Свердловск-Минск

Свердловск-Минск
Пофигизм ОПТИМИЗМ И ЗДРАВЫЙ СМЫСЛ.

«Свердловск – Вокзальная площадь»
Как это угораздило меня? Как попал я в путешествие, которое завертело меня и понесло по России – матушке и далее в Белую Русь?
Никто не ответит тебе Вольдемар как случилось, как произошло, что в середине июля оказался ты посреди многолюдной, кипящей вокзальной площади. Оказался, зная, что ничего не происходит в этой жизни просто так, оказался, зная, что не дано тебе иного, и что далее будет длинный, изматывающий путь.
Зная и всё…
Дальше только бескрайняя ширь и дорога, от перрона к перрону и от вокзала к вокзалу и от станции к станции.

«Свердловск – Дружинино»

И понесло, и понесло.
И как сел, так пошли в раскачку вагоны, замелькали леса, поля и дачные домики. Замелькало все, как и вся наша жизнь. Вот так наша жизнь и мелькает, мелькает, мелькает и проносит нас сквозь возраст, сквозь беды и победы и не мы уже незнаем куда занесёт, не жизнь наша не знает, куда нас приведёт.
И понесло, и понесло.
Мелькая за окнами своими лесами и природой, Русь нашептала мне несколько историй, которые или были, а скорее небыли, и которые я вам расскажу.

«Дружинино – Красноуфимск»

И если спросят меня, когда-нибудь видел ли ты Вольдемар будущее, будущее своё и друзей своих, то, отвечу я, что видел!
Видел ночами полными тревоги и  тумана. Видел в свете плачущих фар. Видел в свете бегущих огней городских и сельских. Видел тогда, когда видеть не мог, ибо сон покрывал пеленой глаза мои. Но отчётливее всего я видел будущее, там, в Самаре, когда взобравшись на постамент Чапаева, взглянул в сторону его указывающей руки.
Но если спросят меня, что увидел ты Вольдемар там? Я только улыбнусь, ибо видел там я прекрасное и удивительное, и такое доброе, и такое нежное. Щемящее и что печально несбыточное.
День рабочий был в самом разгаре, когда самолет, взлетая, нёс на своих крыльях известного певца. А вечером его встречал Краснодар и там среди тысяч глаз он пел, веселился, он играл и шутил, он плакал и смеялся. И на столе лежали цветы и конфеты, ведь он, так любил сладкое. А утром был Ереван, и он работал и он жил, и он горел  и он летел, и расстилался туманом над гордой Арменией. И на столе лежали цветы и конфеты, ведь он, так любил сладкое. А вечером была Пенза, и над Волгой летел малиновый звон, и он поклоны дарил, и улыбки и он играл. И на столе лежали цветы и конфеты, ведь он, так любил сладкое. И мелькали города и страны. Симферополь, Минск, Челябинск, Москва, Санкт-Петербург, Курган и везде шоу продолжалось. И на столе лежали цветы и конфеты, ведь он, так любил сладкое.
И вот Утро, и вот Самара, и вечер и снова цветы и конфеты.
День рабочий был в самом разгаре, когда артиста «Заказали». Стреляли в Москве, и стреляли в Тольятти, взорвали его лимузин на Литейном. Потом обокрали, продали, но он откупился став пеплом.
И снова рабочий день, на излёте. Забыт шоу-бизнес  и нет ничего, и только на столике прощального зала лежали цветы и конфеты, ведь он, так любил сладкое.
И снова день, он склонился к закату. Самара зажгла огоньки. Она дверь открывая с работы, шаги распознала его.
Так долго она дожидалась, и в зале любила его. Какое счастье, что ему досталась сильная женщина в итоге всего.
И на столе лежали цветы и конфеты, ведь он, так любил сладкое. А на обороте  визитки, своей рукой он начертал: СПАСИБО ЗА ВОСПИТАНИЕ В СЕБЕ СИЛЬНОЙ ЖЕНЩИНЫ…

«Красноуфимск – Чернушка»

«…Где вы, где вы дни туманныя?
Где вы, где вы ночи окаянныя…»
Звучала и гремела эта песня во мне.
Ёбст – Ту – Дей! Зачем согласился я на эту поездку, на эти дни туманные и на эти ночи окаянные!
Б—ять! Б—ять! Б—ять!
Ёб—ный! В рот!!!!
Б—ять! Б—ять! Б—ять!
Ёбст ту дей!!!!
Господи!! Что снилось мне, толчок и я пробуждаюсь!

