентах… - Сидор недовольно хмыкнул. - Вы можете меня называть - мадам… -  Мэри протянула это слово через нос на французский манер. -  Но мне так же нравится и короткое – мэм.
- Так как вам лучше? – Орал Сидор.
- Я бы предпочла, чтобы вы ко мне обращались без всяких излишеств! Зовите меня просто Мэри!
- А по отчеству?!
- Просто Мэри! – Крикнула она и, сев глубоко на сиденье, отвернулась к окну.
        За окном уже мелькали  кустарники и березы  разросшиеся вдоль дороги, а за ними  поля и  леса. И Мэри уже не могла оторвать глаз от Российских просторов.
- Вот зараза! – Отчаянно крикнул Гриша, ударяя ладонью по рулю. – Радиатор закипел!
- Тьфу! В рот тебе кило печенья! Говорил же тебе давеча, добавь воды. Во, порода зловредная, никогда отца не слушаешь. Останавливай!
Гриша остановил машину и заглушил мотор.
- Так мы и к утру не поспеем. – Высказала свои опасения Капитолина.
- Капа! Тебя кто за язык тянет? Каркаешь тут.
- Слово уже сказать нельзя… Иди, помоги Грише.
- Вы меня не учите, что мне делать! Как-нибудь уж без вас обойдемся.
Мэри не стала слушать пререканий, молча вышла из машины и, пройдя сквозь кустарник, остановилась у кромки  свежевспаханного поля.
- Вот она, Россия… - Прошептала она. – Гляди -  не переглядишь.
Пригнувшись, она взяла в руки ком земли и размягчила  его пальцами. Долго стояла, заворожено вгля-дываясь в горстку земли российской, окидывала взглядом простор,  рассматривала облака, куда-то бе-гущие.
- Да…Жизнь – чистый лист, раскрасьте его!

- Ну, чего она там?! Ехать надо!  - Громко вопрошал Сидор неизвестно кого.
- Подожди. Не понимаешь?.. Она ведь никогда не видела свою Родину. – Понимающе сказала Капито-лина.
- Так ведь ее родичи в Воронежской области жили, а это Калужская. – Возразил Сидор.
- Для нее Родина – вся Россия.
-  Хеть… Не жирно ли для нее будет?!
- Эх… - Капитолина ласково стукнула мужа кулаком по лбу. – Какой же ты. И ничегошеньки не пони-маешь.
Сидор мигом взглянул на женщину, и в его глазах затеплился огонек нежности.
- Ну, мы чё, едем? - Прервал лирику Гриша.
- Посигналь. – Сухо ответил Сидор.
Мэри вышла из кустов с восторженным видом.
- Вы совершенно правы, все музеи подождут. Для меня сейчас более ценен этот - Музей Российской природы. Потрясающе, восхитительно! Это в действительности нечто невообразимое!  Я много лет пы-талась представить себе все то, что так вдохновенно описывали русские классики, но то что я вижу – это много, много прелестней.
- Уж больно вы вычурно выражаетесь. Говорите по-русски, попроще. – Выразил свое недовольство Си-дор.
- Позвольте. Разве я выражалась не по-русски?
- Слова-то русские, да больно как-то мудрено закрученные.
- Фильдеперсовые. – Вставил, подошедший к родителям, Гриша.
- Фильдеперс, молодой человек, это ткань из персидской нити, а если быть точнее, это нить высшего сорта.
- Во-во! А мы живем по-простому, без выпендрежа! – Поставил точку Сидор и полез в машину.
Капитолина и Гриша последовали его примеру. Мэри чуть задержалась, обдумывая свои мысли и чувст-ва. Гриша в нетерпении просигналил три раза.
Вздрогнув, Мэри прошептала:
- Жизнь это горе, превозмоги его…
И больше не раздумывая, она быстро прыгнула в авто. Мотор взревел, машина тронулась с места и пом-чалась, увозя русскую иностранку в глубь России.
       Мэри чувствовала себя одинокой и несчастной. Но цепкий ее взгляд укладывал по полоскам  в па-мять всю красоту и прелесть родины ее предков.
- А мы ведь, Капа, и, правда, не поспеем! – неестественно громко заговорил Сидор, развернувшись к жене и напрочь игнорируя долгожданную гостью. – Надо было нам с Коленькой дома оставаться.
- Ничего, успеем. – Невозмутимо ответила  Капитолина.
- А может Гриша прибавит газу?! – Оживился Коленька и посмотрел на Мэри.
- А может нам напрямик по проселкам поехать?! – Как и Сидор, неестественно громко, предложил Гри-ша.
Сын с отцом переглянулись, что означало единение в сговоре.
- Ну, как?! Решайся!  -  Сидор всем телом развернулся к жене.
Та посмотрела на Мэри и нерешительно начала:
- Они хотят сократить дорогу.
- Почему бы и нет?
- Если сокращать, значит ехать по ухабам.
- Зато поездка будет не утомительная! – Сидор, наконец, удостоил взглядом Мэри.
- Как вам будет угодно.
- Здорово! – Крикнул Коленька и хлопнул Гришу по плечу. – Ты на той кочке подпрыгнешь еще раз?
При этих словах у Мэри похолодело под ложечкой.
- Если что, хватайтесь за ручки. - Капитолина указала на поручни, прикрепленные   в самых неожидан-ных местах. – Так мы доедем за десять часов, а если не сокращать, то и за четырнадцать не поспеем.

   Когда Гриша свернул на так называемую проселочную дорогу, то Мэри невольно пришло на ум толко-вание Даля о типе такой дороги.
                Проселок; проселье –   расстояние и пути меду селеньями, в стороне от городов,
                от больших дорог. Проселочные дороги лежат, оставлены
                на попечении обывателей.
И еще ей вспомнилось одно размышление по поводу  русских дорог, подробнейшим образом расписан-ное  Н.В. Гоголем.
…. И какой же русский не любит быстрой езды… - Начиналось так повествование.
    “Козлик” прыгал и метался из стороны в сторону, будто мустанг  в прериях преследуемый  сотней мустангеров, будто бык на раскаленном песке, сражающийся с матадором, словно шхуна, заблудившая-ся в ненастье на морском просторе. Мэри ощутила небывалый прилив адреналина.     В мгновенной ре-акции  она балансировала телом и цеплялась за ручки, восторженно оценивая необычное их местораспо-ложение. От такой быстрой езды по русской дороге чемоданы самостоятельно перемещались с места на место, издавая бухающие звуки и поднимая клубы дыма. Если к звукам, издаваемым чемоданами, доба-вить рев мотора, клацанье рессор, пыхтение пассажиров и получится оркестр для исполнения проселоч-нодорожной музыки.
- А-а-а   но-о-чью  то-о-же    со-о-кращать  бу-у-уде-те?
На законном основании поинтересовалась Мэри.
- Да Гриша здесь, каждый камень знает, не собьется! Откройте окно! – Проквакала Капитолина.
-  От она, етишкин пистолет, Россия, мать ее об колено! С ветерком прокатимся! – Тоже квакая, встрял в разговор Сидор.  – Эх, мотыляет, будь здоров! Ох! Ёк мотылек! А ха-ха! – Подпрыгнув на кочке, заржал Сидор. -  Я ж говорил, задницу не отсидите!
- Скоро кочка?! – Спросил Коленька Гришу.
- Отстань! Когда будет -  я скажу! – Прогремел тот, сосредоточенно вглядываясь в дорогу.
- Ну, как? – полюбопытствовал Сидор.
- Ч-у-до-оо-ви-ищ-но!  - Крикнула Мэри и прикусила язык.
Капитолина молча прыгала на своем месте и на лице ее отражалась вечно мученическая печать.


          Над селом  сгущались сумерки. Бабы потихоньку собирались у  колодца, чтобы испить водицы, набрать по ведерку свеженькой и обсудить все последние новости.  На повестке дня была лишь одна но-вость - к Матросовым  приезжает заграничная миллионерша.
- Доброго здоровичка  бабоньки!  - С легким поклоном поздоровалась со старушками бабка  Клава. – Как делишки?
-  Ох, да какие такие наши делишки.  – Посетовала бабка Нюра. – Было бы здоровье, были б и  делишки.
- Ох-хо-хох. Здоровье и, правда, не к черту.
- Уж лета не те чтоб о здоровье тосковать.
- Цены на лекарствия такие, что не укупишся.
             Запричитали бабки.
- Отжили уж свое. Теперь только смерть и дожидаться. А она окаянная так и не приходит, сумасбродка такая! -  Поставила точку на теме о здоровье бабка Нюра.
Старушки примолкли, выжидаючи глядя на Клавдию. Та не спеша набрала воды в небольшое ведерко и присела на лавочку.
- Притомилась я нынче. - Клавдия протянула руку. Ладонь ее тут же наполнилась семечками. – С коро-вами Капитолины запоздала, так они по всему селу разбежались.
- Да видела я, как ты за ними гонялась. – Усмехнулась бабка Нюра.
- Чего ж не пришла, не подмогнула? – С ехидцей в голосе спросила Клавдия.
- Да как же я. У меня сил никаких нету. А чё Капитолина? Она-то сама где?
- Да будто не знаешь? В Москву отчалили Матросовы. Завтра по утру вернуться.
- Вместе с ней? – спросил кто-то.
- Кто ж его знает. Вот приедут, узнаем. – Клавдия вытянула ноги и поправила юбку.
          И начались расспросы:
- Так она, в самом деле, миллионерша?
- Аль брехня всё это?
- На долго приедет погостить?
- А как понравится у нас, она навсегда останется?
- Куда там понравится? Она ж, чать,  по миру поездила, повидала. А здесь чего? Нищета, да разорение сплошное. – Резонно заметила Бабка Нюра. - А по-каковски она балакать-то с нами будет?
- А кто тебе сказал, что она с тобой балакать-то будет? – Усмехнулась Клавдия.
- Она кто французка аль немчура?
- Так уж  если родственница Капитолины, значит по-русски лепетать должна. – Рассудила Бабка Нюра.
- Ага! Должна была, да расплатилась. – Клавдия стряхнула семечки с губ.
-  Они все как уезжают, так сразу обо всем забывают. Всю Россию распродали, ироды треклятые!
- Да, от иностранцев добра не жди.
- Да ладно вам. Раскудахтались. Вот как приедет, тогда и посмотрим. – Клавдия встала. – Побалакали и будя. Туман  уж скоро спустится. Пошли бабоньки по домам.
- И взаправду. – Согласилась бабка Нюра. – Нада идтить, баню растапливать.
- Да как будто сама будешь. – Усмехнулась Клавдия.
- Сама не сама, а распоряжение дать надо. Ох! – Бабка Нюра ступила на ногу. – Ох, - Ступила на другую. – Ох, ох, ох, ох. – Почапала она домой, неся в руке неполное ведерко воды.
- Ох-ох… - Передразнили ее тихо старушки.
- Не говори. Только охать, да командовать. – Поддержала их Клавдия.
- А воды-то в дом понесла, как кот наплакал.
- Небось боится как бы не расплескалась.
- А потом будет своих упрекать, что каждый день как каторжная воду в дом таскает.
- Да она всю жизню так, только и знает как над людьми измываться, да командовать! А самой что-нибудь сделать -  ни-ни!  – Клавдия ухватила ведро, кстати сказать, не такое ж и полное, и раскачиваясь пошла прочь от колодца. – Пошла.
- Давай… - хором ответили ей.
Старушки разошлись по домам.
      В доме, недалеко от колодца, задернулась оконная шторка. Чья-то сморщенная рука прибавила огня в лампадке. Кровать заскрежетала, и пространство заполнил протяжный вздох.
- Ох-хо-хо-хо-хох…

       “Козлик” мчался всю ночь, лишь однажды сделав кратковременную паузу… Мэри уже хотела было остаться в лесу и больше не испытывать чудовищной тряски, но ее быстро уговорили ехать дальше по-обещав чистую белоснежную постель на мягкой перине в удобной кровати. И “Козлик” снова мчался, свирепо рыча и прыгая на кочках. Полусонный Коленька канючил, то и дело спрашивая о кочке, кото-рую он так страстно желал. На рассвете Гриша, наконец, возвестил о приближении долгожданной кочки и Капитолина, заботливо перетянув  талию Мэри ремнем, крепко вцепилась в него рукой.
- Вы тоже возьмите меня за ремень. – Посоветовала она … и вовремя.
     Машину подкинуло так, что макушки деревьев успели разглядеть рессоры и коленчатый вал, включая тормозные колодки машины.. В акробатических вариациях участвовали все до единого пассажира. Ко-ленька, после  тройного кульбита с переворотами в багажном отсеке, куда он сразу же вылетел как толь-ко машина наехала на желанную кочку,  надолго затих. Усевшись на чемоданах он даже не попытался снова пересесть в салон. Вуаль на шляпке Мэри, с перепугу, встала дыбом,  ни за что не желая падать на глаза и с гордостью торчала, похожая на козырек бейсбольной кепки. Локоны безукоризненной  причес-ки раскорячились  в хаотичном направлении, и ногти перегнулись дугой в обратную сторону. У Капито-лины картина была не лучше.  Внешний вид Сидора тоже немного пострадал, но Гриша ….  Он как был в кепке, так она на нем и сидела.   
- Что ж ты, сынок, нас не предупредил? – Укоризненно покачал головой Сидор.
- Я ж сказал, щас будет кочка.
- Ты сказал щас, а это может быть и не так близко. – Вкрадчиво произнес Сидор.
- Ну, извини, батя. – Гриша посмотрел на взъерошенного отца и громко рассмеялся.
- Ты, сынок, в следующий раз будь поточнее.
Сидор тыльной стороной ладони  утер пот со лба и сосредоточился на дороге.  Но вскоре машина  вы-ехала на ровную дорогу и, после непродолжительной езды, показались первые дома селенья. И вот «Козлик» въехал в деревню с по прозванию  Туманная.
    Новый день уже вступил в свои права. Повсюду был слышен лай разбуженных собак, мычали коровы и петухи голосили  на разные лады, оповещая мир о начале трудовых будней.
Машина остановилась.
- Приехали! – Громогласно сообщил Сидор.
Помогать Мэри выйти из машины никто и не собирался.  Пока семейство занималось разгрузкой багажа, она протерла окошко от пыли и стала рассматривать то место, где ей теперь предстояло жить.
- На усадьбу это не похоже… – В глазах Мэри отразились разочарование и досада.
Немного прейдя в себя, она осторожно вылезла из машины, поправила шляпку, опустила вуаль, отрях-нула костюм и, встревоженная облаком пыли, вошла во двор через открытые ворота. Но Мэри здесь по-нравилось. Двор меньше, чем Национальный Парк, даже фруктового сада приличного не оказалось – три-четыре яблони, одна едва живая вишня, пять- шесть грядок малины и еще дюжина всякой всячи-ны… Из пристроек только лишь сараи, коровник, да курятник, хорошей собаки даже нет, но между тем, все было построено добротно и с любовью. Чистота, много цветов и  букет ароматов. Пахло  утренней росой,  свежим хлебом, розами и пряным сеном. Мэри вошла в дом. Сидор, широко улыбаясь, с гордо-стью расставляя широко в стороны руки, потрясывал ими и, пятясь задом, приглашал гостью в дом,.
- Вот оно наше жилье! Что имеем, тем горды!
Сидор сам с удовольствием разглядывал свой дом как вновь прибывший. А на Мэри вдруг навалилась такая усталость, что, едва произнеся лишь одно слово: “кровать” -  она повалилась замертво на руки родственников.
   
         В своем саду, без ограды,  у покосившегося дома, под ветвистой яблоней сидела владелица здеш-ней отсталости, костлявая старуха, одетая так же бесцветно, как и ее куры. Четыре курицы неопределен-ного цвета выглядели грязными и неухоженными. Они даже собственного петуха не имели.  Соседский красавец-петух не  глядел в их сторону и  при встрече сторонился. Можно было высказать предположе-ние, что и к самой хозяйке за всю ее жизнь ни один, “петух” не бегал. Но потускневшая фотография, ви-сящая на стене в доме, говорит совсем о другом. На снимке была  жена-красавица с мужем-красавцем, и у каждого было по два ребенка на руках.   Фотографии могут рассказать о многом. Все снимки, висящие на стене, говорили еще и о том, что женщина эта в браке была несчастна, не смотря на свою привлека-тельность и красивую молодцеватую внешность супруга. Так же на фотографиях были дети и их дети, и дети их детей. Но не было ни одной фотографии, где все семейство было в сборе. На столе догорала лампадка меркнущим взглядом рассматривая пожелтевшие снимки и фырча на провидение.
       Агаша, а именно так звали эту добрую тихую старушку, сидела на пенечке, подкармливая кур, и в печальной задумчивости смотрела на дом с противоположной стороны, который был украшен в резные наличники и сверкающую железную крышу.  А когда дубовые  резные ворота  дома отворились, ста-рушка испугалась, вскочила с пня, засуетилась. Разгоняя кур и торопясь,  она исчезла в доме. Убегала со двора, не зная того, что хозяин дома с резными наличниками тоже в печальной задумчивости  долго смотрел на нее. Затем, поглядев  на часы, он открыл ворота, выкатил на улицу свой старенький запоро-жец и уже больше ни разу не посмотрел в сторону покосившегося дома. А вот,  Агаша, из сумрачной комнаты могла спокойно наблюдать за его передвижениями.  Она проводила запорожец взглядом до конца дороги, пока он не исчез совсем, и обессиленная села на кровать.
- Ох-хо-хо-хох… - Раздался протяжный стон.



      Широко зевнув, Галина встала с кровати. Ее чуть пошатнуло в сторону, она могла бы и упасть, если бы не зацепилась рукой за железную спинку.
- Тяжко.
       Галина была еще совсем молодая женщина, возраст ее когда-то перевалил за тридцать.  Она относи-лась к разряду женщин, которые плюнули на себя и ни о чем кроме благополучия своих детей больше не думают. Каждое утро выезжала на заработки в район, промышляя там неизвестно чем,  за целый день выматывалась, и каждый вечер вела подсчет своих расходов, отдаваясь этому занятию целиком и полно-стью. И всегда винила себя за лишний съеденный пирожок или мороженное. А вот если бы она этого не съела, то в бюджете не было уже такой большой прорехи.
       После потягушек, у Галины помутнело в глазах и она с предосторожностью села на кровать.
- Устала я, видать, каждый день в районе бегать… Не поеду…Можно себе один денечек и передыху дать. -   Брякнувшись на кровать, она немножко полежала и поднялась снова. – Нет, надо ехать. Леся-я-а! До-о-чь?!.. Нет! Надо ехать!
Галина быстро сделала зарядку,  тут же, на кровати и бодренько подскочила. Когда она выглянула в окошко, то увидела как ее дочь, Олеся, уже расправляется с хозяйскими делами, досыта прикармливая жирных уток и прожорливых кур.  По милому личику девушки нельзя было определить, спала ли она ночь вообще?
- Моя донечка, моя умничка. – Галина отворила окошко. – Лесенька, что тебе привезти?
- Мам, может, ты сегодня не поедешь? – Как будто  прочитав черные мысли матери,  предложила де-вушка.
- Ты думаешь мне сегодня лучше не ехать?
- Я думаю, что тебе совсем не обязательно ездить в район каждый день.
- А-а… Деньги-то сами в дом не прибудут.
- Ну и ладно, с голоду не помрем. Вот, мам, глянь утки-то наши как отъелись!
- Да ведь ты их кормишь как на убой!  - улыбалась Галина.
-  А то не на убой. Еще как на убой! – Олеся подкинула уткам еще корма. – Мам, а давай мы сегодня ут-ку зажарим!  Не езди ни куда.
- А то мож и правду не ездить, дорога то тоже не дешево обходится?
- Ну конечно. Мам?
Галина отошла от окошка и посмотрела на часы.
- До автобуса еще полчаса.  Нет! Надо ехать. – Она снова высунулась в окошко. Олеся с надеждой ждала ее ответа. – Не, Леся, поеду. Поеду я, а вдруг что-то да словчится.
- Ну, один-то день, мама?
- Доня, не могу, сердце оборвется.
Галина вернулась в комнату и, приговаривая, стала собираться.
- Не, ну как не ехать. Девчонка умница, невеста совсем уж, а я без денег сижу. Ей уж женихаться пора, а одеть нечего. Да я сама в деревне  в ее годы лучше всех одевалась, модницей была куда тебе. А уж Оле-сеньке-то сам бог велел. И красавица и умница. Сегодня  есть совсем не буду! – Приказала сама себе Га-лина. – Потом, девчонку надо в институте учить, нечего ей здесь делать. Хотя вот странно…  - Галина остановилась и задумалась.  - Я вот всю жизнь хотела из деревни уехать, учиться все рвалась, а она как-то все больше по хозяйству мастерица. Я ей полудохлых птенцов привезла, а она вон каких оглоедов выкормила. – Галина вдруг вспомнила о времени. – Ох! Ох! Ох! -  Махая руками, выбегала она уже из дома, украшенного ярко красными  розами на ставнях.  Не переставая, она причитала. - Ой, успеть бы! Да хоть бы автобус задержался. То поеду, то не поеду! Успеть бы, ой, успеть бы. – Неслась Галина по селу. – Расслабилась, разленилась совсем. Стой! стой, окаянный!  - Автобус ярко желтого цвета, отъехал от остановки и, набирая скорость, покатил, повиливая струйкой дыма. – Сволочь! Знает, что я каждый день езжу, и не подождал! Стой, гад такой! – Бежала она по трассе, вслед за автобусом. Мимо нее про-фырчал старенький запорожец. – Стой! Стой! Игрич, Стой!
Запорожец остановился. Галина влезла в машину.
- Игрич, миленький, отвези в район.
- Только смотри, Галина, если в срок не поспеем меня ни вини. – Лукаво усмехнулся тот. – Машина ста-ренькая и к скорости не привыкшая.
- Ой, да я ж не тороплюсь, главное попасть в район. Только Игрич я тебе заплачу по тарифу, как в «Ли-мончике».
- Да брось ты глупости говорить. Еще я деньги буду брать.
- Ну, как же! На бензин-то тратишься.
- Ерунда. Ты просто попутчица.
- А вот если я тебе просто попутчица, то ответь мне, Игрич, нормально, по-человечьи - когда мы жить хорошо будем?
- Галя! Я тебя умоляю! Ты эту тему даже и не затрагивай. А то вон пешком пойдешь.
- Ладно-ладно, молчу.
На трассе их то и дело обгоняли грузовые автомобили идущие порожняком.
- Пустые, возить видать нечего. - С вздохом сказала Галина, кивнув в сторону проезжавшего ЗИЛА.
- Нечего, Галя, нечего. – Согласился Игрич.
Галина с тоской в глазах посмотрела на него и перевела взгляд на дорогу.
- Вот, Пал Игрич, ты мужик-то видный, умный и власть у тебя есть…
- Галя, да о чем ты, какая власть.
- Власть-власть. Председатель правления это, какая никакая, а власть все же….
- Я тебя сейчас высажу. – Устало произнес Игрич.
- Да я не про то! Что ты, Игрич.
- Про что?
- Я вот понять хочу.
- Политику Родины и партии?
- Да нет. – Засмеялась Галина. – Я про жизнь вообще хочу спросить. Вот, к примеру, я после школы умотала в город, да?
- Да. – Кивнул головой Игрич.
- Хотела там, в разные институты поступать, да?
- Да.
- Ну, или там замуж выйти.
- Да.
- Ну, конечно все знают, что не сложилось.
- Да-а.
- И вернулась я сюда, на родное место.
- Да-а.
- А душа то моя не на месте!
Игрич промолчал.
- Даже не про деньги разговор веду. Я вот, слава богу, кручусь, верчусь…
- Да.
- Вот мне как-то здесь не по себе. А вот Леся моя, она хоть и в городе была зачата, но никуда ехать от-сюда не хочет!
- Да-а?
- Да! Понимаешь ли. Вот как это понять? Вот почему?  Я ведь ей на институт денежки собираю, коплю, экономлю, не переставая рыскаю по району, а она не хочет никуда уезжать. А ведь школу будет закан-чивать на золотую медаль. Ко  мне директорша  сама подходила и говорила, что в этот год она на нашу школу выбила золотую медаль, специально для Леси. Но меня еще и то поражает, что я ее учиться не заставляла. Значит у нее призвание к учебе, да?
- Да.
- Значит ей и дорога в институт! А она не в какую. … Безграмотной ее не назовешь, она тебе вон что за-хочешь расскажет из книжки. Я ей привезла всяких разных умных книжек. Она их враз пощелкала, да с увлечением, а вот учиться ехать не хочет!
- Да что ж ты свою дочь из дому-то гонишь?
- Что ты, что ты!? – Всполошилась Галина. – Я ж ее не гоню. Я ведь и сама без нее не знаю чем мне жить. Я ж просто понять хочу, почему?
Запорожец подозрительно стал чихать. Потом он стал дергаться.
- Кажись, Галюша, приехали мы.
Игрич, заглушив мотор, вышел из машины и открыл крышку капота. Покопавшись немного в сердце машины, он с силой захлопнул капот  и, спустившись на обочину, уселся на траве. Галина осторожно вышла из машины и, подойдя к Игричу, тихо села рядом.
 В воздухе свистели птицы, порхая с дерева на дерево, на лужайке стрекотали сверчки, и пряный запах разливался повсюду.
Вобрав в грудь побольше воздуха, Игрич на мгновение задержал его в легких. Потом потянул носом еще и еще.
- Почему… Потому что она любит эту землю, любит этот запах, любит свою родину и умом и сердцем… Слышал я, что она всем нашим школьникам прически делает.
- Бесплатно?!
Игрич посмотрел на неухоженное лицо женщины и по отечески поправил локон, спадающий ей на глаза.
- Не мучай себя вопросами, девочка. -  Он обнял ее за плечи. -  Остановись, отдохни и посмотри на себя. Сколько тебе годков?
- Ой! – Галина засмущалась и отмахнулась от Игрича обеими руками.
- И не ой.
- У меня дочь на выданье. Скажешь тоже, Игрич. Вставай, давай, да тарахтелку свою заводи. Время пока что  раннее, еще заработать чего успею.
Галина поднялась с земли, схватила Игрича за руки и рванула со всех сил.
- Силища-то какая! Ой, девонька, кабы эту силищу-то да в дело! Только вот одна беда - дел никаких не-ту.
- Эт мы еще посмотрим! Вот как встанем на ноги и глядишь жить будем еще лучше прежнего.
- Верь в это голуба моя, верь. – Игрич произнес эту фразу как-то безнадежно.
- Ну, чего раскис, председатель! Давай-давай, заводи свою тарантайку. Мы сейчас к ней не расходован-ную силищу приложим.
Игрич приободрился. 
- Ну, Галюша, не жалуйся потом на председателя!
 Когда он повернул ключ зажигания, Галина пристроилась сзади машины и со всей мощи толкнула ее.
- Вот так да!!! – Машина заревела как зверь и завелась. – Вот так бабоньки в наших селеньях!  - Игрич запрыгнул в машину. – Галюша, догоняй! Я ее теперь не удержу!
Галина погналась за машиной, но после стометровки все же изловчилась запрыгнуть в нее. Запорожец рыкнул, выплюнул облако пыли и покатил, чихая и кряхтя к месту назначения.
   
             А Мэри проснулась и не могла понять, что ее разбудило. Прислушавшись, она уловила чавкаю-щий звук и ощутила тяжесть на своем животе. Киска Мурка сидела там  и умываясь лапкой , указывая на саму гостью.
- Прочь! – Крикнула Мэри на Английском языке.
Мурка лишь взглянула на нее и продолжила свое занятие. Мэри прислушалась к остальным звукам.   Проехала машина, чирикают птицы, голосят где-то собаки и мычат коровы.
Мэри прогнала кошку и откинула одеяло.  Оказалось, что спала в костюме и не умытая. Она быстро вскочила с кровати и подбежала к зеркалу.
- Что они со мной сделали?!  - Возмутилась она на французском. – Мое лицо! – Крикнула она на англий-ском. – Господи! Я ж в России.  - Мэри перевела взгляд на обстановку в комнате. - Боже, какая безвку-сица!

.
Где-то открылась дверь, послышались звуки шагов. Кто-то зашел в дом и стал греметь ведрами. Мэри очень громко покашляла.
- Мэри! – раздался голос Капитолины. – Вы проснулись?
- Да. – Мэри стояла на месте, не зная, какое решение ей принять и вслушивалась в звуки.
 До нее донесся звук воды переливаемой из ведра в ведро.
- У них нет бани? – Ужаснулась она. – Мне мыться в ведрах? – Шептала задыхаясь Мэри.
- Хотите парного молока?
Мэри задумалась.
- Да, хочу! – Решилась она.
- Идите скорей, пока еще теплое.
- Иду!
Мэри вышла в зал, затем прошла в комнату, затем другую, и в следующую. Она  вернулась снова в зал и вошла в спальню, увешанную плакатами, на которых красовались полуобнаженные девицы. Комната была забита  радиоаппаратурой, кровать была не заправлена.
- Мэри, вы где? – Капитолина бегала по дому с кружкой молока.
- Я здесь. – Беспомощно ответила ей та.
- Так вы будете молоко?
- Буду! Ты где, Капитолина?!
- Я здесь!
- Где здесь?!
- Да вот она я. – Услышала Мэри сзади себя через стенку. – А вы где? Вы заблудись?
Мэри подошла ближе к стенке с огромным плакатом Мадонны в корсете.
- Как-то так получилось, что я забралась в комнату вашего сына. Вашего старшего сына. Как мне отсюда выбраться?
- Я сейчас сама приду за вами.
Капитолина направилась в комнату Гриши, которая в корне отличалась от комнаты в которой находи-лась Мэри. Эта была идеально прибрана и на одной из стен висели большие часы, кровать заправлена по-солдатски.
  - Да где ж она? Мэри? Вы где?
- Там, где и была. - Удивилась Мэри, услышав голос племянницы в другой стороне. – Я ни куда не ухо-жу и жду тебя!
Через мгновение Капитолина уже была  в спальне.
- Вот вы где! Я вас в комнате Гриши искала, а вы в комнате Коленьки.
  - Я представляю, что творится в комнате старшенького!
- Нет-нет. У Гриши в комнате все чисто и аккуратно. Он через это уже прошел.
     Мэри напоследок оглядела комнату Коленьки.
- Должна признаться, я тоже за демократию.
      Капитолина привела Мэри на кухню.
- Я сейчас вам нового молока налью, это уж простыло.
     Мэри села за стол и оглядела кухню в деревенском стиле.
- Нате ка-сь. Попейте. - Капитолина протянула кружку. – Свеженького, парного прямо из- под коровы.
     Мэри взяла кружку и понюхала молоко.
- Знаешь, деточка, а я, ведь, никогда не пила так вот, из-под коровы. Вернее… - Мэри волновалась, - правильнее сказать  - я ни когда не пила парного молока.
- Ну, так попейте. Не бойтесь.
Мэри криво улыбнулась и пригубила молоко.
- О-о! Мне почему-то кажется, я пристращусь к этому напитку!
И Мэри залпом выпила целую кружку парного молока.
- Деточка, ты плохо выглядишь.
- Дык я еще и не ложилась.
- Это очень плохо Женщина должна спать десять часов. Десять часов здорового сна!
- О.
- Не о, а ого! Здоровый сон, здоровый дух!
- Я уж забыла, когда я высыпалась.
    Женщины посмотрели друг на друга.
- О нет! – Смутилась вдруг Мэри. – Я совсем забыла, что выгляжу возмутительно, я легла спать не умы-ваясь! Это совершеннейший ужас.
- А  я вас сейчас в баньку отведу.
- В баню? Это просто превосходно! – Женщина вскочила с места. -  А как там мыться? – Осторожно спросила Мэри.
- В тазике.
- Я почему-то так и подумала. – Искусно улыбнулась Мэри. – Я буду готова через минуту, я только уло-жу вещи для бани.


       Дед Егор разогнал дым у окошка и посмотрел на улицу.  Сидор с детьми возвращались с работы.
- Чет не понятная у Сидора нынче походка,  - задыхаясь в дыму, сообщил кому-то дед Егор, - не твердая.
- Ну, ясно дело, матросская походка!
Пошутил кто-то, а вслед послышался гогочущий мужицкий смех.
Дед Егор, тоже засмеялся и размахивая дым, отыскивал дорогу, пробираясь к столу. Он достал из пачки «Прима»  сигаретку, размял ее и закурил. В дыму замелькала чья-то рука и потянулась к нему. Через мгновение из дыма вынырнул старикашка лет под сто.
- Егорушка, угости к ась. Моим  все, хана пришла. Скончились.
Дед Егор медленно ковырялся в пачке.
-Да верну, верну, не беспокойсь. Кх-кх! У меня-то дома есть, не подрассчитал маненько. Кк-кх, кх-кх! -  Закашлялся старикашка.
Разговаривая, он имел привычку подергивать себя то за одно, то за другое ухо. Привычка видать была старинная, так как уши у него висели чуть не до самых плеч.
- Ты уж мне пачку должон. У меня ведь пенсия тоже не резиновая, понимать должен. Ее, этой пенсии только вот на хлеб да на табак хватает. А окромя пенсии у меня прибыли нет.
- Как нет!? – Послышался чей-то голос. – А доход от скотины?!
Мужики громко заржали, и в дыму замелькало множество рук, жаждущих провентилировать воздух.
 - Он, какая коза у вас холеная. Молоко-то, небось, белое с блестками пьешь.
- Так, небось, и сверкает молочко, так и искрится красотой!
  -   Ха-ха, ха-ха!
- Да чё б вы понимали. Порода у ей такая. – Утирал рот дед Егор. – Она ка-жись для шерсти ухоженная такая нужна.
- Для королевских кровей, значит воспитанная.
- А чё! Продадут такую шубку и до конца жизни в богатеях будут.
Ушастый старикашка потер ладони:
- Хорошо бы! Тогда можно будет и сигаретки  без зазрения совести стре-лять.
- Ишь, ты, Ворошиловский стрелок. Ты  губу-то не раскатывай, а помни, что цельную пачку мне должон. Хеть! Стрелять он будет. – Возмутился дед Егор.
- Сказано отдам, значит отдам! Если не сигаретами, то, стало быть, еще как-нибудь рассчитаюсь. Не боись, в долгу не останусь. Расплачусь!
- Ток вот когда?
- А ты понапрасну не интересуйся. Сказал же.
- Ты, Мурашка с дедом Егором не связывайся, а то он Клавдии скажет.
Посмеялся мужичок, сталкивая лбами противников.
- А та на тебя так зыркнет, что ты весь мурашами покроешься. - Посмеял-ся другой мужичишка.
Мурашка теребил уши и нервно посмеивался. Дед Егор довольный, свысока, посматривал на окру-жающих. Мужики непрестанно курили и разгоняли руками дым.
- Дудки! Кх-кх.…  -Мурашка ожесточенно  оттягивал уши. - Прошли те времена. Клавдия теперь мне не партия.
- Чевой – то так? – Насмешливо поинтересовался дед Егор.
- Да вот так-то!  Кх-кх!
Мужики продолжали распалять недругов:
- Раньше бывалачи, как только Клава посмотрит в твою сторону, так ты весь взъерошенный часа два стоишь.
- Стоит Мурашка, весь в мурашках! Ха-ха-ха!
- Га-га-га! – Разошлись мужики.
- Я ж не виноват,  что она на меня так смотрела. – Оправдывался Мураш-ка.
- Да она в твою сторону даже и не глядела, а если где тебя и увидит слу-чайно, так со смеху валилась. -  Усмехнулся  дед Егор.
- Так уж и не смотрела! Как зыркнет на меня своими глазищами, так у меня по шкуре, кх-кх, пудовые мурашки бегают. – Кипятился  Мураш-ка.
- У тебя не токмо мурашки бегали, а и волосы дыбом вставали!
- И еще кое-чего!
- Ха-ха! Га-га! – Гоготали мужики.
- Бывало, только по одному его виду можно было понять, что Клава где-то рядом.
Дед Егор снисходительно угостил Мурашку сигареткой. Тот нервно ухватил угощенье и трясущими-ся руками прикурил цигарку от вежливо предоставленного  ему окурка.
- Эт все в прошлом! Меня сейчас интересуют дамы с изящным корпусом, да и с лицом  покрасивше и помоложе. Уловил?
Мурашка намеренно хотел обидеть деда Егора. И дед Егор обиделся.
- Вота! –  Он с жаром скрутил кукиш и поднес его к лицу обидчика. -  Во-та ты у меня еще сигаретку получишь!  И завтра же верни мне долг, и не как-нибудь, а сигаретами, с процентами. Вместо одной пачки вернешь две! Усек?!
Дед Егор подскочил, и растворился в дыму, не допуская возражений.
- Чёй- то две?! Как же ш это две?! Мужики?! – Мужики пыхнули цигар-ками и опустили головы. – Да как же ш это две пачки…
А дед Егор уже шел по улице и яростно размахивал руками.



Сидор с силой хлопнул кулаком по столу.
- Я устал, и я хочу помыться!
- Потерпи, она вот-вот выйдет. -  Капитолина накрывала на стол.
- А когда она пошла в баню? – Поинтересовался Гриша.
- Да уж, поди, как час тому назад. Вы хоть руки помойте.
- Я не хочу руки, я хочу в баню и полностью вымыться!  - Гремел Сидор.
- Ну, потерпите тогда с ужином.
- Ну! Я терпеть не хочу, я буду, есть сейчас.  - Возразил Коленька и не-мытыми руками ухватился за хлеб.
За что и получил нежную затрещину от отца.
- Ну, па, пока ты будешь ее ждать, я с голоду помру.  На, - Коленька по-дал кусок хлеба отцу.
Тот посопел носом, побарабанил  большим пальцем по столу и уступил чувству голодного  разума.
- Ну, тогда … - Он взял из рук сына хлеб в свои немытые руки и первым отхлебнул щей.
- Ух! – Обрадовался Коленька и быстро опустошил тарелку.
- А она пусть без ужина остается, мы ее ждать не будем! – Строго заявил отец семейства.
На стол уже подали второе блюдо, и Сидор снова начал трапезу первым - по старинному укладу. Ка-питолина и Гриша смерено дожидались, пока не насытится глава семьи, а Коленька все нервничал и торопился начать новое блюдо.
- Усмирись. – Советовал время от времени Сидор
Но по всему было видно, что Коленька состоял во всеобщих любимцах и пользовался  своим привиле-гиями многократно.
         На дворе была уже ночь, когда Капитолина постучала в окошко бани.
Синяя рука неведомого чудища отерла пот со стекла и к окну прилипла морда то ли черта, то ли лешего. Чудище смотрело  прямо в глаза Капитолины, и что-то свирепо рычало, оскаливая свои белые клыки.
- Кто это?!!! – испугалась женщина.
Чудище махало своей корявой лапой и по-прежнему скалило зубы.
- Мэри, Мэри! Сидор! Гриша! – Капитолина изо всех сил звала на по-мощь. – В бане черт! Сидор! Гриша! Мэри, Мэри!
Мужчины выбежали из дома и бросились к бане.
- Капа, чего ты тут?!
- Ой, Сидор, в бане черт завелся!
- Да будет тебе болтать.
- Смотри сам.
Капитолина вновь постучала в окошко, подтолкнула к нему Сидора, а сама убежала вооружаться ви-лами и топором.
   Чудище  вновь появилось в окне  со звериным оскалом.
- Мэри? Мэри!!! – громко позвал Сидор.
Чудище исчезло, и в бане загремели ведра. Открылся засов и черт, обмотанный полотенцем, пока-зался наружу.
- Кто ты? –  Капитолина выставила вперед вилы из-за спины мужа.
- О. Простите, за мой вид, но я пыталась вам сказать, что скоро выйду.
- Мы… это.  Тут… вы еще не померли? – Заикаясь, спросил Сидор, рас-сматривая глиняное тело Мэри.
- Не дождетесь! Вы понапрасну так волнуетесь. Еще пятнадцать минут и через полчаса я выхожу. До встречи.
Мэри вернулась в баню и улеглась на полку. Рядом  стоял табурет, полностью заставленный баноч-ками с косметическими средствами.
- Ну и чего ты кричала на всю Ивановскую?
- Да я знаешь, как испугалась!
- А чё это с ней? – Наконец заговорил Гриша.
- Да черт ее знает чё! Иссохлась  от старости и скуконжилась.
- А вчера, вроде, другая была.
- Вчера она в маску рядилась. – Умозаключил Сидор. – У них там за гра-ницей все есть.
Гриша задумался, широко вылупив  глаза.
                -     Ну, чего? Пойдемте домой.  - Сидор вырвал из рук жены вилы и топор.
- Ох. – Вздохнула Капитолина, и слезы потекли из ее глаз.
- Ну, чего, чего… Гриша, поди, отнеси в сарай. – Отец  протянул инвен-тарь сыну, намекая на обстоятельства.
Гриша с пониманием удалился, а Сидор подошел к Капитолине вплотную, так, что она отстранилась от него.
- Ну, что ты, что ты… - Шептал грубо он.
- Знаешь, как я испугалась, - Капитолина всхлипнула.
Сидор напирал, загоняя женщину в угол:
- Ну, чего ты, ну, чего…- Шептал он в страстном порыве.


Галина сидела за столом и вела подсчет расходов.
- Так, где куркулятор?
      Она посмотрела на столе и нашла его под амбарной книгой.
- Ага, вот он. Значит, так… Туда я ехала бесплатно, оттуда меня подвезли за двадцатку. Итого: прибыль, вернее,  экономия на дороге составляет тридцать рублей. Там я всюду бегала пешком. Десять рублей подала у церкви… Минус. Сильно есть захотела, купила себе два пирожка по во-семь рублей, пить захотела – купила воду, дешевую – шесть пятьде-сят… - Галина вспомнила воду. – Фу! Какая гадость была. Лучше б до колонки дошла и бесплатно попила. Сума сойти! Попить воду уйма де-нег стоит! Вот, действительно, могла бы и без воды обойтись, а так пришлось себе мороженного покупать, чтобы эту гадость хоть как-то заглушить. Вот! Мороженное покупала – четыре рубля. Мне эта трапеза в копеечку влетела!
 В кухню вошла Олеся облаченная в ночную сорочку.
- Мам, ты отнять дебет с кредитом соединяешь?
- Ну, а как, доня, иначе? Деньги-то в дом пока не прибывают, а только вот все убывают.
- Мам, вот ты бы дома с недельку посидела и увидела б, что это намного экономней, чем ты понапрасну ездишь в район и загоняешь себя.
- Нет, доня, не понапрасну. Я тут кое-чего надумала.
- Что?
- Пока не скажу… Боюсь сглазить, знаешь как это бывает. – И Галина за-тараторила, не выдерживая пытливого взгляда умных глаз дочери. – Я еще пару деньков съезжу, все хорошенько проверю, а тогда, может быть, недельку и отдохну. Удача, мне кажется, сейчас на моей стороне.
- Ой, мама. Не бережешь ты себя. Вот глянь в зеркало и кого ты там уви-дишь?
- Кикимору болотную. – Пошутила Галина.
- Мам, а я, между прочим, научилась делать красивые прически и стриж-ки…
- Вот, донечка, и я про это слышала. – Перебила ее мать. – Я конечно на тебя не наседаю, но как-то… бесплатно все это… - Галина прикусила палец и наморщила нос.
- Мам, ну конечно пока это все бесплатно. Я ведь только проверяю, умею я  или нет. Я  хочу сказать, что в этом деле, если есть талант, то я и без учебы научусь. Пока все, что задумывается, получается.
- Конечно, ты ж у меня, Лесенька не такая как все, ты ж у меня таланти-ще! Значит я тебя буду отправлять в Москву на парикмахера. Ох, до-нечка, отучишься и станешь мастером высшего класса, будешь работать в самых лучших салонах. Деньги будут, а ты их, донечка, не экономь! Живи в свое удовольствие.
Галина  мечтательно пудрила мозги своей умной дочери.
- Ма-а-ма-а…
- Ну я ведь только мечтаю…
- Иди спать, время уже позднее. Тебе ж завтра рано вставать.
- Ты завтра в школу одень-то платьишко, что я тебе на прошлой неделе купила.
- Хорошо, надену.
- А туфельки те, что я тебе на день рождения подарила, наденешь?
- Надену. Иди спать.
- У-у-у-у… - Завыла Галина. – Кровинушка ты моя. Донечка моя, да какая ты у меня сладенькая, да какая пригоженькая, лебедушка ты моя, голу-бушка, соколица ты моя…
Дочь и мать обнялись.
- У-у-у, а-а-а. - Галина шмыгала носом и утирала его руками.
- Все, мама, иди, иди.
- Да, сейчас. Ты сама-то иди. Я сейчас в туалет схожу и сразу же спать.
- Ну все, пока.
- Пока, донечка.
Как только Олеся вышла из комнаты, так Галина снова принялась лить слезы и подсчитывать убыт-ки.
- Ну, вот! Сэкономила тридцать рублей, а потратила пятьдесят шесть пятьдесят. Ну как тут на институт наберешь!.. Уезжать ей надо! Здесь ловить нечего. Молодежи нет, одни старики остались, да я.  А она об этом и слышать ничего не хочет. Подумать только, десятый класс толь-ко шесть человек заканчивают. Мыслимо ли это? Все разъедутся к сво-им родителям по городам, а она с кем останется? – Галина поднялась из-за стола. Надо что-то делать, так нельзя. - Побрела  она в свою комнату.


Как и было обещано,  Мэри вышла из бани ровно через … два часа. В дом она вошла в огромной сумкой сияющая свежестью и чистотой.
- А  вот и я!
 Сидор встрепенулся под газетой.
- Через пол часа. – Буркнул Гриша и отхлебнул из кружки.
- Бон апети! – Пожелала Мэри улыбаясь.
- Кушать садитесь. – Пригласила к столу Капитолина.
- Только положу вещи и приведу себя в порядок
Мэри направилась к себе в комнату, но… зашла в котельную.
- Комната в той стороне. – Указал сердитый Сидор.
Коленька и Гриша прыснули от смеха. Мэри погрозила им пальчиком и исчезла за шторками.
- Тит твою мать!.. Подымайтесь, вместе мыться пойдем. Скоро уж на ра-боту идти, а мы еще не мылись! В рот ей кило печенья! Капа! Где поло-тенце?!
- Все в предбаннике давно висит.
- То-то и беда, что давно б уж помылись.
- Ну, ладно тебе. Не шуми.
Мэри, тем временем, полировала свое лицо и тело.
Уж и Сидор с сыновьями вернулась из бани, уж и Капитолина успела помыться, а та все еще не выходи-ла к столу.
      -    Все остыло, надо бы заново разогреть. – Суетилась Капитолина у плиты.
- Да не жди ты ее, Капа. Она, небось, уже десятый сон видит, а ты все хлопочешь о ней.
Не успел Сидор произнести это, как в кухню вошла Мэри в шикарном вечернем платье, на высоких каб-луках. Маленький черный ридикюль болтался в руке, поблескивая  стразами.
Капитолина уронила половник:
- Куда вы?
- Если мне не изменяет память – вы меня приглашали на ужин.
- Так это было час назад. – Сказал Гриша, внимательно всматриваясь в лицо тетушки.
- А мы вас здесь приглашали, ну, в смысле, дома. – Недоумевала Капито-лина.
- Сейчас самое время устраивать праздничный ужин. Но  я не вижу при-боров на столе?
Сидор с Гришей переглянулись.
- Я сейчас вам налью. – Спохватилась Капитолина.
Мэри присела к столу и с презрительным видом стряхнула крошки с него. Сидор встал и в психе швыр-нул газету на стол.
- Приятного вам аппетиту, мадам! – Он  посмотрел на ошалелых сыновей. – Всё! Всем спать!
Гриша с Коленькой послушно встали и направились за отцом. Но Гриша на мгновение задержался, раз-мышляя над чем-то. Наконец он подошел к Мэри и предложил ей:
- Проверьте, пожалуйста,  наушники. Я починил их сейчас.
И Гриша, не дожидаясь ответа, надел наушники на голову Мэри и, как бы невзначай, провел рукой по лицу женщины.  Для Мэри это невинное прикосновение  не осталось незамеченным.
- Тебя зовут Гриша?
- Ну.
- Гриша, у тебя есть девушка?
Гриша густо покраснел.
- Думаю, все дело в твоем имени. Оно звучит как-то не… казисто, так кажется у вас говорят? И если те-бя назвать Генрихом, именем, которое носили короли,  то все будет выглядеть совсем иначе.
   Раздумывая над этим, Гриша самодовольно ухмылялся. Коленька, подслушивающий разговор громко хихикнул, за что и поплатился жестоко. Гриша искусно  влепил брату звонкую «шпалу».
- Ник! Ты не будешь против, если я буду тебя так называть? – Обратилась Мэри к Коленьке.
У Коленьки вытянулось лицо, и он не знал, что ему на это ответить.
- Я сказал всем спать!!! – Разразился громом  Сидор в  своей спальне.
Генрих и Ник  по-заячьи удалились, подчиняясь приказу.
- Хозяин. – Мэри посмотрела на Капитолину.
- Хозяин. – Зарделась женщина и с гордостью посмотрела в сторону спальни.
- Иди спать, - Улыбалась лукаво Мэри.
- Ну… я … вам сейчас…
- Иди, деточка, пока зовут. Не беспокойся обо мне.
Капитолина сняла фартук и сдерживая свой порыв медленно шла из кухни.
      - Он    такой, шумит, но не со зла. К нему только привыкнуть надо. А так он добрый и… надеж-ный…- Тихо сказала Капитолина и поспешила в спальню.
    Мэри осталась одна.
Она огляделась по сторонам и посмотрела на свое отражение в мутном зеркале над умывальником.
- Меня с детства приучали к хорошим манерам… Как быстро я смогу пе-рестроиться? Я чувствую, что причиняю боль этим простым людям… Но я такая!… И они такие… Как быть?  Вот в чем вопрос.
Мэри вышла на улицу глотнуть свежего воздуха. Деревня спала. Даже собаки не лаяли.  Только лишь сверчки предавались сочинительству все новых и новых песен.
- Жизнь – это жизнь. Хочешь – живи.
Сказала Мэри вечности.




