Зеркала 1. Эпизоды

     Скрипнули петли некогда массивных дверей, эхо отозвалось могильным гулом в пустой зале и, отразившись многократно от стен и многочисленных треснувших зеркал, укатилось на галлерею второга яруса, прощально ухнуло и затерялось в лабиринте пусных коридоров.
     Где-то стукнула рама надтреснутым звоном разбитого стекла, небольшой сквозняк колыхнул свисающие со старинной люстры - того, что от неё осталось, - нити поутины и затих.
     Вверху пару раз что-то хлопнуло и вниз посыпалась вековая пыль. Потолок венчал небольшой купол у основания которого в сумрачном свете были видны балки перекрытия положенные на крест, на балке сидел большой иссиня чёрный ворон и нагло разсматривал меня.
     Видать решив, что интереса для него я не представвляю ровным счётом никакого, то ли крякнув, то ли невнятно каркнув, исчез в пустом проёме купола.
     Сверху от купола заглядывала луна осветив на скольно ей хватало сил большую древнюю залу. Свет хоть был и весьма относительный, но уже просматривались чёткие очертания не многочисленных предметов, создавалось впечатление, что они возникают из ни откуда в только что пустом пространстве.
     Первым приобрёл очертания камин, и его чёрный очаг на фоне проступающих деталей выделялся словно пасть мифического чудовища. Собственно предметов угадывалось немного, так, всякая рухлядь, довольно антикварного вида, по каким то неведомым причинам в своё время не растащенная. На стене висела даже картинная рама в человеческий рост, но была ли цела картина разглядеть не представлялось возможным, на неё падала тень от колонны и почти полностью скрывала полотно.
     Ни звука. Ни живых, ни мёртвых. Какая-то давящая пустота и не естественная тишина. Биение сердца отдавалось звоном в голове, хоть билось оно ровно, без замираний и тревожного тремоло, откуда то веяло мнимой или явной угрозой.
     Тут всё казалось не реальным, как в дешёвом триллере про вампиров и зомби -- полу жизнь, полу смерть.
     Осмотревшись вокруг на сколько позволяла темнота, решил обосноваться у камина, его чёрная пасть чем-то к себе притягивала. Стараясь не шуметь и не спугнуть тревожную тишину, двигаясь почему то не по прямой, а по над стеной, направился к месту. Под ногами что-то хрустело и шелестело, звякнула какая то железка и больше ничего, казалось, что замер даже воздух.
     На каминной полке лежали доски, рамки с фото и без, бумага и прочий, пока ничего не говорящий, мусор.
     Здесь я стал успокаиваться и ко мне вернулись исчезнувшие было внешние звуки -- из-за разбитого огромного окна даносился стрекот ночных насекомых, то ли сверчков, то ли какого другого земного планктона, где-то вскрикнула с просоня птица, ветер тихо шелестел листвой.
     В полне мирный ночной фон, и луна, подглядывающая в пролом разбитого купола.
     В неуверенном свете зажигалки разгледел в очаге недогоревшие поленья, какие то тряпки, закопченый подсвечник в виде чьей то лапы, гильзы и бинты со следами запёкшейся крови. На всякий случай выгреб всё, чёрт его знает, что может попасться, сложил небольшой костерок и разжёг огонь. Тяга была нормальной и скоро в очаге весело играло пламя, наполняя ближайшее пространство мерцающим светом и отражаясь в многочисленных треснувших зеркалах.
     Много ли для счастья человеку надо? -- Чуть-чуть тепла, чуть-чуть тишины, немного чувства, пусть даже мнимой безопасности в окружении старых стен и..., и пожалуй всё. На войне довольствуешься малым, и от малого получаешь большое удовольствие.
     Подмастив под себя крепкое полено в пол бревна прислонился к теплеющим изразцам, через время тепло наполнило всё тело, вытеснив из него прохладу июньской ночи, вечную тревогу и настороженность войны, прокатилась волна упокоения и я провалился в пустоту.
     Полу сон -- полу явь, полу жизнь -- полу смерть...
 
