Лялечка

Вернувшись в полупустой Питер из эвакуации, десятилетний Алик часто бегал в кино на трофейные фильмы. Однажды, у кассы его ограбила блатная шпана. Деньги вытащили не слишком аккуратно и Алик почувствовал чужую руку в кармане пальто.
- На, пацан, забери, - расщедрились карманники, деньги протянули обратно. У Алика сильно задрожали колени, до тошноты накатил страх при виде ухмыляющихся щербатых рож. Не взяв денег, Алик со слезами стыда и унижения удрал прочь.
Алик рос без отца, что было обычным делом в те годы. Хотя, в его случае, отец у него был жив и здоров – обустроился в Москве и бывшей семьей не интересовался. Алика никогда не наказывали. Журили, наставляли, но ни мама, ни бабушка никогда не били его. Алик и сам никого не бил, потому что боялся драк.
Когда Алик женился и у него родился сын, он мечтал, что мальчик вырастит другим – смелым, крепким и жестким. И он начал его наказывать. Точнее – бить. Бил люто, иногда пугаясь своей жестокости.
- Лялечка, ты, а не мужик, - любил приговаривать он, полосуя сына ремнем или вырывая в запале клок волоc из его белобрысой головы. В результате, у мальчика почти вплоть до армии был энурез. Он рос вполне нормальным  парнишкой, но панически боялся отца. Мягкого, худощавого питерского интеллигента. Мама заступалась за сына, но ее власть была не безгранична. Мальчик очень любил ее. Однажды, на веселом пикнике, Алик размазал по лицу сына стаканчик с мороженым. Как он решил - за жадность. Сильно расцарапав лицо мальчика вафельным стаканчиком. Сын весь  день прятался в лесу. Ему было бесконечно стыдно перед остальными. Он задыхался от обиды и унижения. Тем более, он и не думал жадничать. Пока прятался, нарвал расстроенной маме ландышей. С тех пор он не боялся отца. Только ненавидел и презирал.
Сын неизбежно вырос и однажды Алик  понял, что больше не ударит его. Не потому что не хочет, а потому что боится, что сын даст сдачи.
В отличие от некурящего и непьющего отца, сын рано начал курить, выпивать с местными балбесами и плохо учиться. Когда Алик ушел из семьи, сын исправился и взялся за ум. Его будто подменили, хотя, курить он не бросил.
Спустя годы, сын все простил Алику, но так и не понял, за что тот его так бил. Так издевался.
Зато, Алик знал за что. За то, что сам всегда был трусом.