                ЧАСТЬ   2

          Утро уже разлило солнце, и его лучи жадно трогали все, к чему могли прикоснуться. Они царапа-ли черную повязку на глазах Мэри и она проснулась.
С кухни доносились громкие голоса:
- У нас за свет все уплачено? – Спросил Сидор жену.
- Да. – Поспешно ответила та.
- Если она будет по пять часов размываться в бане, то я представляю, сколько у нас набежит.
- Бать, а ты зря сказал, что у нее маска на лице. Я вчера дотрагивался  до нее – настоящее, лицо-то.
Встрял в разговор Гриша.
- С чего ты взял?
- Теплое.
- С подогревом значит. Ешь, давай, скоро идти. Капа? – Сидор вывернул шею в поисках жены, которая не седела на месте, а все суетилась с зав-траком. – А она что, так и будет спать?
- Женщине надо спать десять часов, тогда она будет выглядеть молодо.
- Скажи еще, что ты не досыпаешь!
- И сажу.
- Капа! Вы мне это прекращайте! – Отец семейства отложил еду в сторо-ну.
- А что?
- А то! –  Сидор махнул кулаком по столешнице, аж посуда загремела.
- Тш ты… разбудишь.
- Пусть встает и по дому работает. Вон пусть кур кормит, или свиней мо-ет. Она, смотрю, больно чистоплотная, вот пусть и вкалывает в свинар-нике.
Мэри вошла в кухню в роскошном пеньюаре.
- Сидор, - на французский манер произнесла она, -  я не отказываюсь от работы.  .. У меня огромный интеллектуальный потенциал. Я легко раз-бираюсь со счетами и могу управлять вашим хозяйством. Роль  управ-ляющей меня  вполне устроит. Но для этого совсем не обязательно  прилагать физические усилия и вставать в пять утра.
Сидор, Гриша и Коленька смотрели на Мэри, как на больную проказой.
- Интересно?! Как это ты, мадам, собираешься вести наши дела и как это так без физических усилий?!
- Все очень просто.
- Ну-ка, ну-ка?!
- Нужно распределить весь капитал, все ресурсы и нанять раб силу.
- Это где ж ты тут рабов нашла? У нас ведь общество не капиталистиче-ское какое, а вот, - Сидор протянул к Мэри мозолистые лапищи, - кре-стьянское. И время батраков давным-давно прошло.
- Я имела в виду – рабочую силу, в широком смысле слова. Можно же найти работников!
- Иди, моя хорошая мадама, и найди! А мы вот посмотрим. Всё! Все вы-ходим! Пора. Покамест нас не будет вы, мадама, позанимайтесь тут ка-кими-нибудь делами. А вечером мы поглядим, что к чему.
Капитолина подошла к тетушке и быстро зашептала:
- Вы только посуду сложите, а я приду и сама помою.
- Капа! – рявкнул Сидор. – Пошли!
Капитолина со  стыдливой печалью посмотрела на Мэри, быстро развернулась и молча поспешила за мужем.
- Что ты с ней цацкаешься?! Кровь, что ли в тебе заговорила? Я, имей в виду, тебя держать не стану. Не хочешь жить по-нашему  –  иди куда хочешь. Выкрутасов ваших   я терпеть не буду. А, если хош знать я и ее в бараний рог скручу. Ишь ты, голубая кровь, тишкин потрах! Она у меня в коровнике спать будет в ночнушке своей!
Капитолина шла за мужем, понурив голову и всхлипывая. Сидор высказался и наконец услышал хлюпанья жены.
- Идите вперед. – Отстал он от детей.
Те, не оглядываясь, продолжили путь. Сидор остановился и развернулся к Капитолине. Она столк-нулась с ним и испуганно отстранилась. Тот украдкой посмотрел  по сторонам, дабы ни кто не заме-тил его проявлений чувств,  и обнял жену.
- Ну, ну чего разнюнилась… - С грубой нежностью спросил он. – Я  ведь, Капа, мужик  строгих правил, я ведь это… нежностей не терплю. – Ка-питолина отвернула лицо. Сидор снова посмотрел по сторонам, затем взялся грубой лапищей за подбородок жены и  другой лапой  стал оти-рать слезы, стараясь прикасаться к лицу нежно.
- Колючие ручище-то.
- Оно и понятно – шаршавые. Я ведь, Капа, все для тебя стараюсь, все вот этими руками, все для твоего блага. Ценить и почитать должна мужа-то.
- Я ценю.
- Вота, то-то же. Баньку-то сегодня истопишь?  А то вчера так и не помы-лись толком. 
Сидор рассмеялся. Капитолина вспомнила вчерашний вечер и  тоже стала смеяться. Гриша и Коленька остановились. Посмотрели  на смеющихся  родителей и поспешили к ним. А те  не прекращали смех, напротив увлекались все больше и больше.
- Вы чего? – Улыбаясь, спросил Гриша.
- Да над вчерашним  бесом смеемся. Эк она нас вчера всех перепужала! Ха-ха! Этк и сума можно было сойти.
- Га-га, га-га. – Прерывисто заржал Гриша.
- Мать кричит: «Мэри, Мэри, Сидор, Гриша!»
- А она-то вся как черт перепачканная, да еще и ручкой машет. – Смея-лась взахлеб Капитолина.
- А чем она вымазалась? – Спросил Гриша.
- Глиной. - Ответила, успокаиваясь, мать.
- Эт ж для чего? – Удивился Сидор.
- Чтобы тело было молодым.
- Тишкин потрах! Чего только не придумают! – Сидор серьезно посмот-рел на жену. Сыновья сразу смекнули, что к чему и быстро пошли впе-ред. – Ты, Капа, как закричала… я уж подумал с тобой что приключи-лось. Я, Капа, прямо перепугался.
Капитолина протяжно вздохнула и тронулась в путь.


          Игрич  вышел из дома. Его так и тянуло подойти к воротам и посмотреть на покосившийся дом напротив. Он долго боролся со своим искушением, находя себе различные занятия, но вконец не вы-терпел и торопливо зашагал к забору. Прильнув  к нему, Игрич, сквозь щели, жадно вглядывался в даль. Агафьи нигде не было видно. Опечалившись от такого обстоятельства, раздосадованный  Иг-рич пошел заводить машину.      
           Агафья стояла у окна и, глядя на дом с резными ставнями, шептала какую-то свою молитву. Вот отворились ворота, и  на дорогу выехал старенький «Запорожец». Машина остановилась. Игрич вылез из нее, закрыть ворота. Ведомый шестым чувством он вдруг оглянулся… Их взгляды встрети-лись. Молитва была услышана.  Агаша зарделась как юная девушка, заволновалась и, задернув зана-веску, села на кровать.
- Ах, ах, ой, ой-е-ей.
Игрич улыбнулся, по-молодецки прыгнул в машину, дал полный газ и тронулся с места. Проез-жая мимо покосившегося дома «Запорожец» просигналил - звонко и игриво.
      Агафья насмерть перепугалась.
- Свят, свят, свят, свят… - усиленно стала она креститься, выглядывая в окошко и глядя по сторонам.
 Никто не был встревожен выходкой Игрича и успокоенная Агафья подошла к стене, с пожелтевшими фотографиями. Она долго всматривалась в лицо красавца-мужа, гордо обнимающего свою печальную жену.
- Ох-хо-хох, что ж ты наделал-то, зачем все разрушил? Никому счастья не дал. Сам-то тоже  всю жизню промаялся. Ходил по деревне разглашал о счастье своем, а как в дом, так слезы лил и зубами скрипел. Зачем же тебе это надо было? Кому ты сделал хорошо? Да и он, сердешный, ма-ялся. Глаза свои прятал, все боялся показать их. А я то чувствовала, чувствовала… Что ж ты наделал, кому навредить хотел? Тока себе, тока себе…


-     Мэри была уже в полной боевой готовности. Строгий деловой кос-тюм сидел на ней как влитой. Шляпка на голове была в цвет костюма, сумочка, туфли и перчатки такого же тона, на лице безупречный маки-яж.
- Жизнь есть тайна – познайте ее. – Сказала она в зеркало.
И пошла в «люди».
Первая же тайна подстерегала ее прямо на пороге дома. Это был амбарный замок, на который запи-ралась  входная дверь.  Мэри долго ковырялась и возилась с ним, постигая быт простых людей. Сложнее всего ей было -  отыскать ключ, который впоследствии она обнаружила в нише над дверью. С первой тайной было покончено.
- Гляньте-ка, справилась. – Услышала Мэри чей-то голос.
Сначала Мэри  растерялась, увидев  полинялых старушек, но быстро овладела собой и решительно  по-шла в «свет», пряча на ходу в сумочку ключ. Величественной походкой она вышла из калитки и  мило-стиво одарила всех лучезарной улыбкой.
- Здравствуйте.
Бабы сразу же сделали вид, будто они здесь оказались совершенно случайно, но исключительно из вежливости, одна за другой, ответили:
- Здрасть…- И крепко сомкнули губы.
Мэри огляделась по сторонам и взяла ориентир на домик из красного кирпича, с вывеской над две-рью. До объекта было шагов пятьдесят, но каждый шаг  давался с трудом. Дорога была вся сплошь в рытвинах, на  Мэри были дорогие туфли с высоченным каблуком. Ей было необходимо держать осанку, как  и подобает воспитанной леди, идущей в высший свет.
Бабы искоса следили за ней и посмеивались.
Наконец Мэри доковыляла до домика и прочитала вывеску:
                СЕЛЬСКИЙ СОВЕТ.
- Это то, что мне нужно.
Поднявшись  по шатающимся ступенькам, Мэри вошла в здание сельской администрации, где все было покрыто тайной. Нестерпимый запах дешевого табака, сплошная дымовая завеса, за которой были видны лишь ноги обутые в изношенную обувь, такую, что и на городской свалке с трудом можно было б отыскать. Фонтан русского речи с невероятными фразеологическими оборотами и то, что на ее приход никто не обратил внимания -  все это удивляло и, в тоже время, завораживало жен-щину.
- Загадочный – этот русский народ. – Шепнула она сама себе.
Деревенские политические обозреватели шумели, силясь разобраться в вопросах интересовавших не только их, но и всю страну:
- Молодежь вся убежала!
- Да, остались токмо одно старье.
- Кх-кх! Ежма так и будет продолжаться уж не знаю куда все укатится.
- Харэ, мужики! Уж прикатили!
- А чё. Денег нет. Пенсия мизерюхонькая.
- Кх-кх! Ну! Токма на цигарки.
- Да пожрать на этот мизер толком-то не пожрешь!
- Работы нет!
- Все развалилось. Раскудрит через коромысло! А я живой ешо, я, можа вкалывать хочу! Чтоб аж семь потов стекало. Так нет же,  зазря живу, нет ее, работы-то ентой. Нема! И хоть бы хрен тебе в колено.
- Дак без работы- то кости ломит! Я б враз счас чаво-нито поделал бы. Душа горит! Ноги так в бой и просются.
Чьи то ноги, в рваных кирзачах, и впрямь, немного потоптались на месте.
- Позвольте спросить? – Певуче сказала Мэри, обращаясь к этим ногам.
Гвалт единодушно затих и руки замаячили в тумане.
- Здравствуйте, мне нужен управляющий.
- Его нет! - Невесть откуда выскочила секретарша престарелого возраста. – Павел Игрич будет не скоро.
Дым понемногу рассеяли и взору Мэри предстали местные развалины-мужики с небритыми лицами. Каждый из них выглядел старше нее лет на пятьдесят.
- Кх-кх! А что вы хотите? – Спросил мужичишка с непомерно длинными ушами.
Мэри размышляла с чего ей  начать. Народ смотрел недоверчиво.
- Я хотела бы узнать, есть ли у вас контора по найму работников?
Все присутствующие, включая и секретаршу навострили уши.
- Это как? – Спросила секретарь правления, по-деловому скрестив руки на груди.
- К примеру. Я хочу нанять обслуживающий персонал.  Мне нужны: са-довник, скотник, уборщик урожая, - мужики приободрились, - мне нуж-на домработница и повариха.
- И куда, кх-кх, надо ездить? В город, что ли?
- Ездить никуда не надо. Наш дом в пятидесяти шагах от администрации.
- Это не к Сидору ли в дом? – Прищурясь поинтересовался дед Егор, му-жичек строгого вида с жиденькой бороденкой.
- О, да! – Обрадовалась Мэри. – Именно к нему! – Гордо дополнила она.
- Значит, у нас  теперь Сидор нанимает батраков?! – В голосе деда Егора звучала угроза.
- Нет. Я бы хотела уточнить – служащих. – Мэри была  уже предельно деликатной.
- Прислуг, значице?! – Дед Егор обратил взор на мужиков.
Гвалт поднялся невероятный. Его сопровождали русской бранной речью, биением кулаков в грудни-цы и во все предметы издающие оглушительные звуки. Мэри заткнула уши и пулей вылетела из сельсовета. К тому времени старушки сменили дислокацию. Они перешли к порогу сельской адми-нистрации и ждали результата.
- Чевой-то она их  там растревожила. – Удивилась Клавдия взъерошен-ному виду Мэри.
- Но они только что говорили, что у них нет работы и денег на пропита-ние…
Жаловалась Мэри  старушкам,  расстроенная, что так бесславно началась ее деятельность. Но те уже не смотрели в ее сторону, а полностью были поглощены любопытством, пялясь в окна сельсовета. Дым  дешевого табака повалил изо всех щелей с удвоенной активностью.
      Мэри забежала в дом.
- Мне пока рано познавать такие тайны… Возьми себя в руки, Мэри. Не бери это в голову. Лучше подумай над тем, как нам отпраздновать мой приезд. Ужин. Праздничный ужин!
Она подошла к холодильнику и открыла его.
 

    Олеся сидела за партой и с отсутствующим взглядом смотрела в окно.
В классе училось всего шесть человек. Пять девочек и один мальчик. На юнца  никто из девчонок не обращал внимания. Он был, что говорится дылдой и сам осознавал свою несостоятельность как уха-жер. А потому и девчонки его не интересовали. Он целиком и полностью отдавался учебе, но и та не хотела жить с ним в согласии. Кирилл усердно смотрел в книгу, а та ему всякий раз выдавала фигу. Он силился сосредоточиться на буквах, составляя их в слова, а затем в предложения, но кроме  пред-ложения: «Фигушки тебе»,  у  него ничего не вырисовывалось. И Кирилл вновь и вновь принимался за работу, изучать высшую математику.
- Олеся. – Окликнула девочку учительница.
Олеся по-солдатски вскочила с места и встала возле парты по стойке смирно.
- Сиди-сиди. Ты сегодня меня совсем не слушала. С тобой в последнее время что-то происходит.
- Влюбилась… - тихо произнесла Катька с выкрашенной в рыжий цвет челкой.
Девчонки все завистливо посмотрели на Лесю. Леся соображала как в тумане.
- Извините, Эмма Ивановна, я не слышала вопрос.
- Я сказала, что ты можешь сесть, это раз, а второе… Садись-сади-ись.
Класс весело рассмеялся. Даже Кирилл прыснул от смеха. Олеся сконфузилась и села за парту.
- Олеся. – начала Эммочка, так звали ее ученики и жители деревни. – Ты не оправдываешь моих надежд. Я выбивала для тебя золотую медаль… - Кирилл насторожился, - а ты как-то странно стала себя вести в послед-нее время. Я знаю, что тебе легко даются знания, но если ты не смо-жешь сдать экзамены на пятерки, то тебе, а равно,  как и нашей школе не видать золотой медали. И с какими глазами, скажи мне на милость, мне ехать в район?
- А вы, Эмма Ивановна Кирюшке  дайте медаль. Он старается. – Катька смешливо посмотрела на юношу.
- Старается-то старается. – Эммочка тоже посмотрела на Кирилла с без-надегой в глазах.
- Ну не знаю я как с этим бороться! – Отбросил тот книжку в сторону. – Я смотрю в книгу, а вижу фигу. – Честно признался он.
- Пусть Леська ему поможет. – Посоветовала Катька.
- Поздно уж помогать экзамены на носу. Олесь… - Эммочка вновь обра-тилась к девочке, - Может, ты возьмешь себя в руки?
- Но зачем? Я никуда не хочу уезжать.
- Погоди, Леся, погоди. Уедешь ты или нет, это не вопрос, а вот приго-дится тебе когда-нибудь золотая медаль, вот над этим стоит задуматься.
- А, правда, какой толк от этой медали? – Катька была словоохотливой малой.
- Не сейчас, так  когда ни будь,  нужно получать профессию. А во все учебные заведения принимают документы. И в первую очередь спраши-вают документ о среднем образовании. Если школа закончена с золотой медалью, то требования будут уже на льготном уровне. Это стопро-центно!
- Мне, лично все равно. – Заявила Катька. – В вашей деревне я жить не собираюсь. А в  городе у меня уже есть свое рабочее место. Родители сказали, что устроят на свою фирму.
- Мне тоже уже место нашли. – Поддержал разговор Кирилл. – Я после каникул…
- Какие каникулы, Кириллушка! – Усмехнулась Катька. – Все! Свобода!
- Ну, подумаешь. Отдохну немного, и меня в компьютерную контору устроят. Вот, кстати, в компьютерах я о-го-го как разбираюсь.
- А где ты собираешься отдыхать после школы, Кирилл? – поинтересова-лась Эммочка.
- Ну, только не здесь! Меня бабка съест с потрохами. Она и так нас Маш-кой замучила.
- Попрекает куском хлеба. – Пояснила Катька.
- Да, ну ее! – У Кирилла выступили слезы на глазах. Он схватил книгу и уставился в текст.
Эмма Ивановна с пониманием отнеслась к настроению мальчика и быстро переключилась на Олесю.
- Олеся, я прошу тебя, не подводи. Если бы ты знала, каких трудов мне стоило выбить медаль для нашей деревни. Ведь Мы считаемся вымер-шей деревней. Я хоть как-то пытаюсь поднять престиж школы. Ведь мы раньше по шесть, а то и по восемь медалистов в год выпускали. У нас почти все ученики в вузы поступили.
- Вот потому-то вас и считают вымирающей деревней! Слишком хорошо учили, Эмма Ивановна. – Заметила Катька. У Эммочки от удовольствия покраснели уши.
- Вот нас с Машкой, поэтому сюда и отправили учиться. - Пробурчал Ки-рилл.
- Да, да. – Заголосили остальные девчонки.
Только Леся не поддерживала этот разговор. Она снова уставилась в окно и казалось забыла про все на свете, кроме своей неведомой никому думки.

      Клавдия зашла во двор и первым делом направилась к Белке. Та уже давно заприметила ее и в нетерпении прыгала на задних лапах.
- Иду, иду,  моя сладкая. Соскучилась? Соскучилась, моя дево-ч-ка-а! Соскучилась, ненаглядная моя. Накась, погляди, чего я тебе принесла. Травыньки свеже-е-й! Ешь, моя козынька, ешь, моя  дето- ч ка-а!… Эщщ. – Бабка Клава скрестила ноги и, зажмурив глаза, схватилась за низ живота.. – Эщщ.
Постояв так некоторое время, она крестообразной походкой направилась к туалету.
- Клавдея! – окликнули ее.
- Кого это черт принес?
- Клавдея, я вот, кх-кх, к тебе, спросить.
Возле забора стоял Мурашка.
- Ишь охрабрел, гадина такая… - Клавдия развернулась к нему, оставаясь стоять на том же месте, недалеко от туалета. – Чего тебе?! Говори быст-рее!
Мурашка струхнул малость. Он стал пощипывать себя за уши, борясь со своими страхами.
- Я вот Марфушеньку решил помянуть.
- Да неужели?!
- Да-да. А дату, как-то вот, позабыл.
- Ну, а я причем?
- Так можа ты мне напомнишь?
- Эщщ. – Клавдия зажала ноги и пригнулась. – Эщщ. – Слезы полились из ее глаз, и она сильно их зажмурила.
- Экыть ее пробрало. – Мурашка схватился за забор. – Ревнует меня, по ходу дела, к Марфушке-то. -  Говорил себе он. - От, ведь, не зря у меня прийчувствие было всю жизню. Мураши-то не зря меня разбирали. – Мужичишка  вновь задал свой вопрос. – Клавдеюшка, так ты напом-нишь?
- Да я-то почем знаю?! – Вгорячах выкрикнула Клавдия. – Я что ль пом-нить-то должна?!
- Да ты ж ей соперницей была. Поди ж, обрадовалась, когда она коньки-то отбросила.
Мурашка расхрабрился и был доволен собой.
- Ах ты, уродец жалкий! Ах ты, скотина вшивая!  Смотри к, чего в твою ушлявую башку набилось?! А ну пшел отсюда, паразитская морда! Что б я духу твоего возля своего забора не видела!
- Да что ж ты шумишь, я ведь, это… того, я ведь, шутейно. – Мурашка оправдывался, трясясь, как осиновый лист. – Клавдеюшка, душенька, ты эт в голову не бери, я ж проверить себя хотел. Знамо ж дело всегда при тебе мурашами покрывался.
Клавдия его не слушала и отыскивала дубину поувесистее:
- Чертова отродия, хлюст замшелый!  От, тупорылый гад, что наприду-мал! Я вот те щас… -  Она  нашла подходящий  дрын и, помахав им, по-перла на Мурашку.
 Тем временем дед Егор возвращался домой, вышагивая по улице. Заприметив возле своего забора по-стороннего мужчину, он  весь взбеленился и прибавил скорости.
        Мурашка же поняв, что Клавдия  не шутит, наступая на него с поленом в руках, перепугался   до смерти и отскочил назад. Конец его рубашки зацепился за гвоздь. Мурашка хотел ее отцепить, но  вре-мени, возиться с ней у него не было. Спасаясь от ударов, он рванул с силой и  пустился наутек. Забор не устоял и повалился на землю, пугая грохотом соседских кур и гусей. Клавдии расхохоталась, и тут же, скрестив ноги, побежала в туалет.
Дед Егор бежал за врагом,  посягнувшим на его добро.  Но у Мурашки  скорость превысила сто лошади-ных сил,  и   деду Егору, не привыкшему к марафонскому бегу, пришлось отступить от этой затеи. Он  остановился и развернувшись поспешил к своему дому.
       -    Ах, ты… ах, ты… ах, ты...- Остановился он отдышаться у свалившегося забора.
На глаза ему попался кусок ткани от рубахи Мурашки.. Дед Егор приподнял забор и отцепил лоскут.
- Лярва…
Он смачно высморкался на землю, и, поправив ремень,  пошел домой, накручивая себя:
- Мужик из дому, а она, старая базла, в разгул пустилась! Щас я тебя на весь твой отпущенный срок от мужиков отважу, похотливая кобыла! Ты у меня  догуляесся, кляча навозная.
Но к его удивлению на двери дома  висел замок.
- Хух! – У него отлегло от сердца.
Трясущимися ногами дед Егор сошел с порога и уселся на краешек бочки до краев наполненной водой.
Тем временем Клавдия, сидя в туалете, ни как не могла отойти от смеха. Она утирала слезы и мотала головой. Успокоившись, надела подштанники и, оправляя юбку, вышла из туалета.
 Дед Егор так и замер увидев ее улыбающуюся.. Клавдия направлялась к мужу без всякого предчувст-вия.
- Забор-то ни к чертям собачим не годится.
- А для чего ж ему годиться-то? – Дед Егор спрятал лоскут за спину и до белых костяшек сжал кулак. – Еже ли ты чего на нем делать собралась, так он для энтого не предназначен.
- А чего на ем делать-то? Стоит он себе, да территорию защищает.
- От кого именно защищает-то?
- Да от дуралеев разных. Ходють тут всякие.
- Вот ко мне-то никто не ходит.
- Ты это о чем? – Клавдия стала догадываться, куда клонит ее дед. – А хош бы и ко мне хотят. Почему нет?
- А забор-то мне чинить.
- Правильно соображаешь! – Клавдия оторвала веточку от яблони, сунула ее в рот и пошла, повиливая кормой.
- Тьфу! Корша старая. Я вот дознаюсь сперва, кто это был, а потом уж и расправу придумаю.
Дед Егор аккуратно свернул лоскуток, положил его в нагрудный карман:
- Вещественная доказательства. – Он  похлопал ладошкой по нему. -  Врешь! Я тя выкопаю. – Пообещал дед Егор  сопернику.


Бабка Нюра складывала вещи в сундук.  В дом вошли Кирилл и Маша, его младшая сестра.
- Фу… - заканючила Машель, – меня тошнит. Сегодня опять меня «Наф-талином» дразнили.
- Ну и ладно тебе ныть. Замучила. Ты думаешь, мне не тошно?
Ребята разговаривали в полголоса и ходили на цыпочках.
- Опять поесть нечего. – Кирилл полазил по кастрюлям.
- Как будто в первый раз. Я видела, как она вчера помидоры открывала. Давай посмотрим?!
- Подожди. – Кирилл поднял вверх палец и на цыпочках прошел в дом. На пол пути его сразил  резкий запах нафталина. Он заткнул нос и удов-летворенный вернулся в кухню. – Она в сундуке роется.
- Это на долго. Давай искать! – Скомандовала Маша.
Ребята стали обыскивать кухню. Наконец их поиски увенчались успехом. Начатая банка помидоров  стояла в большой алюминиевой кастрюле накрытой старой одеждой.
- Вот жидила… – Горячо зашептала Маша, – ведь пропадут без холода.
Маша вытащила банку и внимательно осмотрела ее.
      -     Смотри…
Кирилл присел на колени возле сестры. На банке стояла отметина - маленькая черная черточка.
- Отметила сколько осталось. – С досадой сказал Кирилл.
- Ну и фиг с ним. Мы по одной съедим, а потом воды дольем.
- Ну, давай, только по быстренькому.
Маша запустила руку в банку и достала большой помидор. Отдала его брату, а себе взяла поменьше.
- Тащи чайник.
Кирилл взял чайник и подал сестре:
- Лей точно до черточки.
- Не учи ученого!
Маша, со знанием  дела, принялась за работу.  В это время бабка Нюра опустила крышку сундука.
- Машка, давай быстрей!
- Не трусь!
- Я не трус, но я боюсь.
- Ешь лучше быстрей!
Маша вернула все на свои места и, дождавшись пока Кирилл доест помидор, крикнула бабке:
- Мы пришли, ау!
- Черти вас принесли. Щас опять жрать будут просить.
Бабка Нюра схватилась за поясницу и, шаркая ногами, пошла из комнаты.
      -      Баба, у нас есть чего-нибудь покушать? – встретила ее внучка.
- Ты б сначала переоделась, а потом бы о еде спрашивала. Ничего нынче нет поесть. Захворала я.
- Идем, Машка переодеваться. – Позвал Кирилл, намеренно не замечая болезненного состояния бабки.
- Ох-ох! – Возвестила та о своем самочувствии.
- Сядь, баба. Посиди. – С притворной лестью предложила Маша.
- А лучше иди, полежи. Мы сейчас переоденемся и быстренько сами себе приготовим. - Посочувствовал Кирилл.
- Нечего-то вам руки пачкать. Щас посижу, да чего-нибудь скумекаю. Идите, переодевайтесь.
Ребята ушли из кухни.
- Скумекает она. Сейчас какую-нибудь затеруху сделает и ешь ее! – Воз-мущалась Маша.
- Давай родителям напишем? – предложил Кирилл.
- А толку? Они-то нам денег присылают, а она все прячет. Тебе-то чего. Ты скоро уедешь, а мне еще шесть лет жить с ней. Вот увидишь, я больше здесь не останусь.
- А что ты сделаешь?
- Замуж выйду!
- Тхи.
- За Гришу Матросова. А потом мы с ним убежим в город.
- Чудная ты, Машка.
- Сам ты... дылда!      

            Мэри задернула штору, отгораживая  кухонный стол и оставляя проход в дом. На сей раз, она была облачена в роскошное пышное платье ярко желтого цвета в  крупный черный горох. Ее талию под-черкивал широкий черный пояс. Потрясающие желтые лаковые туфли имели каблук высотой не меньше  пятнадцати сантиметров.
- По-моему все готово. - Мэри подошла к двери и закрыла ее на засов. – Должна быть неожиданность. Тогда какой же это будет сюрприз.
Мэри поставила стул у двери и села ждать. В ее голове зародилась идея. Взяв в руки плеер, она удобно устроилась на стуле, надела наушники и включила музыку.
- Боже! Какая прелесть!
Мэри стала раскачиваться из стороны - в сторону, настроившись на волну тяжелого металла. Две кошки с животами, распухшими от переедания,  возлегли у ног благодетельницы и завели свою музыку.
 
     Изможденная и уставшая семья возвращалась домой. Сидора охватило какое-то неопределенное  предчувствие, он сощурил глаза и вгляделся в даль.   Возле его дома толпился народ, и что-то размаши-сто обсуждал.
Капа… - Сидор приостановился. – Ой, Капа, не доброе у меня на душе предчувствие. Посмотри к туда. Мне это кажется, или оно так и есть?
 Капитолина тоже вгляделась в даль.
- Дыму там не видно? – Сидор держался за сердце и старался не смотреть в сторону своего дома.
- Не, бать, дыму нет. Просто люди стоят. – Успокаивал Гриша отца.
- А чего ж они, черти полосатые, у моего дома делают?
- Ну, мож, просто гуляют.
- Да в нашем колтухе последний раз гуляли во времена царя Гороха. Ой, не доброе это. Ой, чую я паленым пахнет. А ну ксь, приторопили шаг.
Сидор отчаянно рванул вперед. За ним, едва поспевая, спешило семейство.

- Вон он, идет! – возвестил собравшихся дед Егор.
Народ притих. С презрительными минами дожидались  Матросовых. Когда те уже приблизились, дед Егор, и еще один активист, выступили им на встречу.
- Значит, Сидор Игнатич, ты заделался капиталистом  и подбираешь себе батраков?!
Дед Егор смотрел ехидно и озлобленно.
- О чем ты, дед Егорий? – Сидор прошелся глазами по недовольным ли-цам.
- Шпиенку к нам в сельсовет заслал! Самому, дескать, совесть не позво-лила.
Дед Егор и активист напирали на врага. Сидор попятился назад. Наткнувшись на грудь жены, он по-чувствовал горячую поддержку и крепко стал на ноги.
- Давайте так. Излагайте по существу. Я не могу взять в толк, о чем это вы?
- Прикинулся! – Выкрикнул кто-то из толпы.
- Миллионером заделался!
- Зарылся!
- Ты что ж это, из нас рабов хочешь сделать? – Дед Егор высморкнул ноздрю прямо под ноги Сидора.
- От, Тишкин потрах! Да вы что все, сбрендили?! Ну, я знаю, откуда па-леным нанесено. Капа, Гриша, Колянь,  а ну, давайте, дуйте домой!
Семейство послушно проскользнуло во двор и остановилось за калиткой. Гриша, на всякий случай, под-греб к себе ногой лопату, лежавшую в клумбе.
- Значит, она все-таки ходила в сельсовет, в рот ей кило печенья?! Ну и чего вы тута собрались?
- То и собрались, что нам это не в угоду на тебя батрачить. – Начал дед Егор.
- Жидоморская морда! – снова выкрикнули из толпы.
- Ну не в угоду, так неча тут орать! На нет и суда нет. Об чем тогда раз-говор? Зазря только нервы трепете.
Народ снова загалдел. Дед Егор поднял руку, требуя от публики соблюдения тишины.
- Ты послухай сюда. Ежели ты будешь зарываться и корчить из себя мил-лионера капиталистического, то мы тебя, как контрреволюционера рас-кулачим и выдворим из нашего селенья.
Народ одобрительно зашумел.
- Эх! – Сидор покачал головой.
- Вот те и эх! – Передразнил активист.
- Ишь ты, какие умники нашлись! Не те нынче времена, чтобы ваше ба-лаканье выслушивать!
Дед Егор вплотную подошел к Сидору и ткнул ему в грудь свой корявый палец:
- Мы тебя упредили. Не будешь слушаться нас, так мы на тебя нало-гинспьекцию натравим. -   Дед Егор  постукивал пальцем в такт своей размеренной речи.
- Етишкин пистолет! Напужали. – Сидор, отнял палец от своей груди. -  Мне бояться нечего. Я все своим трудом зарабатываю. О! Видали мои руки?! – Сидор напоказ вывернул ладони. -  Видели вот это?! Все руки пузырчатые от мозолей. Гриша! Покажи им свои.
Гриша улыбался, даже не подозревая, что публике станет интересно смотреть его ладони, но те, кто сто-ял рядом, с живым интересом оборотили на него свои взоры. Гриша стал серьезным и удовлетворил всех, демонстрируя свои  кровавые мозоли.
- Вона как мы сегодня потрудились. – Народ уставился на Сидора. – А вы-то сегодня весь день чего делали?
Вопрос был слишком коварным, и на него не было ответа.
- Тота жа!
Сидор  пошел к дому. Толпа расступилась, и никто вслед не посмел кинуть камень в грешника.
- Я ентой тетушке сейчас устрою… - Проговорил с досадой Сидор, проходя мимо Капитолины.
Он быстро вбежал на крыльцо и с силой рванул дверную скобу. Скоба вырвалась с мясом и Сидор поте-рял равновесие. Размахивая руками  он хватался за воздух и отыскивал глазами Капитолину, ища в ее лице поддержку. Но она была слишком далеко и не могла успеть на помощь. Понимая это, Сидор пере-стал противиться судьбе  и с грохотом повалился на ступени. Кувыркнувшись три раза,  он ловко встал на колени и отчаянно закричал:
- Етитская сила!!! Капа! Капа! Гриша!
Смех казалось, разорвал всю улицу в клочья! Дед Егор утирал слезы и корчился в судорогах. Клавдия зажимала ноги, боясь расплескаться от смеха. Кто-то даже повалился на землю. Только одна Олеся не смеялась и внимательно следила за каждым движением Гриши.
По ее мнению, он был на высоте! Подбежал к отцу, ловко поднял, заботливо отряхнул ему  колени и, не обращая внимания на смех  земляков, вбежал на крыльцо. Постучав в дверь и не получив ответа, он по-вернулся к отцу.
- Ну, чего там? – Спросил Сидор.
- Заперто снаружи. Никто не отвечает. – Ответил Гриша. -  Нужно в окна стучать.
- Ну, Маруся! Ну, я те устрою! - Сидор подбежал к окну. - Стучите в ок-на! – Крикнул он  Клавдии с Коленькой и сам заглянул в окно. -  Етиш-кин пистолет! Она его завесила!  - Сидор  бегал возле дома, вглядываясь в темноту.
- - Стучите! Стучите!
Гриша продолжал стучать в дверь, Капитолина с Коленькой тоже бегали от окна к окну и изо всех сил стучали в стены дома.
Мэри проснулась оттого, что  запись на кассете закончилась. Она вытащила ее, перевернула на дру-гую сторону и снова включила плеер. Посмотрела на часы. Сняла наушники и, услышав на улице го-лоса, восторженно воскликнула:
- Пришли! Сюрприз! Сюрприз!
Тихо открыла засов и исчезла в комнатах.
 
   Гриша смотрел на ржущую толпу, заглядывая каждому в глаза. Вдруг его взор остановился на умных и серьезных. Олеся смотрела на него, изучая мужественные черты лица. Опомнившись, она смутилась и пригнулась, скрывая свое лицо. Гриша  со смутным  удивлением отвернулся к двери. Он механически  стучал по ней  и теперь заметил, что она была уже открыта.
- Батя! Она открылась.
- Ах ты, в рот ей кило печенья! - Проскрежетал зубами Сидор и вбежал на крыльцо. -  Ну, держись теперь у меня, Маня.
 Сказал он когда перед ним торжественно заскрипев на петлях, распахнулась дверь родного дома. И он шагнул. За ним последовало и все семейство.
- Сюрприз! - Мэри выскочила  в кухню с фейерверками в руках. На голо-ве у нее был шутовской колпак. - Сюрприз! Праздник в честь моего приезда!
 Она не давала ни кому раскрыть рта, верещала, хватала всех за руки, увлекая в зал. Где был накрыт стол, украшенный изысканной сервировкой,  и  полыхали разноцветные свечи.
     Уставшие, потные хозяева дома чувствовали себя не в своей тарелке, непривычно взирая на роскош-ное пиршество.
- Для начала вы должны переодеться в костюмы, которые я вам привезла в подарок.
Мэри указала пальчиком на одежду, развешанную на стульях.
- Генрих! У тебя теперь королевское имя и я думаю, костюм короля Эл-виса  тебе придется по вкусу. Ник, тебе, как подрастающему поколению необходим солидный костюм. Он поможет формированию твоей психо-логии. Надеюсь, когда-нибудь ты станешь владельцем крупнейшей  компании.
- Я хочу быть трактористом, как отец и Гриша.
- Генрих! – самодовольно поправил последний.
- А тебя, дитя мое, я хотела бы видеть вот в этом туалете.
Мэри подала Капитолине вечерние длинное платье необыкновенной красоты и с вызывающим декольте. Глазки у Капитолины заблестели.
 - Зачем нам все эти ненужные вещи? – Сидор недобро посмотрел на Мэри. – Как, по-вашему, мы будем выглядеть? Это больше смахивает на цирк. Шапито, тит твою мать! Куры в огороде зачахнут от смеха.
- Ты считаешь, над твоим костюмом будут смеяться? – Мэри протянула  Сидору дорогой замшевый костюм ковбоя.
Возможно, она попала в самую точку, потому что у Сидора дрогнули руки и сами собой потянулись к куртке, обшитой  длинной бахромой.
- А какие сапоги! – Мэри кивнула в сторону ковбойских сапог с блестя-щими шпорами.
- Ну…- Сидор довольно мотал головой,  -  ну, Мэри, в р.. р… - Сидор ус-пел сдержать свое излюбленное ругательство: «в рот тебе кило пече-нья».
- Па. Давайте переодеваться, я есть хочу. – Коленька остался недоволен своим подарком.

Олеся вошла в дом и увидела на пороге пару новых туфель белого цвета.
- Ой, мамуля!
Леся подхватила туфли и вбежала в спальню к матери. Галина спала, уткнувшись носом в ладонь.
- Бедненькая моя. – Леся укрыла мать легким одеялом.
- А? Что? – Галина бегло посмотрела по сторонам, пока, наконец, не по-няла, что она дома.
- Мам, спасибо за туфли.
- Это тебе на выпускной.
- А мы как раз с Эммочкой о выпускном говорили. Она сказала, что у ме-ня может быть золотая медаль.
- Ой, как хорошо, донечка.
- Только мам, не заводи снова разговор об институте. Я пока, никуда не поеду.
И у Леси выступил румянец на щеках. Галина внимательно посмотрела на дочь и приподнялась с крова-ти.
- А почему, донечка, пока.
- Ну, так.
Леся сдерживала улыбку и прятала глаза.
- Ах, моя Леся…
Галина сначала обрадовалась новым чувствам своей дочери, но потом, сев на кровать, она серьезно по-смотрела в глаза Леси и тихо сказала:
- А ты знаешь, что первая любовь -  это не единственная любовь.
- Я не хочу этого знать, мама.
- Мне страшно… - чуть слышно, затаив дыхание, произнесла Галина.
Леся звонко засмеялась.
- Дуреха ты у меня, мамуля! Как можно бояться любви?!
- А ты-то, от чего на свет появилась? От любви.
- Ты же меня специально родила, чтобы выйти замуж?
Галина покачала головой.
- Э-э-э. Это я для людей так говорила, чтобы не так больно ранили. Мне было проще сказать, что, мол, хотела на себе женить, да не удалось. Все посмеялись и забыли. А вот когда любовь – люди долго помнят.
- Я не знала.
- О. Ты еще, донечка, многого про жизнь не знаешь. Да и где ее познать. От нее сюрпризы бывают и на старости лет. А ты еще  совсем молодая, и своего сердца пока опасайся слушать. Все придет со временем. Пожи-вем, а там разберемся.
- Ты ведь верно, говоришь, мама, не торопись меня отправлять в город. - Леся улыбнулась. - Я тебе еще пригожусь.
- Лесенька моя, донечка.
Галина взяла руки дочери и припала к ним, нежно осыпая поцелуями.
- Донечка, кровинушка моя, деточка моя сладкая.


Коленька нервничал и канючил, глядя на стол.
- Па, ну па. Я есть хочу.
- Ждем.
- Ну, хоть бутербродик. Ну, только один. -  Сидор покачал головой. Ко-ленька переключился на брата. – А ты есть хочешь?
- Я умею терпеть.
- Скажи папе, чтоб он мне разрешил. А то я прямо здесь коньки отброшу. Будет вам сюрприз.
- Бать, ну ради исключения, пусть он чего-нибудь съест.
- Да делайте, что хотите!
И вдруг до слуха каждого донеслись всхлипы. Мэри насторожилась. Коленька перестал тянуться к бутербродам. Гриша посмотрел на отца.
Сидор встал из-за стола и направился в свою комнату.
- Ну, чего ты тут?
Капитолина сидела в вечернем платье и распускала нюни.
- Капа, ты это чего?
- Чего… Ты посмотри на меня.
И она встала. Само платье сидело на ней превосходно. Оно плотно  облегало фигуру с хорошими фор-мами, а вот загар  резко контрастировал  с  белыми частями тела запечатлевшими футболку  под горло с коротким рукавом. Капитолина выставила в разрез платья  ногу, загорелую только до колена.
- Ну, сними это платье, к едрени Фени!
- Но оно такое красивое.
- Ну, тогда иди к столу прямо так.
- Да ты что!
- А что? Кто тебя, кроме нас увидит? Ну а  для нас, ты в любом наряде -  своя родная.
- Не могу я так.
- Я, Капа, жрать хочу! Дети твои голодные за столом сидят.
- Ой! Да вы ж совсем оголодали. Ну, идем.
- Так-то лучше. Давай, давай иди.
И Сидор за плечи вытолкнул жену в зал.
Коленька -  прыснул от смеха, а Гриша смачно сказал:
- Ех ты!
Капитолина стыдливо закрыла плечи руками.
- Да брось ты, Капа. Ты  только посмотри, что у меня творится!
Сидор схватил со стула ремень, быстро застегнул его, а затем  резко отпустил. Увесистая бляха свали-лась ему прямо на причинное место.
- Так ыть и отшибить можно! Етишкин пистолет.
Капитолина засмеялась. А потом снова стала проливать слезы.
Мэри встала из-за стола.
- Не переживай, деточка, я тебя сейчас выручу.
И она исчезла.
- Мам, а ты у нас красавица. – Доверчиво произнес Гриша, с восхищени-ем глядя на мать.
Капитолина испуганно посмотрела на мужа и еще больше закрылась руками.
Мэри вернулась с невесомым шарфиком в руках. Она накинула его на плечи несчастной женщины и ис-кусно расправила шелковое полотно.
- Деточка, нельзя расстраиваться по таким пустякам.
 Капитолине улыбнулась. Сидор на радостях потер ладони.
- За стол! – Скомандовал он.
- Принеси с кухни полотенчико. – Попросила Капитолина.
- Ща.
Сидор забежал в кухню и сорвал штору, которая отделяла кухню от прохода.
- Мать честная… - Обомлел он.
На столе ворохом  лежала грязная посуда, плита была вся загажена, возле раковины валялась куча мусо-ра и две кошки лениво перебирали ошметки еды. У Сидора в предчувствии екнуло сердце. Придерживая его руками, закрыв глаза, он добрался до холодильника и открыл настежь. Тот был девственно чист.
      -    Продуктов на месяц было…
- Сидор, скоро ты там? – Позвала его жена.
- Ну, Маруся, ты у меня еще попляшешь. – Сквозь зубы процедил Сидор и пошел к праздничному столу.

 Бабка Клава ворочалась  на мягкой перине и никак  не могла заснуть. Поднялась  с кровати и, шлепая по полу босыми ногами, подошла к окну.
Показалось, что ль. -  Она приоткрыла шторку и  подробно осмотрела близлежащую территорию. - Темень-то. Ничего не разобрать. -  Вернулась к кровати.  - От  житие… - Она еще раз с надеждой по-смотрела на окно. -  Ничегошеньки  в этой жизни нет. – Клавдия села на кровать и укрылась одея-лом. -  Мурашка! Хоть бы кто приличный снаружи. Нет же, все что похуже… - Она легла.  -  Жить больше нечем… Видать мой  век закончился.
      Бабка Клава поправила на голове платочек, зевнула и укрылась одеялом. Она долго лежала с откры-тыми глазами и смотрела в потолок.
       – Вот так наверно и в гробу. Темно и тихо… А мож я и не живая вовсе? Мож я уже умерла и не знаю об этом.. А что? Тишь-то, какая. Ведь ничего не слыхать… -  Клавдия вслушалась в тишину. -  Ну и куда ж я тогда попала? Эт, наверно я в аду. – Она пошарила руками по постели. – Жару никакого не слышу. Мож в раю? Ну, нет. В раю хорошо. А это ад, в точности. Так и есть ад. Это мне в наказанье то ж самое придумано. Та ж самая кровать, те же самые занавески. По второму кругу. Жизнь была дадена, я ее не прожила,  а так, махнула на все рукой. Всегда чего-то хотела, но силы для этого не прилагала. Вот и по-лучила наказанье. Если я в  аду снова буду жить с дедом, то это чересчур, суровое наказание. Мне ка-жется, я такого не заслужила. - Бабка Клавдия прислушалась. – Ну, слава тебе, Господи, кажись без де-да. Щас бы уж завел свою песню. Не слыхать ни кашля, ни храпа… - Клавдия немного помолчала. - А ведь оглянуться, и в самом деле ничего нет. Даже детей нет. Жизнь была – сплошное ожидание. Вот и дождалась Мурашку, на старости-то лет! Нет бы прынц какой, а то этот заморыш ухастый.
Дед Егор захрапел. Клавдия подняла голову.
- Живой! А ну-ка.
Она встала на пол  и на ощупь пошла в спальню деда. Подошла к изголовью кровати  и понюхала его нос.
- Так и есть – живой. Табачищем-то разит. – Она потрогала его тело. - Го-рячий…- Затем она потрогала свое тело. – Живые. Ну, слава те, Госпо-ди. Хоть не по второму кругу.
И бабка Клава поплелась на свое место.  Тишина в доме  нарушалась храпом и покашливанием деда Егора.
 - Живем еще…
          

                ЧАСТЬ   3



      Рано утром семейство  Матросовых вывалилось на улицу.
- Етишкин  пистолет! Это откуда здесь?
Сидор  осмотрел свежесрубленные лавочки стоявшие  с двух сторон от калитки.
- Эт еще что за чудеса? А ну к мальчики, подсобите мне малость.
С помощью сыновей, ругаясь и чертыхаясь, Сидор с корнем вырвал скамейки и тщательно утоптал зем-лю.
- Капа, тащите в баню этот рассадник сплетен. Ну, узнаю я, чье это дело! -  Дожидаясь семейства, Сидор всматривался в окна соседей и щурил глазки. – Ну, дождетисся у меня, дождетесь…
Капитолина с сыновьями вышли на улицу.
- Капа?! - Сидор воззрился на жену.
- Может, перепутали дома? Не накручивай себя, все будет хорошо. – Ус-покоила мужа жена и пошла вперед.
- Хорошо, коли так.
Сидор пошел за Капитолиной,  не переставая вглядываться в окна земляков, и  мысленно обещая с ними разобраться.

     Галина  и еще две женщины стояли на автобусной остановке.  По трассе шло много автобусов, но свой, местный, женщины признали сразу же. Он был покрашен ультрамариновой краской  желтого цвета. Местные жители прозвали его «Лимончиком».
- Вона,  «Лимончик» едет. – Сообщила старушка державшая в руках  только один кошелек.
- Он, он, родимый. Как часики. - Сказала старушка в блестящем цвета-стом платке.
      -     А в прошлый раз,  -  Галина, широко зевнув, возразила старушкам. - он раньше времени уехал.
      -     И на старуху приходит проруха. – Сказала бабушка Кати в цветастом платке.
«Лимончик» остановился. В автобусе уже сидело полно народу, и туманским сидячих мест не хватило.
- Ну, как всегда! – Проворчала Катькина бабушка..
- Давайте место уступайте!  - Раскомандовалась Матрена, старушка с ко-шельком.
Место старушкам  уступили, но только учитывая их возраст. Галина же осталась стоять, повиснув на поручне.
- Понабьет битком автобус, а своим сесть некуда. – Завела спор старушка  с кошелем.
- А чего ж вы свои-то?!
- А то и свои! Мы это,  выбивали автобус. А вас так, в приправку взяли.
- Ой, бабуся, да когда это было? Небось, перед отечественной войной?
- Было! Вам бы и в голову не пришло транспортом обзаводиться, все так бы пешкодралом и ходили б, коли не мы.
- Правильно-правильно! - Поддержала землячку старушка в цветастом платке.- Ежели не мы б, вы б и по сю пору пешком ходили. Так шта, места не занимайте! Они наши, законные!
- Ну, как сядут Туманские, вечно про древность заводят. Да вы вообще отсталая деревня! Над вами сейчас в районе колдуют, как с вами распо-рядиться. Сколько вас там? Раз два и обчелся. Детей своих нет, так вы внуками школу заполняете. Только деньги у государства отнимаете.  Из учителей – только Эммочка и осталась, а остальные все приезжие из наших мест!
- У вас в район только Галина-то и ездит. Места не занимать! Да к вам вообче можно не заезжать, только бензин на остановку тратить.
- Вечно залезет какая-нибудь туманская и давай права свои качать.
- Точно! Вон, Галя садится в автобус и молчит.
- Действительно! Сидели б и молчали б! Вас скоро вообще сотрут с лица земли.
- Да чевой-то?!
- А товой-то! Вы не перспективные. У вас в деревне только Галя, да Мат-росовы вот и все.  Все остальное старперы. А две семьи за деревню по-читать не станут.
- Чагой-то?! – Огрызнулась Матрена.
- А тогой то, что вас к нам припишут, вот и будете вообче без мест ез-дить!
- Да ктой-то говорит?! – Не верила бабушка Катьки.
- Да уж с год такой разговор ведется, а  ваш Игрич вам боится-то гово-рить. Жалеет вас. Чё, думаете, он каждый день на своей тарахтелке в район ездит?
Старушки молчали и таращили глаза.
- Ота! А вы все здесь права свои качаете.
  В «Лимончике» воцарилось молчание. Ехали смотрели в окна. Молчание было суровым.
- Скоро у нас все переменится! – С отчаянием воскликнула старушка Матрена. - К Матросовым приехала миллионерша. Насовсем! Так вот она все наше хозяйство поднимет! И нечего говорить, что нас,  Туман-ских сотрут с лица земли! – Старушка залилась слезами. От обиды у нее трясся подбородок.
- Ну, что вы на самом-то деле говорите! – Устыдила соседей Галина.
- А чего они вечно…
- Как залезут, так и начинают: « Мы Туманские, мы Туманские!».
И снова воцарилось молчание и уже надолго.


Мэри, облаченная в спортивный костюм, вышла из дома. Кучка зевак из-за забора устремила на нее свои взоры. Мэри одарила их ослепительной улыбкой и, грациозно прыгая, подбежала к ним.
- Доброе утро. Вы не подскажете мне, где я могу свершить утренний мо-цион?
Бабы раскрыли рты, обвешанные семечной шелухой.
- Извините, я хотела спросить, где у вас можно побегать?
- Да вона, бегите по дороге. Хотите в энту сторону, хотите в энту. – Отве-тила за всех Клавдия, указывая на право и налево.
Мэри посмотрела в указанных направлениях.
- А лучше дороги здесь нет?
- Ну, уж извините, нет. – Оскорблено ответила Клавдия.
Немного поразмыслив, Мэри решила бегать во дворе. К счастью двор был не маленьким. Бабы, сидя на табуретках, быстро лузгали семечки и сквозь заборные щели наблюдали за тем, как Мэри делает заряд-ку. А когда та покончила с упражнениями, разделась до купальника и облилась холодной водой, бабки презрительно заохали и зацокали языками.
- Глядите на нее, выпендривается-то как.
Мэри собрала свои вещи и проскользнула в дом. Старушки все еще обсуждали ее поведение и не заме-чая, как растут горы семечной шелухи. Дверь дома открылась и на пороге возникла Мэри в роскошном платье вызывающего цвета и с кричащим декольте. Она поправила шляпку, надела перчатки и закрыв замок положила ключ в маленькую сумочку цвета ее туфлей. Ни единого звука не проронили любопыт-ные старушки и даже сделали вид, что они привыкшие к таким чудачествам. Мэри вышла на дорогу и остановилась возле них. Старушки не могли взять в толк, что она задумала? А Мэри дождалась, когда на дороге показалась машина, вытянула  руку вперед и блистательно заулыбалась.
  После того как  машина укатила, обдав публику пылью и облаком гари, старушки, наконец, дали волю своим чувствам:
- Краля!
- Миллионерша чертова!
- Выпендрежница!
- Капиталистка треклятая!
Молчала только Клавдия. Она вдумчиво глядела  на авто  увозившее изысканную Мэри.