   ***   ***   ***   ***   ***   ***   ***   ***   ***   ***   ***   ***   ***   ***

     Сколько находился в состоянии небытия сказать не могу, но сон слетел как и навалился, внезапно, толчком, сознание скомандовало -- "опасность!".
     Как старательно не вслушивался, однако ничего не слышал, ни звука, ни дуновения осторожного дыхания, лишь в камине потрескивали поленья, но всё же я чувтвовал кожей, кончиками нервов чьё то присутствие. Засосало под ложечкой, во рту появился привкус крови с железом, тело оцепенело, готовое в любую секунду ринуться в сторону.
     Медленно я приоткрыл глаза и увидел фигуру в чёрном то ли плаще, то ли халате со свечёй в подсвечнике в виде лапы какого-то зверя, как и тот, который я выкинул из камина, голову прикрывал капюшон, слабый свет свечи освещал морщинистое лицо хоть и высокого, но сухонького старика.
     Собятия разворачивались как в плохом голливудском ужастике -- здание архитектурного стиля середины-конца девятнадцатого века, то ли крупное помещичье имение, то ли дворянская усадьба, камин, разбитые зеркала, ворон, теперь ещё и старик.
     Это уже раздражало. Но, Боже! Это всё происходило!
     Откуда то из чёрного подвала души вылезла тоска, и мне непреодолимо захотелось застрелить это приведение, поджечь недоразваленный музей и убежать отсюда куда-нибудь, хоть к чёрту, хоть на минное поле.
     -- Успокойся, воин, -- послышался тихий голос из под балахона, привидение оказалось все жё человеком: -- Пошли со мной, здесь сквозняк, там безопасней, -- снова проскрипел полу призрак, кивком головы показывая куда то вверх: -- А камин брось, от него мало толку. Кроме нас здесь никого.
    Поднявшись по лестнице, мы прошли через галлерею второго яруса и углубились в правое крыло. Старик передвигался бесшумно и быстро, хоть на вид был и довольно почтенных лет. Обстоятельства порою старят быстрее чем время и первое впечатление может быть обманчивым, но мне с ним было почему то спокойно.
     Мы оказались в довольно обширной комнате, где стояла двух ярусная кровать, диван, стол, был и свой камин, на столе стояло забытое чудо в виде самовара, ещё был виден огромный встроенный шкаф, ковры на стенах и полу, картины и какие-то статуэтки. Давно забытая обстановка подействовала ошеламляюще, словно удар мешком с крупой, мягко, но сильно, приведя меня в состояние ступора.
     Глядя на сие великолепие военного времени я застыл на пороге не решаясь своими грязными берцовками нарушить, как мне казалось, не земной порядок.
    -- Ну что заклял, как студень? Проходи и устраивайся. Сейчас чайку сварганю и ложись, вид у тебя больно нездоровый. Да и не бойся никого, ушли все, ты последний. Куда теперь то путь держишь?, -- не торопясь произнёс старик, так же неторопливо собирая на стол.
    -- В посёлок иду. Кто там сейчас.
    -- Куда-куда, сынок?
    -- В посёлок, -- ответил я на повторный вопрос, после чего в душу, вдруг, закралось нехорошее сомнение и почувствовал нездоровый озноб.
    -- Так-так, -- только и произнёс старик гремя посудой и самоваром, потом добавил, растягивая слова, видно обдумывая ситуацию: -- Да, уж. Сынок... Попал ты значит... Нет там никого, уже неделю как нет. Пару дней мародёры лютовали, спалили с десяток домов, а потом и они ретировались. Значит туда теперь тебе нельзя. Не спроста это если уж эти ушли. Шакалы рвут добычу до белых костей.
    -- Дед, а ты то кто таков? И какого лешего здесь сидишь? -- оторопело выдавил я.
     Судорожно пытаясь переварить свалившуюся информацию, в срочном порядке восстановить последние пять или семь дней -- маршруты, ориентиры, ночёвки и днёвки --  чем только всё  запутал окончательно, в голове появилась тупая боль и тревога, пронизывающая всё тело.
     В последнее время я действительно шёл в полубреду, но списывал на недоедание и усталость, и только сейчас почувствоавл всё нарастающий озноб жестокой простуды. Теперь было понятно, что заблудился сразу после выхода из Города, ночные переходы добавили путаницы и получается, что я ни куда не пришёл. Я где то рядом с ним, может дав огромный крюк зашёл с другой стороны, Город меня не отпускал, он стал моим проклятием, и вырваться у меня уже не осталось сил. Может, разве что дед?..
     -- Дед, а ты чего не уходишь? Ты же знаешь где дыра на границе...
     -- А смысл?, -- вопросом на вопрос ответил старик: -- Да и закрыто там всё. Говорю же, что и шакалы ушли, знать что-то будет. Ты вот пейка это варево и ложись. Оно конечно дерьмо на вкус, но помогает отменно, -- добавил дед, услужливо ставя передо мной кружку с горячим питьем, зеленовато-коричневого цвета и каким то горьким запахом.
     Почему то я доверлся призраку из замка, он что-то говорил приглушенным голосом, монотонно, спокойно. Отхлёбывая пойло из кружки, я почувствовал разливающее тепло по всему телу, его спокойствие передалось и мне, через время меня свалил тяжёлый сон...
                11.07.09.