«Чернушка – Янаул»

Желая отойти от сна, а может быть, оттого что дорога тяжела как стотонный самосвал, наехавший вдруг и раздавивший, вырвавший с корнем всё живое, решил я поесть. Только сел я и раскрыл сыр, как явился предо мною великий вождь и отец всех народов. Он всегда является ко мне ночью, ибо ночью он и сам частенько обедал со своим «ближним кругом». Вот и сейчас явился. Сначала купе наполнилось запахом «Герцеговины», затем показался френч и мягкие кавказские сапоги.

«Янаул – Сарапул»

-Зачэм уси сбриль? – Спросил Сталин.
Вот тут я действительно струхнул, потому что не знал, зачем действительно сбрил. Не знал я, зачем сбрил и бороду, но точно знал, что не сбривать было нельзя.
-Зачэм уси сбриль, дурик? – ещё громогласнее прежнего спросил Сталин.
И тут я совсем было «обдристался», но взял себя в руки и вдруг выпалил:
-Не знаю, товарищ Сталин, наверное, так надо, так правильно, наверное, в этом и есть великая, сермяжная правда, правда мужицкая.
-Нэкто нэзнает правди, а ти, знаешь? – спросил Сталин – Помню, било такое, когда знали правду – запах «Герцеговины» усилился, Сталин снова закурил.
Когда говорят о смутных временах, о трагических вехах истории обычно вспоминают или героев:  Денис Давыдов, Кутузов, Суворов, Жуков, Колчак, Деникин, Юденич, или злодеев: Наполеон, Гитлер, Мюрат, полчища завоевателей, Парвус. Но редко вспоминают о патриотах, которые были и героями и злодеями одновременно, которые хотели счастья и действительно знали, как к нему прийти и что для него надо сделать. Одним из таких Патриотов был анархист Нестор Махно, вторым таким патриотом была женщина. Во времена гражданской войны, анархистов было немало.  Галина Урусова, служила сначала царю, она призывалась в женский батальон смерти, потом собрав вокруг себя отряд преданных ей женщин, ушла партизанить под флагом анархистов. Никому, не подчиняясь и не признавая никакой власти, девушки жили по совести и по чести, грабя красных, белых, банки, поезда, они наводили ужас на южные степи близ Крыма.
Мудрая Галина, никогда не позволяла вмешивать своих подчинённых в красно-белые бои, и когда стало ясно, что идеи коммунизма в России победят, когда  свою родину покидали последние офицеры белой гвардии, она, распустив свой отряд, в последний раз поскакала навстречу солнцу. Первая попавшаяся ей на пути станица была сожжена дотла, никого не было в этом селении мёртвых, и только на развалинах часовни лежал молодой, умирающий, поручик царской армии.
Почти два месяца в лесной землянке Галина выхаживала молодого офицера, эта мудрая и сильная женщина вытащила его с того света, вдохнула в него надежду, и до последней капли, до остатка напоила его любовью. Их чувства были так крепки, что даже красные комиссары не смогли помешать им, добраться до Одессы. Месяц, проведённый в этом осаждённом городе, был сказочным, был месяцем и триумфом чувств и любви.
И когда вдвоём они покидали Россию, и потом во Французской дали они, когда им было плохо, всегда знали, что  самая великая правда заключается в любви, в настоящих чувствах двух сердец.
Сталин вышел из моего купе под утро.
И тут я вдруг отчётливо понял, да, да, я понял, что правды не знает никто. Не эти два Казанских бизнесмена, чьи голые ступни свисают сейчас с верхних полок, ни эта женщина из Качканара. И даже мне не известна эта, правда, ибо не было, и нет в нашей жизни настоящей, не той фальшивой и показушной, а настоящей и искренней любви.
И от этого понимания мне стало страшно и чудовищно.