   Кучки шелухи подросли. Старушки перенесли свои табуреты на чистое место. К дому подъехала  уже другая машина.
- Я попрошу вас об одном одолжении. – Обратилась Мэри к водителю. – Выйдете из машины и подайте мне руку, и, пожалуйста, помогите зане-сти покупки в дом.
Водитель, соглашаясь, мотнул головой и в точности выполнил просьбу женщины. Мэри наградила его щедрыми чаевыми. Он разгладил усы и  широко улыбнувшись вышел к машине.
- Свидание ему назначила! – Придумала одна из старушек.


      В школе прозвенел звонок с урока. Маша  быстро покидала  учебники в сумку и подошла к Колень-ке. Тот ее унюхал.
- Отойди, от тебя воняет.
- Как будто я в этом виновата. И можно подумать от тебя не воняет!
- Чем?
- Навозом!
Коленька обнюхал себя.
- Это не навозом, а пылью. Я с утра сначала хожу в поле работать, а отту-да в школу.
- Больной, что ли?
- Чего это больной! Я своей семье помогаю.
- А.
Коленька собрал все свои вещи, аккуратно укладывая их в рюкзак. Маша от него не отходила.
- Нафталин! – Крикнули два мальчишки и убежали из класса.
Маша даже не отреагировала. Коленька выжидающе посмотрел ей в лицо.
- Хм… - Произнесла она.
Мальчик пошел на выход, Маша, как пришитая, последовала за ним. Коленька смутился и остановился.
- Ты чего? – робко спросил он.
- А ты сейчас куда пойдешь?
- В поле, помогать семье.
- А.
Коля пошел. Маша за ним, не отставая.
   У выхода из школы Машу поджидал Кирилл.
- Ты иди. – Сказала ему Маша. – Я не скоро.
Кирилл пожал плечами и пошел один. Коленька недоверчиво покосился на Машу и пошел в свою сто-рону. Маша, за ним. Коленька остановился.
- А ты куда?
- С тобой. Провожу тебя.
- Не надо меня провожать!
- Ну не буду тебя провожать. Просто пойду в твою сторону.
Коленька пошел и Маша за ним.
- Не иди со мной рядом.
- А я не с тобой. Просто иду.
Коленька резко свернул в другую сторону. Маша свернула за ним.
- Ну, ты чё?!
- Капче!
Коленька остановился и посмотрел по сторонам.
- Ты чё, хочешь, чтобы про нас сплетничали?!
- Хм. А ты чего боишься?  Я, ведь, не боюсь.
- Ты, чё, бегаешь, что ли за мной?
- Хожу. – Спокойно ответила Маша. – А ты что всегда перед школой ра-ботаешь в поле?
- Когда как.
- А кто еще с тобой ходит?
- Мама, папа и Гриша.
- И Гриша?!
- А чё? И он, конечно.
- А разве он не собирался уезжать из деревни?
- А он никогда и не уедет. - Коленька сказал это уверенно.
- Жаль…
Коленька, наконец, пошел в ту сторону, куда ему было надо. Маша пошла за ним, но уже медленней. Мальчик покосился на нее и тоже сбавил темп. Так они шли, не спеша, рядом друг с другом.
- А мне всегда казалось, что твой брат хочет уехать.
- Ему здесь нравится.
- А что может нравиться здесь?
- Ну, ведь, ты живешь здесь!
- Я другое дело. Нас сюда сослали… Давай немного посидим? – Предло-жила Маша, указывая на огромный камень.
- Мне надо спешить.
- Скажешь, что в школе задержали.
Коленька пожал плечами и сел на камень, предварительно отряхнув его. Маша села рядом.
- А Гриша сильный?
- Еще какой!
-  У тебя нет ничего, пожевать?
Коленька залез в рюкзак и вынув оттуда сверток протянул его девочке. Та развернула его и с жадностью вцепилась зубами в смачный бутерброд.
- Говорят, вас бабка Нюра плохо кормит?
- Угу. – Маша кусала и кусала белую булку помазанную обильно маслом и с  нежно розовой колбасой с салом.. – Мы вкусно едим только тогда, когда родители приезжают. Слава богу, они приезжают каждый месяц. Наготовят нам  много всего, а бабка  - тоже вкусненькое любит и все съедает. Сама она готовить  ленится и жадничает, вот и едим всякую га-дость. А Гриша готовить умеет?
- Гриша у нас все умеет, он в Армии служил. Гриша вообще -  человек! Как мой отец.
Маша заслушалась и даже жевать прекратила. Но Коленька был не словоохотливым малым, а  ей хоте-лось слушать и слушать про Гришу.
- А он в тракторах разбирается?
- Мой отец во всем разбирается. Он и на любой машине ездить умеет, и на любом тракторе…
- А Гирша?
- Гриша вообще.
- Что вообще?
- Он вообще все умеет. Я же тебе уже сказал. Знаешь, Машка, мне идти надо. - Коленька встал. – Если хочешь, я вам каждый день буду бутер-броды таскать. А то вы с Кириллом с голоду помрете. Это факт. Ваша бабка, говорят и мужа своего голодом заморила.
- Нет, дедушка от сердечного приступа умер.
- Значит она его довела. -  Коленька пошел своей дорогой. Он махнул Маше рукой, даже не поворачиваясь к ней.
- Пока. - Маша так и осталась сидеть на камне. - Спасибо! – Крикнула она. Коленька не отреагировал.
Машка откусила от бутерброда и сказала:
- Мужик! – Но не понятно было, кого она имела ввиду.

   Галина зашла в супермаркет. Проходя мимо полок,  она посматривала по сторонам с подозрительной осторожностью. Улучшив момент, женщина быстро сунула за пазуху несколько предметов дамского туалета. Затем она не спеша, пошла, рассматривать полки с продуктами. В кассе она расплачивалась лишь за бутылку минеральной воды. 
      Хозяин магазина, просмотрев бумаги, поднял глаза, чтобы посмотреть, что твориться в его владени-ях. Он смотрел сквозь тонированное стекло и точно знал, что его никто не видит. От кассы его разделяло зеркало с секретом. И ему это нравилось. Он мог разглядывать посетителей со всех сторон. Вот и сейчас он с презрительной миной осмотрел с ног до головы Галину. Но… вдруг он осекся и попытался вспом-нить – где и когда он мог видеть эту женщину? Галина же не стала его дожидаться и забрав свою задачу спокойно вышла из магазина. 
       Пройдя квартал, она села на скамейку и трясущимися руками стала доставать из неожиданных мест ворованные вещи.
- А-а- а! – кричала восторженно она радуясь как ребенок. – Получилось! Получилось! Но, странное дело… Мне совсем не стыдно… Как будто я забираю свое.
Галина немного поперебирала свои чувства, а затем открыла  огромную пачку мороженного и блаженно лизнула его языком.

       Мэри в роскошном домашнем платье вышла на порог дома. Старушки выглянули из-за забора. Мэ-ри, вежливо улыбаясь, вышла к ним.
- У меня есть к вам предложение. – Бабы насторожились. – Мы ведь с ва-ми еще не знакомы? Так вот я предлагаю вам пройти в дом, выпить по чашечке кофе и поближе познакомиться.
- А мы кофию не распиваем, у нас от нее изжога. – Грубо пошутила Клавдия.
- Могу предложить чай.
Клавдия, неспешно, подумала и, кивнув головой, ответила:
- Ну, пойдемте почайпием.
- Вот и чудесно. – Откровенно обрадовалась Мэри.
Старушки подхватили свои табуреты и, еле передвигая ногами, почапали за гостеприимной хозяйкой.

    А в сельском совете дед Егор проводил интеллектуальное расследование, отыскивая обидчика, посяг-нувшего на его жену и забор. Для начала, он, размахивая дым, подходил к каждому из присутствующих и показывал свою медаль за храбрость, а меж тем внимательно рассматривал рубахи мужиков.
- Ну и чёт ты ее мне  в морду тычешь? Кх-кх. Я еть и сам тебе могу такую принесть.
- Ково?! Такую? Да тебя за малохольство ни в первую б, ни во вторую б не взяли!
- Чаво?! Да много ты знаешь!
- Да уж все знают! А ты вот на -  мою погляди!
- Да больно надо.
- Я ведь не бохвальства для, а погляди, что сделалось с ней.
- Чаво? – Мурашка заинтересовался и сунул свой нос к медали.
- Чаво?! С годами она блястеть лучше стала!
- Тьфу! Придумал же. Кхе-кхе.
- Это говорит, что слава героев не меркнет!
- Кхе-кхе!
- Я вот трусом никогда не был. И не драпал от опасностей.
Мурашка насторожился:
- Да мы, Туманские, кажись все не трусы.
- От уж не знаю, как за всех говорить.
Мужики не лезли, с удовольствием наблюдали  за  разговором,  попыхивали цигарками. Мурашка по-дергал уши и осмелев устроил деду Егору допрос с пристрастием:
- Ты вот лучше мне скажи... – Мурашка выждал паузу, а дед Егор приго-товился отпираться. –  Скажи-ка сь, мне – так прямо по мужски… -  Дед Егор переступил с ноги на ногу и пытливо смотрел на противника.  – Ответь мне…
- Ну, не тяни, вражья морда!
- Матросовы кулаки или нет?
- Кулаки!
- А вчарась ты не мог дать ему достойного ответа. Значит… Ты и есть самый что ни на есть первый трус на деревне! Кхе – кхе!
Дед Егор растерялся. Мужики над ним в голос заржали, а пуще всех заливался Мурашка.
- Чего ты ржешь, слюной брызжешь! Мотри, рубашенцию не попачкай.
Мурашка мигом притих.
- То та жа. Ты, я смотрю кажный день-то рубашенции меняешь, а бабы у тебя в доме нет. Откедава ты их берешь? Вчера-то, небось, совсем в другой был?
- Да в этой! Мужики?! Я вчарась в ентой рубашенции был… – Не то спросил, не то утвердил Мурашка.
- Да, кажись.
Согласились дружно мужики.  Дед Егор махнул рукой и прикурил сигаретку от спичек Мурашки, кото-рые тот протягивал стоя на приличном расстоянии..



- Леся, Ле-есь?! – Кричала Катька у калитки. – Лесь, ты дома, что ль?!
- Дома, заходи! – Крикнула из дома  Олеся.
Катька открыла калитку и зашла во двор. Она не пошла в дом, а прошлась по огороду, дивясь на чисто-ту, порядок и ухоженные грядки.
- Живут же люди. И нравится, наверно им это. Тьхи!
- Ты где, Кать?
- В огороде я!
- Ну, побудь там, я полы домою.
- Мой!
Катька посмотрела на сарай покосившийся на бок.
- Да, а тут нужны мужские руки.
Олеся выплеснула ведро воды в огород под дерево.
- Все, Кать, иди.
- Слуш, Олеськ, а тебе вот все это нравится?
- Что все-то?
- Ну, вот в огороде возиться, полы мыть, курей кормить?
- Я не могу сказать, что это моя страсть и любовь, но мне не противно это делать. Пошли в дом, я плов вкусненький приготовила.
- Класс! Я как раз сегодня свою бабку сплавила в город к родичам.
- Чего так?
- Да ну, надоела. Не посидишь не помечтаешь.
Олеся с Катькой вошли в дом. Полы еще не просохли и девочки весело  припрыгали на  цыпочках в кух-ню. Олеся сразу же принялась нарывать на стол, а Катька все смотрела на чистоту в доме и восхища-лась:
- Ну, Леся, ну и хозяйка.  У тебя всегда такая чистота в доме! Все так уютно расставлено. Такие всякие прибамбасики красивые. Почти как в городской квартире.
- Ну так! Мамуля все старается. Она тоже как и ты  деревню не любит.
Олеся поставила на стол полную тарелку  плова.
- У тебя даже плов красивый. -  Катька попробовала ложку, - ммм. Вкус-но как! Вот, Леська, муж тебя любить будет.
- Ешь, давай.
- А что? – Катька зачерпнула ложку и отправила ее в рот. – Мм, Мм. – Блаженствовала она.
- А о чем ты мечтаешь-то?
- О чем! Не понятно, что ли? Хочу уехать отсюда скорей. Здесь ловить нечего. Ммм… Развлечься и то не с кем. Молодежи совсем нет. Ни тебе дискотеки, ни кино. Влюбиться даже не в кого. Кроме твоего Гришки глаз не на кого положить.
У Олеси щеки заполыхались огнем.
- Почему это Гришка мой?
- Ой, Лесь, давай не будем. – Катька улыбнулась и отправила в рот ложку с пловом. – Ты можешь ничего не говорить… ммм,  вкуснятина какая…
- А я и не говорю, а ты ешь и молчи.
- Попить дай. Чаю, если можно.
Олеся отвернулась к столу и нахмурила брови, сетуя сама на себя.
- Тебе крепкого?
- Угу.  – Катька наблюдала за реакцией подруги и радовалась своей вер-ной догадке. Она наелась и отодвинула тарелку. – Ты мне, Олеся, под-руга и я тебя люблю. Так что с Гришей мне точно ловить нечего.
- У меня тоже шансов нет. Его ни что, кроме тракторов не интересует.
- Подожди, еще придет время. – Успокоила Катька.
Олеся не могла сдержаться от своей счастливой улыбки.
- Ты, только ни кому не говори.
- Ты мне веришь?
- Да.
- А ты для меня самая родная подруга. Ты здесь единственное, что мне нравится. Зачем же мне тогда портить то хорошее, что у меня есть?
- Мама считает, что любовь людям не дает покоя.
- Я, Олеся за твою любовь… Хотя, конечно, Гришка парень – что надо.
- Пей чай.
Подружки засмеялись.
    
Семья Матросовых возвращалась домой с работы. Сидор первым подошел к калитке, но вдруг остано-вился и оглянулся назад. По обе стороны калитки возвышались кучки семечной кожуры.
- А это  еще откелева взялось?! – Возмутился Сидор. Он пригляделся и обнаружил следы от табуретов.  – От, неугомонный народ! В рот им ки-ло печенья. – Сидор заметил так же множество следов обуви, и все они вели к нему во двор. – Капа… А ну, глянь-ка сюда. - Семейство внима-тельно посмотрело на следы. – Что из этого следует?
Капитолина пожала плечами и тихо ответила:
- Может, что случилось?
- Эх, эдак-разэдок! – Взревел Сидор и растолкав семью, бросился в дом.
В это время Мэри на английском, французском и итальянском говорила одну и ту же фразу:
- Кому еще подлить чаю? – И суетясь возле гостей заглядывала в пустые чашки.
Сидор широко распахнул дверь.
- Мать честная! Ой, мамоньки мои!
Порозовевшие и разморенные старушки замерли как каменные статуи,  и только шевелили глазами оты-скивая ту, которая их пригласила.   В дом вошла Капитолина, а за ее спиной встали сыновья.
- У нас, значит дома жрать нечего, последний, значит хлеб доели, а она, значит, здесь банкеты устраивает?! – Старушки потянулись за фантика-ми от конфет, которыми был завален весь стол. – Мы, значит, вкалыва-ем как проклятые, а она тут светские беседы устраивает?!
- Хочу сразу же внести ясность. – Осекла Сидора Мэри. – Что касается продуктов, за это вы можете не беспокоиться, я  съездила в магазин и пополнила запасы, а что касается беседы, то здесь вы тоже не совсем правы. Вести беседы, развлекая гостей, это тоже тяжелый труд.
- Эвон оно  как! А ну, бабоньки, пшли по домам…
Бабы похватали свои табуреты  и, толкаясь, поспешили на выход.
Сидор крикнул им вслед:
- И чтоб весь мусор за собой собрали! Чтоб я возле своей калитки не од-ной шелушинки не видел! – Сидор повернулся к Мэри. – Ну, вот что,  разлюбезная наша тетушка…
- Мэри. – На французский манер произнесла та. -  Мне больше нравится, когда мое имя произносится с французским налетом. –  Тихим голосом и спокойным тоном Мэри хотела  смикшировать настроение кровожад-ного Сидора. – Я почти двадцать лет прожила во Франции…
- Я не знаю, где вы там жили, - медленно и тихо начал Сидор, - но теперь, я так понимаю, вы будете жить у нас! Так вот я хочу вам сказать – пре-кращайте все эти барские замашки и приучайтесь жить  по нашему рас-порядку! Подъем у нас у всех…
- Сидор! – приостановила его жена.
- Сидр! – В одном из Парижских ресторанов русской кухни, - Мэри за-щищала себя, не зная как, - подавали исключительный сидр. Мы с моим третьим мужем, звали его, кажется , Поль,  частенько захаживали в этот ресторанчик. Не помню как он назывался, но сидр помню до сих пор. И мы всегда непременно заказывали графинчик. А у вас здесь изготавли-вают сидр? – Мэри посмотрела на всех присутствующих.
- Так вот! – Настойчиво продолжил Сидор. – Я вам не какой то там гра-финчик сидра, а Сидор – муж вашей племянницы! И вот эти все ваши барские замашки я из нее вышиб еще в молодости. Мои предки все бы-ли из мужиков, и потому в моем доме заведены мужицкие порядки. Подъем у нас в пять ноль-ноль,  -  Капитолина притихла, стоя у  двери и из подлобья смотрела на мужа. -  Вы будете кормить скотину, и выгре-бать дерьмо, как  и мы!
- Я?!
- Да!
- Вы хотите, чтобы я вот этими руками чистила ваше дерьмо?!
- Не нравится?
- Нет.
- Тогда будете жить в сарае!
- Чудесно! Я арендую ваш сарай и заведу свои порядки.
- Да, пожалуйста! Сколько угодно!
- Сидор… - Взмолилась Капитолина.
- Капа! Перестань, Капа, заступаться за нее. Ежели она не хочет жить по-нашему, пусть живет, как хочет, в сарае!
- Прелестно! Великолепно! Я сейчас же перехожу туда жить! Потруди-тесь принести мои вещи!
- Да с превеликой радостью!
И Сидор рванул в комнату Мэри, сгреб сразу пять чемоданов и потащил их прочь, с трудом протискивая в дверной проем. Громко крикнув, он сорвал голос:
- Бери еще, Капа! Гри… Гри…шаааа.
Задыхаясь от ярости Сидор  сиплым голосом  давал распоряжения своему семейству. И они носились по двору как сумасшедшие.
- Мне нужна плита! – Заявила Мэри, стоя посреди сарая. - Мне необхо-димо пить горячий кофе.
- Будет вам и плита! – Сидор притащил за провод старую плиту.
- И сено! Я хочу, чтобы мое ложе пахло сеном.
- Будет вам пахнуть и сеном и дерьмом! Гриша! Тащи сюда сено! – Про-хрипел Сидор.

 И вот, наконец  пришло время, когда Сидор сказал:
- Все!… Все, мадам, живите, как хотите. А мы уж, как-нибудь сами по себе. И еще. Ежели я узнаю, что вы Капу сбиваете с пути истинного, за-селю вас в хлев, вместе с коровами.
- Это жестоко.
- А как вы думали я   вашу племянницу, приучал к жизни?
- Вы ничтожный и гнусный человек! Вы жестокосердечный мерзавец!
      -      Уж, какой есть! Ежели вам чего не нравится, так вот вам  бог и вот порог. Без вас жили и прожи-вем. -  Гриша принес сена. - Вот и прекрасного вам расположения! – Сказал Сидор и, вытолкнув взашей Гришу вышел и сам.
- Ну и прекрасно! Ну и чудесно….
Мэри огляделась по сторонам.
- Жизнь – это счастье, сотвори его!
И она принялась разбирать свои вещи.

 
      Дед Егор занял выжидательную позицию у окна. Завидев свою старуху, он быстро задвинул шторку, соскочил со стула и стал расхаживать по кухне, нервно теребя жиденькую бородку.  Клавдия же, войдя во двор, направилась к своей козе, которая, увидев ее,  прыгала от счастья.
- Иду! Иду, моя хорошая. – Коза забила рогами по пустому ведру. – Во-дички тебе? Да, что ж, дед тебя не поил что ли? Ух, он, гад такой!  Сей-час моя, хорошая, сейчас я тебя попою. – Клавдия ухватилась за ведро.
- Хеть, вспомнила! Еще б завтра пришла. – Дед Егор  следил за дейст-виями жены.
Клавдия принесла ведро до краев полное воды. Белка пристроилась к ведру и, не отрываясь, выпила половину.
– Ух, он гад паршивый, не дал девочке попить. Вот он, негодник какой, извести тебя вздумал.
Увидев, что Клавдия заковыляла к дому, дед Егор зашторил окно и уселся на стул. Не успела она войти как супруг накинулся на нее:
- Ты б еще завтра пришла!  Где тебя два дня черти носят?! В доме все де-ла брошены, а ей все ни по чем! Ходит, щлындает по деревне, словно шабанова корова.
- Белку-то чего не попоил?
- От,  мне делать больше нечего! Ты ее заводила, ты б за ней и ухаживала. Дак нет же!  А ты хоть знаешь, что у тебя мужик не кормленный, зна-ешь, что у меня целый день и маковой росинки во рту не было?
- Ну, чего завелся? Вона, вся еда на плите. Мог бы и поесть.
- А кто мне предлагал?!
- Уж, не калека, слава богу, взял бы, да и обслужил себя.
- А я, може, хочу, чтобы все чин по чину было, чтобы баба меня уважила. Нет! Ты сиди, муж дома, да и с голоду подыхай! Так и ждешь, чтобы я побыстрей дубу дал, так и ждешь моей смерти! Что ж, если смерть ко мне не приходит, так я должен на себя руки наложить? Я для тебя поме-ха? Так, что ли?
- Да чего расшумелся? Счас,  разогрею, да накормлю тебя. – Клавдия по-дошла к плите и открыла кастрюлю. – Да куда ж весь суп подевался? – Дед Егор сел на стул – А говорил, ничего не ел?
- Не ел… Я вон все кошкам, да собакам отдал.
- Да у нас отродясь ни кошек, ни собак не было.
- Я соседским вон отдал.
- Читой-то ты щедрый для соседей стал. А мне чего ж не оставил?
- А дома надо сидеть. – И дед пошел в горницу, заводить часы.
Клавдия достала чистую кастрюлю и засыпала ее картошкой.
- Голодный он сидит. Кастрюлю умял и не чешись Вася! –  Она поставила кастрюлю на плиту и пошла в комнату, к деду. – Слышь, Егорушка, а эта миллионерша сегодня нас в гости почайпить приглашала.
Дед Егор лежал уже  на диване.
- Да делать вам нечего, вот вы по гостям то и шлындаете.
- Она уж нам про свое житье по заграницам рассказывала.
- Да,  чё там рассказывать. Живут себе гады и порчу на нас посылают. Вона по телевизору только и видишь развращение нравов. А все она, за-граница эта!
- Да ты послушай, что она говорила. Там говорит музеи, культура…
- Хить! Да и у нас этого дерьма хватает.
- Говорила, что пляжи там с пальмами…
- Да чё я, не видел, что ли? Вона, пожалуйста, как не включишь, так пля-жи, да бабы голые. Тьфу! А все она, твоя заграница. Слушаешь всякую ерунду, развесив уши, а в доме дела все стоят.
- Так что ж ты не сделал? Вона, забор, так и валяется. - Дед Егор затаил-ся. – В бане жар не держится, в доме полы вот-вот провалятся. Только знаешь дело – цигарки шмолить, в телевизор зенки пялить, да на меня орать. Вот не буду тебе готовить! Хвати! Хочу, что б и мне в пастелю кофю приносили.
- Все! Все! – Дед подскочил с дивана. – Обучилась! Быстро ты, к плохо-му-то, склоняешься! А нет бы, дома сидеть, да мужика своего почитать. Вона, иди лучше, Белку свою дои, и то толк будет.
- А вот и пойду! Она то хоть меня молоком поит, а ты всю жизнь меня ругачкой накармливал. – Клавдия вышла на кухню, загремела посудой.
- Ишь ты, разбушевалась. – Дверь с силой захлопнулась. – Дверьми хло-пает. Ой, распустил бабу. Вожжи надо доставать, переучивать. Совсем у бабы мозги набекрень съехали, совсем сбрендила. – Он пошел к окну, подглядывать за женой.  – А вдруг, как и в правду стряпушничать пере-станет?…

Игрич расхаживал по дому, размышляя над жизнью вселенной:
- Вселенная - это вечность… Наша земля -  частица этой самой вселен-ной. Значит она тоже часть вечности? Наша деревня находится на одной из частей Земли,… значит,… деревня  Туманная должна существовать вечно! – Игрич  покачал головой и, удрученный такого рода размышле-ниями, вышел во двор. -  Начнем сначала…
 А на деревню опустился густой  туман. Он растекался по всей деревне, ни минуя ни одного сарая, ни одного коровника. Неведомым путем он проникал в клевер, пробирался в охапки сена, оказывался в ле-су, обволакивал дома деревни белой пеленой.
- Туман… удивительное дело. – Игрич вышел за околицу. -  Перед зака-том  все заволакивает туманом.  А как солнце  зайдет,  и вокруг  стемне-ет, так воздух делается прозрачным, и запахи становятся  такими насы-щенными  и пряными. Как будто взяли и вымыли все: и крыши домов, и сад, и … - Игрич посмотрел на колодец, - и колодец наш, и… Агашин дом…
 Он пошел гулять по селу. Рассматривал дома своих земляков, достопримечательности  своей родной деревни и все их перечислилял.  Вот он  взобрался на каланчу, одну из древнейших достопримечатель-ностей  Туманских  и огляделся. В домах зажигались огни и когда туман  уже рассеялся, деревня слилась со звездным небом.. 
       - И все это слилось в одно целое и все это - наша Родина. И это бесконечно…. и этот туман и эти звезды над нашей деревней. Вот! А это  значит -  мы есть, мы существуем, и будем существовать, не смотря ни на какие там рассмотрения и распоряжения!… Так-то оно лучше. – Обрадовался своему умо-заключению Игрич. -  Не допущу, и хоть ты тресни!
         
         Мэри устроила  свое гнездышко с авангардным уютом. Все стены, вместо обоев были обвешаны  ее вечерними нарядами и многочисленными шляпками. Соломенная кровать была застелена шелковым по-крывалом.
        - И так, без средств существования, без моральной поддержки, в совершеннейшем одиночестве и непонимании я буду вынуждена провести остаток своей жизни здесь, в забытом  богом уголке России, на родине моих предков. Мне семьдесят три года и моя жизнь превратилась  в сущий ад. Это расплата, за мои бесцельно растраченные… годы.   
     Мэри набила соломой костюм покойного Льюиса и усадила его  в импровизированное кресло и сама села рядом в точно такое же. На столике-ящике,  сбитом из реек, стояли две чашечки дымящегося кофе.
- Льюис, ты, как и прежде, будешь со мной. А если ты будешь выслуши-вать меня, я прощу тебе то, из-за чего я сюда попала. - Мэри надела  чу-челу шляпу. –  Мне семьдесят три года и я расплачиваюсь, за бесцельно прожитые годы… Стоп! А почему бесцельно?! Я всегда намечала цели, стремилась к ним и достигала их! Моя трагедия заключается в том, что у меня  сейчас нет никакой определенной цели. Льюис?! Неужели это конечная остановка? И впереди… только томительное ожидание смер-ти… Мне семьдесят три года. Сколько лет мне ждать?.. – У Мэри опус-тились руки. - Мне так грустно и печально…  - Она глубоко зевнула. - Я хочу спать. Сейчас я усну и больше не проснусь… никогда…




               
                ЧАСТЬ   4


       Ранним утром петух вылез из сарая и заголосил песню пробуждения. Мэри открыла глаза и с удив-лением обнаружила себя в кресле. Свеча  догорела, в сарае было мрачно и холодно.
- Льюис, тебе не кажется, что я старею? – Петух заголосил снова. – Те-перь я понимаю, почему они так рано встают.  При таком вокале спать просто не возможно.
А петух, как  будто специально, подошел к сараю Мэри и завопил во все горло.
- О, мой бог! – Мэри закрыла уши. Петух откричался и умолк. – А пом-нишь, Льюис, у нас были часы с боем. Ручной работы конца шестнадца-того века. Мы их остановили. Они так громко били по ночам и  пугали нас, когда мы услаждались любовью.
- Кукареку! – Петух  напомнил Мэри о действительности.
- К чему теперь воспоминания.  Льюис… - глаза Мэри наполнились сле-зами. – Льюис, я давала слово не упрекать тебя, но я подавлена, Льюис…
Дверь сарая со скрипом
                -  Я не сплю. – Капитолина всмотрелась во мрак сарая. – Открой дверь, дитя мое.
Капитолина медлила:
- Лучше, чтобы Сидор не знал.
Женщина  поставила на пень узелок и кувшин молока. Мэри тяжело поднялась с кресла и подошла к ней.   
- Ты очень похожа на мою покойную матушку. У тебя такие же тонкие черты, такой же овал лица.
Мэри трогала лицо Капитолины, изучая его. – Цвет глаз такой же.
- Вы не сердитесь на него. Когда он ко мне сватался, его обидели. Назва-ли его голытьбой и мужиком неотесанным. Вот он и старается, чтобы все шло в дом, чтобы я ни в чем не знала нужды.  Детей не сразу хотел заводить, ждал, пока налюбимся, пока дом отстроится. Он хороший, ра-ботящий…
- Любишь?
- А как же. Ему меня не отдавали, я сама убежала. Обидчивый он. Ему все казалось, что я на показ свои манеры выставляю, обидеть его хочу. А я чего? Я под него подстраиваюсь. Мне хорошо с ним. – Мэри взяла руки племянницы  повернула их ладонями вверх. Капитолина глянула на свои заскорузлые ладони и засмущалась.  – А как же ему не помо-гать? Он же один не сладит. Какое хозяйство! И дети у нас хорошие. Помогают нам.
- Капа, Капа! – Послышался грубый голос Сидора.
- Минуты без меня не может. Пойду.
- Куда ты?
- В поле, мы и по воскресеньям работаем. Вы не беспокойтесь, он отой-дет. – Сказала Капитолина  уже у двери. – Он отходчивый.
- Капа! – Раскатилось по двору.
- Ой! – вскрикнула та и выбежала из сарая.
И тут Мэри ощутила нестерпимый приступ одиночества. Впервые очутившись перед лицом старости, с ее гнетущей тоской, холодом безысходности, она потерялась, словно юная леди в холодном английском замке.
- Льюис!  - Она бросилась к ногам чучела.  -  Мне так холодно, так оди-ноко. Прижми меня к себе, обогрей, утешь, рассей мою тоску, оттолкни от меня отчаяние. Льюис, Льюис!.. Ты поступил со мной по-свински!
 Мери встала, накрыла чучело пледом и, подойдя к кровати, бросилась на нее, заливать подушку слеза-ми.

         Олеся на цыпочках пробралась в комнату матери, взяла в руки будильник и перевела стрелки на два часа назад. Тихо закрыла окно и очень осторожно завесила шторы, а затем выбежала во двор. Досы-та покормив кур и гусей, она поймала самого большого и связала его веревками.
         От непонятного шума доносившегося со двора Галина проснулась, но взглянув на  часы, перевер-нулась на бок и отдалась сладкой дреме. Тем временем Олеся махала перед глазами сошедшего с ума от страха   гуся топором и все никак не могла решиться на убийство. С отчаяния откинув  топор и тушу трепыхающейся птицы, она бессильно уселась на плаху-пень и вгляделась на дорогу сквозь щели забора. Именно в это время семья Матросовых проходила мимо ее дома,  что, впрочем, не замедлило случиться и в этот день.
     -    Лучшего момента и быть не может!
Олеся соскочила с плахи и помчалась догонять Матросовых. До этого момента Олеся испытывала лег-кое беспокойство, думая о той задаче, которую ей предстояло выполнить. Но когда она увидела Его, это беспокойство переросло в такое сильное волнение, что дрожь прошла по телу и зазвенело в ушах.
- Пап, подожди, -  первым обнаружил погоню Коленька,  - Олеся теть Га-лина бежит.
Семейство остановилось. Олеся не отдышавшись, начала говорить:
- Как хорошо, что вы остановились! Я как раз бежала,  за вами! Вы мне не поможете?- Олеся хлопая глазами глядела на Гришу.
-     И о какой услуге ты хотела бы попросить?  -  Спросил он. Насмешка угадывалась лишь в легком наклоне головы.
Олеся прикусила губу и кивнула,  чувствуя себя в высшей степени неловко.
- Я сегодня хотела маме устроить праздник, а голову ему отрубить не могу.
- Кому?! – Всполошился  заинтересованный Сидор.
 -    Гусю. – Коротко ответила Олеся.
Глаза  Гриши  сузились от недовольства и так, он смотрел на Олесю внимательно изучая ее. Этот взгляд вызвал краску стыда у девушки  на щеках. Руки Гриши играли в карманах, едва заметным на-клоном головы он показал, что не верит ей. Олесе  показалось, что Гриша догадался о том, что их встреча была заранее подстроена, и почувствовала себя ужасно виноватой.
 -  Я пробовала сама, но не смогла.
Гриша хмыкнул.  Тогда Олеся для пущей правды вцепилась в его отца.
- Дядя Сидор, пожалуйста, пойдемте со мной! Помогите мне! Я не хочу будить маму. А вы, наверное, не раз головы скотине рубили. Дядя Си-дор, пожалуйста, пойдемте.
-     Да чего я. Вон пусть Гриша пойдет. Ты   иди с ней. -  Сказал Сидор, опуская тяжелую руку на плечо юноши и подталкивая его к Олесе. - Мы сами без тебя начнем.
Гриша кивнул головой. Олеся была не жива, не мертва. Она пошла вперед, тяжело передвигая ватными ногами. Вместе вошли, не разговаривая, во двор.
-    Ну? – Гриша разглядывал девушку, по прежнему не доверяя ей.
Она  отпустила дыхание, которое невольно затаила.
- Там  он.
Олеся повела парня к гусю. Гусь же потерял уже всякую надежду на счастье остаться в живых и связан-ный, как говорится по рукам и ногам смерено ждал своей участи. Глянув на бедолагу, на топор брошен-ный возле пня Гриша, наконец поверил в правду и не раздумывая  больше обезглавил бедолагу одним ударом. Увидев содеянное, Олеся в ужасе  закрыла лицо руками и перестала дышать. Через какое-то время она прошептала:
- Убийцы, убийцы… Живодеры.
- А как ты хотела?
Девушка отняла руки от лица и с жалостливым видом посмотрела на Гришу. Он  даже не был запачкан кровью.
- А ощипывать кто будет? -  С холодным равнодушием спросил парень, указывая на окровавленную тушу.
- Наверно я. – Горестно произнесла Олеся.
- А умеешь?
- Мы в первый раз держим птицу. Ну, я, во всяком случае.
- Ты сама за ними ухаживаешь? – Гриша спросил недоверчиво, присталь-но глядя на подавленную девушку.
Олеся кивнула головой.
- Тогда смотри и учись. Тебе пригодится.
 Твердо сказал он и принялся ощипывать гуся ,  подробно показывая, как лучше это делать. Олеся не-много придя в себя  пробовала и сама потрошить птицу, и даже была  довольна, когда  Гриша кивал го-ловой, радуясь успехам девушки. Он мог всласть наглядеться на милое личико девушки и на ее старания и очень серьезно подумать…
    
      Галина очнулась ото сна, открыла глаза и подняла их на будильник.
- Время еще раннее, а я уж выспалась.
 Она зевнула потянувшись и встала с кровати. Еще полчаса могла бы поспать… А кто шторы задернул? Леся, наверно.
Галина раздвинула шторы, открыла окно и выглянула во двор.
- А! А! – Заорала она, как ошпаренная увидев, как Олеся, , подошла к крану  и включила воду окровавленными  руками.
- Что?! Что?! – Закричала Олеся испугавшись за мать.
- Леся?! Леся, донечка, что с тобой?! - Галина, вываливаясь всем тулови-щем из окна, потрясала своими руками и показывала их Олесе.   -  Кровь, кровь...
Леся подбежала к матери.
      -      А-а! У тебя кровь!
Наконец Леся поняла, в чем дело и громко  засмеялась.
- Леся? Леся, что?
- Мам, это же не моя кровь, это я гуся  чик! – Олеся чиркнула по горлу.
- Фух… Я ведь, чуть с ума не сошла.
- А я ты думаешь, нет? Ты кричала как,  помнишь?
- Нет, Леся, я уже ничего не помню. – Галина расслаблено повалилась на колени.  Затем она подняла голову и посмотрела в небо… затем на Оле-сю. -  Сколько время?
 Олеся тихо рассмеялась.
      -     Что-то с солнцем не так? – Галина смотрела то на солнце, то на дочь. -  Может, Олеся, у нас часы встали?
Олеся пошла к крану, из которого так и лилась вода, наполняя грядки влагой и весело сказала:
- А ты посмотри на часы и отними два часа. - Галина оглянулась на часы и, шевеля губами,  стала считать  время. – Не считай! – Крикнула ей Олеся. – На автобус ты уже опоздала.
- Ну Олеся…
Капризно сказала  Галина, стоя на коленях. Она грудью легла на подоконник и положив голову на руки смотрела на девушку любуясь.
     -       Какая у меня дочь…  Я готова ей отдать всю себя, без остатка. Только бы она была счастлива…

       Клавдия сидела дома в заточенье. На двери весел большой амбарный замок, а  дед Егор тем време-нем ставил на место забор. Но Клавдия была не одинока, с ней была ее верная подруга – Белка. Коза хрустела капустным листом,  и время от времени подавала свой голос. Хозяйка  вычесывала пух   и тут же пряла шерсть. Под глазом у Клавдии был огромный синяк.
- Я ему харчи готовить не буду. Пусть как хочет воюет, я со своего не сойду. А если он еще хоть раз на меня руку поднимет я в милицию по-жалуюсь, пусть его на старости лет в тюрьму посадют. Пусть приезжа-ют и прижучивают его. А мы с тобой, Белынька, не пропадем. Как-никак, а молоком ты меня снабжаешь, а он пусть, как хочет. Осерчала я на него.
Дед Егор стукнув последний раз по ржавому гвоздю удовлетворенно  стер со лба пот и сказал, об-ращаясь как бы к жене:
- Еще сто лет простоит!
 На всякий случай он  проверил. Махнул молотком еще разок. Где-то, что-то хрустнуло и забор повалил-ся на  землю. Услышав грохот и чертыханья Клавдия посмотрела  в окно.
- Умелец, в душ твою мать. Забор  уж починить не может, а все туда же, с кулаками на родную бабу лезет. – Она широко открыла окно. – Отощал, небось, старый?!
- Не лезь не в свое дело! Я его, можа, специально повалил, чтобы гвозди удобней было вбивать.
- Вот лучше б в башку себе вбил! Может, угомонился бы.
- Ты не  язви под руку, а то не ровен час, сама попадешься.
- Как же, попадусь. Ученая  стала. А если будешь стращать, я тебя самого ночью на цепь прикую, сбегу из дома, да еще тумаков в придачу надаю.
- Ой, старая, помолчи, не тревожь душу.
- И что с того будет?
- Не заводи меня, бабка!
- Ой, бабка! Да я тебя на пять лет моложе! Гляди-ка ты, бабку нашел. Да ты сам – старый хрыч!
У Деда Егора руки заходились ходуном.
- Помолчи…Упреждаю, молчи.
- Молчать не буду! Надоело мне такое житье. Ты мне больше не указ!
Клавдия закрыла окно.
- Я те покажу, какой я тебе больше не указ. Я вот вожжи-то возьму, и упомяну, кто здеся указ. – Дед Егор бросил забор и побежал в сарай. – Ну, даржись, бабка, я те свое обещанье исполню.  Где тута у меня во-жжи?
- Никак за вожжами побег? Значит, добилась я своей цели! Где тут у меня сковородочка?
Бабка Клава взяла в руки увесистую сковородку, килограммов на шесть.
- Ах ты, старая гадина! – Бушевал в сарае дед Егор выглядывая на стенах вожжи. -  От я щас взгрею тебя, квашня старая! Ты у меня по ерепе-нишься.
Вожжи дед Егор  не нашел, но ему приглянулся не совсем еще ржавый  серп, висевший на гвоздике под самой крышей.
- Вот это как раз по тебе, калоша ты разухабистая! Вот достану его, враз твой язык взрежу. Тогда посмотрим, как ты у меня заговоришь.
Он подставил под ноги ящик и влез на него. Но этого было слишком мало. И даже если подпрыгнуть, до серпа было слишком далеко. Тогда дед Егор  притащил еще два ящика и водрузил их один на другой. Влез на свою конструкцию и  попробовал расшатать, тем самым проверяя на устойчивость, а сам  при-держивался за этажерку, на которой стаяли банки с краской и со всякой другой дребеденью, хранившей-ся веками в сараях.
- От так от! Ну, теперя держисся у меня. Теперь язык твой лоскутами бу-дет тренькать.
Дед Егор лишь  дотянулся до серпа. Он подпрыгнул. Ухватиться за него не удалось. Подпрыгнул еще и схватился за рукоятку. Хотел  уже снять серп с гвоздя, да только ящики от толчка полетели вниз. Так и остался дел Егор висеть между крышей и землей - одной рукой держась за серп, другой за этажерку. А гвоздь был ржавый. И вот постепенно он стал гнуться. Дед Егор зацепился ногой за этажерку и перемес-тил основную часть тела на нее. В одно и тоже время из стены вылетел гвоздь и повалилась этажерка.
       После оглушительного грохота, взволновавшись, бабка Клава обронила себе на ногу сковороду, ве-сом в шесть килограммов.
- Ой, зашиблась, ой зашиблась! – Кричала она. – Ой, люди добрые помо-гите! Ой, моченьки нет больно! Помогите, ой помогите!
Дед Егор зашевелился под этажеркой.
- Помогите! Помогите! На помощь, люди добрые! Помру здесь, ой, спа-сите люди, ой спасите.
Но люди добрые не могли услышать пострадавших.  Самая ближайшая их соседка, Галина,  щелкала программы телевизора, уютно поджав под себя ноги в кресле, а Олеся.  жарила гуся и ничего, кроме ши-пения жира на сковородке не слышала.

       Мэри проснулась, после продолжительной печали и  обнаружила, что солнце поселилось в ее сарае, и холод отступил. Стало даже как-то душно. Встала она со своей соломенной кровати и  открыла дверь. А на улице  ее уже  поджидал сюрприз. Возле калитки скучали три старушки. И на радости, в голову Мэри пришла какая-то  потрясающая идея. Она вбежала в дом Сидора, порылась в комнате Коленьки и вернулась в свой сарай с белым листом ватмана.
      Уже в строгом деловом костюме строгого тона Мэри вышла из сарая держа в руках расписанный плакат, подкралась к старушкам и вывесила  его через забор. Бабульки всполохнулись и к своему удив-лению увидели большой белый лист бумаги, на котором  крупными буквами было написано:
                САЛОН МАДАМ МЭРИ
                ДЛЯ ВСЕХ ЖЕЛАЮЩИХ СКРАСИТЬ СВОЮ ЖИЗНЬ               
                ДАЮ КОНСУЛЬТАЦИИ:         
                по психологии,
                по модной одежде и визажу,
                по уходу за кожей (лица, рук, шеи, тела),
                по уходу за волосами.
                ПЕРВАЯ КОНСУЛЬТАЦИЯ БЕСПЛПТНО!
                ВХОД В 12 00. БЕЗ ОПОЗДАНИЙ.
                ( САРАЙ НАЛЕВО)
- Батюшки, свят-свят!
- Срамота-то какая!
- Выпендрежница! – Зашумели старушки.
    Вволю, наплевавшись желчью, бабки положили кулечки с шелухой в карманы, подцепили свои табу-реты и ушли прочь. Это было в 10 00.
  Мэри забежала в сарай и, довольно потерев руки, повесила в центре комнаты портрет  Софи Лорен.
      -       По-моему неплохо, Льюис, тебе, я думаю, понравилось бы. – Мэри даже не посмотрела в сторо-ну накрытого пледом чучела. -  Жизнь  - слишком прекрасна, не губите ее. – Сказала она и пригото-вила себе свежий кофе.
   
     Старушки приближались к дому Клавдии уже в 10 15.Та все еще скулила и ныла, а  дед Егор, весь перепачканный краской, потихоньку сгребал с себя мусор.
       -    Клава, Клавдея, Клав! – Позвали старушки.
- Здеся я! В доме!  - Закричала несчастная и захромала к окну. – Здеся я! – Распахнула она окно, выходившее на улицу.
- Пошли, с нами!
- Ой, беда, бабы, ой, беда! Дед мой убился в сарае. Идите во двор, у него там ключ от дома.
Бабы зашли во двор и сразу к сараю.
- Егор, ты где?
- Тута я.
- Да, где ж тута?
- Да вот он я! Глаза раззявьте. – Дед Егор шелохнулся под этажеркой.
- Ой, батюшки, ой, батюшки!
- Да не причитайте вы! Помогите вылезть.
Через какое-то время дед Егор был спасен и отмыт от краски, а  освобожденная из плена Клавдия со старушками пылила по центральной улице, волоча за собой правую  ногу.
         Ровно в 11 00  в сарай Мэри постучались.
      -    Оу! Раньше на целый час! Да они просто жаждут скрасить свою жизнь! –  В дверь постучали еще раз. Мэри встала по среди сарая. – Я им нужна! Войдите!!!
И Клавдия толкнула дверь.

         Бабка Нюра бережно перекладывала вещи из сундука на кровать, внимательно пересматривая каж-дую.Во дворе рубил дрова сын бабки Нюры Никита.  Он так рьяно махал топором, что щепки летели в разные стороны, и Маша с Кириллом еле поспевали бегая от дровяника к отцу и обратно.  На кухне во-зилась сноха бабки Нюры Настя. Она спасалась ароматом супа  от неприятного запаха нафталина.
- Я с ума, наверное, здесь сойду от этой вони! – Она  с психом закрыла кастрюлю и пошла в горницу. – Ну, мама, ну опять вы за старое. Ну сколько можно? Ведь, как приедем, вы каждый раз перебираете. Вам до смерти еще лет десять, а вы все перебираете, перебираете…
- Типун тебе на язык!
- Вы за семнадцать  лет мне весь язык типунами обложили, а вот все жи-вете.
- Ну а как моль почикает, что я потом делать буду?
- Да как почикает, если вы каждый день все это нафталином пересыпае-те? Да сейчас нафталином-то никто не пользуется, а вы все усыпаете. Вот и Машенька говорит, что в школе ее Нафталином обзывают, а вы все сыплете и сыплете. Чем нюхать эту вонищу, я лучше вас во всем но-вом похороню, денег займу и всего накуплю сама, если доживу до это-го.
- Не смей так говорить! На кого мне понадеяться, как не на тебя? Ты бы не шумела, а лучше б послушала меня. Этот вот беленький платочек на голову мне покроешь, чтобы лоб закрывало, а вот этот в крапинку по-кроешь поверх.
- Ой, да знаю я, мама, вы меня уже сто раз инструктировали.
- Ничего ты не знаешь. Вы молодежь не о чем понятия не имеете. Вот иконка, вот свечи. Вот носовые платки, сорок штук.
- Ой, мама, ну что за наказание мне все это выслушивать. У меня там поджарка горит, пойду я. Прячьте все. Дурно мне от этого запаха дела-ется. Складывайте, складывайте.
Настя вышла.
- Ох, молодежь, и нечего-то вам в этой жизни не надо. Ни к чему они уважения не имеют.
Бабка Нюра нарыла в сундуке узелок и трепетно развернула его. Она распотрошила плотно утрамбован-ный рулон денег, пересчитала все купюры и снова скрутила  их.
- Надо еще вложить. Нынче похороны дороже свадьбы обходятся.
Достала из-за пазухи еще один рулон и вложила его в узелок. С этим узелком бабка Нюра пошла в кух-ню.
- Вот, Настя деньги. Это на мои похороны. Ты моя сноха младшая, тебе меня и хоронить. – Настя равнодушно глянула на узелок. – Я его на дне сундука  в правом уголке схороню. Надеюсь, этого хватит. – Бабка Ню-ра вдруг всплакнула.  – Ой, да как же вы без меня жить-то будете, кто о вас сиротинушках-то позаботится?
- Чего это мы сиротинушки? Мои родители еще живы и здоровы. У Ни-китки вон, сестер и братьев полно.
- Полно-то, полно, но где они все? Далече. Не дозовешься. В отпуск раз в сто лет приезжают. – Бабка Нюра схватилась за сердце и еле-еле добра-лась до стула. -  Хозяйство вон, какое! Как вы управляться будете, коли я помру?
- Как будто.  – Буркнула Настя, громко мешая картошку в сковороде.
- Как помру, так хозяйство все в упадок придет, кто все дела-то делать будет? – Продолжала стенать бабка Нюра.
- Ой, можно подумать вы здесь все дела делаете! Сил прямо нет все это слушать! Вы только свой нафталин сыплете целыми днями.
- Я за водой хожу!
- Пол ведерочка то?
- Попробуй с такой дали полное-то дотащить!
- Да вы к колодцу-то ходите, чтоб посплетничать.
- И не правда! Вода в колодце этом целительная.
- А зачем вам целительная, коли вы помирать собрались?
Бабка Нюра не могла придумать, что на это ответить. Встала со стула и обиженно пошла в горницу. На пороге она с горечью сказала:
- Небось, каждый день ждете смерти моей. Так и норовите мне больно сделать. Хоть в чем-нибудь, да упрекнете. – Бабка Нюра ушла.
Настя выключала все конфорки и быстро выбежала во двор. Она подбежала к мужу и встала рядом, сложив руки на груди. Никита подозрительно посмотрел на нее и, ничего не сказав, продолжил рубить дрова.
- Она первая начала!
Никита рубанул со всего маху, так, что чурбаки разлетелись в разные стороны.
- Она опять свой сундук перебирала и мне в нос свои деньги пихала.
Кирилл с Машей притихли. Стояли рядом,  взявшись за руки.
- Ну, я не выдержала… высказалась маленечко… Я больше сюда не приеду!… - Никита рубил и рубил. – У меня и свои родители есть, а к ним, мы раз в год приезжаем, а сюда каждый месяц.
- Здесь наши дети учатся.
- Из твоих племянников ни один здесь не учится, а наши дети должны терпеть это все. Они вон голодные целыми днями сидят, а она мне своими деньгами все тычет! Мы б на эти деньги, что ей даем, давно б на ученье в коммерческой школе оплатили, и дети не хуже бы выучились!
- Мы уже об этом говорили. Наши учителя выучили целое поколение и ученых и политиков и директоров.
- Маша, вон жалуется, что ее тут обижают.
- Сама, значит, виновата, что позволяет. - Никита воткнул топор в пнище. – На сегодня все. – Сказал он детям и пошел к умывальнику.
Маша посмотрела на мать. Та развела руками и пошла в дом. Маша посмотрела на Кирилла, и тот тоже только развел руками.


