Несколько слов о Чайковском и Пушкине

               Несколько слов о Чайковском и Пушкине

Столько написано о том, какова разница между либретто опер Чайковского и сюжетами Пушкина, что нет смысла пересказывать все детали. Суть в том, что Пушкин сух и ироничен, Чайковский возвышен и сентиментален (порой напыщен). «Пиковая дама» (отнюдь не история любви, а светский анекдот) в интерпретации Чайковского превращается в рассказ о возвышенной страсти несчастного игрока, которому не хватало только трех карт для того, чтобы стать любимым барышней по имени Лиза. Ленский в «Евгении Онегине» - герой, вызывающий живое и трепетное сочувствие автора, тогда как у Пушкина это плохой поэт и карикатура на дурные проявления романтизма в целом (цитаты, оценки Ленского, данные автором, в романе просто убийственны). Хотя почему-то Ольга, легкая и веселая барышня с неунывающим нравом, в опере поет чуть ли не басом – еще один не до конца мне понятный по смыслу «сентиментальный» штрих композитора? Я очень люблю музыку Петра Ильича, но отдельно от либретто, сюжетов, героев, вообще от словесного текста. Одно с другим для меня «не монтируется».

Но он очень любил Пушкина (вопрос – понимал ли, мучил не одного исследователя) и тяготел именно к его сюжетам для опер, романсов. Прочитывал Петр Ильич его своеобразно, практически игнорируя юмор (что, впрочем, закономерно, в музыке юмористическими средствами цели достичь очень сложно, если вообще возможно, хотя существует такое условное понятие, как «музыкальный гротеск») и не то, что делая акцент, а просто выдумывая неземную любовь, там, где ее в помине не было.  И  раздувая лирику до невероятных размеров. Естественно, оперы, главным образом о любви и пишутся – иные темы там затрагиваются формально, потому что совсем беспримесную в чистом виде любовную драму создать невозможно (даже героические или сказочные, любые разновидности либретто строятся на любовном треугольнике). Нужен какой-то сюжет – препятствия на пути у героев, побочные и фоновые персонажи. Место действия – а, значит, экзотика, местный колорит. Хотя бы намек на «исторический фон».

Казалось бы, все можно понять и разложить по полочкам. Чайковский любит Пушкина, но, используя его сюжеты, действует по законам своего жанра. Как бы отнесся к этому автор, остается только гадать.  (Я почему-то не думаю, что он был бы в восторге.) Но отношения Чайковского и Пушкина настолько своеобразны, этот диалог двух полярных авторов можно было бы и продолжить. А если бы Чайковскому вздумалось написать оперу о Попе и работнике его Балде? Казалось бы, нет любви. Но ее можно придумать! Попадья, Поповна – чем не лирические героини? У Попа может быть и племянница, и служанка, на худой конец!  Речитативы и арии с объяснениями в любви к скромному бедному Балде, чуть ли не соперничество в битве за его сердце, а он, соответственно, из фольклорно-комического персонажа превращается в героя Ганса Христиана Андерсена, и это сказка про принцессу и свинопаса.

Романтические иллюзии и земные разочарования. Вечная тема Чайковского. И лишь отчасти – трезво мыслящего насмешника Пушкина. В трактовке Чайковского Балда может и плакать, и рвать на себе волосы – я ничему бы не удивилась. А уж писать письма, подобно Татьяне Лариной, молиться, глядя на икону и призывать Всевышнего на подмогу – кому же, как не ему? Как положительный герой Чайковского может не плакать, я этого представить себе не могу. Как и рыдающих взахлеб персонажей Пушкина. Но они существуют в неком художественном измерении – синтетическом вокально-инструментальном жанре под названием «опера».

Диалог этих творцов когда-то был прерван в силу объективных причин – не мог вечно Чайковский писать на сюжеты любимого классика. Так не бывает. Возможно, кому-то из критиков, знатоков и ценителей искренне жаль.