«Сарапул – Агрыз-1»

Здесь и далее опять ехать с вождями!
Бл—ть! Твою мать!

«Агрыз-1 – Сосновка»

На ранней зорьке поднялся страшный тарарам и из дальнего угла вагона послышался картавый голос:
-Аступитесь Товаищи!
Через минуту в моём купе уже сидел лысый мужичёк, маленького роста, в кепке и потёртом пиджаке.
О Боже! Это был Ильич!
Великий Кремлёвский мечтатель влетел в купе как ошпаренный, налил себе стакан «Жигулёвского» пива, потом ещё два стакана чая, крякнул, произнёс  непонятную тираду, очень напоминающую цитаты из Баркова, и хитро прищурясь гаркнул:

«Сосновка – Вятские Поляны»

-Вееным кусом идёте товаищи!
Ночь была совершенно темна, по тихим дворам Самары шёл человек, он озирался, чувствовалось, что он нервничает, пройдя несколько метров, он остановился перед витриной магазина, в следующую секунду послышался звон разбивающегося стекла.
Человека, который цинично пытался ограбить продуктовую лавку, звали Николай Быков. Он был схвачен сотрудниками милиции и на утро доставлен пред светлые очи, очаровательного следователя: Анастасии Святской.
Мягкая и интеллигентная,  в обращении с задержанными это был её главный козырь, Настя в жизни волевая спортсменка, владеющая в совершенстве всеми типами оружия, отличница боевой и политической подготовки, в течение  15 часов вела задушевные беседы с задержанным Быковым. Она смогла выяснить всё, и мотив преступления, и подготовку злодеяния и даже историю жизни Быкова. Настя даже заставила себя подписать приговор под делом неудачливого вора, но унять чувства любви, неожиданно возникшие, она не смогла. И после того, как на суде, в последнем слове Быков признался ей в любви и процитировал Есенина, сердце сильной и политически грамотной девушки  Насти, растаяло окончательно.
Через неделю после  суда, Николай Быков бежал из тюрьмы. Его искали, весь аппарат ЧК был поднят по тревоге, но безуспешно.
Решено было, что Быков погиб при побеге, в  то время это устроило всех и многим спасло жизнь.
Там где молодая советская власть не смогла справиться, и найти бежавшего, там отличилась Анастасия Святская, несколько лет она искала, человека, покорившего её, с первого взгляда, не веря в официальную версию.
В начале 30-х годов  Анастасия и Николай сыграли свадьбу, дело было в небольшом сибирском посёлке, где Быков, скрывавшийся от власти под фамилией Шлыков жил. После войны они вернулись на Волгу, и стали жить в молодом тогда посёлке химиков и энергетиков – Новокуйбышевске. Настя, награждённая боевыми орденами и медалями, стала прокурором города, а Николай, устроился на  Нефтеперерабатывающий завод, и впоследствии стал лауреатом Сталинской премии, за поэму в стихах, посвящённую  ей, своей любимой Насте.
И действительно верным курсом надо идти, держа  перед собой идеал своей любви. Тогда обязательно ты найдёшь её, и будешь самым счастливым человеком на земле. Только вот беда наша товарищи, состоит в том, что мы по слабости своей отказываемся от своих идеалов, и берём то, что есть и то, что нам дают, гася огонь веры и надежды.
Горько…

«Вятские Поляны – Казань»

Дорога от Вятских Полян до Казани пролетела стремительно.
Волжский простор Казани встретил липкими объятиями торговок, которые предлагали одну только гниль, форменную гнусь.
Среди прочего:
Пуховые шали, платки, носки из овцы и собаки, посуду, детские игрушки, газеты, открытки с видами Казани.
Вслед за торговцами  явился любитель кукурузы – Хрущёв.