        В сарае сидели старушки и разинув рот слушали Мэри.
- Милые дамы. Посмотрите на себя и посмотрите на меня. Между мной и вами есть разница.
- Конечно! Вы миллионерша, а кто мы? – Оскорбилась Клавдия.
- Разве деньги имеют такое значение? Я хочу вам сказать, что ощущать себя женщиной можно и при маленьком финансовом обеспечении.
- Ну конечно! Вы там кофии распивали, да по музеям шлындали, а мы тут вкалывали, не разгибая спины! – Вновь вступила в пререкания Клавдия.
- У вас и было забот, что по салонам бегать, а мы, кроме поля, да коров-ников ничего не видели! – поддержала ее Матрена.
Мэри поняла, что свой разговор она начала не с того.
- Хорошо, но вы уже все на пенсии.
- А что нам на пенсии делать нечего?
- Мы так же держим хозяйство, так же коров доим.
- Детям, да внукам помогаем.
- Мы сейчас все живем только для них.
Взмахом руки Мэри остановила прерии.
- Прекрасно. Но скажите, вы когда-нибудь жили для себя?
- Да когда ж?!
- А вот сейчас. – Мэри широко открыла глаза.
- Да разве ж сейчас это жизнь?
- Каждый день сидишь и смерти ждешь.
- А я вырву вас из объятий сладкой дремы! Я помогу вам захотеть жить, почувствовать всю полноту жизни! Помогу вам жить в согласии самим с собой.-  Рукоплескала Мэри  в такт своей пылкой  речи. - Вспомните свою жизнь. Как вы жили?
- Да как. Вкалывали! – Смачно сказала Матрена.
- Что было такого, о чем бы могли вспомнить с удовлетворением?
- Дети, внуки.
- Еще.
- Ну, свадьба.
- Иной раз всем селом праздники праздновали.
- В клуб кино привозили.
Мэри ждала.
- Вкалывали! – Еще раз заявила Матрена.
- Да. Работали.
- Я уже это слышала. А еще что?
- Ну, на санях катались.
- Когда в последний раз?
- Ну,…. и не упомнишь сразу!
- Еще!
Бабоньки крепко задумались.
- Вот видите, вам и вспомнить нечего. И вас устраивают ваши воспоми-нания? Поехали они как-то раз, тысячу лет тому назад на санях по де-ревне. И вы хотите сказать, что вы жили? Неужели жизнь для вас – это сидение на завалинке, да  сплетни? Что вы можете вспомнить  такого, от чего вы могли бы сказать, что прожили замечательную жизнь?
- Да уж прожили! – Выкрикнула оскорбленная Матрена.
- А дальше что? Ну, ответьте мне, что дальше?
- Дальше покой за гробовой доской.
- А кода? Когда придет к вам этот покой?
- Да уж скорей бы.
- Почему?
- Да уж больно жить-то тошно стало.
- Пенсия совсем маленькая, а в магазинах цены растут как на дрожжах.
- И все?
- А чего уж еще?
- А вы нас хотите в Америку пригласить? - Хихикнула Клавдия.
- Ну, еще чего!  - Усмехнулась Мэри. - Вы пройдете один квартал и снова усядетесь на лавочку лузгать семечки, да прохожих обсуждать. И в этом есть вся ваша жизнь! А Жизнь  - это игра!  Это приключение, это счастье! Это красота, это возможность и шанс! Жизнь – это тайна…  А вы -  можете повернуть время вспять  и использовать упущенные воз-можности, неизрасходованные шансы, воплотить в жизнь все свои меч-ты!
- Как?
- Вам нужно всего лишь захотеть жить! Жизнь -  слишком прекрасна, чтобы губить ее.
- А что мы можем изменить?
- Прежде всего – самих себя.  Будущее всегда есть, независимо от возрас-та. Старость – это слишком унылое слово.  Я предлагаю вам покончить с этим унынием и ощутить себя молодыми. Я призываю вас победить старость и жить всей полнотой жизни!
- Чего вы от нас хотите?
- Я хочу вам лишь помочь в этом. Тряхните стариной! Только представь-те себе -  выглядеть моложе и  чувствовать себя моложе, а не ждать смерти скрюченными от старости с разлагающими костями. Спасите се-бя от такой судьбы! Это здорово быть живой и красивой женщиной и с молодой душой! А вы облезлые старухи в калошах, три шага и вы уже подкладываете сиденье под зад!
- И нечего нас стыдить! Приехала тут. Не нравится, так катись туда, от-куда приехала!  - Шумела Матрена. - Бабы, пошли!
- Ишь выискалась тут, капиталистка недобитая!
- Шмара экспортная!
- Кукла заграничная!
- Профурсетка бездомная!
- Мы-то   прожили жизнь и нам не стыдно за нее. – Проникновенно ска-зала Матрена.
- У нас хоть дети есть, внуки, да крыша над головой, а что у тебя есть?
- Пшли, бабоньки отсюда! Клава, ты чего молчишь?! – Спросила Матре-на.
  Клавдия только посмотрела на нее и молча поковыляла на выход.
Бабы с шумом повставали со своих мест и последовали за предвадительницей.
- Вы меня не так поняли. Я только хотела вам помочь!.. – Мэри шла за ними. – Думаю, вы так и останетесь старыми, сморщенными с вековой грязью под ногтями! – крикнула Мэри им вслед. – Вы -  старые деревен-ские клуши! Вам бы только сплетнями заниматься. В них, в них вы ви-дите свое предназначение и отраду! Гнусно. Мерзко и отвратительно жить так, как вы! Жизнь дается человеку  и невыносимо видеть как ее, великое творение Создателя, прожигают в грязи, пошлости, с завистли-вым брюзжанием!
Бабы уходили не слушая ее. Мэри  вернулась в сарай и продолжила:
      -    Шансы и возможности в жизни существуют  лишь для тех, кто стремится на встречу новому, для тех, кто готов дерзать и идти вперед. Софи?! – Мэри бросилась к портрету Софи Лорен. – Софи! Льюис?!  - Мэри бросилась к чучелу, но опомнилась. – Ты! Ты во всем виноват. –И она обессиленная села в соломенное кресло.

       Капитолина на скорую руку поделала все дела в доме и ушла к себе в комнату. Она достала вечернее платье, разыскала старую косметику и, переодевшись, села к зеркалу.
Сидор сидел за столом, читал газету, Коленька лежал в своей комнате и рассматривал обнаженных де-виц. Гриша сидел комнате Коленьки и чинил радиоаппаратуру.
- Гриш, а ты девчонок любишь?
- Отстань.
- А ты когда ни будь дружил?
- Нет.
- Почему?
- Ну, их.
- Целовался?
- Да.
Коленька оживился.
- С кем?! –
- В Армии это было.
- Ну?
- Отстань.
Сидор перевернул страницу газеты.
- Капа-а? Читой-то наша тетушка сегодня притихла. Слышь? И не видать и не слыхать. Не к добру это, ой, чую я не к добру. Ты где там, Капа? – Сидор отложил газету и пошел отыскивать жену. – Капа?! Капа!… Ма-моньки мои!
Капитолина сидела перед зеркалом. Она не испугалась, не вздрогнула, не сорвалась с места. Она была необыкновенно красива и с совершенно новым выражением лица. Женщина посмотрела на мужа с гор-дым спокойствием. Сидор взвился.
- Скажи еще, что я против тебя мужик неотесанный!.. Что молчишь?! Это тебя твоя  тетушка натравила на меня?! Значит вы объединились и дей-ствуете против меня заодно?! Ты после этого злосчастного письма, что она прислала,  переменила свое отношение ко мне. Ты всегда теперь смотришь на меня косо и надменно!  Вы с ней вместе хотите указать мне на мое неаристократическое происхождение!  Но, а коли уж так вышло, то, смотрю, не удержать мне тебя, Капа. И вот тебе мое оконча-тельное решение:  Разделим поровну дом и езжайте, куда хотите, я пре-градой для тебя не стану. -  Сидор не знал, сердешный, куда деть себя и свои руки. Капитолина молчала и следила за ним с холодным спокойст-вием.
- Хош, езжай за границу, хош, заводи себе графьев и лордов, но знай, Ка-па… Детей я вам не отдам и не сманывайте их колледжами всякими, университетами!
Дети уже давно стояли под дверью и вслушивались в происходящие.
- Их место, Капа, здесь, воле отца, возле земли!
Сидор, казалось, сказал все.
     - Ты меня выгоняешь?
Сидор смутился так, что уши у него заполыхали.
- Я не выгоняю, Капа. Но если ты этого так сильно хочешь, то я тебя удерживать не стану.
- А разве я говорила, что я этого хочу?
- Ну ты же, вон, куда-то нарядилась.
- Куда, по-твоему?
- Куда? – Поинтересовался Сидор.
Он забеспокоился. Лицо его покрылось потом. Он смахнул ручищей влагу со лба и подавленно спросил:
- Куда ж?
- Хотела, чтоб ты вспомнил, какая я красивая.
- Я всегда… Я ж для тебя.. ну,.. ткм.. бб…
Капитолина вдруг взвыла на деревенский лад:
- Да что ж это, мамоньки мои, получается, меня родной муж из дома го-нит? Да за что ж мне все это выслушивать? Ой, прости меня, мамонька моя, что я убежала из родного дома без твоего благословения. Ой, дура я,  дура. А теперь терплю я, как меня изводят каждый день попрекания-ми, да грубым надругательством.
- Капа, да ты ж чего, голуба моя, да уж нечто я тебя изо дня в день изво-жу? – Сидор трепыхался всем телом от волнения.
А Капитолина продолжала:
- Ой, прости меня мамонька, что ослушалась тебя, да отдала себя в руки этому мужлану, да дубине неотесанной.
- Ну что ты, что ты?
Сидор подошел к жене и хотел ее приголубить, но она отвергла его домогательства. И тогда в Сидоре вскипела мужская гордость. Он развернулся и с решительным видом пошел из дома.
- Бать, ты куда? -  На всякий случай спросил его Гриша.
- Пойду, напьюсь и удавлюсь! А мое тело, сыны, повесьте под дверью той мегеры с сарае. В рот ей кило печенья!
- Ма! Ма! – Заорал Коленька.
Сидор вгорячах махнул рукой и выбежал из дома.
- Мам, ты чего? – Коленька с Гришей вошли в комнату матери.
- Ему не понравился мой вид.
Капитолина излучала удовольствие, кокетливо кутаясь в шелковый шарфик. Братья переглянулись. Мать их  вдруг совершенно серьезно спросила:
- А вам я нравлюсь в таком виде? Вы меня когда-нибудь видели такой красивой?
Дети молчали. Ни упрека, ни укора не отразилось на их лицах. Они приготовились слушать исповедь.
- Я хотела, чтобы он вспомнил, какой я была,  тридцать лет назад. -  Поди ко мне, Гриша. – Капитолина сама подошла к нему и пригласила на та-нец. – Я танцевала вальс с генералом. – И она повела сына в вальсе. – Раз-два-три, раз-два-три. А ваш отец подошел к нам, отдал честь и пере-хватил меня. Раз-два-три, раз-два-три. Он оттоптал мне ноги, но я была счастлива. Ради меня он совершил настоящий геройский поступок!
- А в морду ему не дали? – Поинтересовался Гриша.
- Его за это сильно избили, и я каждый день бегала к нему в госпиталь.
- А потом их застукал мамин отец. – Рассказал дальше Коленька. -  Он был главным врачом того госпиталя. И всыпал нашей маме по первое число.
- Правда, мам? – спросил Гриша.
- Да. Я знала, что такое может случиться, но мне хотелось ради него пой-ти наперекор всему.
- Таких, как ты, наверно больше нету. – Печально заметил Гриша.
- Есть и будут, потому что любовь вечна! – Капитолина поменяла парт-нера. -  Раз-два-три, раз-два-три.


   Бабы сидели возле колодца и щелкали семечки. Хромая на правую ногу туда же шла и Клавдия.
- Видать Егорий на стороне шашни завел? – Высказала предположение Бабка Нюра.
- А говорят, Клавдия сама в разгул пустилась.
- А я слышала, что Егорушке миллионерша приглянулась и он к ней бега-ет, потому Клавдию в доме и  запирает.
- А мне сказывали, будто Клавдия все ценности в доме собрала да и бе-жать хотела к какому- то ухажеру, который по молодости за ней бегал.
Клавдия уже подходила к колодцу и старушки притихли.
Из развалюхи-дома вышла Агаша выплеснуть ведро воды во двор.
- Агаша! – Окликнула ее Клавдия. – Иди не надолго к нам. – Женщина робко пожала плечами и быстро покачала головой. -  Водички набери. – Звала ее Клавдия.
Бабоньки плотно зажали рты и внимательно смотрели на Агашу. Та потопталась на месте и робко пошла к колодцу.
      - Но то-то же. А то сидит там одна.
 Старушки даже семечки не щелкали.
- Ну, как оно здоровьишко, Агаша? – Ласково начала распрос  Клавдия.
Агаша тихо махнула рукой.
- Дети пишут?
Агаша вновь отмахнулась.
- Вот и вся беда. К кому- то кажный месяц ездют, а к кому-то не письма.
- Да нужны они кажный месяц-то! – Баба Нюра выплюнула семечки.
- Опять, что ли поругались?
- А когда мы не ругались? На них же не угодишь. Им же все не так. А особливо-то снохам. Так и норовит изжить тебя со свету и завладеть твоим имуществом.
Заслышалось тарахтение «Жигуленка».
- Агашк. Твой едет. -   Злобно съехидничала бабка Нюра.
Агафья задергалась, засуетилась и  схватилась за ведро.
- Не суетисся. Воды набери сначала. – Останавливала ее Клавдия.
- Пойду, я пойду, надо мне.
- Так ведь еще не подъехал. Постой, я вот тебе из своего налью.
 Клава налила воды в ведро Агафьи. Машина подъехала совсем близко. Агафья не удержалась и помча-лась в дом, перебежав дорогу прямо перед Игричем.
- Агаша, ведро?! – Окликнула Клавдия.
- Да эт она специально выжидала, чтобы прям перед его носом проско-чить. – Злыдничала бабка Нюра.
- Помолчи, не кому у тебя сочувствия нет. Только об себе жалеешь. – Высказалась Клавдия.
- Своя рубашка, ближе к телу.
- Прощевайте.  – Клавдия взяла свое ведро и ведро Агаши.
- Не унесешь же.
- Допру! Не рассыплюсь.
Клава оставила ведро у порога Агашиного дома и пошла домой.
- Подружки… - Вымолвили только бабы.

    Песня «Ямщик не гони лошадей» в свирепом исполнении Сидора вывела Мэри из оцепенения.   Си-дор, раскачиваясь на нетрезвых ногах,  втиснулся в проем калитки и  громко хлопнув ею, возвестил свое семейство о  возращении.
- Мужлан!. – С отвращением сказала Мэри  и завесила окно.
Сидор заметил эти манипуляции и злобно прошипел:
- Миллионершшша! В рот ей кило печенья. Я щас устрою тебе. Я тебя здесь заживо поджарю. – Сидор ногой сгреб кучку соломы возле стены сарая. – Я тебе покажу, етишкин пистолет, как сбивать баб с пан-талыку. Ты у меня больше не посмеешь жужжать. Графинчик сидра! В Париже! Ты щас у меня узнаешь, что такое настоящий русский мужик.
Сидор зажег спичку и засмотрелся на то, как она деформируется.
- Ты у меня как энта спичка будешь корчиться и кочевряжиться, индюш-ка напыщенная. Маруся! – Хлопнул он по стене. Хлопнул еще раз. – Во сделано! Прррочно. На совесть! Учитесь, как надо строить! Эй, вы все! – Крикнул Сидор соседям. – Учитесь у Сидора строить! Бревнышки -  одно к одному подогнаны, в рот им кило печенья. О, как надо стоить. Кр-расота! Творенье рук мужицких. Эх, Капа, а ты меня не ценишь.
Сидор снова заголосил песню и побрел домой.
           Мэри сидела в тишине и осматривала творение рук мужицких.
- Они правы. О, мой Бог, они чудовищно правы!
 Мэри выбежала на улицу и горячо зашептала:
      -     Да, вы прожили жизнь, прожили так как хотели и могли. Вы получили от нее все. И эта жизнь ваша. Я не имела права вмешиваться в нее. Бога ради простите меня за вторжение. Я обещаю вам, что этого больше не повторится. Я жестоко была не права. - Она посмотрела на деревню, живущую своей тихой жизнью. – Но я хочу жить. Хочу дышать полной грудью, и я не хочу пресмыкаться перед трудно-стями! Жизнь  - борьба,  выдержите ее!
Мери вернулась в дом. Она села в кресло, включила плиту, заварила кофе и взяла в руки длиннющую сигару.
- Я буду пить кофе, буду курить дорогие сигары, буду хорошо  выгля-деть, даже если у меня не будет и цента за душой!  Я буду пить из ручья жизни, и наслаждаться каждым глотком! – Мэри налила себе кофе и прикурила сигару.  – Какое это упоительное чувство – знать, что ты жи-вешь и жить ради жизни. Софи! Я тоже верю только в горячую, бурную,  земную жизнь!  Ведь это так естественно – радоваться, любить, гореть и пылать.
И Мэри стала пить, курить. А  плита пылала  и пылала…



                ЧАСТЬ   5

    
            Рано утром люди просыпались и дивились излишне густому туману и запаху гари.
Окно в доме Сидора было раскрыто и в дом просочился дым. Сам же Сидор эту ночь ночевал на не ра-зобранном диване в зале. Проснувшись и продрав с похмелья глаза он принюхался.
- Ек, мотылек! Горим? Горим!
 Сидор свалился в дивана и как был с трусах бросился во двор.
      -     Тишкин потрах, сарай! Это ж я  его вчера подпалил. – Сидор бегал вокруг сарая отыскивая очаг пожара. – Ой, дурак, ай, олух! – Остановившись у  двери он, к своему великому удивлению обнаружил, что дым валит изнутри. – Ах ты, Маруся! Ну, Капа! В рот вам кило печенья!
 Сидор быстро  распахнул дверь,  и в сарае занялось пламя. Он выбежал назад, плотно закрыл дверь и во всю мощь, заорал:
- Люди! Пожар! Пожар! Горим!!!
И народ дрогнул.  Вся деревня разом собралась во дворе Матросовых.
- Мэри! Мэри! – Кричала Капитолина.
 Ее оттаскивали от двери,  говорили, что уже слишком поздно, что она уже давно задохнулась, но Капи-толина продолжала бороться за жизнь своей кровной родни.
- Лейте воду на меня, лейте больше! – Не вынес Сидор страданий жены.  - Готовьте воду! Я открою дверь, а вы сразу же плещите туда!  Смотри-те меня не сбейте!
Сидор укрылся одеялом и подставился под водяной душ. Рванул ручку двери и шагнул в пламя. Соседи следом же стали заливать водой сарай, выискивая в пожарище Сидора.
Суетился на пожарище и Дед Егор с размаху плеснув воду из огромного ведра.
- Очумел, старый! – Крикнул на него Сидор, выбежавший из огня с Мэри на руках. – Смотреть надо, куда льешь!
 Сидор широко улыбался, радуясь своей победе. Бесчувственную Мэри подхватили на руки и унесли подальше от пожара.
- Эх, матерь божья! Заливай, мужики!  Мочи его! Изнутри берите! В са-мое сердце! – Сидор был на подъеме.
Народ сплотился и отдавал тушению пожара всю свою душу.
 В конце  сада, под яблонькой быстро смастерили ложе для Мэри. Капитолина крутилась возле нее, при-водила в чувство,  мужественно делая  искусственное дыхание.  Наконец Мэри открыла глаза.
- Ой… - только вымолвила Капитолина и зашлась слезами.
- А что случилось? – Ничего не понимала спасенная, глядя на лица баб склоненные к ней.
- С добрым утром! – Не удержала язвительность бабка Нюра. – Сладко-то, небось, спалось?!
- Да тишь ты, не можешь никак без желчи! – Отодвинула ее бабка Клава. – Вы как?
- Чудесно… А в чем, собственно дело?
- Злоумышленный поджог! Вот в чем! – Не могла угомониться бабка Ню-ра.
- Видать не можешь простить, что тебя с кровати согнали! Отчепись от нее! – Клавдия загородила своим телом Мэри от желчной бабки Нюры.
- А чего она как блаженная? Дурочкой представилась, чтобы ни за что не отвечать. – Продолжала та свою тираду из-за спины Клавдии
- Не тебе спрос вести.
- Ну что вы к ней пристали! – Капитолина утерла слезы и улыбалась неж-ной, ласковой улыбкой. – Главное – жива осталась.
- Капа, девочка, объясни, наконец, что здесь случилось?
- А ты не слышишь запах?! – Лезла к Мэри бабка Нюра.
Клавдия отодвинула ее локтем, и сама придвинулась еще  ближе к Мэри.
- Пожар в вашем помещении был. Все ваше имущество… таво – сгорело.
- Этого не может быть!
- Вы, видать, уснули, и ничего не помните.
- Следствие покажет! – Баба Нюра качала головой плотно сжав губы.
- Да! Иди! – Клавдия махнула на нее рукой и снова обратилась к Мэри.  – А Сидор то вас спас. Уж больно Капитолина о вас убивалась, он не вы-держал, да и полез в самое пламя. А ты вот, - Клавдия повернулась к бабке Нюре. – Подумай, полезут ли за тобой.
- Типун тебе на язык! – Оскорбилась та.
- Пусть у меня на языке будет типун, а тебе, твой язык,  надо напрочь вы-резать, прям, под самый корень!
- Э! Э.. – Бабка Нюра осерчала, да и ушла.
- Да что ж вы? – Капитолина встала.
-    С нее не убудет. Пусть себе идет. Может дома до чего-нибудь додумается.

Пожар затушили.
Сидор вытаскивал из сарая мокрое тряпье, все, что осталось от пожара.
- Хех! – Он  развернул дырявую кофточку оставшуюся  с одним рукавом.  - Теперь ты, Маня, не пофор-сишь.
- Слышь, Сидор? – Подошел к нему дед Егор. – Только вот одного не мо-гу я понять. Почему сарай-то не сгорел?
Сидор бросил тряпку и вывернул свои ручищи.
- Вот энтими самыми руками все сделано. Я ими бревнышки подогнал, одно к одному так, что иголку не просунуть.
- Хорошо еще, что окно было закрыто.
- Ежели б воздух был пламя бы  все сожрало.
- А так дым потихоньку  через крышу сочился.
- Я вот и крышу своими руками так…
- Ты, Сидор, лучше скажи, как ты свою, вражину заклятую, из огня вы-нес? – Перебил Сидора дед Егор.
- Я шел на ощупь и искал мягкое. Так вот руки выставил, - Сидор выста-вил вперед руки, - и ногой так, - он потоптал ногой, ощупывая землю. – На что-то наткнулся, пощупал, а это она и есть.
- За что ты ее пощупал-то?
Мужики засмеялись.
- А она-то что?
- Обрадовалась, небось!
- Аж обомлела вся!
Мужики залились смехом.
 
     Олеся отыскала глазами Гришу. Он был весь перепачканный копотью и от усталости серьезный. Де-вушка направилась  к нему, улыбаясь нежной, чувственной улыбкой. И опоздала. Маша с мокрой тряп-кой в руках пришла первой. Она  с трудом дотянулась до его лица и смахнула сажу со щеки.
- Сядь, я не достаю.
Гриша послушно сел на ведро, стоявшее рядом вверх дном.
- Ты, Гриша, герой! Я за тобой смотрела.
- С чего это ты за мной смотрела? – Равнодушно спросил Гриша.
- Я может, хочу за тебя замуж выйти. Может,  я в тебя влюбилась.
Гриша посмотрел на девчушку.
- Нет, ты меня не любишь.
- Да, любовь – это так, пустяки.  Главное, что ты мужик! Настоящий. Та-ких больше нет. Я только за тебя замуж пойду.
- У тебя ничего не выйдет.
- Почему ж это? – Машка была ошарашена.
- Я женюсь только по любви.
- Хм! – Машель обиделась и ушла, по-детски виляя задом.
Гриша встал и огляделся по сторонам. Увидев взгляд Олеси он прочитал в нем ревность, разочарование и обиду.

   Машка перевернула тряпку чистой стороной и пошла к Коленьке.
- Ты весь перепачканный, давай я тебя вытру. – Предложила она  свои услуги.
Коленька, смущаясь, подставил лицо и сразу же подумал, что Маша самая красивая девочка, которую он встречал в своей жизни.  И его настолько покорили простота и непосредственность этого прелестного юного создания, что он на мгновение застыл, потрясенный своим  открытием.
      - А Гриша у вас герой. Настоящий мужик! Знаешь, что я хочу тебе сказать…  - Коленька был весь внимание . - Я за Гришу замуж собралась. Ты мне поможешь его закадрить?
Мальчик  оттолкнул руку благодетельницы и быстро ушел.
- Больной, что ли?! -  Машель  в нерешительности постояла на месте. – Без помощи мне не обойтись. А время не ждет. -  Маша посмотрела по сторонам. Увидела Сидора. – Дядя Сидор! - Окликнула она отца своего суженного. -  Начинать надо со свекра.
 И Машка направилась сама пошла к Сидору. Но того позвали куда-то и Машка осталась ни с чем.
      -      Пойдем к свекрови. – Решила она и пошла искать Капитолину.

Мэри сидела под яблоней, обдумывая происходящее.
- Вы мне как раз и нужны. – Обрадовалась встрече Маша..  – У вас с Гришей близкие отношения?
- Отнюдь.
- Плохо. Я хотела, чтоб вы мне помогли  охомутать его.
- Что это значит?
- Я хочу Гришу женить на себе.
Мэри  встала с топчана, подняла личико девочки и заглянула ей  прямо в глаза.
- Но твои глаза еще не знают, что такое любовь.
- А я по расчету. Он надежный.
- Но этот юноша  никогда не женится по расчету.
- Он мне почти тоже самое сказал. Так вы мне поможете?
- Нет, деточка, я тебе в этом помогать не стану.
- Но почему?!
- Твое время еще не пришло.
- Да   время- то уже поджимает. Скоро у нас каникулы! Я отсюда хочу уехать и больше не возвращаться. Поэтому  и нужно как можно быстрее забить Гришу.
-     Зачем же его забивать? Пусть живет.
- Вы все не так поняли. Забить – значит наложить на него свою лапу, за-грабастать, как еще сказать? Закадрить, чтобы к нему уже больше никто не подкатил. Гриша классный, за него любая девка с радостью побежит. И  мне нужен только он.
- Деточка, ты хочешь выйти замуж без любви, слепо веря в свои вымыс-лы. Ты еще маленькая и не знаешь жизни. Не торопи время, сделай сна-чала первые шаги в жизнь, осмотрись.  Поверь мне, жить с настоящим мужиком в не любви  -  невыносимо!
- Эх! – Машка махнула рукой и ушла.
Мэри проводила ее взглядом.
- Жизнь – это стихия, подготовьтесь к ней.

    Но, к сожалению Мэри и сама не была готова  к стихии, поражающей огнем. В самом деле – это было чудо, что она осталась жива.
 Мэри  встала и пошла разбирать остатки былой роскоши.
Из устроенного ею стихийного  бедствия  кое-что  и положительным явилось для  Тумановцев.  На ка-кое-то время к ним пришла пора единения и прощения.  Возле дома Матросовых длинной вереницей расставили столы,  врыли на въезде в деревню дорожные  знаки  запрещающие проезд, и  экспромтом сочинили праздник.

       Бабка Нюра вошла в дом и с силой захлопнула дверь.
- Ну и пусть себе сидят там, да эту стерву восхваляют! Как будто не по-нятно, что она сама сарай спалила. Ее вишь ли из дома турнули, так она в отместку Сидору  и напакостничала… Мм, а Клавдия, зараза! Ишь че-го! Измываться надо мной удумала. Миллионерше этой задницу лижет. А вот нету! Кончилась миллионерша! Имусчество ейное дотла сгорело. Ежели чего и было припрятано под матрасом, так он весь напрочь сго-рел. А стало быть и миллилнчики ее тю-тю, сгинули с лица земли. А Клавка-то, а Клавка, гадина, так и норовит унизить меня, так и норовит. И вот всю жизнь она такая. Чуть что скажешь, так все не по ейному вы-ходит. Тоже мне, командирша выискалась! Попробовала бы она на меня хай поднимать, когда мой жив был! Враз бы поперхнулась!
Бабка Нюра высказалась и на душе у нее стало легче. Она выглянула во двор, посмотреть нет ли кого поблизости, затем  достала заветную связку ключей и пошла в чулан. На полу в углу чулана она  сдви-нула старый линолеум и открыла ключом английский замок, который на ощупь нельзя было обнару-жить. Замок щелкнул. Бабка Нюра подняла тяжеленную крышку и подперла ее колышком.  На ощупь спустилась в погреб, включила свет и оглядела свое богатство. Множество полок было заставлено со-леньями и вареньем, различными компотами, огромными головками сыра а с потолка свисали увесистые  окорока и колбасы. Тут же были и нож с ложкой, открывашка, тарелка, стакан и удобный стульчик.
- Надо все старое отдать этим оглоедом, а то для нового места не хватит.
Бабка Нюра  открыла банку компота из персиков, отрезала ломоть окорока, развернула пергамент с хле-бом и уселась трапезничать.
- Ее дома нет. – Услышала она голос Маши.
- Должна быть дома, дверь-то открыта. – Сказал Кирилл.
- Пришли, оглоеды. – Прошипела бабка Нюра, быстро заглатывая пищу.
Она наскоро оттерла об платье руки и поднялась на верх. А чтобы от нее не пахло, она побрызгала на руки дихлофос и, растерев его, помазала им губы.
- Чего там? – подала Голос бабка Нюра.
- Баб, ты где? – спросила Маша.
- Иду. - Бабка Нюра вышла в кухню. –  Дихлофосом брызгала от клопов.
Кирилл и Маша скорчили рожицы от резкого запаха.
- Еще и дихлофос. – шепнула Маша брату.
- Чего там шепчетесь?
- Мы, бабушка, вот за чем пришли. Там у Матросовых праздник наметил-ся, и все несут чего-нибудь поесть. – Начал разъяснять Кирилл.
- А чего у нас есть поесть? У нас ничего нет! – Нагло врала бабка.
- Ну, хоть чего-нибудь? -  Попросил Кирилл.
- А чего я могу?
- Ну, помидор, например.
- Да откуда ж у меня такая роскошь?!
- Да, а мы вот с Кириллом видели банку помидор в кастрюле. – Скорчив презрительную рожицу заявила Маша.
- Да мало ли чего вам приведется.
- А на прошлой неделе, лично я,  видела в ведре очистки от колбасы! – Машка осмелела.
- А помидоры ты специально пометила, чтобы мы не брали. – Кирилл встал за спину своей младшей сестры, которая и ростом-то была пони-же.
Бабка Нюра засопела, не находя, что сказать.
- А родители, между прочим, каждую месяц тебе денег оставляют, чтобы ты нас кормила. А ты их с свой вонючий сундук складываешь! – Машка говорила вставив руки в боку.
- Правильно! – Бабка Нюра оседлала любимого конька. – Это на смерть мне оставлено. Вот помру и вам же польза будет. Вы хоть знаете, сколь-ко денег надо, чтоб человека похоронить? Где вы столько денег найде-те? Я у меня они есть. Это же для вас все делается. Чтобы вы потом не бегали по людям и по копейке не собирали. Об вас же все забота. А вы бабку свою все попрекаете. Все вам еды не додают! Все вам жрать нече-го!
- Конечно! Ты если суп варишь, так мясо из него вытаскиваешь. Куда оно девается? Мы его не едим.
- Я из него вам второе делаю.
- Да в твоем втором, мяса этого на пол ложки!
- А хлеба вы сколько сжираете?
- А нам больше есть нечего.
- Ты один раз в неделю готовишь!
- А ну, знаете что? Проваливайте-ка  из моего дома! Вы мне уже просто осточертели. Видеть я вас больше не могу!
- И куда ты нас выгоняешь? – Маша угрожающе пощелкала ножкой об пол.
- А идите, куда хотите!
- Пошли, Маша! – Кирилл был настроен решительно.
- Да, куда это я пойду?! Я здесь останусь! Вот папа с мамой приедут, то-гда пусть  она им и скажет, куда нам уходить!
- Испужали! Да я и их из  дома турну так, что они на веки дорогу сюда забудут!
- Ладно, бабуля, мы уходим. – Сквозь зубы  произнесла Маша..
- Идите-идите!
- Кирилл, идем собирать вещи.
- Идите-идите. – Бабка Нюра с каменным лицом уселась возле стола.
Кирилл с Машей наскоро побросали свои вещи в школьные сумки, и вышли в кухню. Бабка Нюра даже не взглянула в их сторону. Ребята вышли из дома.
- Идите и даже не возвращайтесь! И пусть я здесь буду одна подыхать, а вы идите, веселитесь без бабки. Вы только этого и хотите, чтоб я поско-рее сгинула. Идите-идите, оставляйте меня на произвол. Ироды окаян-ные! – Взвыла бабка Нюра. – Сердце мне разбиваете! Оставляете меня одну одинешеньку в четырех стенах! А-а-а!
- Нечего себе четыре стены! – Возмутилась Машка. – Понастроила ком-нат, от жадности. А сама-то полы не моет – нас заставляет.
- Ы-ы-роды, нелюди-и-и… Фашисты! Бросили! Бросили меня одну оди-нешеньку-у-у…
Маша с Кириллом скрылись из глаз.
     - Ну и пусть себе идут. Кому они только здесь нужны. К вечеру все равно придут. А родителям я най-ду что сказать.
И с тем бабка Нюра снова спустилась в погреб. Она  набрала себе еды полные руки и переместилась в кухню. С шиком разложила все на тарелки, в фужер налила компот и села трапезничать со смаком.
- Колбаски и огурчиков не хватает.
Она снова спустилась в погреб. Третья ходка по ступенькам давалась ей с трудом и она зацепилась за колышек, подпиравший тяжелую крышку погреба. Колышек соскользнул. Бабка Нюра  только успела нагнуться, как крышка захлопнулась, и щелкнул замок. Линолеум распрямился и в чулане не осталось следов от присутствия хозяйки дома. А заветная связка ключей бездельничала на столе, возле тарелки с сыром.
 
     А меж тем столы на центральной улице пополнялись яствами. Тащили все, что можно было есть. А вот с питьем было туго. Своих припасов ни у кого не было. Самогон в деревне как-то было не заведено пить, а  магазин был закрыт.
- Семеновна ишь с утра уехала в район за товаром.
- Да. Как только пожар затушили, так она и укатила.
- За ней Игрич заехал.
- Значит увезли Семеновну. Ну, что ж, будем как-то справляться без го-рячительного.
- А что? Мы Туманские отродясь алкашами не были.
- Да. Нам бы вот папироску зашмалить, та тары-бары развести. И дерьма этого не надо.
Рассуждали Туманские мужички попыхивая цигарками и подпирая забор.
- От отравы энтой на утро так болезненно становится, так что ну, ее, к лешему!
- Ну и нормально, ну и ладненько.  – Успокоился Сидор.
Капитолина поманила его рукой.
- Чего?
- Иди сюда.
Вид у Капитолины был виноватый и умоляющий. Сидор смекнул, о чем пойдет разговор. Он, покачав головой, ответил:
- Некогда мне с вами! – И отделившись от беседующих и вошел во двор. -  В коровнике еще не убрано с вашим пожаром.
Капитолина нервно кусала губы, наблюдая, как муж берет из клумбы лопату и топчется на одном месте, изображая на лице озабоченный вид. Женщина не отступилась  от задуманного и подошла ближе к му-жу. Тот искоса взглянул на нее и направился в коровник. Капитолина  последовала за ним.
- Ты иди, Капа, не мешайся мне здесь.
- Так уже все убрано. Гриша  с Коленькой поработали.
- Еще не все сделано. Иди. Мне еще тут поработать надо.
- Ты работай-работай, я мешать не буду.  Я только с тобой поговорю.
- Капа! – Сидор развернулся к жене и потряс лопатой.
- Ее в туже комнату заселить?
- Нет!
- Куда ж?
- Да куда хотите!
- Значит в ту же!
И Капитолина быстро вышла из коровника.
- Нет! Я хотел сказать, пусть идет куда хочет!
Капитолина остановилась и развернувшись лицом к Сидору невыносимо строго спросила:
- А я? – Она надменно смотрела на мужа.
- Тьфу!!! – Сидор кинул лопату.
Капитолина спокойно развернулась и пошла по своим делам. Сидор остался наедине с коровьим  с дерьмом и скрежетал зубами.
       
      -     Будете жить в той же комнате. – Радостно сообщила Капитолина Мэри.
- А как на это посмотрит Сидор?
- Он согласен!
Мэри тяжело вздохнула и повесила на веревку прожженное платье. Еще одно. Весь задний двор был за-вешен обгоревшим тряпьем, и найти на веревке цельной вещи было практически невозможно. На  топ-чане лежала лишь жиденькая стопка уцелевшей одежды.
- Почти все сгорело... – С сожалением выдохнула Капитолина, оглядывая лохмотья.
Мэри ничего ей не ответила. Она еще не была готова к переоценке ценностей.

  Галина бегала по кухне и собирала провизию.
- Леся, что еще возьмем?
- Не знаю, мама.
- Как ты думаешь, этого хватит? – Галина кивнула на стол, где стояли огурцы, помидоры в закрутке и миска с яйцами.
- Я не знаю.
- Может нам гуся по быстренькому зажарить?
На Олесю нахлынули воспоминания, и она  подавленно ответила:
- Делай что хочешь.
Галина посмотрела на дочь. Лицо девушки было печальным, и вся она была переполнена скорбью.
- О чем ты, Лесенька, так скорбишь? – Шутливо спросила Галина.
- О несбывшихся надеждах! – Резко ответила Олеся и убежала в свою комнату.
Мать поспешила за ней.
       -  Донечка, девочка моя, что случилось?
- Ничего, уйди мама! – Леся бросилась на кровать и уткнулась в подушку.
- Лесенька, донечка… - Галина присела рядом и обняла дочь.
Олеся резко отстранилась от матери.
- Не трогай меня! Я ни в чьей жалости не нуждаюсь!
- Да как же это, Лесюшка.
Олеся вскочила с кровати и выбежала во двор. Она схватила палку и пошла гонять птиц по двору.
- Гуся зажарить?! Сейчас! Я сама его забью! Ты, гад жирный, иди сюда! Я тебя сама, своими руками забью.
Птицы подняли гвалт и носились по всему двору, не соображая куда бегут. Галина скакала возле дочери, пытаясь ее утихомирить:
- Успокойся донюшка, прейди в себя. Что ты делаешь? Не надо, слы-шишь, не надо, успокойся.
- Гуся, значит, для Матросовых?!  Ути-ути… Ути-ути, идите сюда!  Я са-ма вам башку сверну без чьей-то там помощи. Мне его помощь больше не нужна! Я сама без него обойдусь. Ути-ути, идите ко мне, я вас сейчас всех зажарю!
Жирный гусь замешкался возле забора и схлопотал по шее палкой. Удар был не смертельный, но его хватило, чтобы он свалился с ног.
- Леся! Леся!  -  Истерично закричала Галина. – Ты убила его! Ты убила, убила!
 Она подбежала к гусю и взяв его на руки упала  на колени. Гусь встрепенулся, вырвался из рук и бро-сился наутек. – Живой… - Глаза Галины засверкали бриллиантами слез, - живой…
Олеся остепенилась. Она уронила на землю палку и твердым голосом сказала:
- Собирай меня в дорогу. Сразу же, после экзаменов я еду в город. – Леся утерла тыльной стороной ладони глаза.  Пошла в дом… - И на выпуск-ной не останусь. – Добавила девушка на ходу.
- Да как же это… - Галина с трудом поднялась с земли. – Я ни чего не по-нимаю… что случилось с ней…
Олеся вошла в дом.
       -     Уеду… Я ему не нужна… Ну и не надо! – Олеся пошла в свою комнату и легла на кровать.
- Леся-а! Лесь? – Кричала Катька у калитки. – Лесь, ты дома?
- Нету меня. – Пробурчала Олеся.
- Дома, дома она, Катенька! Заходи! Заходи. - Галина  вскочила с коленей и с нетерпением стала дожидаться девушку.
- Здрасте, теть Галь.
- Привет-привет. – Галина наигранно улыбнулась. -  Как дела?
- Ничего, нормально. А вы к Матросовым идете?
Галина передернула губами:
- Ой, даж и не знаю.
- А чего это вы какая-то нервная?
- Я?… Что ты, показалось… - Галина подошла поближе к девушке, по-смотрела на дом и, понизив голос, спросила. – Слушай, Катя, а ты не знаешь, что с Олесей?
- А что с ней? – Катька тоже понизила голос.
- Какая-то она сама не своя.
- А что она говорит?
- Говорит, что уедет в город и даже на выпускной не останется.
- А-а-а… - прошептала Катька. – Значит у нее с Гриш… -  Она опомни-лась и закрыла рот ладошкой.
- Договаривай.
- Не, теть Галь, не могу.
- Гриша Матросов?
Катька поморгала глазами.
- Я вам ничего не говорила. – Предупредила она. 
- И давно?
- Не знаю, я сама только недавно догадалась. Но она об этом сама не го-ворит.
- Теперь мне все понятно… - Галина стала припоминать. – Это наверное  с седьмого класса у нее. Тогда она мне сказала, что в город не поедет. Это все из-за него.
- Точно. Ого, сколько она его любит.
- Беда… Ты иди к ней и не о чем таком с ней не говори.
- Ладно.
Катька пошла в дом, а Галина осталась на улице. Она села на пороге и крепко задумалась.
- Олесь? – Катька прямиком шмыгнула в комнату подруги. – Ты спишь? – Олеся не шелохнулась. – Ну, спи-спи. Я тоже к Матросовым не пойду.
- А ты почему? – Олеся открыла широко глаза.
- Ах ты, обманщица! – Катька вырвала подушку и легонько ударила ею подругу. – Притворилась! Я ее, значит, зову, зову, а она притворяется тут.
Олеся вскочила с кровати и вцепилась в подушку.
- Пусти!
- Неа!
- Ну, отпусти же.
- Пожалуйста. – Катька отпустила подушку. – Ладно, я пойду домой. – притворно обиделась она и пошла из комнаты.
- Ну не обижайся. – Олеся пошла за ней. – Я так, пошутила.
- Да ну тебя, Олеся. Я к тебе свей душой, а ты.
- Ну, прости. Я не виновата.
- А кто виноват? – Катька остановилась. – Гриша?
Олеся  посмотрела печальными глазками на подругу и кивнула головой. После недолгого молчания Катька заявила подруге:
- Знаешь что, подруга. Давай договоримся так. Если мы с тобой дружим, тогда никогда не веди со мной так, как будто ты королева, а я твоя при-слуга. – У Олеси вспыхнули глаза. – Да-да. Мало ли у кого что случает-ся. Могла бы выйти и сказать, что у тебя сегодня плохое настроение. Тихо, спокойно и я бы не лезла к тебе. И вообще… почему я все время хожу к тебе? Такое впечатление, что я тебе подруга, а ты мне нет.
Олеся обдумывала услышанное.
- Так я тебе подруга?
- Да! – сразу же согласилась Олеся.
- Тогда выкладывай все! – Катька хитро улыбнулась. – Я хочу знать все от и до! Это началось с седьмого класса?
Олеся смущенно кивнула головой. Катька пошла в комнату Олеси и удобно расположилась на кровати.
- Рассказывай! – крикнула она Олесе.
Олеся стояла на прежнем месте и не знала, на что решиться.
- Олесь, ты мне подруга?!
И Олеся решила довериться своей верной подруге, пойти  и рассказать ей все, без утайки:
- Он тогда еще в школе учился… Я как-то зимой возвращалась из школы, а дорогу детишки раскатали и всюду был лед. Вот я и поскользнулась. Шлепнулась так, что у меня портфель уз рук вылетел. Все рассмеялись и  мне, почему-то, стало так стыдно. А Гриша подошел ко мне и подал руку. Я сама даже встать не могла. Он меня как ляльку за воротник схватил и поднял. Сам отряхнул и сам портфель нашел. На шпану гля-нул так, что они разбежались в разные стороны.
- И ты в него влюбилась?
- Ну, да.
- Слушай, это так романтично!
- Ничего романтичного! Он пошел своей дорогой и больше на меня ни разу не взглянул. Вот с тех пор я по нему и сохну. Наблюдаю за ним , а  сама виду не подаю, что люблю.  Я его и из Армии ждала. А он в мою сторону даже ни разу  не посмотрел.
- Да он, вообще не на кого не смотрит, извращенец!
- Ну почему сразу извращенец?
- Ну, тогда этот, как его?
- Ни как! Не твой жених и не обзывайся.
        Олеся уже заметно повеселела. На душе у нее стало легко и спокойно. Рядом с ней была ее под-руга, которой, она знала наверняка, можно доверить все свои тайны и все свои мысли.
- Ой, Катя, как хорошо, что ты не наша, не туманская. Своим бы я ни в жизнь не доверилась.
- Я скоро уеду и увезу с собой твою тайну.
- Я тоже скоро уеду, и никто ни о чем не узнает. И о нем забуду! И на праздник не пойду.
Обиженно пробурчала Олеся.
- Ну и я тогда не пойду. Пойдем ко мне, включим телик и будем весь день смотреть. Бабки  дома нет, уроков в школе нет -  Эммочка пожар туши-ла. Ты приготовишь чего-нибудь  вкусненького, вот и будет у нас свой праздник.
Олеся встала с кровати и вышла на улицу.
- Мам, простишь меня? – Она села на порог рядом с Галиной  и преданно посмотрела ей в глаза. – Обещаю, что такого больше никогда не повто-рится.
- Голуба моя, я ж все понимаю. Ты ж кровинушка моя, как мне тебя не простить?
- Ты, мамулечка, иди на праздник, а я  к Кате в гости пойду. У нас с ней свое веселье будет.
Пришла Катя и тоже села возле Галины.
- Теть Галь?
Галина посмотрела на Катьку, та подмигнула ей и приставила палец к губам, заручаясь в неразглашении тайны их сообщества.
- Да… идите-идите, сами по себе веселитесь.
Катька рассмеялась и обняла женщину.
- Эх, теть Галь, вы самая лучшая в этой деревне. Вы, прям, душа-человек!
 

    Дед Егор смотрел телевизор и отдавал команды:
- Сала возьми! Хлеба – одну буханку! Тушенку не трогай! Сгущенку то-же. Возьми красную сумку и туда все уложи.
- Хух, в душ твою мать, раскомандываля! Без сопливых солнце светит. Командир, то же мне!
- Я тебя старше! Себе вон сопли подтирай, салага!
- То квашня старая, то салага? Определись, слышь ка!
- Собирайся давай скорее! Люди уж, небось, собрались.
- Так помог бы!
- Я  с тобой вообче в конфронтации. И на празднике с тобой сидеть не буду, имей в виду.
- Хых!
- Сам по себе  туда пойду.
Дед Егор встал и демонстративно вышел из дома.
- А телевизор кто будет выключать?!  Ирод. А кто сумку понесет, я что ль?!
Деде Егор только махнул рукой и ушел на улицу.
- Тьфу! – Плюнула ему в след жена.
Проходя мимо дома Мурашки, Дед Егор  замедлил шаг и вытащил из кармана выходных штанов лоскут. Внимательно изучил его и сравнил с рубашкой, болтающейся на веревке у самого забора.
- Так и есть! Вражина нахальная. Ну, держисся у меня! Я тебе подарю романтическое свидание! Я те, трясун паршивый, месть-то придумаю! Я те кашу заварю, долго расхлебывать будешь.
Дед Егор ускорил шаг и поглубже в карман засунул лоскут.

      Мэри привела свое лицо в порядок и задумалась над нарядом. Ее немногочисленные пожидки на кровати, включая и спортивный костюм.
- Жизнь – это… - Она не могла подобрать слова.
- Льюис?! – Вспомнила, наконец, Мэри. – Льюис! – Накинув на себя ха-лат Капитолины, она выбежала из дома и через мгновение была в сарае. – Льюис… Льюис…
Сарай был полностью закопченный, и всюду валялись скорченные шляпки, деформированные чемоданы и кучи пепла. В углу, куда не доставали языки пламени, под кучей мокрого сена лежало обгорелое чуче-ло в уцелевшем на половину костюме.
- О, мой Бог.. – прошептала Мэри и подошла к останкам чучела. Говори-ла она на английском языке. - О, Льюис, сокровище мое… - Мэри осто-рожно вытащила Льюиса и обняла его. -  Мне нет прощения, я не дос-тойна тебя… О, господи! – Сказала она на русском. – Ты чудовище! Ты всего лишь жалкий остаток прошлого! Ты ничто… - Мэри вытряхнула сено из костюма. –  Но ты моя память, пожалуй, самая дорогая. Ни с кем мне не было так хорошо, как с тобой. Возможно, ты единственный, кого я любила. -  И она аккуратно сложила обгоревший грязный  костюм.
 - Жизнь –это… - Мери поискала в голове подходящую фразу, но лишь пожала плечами, не зная что и сказать.

     Игрич зарулил на центральную улицу.
- Ого! – Он  резко остановил машину.
- Ты чего, Игрич? – Спросила напуганная Семеновна.
- Знак. – Он указал на знак установленный, на самой дороге. – Въезд за-прещен.
- Я-то думала, что с машиной случилось! Уже думаю себе, как весь товар на себе попру? Подумаешь знак какой-то!
- Но его здесь отродясь не было.
- Да у нас и компьютеров отродясь не было, а теперь вона,  у тебя в ма-шине болтыхается.
 Семеновна указала на заднее сиденье, где стояли коробки  с картинками, утверждающими о наличии монитора, процессора и клавиатуры.
Игрич тронулся с места и объехал знак.
- Ну, объехал же, не взорвался!
- А это что там? – Игрич вгляделся в даль.
- А что там?
- Понятия не имею. Уехал всего на четыре часа, а здесь уж черте что тво-рится.
Семеновна надела очки.
- Кажись люди.
- Да уж вижу, что люди, только что они там собрались?
Меж тем машина приближалась все ближе к застолью.
- О! Игрич едет! – Возвестил дед Егор о приближении машины.
Народ зашумел, все повыскакивали с мест.
- Семеновна с ним?
- С ним!
Народ воодушевился и поспешил на встречу «Запорожцу».
- Что здесь опять случилось?! – Выскочил из машины Игрич.
- Чего ты так испужался?! – Загоготал Сидор.  – Небось, привык уж к стихийным бедствиям?
- Тьфу-тьфу! – Сплюнул Игрич через левое плечо. – Ну, вы и придумали! А я смотрю, знак висит, думаю, что за дела такие?
- Эт Мурашка исхитрился, чтоб посторонних не было, чтоб все свои. – Сидор похлопал по плечу старикашку.
- Ну, дело придумали. Сколько лет не собирались.
Тем временем дед Егор обрабатывал Семеновну.
- Ты вот Семеновна отсталый человек. У нас все нынче по бартеру тво-рится. Вот ты с нами посидишь и удовольствие получишь, а за удоволь-ствие, как водится, платить надо. Верно я говорю, мужики?
- Ну!
- Так и есть.
Поддержали Деда Егора двое старичков.
- Так что, Семеновна давай, выставляй на стол товар.
- Ты, Егорий, видать уж принял на грудь. Больно ты мечтательный сде-лался.
- Я тебе реально объясняю. За наслаждения надо платить.
- Да было б наслажденье, заплатить можно было б. А так-то что? Одни и те же рожи и ничего приятного.
- Мы тебе приятность устроим.
- Ну-ну.
- Ты, Семеновна чего от жизни хочешь?
- Хочу, чтоб вы меня оставили в покое. Чтоб я бесприпятвственно добра-лась до магазина и выгрузила товар. Хочу, чтобы у меня сразу же купи-ли одну вещицу.
- Говори какую, я те в раз покупателя найду!
- А вот найди! Я тогда вам десять бутылок водки выставлю на стол за-бесплатно.
- Я даже знаю, кто будет этот твой покупатель. Говори, какую такую ве-щицу продавать надо.
- Компьютер!
- Мурашка! – сразу же ответил дед Егор.
- Ох, ох, рассмешил! – Семеновна закатилась смехом. – Ну, Егорий, ну заработал ты бутылку! Как я от души посмеялась.
- А ты не смейсси. Выставляй на стол товар, а апосля я тебе тепленьким представлю Мурашку. Аль сомневаешься?
- Ставь, ставь, Семеновна. – Вдохновились старички. -  Ежели чего, мы подможем.
- Помощнички! Один другого хлеще. Ну, ладно. Будем думать, что вы меня сговорили. Выгружайте товар. Десять! И больше ни-ни.
Дед Егор довольно потер руки.
- Вот увидишь, Семеновна, к вечеру же вещица твоя окупится. Эт я те го-ворю! Пшли, мужики, разгружать.
Старички пожали деду Егору руки, вкладывая в эти рукопожатия поддержку всех земляков.
- Уважил Тумановцев.
- Для всей деревни праздник устроил.
И троица ринулась выгружать драгоценный товар, сверкающий чистотой и переливающийся весельем – десять бутылок водки.

   А бабка Нюра так и сидела в заточении и проклинала всех на свете:
- Да чтоб вы все передохли как собаки! Да чтоб на вас порча налетела! Да чтоб у вас руки и ноги отсохли! Да чтоб языки ваши онемели! Да чтоб вы все перетравились! Да чтоб обожрались и лопнули!
И было непонятно, кому именно предназначалось все это. 

   Клавдия пришла к Белке.
- Бросили тебя, сердешную, оставили одну. И попить-то у тебя нет. – Клавдия подняла пустое ведро. – Вот подожди. Я тебя сейчас свожу к колодцу. Испьешь  свеженькой, колодезной. – Клавдия отвязала козу и повела ее со двора. – Не бойся, моя красавица, не бойся. Мы только прогуляться идем.

       Агаша загнала кур в клетушек и  остановилась посмотреть  в окна дома напротив.
- Видать не приехал… И что ж за наказанье такое, жить рядом с ним. Ох-хо-хох… Всю жизнь маюсь. И конца этому не будет. Устала я…
Она пошла и закрыла все окна ставнями. Дом и без того мрачный погрузился в непроглядную тьму. Агаша вошла в него, прошла к кровати, тяжело опустилась на нее. И больше не было ни звука.
       Клавдия напоила Белку и посмотрела на дом  своей подружки.
- Господи! Уж не помирать ли она собралась?
Вместе с козой, бабка Клава пришла к замурованному дому и постучала в дверь.
- Ну, давай же, открывай! Агаша! Ты это прекрати! Выходи, говорю!
Клавдия стала дергать за ручку. Дрын в засове был трухлявым и скоро отвалился.
- Господи! Темень-то какая…
 Клавдия  постояла в двери, привыкая к темноте. Когда в ее глазах нарисовался силуэт Агаши, непод-вижно сидящий на кровати, она быстро перекрестилась.
- Свят-свят. Жива ли?
- Жива… - Огорченно ответила Агаша.
- Ну, ты подружка творишь! У меня аж поджилки затряслись. В деревне праздник, а ты тут купоришься. Давай собирайся! Пойдем вместе. Он небось уже давно там, а ты его тут дожидаешься, горемычная.
- Он вернулся?
- А то, как же! Куда он без тебя? Собирайся.
Агаша покачала головой.
- Чего головой трясешь?
- Я не люблю праздники.
- Да кто ж их любит. И так уж редко бывают. Пожар нынче у Матросовых был, так мы  всей деревней его тушили. А опосля, не сговариваясь, праздник учинили. Столы на улице поставили. Пойдем. Поешь хоть че-го. А то питаешься, бог знает чем. Небось, у кур комбикорм отбираешь. Он они у тебя какие заморенные. Пшли, говорю!
- Мне и одеть нечего.
- Тьфу! Нашла об чем печалиться.
- Смеяться будут. Не пойду я.
- Да дура ты, Агаша! Вот и весь мой сказ. Ну и сиди тут одна!
 Клавдия  махнула рукой и пошла на выход.
- Спасибо тебе. – Тихо произнесла Агаша.
Клавдия оглянулась.
- Да брось ты!
- Я сама, ведь, от тебя отвернулась.
- Понимаю я тебя, горюшка. Все  - сама знаю.
Белка позвала хозяйку.
- Пошла я. Бывай.
Клавдия вышла на улицу. Подышала свежим воздухом.
- В точности, как в могилушке. Пойдем, Белынька, свет моих очей. Ра-дость жизни моя. Пойдем на праздник.
- Ох-хо-охох. –  Протяжный стон Агаши возвещал о том, что она все еще жива…

  Мурашка подсел к Эммочке.
- Кх-кх! – Покашлял он в ладошку. – Прошу прощение за близкое сосед-ство.
- Да, уж чего. Сиди.
- А я ведь с умыслом подсел рядом.
- Чего тебе?
- Интерес имеется. Кх-кх.
- Ну?
- У Трофимушки когда день рождения-то был?
- В августе того года.
- Значит в этом году будет тоже в августе?
- Чего это ты, вдруг, Трофима вспомнил?
- Они, ведь, с моей Марфушенькой в одном годе похоронены были?
- Ну да! Трофим раньше ушел. Года на два, кажется.
- Вот и я про то же… - Мурашка дернул за ухо. -  Как Трофима-то не стлало, так я Марфой тяготиться начал.
- Что это?
- А вот и то, что чувства к другой зародились. Кх-кх. – Мурашка был во хмелю и это хмельное море он решил перейти в брод, едва замочив но-ги. – Я тебе Эммочка так прямо и говорю – к тебе мое сердце поверну-лось. Уж, почитай как десять лет.
- Да Трофима всего шесть лет как не стало.
- А я и раньше на тебя заглядывался. Любил я тебя.
- Заглядывался, да не трусился как перед Клавдией. Вот и выходит, что  ты меня не на столько сильно любил. Я сейчас вот Клавдию сюда позо-ву и посмотрим кому и как ты о любви говорить будешь. Егорий! – По-звала вдруг Эммочка. – Где Клавдея твоя?
- А пес ее знает! – Крикнул ей в ответ дед Егор, даже не взглянув на со-беседницу. – Шлындает где-то. А чего?
- Мурашка интересуется.
Мурашка весь затрясся и юркнул под стол. Эммочка расхохоталась, а дед Егор уже был подле.
- Чего ты там потерял?
- Да, упало тут. – Мурашка выискивал повод под столом.
- Ты там не блуждай, вылазь и держи ответ.
Мурашка обнаружил на полу множество обглоданных костей, быстро насобирал их и вылез наружу.
- Каштанке надо бы отнесть пожрать чего-нито.
- Ты, покамест, положи это. И давай в сторону отойдем.
- Зачем же это? – Дребезжащим голосом спросил Мурашка.
- Дело есть на тышшу рублей.
Мурашка пошел в след, за палачом., предчувствуя близкую расправу за давнюю любовь к Клавдии.  Дед Егор остановился, и обняв Мурашку, заговорчески прошептал:
- Я тебя сведу с ней.
Мурашка перепугался, откинул руки деда Егора и выставился на него в упор.
- Я ведь хотел всего лишь…
- Да брось ты! Эммочка баба еще хоть куда! Я тебе даже больше скажу… - Дед Егор приблизился к лицу Мурашки. – Она страсть как замуж хо-чет.
- Да я…  - Мурашка затеребил уши.
- Да. Ты! Ты, ее тайная любовь. Она еще по молодости девкам говорила, что  Санька ей пригож, да только вот ростом мал.
- Да, ну. – Усомнился Мурашка.
- Говорю ж.
- А щас я подрос, что ли?
- Сейчас вы сровнялись. Она вдова, да и ты вдовец. Вам сейчас только и объединяться, на старости лет. Одному-то, небось, тяжко. Рубашенции-то сам стираешь?
Мурашка отошел в  сторону и внимательней вгляделся в лицо соперника.
- Тебе имя дадено-то как у Македонского! Александр! Иди и побеждай!
- Да как?
- Я тебе подскажу. Семеновна привезла в магазин одну вещицу – компь-ютер. Эммочка  - баба грамотная, да в придачу директор школы.  Ей этот компьютер за надобностью будет. Так ты ее опереди и сам его ей подари.– Говорил дед Егор вкрадчиво и убедительно.
- Да на него прорву денег надо!
- Щас…Жди меня.
Дед Егор убежал к столу. Семеновна в это время подносила рюмку ко рту.
- Погодь! – Он отодвинул руку Семеновны.
- Тьфу ты! Перепугал насмерть!
- Не боись, бабонька.
- Чего тебе?
- В кредит ту вещицу отдашь?
- Ну, отдам.
- Пей, Семеновна, мешать не буду. – Дед Егор подтолкнул руку женщины ко рту.
- У, чертяка старый, сбил с толку. Не пойдет. – Она поставила рюмку на стол.
- Тогда обожди меня. Я мигом.
Дед Егор прибежал к Мурашке.
- Готово! Беги за деньгами и за пачпортом. Оформлять будем кредит.
- Э, э…
- Не мешкай, дурень! Уплывет счастье, не воротишь. Беги, говорю. А хошь, я с тобой?
- Не. Я сам.
- Ну, беги.
Мурашка повернулся к дому.
- Постой! Окрещу тебя, для удачной покупки. – Дед Егор наложил крест на Мурашку. – Теперь ты не открестисся. Иди, давай, да поторапливай-ся. Сразу в магазин возвращайся.
Мурашка подергал уши и поплелся домой. А дед Егор снова примчался к Семеновне.
 -    Айда в магазин. Мурашка за деньгами пошел.
- Прям щас, что ли?
- Ну, чего тянуть-то?! Давай-давай, бабонька, шевели извилинами. Поду-май о выгоде.
Семеновна нехотя оторвалась от стола.
- Ну, Егорий, если сделка случится, я тебе чего хочешь дам.
- Ты мне, Семеновна, супов сухих  дай.
- Тьхух, да хыть все забирай!
- Ну, вот и ладненько.

 Мурашка осторожно вошел в магазин.
- Чего дрейфишь, Страшилка?! Иди, не боись. Ты только глянь на него! – дед Егор подвел Мурашку к собранному компьютеру.
- Вещь. – Мигом согласился он. – По чем?
- По деньгам. -  Предупредила его Семеновна. –  Год расплачиваться бу-дешь.
- Не стращай парня. – Дед Егор толкнул в бок Семеновну.
- Но тебе это не внапруг будет. В кредит же. – Смягчила приговор Семе-новна.
- . Глянь, какая вещица! И красивая, и умная! Не трясись, Мурашка, дело стоящее.
- А я и не трясусь. Вещь знатная, я это  и сам вижу. Оформляй! – Гордо заявил Мурашка.
     Пока Семеновна заполняла бланки, дел Егор потихоньку смотался из магазина и прямиком направил-ся к застолью.
- Ме-е.
Услышал он сзади и обернулся.
- Куда ты с ней прешься?!
- С собой, к столу.
- От, старая чумичка! От, дурная баба!  На кой она там нужна,  эта отро-дия чертова?
- Сам ты, лиходейская морда. Не обзывай ее, у нее от твоих речей молоко скиснется.
- Да мне-то что. Больно мне твое молоко надо.
- А как не надо, так и не приставай.
И бабка Клава пошла с козой к столу. Дед Егор немного приотстал и тоже пошел, туда же, делая вид, что Клавдию с козой он вовсе не знает.
 
- Ну и все! – Покончила с бумагами Семеновна.
- И сколь там вышло?
Семеновна назвала сумму. Мурашка  от услышанного свалился в обморок. Семеновна перевесилась че-рез прилавок и похлопала несчастного по лицу.
- Ты, давай не прикидывайся. Плати взнос. А не-то смотри, я те так вре-жу, что до скончания веку  Паркенсонником будешь.
- Где Егорий?… - Простонал Мурашка.
- Иди его теперь, свищи. Ну, платить-то будем? Я тебе че тут писарь, бу-мажки писать?! Будешь, говорю платить?!
- Бу-у-д-у-у.

   Матрена, вытянула шею и  спросила Игрича:
- Так что говорят в районе, Игрич?
Игрич насторожился.
- Разное говорят… Как обычно.
- А как на счет нашей Туманной? Отдадут нас кому-нибудь, или мы так и останемся сами по себе?
Игрич поперхнулся. Народ притих и воззрился на председателя.
- Я в «Лимончике» слышала, - старушка стала говорить  громко, для всех, - что скоро нас сотрут с лица земли. Мол, народу у нас нет, остались только старики.  – Она с укором посмотрела на председателя. -  А ты, Игрич, нам не сказывал об этом! От посторонних  узнаем!
Народ зашумел:
- Да к кому я теперь относиться буду?
- Я в районо на очереди стою пять лет по благоустройству. Когда ж мне теперь чинить дом будут? Это ж все заново надо бегать!
- У меня ружье! Переделывать что ли?
- Скотина,  тоже, оформлена на Туманную.
- Да, тише вы!  - Игрич встал из-за стола. - Не шумите зазря.  Я сказал, что не допущу этого. Сделаю все, что в моих силах.
- А если силенки не хватит?
- То ж, чать, не молодец какой.
- То ж, одной ногой в могилу смотришь.
   Эммочка вдруг взвыла:
- Господиии, что же делаетсяяя? Народу в деревне все меньше и меньше. Мужики-то все перемерли, дети к нам не возвращаются! Господи! Что ж с нами-то будет? Только одни могилы останутся. Господи! Что ж ты, гад такой, тужил себя!
- Свят-свят! Ты о ком это? – Спросила секретарша Игрича, стряхивая пе-пел с папироски.
- О муже своем покойном. О  Трофиме. Тужился, жилился, все ему мало! Загробил себя. Да кому это надо было? Один по сто гектаров вспахивал. Все денег ему не хватало, все делиться ни с кем не хотел. Да пропади они пропадом, деньги эти! И что? Осталась я одна. Ирод! Дурная голо-ва!
- Нельзя так о покойнике. – Секретарша пыхнула цигарку.
- Лучше поставь ему рюмку. – Посоветовал дед Егор.
Сердобольная старушка  налила в рюмку водки и положила на нее хлеб. Пусть с нами посидит.
И уже одна за другой наливались рюмки и покрывались кусками белого хлеба. Рюмок, выстроенных  в ряд, было много.
         Мэри сидела на углу стола и внимательно наблюдала за происходящим. Смеялись, рассказывали что-то смешное, но смех и веселье не были общим. Всеобщее застолье и только. Праздника не получа-лось. Земляки сидели за общим столом, но по-прежнему проживали только свои жизни. В рассказах, не было ничего, о жизни своей деревни. Вспоминались мелочные обиды, но примирения так и не следова-ло. Каждый оставался при своем мнении и холил свой камень за пазухой, обещая скорого отмщения.
-Жизнь – это …
 Мэри встала.
- Почему ваша  деревня называется Туманная?
- А туман наш видели?
- Нигде такого нет.
- Он окутывает всю деревню.
- Аж ничего не видно.
- Это в сумерки.
- А потом он резко рассеивается, и небо становится чистым-чистым.
- Он появляется скоро и скоро рассеивается.
- Утром точно так же.
- Теперь я поняла…
Народ одобрительно зашумел, а Мэри так и продолжала стоять.
- А по моему  вашу деревню так назвали оттого, что вы живете все как в тумане. Вы сидите рядом за одним столом и никого не видите. Вы толь-ко слышите отдельные голоса. Мужчины просиживают жизнь в сель-ском совете и тоже ни кого не видят за туманом сигаретного дыма. Ту-ман закрался в ваши души. Он не рассеивается. Он окутал вас изнутри плотной завесой. По вечерам вы сидите в своих домах и сгущаете тучи. Это туман ваших душ окутал всю деревню. Так тихо, что становится тоскливо и невыносимо одиноко. – Мэри почти шепотом сказала - Нет песен… От вашего тумана веет могильным холодом. Это не есть хоро-шо. Это не правильно. Как будто я попала не в Россию, а в загробный мир, где все поглотил туман. Жизнь – это песня,  дайте ей жить!
Мэри так и стояла во главе стола. Тумановцы молчали. Им нечем было крыть. А на деревню быстро опускался туман.




                ЧАСТЬ   6
 
Рано утром Галина стала будить Машу.
- Машуня, вы в школу пойдете?
- Да-аа… - простонала та, даже не поднимая век.
- Значит пора вставать.
- Уэу… -  Маша отвернулась к стене.
Галина пошла к Кириллу.
- Кирюшенька, подъем, в школу пора.
Кирилл не ответил и не шелохнулся.
      - Мы по будильнику встаем. – Проскрипела Маша.
Женщине ни чего не оставалось, как пойти за будильником и поставить его на 6, 35. Через пару секунд он зазвонил и пробудил детей ото сна.
       Олеся вошла в дом с полной чашкой яиц.  Услышав шумное веселье гостей, она оставила чашку на столе и пошла в горницу. Кирилл с Машей перепутали вещи и менялись носками, футболками и брюка-ми.
- Умора на вас смотреть. – Засмеялась Олеся, глядя на Кирилла в Маш-киных штанах и футболке.  – Вы так всегда в школу собираетесь?
- Нет.  – Ответил  Кирилл, прикрываясь одеялом.
- Да ладно врать! Ты всегда что-нибудь мое наденешь. Вчера, например у него на ноге была моя резинка для волос. Скажи мне, как она там оказа-лась?
- Вместе с носком! Это она разбрасывает свои вещи, а я спросонья, хва-таю не то, что надо.
- Вы еще и в одной комнате спите? – Ужаснулась Олеся.
- Ну, да. Бабка вечно ворчит, что мы ее дом загадили. А кто, спрашивает-ся, каждый день надраивает этот дом?! Она, что ли?! И вообще…
- Ну, ладно, не заводись. – Кирилл извиняющимся взглядом посмотрел на Олесю, давая понять, что ему надо бы переодеться.
- Ой, извините, я ухожу, не буду вам мешать… Кто будет яичницу?! – Спросила Олеся  уже из кухни.
- Яа-а!!! – Хором крикнули ребята.

Наевшись досыта, Машка позавидовала Олесе:
- Везет тебе, Олеся. Живешь себе дома, мама за тобой ухаживает, ешь, что хочешь и сколько хочешь.
- Да что ты, Маша! Это Олеся за мной ухаживает, а не я за ней.  – Развея-ла зависть взмахом руки Галина. – Олеся у меня такая умница. Мы-то еще спали,  а она уже, голуба, во дворе убралась и птицу накормила. Она и кушать готовит и убирается и мастерит по дому. Вон розы-то ка-кие нарисовала!
- Ого! – Кирилл с восхищением оглядел Олесю. – Да ты -  завидная не-веста!
- Только без теста! – Усмехнулась Олеся. – Я пойду переодеваться. – Олеся встала из-за стола.
- Подожди, Олеся. – Остановил ее Кирилл. – А ты как думаешь, я смог бы преподавать в школе?
- Чего?! – Машка  аж чаем поперхнулась.
- Не с тобой говорят! – Обиделся Кирилл на Машу и вновь обратился к Олесе. – К примеру – информатику. Этот предмет, мне кажется, всегда будет в цене. А в компьютерах я волоку.
- Для этого все равно нужно заканчивать что-то.
- Ты никуда не поступишь, - снова встряла Машка, - а в институт и по-давно, туда уйму денег надо!
- Да знаю я, лезешь!.. У родителей таких денег не будет.
- А вот у бабки Нюры будет. И не только на твой институт и еще на мой останется.
- Это ее, детка, деньги. -  Сказала Галина  и ушла с кухни.
Олеся присела за стол.
- А ты что, правда, хочешь идти в преподаватели, или от безысходности?
- Знаешь, что бы я хотел?… - Кирилл посмотрел на любопытную Машку и передумал говорить. -  Ерунда все. – Махнул он рукой.
- И не ерунда! Надо стащить у бабки деньги и отправить тебя учиться!  - Машка не так заступалась за брата, а как хотела узнать его тайные мыс-ли. – Куда ты хочешь поступать? Сколько тебе надо денег?
- У тебя столько нет, и даже у бабки.
- Ага! Нет! Как же! Я к ней в сундук лазила, когда она на колодец ходила. Там денег...  – Машка заговорщески смотрела то на Кирилла, то на Оле-сю, - я вам даже передать не могу. В каждом углу по узелку и в узелке – прилично…
Кирилл и Олеся остались равнодушными к такому сообщению, но посмотрели на нее с долей укора. Машка устыдилась, слегка, и сменила тему в другую сторону, не много отличающуюся от прежней.
      -     Я к ней больше не вернусь! Мне надоело на нее работать. Пусть сама вкалывает!  Я ее свиней кормила-кормила, а хоть кусок сала увидела? А они во,  какие жирнющие были! – Машка широко рас-ставила руки вширь. – Куда она это мясо подевала? Продала! А денежки – туда же ушли.
Кирилл не слушал Машку и уплетал пряники -  один за другим.
- Я переодеваться. А то в школу не успею.  – Олеся встала, наконец, из-за стола и ушла в свою комнату.
- Лопаешь?… - с укором спросила Машка, -  а меня не поддержал… Я, можно сказать, за тебя грудью, - Машка хлобыстнула по не сформиро-вавшейся груди ладошкой, - а ты…
- Маш… не заводись. – По-учительски спокойно ответил Кирилл.
Машка,  как пес свернула на бок голову и, по новому, посмотрела на своего брата. Он как будто по-взрослел, и даже движения его стали уверенней и спокойней. Тот молча встал из-за стола и стал убирать посуду.
- Не надо, Кирилл. – Сказала Олеся. Уже переодетая  она вернулась в кухню. – Я  потом уберу.
- Ничего, Олеся, я сама успею. – Галина тоже пришла в кухню. – Идите, не то опоздаете.
- А ты, сама, не опоздаешь на « Лимончик »?
- Да, за мной Игрич заедет, мы вчерась договорились.
- Ну, тогда, до вечера.
- До свидания, тетя Галя. – Попрощались Кирилл с Машей.
- Вы после школы к нам? – Заботливо спросила Галина.
- Не знаем еще. – Ответил за двоих Кирилл.
Машка не стала ему перечить. А взяла его за руку и гордо зашагала рядом.


     Бабка Нюра тем временем  продолжала проклинать всех и вся, сидя в своем подземелье:
- И чтоб у них у них у всех неурожай случился, да чтоб их скотина вся передохла! Ироды! Лиходеи!  Даже никто не вспомнил! Ни кому до ме-ня нет дела. Сколько ни делай людям добра, они все равно все дерьмом покроют! Ну и начхать мне на вас! Без вас обойдуся! – Кричала она на люк  подвала. – А эти! Черти полосатые! Оглоеды недоделанные! Чего они-то не идут? Время-то уж сколько прошло? Уж целая вечность! – Бабка Нюра ударила ладонью по ляжке. – Эх! Пришли, небось, все там пожрали! А потом с расспросами пристанут - где взяла, да откуда при-несла…  -  Она забралась по ступенькам к лазу и во всю мощь крикнула. - Ау! Караул! Эй! Э-э-эй!!!
Но снаружи не было слышно ни единого звука.  И бабка Нюра продолжала биться и кричать, все еще не осознавая, что она замурована в своем склепе.
   
   Галина, как только заслышала рев «Запорожца», схватила сумку и выбежала на улицу. Игрич подъехал к дому и кивком  поприветствовал женщину. Та, с радостью расширила в улыбке лицо и поспешила к машине.
- Я боялась, что уж не приедешь.
- Как не приехать. Обещал же.  – Игрич вышел из машины и открыл дверцу для пассажирки.
- О! Как в Лондоне и Париже.
- Не обольщайся, красавица, дверца сломалась нынче, вот и задержался.
- А. – Галина села в машину.
Председатель тронулся в путь. И вдруг резко затормозил.
- Что случилось? – Спросила перепугавшаяся Галина, после того как на-летела на лобовое стекло.
- Вот, черт! Документы дома оставил.
- Ну… Дороги не будет! – раздосадовалась Галина. – Ну, Игрич, ну как ты мог? У меня такой день ответственный… Выйти, что ли? Я, прям, не знаю…
Председатель  развернул машину и поехал  в сторону дома.
- Не паникуй, Галина! Все пройдет нормально… - Внезапно Игрич забес-покоился. - Я тебя высажу не далече от дома… От тебя удача не отвер-нется.
Он остановил машину и, выпрыгнув из нее, открыл дверь Галине, снова запрыгнул назад и поехал к до-му.
       Агаша уже заслышала до боли знакомый рев машины.
       -    Вернулся чего-то… -  Она, спрятавшись за домом, посмотрела в сторону дороги… И ужаснулась, увидев как ее возлюбленный ухаживает за женщиной, да еще и оставил ее ждать. -  С кем это он… - за-дыхаясь проговорила Агаша, и пошатываясь подошла ближе к углу дома. – Молодая, кажись… - 
Сам же Игрич в доме пробыл не долго и скоро вернулся за женщиной. Вышел из машины, открыл двер-цу и пригласил ее сесть..  – Агаша припала к дому,  - ухаживает за ней, - сказала она, тяжело дыша.
     Дожидаясь, когда Галина  усядется в машину, Игрич,  непрестанно смотрел в сторону покосившегося дома. Никого там не увидев, он,  успокоенный, сел в машину. Проехав немного, он все же, посмотрел еще раз в зеркало заднего обзора  и увидел Агашу. Она  вышла из укрытия и смотрела на них, изображая из себя статую скорби и презрения.  Игрич притормозил.  Расстояние, разделявшее его и Агашу,  пока-залось ему пропастью, поглощавшей последнюю надежду.  Они уже оба устали надеяться и ждать чего-то друг от друга. И теперь: оба, разом, поняли, что это ожидание  закончилось, и надежда умерла.
- Опять что-то не взял? – Ни чего не понимала Галина.
- Всё… На этот раз уж точно всё… – И было не понятно, то ли Игрич от-вечает на вопрос, то ли разговаривает с самим собой. – Это …
- Всё… Конец… - Тихо сказала Агаша.
Сгорбившись и еле переступая ногами, она вошла в дом и закрыла его на ржавый нож, вместо засова.

Сидор с детьми сидели за столом возле самовара, Капитолина возилась возле плиты.
- Ну, чего нам еще от нее ждать? Какой еще суприз она нам откинет? Может нам сразу все по раздавать соседям? Все, вместе с домом! К чер-товой матери. – Капитолина молчала. Сидор стал распаляться, ерзая на стуле. – А что?! Будем жить в поле. Места полно, простор, романтика, едрёныть! Красота! А что?! Всем семейством, вместе с тетушкой. Она, ведь, у нас такая пригожая, костерок в раз запалит.
Коленька хихикнул. Сидор влепил ему легкую, но звонкую затрещину.
- Чего?
- А того! Тебе лишь бы хаханьки. Ешь давай быстрее.
- Детей-то чего трогаешь? – заступилась Капитолина за сына.
- А ты, Капа, лучше молчи. Христом богом прошу, молчи! Я ведь сам за себя не ручаюсь. Скажи еще слово, и я, прям, не знаю, что сделаю. Вы, лучше, все молчите, не перечте мне. И про то чудище заморское мне даже не напоминайте. Как услышу про нее, так сразу всем языки оття-паю. Где она?!
Семейство молчало. Коленька давился от смеха, но ни слова не проронил.
Мэри вышла в кухню и поникшим голосом сказала:
- Мне очень жаль. Это была моя вина.
- От, етишкин потрах! Она мне новость сообщила! – Сидор лапищей стукнул по столу так, что все подскочили на своих местах.
- Пожалуй, я сейчас должна уехать.
- Сделайте милость!
- Со временем я возмещу вам убытки.
- Интересно?! С каким это таким временем?
- Сидор! – Подняла голос на Мужа Капитолина и в этом голосе послыша-лась сильная властная нотка. – Мэри ни куда не поедет! Она приехала жить в мой дом, здесь она и останется.
- Дык!.. Бук.. – Раскалился Сидор, изо всех сил сдерживая свой темпера-мент.
- Если это «кого-то» не устраивает, то мы, с вами Мэри, хоть сейчас, уе-дем сами. Капитолина подошла К Мэри.
- У этого «кого-то», между прочим, горло першит от гари. Если помнит-ся, я ею вчера целых два часа дышал, спасая «кого-то» из пожара, кото-рый этот «кто-то» и учинил. – Сидор скрябал скатерть ногтями.
- Если «кто-то» вел  бы себя как гостеприимный хозяин, то этого пожара не произошло бы. - Передразнила мужа Капитолина.
Сидор вскочил с места. Он побагровел и свирепо засопел. Коленька не удержался и снова прыснул от смеха. Отец было размахнулся, но осекся и посмотрел на жену.
- Плечо, кажись, выбил. – Он демонстративно стал разминать плечевой сустав.
- Мэри, - Капитолина посмотрела на тетушку с заискивающей нежно-стью, - вы мне поможете с готовкой?
- О, с удовольствием! – Воскликнула, оживившись Мэри.
- Что-нибудь праздничное! – Пожелала Капитолина.
- Чудесно. Уверяю, праздник будет на славу!
- Не сомневаемся. – буркнул Сидор и вышел из дому.
Коленька и Гриша последовали за ним.
- Дитя мое, – Мэри с восхищением посмотрела на Капитолину, -  как я могла все эти годы жить и не знать, что на свете есть такая чистая и светлая душа? А характер? Какой характер! – Мэри подошла близко к женщине. – Я прошу у тебя прощения, за то, что никогда раньше не вспоминала о тебе.
- Да я ведь, тоже о вас не думала. Так что, мы квиты.
- Дитя мое, я буду тебе помогать во всем… На сколько смогу.
- Да, ничего. Вы, только оденьте что-нибудь по проще.  – Мэри взглянула на свой деловой костюм, не тронутый пламенем. - Там я вам на стуле повесила кое-чего, в вашей комнате.
- Я сейчас переоденусь и тотчас же прибуду.
Мэри вошла в свою комнату и испугалась  физиономии бабки Клавы, улыбающейся в окне.
- О, боже! – Мэри схватилась за виски.
- Как  у вас? Все уладилось? – шепотом спросила Клавдия.
Мэри пожала плечами.
- А почему вы шепотом говорите, - тоже шепотом спросила она.
- Уж больно Сидор сердитый по огороду ходит. Я тут вам кой чего при-несла. Поесть. Вас, небось, не кормили. - Клавдия сунула в окно узелок. 
- Вы зря беспокоитесь. С этим нет проблем.
- А… Значит у вас все хорошо?
- Относительно, но, думаю, скоро все уладится.
- Вы узелок-то возьмите. – Клавдия настоятельно протянула руку в окно.
Мэри ни чего не оставалось делать, как подчиниться. Освободившись от узелка, Клавдия исчезла из по-ля зрения и вновь появилась, продолжая разговор чуть громче:
- А вы консультации-то еще давать будете?
Мэри откровенно удивилась, услышав такое. Она поспешно бросила на  кровать узелок и придвинулась к окну.
- Я не  вижу в этом необходимости.
- А я бы вот, чего-нибудь бы еще послушала. Вы там что-то писали про ухаживание за волосами, за лицом…
Мэри прислушалась к звукам в доме.
- Мы давайте с вами вот что сделаем. Примерно через пару часов встре-тимся в укромном уголке и поговорим.
- Давайте! В лесу пойдет?
- Чудненько.
- Тогда слушайте сюда. Пойдете вдоль энтой улицы туда, - Клавдия ука-зала рукой вправо, - у колодца остановитесь. Там будет тропинка в лес. Вот по ней прям так и ступайте, а я вас там уж встречу.
- В право по улице, до колодца, и по тропинке в лес?
Клавдия обмозговала сказанное и кивнула головой:
- Все верно. Тогда я пойду. Свидимся.
- До встречи. -  Мэри не верила своим глазам и ушам. – Жизнь полна не-ожиданностей – это так и есть!
Пока Мэри перевоплощалась в домохозяйку, Капитолина вышла из кухни во двор. Там они с Сидором немного пошумели, и женщина вернулась в дом уже с заплаканными глазами.
- Что-то случилось? – Выйдя в кухню, спросила Мэри.  – Вы вновь по-ссорились из-за меня. – Догадалась она.
- Мэри, давайте уедем куда-нибудь?!
- Мы можем уехать… Но как долго ты сможешь находиться без него? Да, он мужлан… Но этот мужик, детка, не из тех, кто побежит за женщиной сломя голову. Он это сделал только один раз, чтобы заграбастать тебя. А потом, такие, переживают свое горе молча, в одиночку. И когда, этот  сильный мужик, переживет свое горе, ты ему будешь уже не нужна… Вот об этом сначала подумай.
         

    Катька  встала из-за парты и  изучающее смотрела на Кирилла, когда тот складывал учебники в рюк-зак. Он был сосредоточен, и в глазах билось пламя идеи.
- Чего это с ним? – Ткнула она локтем Олесю.
Олеся глянула на юношу и спокойно ответила:
- Экзамены на носу.
- Может оно и так, только он сегодня какой-то не такой. Вы что ночью с ним сделали? – Катька хитро улыбнулась. – А может он в тебя втюрил-ся?
- Втюрился, только не в меня а в  яичницу мою.
- Накормили, что ль?.. Точно! – Катька стукнула себя по лбу. – Он же по-ел среди недели и проветрился за ночь! От него сегодня не «пахло» нафталином.
- Отстань от него.
- Лесь, ну чем мне еще здесь заниматься? Ну, тоска ведь. Ну, просто выть хочется.
- Ты бы, от тоски, помогла б, лучше, Кириллу экзамены сдать.
- Фу, еще чего! Он мне не нравится.
- Хороший парень.
- Ну и бери его себе, а  я в город поеду.
- Он, тоже, если ты не забыла, городской.
- Нет, Олеся, он не будет жить в городе. Его место в деревне! Вот попом-ни мое слово, он здесь останется.
Олеся еще раз взглянула на Кирилла. Пожала плечами и с улыбкой сказала:
- Если он будет жить самостоятельно и хорошо питаться, то еще будет первым парнем на деревне!
- Ну, Гришу он не переплюнет. А будет таким деревенским интелегенти-ком.
Девушки стояли и смотрели на Кирилла. Он почувствовал на себе взгляд и посмотрел на них широко раскрыв глаза.
- Чего глазки-то выпучил? Девчат что ль не видел? – Ухмыльнулась Катька.
- Да надо вы мне. Сами стоите и глазки пучите. А ты, Катя, помогла бы мне с экзаменами.
- Щще чего! У нас Олеся в этом деле мастак.
- Ей золотую надо вытянуть, а тебе все равно, лишь бы замуж выскочить.
- А что, может в этом мое предназначение. А у тебя с этим, похоже, про-блемы. Не знаешь, чего хочешь?
У Кирилла вдруг затуманились глаза и он смотрел на девушку невидящим взглядом.
- О. Говорю же, с ним что-то такое произошло. Яичница в голову удари-ла.
Олеся с Катькой беззлобно рассмеялись и вышли из класса. А Кирилл так и продолжал стоять, прислу-шиваясь к своим новым желаниям. В класс заглянула Эммочка.
- Кирилл?  Ты домой не собираешься? Тебя Маша там ищет.
- Да, иду.

А Маша, тем временем, и вправду искала Кирилла. Она подошла к Коленьке, когда тот вышел из школы, и спросила:
- Ты не видел Кирилла?
Коленька долго смотрел ей в глаза и вдруг развернувшись пошел прочь.
     -      Совсем, что ль больной? Хм… - И Машель  пошла дальше, расспрашивать школьников, - Кирил-ла ни кто не видел?
 

      Дед Егор  сидел на краешке бочки с водой и беспрерывно смолил папироски.
    Бабка Клава периодически выглядывала в окно, дожидаясь, когда муж уйдет со двора.
- Да чего он тут сидит? Не пойдет, что ли в сельсовет?
Дед Егор не собирался ни куда уходить, вдыхал аромат земли, присовокупляя к нему табачный дым.
     - Хорошшшаа. Хороша землишка. – Он ковырнул землю сапогом. – Урожай ноныча знатный будет. Как раз для буржуев!  Вот бы нам чего-нито. Да сил нету.
Клавдия суетилась по дому, все время, поглядывая на часы.
- Вот, хрычина старая! Сидит себе там и сидит. Придумать что ли чего? – Она вылезла в окно и необычайно вежливо позвала,  – Егорушка…
Дед Егор поперхнулся и, покачнулся  на краю бочки. Мгновенно выплюнув цигарку он обеими руками вцепился за край бочки.
      -    Так, твою рас так! – Залился он красноречием.
- Егорушка, что там у тебя?
- Егорушка? Не иначе опять чего отчубучила. -  Дед Егор спрыгнул с бочки и  подойдя  к окну так прямо и спросил. -     Колись, с чего это ты разлюбезничалась так?
Клавдия так и не сумела  придумать, чем заманить мужа в дом.
      -   Чего глазки-то, как у ретивой кобылы, бегают?
- Ой, бегают, да с чего они бегают-то?!
- Ты меня Егорушкой называла, когда в том годе тысячу рублей цыган-кам прфукала.
- Обскучилась, может быть.
- Не темни!
- Ну, хорошо, если я тебя назову навозником, ты угомонишься?!
- Нет, не угомонюсь. Я всей фиброй своей души  чую, что ты чавой-то за-думала. Я тебя ни на шаг не отпущу, всюду с тобой гулять буду.
- Твоя  фибра давно продырявилась от табаку и гулялка давно отгулялась. А коли ты не хош, чтоб я с тобой по-хорошему обращалась, так и не обижайся на меня, мотыль бескрылый!
- Четой-то я бескрылый?!
- Старый хрыч, тогда!
- Старый конь борозды не испортит.
- Ну и глубоко не вспашет!
 Клавдия добилась результата -  поссорилась с мужем, и теперь она имела полное право уйти из дома с гордо поднятой головой. Нырнула в дом  и  через мгновение была уже у калитки.
- Эт куда ты?! – Засуетился дед Егор. – Ты это, давай из дому не уходи! Кто твою скотину-то кормить будет? Опять я?
-     Обождет!
- Глянь-ка! Глянь, говорю! Она жрать хочет!
Клавдия, даже ухом не пошевелила.
- Тьфу, дрянь, какая! Эт, Мурашка ей, мозги набекрень свинтил! Эт  она заневеститься решила. Ну, Мураш! Ну, Александер-победитель, погоди ж ты у меня!  Посмотрим, кто из нас победу одержит! Не хотел я ноны-ча в сельсовет идти, да, думаю, придется наведаться.
Дед Егор заспешил на улицу. От Клавдии и след простыл.
- Куда она подевалась? – Он посмотрел по сторонам.  – Ну, погодите у меня герои-любовники! – И дед Егор запылил в сторону сельсовета.

- Мурашка здесь, что ли?
Сразу же множество рук замельтешило в туманном воздухе.
- Кто его спрашивает?
- Да это я ж, Егор.
Дым рассеялся и мужики признали деда Егора.
- А. Пришел.
- Ну, ты, Егорушка и подхохмил над Мурашкой!
- Герой!
- Устроил ты ему жизнь!
Мужики гоготали во все горло.
- Чего ржете-то?
- Мурашка, нынче оббегал всех в округе, отыскивая очки.
- А очки-то ему на кой?
- Да как же! Ему инструкцию по компьютеру читать надо, а он никак мелкий почерк не разберет.
- Так дал бы кому прочитать. – Дед Егор был доволен собой, успокоился и закурил папироску.
- Да в том-то смех и состоит, что он прочитать ни кому не дает.
- Сглазите, говорит.
- Я, говорит, из-за него год голодать буду, а вы  на дарма хотите свои но-сы совать.
- Ох, и дурень! – Дед Егор чувствовал себя героем дня. – Он эть всю жизнь недотепой был. Я его, бывалыча, разведу на пакость какую, а он как блаженный – глазками похлопает, ушки подергает, и делает,  все, че ты хош.  А уж жадностью его можно было пользоваться сколь угодно. Скажешь яму – эт вот штука ценней ценного, жаль, дескать, что в един-ственном экземпляре. Я б таких так десять приобрел бы. А он схватит ее и не отцепляет. Дай мне, говорит. Так вот и сбагришь ему всякую дрянь, и денег срубишь.
Мужики снова  заржали.
- Вот и выходит, что у него полон дом всякого дерьма. –  Дед Егор само-довольно пустил дым к потолку. - А  нужной вещи днем с огнем не сы-щешь.   Сидит там над златом чахнет! – Дед Егор цыкнул слюной на пол.
- А ты ему компьютер-то подсуропил!
- Всучил, так сказать!
- Семеновна-то говорит, и не знала, куда его девать. Хозяин сунул и про-давай как хош.
- Ты, случаем с ней не спутался?
- Да, на хрена она мне нужна! У нее свой вон есть, пусть ее и ублажает. Мне б со своей справиться. – Муж Семеновны, бывший здесь же, ух-мыльнулся, но промолчал. -  Клавдея  хош и в годах, да уж больно тре-бовательная на это дело. – Дед Егор важно затянулся дымком.
Мужики, кто с завистью, кто с недоверием посмотрели на него и все разом закурили свои папироски.

 Тем временем Мурашка сидел дома и возился со своим компьютером.  Его дом, действительно был за-вален всяким ненужным барахлом. На расчищенной территории он разложил  журналы с инструкциями от компьютера и  разглядывал их через разные очки.
   - От, бестия! Понаписали, ни черта не прочитаешь. Чего пишут-то? -  Он, то приближал к себе журнал, то отстранялся от него подальше. – Ни бельмеса не пойму!
       В дом вошел Кирилл.
- Кто есть?
- Да-да! – Мурашка обрадовался и выбежал на встречу. – Сынок, вот мо-лодчина, что пришел. Заходи.
- Мне сказали, что вы компьютер купили, а собрать его не можете.
- Иди-иди, сынок, посмотри. Купил. Ни у кого больше нет! Я один. – Му-рашка суетился, и одно временно потирал руки и дергал себя за уши. – Ты, только, смотри, аккуратненько.
- Да не волнуйтесь вы так. Я в компьютерах разбираюсь.
- Вот я тебя и позвал, сынок. – Мурашка протянул журнал Кириллу. -  Я, слышь-ка, читаю, да никак понять не могу. Больно они мелко нарисова-ны.
Кирилл принял в руки журнал и, только взглянув на него, сказал:
- Здесь все по-английски написано.
- Иди ж ты? –  Недоумевал Мурашка. – Да на черта тогда он мне сдался! Подсунули мне. Я назад отнесу! Мне так не надо.
- Да вы не шумите, дедушка. Я вам все прочитаю. Что вас интересует?
- Мне его наладить надо было. Вона, гляди. Проводов тьма тьмущая!
- Вам, значит по сборке прочитать?
- Да чего там читать, ты лучше, сынок, для начала  собери его. Сумеешь?
- Конечно. – Спокойно ответил Кирилл и принялся за дело.
 Через какое-то время компьютер, полностью собранный, стоял на столе. Кирилл включил его. Экран вспыхнул и погас.
- Ах, горчичное ты поле! Ты что же наделал с ним?… Я ж тебя просил осторожно!
Мурашка весь трусился от нервного перенапряжения и дергал себя за уши.
- Дедуля, это так и должно быть.
 Экран вновь замерцал голубым полем.
- Ну? – Мурашка был в нетерпении.
- Все. Работает.
- Ну, попиши на нем что-нибудь.
- Не получится.
- Эт чего ж?
- В нем нет программ.
- Каких таких программ?!
- Чтобы работать на компьютере,  необходимо  ввести операционные программы. Вин ДОС можно для  начала. У вас только  один компью-тер, а остального ничего нет.
- Да на черта тогда мне он нужен! У меня и так всякого дерьма хватает. Я через него два года голодать должен, а он не фурычит!
- Продайте его в школу. Там ни одного нет. – Посоветовал Кирилл.
- Эммочке-то? Обрыбится! Пущай сначала спесь с себя собьет. Ростом я, вишь ли, не вышел.
- Тогда купите программы.
- Да я без штанов остался, и еще -  купите!
- Тогда я не знаю.
- А где они хоть  продаются-то?
- Уж точно, не в Туманной. Я вам больше не нужен?
- Да уж чего? Отключай, эту котовасию!
Кирилл отключил компьютер.
- Я пойду.
- Иди!
Мурашка долго смотрел на компьютер, потом выглянул в окно и спросил Кирилла.
- Ежели чего, я сегодня к вам зайду.
- Я у Олеси буду, мы там пока живем.
- А чего бабка-то?
Кирилл пожал плечами, не желая говорить об этом.
- А я ей и продам. Скажу, дескать, внучку надо по школе. Денег у нее полно, пусть для внука-то и разорится хыть раз в жизни.
И Мурашка мигом выскочил из дома и уже  был возле дома Бабки Нюры. Он постучал палочкой в одно окошко и в другое, следом.
- Нюра, дома, что ли?
Бабка Нюра же  плакала в своем поселении:
- Ой, божечки мои. Как я тут? Внучки мои родненькие… Люди добрые… Ой. Беда, ой беда…  Никитушка, сынынька моя… Настюшенька, род-ненькая моя… Вы веть для меня самые близкие из детей. Ой, да что же это такое? Да как же я без вас? Ой, помру я здесь… Одна-одинешенька осталась. И никто-то меня не вызволит… Ой, беда, ой, беда…  Люди! – Закричала она. -  Люди! Люди добрые, хоть кто-нибудь!
- Нюра! – Мурашка стукнул снова и опять в оба окна. – Ты спишь, что ли? Вставай, давай, дело есть. – Мурашка стукнул еще и прислушался. – Нюра! – Он посмотрел через забор в огород и отошел от забора.  – Там тоже нет. Да дрыхнет, небось, и в ус не дует. – Мурашка махнул рукой и пошел восвояси. – Вот живут же люди! Не об чем не думают. Им бы только поесть, да поспать. А тут крутисси, крутисси и не знаешь, как концы с концами свести…
Мурашка шел домой и бурчал себе пол нос, а бабка Нюра так и сидела взаперти. И они не услышали друг друга.

     Мэри  шла по лесной  тропинке. Тропинка сворачивала влево.
- Ау! – Позвала она Клавдию.
- Я здеся! Здеся! Идите прямо по дорожке!
- Прямо… Как вас зовут?!
- Клава! Клавдия! Идите-идите!
Мери пошла на голос, не глядя под ноги.
- Идёте?!
- Ох! Клавдия! Помогите мне!
Клавдия бросилась на помощь. Мэри стояла на тропинке по щиколотки в грязи.
- Мне кажется, я застряла.
- Не кажется,  а так и есть! Высовывайте ногу.
Мэри с помощью Клавдии вытащила одну ногу из грязи. Туфель остался там.
- Давайте руку.
Мэри протянула руки Клавдии, и та с силой вытащила ее на траву.
- Мои туфли?!
- Ну, уж не знаю, нужны ли они вам  теперь после такой-то грязищи.
Мэри посмотрела на свои босые ноги. Клавдия мигом исчезла в кустах.
- Постойте там! – крикнула она из леса.. – Посидите, покамест, на пенеч-ке!
Где-то затрещали ветки деревьев.
Мэри осторожно добралась до пня и предварительно очистила его от листвы.
      -  Бог мой, какая благодать… какой воздух, … Восторг и упоенье.      
 И не успела она сесть на пень, как на дорогу вышла Клавдия с берестой в руках.
- Ну, вота и я!
Она уселась на траву стала творить чудеса, кромсая бересту и сплетая ее в форму лаптей.
- Вот я хотела вас спросить… - Говорила во время работы Клавдия. – А сколь вам лет? Только вот честно!
- Я не стыжусь своего возраста. Пожалуйста. Мне семьдесят три года.
- Я младше вас буду. Мне только шестьдесят девять.
Женщины оглядели друг друга. В глазах Клавдии зафонтанировали искры зависти.
- Ну, конечно! Мы же всю жизнь впахивали…
- Вы не следили за собой.
- Когда ж нам было-то?!
- Вы пригласили меня  - обвинять?
Клавдия уткнулась в работу.
- Каждый сам выбирает себе жизнь. У вас была советская власть и все было для народа. Мои же родители не оставили мне ничего, кроме дол-гов.  В капиталистическом обществе найти работу, это не так-то просто. Мне нужно было выживать.
- Мы войну прошли! Голод и холод!
- Выжили? А после войны?
- Впахивали.
- У вас были: бесплатное образование, медицинское обслуживание. Кто-то работает головой, а кто-то спиной. Почему же вы вините меня в том, что я сохранила самое главное –желание жить так, как мне этого хочет-ся?
- Я бы вот, хотела бы, жить по-другому.
- Живите! Что вам мешает?
- Пенсия маленькая.
- У меня, ее нет вообще. И на что я буду существовать дальше, мне не понятно. Но я твердо знаю одно – я ни за что не позволю себе раски-сать! Я слишком люблю жизнь, чтобы разлагаться при жизни по частям. Мы с вами, конечно же,  не в том возрасте, когда все впереди, но кое-что урвать от жизни можно! Было бы желание.
- У меня оно есть. Но как?
- Для начала, как мне кажется, вам нужно определиться  в своих желани-ях.
- Я хочу быть такой же молодой, как вы. Путешествовать хочу. Я, правда, еще чего-то хочу, а вот чего не знаю. Вобчем  - хочу   жить по-другому!
Мэри немного подумала.
- Мой вам совет. Займитесь собой, чтобы у вас появились силы на все ос-тальное. Я имею ввиду, физические упражнения.
- Тьхи! Да я в огороде пашу кажный день.
- Пахать и специальный комплекс физических упражнений – это не одно и тоже. Прошу учитывать это и не забывать ни когда!  Эти занятия важ-ны как и для тела, так  и для духа. Они уменьшат ваш аппетит  и помо-гут поднять настроение. Более того, они разовьют грацию, - Мэри, для наглядности встала с пня и выпрямила спину, -  снимут стрессы и тре-воги. Я говорю о регулярных физических упражнениях!
- Вы шпарите, как по писанному.
- Не скрою, я цитирую Софи Лорен. Это потрясающая женщина и я ее восхищаюсь! Она мой идеал.
- Я вот хочу жить в наслаждение.
- Для того, чтобы хорошо выглядеть и жить, наслаждаясь, нужно прило-жить максимум усилий и старания. Жизнь – это жизнь, боритесь за нее. И,  не ленитесь заниматься спортом! Начинать жить можно в лю-бом возрасте. Я имею ввиду жить, а не существовать в дряблом теле.
- Ого… А получится так-то?
- Непременно!
Клавдия посмотрела на готовые лапти. Хлопнула ими и протянула их Мэри.
      -      Не могу поверить! Клавдия, это же произведение искусств!
Клавдия смутилась и в тоже время гордо сказала:
      -      А вы думали. Мы тут тоже не лыком шиты! Надевайте.
Мэри одела лапти и выпрямила осанку.
     -       Хих… - Засмеялась Клавдия. – Чудно вас как-то видеть в такой обувке.
Мэри печально улыбнулась, посмотрела на дорогу, где погрязли ее дорогие туфли, и ни чего не сказала.

       Директор супермаркета не сразу обратил внимание на женщину, лапающую буквально все това-ры. Внимательно приглядевшись через зеркальную стену своего кабинета, он признал в этой жен-щине незнакомку, которую так и не мог вспомнить. Отложив все свои дела, мужчина стал наблюдать за ней.
    Галина ходила по магазину и выбирала себе воровской товар. Ей очень приглянулись: женские прокладки, шампунь, стиральный порошок, джинсы на распродаже, майонез, вино и очень многое другое. Все это она хотела взять себе, но что-то нужно было оставить. Пока она решала, что ей сво-ровать, на ее счастье один из кассовых аппаратов зажевал чек. Вызвали наладчика,  директора мага-зина, и все продавцы устремились туда, стараясь угадить своему шефу. Галина тем временем распи-хала ворованные  товары под платье и под косынку, которую специально для такого случая  надела на голову, а затем спокойно стала рассматривать специи во множественном ассортименте.  Касса за-работала, и директор вернулся на свое излюбленное место, наблюдать за смешной и нелепой незна-комкой. Но ему показалось, что за его отсутствие с женщиной  произошли метаморфические пере-мены. Она стала выглядеть  гораздо полнее и  растрепанные волосы на ее голове упоковались в ко-сынку. Галина кинула в пустую корзину покупки и отправилась к кассе.  Директор супермаркета  хлопнул  себя по лбу  и громко завопил:
- Воровка! Она меня обворовала… - И сам не мог в это поверить. – Ну, тогда, где же я ее видел, черт возьми?! – Ему было немного обидно  и досадно.  – Мне очень жаль…
Сказав последние слова, он вышел из кабинета. Вернувшись к кассе он встал на выходе, чем встревожил молодую кассиршу.  А Галина старательно играла роль умалишенной покупательницы, у которой к тому же и денег в кошельке оказалось мало.
       -   С вас  восемь рублей, сорок копеек. – Сообщила продавщица посчитав  три пакетика специй.
Галина вывалила на прилавок мелочь,  и долго стала считать, каждый раз ошибаясь.  Директор улыбался  и ждал. Очередь тоже ждала и уже стала возмущаться. Кассирша, чувствуя за спиной присутствие ди-ректора, сильно нервничала. Жалобными глазами  она посмотрела на шефа:
- Евгений Михайлович?
- Посчитай сама. – Посоветовал тот.
Галина на директора глаз не поднимала, но внезапно она заволновалась и заявила  кассирше:
- Я не буду брать, – и быстро вышла через кассу.
Евгений Михайлович выступил ей на встречу, чтобы преградить дорогу,  но в душе его что-то екнуло и он оставил эту затею. И вновь вгляделся в лик незнакомки, когда она опустив глазки проходила мимо него.
   Мужчина вернулся в кабинет.
- Это было… что-то… близкое… что-то приятное… мне кажется. Но! Ко-гда?! И кто это?!
Директор супермаркета расхаживал по своему кабинету, стучал кулаком по лбу и силился избавить себя от кошмара навязчивой идеи.
- Я ж не успокоюсь, пока не вспомню. А-а, а-а. – Стукал он опять по лбу. – Кто, где, когда-а-а?!

Галина тем временем отыскала Игрича, сидящего в своей машине, и попросила его об одной услуге:
- Я денег дам, Игрич, а ты сходи, родименький, за водичкой, пить хочу, сил нет, а ноги уж не ходют. Я бы сама, но не могу, поверь. – Таратори-ла она.
- Да схожу-схожу. Ты только скажи, какую воду  тебе взять?
- А бери самую вкусную, к чертовой матери. На деньги.
- У меня есть.
- Игрич, ты сам-то, когда зарплату получал? Бери, говорю, не стесняйся!
Галина сунула Игричу в руки купюру и развернув его на сто восемьдесят градусов, отправила в магазин. А сама, тем временем села в машину, быстро освободила платье и прическу от товаров и зарыдала. Воз-вращаясь с водой, Игрич прямо перед машиной спотыкнулся. Увидев Галину, трясущуюся в конвульси-ях и закрывающую ладошками лицо, подумал, что женщина смеется над ним, и сам рассмеялся, не зная чему.
- Ой, Галина, хороший сегодня денек выдался! А ты говорила, не повезет. Дело-то наше еще на год от-ложили, а там, глядишь и вовсе передумают… А ты над чем смеешься-то?
Галина отняла руки от лица, и Игрич увидел, что  лицо ее мокрое от слез.
- Галюша, что случилось? Обидел, что ль кто?
Галина утерла косынкой лицо.
- Да, так, нервы. Не боись, родимый, меня еще ни кто в жизни не обижал! Заводи, давай свою таратайку. Домой едем. Ох! Наревелась, вроде и на душе полегчало. Отчаливай, Игрич! Домой.
По дороге они долго молчали, думая каждый о своем. Наконец Галина оживилась и посмотрела на пред-седателя.
- О чем ты? – Спросил тот, взглянув в лукавые глаза женщины.
- Ты любишь нашу деревню, Игрич?
- Как не любить? В ней вся моя жизнь прошла.
- Ты хочешь, чтобы все оставалось, так как есть?
Игрич немного подумал и сказал:
- Нет.
- Как? – Удивилась женщина.
- Пусть будет лучше. Пусть на улицах  и в домах живет сильная, молодая любовь.
- Эх… - Галина отвернулась и стала смотреть на дорогу. – Любовь… 
И они поехали дальше, глядя на дорогу и помалкивая. Вдруг Галина  снова повернулась к председателю.
     –     Сам-то любил?
- Было дело.
- Свою жену?
- Нет. – Тихо ответил Игрич.
- Не поняла?... Ты сказал нет?
- Да, я так и сказал.
- Чем же тебе Надежда Васильевна не хороша была?
- Хороша была всем, но первая любовь оказалась сильнее. Только больше не о чем не спрашивай. Я не отвечу.
- Я только уточнить хочу… Так ты  значит считаешь, что первая любовь самая-самая?
- У всех по-разному. У меня вот так получилось. Она у меня через всю жизнь прошла… И вот … закончилась. Галина! Не приставай ко мне.
- Знаешь, Игрич, а я вот тоже не могу забыть свою первую. Хотя, на са-мом деле, она у меня была  и единственная. Думала, забуду, все прой-дет. Да, вроде как и прошла, а вот в последнее время душа так и щемит. До боли… И вот знаешь, вроде все у меня сейчас хорошо, а щемит. Слушай, может быть, это не моя любовь, рвется ко мне, может, это мне  страдания моей Лесеньки передаются? Она, ведь у меня влюбилась. И тоже вот в первый раз.
- В нашенского?
- Не скажу. Это секрет. Я сама с ней об этом не говорю.
- Зря, Галина. Если это кто-то из наших, значит, именно по этому она и хотела остаться.  А мы  - могли бы ей поспособствовать в этом.
- Ну, тебя, Игрич! Ты все о деревне печешься. А у меня дочь мается… Ну что-то у нее не заладилось. Она в город собралась.
- Это плохо.
- Плохо. Только вот я думаю, может ее не отговаривать уж?
- Не отговаривать от чего? – Игрич посмотрел на Галину.
- Сама не знаю… Запуталась  я в ее чувствах.
- Оставь это. Сама во всем разберется.
- Но у меня-то сердце щемит. Болит! А сегодня в магазине, меня всю так и затрясло, так и затрясло. Думала от страху -  нет!  Душа так и зашлась. Все вот здесь так и заполыхало, так и загорелось…
Галина обеими руками схватилась за горло, а затем повела ими по груднице, предполагая, что душа ее  жила во всей груди, от плеча до плеча. Игрич усмехнулся:
- Эт, девонька, у тебя душа  не за дочь, а за себя беспокоится. Поверь уж мне, старому дураку. Любовь о тебе вспомнила
- Ой, да будь болтать! У нас в Туманной из женихов только Мурашка бе-гает. Скажешь тоже, любовь. Эх, Игрич! Не разгульные, наши туманов-цы, ни тебе гулять, ни тебе любить. А так порой хочется сотворить что-то такое, от чего на лице улыбка три дня  б не сходила!
- Жизненной силы в тебе, бабонька, полно, вот и просится она, сердеш-ная, в полет.
- Ой, просится Игрич, ой просится. Но! Летать-то ей пока рано. У меня взрослая дочь и ее сперва на ноги поставить надо. А потом уж как вме-сте с ней взлетим! И начхать нам на всех! Будем жить…
      
      Праздничный ужин в семье Матросовых не сложился.  Мэри, Капитолина и Сидор к еде даже не притронулись. Сидора раздражало присутствие Мэри за столом и смущала замкнутость жены. Капито-лина на мужа не глядела и не накладывала ему еды. Так что тарелка Сидора была пустая и на душе его скреблись кошки. Мэри ощущала себя виноватой  и монотонно перекладывала пальцы рук из одной ру-ки в другую. Зато Гриша и Коленька улепетывали за милую душу. Сытно поев, Гриша встал из-за стола и сообщил присутствующим.
- Пойду прогуляюсь на ночь.
Он надел на голову кепку и вышел из дома.
- Вы, Мэри, почему не едите?  - Спросила Капитолина.
- Аппетита нет. Я тоже, пожалуй, пойду, прогуляюсь.
Мэри отставила тарелку  в сторону и вышла из-за стола. Прошла в свою комнату, накинула шаль и ушла из молчаливого дома. Во дворе она увидела Гришу. Тот стоял у калитки и, придерживая кепку, смотрел на небо.
- Отыскиваешь безымянную звезду? – Спугнула его Мэри.
- Да нет. Смотрю, какая на завтра будет погода.
- Какая же?
- Так же, солнечно.
Гриша топтался на месте.
- Мне интересно. – Мэри подошла к нему. – Если бы ты нашел на небе безымянную звезду, как бы ты ее назвал?
- Я об этом ни когда не думал.
- А если подумать?  Посмотреть в небо и подумать об этом.
Гриша не был романтиком. Он задрал высоко голову и обронил кепку. Обозлился, поднял ее с земли и отряхнул.
- Отыскав безымянную звезду, можно назвать ее именем любимой. Там в небе есть одна звезда и ее имя  - Мэри. Наука не знает об этом, но это знает мое сердце. И когда я смотрю вверх, я всегда вспоминаю о том, кто дал мое имя этой  звезде.
Гриша вперил на собеседницу испытывающий взгляд и смотрел на нее одновременно учтиво и твердо.
- Ты хотел бы, чтобы о тебе так же вспоминали?
Рот Гриши опустился скобкой.
- Генрих! – Пафосно начала Мэри. – О чем думает твое сердце?
- Думает голова, а сердце решает.
- Как хорошо сказано!
Услышанное принесло юноше некоторое удовлетворение.
- Значит, если ты будешь выбирать себе спутницу жизни, ты женишься  только после того, как твое сердце примет такое решение?
- Наверно. – Ответил Гриша, стараясь уважительно говорить с другим че-ловеком, чье превосходство признавал, склоняясь перед личностью бо-лее значительной.
- А как ты узнаешь об этом решении? – Мэри же играла роль ничего  не смыслящей в жизни куклы.
- Оно само подскажет.
- Ах, милый Генрих, я столько раз была замужем по расчету, что мне не понятно как это должно происходить. Что чувствует сердце, когда оно любит? Какие чувства переполняют душу? Хотя, вполне вероятно, что ты не сможешь дать мне ответа. Ты еще так молод.
- Может и могу.
- Расскажи, прошу тебя! Я хочу знать как это – любить? Я хочу услышать это. Как узнать, что твое сердце любит? Пожалуйста.
- Ну…Оно, вдруг, забьется так -  часто-часто. – Ответил юноша немного поколебавшись. -  И дышать становится трудно. Ты говоришь себе, что это ерунда и продолжаешь себе жить дальше. А ночью ты видишь ее во сне и твое сердце колотится еще сильнее, чем в жизни. И во сне ты точ-но уже знаешь, что ты ее любишь. Просыпаешься, а сердце продолжает колотится, и в голове мутится рассудок. Ты только чувствуешь, как по твоему телу разливается нежность, желание прикоснуться к ней, обнять, поцеловать. Хочешь, чтобы тебя снова сморил сон и чтобы ты не про-сыпался.
- От чего же?
- А. – Гриша сунул руки в карманы. - В жизни все по-другому. Она не знает о твоих чувствах и ходит с равнодушным видом. Как будто ты чурбак для растопки бани. Если покажешься на глаза – тебя высмеют за уродство и отправят в огонь, чтобы только пепел от тебя остался! Для нее я так, деревенский увалень.
- Да кто она такая?! Как она посмела так о тебе думать?!  - Мэри, каза-лось, была в гневе. Гриша в изумлении смотрел на женщину. – Возмож-но, она сама ничтожество!..
- Нет.  – Он поспешил опровергнуть высказанное мнение. - Она… отлич-ница, хорошая хозяйка… красивая… добрая.
- Значит у нее отвратительное имя! Ее зовут  - миссис чванство!..
- Что вы. – Растерянно сказал юноша. - У нее имя очень красивое. Олеся.
Мэри прекратила игру.
- Вот как. Очаровательно. Думаю, если бы ты назвал безымянную звезду этим именем, ее сердце услышало бы это.
- А как найти такую звезду, я ведь не астроном?
- Ты удивишься, насколько это просто. Выбери на небе самую яркую и самую красивую звезду и дай ей имя своей любимой.
Гриша поднял голову и стал отыскивать самую красивую из всех звезд вселенной. А Мэри присела на крыльцо и без особого труда нашла на небе свою звезду по имени Мэри.
- Мэри… - прошептала она. – Льюис…





                ЧАСТЬ   7

   Бабка Нюра видела сон. Снилось ей, что ее дом полон гостей, что она гостеприимная хозяйка, всем и каждому приветливо улыбается, подкладывает в тарелки  толстые ломти ветчины, одну за другой от-крывает банки с соленьями и внуков щедро одаривает деньгами. А они молчат. И вдруг замолчали все. И уже в доме нет гостей.   Тишина, мертвая тишина стала давить бабке Нюре на уши и она проснулась. Тишина не отступила и в реальной жизни.
- Господи, хоть бы мышь пробежала. И то - живая душа. А они, небось, осерчали на меня, из дому ушли. И где ж они, сердешные бродят? А может они дома, и не ищут меня вовсе?  Машенька! Кириллушка!
 Бабка Нюра подлезла под крышку люка и послушала.
 Тишина.
      -      Время-то сейчас какое? День, аль ночь? А вдруг как меня не отыщут?…
 Бабка Нюра поверила, наконец,  в  действительность.
      -      Меня ж от сюда ни кто не услышит. А если линолеум распрямился, то подвал найдут только то-гда, когда полы мыть станут. Если я им запрещала входить в чулан, значит, они войдут сюда только то-гда,… сколько я здесь продержусь? Месяц? Неделю? Ай, батюшки мои. Они ж могут меня не отыскать до самой моей смерти… Господи-господи, помоги мне. Господи, прости меня, окаянную, за все мои прегрешения. Прости ты меня, дуру старую. Клянусь тебе! Никого больше впредь не обижу, никому ху-дого слова не скажу! Господи прости меня! Ни на кого косо не взгляну! Господи! Внуков своих буду любить и всячески баловать их! Господи, прости меня! Господи, помоги мне! Господи, вызволи меня от сюда. Христом богом прошу. Кирюшенька, Машенька, придите сюда и выпустите меня.   
        А тем временем мимо дома бабки Нюры легкой трусцой пробегала Мэри в спортивном костюме и в приятном расположении духа.
      
   А   Бабка Клава в это время попоила  Белку,  затем пошла в огород, выщипывать сорняк из грядок.
- Да как же это не зарядка? Так же нагибаешься, так же и вертисся-крутисся.
Она разогнулась, вышла из грядки, расслабилась и набрав полную грудь воздуха, сделала наклон вперед. Весь набранный воздух неожиданно вышел у нее через заднее место с треском. Бабка Клава выпрями-лась и быстро посмотрела по сторонам.
- Извиняйте, если что. – Она нагнулась еще. Произошло -  тоже самое. – Да что ж это, так  у всех что ли? Стыд-то, какой. А батюшки. Теперь я понимаю, почему спортсменки полуголые выступают. Они вот так стыд-то и потеряли. 
Клавдия вернулась к работе и, нагнувшись, пощипала травы. Все прошло удачно.
- То-то жа! Как вкалывать так все нормально! – и она продолжила полоть грядки.
      Дед Егор тоже не сидел без дела. Он в сарае мастерил новый штакетник, осыпая верстак обильной стружкой.
      Клавдия покончила с грядкой и заглянула к нему. На нее не обратили ни какого внимания и она, раз-вернувшись, легкой трусцой добежала до дома. Самочувствие ее было хорошим и прибавилось эмоций.
- А ведь и впрямь хорошо!
Дома она перебрала гардероб деда Егора.  Перекроив и отстрочив несколько вещиц, она получила впол-не симпатичный спортивный костюм, альтернативного решения. Кому-то, может быть, он показался  бы вульгарным и безвкусным, но Клавдию, костюмчик, удовлетворял полностью. И рубашка длинная, при-крывает выпуклый живот и  ляжки, и ткани плотные по качеству, и кармашки есть.
      Дед Егор зашел в дом и загремел крышками кастрюль.
  Клавдия быстро переоделась и как только она все спрятала, к ней в комнату вошел муж. Она стаяла взволнованная, хлопала глазами и теребила руками краешек фартука. Дед Егор с предосторожностью обшарил комнату глазами. Ничего не найдя подозрительного, он поинтересовался:
- Есть будем?
- Я сегодня не ем.
- Эт еще почему?
- В разгрузочный день не положено.
- Шестьдесят девять лет порола, как лошадь было положено, а теперь стало вдруг не положено. До старости лет дожила, и ум весь растеряла.
- Тебе-то что за беда?
- Да по мне совсем хоть с голоду подыхай. Не велика потеря.
- Вот и хорошо!
- Что хорошо? – Дед Егор насторожился.
- Значит тебе все равно, с тобой я или без тебя.
- О чем это ты, старая, разговор заводишь?
- Это я сейчас, с тобой проживаючи старая, а вот через месяц помолодею и ты, чертополох изъеденный, меня больше не увидишь. Для тебя же это не великая потеря.
- Ты у меня доерепенисся. Опять хочешь, чтобы я тебя в доме запер?
- Только попробуй! – перепугалась Клавдия.
- Ага! Значит, задумала что-то!
Дед Егор выбежал из дома и через мгновение вернулся с амбарным замком. Плотно захлопнул дверь, закрыл ее на задвижку и навесил замок.
- Вот теперь поговори. Больно умная стала, как я посмотрю.
Бабка Клава сделала равнодушный вид и пошла в зал.
- Да уж не чета тебе, кое-чего знаю. – Стала она заговаривать зубы. -  А ты как был безграмотным так им и остался. – Бабка Клава взяла с полки  книгу о сохранении урожая в домашних условиях и уселась на диван.
- Тьху-ух. Сама-то, что ли, шибко грамотная? – Заглядывал дед Егор из-за шторки. -  За всю жизнь только вот эту книгу и прочитала. А я и без ва-ших писулек все наперед знаю.
- Знаешь?! Ну, тогда расскажи мне о семи чудесах света.
- Мне больше нечего делать, как перед тобой отчитываться. Ты мне и так всю жизнь камнем в селезенке вертишься.  – Дед Егор вышел в кухню. - У самой-то мозги, что куринный помет, а все туда ж, попрекать!
Ему пришлось самому разогревать себе завтрак. Пробежавшись глазами по кастрюлям, он остановился на супе с вермишелью и поставил его на плиту.
 Тем временем Клавдия достала спортивный костюм, беззвучно открыла широкое окно в спальне деда и сбежала из дома.
 Дед Егор залез половником в кастрюлю и хлебнул супчику.
       -   Хух ты, гадский потрах! Скисся…. Испоганила всю еду  и теперь она есть не хочет! Сидит свою бестыжью морду книжкой прикрывает. Я ведь сразу заподозрил неладное. Не грамотный! Погоди у ме-ня, клешня старая, я вот тебе… -  Дед Егор вытер половник и, опробовав его на тяжесть, пошел к Клав-дии. – Говоришь, тебе есть не положено?!
В зале жены не было, не было ее и в своей комнате. Он пошел в свою.Встревоженная ветром занавеска,  дала понять деду Егору, что его объегорили. И он не на шутку взбесился… Сыпля русской бранью и по-трясая половником, он открыл замок и выбежал на улицу, в надежде застать во дворе негодницу. Той же нигде не было видно.
 - Не могла она так быстро… Белка, опять же, мечется. – дед Егор глянул на закрытый туалет. – Ага! Попадесси ты мне счас.
Он побежал к туалету, закрыл на крючок и треснул половником по двери.
    - Вот и сиди здеся.
 Для острастки, еще пару раз треснул половником и прислушался с самодовольным  ехидством. Наконец он окончательно понял, что его обвели вокруг пальца. Открыл дверь и даже не заглянул в туалет. Он прошел мимо жалобно блеющей козы и развернувшись к ней  вывернул добротный кукиш и сунул его в морду невинному созданию..
- Накось, выкуси! У нас таперича есть не положено.
Дед Егор закинул в огород половник и пошел домой.

      
       Капитолина сидела на кровати и вспоминала английский и французский язык по словарям.
- Illiberal  - ограниченный; скупой…ill-timed – дурного нрава; раздражи-тельный…   - Прочитала она в английском словаре, и отыскала те же слова во французском.
Капитолина надолго задумалась. Затем отложила словари в сторону и ушла в комнату Мэри. Там она достала ее все наряды и прикинула их к себе.
     -     Я все забыла…  - Она посмотрела на свои огрубевшие руки. –  А теперь уж поздно. Не воро-тишь…
Положив вещи назад,  села на кровать. Взяла флакончики с духами и стала вдыхать в себя аромат доро-гого парфюма и  обмазывать себя всеми подряд духами. У нее закружилась голова. Она прилегла на кро-вать.
    -      Как это хорошо, чувствовать себя женщиной. Спать по десять часов, ухаживать за кожей, носить дорогие наряды. Да пусть даже не дорогие, а  такие, чтобы тебе в них, чувствовалось уютно. А я уже се-бя чувствую уютно только в вылинявших футболках и замызганных подштанниках. Свиньи, коровы, огород, поле и кухня – вот и вся прелесть жизни. – Капитолина снова понюхала вокруг себя аромат ду-хов и благоговейно смежила очи.

    А тем временем ее муж Сидор и старший сын Гриша  вкалывали в поле. Они таскали тяжелые мешки с удобрением,  посыпали им всходы пшеницы, пололи траву, прорежали редис, морковь и лук, собирали укроп и петрушку. Одним словом они ухаживали за  растительностью в своем огромном хозяйстве.
А потом Гриша управлял трактором, внимательно следя  за прицепной косилкой.
- Хорошо! Хорошо работает парень. – Порадовался Сидор за сына. – Ра-ботяга. Мужик! - Сидор подцепил свежескошенную траву и уткнулся в нее носом. – Хороша травушка-муравушка. Самый то.
Сидор снова внюхался в траву-мураву и оглядел просторы своего поля.
- Чего еще для жизни надо? – Он с горечью махнул рукой и свистнул сы-ну. – Закругляйся! Чайку попьем.
Гриша кивнул головой. Пока он заканчивал покос, Сидор неспешно разложил на столе продукты, зава-рил чай и сел дожидаться сына. На душе  у него было плохо. Он был, отвергнут, и боролся со страхом потерять единственную и любимую женщину.
- Ну и пусть себе катют. Куда хотят. Проживем. Голова есть, руки есть, чего еще надо? 
А было надо многое. На самом деле он не мог представить себе дальнейшую жизнь без Капитолины. Без ее звонкого и веселого смеха, без ее застенчивости в любовных утехах, без ее верных и преданных глаз и ее душевной безграничной теплоты.
   Гриша пришел под навес. Он деликатно отнесся к переживаниям отца - молча сел на краешек скамьи и отвернулся. Но и  его посетили невеселые думы о неразделенной любви.
- Бать?
Сидор встрепенулся.
- Слышь, бать. – Гриша присел к столу и взялся за хлеб. – Я хочу сиденье в тракторе поменять. Это что-то мне не нравится, не удобное стало. Съехало.
- Так поменяй. Езжай на нем домой. Там в сарае что-то было. Посмотреть надо.
- Да есть. Я помню.
Сидор тоже принялся за еду. Гриша  с затаенной душой боялся выдать своих мыслей и ждал решения отца.
- Скосишь еще пару полосок  и езжай.
- А ты со мной?
- Да нет. Я здесь еще маленечко поработаю.
Гриша сдержанно улыбнулся своей удаче.

     Мурашка  сделал в доме перестановку. И теперь стол с компьютером стоял у окна, рядом с телевизо-ром, дрожащим на жиденьких  ножках. С довольным видом Мурашка  включил компьютер и сел в крес-ло. Экран осветился голубым сиянием.  И Александр Иванович уставился на него, мечтая о компьютер-ной анимации.
 

-
  А Мэри с Клавдией бегали уже вдоль не засеянного поля, поросшего разноцветьем.
- Если вы  не хотите  бессильно наблюдать свой процесс угасания, тогда вы должны захотеть и противостоять своему возрасту. Тогда вы повер-нете вспять процесс старения. А это спорт и диета.  – Мэри оглянулась на бегущую рядом с ней Клавдию. – Не все сразу, дорогая моя. – Посо-чувствовала она приятельнице, изображавшей из себя бегемота. – Это все приходит со временем. Усилия нужно прилагать всегда и во всем.
Клавдия остановилась.
- Может мне уже поздно начинать жизнь сначала?
Мэри тоже остановилась и развернулась к ней.
- А я вас и не заставляла. Вы можете возвращаться к себе на кровать, или, на чем вы там прожигаете свою жизнь?
И Мэри сорвалась с места, грациозно перепрыгивая через кочку. Клавдия отдышалась и побежала за ней.
- Постойте! Стойте же!
Мэри не остановилась. Клавдия продолжила бежать. Скорее она плелась, тяжело передвигая ногами и через рот, сложенный трубочкой, всасывала  в себя воздух.
     -     А может мне не судьба? Что может нового случиться  в моей жизни?
- Нужно принимать вызов, который бросает вам судьба, учиться идти ей навстречу. Браться за новые дела!  Делать это ради самих себя, не счи-таясь с чужим мнением и отношением окружающих. В этом и есть ра-дость осознания, что перед тобой открыты все двери и  у ног разливает-ся море возможностей. Эти возможности существуют лишь для тех, кто стремится навстречу новому, которые готовы дерзать и идти вперед! Не лениться! Это самое главное. Не выдумывать предлогов, чтобы оправ-дать свое безволие.
Мэри прибавила скорости и оторвалась от капризной старухи.

      После уроков Машка, как обычно, ждала Кирилла возле школы, пристально глядя на дверь. Дверь открылась, и из школы вышел Коленька. Он увидел Машу и тут же вернулся назад. Маша выгнула дугой брови. Дверь снова открылась, и на улицу вышел Кирилл. Маша подождала его и спросила:
- Куда мы сегодня пойдем?
- Давай домой.
- Только на разведку.
- Да. Если она будет продолжать в том же репертуаре – мы уйдем к Оле-се.
-     Пошли. – Согласилась Маша.
 
Машка вошла в дверь кухни первая и на пороге замерла в немом восторге. Кирилл протолкнул ее в дом и войдя, тоже остолбенел.
      -    Сики, Кирюха.
      -     Сику.
Машка сбросила с себя рюкзак и, подлетев к столу, стала сразу же сооружать себе бутерброд из ветчи-ны, колбасы и сыра, без хлеба. А Кирилл с опаской пошел искать бабку. Осмотрев все комнаты, он вер-нулся и сообщил:
- Ее в доме нет.
Машка запихивала в рот все что могла, стараясь съесть как можно больше.
- Машка. Подавишься же.
- Я мщу. – Ответила та.
Кирилл посмотрел в окна. Затем он вышел из дома и обошел все укромные места. Бабки Нюры нигде не было. Он, ничего не понимая, вернулся в дом.
- Ее и во дворе нет.
- Мовет она у фофедей. – Машка мстила, не давая отдыха челюстям.
- Она не могла уйти к соседям, не закрыв дом. – Кирилл внимательно ос-мотрел стол и потрогал хлеб. – Хлеб зачерствел… сыр тоже. – Он взял в руки связку ключей и побренчал ею. – И ключи она ни когда бы не бро-сила так.
- Ключи? – Заинтересовалась Машка. – Сундук! Пойдем его вскроем!
Машка схватилась за ключи, но Кирилл ей не отдал.
- Машка. Не будь похожей на нее. Сама злишься, а делаешь тоже самое.
К счастью Маша уже наелась и она без ущерба положила шмат окорока на тарелку.
- Я только запью. – Она приложилась к банке с компотом и отпила, чуть ли не половину. – А ты есть не будешь?
Кирилл посмотрел на сытный стол. Чувство голода  держалось на дистанции с разумом. Оно было ниже, в желудке на уровне стола. Машка наблюдала за братом. Кирилл сел. Чувство голода сравнялось со сто-лом. Машка сложила руки на груди и потопала ножкой.
     -    Ты уже начала. А для нее нет разницы,  кто и сколько съел. Главное, что ее объели.
- Вот! Я ж тебе чего и говорю! Ешь! Ешь, пока она не пришла. Все равно получать будем вместе.
Чувство голода и Машкин разум победили, и Кирилл стал поедать все, что лежало на столе, но не так пылко, как его сестра.
- Теперь бы чего-нибудь сладкого. – Намекнула Машка, глядя на связку ключей.
- Вон, компот.
- Фу. Сейчас бы тортика или пирожных.…
 Кирилл отрицательно помотал головой.
- Ну, хотя бы печенье? Я возьму только одну бумажку. Самую мелкую. – Канючила Маша. – Я запомню все как лежало и потом снова так же сложу… Она не заметит.… Ну, Кирилл? Ага! Ты сам-то сладкое не лю-бишь и мне не даешь есть!
- Дело не в этом. Ты своруешь! Так же как она ворует у нас.
- Вот именно! Я свершу правосудие. Она обворовывала нас, а я лишь возмещу часть наших потерь.
- Хитрая ты Машка. – Даже восхитился Кирилл.
Машка с улыбкой подлетела к брату и чмокнула его в щечку.
- Зато я тебя люблю совершенно бесхитростно. Всей душой. Веришь?!
Она  приблизила свои глазищи прямо к глазам Кирилла.
- Да верю-верю. Иди, бери. Только не борзей.
Машка схватила ключи и побежала к сундуку. Кирилл остался и снова осмотрел стол.
- Такое впечатление, что она хотела сесть поесть, но что-то ее отвлекло… Или кто-то?.. Бред. Если бы с ней кто-то что-то сделал, мы бы уже зна-ли. Но дверь осталась открытой?.. И еда брошена.… И это было накры-то не сегодня.
Машка вернулась в кухню.
- Пошли в магазин!
- Маша? – Кирилл был погружен в размышления о местонахождении ба-були. -   Как  ты думаешь, где она должна быть?
- Да она специально так сделала! Она так хотела нас упрекнуть, когда приедут родители. Типа того – она вся такая хорошая, а мы, оглоеды та-кие, ее ни во что не ставим. Я им и то и се, а они меня не слушаются. Ты что? Бабку нашу, не знаешь что ли?! Она выдумает все что угодно, лишь бы от нас избавиться. А потом будет нам писать письма и жало-ваться на жизнь и просить денег. Я ее письмо прочитала. Она писала своему старшему сыну. Знаешь, что она там про нас нарисовала! А в конце письма стала у них деньги выпрашивать. Вот потому к ней никто не приезжает и не пишет! Не волнуйся за нее, Кирилл. В субботу она сама появится. Так что пошли в магазин.
        -  Иди одна. А я пойду за деревню, прогуляюсь.
    
      Гриша на тракторе выехал на центральную улицу. Возле дома Олеси он что-то отвинтил, и трактор заглох на месте. Тут же из окна выглянула рыжая челка Катьки, и затем в окне показалось и все любо-пытное лицо Катьки , а потом и Олеся подошла к окну.
- Начало не плохое. – Гриша стал делать вид, будто он озадачен и рас-строен поломкой трактора.
- Помочь? – Крикнула Катька из окна.
Гриша же посмотрел в глаза Олеси и промолчал.
- Пошли к нему. – Страстно зашептала Катька.  – Это твой звездный час. Или сейчас или никогда!
- Не хочу.
- Дура, что ли? Иди, давай. – Катька, как бульдозер стала насильно тол-кать Олесю к выходу.
- Да ну.
- Знаешь что! Если ты не пойдешь, тогда я сама его закадрю! И потом на меня не обижайся. Считаю до трех… Олесь, я не шучу. Гришка – мужик что надо, таких, как он и в городе не сыщешь. Раз… Два…
- Иду! – Не выдержала Леся.
- Иди скорей, а то уедет!
- Пошли вместе.
- Нет, а то я перед ним не устою и уведу у тебя.
Катька не шутила. Олеся увидела это по ее глазам. Она быстро поправила волосы и вышла к Грише. Гриша замер. Но он был  мужиком. Быстро овладев собой, плотно сжал скулы и вылез из трактора. Встал на землю твердо ногами и испытывающе посмотрел в глаза Олеси. Та затрепетала. Ресницы за-дрожали и глаза наполнились светом.
- Зайдешь в гости? – Тихо спросила она.
- Вечером.
- Ладно.
- Когда звезды взойдут буду  у  калитки ждать.
Олеся закивала головой. Гриша залез в трактор и без труда завел его.
- До вечера.
- До встречи.
И трактор поколесил дальше по улице.
Катька отошла от окна и завистливо вздохнула.
- Мужик… стопроцентный.
А Олеся еще долго не могла войти в дом, стоя у порога и подавляя свое счастье. Наконец она вошла. Глазки виноватые и опущенные. Катька посмотрела на нее и усмехнулась.
- Да брось ты, Леська. Мы подруги. У меня другая судьба. Я дитя мегапо-лиса. Нам не чего с тобой делить. – И вдруг Катька печально так сказа-ла. – Не забывай обо мне. Ты всегда для меня будешь единственной подругой. И когда мне будет плохо, пускай меня к себе в дом, пережить свое горе.
- О каком ты горе говоришь? Ты будешь счастлива. У тебя все будет хо-рошо. – Вкрадчиво уверяла Олеся.
- Ты так думаешь? – С надеждой спросила Катя.
- Да я в этом просто уверена.
 Олеся смотрела на девушку чистыми и преданными глазами. У Катьки сердце успокоилось и она обняла свою единственную дорогую подругу.


     В магазине судачили бабы о новом происшествии случившемся в их деревне:
- Батюшки-святы! Клавдия-то совсем сбрендила!
- Ой, правда, бабыньки.  Нынче вырядилась-то она как!
- Вышла из лесу в каком-то чудном наряде и вся красная как задница у макаки.
- Она там с миллионершей бегала. Сначала-то Мерри, а опосля и Клавка домой пошла.
- Вот баба дура! – Сказала продавщица.
- Срамота одна. Виданное ли дело, чтоб старуха по полям да по лугам бе-гала.
- Клавка и  так-то с головой не дружила, так теперь уж и вовсе рассори-лась.
 Дед Егор зашел в магазин. Бабы мигом притихли.
- Семеновна здесь что ли? – спросил он у продавщицы.
- Семеновна! – Позвала та заведующую.
Та вышла сразу же и вопросительно посмотрела на подчиненную.
- Да я спрашивал. – Дед Егор поднял руку.
Семеновна широко заулыбалась и кивком головы поманила приятеля с собой. 
- За долгом, что ль пришел? – Она достала из ящика стола пачку сухих супов. – Сядь, посиди маненько.
Дед Егор на супы даже не взглянул. Устало сел на стул и скорчил страдальческую рожу.
- Чего?
- Чего! Моя-то дура, гуляет от меня. Сегодня, вон, из окна вышмыгнула. Так ей, видать, приспичилось. Про меня говорит, что я старик совсем уж, и что ее вспахать-то не смогу.  Семеновна, скажи… Я и вправду стариком гляжусь?
- Да ты че, Егорий! С ума что ль сошел? Да ты ж как был, так и остался первым парнем на деревне. Да разве ж кто в Тумановке с тобой срав-нится?! Ты ж орел! Как это… Гарный хлопец. А на счет Клавдии-то не знаю что. Но она, слышь-ка, говаривают, что в лес бегает… - Дед Егор мстительно сжал кулаки. – Да ты не о том! – Хлобыстнула Семеновна по рукам деда. – Она с этой, с миллионершей физкультурой занимается.
- Тьфу! Ведь это она, гадина эта заморская, мою старуху с панталыку сбивает! Это все она, дракон трехглавый!
- Ну. А  ты – гуляет.
- Так и будет. Она уж мне сама сказала. И я даже знаю с кем. С Мураш-кой!
- Че-е-во?! Не глуми голову-то. С Мурашкой! Да он тебе, Егорий и в подметки-то не годится.   Он, чать, сидит счас дома, да на компьютер свой никак не налюбуется…. – Семеновна приблизилась к деду Егору. - А это правда, что в сельсовете  ты сказывал, будто я тебе и  на … не нужна.
- Да когда это?
- А вспомни-ка. Мне мой, пришел домой и говорит, дескать Егорий об тебе плохо отзывался. Так вот и так, мол,  про тебя сказал.
- Да чего он. Я энто про другое говорил. Об том, что у нас с тобой романа нет.
- Нет. Верно. А то, мож заведем? Я тебя еще с детства приметила. Пока подросла, а ты уж на Клавдии женился. Ох и горевала я.
- Ты ни-ни. Я от Клавдеи не отрекаюсь. – Дед Егор схватил супчики и встал со стула.
- Да посиди.
- Пойду. Колбаски ешо купить надо.
- Для Клавдии что ль? – Недвусмысленно намекнула Семеновна. – Сам-то уж не справляисси.
- Да ну тя, к лешему! У кого что болит.
Дед Егор вышел из кабинета заведующей и встал в очередь, состоявшую из двух старушек. В магазин зашла Маша.
- Здрасте. Вы последний?
- Мы. – Ответил ей дед Егор. – Рассказывай, как там Бабка Нюра живет?
Машка пожала плечами и хмыкнула.
- А ее и дома нет. На столе еда уже подсохшая,  наверное, дня два лежала, связка ключей. Вся одежда дома. Мы ее  и во дворе искали.
- А сами-то где все это время были? В городе что ли?
- Да нет… - Машка не хотела продолжать тему.
- Так ты говоришь ключи на столе и еда?
- Ну да. Окорока, колбаса, консервы всякие.
- А вы ее в чулане не искали?
- Она нам туда не разрешает ходить.
- От того и не разрешает, что там погреб заветный вырыт.
- Погреб? – У Маши округлились глаза.
- Она, наверно, туда залезла, а крышка свалилась, и замок защелкнулся. Я ей, когда погреб-то этот, делал, сказывал, чтоб не вставляла английский замок. А она – чтоб незаметно было. Дескать, будут лазить все кому не лень. Вот ее жадность туда, наверно и загнала. Ты беги, дочка, домой и в чулане под линолеумом найди замок и открой его теми ключами. А так зови, не зови, ничего не услышишь. Там все так замуровано. – Дед Егор повернулся к бабам. – Я сам лично делал. На совесть. -  Маша, тем временем уже выбежала из магазина. -  Я ей там даже и уборную сма-стерил, на случай бомбежки какой. Она там и год, при ее-то запасах прожить сможет. Помню как меня тогда еще в деньгах обманула. Вот и получила свое, скряга старая.

    Маша вбежала в дом, схватила со стола ключи и побежала в чулан. Отодвинув линолеум, она и в правду обнаружила в полу скважину от английского замка. Но, хитрая Маша, открывать не торопилась. Она села возле лаза и чуть-чуть подумала..
- Не обижайся, бабуля, но ты сама виновата.
Маша постучалась в погреб. Бабка Нюра замерла, не веря своему счастью. Потом она вскочила с места и быстро полезла к лазу. Прислушалась. Стук повторился. Бабка Нюра залилась слезами.
- Люди добрые. Господи, услышал. Здеся я, здеся!
Маша услышала голос и убедилась в правоте деда Егора. Но замок, она по-прежнему не открывала. На-гнулась к лазу и позвала:
- Бабуля?! –Маша прокричала с самую кромку лаза, щелей от которого практически не было видно. – Это я, Маша.
- Внученька моя, родименькая. – Бабка Нюра не помнила себя от счастья, услышав голос внучки. Она снова заплакала. – Пришла, пришла моя кровинушка, пришла моя Машенька.
- Бабуля? Ты хочешь, чтобы я тебя вытащила?
- А как же! Открывай, Машунечка!
- Нее-е. Ты сначала дай мне обещания.
- Все что захочешь! – С радостью согласилась бабуля.
Машка выпрямилась. Ее шокировала скорая капитуляция. Потом она снова нагнулась и прокомментиро-вала свое замешательство с открыванием:
- Я тебе не открою, пока ты не пообещаешь мне,  что ты… будешь нас кормить три раза в день!
- Буду, буду, деточка моя. И все самое вкусное, да такое, что ни кому ни когда не готовила.
У Машки голова пошла кругом.
- Обещай, что ни когда не будешь кричать на нас без причины!
- Ни в жизнь! Никогда больше! Так я обскучилась об вас. 
- А ты обещаешь, что отдашь деньги на учебу Кириллу? Пусть он в ин-ституте учится!
- Отдам! Все отдам!
Машка засомневалась в благих намерениях бабки.
- Только на институт Кириллу?
- Если нужно и  все отдам!  Они мне теперь только мешать будут.
Маша, конечно, не верила бабке, но проучить ее не мешало. Она отыскала на связке подходящий ключ и не спеша открыла замок. Баба Нюра упала на колени и возблагодарила Господа Бога за то, что ей даро-вана радость возвращения.
- Бабуль? – Забеспокоилась Маша не видя бабки.
Она сама спустилась в погреб и увидела свою бабушку в новом свете и в новом качестве ее нрава, она прониклась к ней жалостью и любовью.
      -      Бабулечка… - Захныкала некогда боевая и хладнокровная Машка  и бросилась в объятья. 

А брат Маши, тем временем гулял по лесам и полям, убеждаясь в правоте своего выбора.
- Мне, от сюда, уезжать не зачем… Да… - Кивал он головой. -  Здесь я жил всю свою жизнь. В город я приезжал только на каникулы… Здесь моя Родина. 

Мэри и Капитолина сидели в кухне.
- Возможно, скоро я от сюда уеду.
- Этот дом  и мой. А  меня  вы не стесняете.
- Нет, детка.  Не по этой причине. Я привыкла к другой жизни.
- Ну да…
- Нет-нет. Ты меня не правильно понимаешь. Разговор не о роскоши. Я не привыкла сидеть на одном месте. Мне просто необходимо жить новыми впечатлениями. Мне нужно к чему-то стремиться.
- А у нас тут трясина. Вы вот верно сказали тогда.: « загробный мир, где все поглотил туман».
- Мне нечем дышать, я задыхаюсь. Туман в моих легких, в крови и он уже подбирается к моему мозгу. Я чувствую, как здесь я деградирую.
- Понимаю... Сначала и мне было тяжело.
- Я не хочу, чтобы моя умственная отсталость превратилась в привычку. Я панически боюсь этого. Я могу стоять в музее одна, часами и не чув-ствовать себя одиноко.
На улице послышался стук калитки. Мэри встала и уплыла к себе в комнату. Капитолина приняла над-менное выражение лица. Сидор вошел в дом  и был встречен запахом жаренной картошки. На столе, од-нако, все было убрано, и это означало, что ужин он пропустил и кормить его никто не собирается. Осипшим голосом от  волнения, он  поздоровался:
- Добрый  вечер жена...
Ему ответила тишина.
    Сидор еще немного потоптался на месте и, придя к столу, сел с краешку. Кашлянул в кулак, прочищая горло от спазм.
- Капа, попить бы чего?
- У нас самообслуживание.
- А поесть чего-нито есть?
- Самообслуживание и каждый сам за себя.
- Ну, чего вот ты злисся? Я ведь к тебе по-хорошему, мол, попить,  не по-есть же, а ты заводисся. Я же прошу всего лишь стакан воды. Я ж не прошу тебя вернуться ко мне в койку… Это ж такая малость – стакан воды.
Капитолина с настырностью молчала.
- Капитолина Аполинарьевна. Очень вас прошу. Пожалуйста. Налейте мне, отвергнутому мужу, всего-то лишь один стаканчик воды.
Капитолина ответила на французском:
- Я вам не горничная и не прислуга!
- Это Маня тебя этому обучила?!
- Оставьте мою тетушку в покое. Я и без нее в совершенстве владела и английским и французским языками, до тех пор, пока не встретила вас, самодовольного болвана.
Ответила Капитолина на английском.
- Значит ты, Капитолина не хочешь идти на перемирие? – Сидор встал. – Что ж. Тогда и я больше не буду перед тобой кобениться. Не надо мне от тебя ничего. Спасибо тебе, жена, что хоть не отругала.
- Наивный дуралей!  Безмозглый кретин, самодовольный кирпич. – Быст-ро говорила Капитолина на французском языке. – Идите вы к черту! – сказала она уже на английском и вышла из кухни.
- От бабы! В рот им кило печенья. Зелье отравленное! Я вас, баб, всех не-навижу!

- Не помирились? – Поинтересовалась Мэри у Капитолины, когда та со счастливой улыбкой заскочила в ее комнату.
- И не буду!
- Деточка, ты зря так с ним. Он любит тебя, страдает.
- Ничего. Пусть еще маленько помается. С него не убудет. Он теперь ра-ботает за троих. Столько дел натворил, что вчетвером и за месяц не управиться.
- Так может и надорваться.
- Ничего… Он у меня сильный, выдюжит. – Гордо ответила Капитолина и вышла, с улыбкой на лице.
И Мэри поняла одну простую истину:
- Милые бранятся – только тешатся. – И посмотрев в зеркало, добавила. – Жизнь – это  парадоксы, умейте пользоваться ими.
 
Поздним вечером, когда над деревней Туманной развеялся туман, и небесная вуаль заискрилась звездами, Олеся вышла из дома. Галина уже лежала в постели.. Она поднялась с кровати и, не вклю-чая свет, посмотрела в окно. Не далеко от калитки стоял Гриша. Он смотрел на девушку и ждал, ко-гда она сама к нему подойдет.
-  Ну, иди. Подойди к нему сама, не выделывайся. – Шептала Галина.
Олеся подошла.
Галина запрыгнула в кровать и горячо прошептала:
- Господи-господи, прошу тебя. Пусть моя дочь будет счастлива всю жизнь.

- Куда пойдем? – Сухо поинтересовался Гриша.
- Не знаю. А ты, куда бы хотел? – Спросила Олеся с опаской.
- Туда, где нет людей и  где видны все звезды.
- На каланчу?
- Если не боишься, можно и на каланчу.
- С тобой не боюсь.
- Пошли.
Когда они забирались на каланчу, Олеся, все же, испугалась. Гриша почувствовал это и протянул ей свою сильную мускулистую руку. Она ухватилась за нее, и юноша осторожно подтянул ее к себе.
       - Со мной ты можешь ничего не бояться…
 Олеся поверила ему.
 И звезды стали светить еще ярче, одобряя зародившийся союз.


 Вернувшись со свидания, Олеся проскользила босыми ногами в комнату матери, и прилегла к ней на кровать.
- Мама… - Прошептала она. – Расскажи мне о нем?
И хоть Олеся не конкретизировала, о ком она хочет услышать, Галина все поняла и стала рассказывать своей дочери о своем первом и единственном мужчине:
- Не красавиц… И главное -  в нем было что-то такое…
- А как вы познакомились?
- Случайно в Москве. Мы абитуриентами одного и того же института бы-ли. Разговорились, и оказалось, что  мы земляки. Он из нашего района приехал.  Стали как-то держаться друг за друга. А я-то в него сразу влюбилась.
- Прямо с первого взгляда.
- Ну, нет. Сначала я на него посмотрела и подумала про себя, что он, как черт страшный. – Захихикала Галина.
- Да-а?
- Ага. А уж как он со мной начал говорить, так я сразу и поняла, что он сильный. Понимаешь? Какой-то у него внутри стержень был. А уж ко-гда мы с ним стали… - Глина осеклась.
- Да ладно, говори.
- Когда мы с ним стали жить как муж и жена, он таким лаковым был, у меня аж дух захватывало. О-о-ох. Все вот тут вот поднималось, - Галина повернулась на спину и обеими руками сдавила диафрагму, -  сердце колотилось и я даже дышать не могла.  Тьфух! – Галина подскочила на кровати и сдавила голову. – Ну, тебя, Олеся. У меня аж давление подня-лось. Спи, иди. Ты б, лучше об экзаменах думала.
- А я, мам, в деревне остаюсь. – Со счастливой улыбкой сообщила Олеся.
      -    Ну, слава богу…  - Галина шмякнулась на кровать и выдохнула, успокоившись  за дочь.
  Дочь же,  в недоумении посмотрела на нее.
       - Все, спим. – Галина отвернулась  к стенке и тихо просмеялась.
               
      Мурашка, сидя в кресле, попивал чаек с печеньем  и любовался новым светильником - компьютер все мерцал и мерцал, заливая дом голубым светом.
- И чего только в жизни не придумано. – Мужичишка отхлебнул чаечку. -  Только живи и радуйся…




                ЧАСТЬ   8

     Мэри проснулась рано утром и побежала в туалет, разгоняя туман и отыскивая дорогу. Сидор вско-чил с постели, быстро надел штаны. Вышел во двор и стал дожидаться Мэри посреди тропинки ведущей к туалету. И когда  Мэри  возвращалась, она столкнулась с Сидором взвизгнув от испуга.
- Не пужайтесь. Не трону. - Сидор преградил дорогу и говорил шепотом. - Вы влезли в нашу семью и сломали нам жизнь. – Просто шипел он. – Это произошло из-за  вас и только из вас.
- О?! В самом деле? И вы ожидаете от меня участия? Нет, дорогуша, вы должны принять это с достоинством!
- Это была наша жизнь и все в ней были счастливы. Вы испохабили все наши отношения. А вот как вы теперь  будете все исправлять, я даже ума не приложу.
- Вы наверное  хотите моего отъезда прямо сейчас, раз вы подстерегаете меня у, простите, уборной. Но я еще не решила, куда я поеду.
- А вот уезжать никуда не надо. Надо исправлять здесь, на месте.
- Я могу вам предложить только один вариант.
      -     Ну?
Сидор поежился от нетерпения.
Мэри медлила, распаляя любопытство и страстное желание Сидора.
- Назначьте ей свидание. Сегодня в полночь.
- Мне завтра с утра на работу.
- Если в этой жизни вас интересует только тоска вашего хозяйства по ва-шему присутствию, то я горько сожалею, что предложила вам романти-ческое свидание в качестве примирения.
Сидор недовольно сдвинул брови в кучу и поскреб щетинистый подбородок зубами.
- Можно, конечно и отложить на время.
- Свидание?
- Работу.
- Я постепенно начинаю вас уважать.
- Мне начхать на ваши симпатии. Вы лучше мне скажите, как я должен ее приглашать?
- Подумайте лучше, как вы будете выглядеть на вашем свидании. – Сидор  стал нервно двигать челюстью, расчесывая зубами подбородок. -   Ка-кой  у вас вид?! Что это за зубная щетка на лице?! А  о приглашении можете не беспокоиться. Я сама все сделаю. И еще. Когда ровно в 12.00 вы будете у колодца ждать Капитолину, от вас не должно вонять деше-вым одеколоном и дерьмом!
- А…о…я…
- Да-да. Перед свиданием в десять тридцать – баня!
Мэри с презрением отвернулась и  неспешной уверенной походкой пошла в дом. Закрыв за собой дверь, она мигом очутилась возле ложа Капитолины.
- Просыпайся,  деточка.
- Что? Что случилось?
- Хо-хо! Тебя приглашают на свидание ровно в полночь!
- Господи, кто?!
- Отвергнутый муж!
- Ах! – сердце Капитолины бешено заколотилось. – Это он сам вам ска-зал?
Мэри присела на кровать  и со смехом ответила:
- Выловил меня, когда я по нужде ходила. Ты… я так думаю, согласилась на это свидание?
- Ой… не знаю.
- В твоем полном распоряжении мой гардероб, косметика и парфюм. Тебе же понравились мои духи?
- Ой. Вы унюхали…Простите.
- Не стоит. Я  лишь лишний раз убедилась в правильном выборе парфю-ма. И порадовалась, что наши вкусы совпадают. – Мэри нежно косну-лась  пальчиком кончика носа племянницы. – Ровно в 12.30 ты выхо-дишь из дома и идешь к колодцу.
- К колодцу?.. Сначала я сбегаю к нему с парочкой ведер и вымоюсь ко-лодезной  водой. Она у нас не такая как у всех… Говаривают, что много-много лет назад, когда еще не было нашей деревни, на том месте, в лесу, жила знахарка. Ничего после нее не осталось, только вот этот колодец. И вот  как-то, к ней в лес, прибежал беглый ка-торжник. Рода, он, видно, был знатного. Его кандалы были из чис-того серебра. Он стал просить знахарку укрыться от погони, кото-рая гналась по его следам. Но она ответила, « если тебя найдут, то-гда и мне здесь жизни не будет. А я от людей ушла, чтобы жить в тиши». Пока они рядились, погоня подошла вплотную, и уже были слышны голоса преследователей. Каторжник взмолился о спасе-нии.  Знахарка сняла с него кандалы и сказала:
- Здесь все покроется туманом в воровское время. (Это она имела вви-ду  - сумерки и рассвет),  - пояснила Капитолина.  -  Сюда придут люди буйные, с горячим нравом, но особой беды от них не будет. Здесь всегда будет тишь да гладь. Только однажды придет сюда  Пестрая Егоза  рассеет туман, и жизнь забьет ключом из этого колодца. Лю-ди оживятся.
Она бросила серебренные кандалы в колодец и брызги превратились в густой туман и укрыли и каторжника и саму знахарку.
- Как странно…  - Мэри впала в задумчивость. -  Я как будто всегда знала  эту легенду. Но теперь мне понятно, почему вы все здесь такие.
- Так вот у нас считают, что Егоза в этих местах уже побывала. Но только она была какая-то дефективная. Туман не рассеялся до сих пор. Такого густого тумана падающего  так резко не бывало еще ни где. Он так и приходит в воровское время  каждый день.
- А может имелось  ввиду  туман в умах и сердцах?
- Да кто его знает. Давно это было. А вот вода в колодце, действительно живительная. Как напьешься или  умоешься ею, так  хворь проходит и тело, вроде как молодеет.
- Я  вижу, как вы здесь все молодеете.
- Так может лень или неверие.
- И то и другое!  - Мэри поднялась. -  Я не собираюсь стареть! Мне пора.
- В лес?
- Да.  – Мэри, выходя, добавила. – В лес, мимо колодца.


       Туман уже рассеялся, когда  Клавдия собралась выходить из дома.
- Слышь, дед? Белки поесть и попить дай. Я к Галине пойду за яйцами, тесто нынче хочу поставить. Слышал, что ль?!
Дед Егор не отвечал, хотя и не спал.
- Ведь не спишь же! Я те наказ дала. Хочешь пироги – исполняй. Все, я ушла.
И Клавдия действительно ушла.
- Тьхых! Наказ она мне дала! Раскомандовалась, гляди-ка!
Дед Егор закутался в одеяло.
 
- Ох, Леся, и жена из тебя будет.
В место приветствия сказала Клавдия, любуясь девушкой, которая уже кормила кур.
- Яичек не подкинешь?
Олеся взяла одно яйцо в руки и сделала вид, что она бросает яйцо. И сделала это так стремительно и правдоподобно, что бабка Клава  перепугалась и пригнулась. Олеся ей показала яйцо оставшееся в руке.
- Ну, девонька! Я  сама чуть в штаны яйцо не снесла!  Мать еще дома?
- Да. Собирается.
- В район? – Леся кивнула. – Вот это мне как раз и на руку.

Галина поедала завтрак из яиц, когда  Клавдия вошла в дом.
- Приятного аппетита! – Зычно воскликнула Клавдия.
- Спасибо. Садись баб Клава. – Галина пододвинула стул. – Поешь.
- Не-не, на диете. Я по делу. Ты мне чего-нибудь такого – омолаживаю-щего добыть сможешь?
- Лекарств, что ли?
- Не-ет. Мне надо одежку новую, какую-нибудь на твой молодецкий вкус. Краску…
- Для волос, что ли?
- И для волос и для физии.
- Для глаз? Или для губ?
- И того и того.
Галина искоса посмотрела на Клавдию.
- Деньги-то я тебе прям, сейчас, дам.
Клавдия полезла за деньгами за пазуху.
- А когда тебе надо?
- Да не к спеху, конечно, но...  – Клавдия села на стул и пододвинулась вплотную к женщине, забывшей о своей яичнице. -  Я, Галька, молодеть собралась. – По секрету прошептала бабка Клава. – Мне эти вещицы страсть как нужны. Оно, конечно,  хочется побыстрее, нервы сдать мо-гут от любопытства. Уж больно мне посмотретьхочется, как это все бу-дет выглядеть. – Клавдия обвела рукой вокруг себя. – Ты, только пока ни кому не говори.
- Да, типун мне на язык! Привезти-то я тебе привезу, но вот на счет вку-са-то сомневаюсь. Не знаю, как получится.
- Давай, как получится. Я тебе пока не шибко много денег даю. Сперва, попробовать
- надо.
- Я постараюсь.
- Постарайся. – Упросила бабка Клава.
- Ни чего не обещаю… - суеверно замахала руками Галина.
Клавдия положила деньги на стол и встала.
- Пойду я. Нынче хочу пирогов напечь. Яиц мне дашь?- Галина кивнула головой. -  Ой, Олеся-то твоя меня давеча перепугала. Говорю ей, яиц не подкинешь? А она в меня и бросила. Я чуть в штаны не наложила. А по-том смотрю, яйцо-то у нее в руке. Эх-ма-аа. Леся-то у тебя пригожая. На лицо прям вся такая миленькая. Когда у нее екзамены?
- Да вот со дня на день.
- Уезжает учиться-то?
- Может съездит на парикмахера отучится да и приедет.
- Эээ. Кому тут причесоны делать?… - саркастически заметила Клавдия и вдруг опомнилась. – Ой, как хорошо-то! Пусть, милая учится, да воз-вращается меня омолаживать. Я ей сама сипендию платить буду.
Коза-Белка подала голос. Клавдия подорвалась с места.
     - Ой-ой! Побегу.
Бегом побежала  в  свой двор забыв обо всем на свете.
- Яйца, баб Клава! – Крикнула ей в след Олеся.
А баб Клава никого, кроме своей  Белки не слышит, летит к ней, сломя голову.
- Иду-иду! Лечу, моя золотка! – Клавдия глянула в пустое ведро. – Что ж он тебя не попоил, чертополох косматый! И не покормил? От, он ирод окаянный! От, гаденыш змеиный! Щас, щас я тебе все дам. Обожди.
Клавдия стала суетиться у козы, а дед Егор поглядывал в окно и тоже ругался.
- Шлындает, где не попадя чуть свет, а потом всю работу на меня свали-вает!  У меня дел что ли нет?! Дура-баба! Шило у ей в заднице закололо и носится по людям! Яиц что ль в доме нет?! Да полно! Секреты какие-то завела и носится, как угорелая!
Клавдия напоила козу, сунула ей сена и с ведерком присела рядом  доить кормилицу. Дед Егор взял большую кружку и уселся за стол, дожидаться молока. Взяв от Белки все, что она дала, Клавдия зашла в сенцы, вылила молоко в таз, оголилась до пояса и стала умывать лицо и тело парным молоком. Дед Егор  навострил уши, притомившись ожидаючи, схватил кружку и сам пошел за молоком в сенцы. Увидев злодеяния бабки, он сперва  вытаращил глаза, а потом  опустил их, заглянув в пустое ведерко.
- Матерь божья!  Совсем без ума осталась?! Я сижу, жду молоко, а она себе шею им намыливает! Этому тебя этот заморский ерш обучил?  - Клавдия спокойно продолжала делать свое дело. -  Она тебе скажет дерьмом намазаться, и ты намажешься! Своего-то ума нет! Ты ж пойми – это молоко люди должны во внутрь заливать, а не снаружи обливать-ся!
- Для омоложения положено принимать снаружи.
- Для чего?! Ты что ж, решила вот так, зараз и помолодеешь? Зараз ста-нешь тощей и глянцевой. Ы-ы. – Дед Егор постучал пальцем по лбу, в который раз доказывая, что его бабка совсем без ума.
- Не зараз. После регулярного применения.
- Ты что ж эт, хочешь сказать, что я каждый день буду без молока?!
- А что ж ты ее не накормил?! – Крикнула на мужа Клавдия.
- Эт не моя забота!
- И ты для меня не забота. -  Клавдия отерла полотенцем руки и выплес-нула молоко в помойное ведро.
Дед Егор бросил под ноги бабки свою кружку.
- Врезать бы тебе сейчас!
- Попробуй. – Клавдия подбоченилась и из глаз посыпались искры, не предвещающие ни чего хорошего.
- Ты у меня щас как девчонка будешь от вожжей бегать, ты щас враз  у меня
Помолодеешь! – Дед Егор шумел, а сам пятился, на всякий, случай назад.
Клавдия махнула полотенце на плечо, едва не задев нос деда,  и пошла восвояси.
- Дура-баба, ой дура… - прошипел дед Егор. -  Тифу. – Тихо сплюнул он.
И ему  ничего не оставалось делать, как вернуться в кухню и попить простого чайку.

- Это хорошо, что вы начали процесс омоложения с внешнего облика. – Говорила Мэри Клавдии, делая утреннею зарядку на свежем воздухе в  пестром поле.  - Женщина должна выглядеть прекрасно.  Она должна быть привлекательна. Стоя утром перед зеркалом трудно поверить в свою защищенность от старости. Но на помощь приходят женские штучки. Косметика и одежда.  Выглядеть хорошо, чтобы понравиться себе. А когда, наконец, такое произойдет, вы сразу же почувствуете, как изменится ваше настроение и ваш взгляд на все вокруг. – Мэри огляде-ло широкое поле, заросшее разноцветьем и послушала пение птиц. -  Вам захочется новых подвигов и новых впечатлений. И не важно, какие это будут подвиги, важен факт, что душа ваша – расцветет и запоет. В душе вашей зазолотится и запестрит красками бабье лето. Ваше увяда-ние не будет мрачным и одиноким. Не впадайте в депрессию, а приво-дите себя в порядок и идите на контакт с окружающим вас миром!
Мэри, наконец, остановилась и посмотрела на багровую Клавдию и на ее белоснежную козу.      
- Кстати по поводу контактов… У вас в подружках только эта коза?
- Не, не. Я  со всеми общаюсь. -  Клавдия стояла, упираясь руками в ко-лени,  и тяжело дышала.
- Насколько я поняла  - эти все настроены враждебно на ваше новое ув-лечение.
- Так и есть.
- Значит нас только трое. Я, вы и коза. Не так-то и много. Тоскливо.
Клавдия почувствовала себя виноватой.
- А может нам привлечь Агашу?
- Что она из себя представляет?
- Она одинокая. Живет совсем одна. Семь детей было от мужа. Бил он ее, а по пьяному делу на тракторе со столбом столкнулся.

      Маша долго ждала Кирилла возле школы. Коленька выглядывал в окно, дожидаясь, когда та уйдет. Машель ждать утомилась и сама  отправилась в класс Кирилла.  На втором этаже она обнаружила Ко-леньку, который продолжал выглядывать в окно. Маша подошла рядом и тоже на половину вывалилась из окна. Коленька почувствовал ее. Он взволнованно глянул ей в глаза, соскочил с окна и побежал  прочь, через запасную лестницу, заваленную мусором, оставшимся после побелки.
- Вот чумовой! – Машка подбежала к лестнице и крикнула в след Ко-леньки. – Что, поздороваться -  кишка тонка?! Трус! -  Девочка потеряла из виду беглеца. - Хм …  Больной какой-то.– Коленька сидел прижав-шись к бочке с белилам, и подслушивал. – Ведет себя так, как будто я за ним бегаю. Нужен он мне!
Машка развернулась и пошла в класс Кирилла. Обиженный судьбой Коленька скатился по бочке на сту-пеньку и безнадежно опустил руки.
Кирилл стоял с Эммочкой. Она обнимала его и  одобрительно похлопывала по плечу. Машка так-тично уронила на пол рюкзак.
- Ну, иди, Кирилл. Я посмотрю, что можно для тебя сделать. Не о чем не беспокойся.
- Спасибо, Эмма Ивановна.
- Пока не за что. На тебя можно рассчитывать. Отец ваш тоже был целе-устремленный. У вас в роду это. А когда ваш дед был председателем колхоза, так в эту пору у нас самые высокие показатели по району бы-ли! Жаль вот, что Никита не пошел по его стопам. В город уехал. А ты, Кирилл умница. Молодец, так держать!
Машка была в недоумении. Кирилл пошел на выход.
- Чего ты пришла?
- Заждалась.
- Ну и шла бы сама.
- Традиция. – Маша пожала плечами. – А о чем это вы? – Спросила она, когда уже вышли на улицу.
- Маша, не лезь, куда тебя не просят.
- Да я уже и сама догадалась!
- Зачем тогда спрашиваешь?
Кирилл шел молча, а Машку так и подмывало.
- В деревне, что ли хочешь остаться?… Не советую. Зачахнешь. А учить-ся не хочешь попробовать?
Кирилл остановился.
- Ну, хочу. Что с этого?
- А то! Я для тебя у бабули деньги выбила. – Кирилл недоверчиво по-смотрел на сестру. – Клянусь своим последним молочным зубом. Во, – Машка разявила широко рот. – Онн. Гляди, гляди. Последний с низу.
- Ну, тебя. – Кирилл снова зашагал по дороге.
- Я не шучу! Она мне обещала, когда я выпускала ее из погреба.
- Сколько?
- На самый лучший  институт! А ты куда хочешь?
- Маш, я еще сам ничего не знаю.
- Да чего там знать! У тебя теперь есть деньги - иди куда хочешь!
- А знаний при этом не надо?
- Если ты такой честный, то надо. А Эммочка тебе будет помогать?
- Маша.
- А платить ей не надо?
- Машка!
- Ну что ты, в самом деле?! Стал какой-то скрытный! Я для тебя всю ду-шу выкладываю, а ты мне Машка, да Машка. – Девочка остановилась и встала в позу, глаза ее заискрились обидой.
- Но я еще сам ничего не решил. – Кирилл подошел к девочке и обнял ее за плечи и повел от школы.
- Решай скорей, -  Маша утерла  ладошкой нос, -  пора поступлений уже на носу.
Кирилл остановился и глянул на Машу. Покачал головой и улыбнулся.
- Есть я хочу, Машель. Бабуля пирожков обещала.
- С мясом! – Выкрикнула Маша и из глаз ее полились слезы.
Кирилл взял ее за руку и повел домой.
А дома,  действительно, на  сегодня Бабка Нюра пекла пирожки. Впихивала в них  мяса не жалея, от че-го они больше походили на лапти. На столе  уже стояла бадья полная готового продукта, но ей было ма-ло, и она освободила под пирожки  вазу из-под конфет. Бабка Нюра была жадная по своей сути. И жад-ность эта распространялась даже на щедрость. А может, у нее была широкая душа и не каждому она ее хотела раскрывать. Но одно было ясно. Если она что и делала, будь то пирожки или поступки, то отда-вала им всю свою душу. А душа не разбирала, хорошо она делает или плохо, для нее главное, чтобы сполна было.
     Машка прямо аж обалдела, увидев такое изобилие пирожков.
- Ты, бабуля, гостей ждешь?
- Гостей? С чего это?
- А с чего это? – Девочка  кивнула на горы пирожков.
- Ах, это? Так я вам. Да и сама маненько пожую.
- С мясом?
- С самым что ни наесть!
Машка закатила глаза:
     - Обожаю…
Она мгновенно убежала из кухни в свою комнату.
- Машель, ты куда? – Перепугалась Бабка Нюра.
- Я переодеваться!
- От, умница, от прелесть. -  Бабка Нюра чуть было не всплакнула. – Ну, а ты чего не идешь переодеваться? – Вывела она из задумчивости Кирил-ла.
- А? Да, сейчас. –  И Кирилл  тоже пошел переодеваться.
- Перегрелся в школе-то. Ой, экзамены на носу. Ой, беда. Раньше-то мои ребятишки не спали, не ели, все задачки решали. И то. Все выучились. Да как не выучиться?! Стыд срам, ежели председательские дети безгра-мотными остались. И отца они побаивались. А уж  как эти ребятки не знаю. Да и время такое.
В кухню вошла Маша.
- Бери, детынька моя, пирожок.
- Я сначала руки помою.
- Ух… - Бабка Нюра так и села. – Умничка ж ты моя. Да руки-то она мо-ет, да переодевается после школы.
- Бабуля, а я ведь и не такая уж и плохая. – Маша подошла к бабке, обня-ла ее и поцеловала.
Кирилл вышел в кухню и сел за стол.
- Кирилл! А ты чего руки не моешь? – Упрекнула его Маша.
- Извините. – Кирилл безропотно поднялся со стула и пошел мыть руки во двор.
- В доме-то вода есть! – Бабка Нюра посмотрела на внучку. - Четой-то с ним нынче?
- Экзамены. Он бабуля в институт собрался поступать своими силами.
- Своими? Да кто ж его туда возьмет?
-     Хочет.
Кирилл вернулся в дом. Машка села с ним рядом и ткнула ногой под столом.
- Кирилл? А ты, если вот поступишь в институт, к примеру, ты там как долго будешь учиться?
- Сколько положено.
- А как ты будешь учиться?
- В смысле?
- Ну, стараясь или так себе?
- Зачем тогда мучиться поступать?
- А ты, Кирюшенька, сам-то учиться хочешь? – Серьезно спросила баба Нюра.
- Хочу.
Кирилл глянул на Машу. Та как ни в чем  ни бывало надкусила очередной пирожок и запила его  сливовым компотом. Бабка Нюра всхлипнула:
- Ты уж, внучек, учись, учись так, чтоб знания у тебя были, чтобы людям без стыда в глаза глядел. А я тебе подмагну.
Кирилл рассмеялся:
- Ты знаешь, что такое тригонометрическая  и показательная форма ком-плексного числа? Или слышала об условных экстремумах, или разбира-лась по понятиям  в эмпирических формулах?
- Господи, я и словов таких сроду не слыхивала. А ты сам-то это знаешь?
- Не совсем. Эммочка обещала поднатаскать.
- Эмма? Ты ей верь, сынок. Она для учеников-то всю душу отдаст. А я тебе по-другому подсобить-то хотела. Ты вот в город съездишь да на счет суммы разузнаешь. Сколько и по чем. Я тебе, Кирюшенька, коли ты и в правду учиться хочешь, все оплачу. Сполна.
Кирилл склонил в бок голову и недоверчиво посмотрел на бабку.
- Ты? Ты хочешь мне оплатить учебу?!
- Ну не родителям же горбатиться. Они еще молодые, пусть себе живут в удовольствие.
- Ну, бабуля! Ну, ты меня убила.
- Да чего там, живи, пока живется.

        Агаша сидела на кровати с печальной отрешенностью – понурив голову и свесив плечи. Обшарпан-ные и покосившиеся стены, прогнутый пол, обвисший потолок, казалось, разделяли ее уныние. Дверь с треском открылась настежь.
- Сюрприз! – В дом ворвались Клавдия и Мэри.
В руках у женщин были пакеты с провизией. Агаша смотрела на них с нескрываемой враждебностью. Мэри глянула на Клавдию.
- Мы без приглашения вторглись в частную жизнь.
- Ерунда! – Твердо заверила Клавдия. – Агашь, ты чего гостей не встре-чаешь?!
- Я вас не знаю.
- Разуй глазенки-то свои! Совсем что ль в чулане своем ослепла?!
Агаша осторожно приблизилась к Мэри и вгляделась в ее лицо:
- Не признаю я вас чего-то.
- Да и не мудрено. Ты ее еще ни разу не видела. А меня ты что, тоже не признала? Клавдия приблизила свое лицо к Агаше.
- Голос, вроде, как другой. Чего ж вы пришли?
- Сказано, гости мы. Давай иди окна отворяй. У тебя здесь вонища несус-ветная стоит, задохнуться можно.
- Куда гостинцы определить? – Спросила Мэри.
- Какие гостинцы? – Насторожилась Агаша, отстраняясь от гостей.
- Да пожрать тебе принесли!
- Не надо. Не надо мне ничего. – Забеспокоилась хозяйка.
- Клади все на стол. – Клавдия огляделась по сторонам. -  Агашь, свет бы хоть включила!
- Лампочка перегорела.
- И ты не знаешь где взять?! Пошла б и у магазина открутила! Слышь, Мэри, Клавдия повернулась к Мэри, - Агашка-то по молодости озорная была, хулиганистая.
- Было и прошло. – Брякнула Агаша.
- У тебя в доме темень непроглядная. – Клавдия снова обратилась к Мэ-ри. – Я чтой-то в последнее время плохо стала видеть в темноте. –  И она снова стала командовать над Агафьей.  – Тащи уже керосинку!
- Кончился керосин.
- Тьфух ты, в душ твою мать! Иди тогда ставни отворяй!
Агаша послушно вышла из дома и стала открывать ставни. Но открыть их было куда сложнее, чем за-крыть. Им было так много лет, что при первой же попытке ставня скрипнула и рухнула наземь. Сле-дующая ставня не рухнула, лишь потому, что зависла в воздухе, мотаясь на одном лишь честном слове.
     -     Господи! Да чего она там так долго?! – Клавдия изо всех сил старалась показать, что и она дело-вая вумен.
- Может быть ей нужна помощь?  - Мэри чувствовала себя не ловко.
Клавдия пожала плечами и обе женщины вышли  во двор. Втроем они  принялись за работу. Потрево-женные петли скрипели, нагоняя тоску на Мэри.
     - Чего закупорилась?! – Ворчала Клавдия. – Точно крот в норе закопалась.
Покончив с откупориванием дома , Мэри и Клавдия первыми возвращались в дом. За ними, в охапку со ставнями, пошла и Агаша.  Мэри оглянулась, и широко открыв глаза, встала на месте. Клавдия тоже ог-лянулась на Агашу. Та перла замшелые ставни, в дом чуть дыша и еле передвигая ногами.
- А, батюшки мои! С дерьмом не расстаемся? Да на кой они тебе в доме сдались?!
- Сопрут.
- Да бог с тобой! Кому нужно это?
- В дом, в дом. Я теперь все в доме храню. Сарай весь, до последней дос-точки, растащили. Весь двор разворовали. Подсоби, Клавдюша.
Клавдия все же уступила подруге и стала ей помогать.
- А ты б не молчала в тряпочку. Пошла б по дворам и отыскала свое доб-ро.
- Да разве отыщешь… - Безропотно пролепетала Агаша.
Мэри вошла в дом. Отсыревшие покосившиеся стены покрылись плесенью, лохмотья паутины свисали с покореженного потолка к провалившемуся полу. Печальное зрелище дополняла чахлая Агаша с обшар-панными ставнями.
- Неужели здесь можно жить?
- Живу вот.
- Живет она! Да разве это жизнь?!  Схоронила себя заживо. – Встряла в разговор Клавдия.
Агаша отошла к своей кровати и тихо села на нее.
- Вы не пробовали сходить к управляющему вашей деревней? Вы, долж-но быть, находитесь под его опекой?
- К кому сходить?
- К Игричу! – Клавдия расчистила себе стул.
Агафья перепугалась:
      -    Зачем к нему, мне к нему не надо…
Она, отмахиваясь руками, вскочила с кровати и стала метаться по дому, отыскивая что-то.
- Чего ищешь-то? – Поинтересовалась Клавдия.
- Спички, газ зажечь. Чаю сделать.
- Неадекватная реакция. – Мэри изучала женщину.
- Председатель наш ее старая любовь. – Клавдия  встала со стула и подо-шла к газовой плите. Без труда отыскав спички подожгла  газ. – Поэто-му она и ерепенится.
- Враки все это. Люди брешут.
Мэри с ног до головы осмотрела  трепыхавшуюся женщину.
- Позвольте полюбопытствовать? Ваш председатель свободен?
- Да где ж. У него дел полным полно, будет он со мной возиться.
- Простите. Я имела в виду – у него есть супруга?
- Не-не. – Поспешила ответить Клавдия. – Он вдовец, уж почитай как  двенадцать лет.
- И вы за эти двенадцать лет не смогли его взять в оборот?
- Да где уж ей!  - Клавдия придвинула стул к столу и взялась за пакеты. - Она после мужа забитой стала. Уж я сколько старалась ее встряхнуть, так все понапрасну. Можно я вот этот пирог попробую? Это Капитоли-на пекла?
- Да она.
- Ох, и красавица ж она была.
- О да.  – Быстро согласилась Мэри. - Она из знатного рода. Все ее предки были могущественными людьми.
- Вы о ком это?- Клавдия и Агаша  с надеждой смотрели на Мэри.
- Я о Капитолине.
- А. А я о Агаше. – Разочарованно произнесла Клавдия, и огонь надежды потух в ее глазах.
- Извините.
   Мэри было неловко от порвавшейся надежды женщин. Агаша села на свою кровать и безысходно вздохнула. Потупив взор и свесив плечи, она отреклась от мира, уйдя в свои воспоминания. А за нее ве-ла повествование Клавдия, важничая, что ей досталась эта роль:
     -     Агашу в нашу деревню невесть откуда прибило. Она безродная. Ее взяли на воспитание.  Она с малого детства у одной нищенки жила.  А председатель наш, тогда, был  вовсе не председатель, а  так себе – конюхом на ферме.  Агаша и Павлуша оба были красавцы и из бедняков – пара в самый раз под-ходящая. А Валентин – покойный муж Агаши, был из зажиточной семьи – у него отец начальником в колхозе работал. Валька-то, на нашу Агашу, глаз положил, и уложил ее, насильно  на сеновал. Она враз, после этого, забрюхатела. И специально слухи-то стал распускать, лиходей такой. Стыда б было -  не обобраться, ежели в скором времени их не поженили. Опосля этого Павел-то и уехал в Москву учиться.   Вернулся он  уж с женой и ребеночком.  Вот и весь сказ.   Жизнь у обоих не удалась. У Надежды – жены Игрича, детей дольше не было, и одного-то не смогла уберечь. Он от какой-то болезни слег и помер. На-дежда всю жизнь  промучилась в нелюбви  , глядя на страдания мужа. А Агаша всю жизнь с Валентином маялась. Он ее шибко ревновал. Забивал до смерти, и все детьми ее одаривал. Как не год, так она рожает в муках. Сам-то он тоже, родимый, горевал. Любил видать ее.   А как назло, Игричу от правления дали место для дома, вокурат, возле дома Валентина. Отец Валькин к тому времени сыграл в ящик, и не кому было заступиться. Вот и получилась ирония судьбы. Живут рядом, а встретиться не могут. Одно счастье для их супругов, что померли. Царствие им небесное. А так бы и по сю пору маялись бы. Ведь  Агаша и Игрич так и остались в неровном дыхании друг к дружке.
- Не правда. У нас с ним все закончилось.
- Да когда ж это?
- Совсем недавно. Он теперь  с молодой.
- От, ты посмотри на нее! Из дома не выходит, а все знает. Да с кем ему быть?!
- Сколько же лет длилась ваша любовь? – Отвлекла от сплетен Мэри.
- Да почитай, как сорок пять лет. Они как в сок-то вошли, так и завяза-лась про меж них любовь.
Ответствовала Клавдия.
- Красивая история. – Мэри закатила глазки.
- А батюшки! Да чего ж здесь красивого? Не жизнь, а сплошные муки!
- Ох-хо-хох… - Простонала Агаша.
К тому времени и чайник закипел.
- Чаевничать-то будем? Где твои чашки, которые дети на юбилей дарили?
Агаша  не ответила, тогда Клавдия сама пошла к серванту и достала три приличные на вид чашки и даже чистые.
- Я вот себе все хотела такие.
- Простите, что задаю такой вопрос. Но где ваши дети сейчас?
- Нету. – Тихо ответила Агаша сама.
- Они поразъехались и живут по разным местам. – Клавдия заваривала чай.
- Вы с ними ведете переписку?
- Раньше я им, почитай, кажный день письма отписывала, а они уж,  как пять лет не отвечают. Так и я перестала.
- Это не правильно.
- Правильно - неправильно, но, видать уж, судьба у меня такая грешная. Только и осталось каяться, да смерти поджидать.
- Ну, уж заживо-то себя хоронить нечего! Мы с тобой по возрасту подру-ги. А ты вот на меня погляди. – Клавдия выпрямилась за столом и пока-зательно отхлебнула чая.
- Тебе-то что. Ты всегда за мужиком была.
Клавдия выплеснула изо рта чай.
- Скажешь тоже, мужик!
- Ты хоть сама выбирала. – Агаша опустила голову.
- Дура была, что выбрала! Теперь уж не ошибусь.
- А я извиняюсь, у вас супружник есть? – Робко спросила Агаша Мэри.
- Я вдова. Но не теряю надежды побывать в замужестве еще  не один раз.
- Ох-хо-хох.
Мэри поднялась и вышла в центр комнаты.
- Вы не должны так жить! Оглядитесь вокруг!
- Лучше уж все равно не станет.
- Жизнь есть мечта… Так осуществляйте ее… - почти шепотом крича-ла Мэри.
- Верно она говорит! Ты ее слушай! – С жаром подхватила Клавдия. – Вот если б не Мэри, кто знает что бы я делала. А теперь я хочу свою жизнь напрочь изменить! Я , Агаша, теперича не то, что давеча, я свое упущенное наверстаю! И ты давай! Мы ведь были подружками. Вспом-ни! Как мы о жизни-то мечтали. Как хотели побывать в разных городах, как на море поглядеть! Очнись, карга старая! Встань, расправь крылья-то! Давай с нами летать, а не гнить  здесь, в подземелье!
- Оооххх.
- Мне думается - начинать нужно с дома. Не оправдывайте свою лень одиночеством. Приведите все здесь в порядок! Отмойте чайник, черт меня подери! Разве можно пить чай из этого убожища?!
- Во-во! – Клавдия выплеснула свой чай в прореху пола.
- Да ты что делаешь?! Сырость здесь хочешь развести?! – Агафья словно очнулась ото сна. – И так дом на дом не похож!
- Верно! – подметила Мэри.
- Мне и самой-то здесь жить тошно.
- Правильно! Вы женщина. А женщине присуще влечение к уюту и кра-соте, к гармонии существования!
- Слушай! – Клавдия погрозила пальцем Агаше.
- Если вам нужна помощь – вы только скажите и мы непременно вам по-можем, но главное, чтобы вы захотели этого сами! Нельзя же до такой степени опускать руки! Я еще могла бы понять Бальзака. Живя в такой же атмосфере, он создавал свои шедевры. Но вы?! Вы, милочка моя, что вы делаете в этом… - Мэри осматривала дом, ища подходящее слово.
- Дерьме! – Подсказала Клавдия.
- Допустим.
- Смерти она, видишь ли, дожидается!  - Клавдия ударила по столу. - Тебе жизнь не для того была дадена, чтобы на тот свет торопиться. Давай-ка садись за письма! Отпиши всем, пусть к тебе приезжают и помогают дом чинить!
- Одну минуточку!… Погодите! – Мэри довольно щелкнула пальцем. – А ведь ты, Клавдия, замечательно это придумала. Мы именно так и посту-пим. Только мы не письма, а телеграммы отправим вашим родственни-кам. Да-да! Всем родственникам, которые у вас есть. А текст будет та-кой:  Агафья... – как ваше отчество?
- Дементьевна. Так меня по мужу приемной моей матери окрестили.
- Хорошо, слушайте. Агафья Дементьевна при смерти. Обнаружено ог-ромное наследство. Срочно приезжайте. Делить будем только между теми, кто приедет сюда со своими семьями в полном составе.
- Ой, Мэри! Да какая ж ты выдумщица…– Восхитилась  Клавдия.
- Да какое у меня наследство?! – переполошилась Агафья. – У меня ж все дочиста порастащили!
- Сейчас это не важно. Но вы, Агафья Дементьевна,  должны будете при-творяться тяжелобольной.
- Не смогу я!
- Сможешь!!! – Прикрикнула Клавдия на Агашу. -  Ой, как хорошо при-думано! Не сиди, иди  ищи адреса.
- Пока родственники будут съежатся, мы что-нибудь придумаем с нота-риусом. – Мэри подошла к стулу, хотела сесть, но раздумала.
Агаша нехотя поднялась с кровати и пошла в другую комнату, сопровождая свое перемещение  приглу-шенным бормотанием.
- Ловкая задумка. Ведь на наследство разом все родственники сюда сле-тятся.
- Будем надеяться. И нам надо приготовиться к встрече! Пообещайте мне.. Эту тайну пока никто знать не должен.
- Могила! – Заверила Клавдия.  - Я эти тайны страсть как люблю.
Агафья вошла в кухню и принесла жиденькую пачку писем.
- Вот они все тута.
- Вы согласны пойти на эту аферу?
- Конечно согласна! – Ответила за Агашу Клавдия. – Она по молодости еще та аферистка была! Такая чудила, аж все диву давались!
- Как бы мне хотелось вас видеть такой. – Мэри подмигнула Агафье.
Агафья  бегло переводила взгляды на женщин и беспрестанно охала:
- Ох! Ох. Охо-хох!

     Галина, в простеньком магазине, выбирала нарядное платье для Клавдии.  А  Евгений Михайлович ждал ее в своем супермаркете, нервно грыз пальцы и рвал бумажки. Наконец появилась Она. Директор обрадовался и стал следить за каждым шагом женщины. Как только Она опускала вещь к себе за пазуху, Евгений Михайлович грозно сопел и возмущался:
- Нет, вы подумайте только!
Галина поправила платье и проверила на прочность резинку на талии.
      -      Сколько ж ты туда накидать можешь?!
Галина закинула три упаковки краски для волос.
      -      Оптом затариваемся?! 
Галина переходила от стеллажа к стеллажу, и Евгений Михайлович неустанно перемещался за ней, на-блюдая всю воровскую картину из своего кабинета. Набрав полную гамму косметики и краски для во-лос, женщина, наконец, направилась к кассам.
- Ну, посмотрим, как на этот раз ты выкрутишься! 
    Евгений Михайлович перебрался к кассам и, прильнув к стеклу, внимательно стал рассматривать вы-ражение лица воровки. Сердце его вдруг защемило и в мозгу засвербело навязчивое воспоминание.
- Господи! Да где ж я ее видел?!  - Он обеими руками взъерошил волосы на голове и выкрикнул. В горечах.  – Бред!.. Нужно просто – подойти к ней и спросить!
Директор вышел из своего кабинета и прошел к кассам. Галина уже успешно расплатилась за копеечную мелочь и ставила в кучу пустую корзину. Евгений Иванович подошел к ней сзади и спросил на ушко так, чтобы она не видела его лица:
- Все прошло удачно?
Галина замерла. Сердце ее заходилось в предчувствии. Но, тем не менее, она ответила:
- Да-а.
Директор магазина оттянул резинку платья, на талии женщины, и на пол посыпались ворованные това-ры. Галина была ни жива, ни мертва.
 Служащие магазина поспешили к  Евгению Михайловичу. Но он сделал знак, что во всем разберется сам. Помощники удалились.
Евгений Михайлович обошел Галину и заглянул ей в глаза.
- Ах… - она увидела его и попятилась назад. – Ты?
- Я… -  вдруг он вспомнил женщину.
Они долго стояли, изучая друг друга. Галина первая пришла в себя.
- Что тебе надо?! – Она  присела и стала собирать вещи с пола. -  Как ты узнал, что я здесь?!
Ему было стыдно признаться в том, что он  ничего не узнавал и уж тем  более в том, что он не узнал ее сразу.
- Все между нами закончилось еще в Москве, много-много лет назад. – Галина побросала наворованное  добро себе в сумку. -  Признайся, только честно, ты, в последнее время, следил за мной?
- Честно?.. – Евгений невольно усмехнулся. – Да.
- Зачем?!
- Последнее время ты обворовывала мой магазин.
Сначала Галина удивилась, а затем она устыдилась.
- Ты… Ты работаешь в этом магазине?!
- Да.
- Ты не в Москве?
- Как видишь.
Галина посмотрела на сумку.
- Ты меня?…
Евгений кивнул головой.
- Я  просто вынужден проводить тебя к директору магазина.
- Нет.  – Галина не на шутку перепугалась. – Давай, лучше сделаем вот так.  – Она достала корзину и вытряхнула в нее все, что было. -  Ты за-берешь все, что я взяла. А я прощу тебе все обиды.
- Простишь?
Галина скрипнула зубами и ответила нехотя:
- Да.
- Сделаем по-другому. Я отпущу тебя, а ты мне пообещаешь три вещи…
Галина вскинула грозный взгляд на мужчину.
       -   Первое – ты не будешь больше красть вообще, в принципе. Второе – ты обещала мне все про-стить. И третье… Может  быть мы, где-нибудь посидим?
Галина боролась сама с собой.
- Нам лучше от сюда уйти. Решайся быстрее.
- Давай уйдем. – Согласилась женщина на все. – Тебе не надо отпраши-ваться? – поинтересовалась она, когда  Евгений свободно ушел из мага-зина.
- Об этом можешь не беспокоиться. Куда пойдем?
- Давай в чебуречную, у автовокзала. У меня скоро автобус.
- Я не помню… ты от куда?
- Из деревни  Туманной.
 
Галина с жадностью поедала дармовой чебурек, а Евгений Михайлович смотрел на нее и оправдывался:
- Я не мог, как мне тогда думалось, поступить иначе.
- Давай не будем вспоминать. У тебя своя жизнь, у меня своя.
- Ты не простила?
- Я все забыла.
Галина с удовольствием выпила сока. Евгений к еде не притрагивался.
- Я конечно виноват перед тобой.
- Ты устраивал свою судьбу. Тебе нужно было где-то жить. В общежитии ты не хотел. Не для того ты ехал в Москву. Тебе нужен был комфорт. Я это понимаю. И давай не будем больше об этом.
- Все получилось не так, как я хотел.
- Хотел, чтобы у тебя была и семья и любовница?
- Что-то вроде этого.
- Признайся честно. Ты меня не любил. Просто тебе было удобно запуд-ривать мне  мозги. Я ведь от тебя ничего не требовала. Да и не потре-бую… - Галина отвернулась, делая вид, что просто  посмотрела в сторо-ну.
- Она была уже в положении. Я с ней познакомился еще до тебя. Ведь ты тогда меня не выслушала.
- Ты меня обидел… Ты сказал, что девочка из общежития тебя не устраи-вает. Тебе нужен дом, семья, дети. Где твои дети?
- Сын. Он остался с матерью. Мы с ним совсем чужие люди. Моя бывшая жена меня тоже использовала.
- Как интересно. Ты ее, она тебя? Зачем ты ей был нужен?
- Жилплощадь. Расширение. Из двухкомнатной, они с мамочкой, сделали четырехкомнатную.  Потом выгнали меня и разделили ее на две двух-комнатные. Как видишь – все очень просто. Расчет был тонкий. Нашли  гордого напыщенного  провинциала, случили, поженили и выставили, обозвав голодранцем. Я, конечно же, не вернулся.
- А ребенок-то хоть твой?
- Проверял. Мой, но как чужой. Его этому с детства приучили. А потом у него есть отец, отчим. Заправляет каким-то там крупным бизнесом. Я не интересуюсь.
- Только, пожалуйста, не говори, что ты сразу же вспомнил обо мне.
- Не буду так говорить, так и быть. Прости. Мне нужно было выживать. И потом хотелось доказать и себе и им, что я тоже кое-что могу иметь.
- Доказал?
- Хм. Нет, мне с ними трудно тягаться. Перебрался сюда. Поближе к род-ной земле, так сказать. Ты как?
- Во! – Галина подняла сумку полную воровского товара. – Видал как?!
- Замужем?
- Нет. А ты, женат?
- Нет. Сейчас нет.
- Сколько раз был?
- Не счесть.
- Гулящий значит.
- Ищущий.
К Остановке подкатил « Лимончик ».
- О! – Обрадовалась Галина. – Мой автобус. – Она вытерла салфеткой рот и руки. – Я пошла.
- Я посажу тебя.
- Не-не-не! Не надо. Я баба деревенская, и мне лишние сплетни ни к че-му. А тебя я простила. Все забыто давным-давно. Я не хотела, чтобы ты меня к директору магазина водил, потому и сказала об обиде.  Давай-давай, шуруй отсюда. Ты выглядишь слишком дорого для меня. Мне с тобой рядом неловко становится.  – У Галины затряслась нижняя че-люсть. - Или ты меня своим превосходством задавить хочешь?
- Да нет же. О чем ты?
- Не о чем. Проехали! Прощевай!
Галина, вцепившись в сумку пошла к автобусу.
- Подожди! Мы не … Когда ты еще зайдешь в магазин?
Галина несла впереди себя сумку и шептала:
- Он даже имени не помнит… такое рыбное место потеряла из-за него… Вся жизнь из-за него через задницу. Ты обворовывала мой магазин… Как же твой! Держи карман шире. Плевать я на твой магазин хотела.
Всю дорогу Галина предавалась воспоминаниям. В ее душе сменялись чувства одно за другим. То она с нежностью вспоминала своего первого мужчину, то горько провожала погибшую любовь. А под  конец она и вовсе разрыдалась, досадуя о том, что ни что  не возвращается на круги своя.

     Капитолина перемерила сотню нарядов, пока наконец не остановилась на своем же платье, подарен-ном Мэри.
- Все-таки у нее безупречный вкус. И она умеет делать подарки. Инте-ресно, что оденет Сидор? Ковбойский костюм! Я в этом просто уверена.
В дом кто-то вошел.
- Мэри? – Капитолина вышла навстречу…На пороге стоял Сидор. – Ты так рано?
Сидор пожирал глазами жену, сглатывая обильную слюну. Капитолина засмущалась и прикрылась што-рой.
- Чего тебе?!
- В доме еще кто-нибудь есть?
- Кого тебе?
- Так, спросил. – Сидор нещадно наступал на жену. – Никого нет, так я пойду к себе в комнату.
Капитолина попятилась назад, Сидор схватил ее на руки и потащил в спальню.
- Пусти… пусти. – Задыхалась от страсти женщина.
Муж повалил ее на кровать и впился в нее губами…

   Разомлевшие,  в обнимочку, они лежали на кровати и тихо радовались своему счастью.
- Значит, свидания уже не будет? – разочарованно спросила Капитолина.
- Как так? Все будет.
- А мы будем заниматься этим?
- Конечно.
Капитолина приподнялась и, восхищенно глядя на мужа, спросила лукавя:
- Да разве у тебя сил хватит?
- А щас посмотрим!
Сидор вновь притянул к себе жену… Во дворе стукнула калитка.
- Мамоньки мои! – переполошилась Капитолина. – Встаем!
- Да чего, мы дома.
- А вдруг как дети?!
- Да что они маленькие что ли?
- Дома кто есть?! – Послышался дребезжащий голос Мурашки.
- Иди! Встреть его. – Прошептала Капитолина.
- Сидор?!
- Слышь, тебя зовут!
- Капитолинушка, золотко, ты дома?
      -    Я ему щас вставлю золотко! -  Ревностно прошипел Сидор и вскочил с кровати. – Капа, где мои штаны?
- Да не знаю, ищи.
- Дома-то есть кто, аль нет? – Мурашка пошел бродить по комнатам.
- Ищи скорей, он уж по дому шастает! – Сидор прикрывался подушкой и отыскивал вещи разбросанные в пылкой страсти по углам.
- От, хлюст! Ну не отвечают же, чего шастать по дому?
- Не шуми. – Попросила Капитолина.
Сидор наспех понадевал  на себя вещи и вышел из спальни. Постоял, прислушался и безошибочно взял курс в комнату Коленьки. Мурашка  с пошлым восхищением рассматривал голых женщин и подергивал свои уши. Сидор подошел к нему сзади и спросил:
- Ну, чего ты  вытаращился?
- Ух, ах! – перепугался Мурашка и задергался как  на электрическом сту-ле.
- Дак я…
- Вижу, что ты, чего шлындаешь в чужом доме?
- Дверь-то была открыта, а мне уж шибко вопросец задать хотелось.
Мурашка посмотрел на одежду Сидора и прикрыл ладошкой рот, чтобы задержать смех. Сидор глянул на себя и обомлел. Рубаха была надета наизнанку а из рукава свешивается бюзгальтер нежно розового цвета.
- Я встревожил тебя Сидорушко? Так в таких случаях дверь на крючок прикрывают.
- Ты говори, чего хотел, да иди себе.
- Я вот смотрю у вас ребятки-то аппаратуркой интересуются. А у меня есть одна ценная вещица, так вот, думаю, може ее вам предложить?
- Компьютер, что ли?
- От куда знаешь?!
- Дак уж все знают. Не, дед, мы таким покамест не интересуемся.
- Зря, Сидор! Вещица-то и впрямь ценная.
- А коли ценная, так держи ее у себя. Все. Аудиенция окончена.
Сидор, прильнув к стене, освободил проход и широким жестом указал на выход.
- Ой, Сидор, манернистый ты стал после приезда миллионерши. А вот грамоте-то не обучился! Коли обучился б, так моя вещица бы  тебе са-мому ценнее ценного показалась. Ты вот ведь, Сидор, не учитываешь политическую подоплеку в моем товаре. Политика нынче какая? Ком-пьютерроризирование. Или как?
- Иди-иди, террорист компьютерный. – Сидор ладошкой взял Мурашку за лопатки и повел его на выход.
- Сидорушко, так я не это хотел сказать. Я говорю, что вещица, хоть и стоит деньжишь больших, так это не спроста. Это ведь о ее значимости говорит. Коли весь мир так отваливает за эту штукенцию стока, значит это вещь жизненно необходимая. – Капитолина вышла на шум. – Доб-рого здоровьишка, душенька,  - Мурашка уперся ногами об косяк в зале, - как жизнь-то протекает, регулярно?
- Тьфу, охальник!
- Регулярно ли, спрашиваю, телевизор смотрите? Небось, не регулярно, коли, не знаете какая самая необходимая вещица в доме. А я вот знаю. У меня есть такая вещица. Могу вам уступить, только на скидки не рас-считывайте.
- Иди-иди! Вещица у него ценная. – Сидор снова поволок Мурашку к вы-ходу.
- Погоди, Сидор.
Мурашка отстранил руку Сидора и чинно поправил свою рубашенцию.
- Так полагаю, что моя вещица-то заинтересовала тебя, Капитолинушка. Объясняю – компьютер. При нем есть: процессор, монитор, мышка и даже коврик, на которой та возлегает. И все это вместе стоит всего ни-чего …. Рублей. Можно в евровалюте.
- Коленьке нашему? – Капитолина вопросительно посмотрела на Сидора.
- Подумать надо. – Сурово ответил тот.
В дом вошла Мэри.
- О! Вот как раз и миллионерша! Здрасте вам наше. – Мурашка низко по-клонился. – Вы мадамочка подмогните спор наш разрешить. Нужен ли в доме компьютер али ну, его к чертям собачьим?
- В цивилизованном обществе компьютер, бесспорно, вещь необходимая. – Ответила Мэри.
- О! Чего я и говорил! Деревня! – оскорбил Мурашка Сидора.
- Сказано, подумать надо!
- Так вы думайте быстрее. Такая вешчь не залеживается. Уж вся деревня в очередь выстроилась, а я вот к вам сперва, по блату, тасазать. А вы, мадамочка, простите, сами-то на компьютере пробовали работать?
- Естественно.
- Чего глупости спрашиваешь?! Она оттуда приехала. А это тебе не сель-по какое!
Сидор впервые с гордостью говорил о Мэри. Мэри это оценила, посмотрев на Капитолину, кутающуюся в шаль и на Сидорову рубашку, одетую второпях наизнанку.
- Вы повоздействуйте на Сидора! Пусть немного уму разуму наберется. Стыд срам, жить с такой женщиной, - Мурашка льстиво оглядел Мэри, - и ничего не знать о цивилизации.
- Иди-иди, знаток!
- Пойду… Завтра жду вашего ответа. Прощевайте, - Это, с низким покло-ном ,относилось к Мэри, - до завтра! – Мурашка махнул рукой осталь-ным.
И он, наконец, покинул дом. Стало тихо. Сидор и Капитолина почувствовали себя неловко. Мэри, скрывая улыбку, спросила:
- Где здесь можно прогуляться и привести свои мысли в порядок?
- А, так это  в ров можно спуститься. – Посоветовал Сидор.
- Или на поле за селом. С него всю нашу деревню видно. Очень красиво и мечтательно. – Посоветовала Капитолина.
- Пожалуй, туда я и пойду. Деточка,  -  обратилась Мэри к Капитолине, - ты не покажешь мне, как лучше пройти?
- Покажу.
Капитолина и Мэри вышли  во двор.  Сидор следил в окно, как подробнейшим образом было все расска-зано и показано. Мэри повернулась к Капитолине. Та смутилась и опустила глазки.
- Ты мне не скажешь…
- Что? – с готовностью ответила та.
- Как звали ту знахарку. У нее было имя?
- Ой, я даже и не знаю.
- Ничего. Пойду.
Мэри вышла со двора и пошла в указанном направлении. Сидор поджидал жену, готовый вновь поко-рять сердце возлюбленной.
- Ты не помнишь, как звали ту знахарку из легенды?
- Нет, а на кой она тебе?
- Так.
- Капа… - Сидор приблизился к жене.
- Нет. Вечером. Или ты раздумал о свидании? – Капитолина серьезно по-смотрела на мужа.
- Нет. – Сидор почувствовал, как съеживается его душа от взгляда жен-щины. – Все как  должно быть в 12. 00 у колодца.
- Тогда до вечера. – Капитолина ушла в свою комнату.
- Ну… до вечера.

Галина пришла к Клавдии.
- Вот. – Высыпала  она на стол товары. – Все, что смогла.
- Ой, мамоньки! Красота-то какая. Да это ж мне на всю жизнь хватит. Да сколько ж цветов!
- Дед Егор дома, что ли?
- Да дома. Книжку взял в руки, а буквы-то забыл выучить. Я пойду, пла-тье-то примерю. Посиди тут.
- Да я с дедом пока побалакаю.
- Ну, идем, а я тебя позову.
Женщины вошли в горницу.
- Здорова, дед Егор.
- Ооо! Галина! Здорово, коль не шутишь. – Дед Егор отложил книжку и пригласил сесть.
- Читаешь что ль?
- Да вот взял книженцию, мож чего интересного напишут.
- Дак уж, написали, а тебе только прочитать.
- Ты чагой-то нынче не улыбчивая? Случилось что ль чего?
- Да ухайдакалась в районе. Уж не до улыбок.
- Не, Галина, темнишь. Стряслось что-то, от чего, тебе белый свет не мил.
- Ой не мил, дедуня, ой не мил.
- Галя, поди к сюда. – Крикнула Клавдия из своей комнаты.
- Пойду. – Сказала Галина деду Егору и встала. – Ну, чего тут?
Клавдия была красавица. Платье ее освежило и придало ей уверенности в себе.
- Как думаешь, в какой  цвет волосы окрасить?
- Возможно в лиловый, а может быть в каштановый. Не знаю, баб Клава, решай сама.
- Чего это сегодня с тобой?
У Галины глазки заблестели, наполнившись слезами.
- Говори!
- Да, ну. Не надо.
- Сядь! Выкладывай. – Галина села на предоставленный стул. – Погодь. Переоденусь. Клавдия быстро стала раздеваться, как будто опаздывала на процедуру к врачу.
- Дед Егор тоже заметил.  – Подала голос Галина. - Говорит - не улыбчи-вая.
- Ты к нему-то сперва откройся. Он какой никакой, а мужик все же. Все беды на их плечах легче сказываются. Иди-иди. А я здесь покамест по-сижу.
Галина вышла к деду Егору накатывая капризные слезы.
- Ну, ну, чего разнюнилась? Садись, садись. - Галина подсела к  нему. - Поплачь, доченька, поплачь. Давай-ка вот на плечо приладься. У нас ведь с бабкой детишек нет, а приголубить-то страсть как охота. По-плачь, детка. Поплачь. – Галина  доверчиво припала к плечу деда Егора и  уже залилась слезами. – Ну, давай, ну вот, хорошо, вот умничка.
Клавдия вышла из комнаты, присела рядом с Галиной. Взяла ее руку и стала гладить.
- Поплачь, деточка, поплачь, доченька.  – Галина перекинулась на грудь Клавдии. – Плачь, плачь, изгоняй из себя печали. Пусть горечь да соль выйдут, а сладкое останется.
- Оооо. Мне здесь даже и поделиться не с кем. Одна я одинешенька на всем белом свете. – Плакала Галина.
- Как одна? – Упрекнул ее дед Егор. -  А Олесюшка, а мы с бабкой?
- И, правда, чего ты? – Спрашивала Клавдия отстранив голову от лица Галины. -  Мы ж вот рядом, а ты никогда со своими бедами не пришла.
- Нешто мы звери лютые? Аль отымем чего?
 Галина выпрямилась и утерла слезы.
- Да уж как-то заведено в деревне нашей. Каждый сам за себя. Не оби-жайтесь… Я вам сейчас все расскажу…

      А над деревней уже рассеялся туман. Звездное небо очистилось и ждало проявления человеческих чувств.
      Гриша  встретился с Олесей и они, взявшись за руки, пошли гулять  в поле. Сидор в ковбойском кос-тюме поджидал жену у колодца. Капитолина  же выжидала время перед стартом.
- Скоро? – вопрошала она, глядя на Мэри в нетерпении.
- Выжди. Не торопись.
- Я волнуюсь.
- Так и должно быть. Каждое свидание должно сопровождаться  трепет-ным волнением. Тогда особенно остро чувствуется радость встречи. Сияние глаз, прикосновения рук усиливают желание близости. И все как в первый раз… -  Мэри взглянула в глаза женщины. - Пора, деточка. Беги на свидание. Именно беги, с легким чувством вины и жаждой встречи.
Капитолина вышла со двора и с легкостью лани полетела на встречу со своим единственным и горячо любимым… мужем.
     Спустя много лет супружеской жизни мужчина и женщина встретились вновь. Они, как и прежде не знали о чем говорить, волновались, улыбались звездам и шли рука об руку к реке, отражающей сияние ночных фей живущих на небосводе.

                ***********************

                ЧАСТЬ   13


     Мэри приехала в деревню на блестящем авто. Проезжая мимо дома Капитолины, машина не останавливаясь помчала  прямиком к дому Агаши - трехэтажному особняку с низким забором вокруг двора, засаженного новыми саженцами и газонной травкой.
- Ждите меня здесь! – Скорее приказала Мэри водителю.
- А сколько? – Недовольно спросил тот.
- Понятия не имею.
      Мэри страшила встреча с родственниками Агаши и еще более ее беспокоило то, как они отреагируют на сообщение о липовом наследстве и о том, что мать их  не помирала вовсе, а жива-живехонька, да еще и  с морским загаром на щеках.
 И она позвонила в звонок, пристроившийся на столбе витиеватой калитки. Из дома вышел старший сын Агаши Мирон. Он сразу же узнал Мэри и, разведя широко в стороны руки оглядывая владения, ответил на восхищенную улыбку женщины.
- Кто владелец столь роскошного особняка?  - Шутила Мэри.
- Все наше семейство! Все дети, внуки и правнуки Агафьи Дементьевны! Причем все, до единого !
- Вот как?! Приятно слышать. Вижу дом, вижу низкий забор, вижу саженцы, а как на счет скота, который должен прокормить все ваше семейство в течение года?
- А вот идемте, посмотрим! – Мирон с радостью  повел Мэри в конец двора и указал пальцем на свежевыстроенную ферму на окраине села заселенную разнокалиберным скотом.
- Однако…  - Мэри довольно покачала головой. – Что ж, значит пришло время раздачи слонов.
Она пошла обратно к выходу, рассматривая по дороге дом.. Внезапно Мэри остановилась и очень серьезно произнесла:
 -    Я хочу видеть вас всех  ровно через час! Эта чудная веранда, думаю, как раз подходящее место для семейного совета. Только у меня к вам одна просьба. Вы должны рассадить всех по родству так, чтобы дети  Агафьи Дементьевны, ее внуки и правнуки сидели отдельно.
- Все сделаю!
- Тогда до встречи. – Мэри неуверенно взялась за калитку. -  У меня для вас имеется  приятная новость, – вдохновила она сама себя.
- Будем вас ждать… с нетерпением.
 Мэри, уже более уверенная в предстоящем,  села в машину и приказала:
- В администрацию!
- Тьхи! И где мне ее здесь искать?
- Езжайте прямо, не ошибетесь.
Водитель недовольный своим рабским положением дал по газам и в свою очередь тоже  отдал приказ:
- Пристегните ремень!
Мэри  подчинилась и опоясалась ремнем. А уже через тридцать секунд она заставила водителя разматывать его самолично. Водитель  долго копошился и проклинал тот час, когда позарился на шальные деньги обещенные капризной пассажиркой.
- Ждите меня здесь! – Мэри вышла из машины.
- Ну, уж нет, дорогуша!  - Мужик  выскочил из машины. - Платите за проезд по километрам и забирайте свои чемоданы!
- Мы так не договаривались.
- Но мы не договаривались, что я вас буду развозить по деревне и ждать по три часа! Вы будете платить?!
- Не сейчас. – Спокойно ответила Мэри.
- Ага! Тогда забирайте свои чемоданы!
И водитель стал выкидывать  сумки и чемоданы из багажника прямо на землю.  Мэри гордо вскинула голову и предупредила:
- Я вам не советую этого делать!
- Да пошла ты!
- Я вас предупреждала…
Она вытащила из сумки длинный зонт и ткнула острием в зад обидчика. Тот схватился за раненное место и развернулся к Мэри уже  с налитыми яростной злостью глазами. Мэри  с видом опытного фехтовальщика стала нападать на обидчика. Размахивая зонтом она ловко наносила удар за ударом, сопровождая их отчетом содеянной несправедливости в ее адрес:
- Это за то, что вы всю дорогу рассматривали мое лицо и выверяли мой возраст;
      -      Это за то, что вы непрестанно наезжали на кочки, чтобы видеть, как колыхается моя грудь;
- Это за бранную речь, которую мне приходилось слышать на каждом перекрестке;
- Это за громкое сморкание на дорогу во время езды;
- Это за мои чемоданы, а это…  - Мэри подошла вплотную к водителю, перепуганному насмерть, и влепила ему увесистую оплеуху, - за всех женщин, которые вынуждены терпеть хамство от таких ублюдков как ты! Мразь – имя тебе! Пшел от сюда, чтобы духу твоего не было! – Чисто по-русски произнесла Мэри и вновь вскинула горделивую голову.
И  тут раздались бурные овации в честь ее победы, исходящие  от всех восхищенных зевак, собравшихся возле администрации.
- Браво! – кричали они.
- На бис! – Крикнул Мурашка и захлопал в ладоши.
 И после столь импульсивной эскапады Мурашки,  водитель прыгнул в машину и вдавил на тормоза, даже не захлопнув за собой дверцу. Вслед ему раздался свист и  дельные советы:
- Чтоб ты  здесь не появлялся больше!
- И  не проезжал мимо, даже за три версты!
На лице Мэри отразилось смущение.
- Вернулась!!!
- Наша Пестрая Егоза приехала!!!
Мэри посмотрела на свою пеструю кофточку, и лицо ее засветилось счастливым пламенем.
- Да, да, это Пестрая Егоза!
- Наша Егоза приехала!
Вперед выступил Сидор и самодовольно поднял руку, чтобы прекратить разглагольствования:
- Да кто ж вам сказал, что она ваша Егоза?! – Он подошел к Мэри и взял ее на руки. – Это наша Егоза! Наша, родная!
Мэри прижалась к своему самому родному человеку и уткнулась в его плечо.
- Гриша! Возьми чемоданы и неси их в дом. Да смотри аккуратно! Чтоб не единой царапины!
И Сидор твердой походкой пошел домой, неся на своих могучих плечах ценный груз.


      Тем временем Клавдия и Агаша загружались в комфортабельный лайнер, робко вскарабкиваясь  по трапу.
- Осподи, спаси мою грешную душу, Осподи не дай мне погибнуть на пути к дому. – Шептала Агаша.
- Ой, мамыньки мои родные! Ой, страх-то, какой! Да как же не ждать погибели от такой-то махины?!
Стюардесса любезно улыбнулась и взяв билеты у перепуганных пассажирок посмотрела на места.
- У вас места в первом классе?! – Недоуменно удивилась она.
- А ты как хотела?! – возмутилась Клавдия. – Мы что по твоему, не люди что ли?!
Клавдия напялила на голову шляпу с огромными полями и вошла на борт самолета. При этом шляпа ее изогнулась, складывая крылья в предвкушении полета.  Агаша тоже показала свое причастность к людскому сословию,  распахнув шире  воротник кофточки. Поправив бриллиантовую подвеску,  она сделала шаг и перешла рубеж страха.
       Стюардесса хмыкнула и взяла билеты у следующих пассажиров.


     Дети, внуки и правнуки Агаши в полном составе сидели на веранде и ждали. К дому подъехал  « Козлик » и из него вышла Мэри в пестром  пышном платье шестидесятых годов.
     Гриша за ручку проводил ее до калитки и спросил:
- Мне вас ждать, Мэри? – Он произнес ее имя на французский манер через нос.
- Не надо, Генрих. Я сама не знаю, чем закончится  моя встреча. Тебе этого лучше не видеть.
- А может быть мне с вами, как телохранителю? – Гриша шутливо закатал рукава рубашки.
- Думаю, я сама со всем справлюсь. Поезжай, мой мальчик. И спасибо за беспокойство. Ты даже не представляешь, как мне приятно знать, что у меня есть такой симпатичный заступник. – Гриша смутился. – Передавай от меня привет своей возлюбленной.
- Сейчас прямо  и передам.
Гриша пошел к машине, а Мэри вобрала в грудь побольше воздуха, задержала его и резко выдохнув перешла свой рубеж -  неведения.
- Вижу, вы все собрались.  – Мэри села на  плетеное кресло, стоявшее отдельно специально для нее. -   Но для начала, мне хотелось бы услышать от вас планы на будущее. До меня дошли слухи, что все решили остаться здесь?
- Да, да. – Наперебой заголосили сородичи.
- Вот и замечательно! Вы будете чем-то заниматься или прожигать свое наследство в безделье?
- Ну! Скажете тоже. – Со своего места поднялся старший сын Агаши, и как курица наседка расправив крылья, защищал своих родных. -  Весь наш род работящий. Без дел мы не усидим. Верно, я говорю? – Он оглянулся, обращаясь за поддержкой к старшему поколению.
- Верно-верно!
Мэри вздохнула свободно и продолжила расспрос:
- И чем же вы будете заниматься? Здесь нет ни колхоза, ни одного предприятия?
- А мы свои откроем! – Сказал отец Риты. – Мы уже все  обсудили и решили.
- Как интересно! Я даже не могу себе представить эту деревню с действующим предприятием.
- Да не одним!
- Ну-ка, ну-ка! Поделитесь со мной, как можно это все устроить? У меня как раз появились свободные деньги, и я не знаю, в какое дело их пустить. И я даже не представляю, что можно открыть в деревне, расположенной вдали от цивилизации?!
- Да что угодно! Вот мы, к примеру, хотим открыть маслозавод.
- А мы мукомольный завод.
- А я хочу открыть мебельный завод.
- Мебельный завод?! – Гипертрофированно удивилась Мэри.
- А что?! Я сам на таком двадцать лет отработал и всю технологию как свои пять пальцев знаю! – Расшиперил ручищи младший сын Агаши.
- Превосходно! А я в свою очередь могла бы вам присылать модные журналы прямо из Европы! – Зажигательно одобрила  Мэри.
- Тогда мы могли бы здесь и салон по пошиву модной одежды открыть, если вы и нам будете присылать модные журналы! – В слух подумала одна из дочерей Агаши.
- Великолепно! – Мэри подбадривала энтузиазм.
- А наш скотный двор! Вы видели, какой мы отгрохали и сколько там всякой разной живности?!
- Да, я видела, и признаться была потрясена размахом!
- Вот вам и молоко, вот и шерсть, вот и мясо!
- Значит еще и колбасный цех?! –  Подсказала Мэри.
- Верно! Да не цех, а целый комбинат!
- А где вы на все это возьмете рабочие руки?!
- А мы то сами, что не в состоянии работать?!
- Но ведь вы все предприниматели, насколько я понимаю. А я говорю о чернорабочей силе?! – С прищуром улыбалась Мэри.
- Да мы ж сами и будем той силой!
- А как же социальное положение?! Есть начальники, есть подчиненные. – Не унималась Мэри.
- Да мы же сами на себя работать будем! На свое семейство.
- Семейный подряд и взаимозаменяемость!
- А как деньги делить будете? Ведь у вас в одной семье разное количество детей и потребности возможно совершенно разные? Кто-то может довольствоваться свежим воздухом и хлебом, а кому-то подавай морской воздух и черную икру в блинчиках! – Мэри села глубже в кресло.
- У всех единый  оклад, а дальше  все будет зависеть от семейного положения и от налогов.
- А кто будет вести бухгалтерию?! – Мэри была в нетерпении знать все, и глаза ее горели бешенным огнем.
- У нас в семье три высококвалифицированных бухгалтера  два экономиста и один финансист!
- А как на счет рынка сбыта?! – Мэри встала из кресла.
- Я опытный экономист и о продвижении товара на рынок знаю все!
- И у меня остались свои отлаженные каналы!
- Сколько вам на это надо денег? – Мэри примешала в разговор деловой подход.
- А это все зависит от наследства.
- Да. Мы ведь еще должны расплатиться с долгами. Чтобы все это устроить, - старший сын Агаши указал на владения, - мы влезли в долги, заложили недвижимость и дочиста опустошили свои  финансовые ресурсы.
- Сначала вот расплатимся, а потом и за дело возьмемся, но опять же, все будет зависеть от наследства.
- И от того, как скоро мы его получим.
- А вы его уже получили, и  больше ни чего не ждите… - Твердо сказала Мэри, рассматривая цветы в окошке.
Сородичи все как по команде вытаращили на нее глаза.

     Агаша схватилась за сердце.
- Клава! – Крикнула она и перестала дышать.
- Ты чего?! Ты чего Агаша! Эй! Вы там!  - Клавдия поднялась с кресла и стала жать на все кнопки на панели сверху, вызывая бортпроводницу. – Эй! Вы, Матрены, бегите сюда!
Две борт проводницы прибежали в салон первого класса и бросились приводить в чувства Агашу, но та не приходила в себя, и они разведя руками пожимали плечами. Клавдия бросилась на них:
- Давайте воды! Давайте пилюли, уколы! Тащите сюда все! Не стойте как остолопы, двигайте своими окороками, шевелите своими завитушками в башках!  - Она села к Агаше и взяла ее руку в свои и стала ее растирать. -  Агаша, голубушка моя, рыбынька моя, красавица моя… - Клавдия стала жарко дышать на руку Агаши.  – Приди в себя, не умирай… - Шептала она горячо. – Подружка моя ненаглядная, единственная моя на все годы, очнись, прошу тебя.  – Она снова смотрела грозно на стюардесс и ругалась. - Да делайте что-нибудь! Коровы безмозглые! Чертовые куклы! – И тут же нежно. – Агашенька, соколица ты моя, разлюбезная моя подруженька, не уходи от меня. Не покидай так рано. У тебя ведь еще вся жизнь впереди, она у тебя только начинается, после всех-то бед и тягот. Очнись, ягодка, посмотри в окошко-то. Глянь, какая там благодать.
Бортпроводница проявила сострадание  и повернув голову Агаши к иллюминатору сказала:
- Глядите, какие облака. – Глаза Агаши были открыты и она водила ими в разные стороны, как будто отыскивая в толпе кого-то. – Вон они какие белые.
- Дура-девка! – Оттолкнула  стюардессу Клавдия. -  Не на облака ей указывай, не на небо, а вниз на землю! Пусть смотрит вниз и видит, как там пригоже, как люди живут и радуются. – Клавдия подтащила Агашу к окну.  – Гляди Агаша….  там внизу земля – кормилица. Земля, по которой нужно ступать твердо ногами и по которой бегают твои правнуки. Смотри вниз и думай о встрече  с ними на этой самой земле. Мы прилетим, и ты увидишь  всех своих детей, всех внуков и правнуков в своем новом доме. Ты даже и мечтать, о таком, не смела раньше, а теперь это стало возможным. И ты встретишься с ними, попомни мое слово. Ты будешь жить еще долго-долго и будешь нянчить на руках детей своих правнуков.

- Подождите… - Старший сын  Агаши Мирон первым взял себя в руки. – Повторите еще раз. – Он потер виски и расширив глаза уставил их на Мэри, в надежде не пропустить ни единого слова.
- Пожалуйста.  Вы уже получили свое наследство. Теперь вы очень богатые люди… Посмотрите, какое у вас огромное  семейство! И вы подружились друг с другом, что даже готовы трудиться рука об руку при полной взаимозаменяемости, доверяя друг другу. Посмотрите на свой дом! На масштаб нового сада, с молодыми плодоносными деревьями! Посмотрите на свое хозяйство. Сколько у вас скота! Посмотрите на земли, которые вы можете засеять хлебом! Разве вы могли все это иметь без своего наследия?! Без этого места, откуда вы начали свой род… - Мэри стала говорить тише, -  без  той, которая дала вам жизнь и все это? Вы получили от наследства Агафьи Дементьевны все, сполна… Теперь вам только остается жить и беречь все это…  А деньги? Я их вам дам на временное пользование! Дам сегодня же, чтобы вы смогли не беспокоиться о долгах и чтобы вы могли осуществить свои планы! А планы ваши, скажу вам честно, просто потрясают своей дерзостью и готовностью жить всей полнотой жизни!  Живите в мире и согласии и берегите свою прародительницу. Пусть она живет вместе с вами и каждую минуту радуется, глядя на вас… Вот  я и выложила вам всю суть завещания Агафьи Дементьевны. Мне кажется, она никого не обидела. Или мне это только так показалось?
Мэри устало посмотрела на родственников Агаши. Они молчали, размышляя над виденным и услышанным.

     А сама же Агаша  лежала на руках  рыдающей подруги и закатывала глаза. Казалось,  она силилась  заглянуть в самую суть жизни и хотела спросить ее -  стоит ли ей, Агаше, возвращаться на землю, к живым людям?

    Игрич стоял у окна в своем доме и  ни на мгновение не отрывал глаз от усадьбы напротив, прислушиваясь к звукам, волнуясь и напрягаясь всем телом.

      Рита, одна из молодых внуков Агаши, встала со своего места и повернулась к сородичам.
       -     Мне очень жаль, что я не была знакома со своей бабушкой. Я никогда не знала о том, что у меня так много братьев и сестер. Мне даже было грустно, когда я видела как справляют дни рождения наши соседи по лестничной площадке. В их квартире негде было развернуться, если собиралась вся родня,   но ни кто не замечал этого, всем было настолько радостно от встречи,  от того что они все  вместе! А  жалели они только об одном, что редко встречаются. И мы сейчас все вместе! Поверьте, мне так не хочется с вами расставаться. А еще я всем сердцем полюбила эти места. Встретила здесь свою первую любовь. Со мной это было впервые и по настоящему!  Это мой дом и это моя родина. И никуда я от сюда не уеду! 
Отец Риты встал и, подойдя к дочери обнял ее.
- Я прошу прощения, что никогда не выпытывал свою жену  на счет родни. Она мне сказала, что у нее нет родственников и я успокоился на этом. А вы, оказывается, есть и вы все такие!… Я остаюсь здесь, даже если мне придется всю жизнь расплачиваться с долгами!
- Ну, а я уж давно решил. – Сказал старший сын Агаши Мирон. – Здесь мой дом, здесь мои корни. Только вот как вымолить прощения у матери за то, что оторвался от нее, глаз не показывал, не писал. Как я хочу, чтобы она сейчас была жива, чтобы увидела нас всех вместе!
 
- Мэри! – Крикнула Агаша.
 Клавдия встрепенулась и позвала:
- Агаша, возвращайся к нам… Мэри все сделает как надо! Ты верь ей! Давай, моя касаточка,  давай, ради детей, ради внуков, давай, возвращайся в жизнь.
- Мэри? – Агаша стала искать руками. Клавдия ей дала свою руку. – Мэри!
- Здесь я, здесь. – Ответила подруга за Мэри как смогла.
Агаша, наконец, глубоко вздохнула и  широко открыла глаза. Чем несказанно обрадовала  стюардесс и всех пассажиров.
- Клава! – Агаша была в трезвом уме и полностью вышла из коматозного состояния. Она села ровно и взялась обеими руками за голову. -   Клава.
- Аюшки, моя сладенькая?
- Где сейчас Мэри?
- Я так думаю у твоих детей. Ты не переживай, все будет хорошо.
- Клава, я как будто видела своих детей и внуков вместе в какой-то беседке и там была Мэри. И она как будто мне говорила, слышишь, слышишь, Агаша, как дети по тебе тоскуют, как они у тебя прощения просят? Она спросила меня, а ты сама-то готова предстать перед ними? Готова ли простить их навсегда, не оглядываясь на прошлое? Если готова, то произнеси только мое имя и я тебя услышу. И я позвала ее – Мэри!…

     Мать Риты упала на колени и стала слезно просить прощения у матери, возводя к небу руки:
- Мамочка, миленькая, прости меня, пожалуйста! Прости, что брезговала тобой… прости, что скрывала от мужа и дочери о том, что ты жива… была жива.
- Ты верно первый раз сказала, что ты жива. – Мэри подошла к женщине и подняла ее с коленей. Посмотрела на всех присутствующих.  – Она действительно жива и  готова встретиться с вами, без обид. Все ее обиды канули в бездну.
- Так она жива?!
- Она не умерла?!
- Где она?! – Зашумели сородичи Агаши, желая видеть ее прямо сейчас.
- Она  сегодня приедет, чуть позже.  И мне кажется, было бы совсем не плохо, если вы ей устроите пышную встречу. Только одна просьба – не вспоминайте о прошлом. Не извиняйтесь за прошлое. Живите настоящим и мечтайте о будущем.
- А вдруг она нас все-таки не простит?
- Вы уже прощены навсегда, поверьте мне.
 
  Мэри, выжатая как лимон вышла со двора и, поразмыслив немного, направилась к колодцу.  С трепетом в груди, она заглянула в него и увидела звезды.
- Побе -да! – Выплеснула им свою  радость  Мэри.
- Да-да-да-да… - Похвалили ее  хором те.
Мэри отвязала ведро, спустила его в колодец и, подняв полным,  напилась живительной влаги. В окне  напротив она  обнаружила беспокойное лицо Игрича.
- Все хорошо… – Подмигнула Мэри мужчине. – Мы победили… - заулыбалась она.


         На краю села, на ярко зеленой поляне водили хоровод дети в пестрых нарядах.
На другой поляне пели залихватскую песню четыре приглашенные  певицы в  ярко красных костюмах. Пели красиво, профессионально. Деревенские бабы в разноцветных шарфиках, в радужных платьях отплясывали под песню, вспоминая все движения русских народных танцев,  ударяя в землю каблучками  дорогих туфель.
- Ой, девчата! – Крикнула Семеновна. - Да когда ж такое было?! Пляшу уже час, а отдышки ни какой! Девочки-касаточки!  – Обратилась она к квартету фольклористок. – А ну, наяривайте, веселите народ!
И уже  другая  развеселая песня с новой силой жахнула по нервам.

      По  обеим сторонам, во главе длиннющего стола  сидели две невесты и два жениха. Публика, не сумевшая оторваться от застолья, в один голос взревела:
- Горько!!!
Две пары встали и поцеловались на радость гостям. А те только и  успевали считать, вертя головами на обе стороны.  Олеся с Гришей закончили поцелуй на счет – сто, а Галина с Евгением целовались до ста пятидесяти.

     Клавдия с дедом Егором за ручку пришли к дому и возле калитки поцеловались, не заботясь о том, что их кто-то увидит. Все деревенские жители гуляли на свадьбе, а пятеро козлят были слишком заняты игрой в догонялки.
- Ты, Егорушка, покорми козлят, а я покамест пойду переоденусь.
- Опять?! В третий раз?!
- Ну а чего? Проку от того, что наряды висят в шкафу. Только зазря пылятся.
Клавдия манерно поправила прическу и пошла в дом. Дед Егор покачал головой и  пошел в сарай за свежим сеном.
- Хорошее сенцо-то. Сам бы вот так бы и съел! – Он поднес пучок сена к носу и втянул в себя аромат полей. - А мож мне жену заманить на сеновал?
Посмеявшись над своими  бесстыжими  мыслями  дед Егор  пошел кормить белоснежных козлят. Он положил возле них сена и поиграв немного с ними отошел в сторону. Достал сигареты «Кент» и взобрался на краешек бочки полной с водой.
      -      Ешьте, ребятушки. – Один козленок сгреб сено возле себя и с жадностью жевал не позволяя  ни кому приблизиться к своей кучке. – Хеть, - усмехнулся дед Егор, - вот не человек, не понимает, как жить надо. Чего ты, дураш, жадничаешь? Это же твои братья и сестры. Про меж вас должна быть любовь и самоотдача. – Учил дед Егор закуривая сигаретку.
      -      Егорушка?! – Позвала ласково Клавдия.
Дед Егор  не успел выбросить сигарету как перед его очами появилась жена, до неузнаваемости привлекательная. Клавдия была разряженная в вечерние платье с глубоким декольте и в шляпе с огромными полями. Мужичишка потерял дар речи и равновесие вместе с тем. Не удержавшись на бочке он провалился в нее. Клавдия не удержалась и рассмеялась до слез. Дед Егор силился вылезти из бочки, но в голове удерживал одну мыслишку и оттого не особенно обижался на жену.
- Ты, Клавдеюшка-то зря потешаешься надо мной. Тебе веть за это расплачиваться придется.
- Да уж  посмеяться нельзя, коль смешно-то? – Утирала слезы Клавдия.
- Смех смехом, а расплата расплатой.
Дед Егор все же вытащил свой зад из бочки и подошел к жене с серьезными намерениями.
- А я на счет расплаты-то не шутейно говорю.
- Да в чем же я виновата что ты свой зад ополоснуть решил?!
- А смеялась надо мной.
- Так ведь смешно ж было.
- А я, может, это как оскорбление принял.
- Да ну, я ж без злобы.
- Вот те и да ну. За посмешище такое ты счас сама пойдешь в сарай и притащишь сена козлятам.
- Я, в таком-то наряде?!
- А вот я и посмеюсь. И посмотрим обидесся ты или нет?
- Да и не обижусь. Подумаешь.
Клавдия с наивной гордостью пошла в сарай, а дед Егор поспешил за ней. Возле кучи сена он обнял жену за талию и повалился вместе с ней в сено, порывисто целуя и отклячивая мокрый зад.  Клавдия оттолкнула домогавшегося мужа от себя и расхохоталась ему  прямо в лицо. Дед Егор оскорбился и отсел от жены.
- Да мне Егорушка щекотливо стало. – Стала оправдываться Клавдия.
- А ну… Всю интимность спортила!
Клавдия поднялась и стала отрясать от сена  платье.
- А ты Клава, мне там не изменяла?
- Сначала было такое желание, а потом поняла, что мне только бы похулиганить.
- Это как так?
- Глазки построить и все.
- Так таки и все?
- И все.
- А по мне тосковала?
- А ты вот как думаешь?! Я с тобой пол веку бок о бок терлась, а тут вдруг раз и забылась?
Дед Егор тоже поднялся и стал помогать жене.
- Ты, Клава, вижу мне правду говоришь. Так вот и я тебе скажу. Я без тебя  тут чуть руки на себя не наложил. Такая тоска на меня нашла. Я кажную минуту тебя ждал. Ждал и думал, как дальше жить с тобой буду.
- Ну и как?
- В любви. Так, как сроду с тобой не жил.
Клавдия стояла и смотрела на мужа, старательно прячущего свои глаза. Внезапно она заголосила:
- Ой, Господи! Прости нам прегрешения наши, прости, что мы обет даденный перед тобой не сдерживали, прости, что лаялись как собаки, когда могли бы жить как люди! – Клавдия не удержавшись разрыдалась на плече мужа.
- Не плачь, Клавдеюшка. – Похлопывал он по спине жены содрогавшейся от рыданий. - Будем  отныне жить в мире и согласии. Нам веть теперь только друг за друга и держаться. Деток-то у нас нет, так мы  сами лялькаться будем, про меж себя.
Клавдия отерла мокрые глаза и как-то странно посмотрела на мужа.
- И что ж мы и целоваться будем?
- Ежели ты  не желаешь, так я не в претензии.
- Ой, Егорушка, еще  как желаю! Только вот как-то мне не ловко.
- От чего?
- Я вся из себя такая солидная, а ты ко мне с мокрой задницей лезешь!
- Опять смеесси?! Ну, Клавдея, держисся у меня!
И дед Егор снова повалил жену на сено и она уже ему не противилась.

Игрич ходил на празднике как неприкаянный и все о чем-то размышлял. Наконец он остановился возле кучки хмельных мужиков и отозвал в сторону Никиту, сына бабы Нюры.
     -      Прогуляйся с председателем Никита.
 Тот согласно кивнул головой и Игрич повел его посмотреть на село с пригорочка.
- Вот погляди Никита на свою родную деревню.
- Да как будто я ее не видел! В отличие от других каждый месяц сюда приезжаю.
- Приезжаешь, да. А так вот не разу и не посмотрел. Тебе как ни кому другому должно быть интересно.
- Это почему же?
- Не понимаешь?
- Да понял я все. Но после отца воды много утекло. Колхоза- то нет.
- Нет, но что-то новое может быть. И новый хозяин нужен.
- Мне и в городе не плохо живется. У меня свое дело. Деньги не бог весть какие, но я сам себе хозяин. А с чего это вы об этом со мной заговорили?
- В район на меня кляуза пришла от инкогнито. Я конечно знаю, кто это отпечатал, но как не крути, а пост сдавать придется. Возраст у меня уже не тот, да и своей жизнью пожить хочется. Твою кандидатуру поддержали и не только потому, что твоего отца помнят. Они знают о твоих делах, о том какой ты хозяйственный, и в курсе, что ты на деньги для своего кармана не жадный. А это не маловажный факт!
- Да нет! Мне здесь делать нечего. Моя жизнь вся там, в городе.
- Вон погляди… - Игрич кивнул в сторону Кирилла. Тот сидел на траве  в обнимочку с Ритой и подпевал девушкам из фольклорного ансамбля. – Твой сын здесь остается. И любовь его здесь. А твоя Машель? – Игрич поискал глазами Машу и увидел ее у леса. Она убегала от Коленьки, заливаясь звонким смехом. – Видел? А Коленька,  как и его отец с братом,  из своей деревни никуда не уедет. Это и к бабке ходить не надо!
- Да отвык я от этих деревенских забот. Мне комфорт нравится.
- Продавай квартиру в городе и строй свой комфорт! А сначала о водонапорной башне подумай. Агашины дети уже там чертежей начертили, только засучивай рукова и руководи!
- Как все просто у вас, Павел Игоревич!
- Да теперь и сложностей-то нету. У тебя сейчас денег будет, ого-го!
- Откуда?
- А ты вон иди и с Агашиными сородичами пообщайся. Они тебе столько вариантов предложат! Главное все в дело пускай, чтобы людям здесь жилось в удовольствие, чтобы ни кому даже в голову не пришло, что там,  в городе,  лучше.
- Я приехал сюда отдохнуть, а вы меня загрузили под самое не хочу. Да были у меня мыслишки вернуться сюда на старости лет…
- Зачем ждать до старости, когда вот она жизнь бьет ключом! Возьми все в свои руки и будь хозяином! Хозяин нужен земле, хозяин!
- Я так не могу, мне подумать надо.
- Думай, Никита, сын председателя! Думай.
- Кхих! Вы на честолюбие-то не давите. Я вот с женой для начала посоветуюсь.
- Да я знаю, что она скажет! – Махнул Игрич рукой.
- Ну?
- Иди сам, да и спроси. А я все равно оставлю пост. Мы с Агашей будем наслаждаться жизнью, воспитывать внуков. Вон сколько их у нас.
Игрич сунул руки в карманы и пошел от Никиты прогулочным шагом. Никита цокнул языком, сел на траву и задумался.
      А Игрич шел рассуждая вслух:
      -     Глядишь, так и поднимем Россию. Нам бы всем хорошего инвестора. Может и в других местах объявится Пестрая Егоза, а может кто и сам найдет в себе силы и желание жить по-людски. Народ-то по работе соскучился.

      Машка спряталась от Коленьки за кустами, а сама так и шумела, ломая ветки, чтобы он скорее ее отыскал.
- Нашел! – Завопил Коленька. – Я тебя вижу! – Машка молчала, но ветками трещать не переставала. – Маша, выходи, я тебя вижу!
- Так не честно. – Капризно ответила она. -  Ты должен ко мне прикоснуться! Тогда будет по правилам.
Коленька пошел к Машке, опасаясь за последствия. Он протянул с отдаленного расстояния руку и осторожно дотронулся до плеча девочки.
- Ты меня боишься что ли?! Не можешь нормально подойти и потрогать?!
- Как я хочу тебя потрогать, так тебе не понравится.
- Ты меня заинтриговал. Я разрешаю тебе меня трогать, как ты хочешь.
У Коленьки перехватило дыхание. Он медлил.
- Ладно, я тогда сама тебя потрогаю, как я хочу. Только закрой глаза.
Коленька в миг зажмурил глаза и напрягся всеми мышцами. Машка подошла к нему близко и неопытно погладила его по щекам. Коленька боялся даже пошелохнуться и глаз не открывал. Машка осмелела и подошла к нему близко-близко, так, что от ее дыхания волосы на голове взъерошенного Коленьки зашевелились. Он открыл глаза. Машка подула ему на чуб. Улыбнулась.
- Я вся твоя, трогай меня, как ты хотел!
Коленька нежно и осторожно обхватил руками талию девочки и толкнув ее на себя, крепко сжал в объятьях.
- Ах… - вздохнула Машка и обняла Коленьку.  -  Ты ни когда первый меня не целуй!  Мне будет противно.
- А я и не буду.
- Будешь целовать, когда я тебя сама попрошу.
- Ага.
- А ты-то хоть знаешь, что дети не от поцелуев берутся?
- Знаю.
- Нам детей еще рано заводить, а вот целоваться можно. Ты хоть раз целовался?
- Нет, – честно признался Коленька.
- Ну, можешь попробовать, прямо сейчас. – Машка подставила лицо для поцелуев. – Сначала поцелуй мне щеки, потом, лоб, потом, глаза, нос, снова щеки, а потом постепенно в губы. – Распорядилась она.
Коленька кивнул головой и с нежной осторожностью выполнил, в точности,  указания. Но поцелуй в губы был отнюдь не глубоким и затяжным.
- Не умеешь еще. Но если так будет каждый день, то ты кое чему научишься.
- Значит ты и завтра разрешишь мне целовать тебя?
- Да куда я денусь.
Машка убрала со своей талии руки мальчика и пошла гулять в лес, не беспокоясь остаться одной. Коленька шел сзади и не отступал ни на шаг.

Агаша выходила из калитки, неся в руках огромный противень покрытый белоснежным рушником. Увидев Клавдию,  которая шла пол руку с супругом, она остановилась и стала их дожидаться.
- Агаша, я у тебя лицо поправить смогу? – Спросила Клавдия.
- А чего, конечно.
- Ты, Егорушка покамест иди, а я с Агашей останусь.
- Мне обратно возвращаться нельзя.  – отказалась наскоро Агаша. -   Пирог несу. Иди сама в дом. Моя комната на первом этаже, справа.
- А ты Егору отдай противеньку, и тогда не вернешься, а вновь придешь. – Посоветовала Клавдия, забирая из рук Агаши противень. - Егорушка, донесешь?
- Да плевое дело-то! Давай.
Дед Егор принял противень, а Агаша с Клавдией пошли в дом.
- А! О! Страсть как хорошо у тебя! Красота-то какая! – Восхищалась Клавдия, глядя на роскошь в доме Агаши и ее сородичей. – А у тебя-то своя комната есть?
- Хоромы, а не комната! Ты, Клава, погоди. Ответь мне сперва. Не хочешь повиниться перед подружкой? Перед Мэри?
- Стыдно уж больно мне. А она сама не догадывается?
- Да не думаю, но повиниться-то нам надо.
- Надо, ой надо. Я даж и не знаю, с чего это ко мне в башку мысли черные засели. Эт наверно от предчувствия, что с тобой в самолете плохо сделается. Знаешь как оно бывает.
- Главное, чтобы мы перед ней повинились, а там уж и разбираться будем, как оно бывает.
- Да-да-да. – Согласилась Клавдия.

А дед Егор уже подходил к праздничному столу. И в это самое время Мурашка открывал шампанское  в честь молодоженов. Чтобы ненароком не пальнуть в гостей, он со спокойной душей стрельнул сзади себя и вокурат в лоб деда Егора. Тот перепугался насмерть и залег на землю, вместе с пирогом.
    -   Ой, холера тебя подери, стрельба пошла. Да кто ж на деревню-то нашу напал?
Сидор в ковбойском костюме подбежал к деду Егору и смеясь стал его поднимать.
- Чего дед Егорий, сдрейфил маненько?!
- Небось с испугу в штаны-то навалил?! –Мурашка тоже смеялся. – Думал, фашист напал на деревню? Ота как оказывается ты в войну-то воевал?! Я все на меня хвоста дерешь, мол я и не воин вовсе.
Дед Егор злобно зыркнул на Мурашку и отмахался от Сидора.
- Чего размахался, давай я тебя отряхну.
- Не надо. Пирог вон лучше собери. А тебе Мураш, даю первое предупреждение!
- Я что ли специально?! Кто ж знал, что ты сзади идешь?!
- Так это ты мне в лоб запундырил?! – Грозно глянул дед Егор. При этом взгляде Мурашка аж в землю врос. – Второе предупреждение. Третьего не будет!
- Егор, чего ты опять там?! – Спросила Клавдия, бежавшая к застолью, из далека   заметив бойцовское настроение мужа.
- Так веть он пирог обронил! – Тут же сообщил Мурашка, закладывая недруга. – Случайно. Но пирог есть ешо можна. – Смягчил он обстоятельство и весь затрясся.
Дед Егор хотел налететь на врага, но Клавдия его позвала к себе:
      -     Иди сюда, Егорушка.
Он передернул плечами и подойдя к жене.
- Что тебе моя, королевна?! – Громко и наигранно спросил он, исполняя роль галантного мужчины и выделывая перед публикой па. – Да  для тебя все что хочешь! Хош я морду кому-нибудь набью? Вот к примеру Мурашке?! Хош я его рради тебя на кулачный бой вызову?!
- Да ну тебя! Напился уже что ли?
- Мужики! – Обратился дед Егор к немногочисленной толпе. – Мужики, в судейство пойдете? Сидор ты будешь нашим брэк мехером!
- Чего?!
- Это судья в боксе.
- А ты меня спросил?! – Выкрикнул Мурашка.
- Я тя предупреждал, что третьего раза не будет!
- А ну, кши отселе, баламуты! -  Прикрикнула Клавдия на мужиков, в удовольствии потиравших кулаки. – Неча людям праздник портить!
- Айда мужики отойдем подальше! – Крикнул клич дед Егор и как Ермак повел свое войско к лесочку.
Клавдия побежала искать Игрича. Он и Агаша стояли в хороводе с детишками и пели песни.
- Игрич иди сюда!
- Клава! Становись с нами.
- Там мужики пошли морды бить друг другу!
- Да пусть себе бьют! Нынче праздник.
- Да что ж, по твоему, в праздники морды бить надо?!
- Народная традиция, Клава. Иди к нам в круг.
Клавдия посмотрела в сторону лесочка.
- Да и наплевать! Думала, что жить по другому начнем, а он, как был, так и остался!
- Клава, давай, иди в круг! – Позвала Агаша.
- А ты Мэри не видала?
- Да не где ее не видно, я искала. – Агаша не покидала  хоровода, и когда сравнялась с Клавдией, она схватила ее за руку и затащила на середину круга. – Давайте ребятки, быстрый хоровод!
И хоровод закружился, сопровождаемый задорным пением разгоряченных ребят.

- Правой бей! – Орал Сидор. – В глаз ему, чего ты смотришь?! Ногой бей! Вот так хорошо! Коленкой в живот! Врежь ему в ж…  Та-ак! Та-ак!
Дед Егор крутился, орал и каркал, словно ворон,  и отбивался как австралийский кенгуру всеми лапами. Какое-то преимущество у деда Егора отмечалось. У него была разорвана только штанина, и нос кровоточил, на противнике же было все разорвано, и под глазом, уже на месте происшествия, стали проявляться приличные синяки. Но во втором раунде, после непродолжительной передышки превосходство перешло на сторону Мурашки. Он вцепился сзади в деда Егора и крепко держа его руки, непрестанно давал пиндали, так, что противник дергался и дрыгался при каждом ударе. Хохот стоял невообразимый. Дед Егор пытался что-то сказать, но из его глотки вырывались гортанные звуки, разобрать которые не смог даже первоклассный  лингвист. Сидор, главный судья, крутился возле них как «мантана» размахивая крыльями, развеивая ветер длинной бахромой ковбойской куртки. Наконец и Мурашка и дед Егор выбились из сил и оба повалились на землю, только теперь было видно превосходство деда Егора, он лежал на животе распластанного  Мурашки и из последних сил тыкал тому локтем в бок. Затем он скатился с противника и лег ничком, уткнувшись окровавленной мордой в траву. Мурашка почувствовал облегчение и вдохновился приближающейся победой. Он поднялся на колени и всем телом свалился на бессильное тело деда Егора.
- Чистая победа! – взревел Сидор. -  Победитель Мурашка!
Мужики кинулись того поздравлять. Они подняли Мурашку с тела деда Егора и поставив на ноги подняли вверх обе руки. От счастья, победитель обмяк и свесив ножки болтался в руках мужиков отведавших изрядную порцию адреналина.
      -      Тащите меня к Нюре, К Анне Матвевне. – Чуть слышно прозвучала просьба Мурашки.

   За столом две новобрачные пары объединились и вместе принимали поздравления от Игрича с Агашей. Они обеим парам подарили расписные люльки для младенцев.
- Чтобы детишек было много и все они, чтоб были похожи на вас. Такие же пригожие, такие же славные, как и их родители! – Игрич все сказал и выпил рюмку.
- Чтобы ваши дети жили в любви и счастье до скончанию своего века, так же, как и вам я  желаю. Любите друг друга, дорожите друг другом, живите счастливо и всегда помните, что вы самые близкие и родные друг другу люди. Не тешьте себя надеждами, что сможете жить сами по себе.  Отныне вы одна семья. Вот вы, - Агаша посмотрела на Галину с Евгением и Олесю с Гришей, -  и Капитолина с Сидором… - Агаша посмотрела на  Капитолину, а вот Сидора нигде видать не было. – За ваше семейное счастье! За вашу большую семью!  – Агаша выпила рюмку вина залпом.
- Ну как? -  Спросил Евгений. – Не горько было?
- Да нет вроде. – Не поняла сначала Агаша.
Эммочка выхватила у нее из рук рюмку и лизнула последнюю каплю вина.
- Так на дне вся горечь осталась! Горько!
- Ну наконец-то. – Выдохнул Евгений и поднялся вместе с Галиной. – Олеся, дочь моя, тебя это тоже касается. – Кивнул он дочери. – Бери от родителей все, что они тебе дают. В данном случае – знания. Учись!
 Он помахал рукой, чтобы услышать «Горько», и после призывных слов, прокатившихся по всему свадебному столу, припал к губам жены. Гриша последовал за ним и на этот раз они процеловались дольше, чем родители невесты. На счет двести, молодая пара расселась по своим местам.
     В этот момент к столу подошел  Сидор.
- Где ж ты был? – Спросила обиженно Капитолина, нервно теребя жемчужные бусы на декольтированной груди.
- Сейчас, я все объясню. – Сидор нежно сжал плечо жены и сел рядом.  -   Анна Матвеевна! Мурашка сейчас у вас в доме.
- Да чего это он там забыл?!
- Он участвовал в кулачном бою с дедом Егорием и ему сейчас ваша помощь нужна.
- А я ему причем?!
- Он говорит, что ради вас это сделал!
- Продул поединок?!
- Не, выиграл! Продул дед Егор.
- Наконец-то и этому хмырю досталось! Прости меня, господи. – Баба Нюра встала из-за стола и побежала к себе домой.
- Вы только физии его не пугайтесь! Она так себе, немного потрепанная!
Сидор глянул на жену, притих и смиренно сложил ручки между ног.
- Горько, что ли?!
Гриша замотал головой.
- Нет, батя, ты пришел к десерту.
- Ну мож тогда тортика передадите?

     Баба Нюра вбежала в дом. В кухне сидело окровавленное лицо Мурашки и улыбалось самодовольной улыбкой.
- А батюшки… - Баба Нюра осела на стул.
- Я… - Мурашка-геройски встал  и протянул руку к коробе накрытой скатертью, стоявшей на столе. – предлагаю тебе свою руку и сердце! Берри и владей!
И Мурашка торжественно сдернул скатерть с ящика. Компьютер блеснул зайчиком в глаза взволнованной женщины. Она их зажмурила, и открыла лишь за тем, чтобы посмотреть, что это такое тяжелое грохнулось на пол. Мурашка лежал на полу с окровавленной и синей рожей и на всей этой цветовой гамме застыла белоснежная улыбка довольного собой победителя.

 
     Катька в прокуренном кабаке  сидела на кожаном диване и вспоминала деревенское житие. Напротив сидел юноша и нагло гладил ее по ноге.
  И вдруг ей привиделся Гриша в черном свадебном костюме. Он потянулся к ней и поцеловал в губы. Катька, немного насладившись поцелуем,  отстранила жениха и сказала:
- Я всегда знала, что между нами ничего не будет.
- Не будет?! Ну и фиг с тобой! Я себе еще таких целую кучу найду. – Юноша встал с дивана и пошел к другим девушкам, танцующим эротические танцы.
Катька выкарабкалась с дивана и на нетрезвых ногах доковыляла до барной стойки.
     -     Сссакан текиллы,  и лимон сссолью.
В кабаке грохотала музыка и все придавались наслаждениям пришедшим в нашу  жизнь из давних-давних времен, когда вакханалия, считалась привычным делом.

- Так где же Мэри? – Спросила Агаша Клавдию.
- Да не знаю? Все говорят где-то здесь, а я  ее так и не увидела.
И действительно. Мэри в разных нарядах присутствовала на празднике, мелькая в разных местах.
- Странное дело…  - Задумалась Агаша. - Может быть она дома, переодевается?
- Да чего гадать, пошли, да узнаем!

Мэри уже упаковала все чемоданы и присела на дорожку.
       -    Вот и все. – Удовлетворенно сказала она. -  В сущности иметь хорошее начало, это одна из немаловажных деталей жизни. А жизнь – это путь, и удачная остановка. И снова  подстегивает желание пройти весь этот путь до конца.

- Мэри?!
- Да, я здесь, девочки! – Радостно отозвалась Мэри и, взяв чемоданы, пошла на выход.
- Оспади, Мэри! Ты никак от нас сбегаешь?!  - Всполошилась Агаша.
Клавдия рухнула перед Мэри на колени.
- Прости! Прости меня дуру окаянную! Я сама не знаю, что на меня нашло.
- Клавдия встань, я не понимаю, о чем ты говоришь?!
- Встань, Клава! – Подняла ее Агаша. -  Несешь какую-то чушь! Лучше спроси куда она собирается!
- Ты нас бросаешь?
- Самые невинные обстоятельства толкают меня идти вперед. Мечта  не утратила для меня свое очарование, я еще не всю Россию увидела. Вы были лишь малой частью большой общности!…
Клавдия солидная, в огромной шляпе, по детски скривила рожицу и заныла. Агаша светлыми печальными глазами смотрела на Мэри не мигая.
- Я здесь все сделала, только одна мелочь осталась. Вот Агаша, передай письмо Павлу Игоревичу. Он во всем разберется.
 Во дворе послышался  смех Сидора и Капитолины. Клавдия быстро отерла мокрые глаза, размазав краску по лицу. Дверь открылась и Сидор вошел в дом с Капитолиной на руках. Радость на лицах растворилась и супружеская пара недоуменно застыла на месте.
- Она снова отправляется в путешествие. – Мягко сообщила Агаша.
- Куда на этот раз? – Сидор опустил жену на пол. – Это же не на долго?
Мэри пожала плечами.
- Неопределенный ответ.
- Определенно, я с вами буду всегда!
- А почему в ночь? Ведь можно, подождать и до утра? – Сидор был немного расстороен.
- Нет, я хочу разговаривать со звездами. Мне их о многом нужно спросить. Мое время на исходе, а я еще так мало сделала хорошего в этой жизни.

     Сидорова телега  была разукрашена пестрыми ленточками и звонкие бубенцы подпевали хору жителей деревни Туманная.
      Когда машина, увозившая Пеструю Егозу, исчезла из виду, на деревню снова опустился туман.
- Туман-то по прежнему упал на нас! – Вскрикнул кто-то испуганно.
- Да пусть себе он падает, это всего лишь осадок! Главное, чтобы мы не растерялись в этом тумане!
- За руки!
- Все беремся за руки!
- Идем все к колодцу! -  Скомандовал голос Игрича.
   
           А на рассвете какого-то дня все деревенские жители стояли у колодца. На самом же колодце что-то большое было покрыто пестрой  шелковой материей.
- Это последний подарок от Мэри! Она его дарит всем нам.  – Сказал Никита.
- Не тяни, председатель! – Выкрикнул Мурашка и приобнял бабу Нюру.
Никита сорвал материю и все увидели макет благоустроенного поселка. Колодец стоял в самом центре, а возле него расположились удивительно красивые здания с надписями:
                КУЛЬТУРНО РАЗВЛЕКАТЕЛЬНЫЙ ЦЕНТР
                ПАРИКМАХЕРСКИЙ САЛОН
                САЛОН МОДЫ
                ГОСТИНИЦА
   Весь поселок был в зелени. На окраине стоял столб с указателем названия населенного пункта:               
                ПОС. РАССВЕТ.
  Никита перевернул табличку  на сто восемьдесят градусов и прочитал вслух надпись:
       -   Жизнь – долг, исполните его…


     А где же в это время была Мэри?  Черты ее лица угадывались в странствующей нищенке, шагающей по разухабистой дороге в плетенных лаптях  к населенному пункту, где царствовали пьяницы и лентяи.
Дойдя до дорожного знака с надписью:
                СЕЛО ЛЕНТЯЕВО       
она развернула его другой стороной.
 Там было  начертано:
                ГОРОД МАСТЕРОВ.
       -   Может вы скажете, что это сказка, но для нас, живущих далеко от сюда, Россия всегда была самая  великая и могущественная Держава.  Жизнь -  это еще и гордость. Так сделайте все, чтобы гордиться собою…
                КОНЕЦ