«Казань – Зелёный Дол»

Хрущёв был бос.
-Т. Е. как это бос? – спросите вы - как это, дескать, Вольдемар так?
Ну не совсем конечно бос. Один ботинок, левый всё же присутствовал.
-А правый как же? – слышу удивлённые голоса читателей.
А правым он размахивал в воздухе, силясь попасть то ли в муху, то ли просто в восходящие потоки воздуха.
Наконец он сел, потный, пропахший попкорном. И вот уже, О! ужас! Достал и выкушал принесённую бутылку «Зубровки»,  затем пристально посмотрел мне прямо в глаза, и, обдав меня тяжким перегарным духом, произведя звук отрыжки, сказал:

«Зелёный Дол – Канаш-1»

-Я тебе покажу, кузькину мать! Б—ять! Я—нать!
Деревня Верхние Камыши, находилась в живописном месте, недалеко от двух городов, она как бы была посередине, уже не Свердловск, но ещё и не Берёзовский. В 60-е годы, когда в моду входили садовые кооперативы, одну часть деревни огородили под садовый кооператив «Дружба Народов», а вторая, расположившись между болотом и небольшим озером, осталась так. И если «Дружба Народов» стала впоследствии посёлком  закрытого типа, став местом номенклатурных дач, то отдельно стоящие домики второй половины, отошли к простому народу, оставшись во владении рабочих и местных селян.
Месторасположение деревни было почти идеальным, со стороны дороги, её плотным кольцом окружал лес, и с дороги она была совершенно незаметна. Единственным развлечением мужиков  был продуктовый киоск, в котором звучала музыка, почти круглые сутки. Единственным развлечением молодых строителей коммунизма, была продавщица этого киоска, Маша, к которой постоянно ходили, и постоянно сватались, но она была холодна, ибо в силу своего характера, ума и обаяния, не видела достойных кандидатов среди «ходоков».
В то время, когда социализмом ещё жила страна, очень любили давать заслуженным людям квартиры, машины и дачи. Так профессору Колобову достался дом, в номенклатурном посёлке «Дружба народов», куда однажды утром он и приехал вместе со своей семьёй, женой и сыном Сергеем, интеллигентным и начитанным студентом политехнического университета, подрабатывающим на строительстве жилых кварталов Свердловска.
Сергей и Маша познакомились случайно. Повздорив из-за чего-то с деревенскими парнями, Сергей подрался, драка была серьёзная, но, к сожалению не справедливая, против одного Сергея, выступили пятеро, и он побитый, но не сломленный, прежде чем идти домой, зашёл в продуктовую  лавку, в надежде найти там немного зелёнки или йода.
Так и познакомились продавщица Маша и сын профессора Сергей.
Они нашли общий язык почти сразу, образованная и неглупая девушка прекрасно разбиралась в поэзии и музыке, кроме того была отличницей ГТО, и поэтому не менее подкованный Сергей прекрасно понимал её.
Так они полюбили друг – друга, но беда заключалась в  том, что профессор Колобов, был против их чувств. Он видел сына мужем другой, некрасивой, глупой и капризной девушки, но зато дочки влиятельного партийного функционера. И конечно профессор сделал всё, что бы разлучить влюблённых.
На пути искренних чувств, встал мощный советский государственный аппарат, со всеми своими возможностями, со всей своей властью.
 Но что такое власть и бюрократическая машина против  влюблённых. Пустой звук.
Маша из последних сил боролась за свою любовь к Сергею, сильный характер и воля привели её в итоге в кабинет, только что занявшего пост первого секретаря ЦК КПСС, Леонида Ильича Брежнева. Брежнев, сняв все запреты и отменив всякое давление на любовь со всех сторон, лично прибыл на свадьбу двух любящих сердец.
 Так борьба двух систем любви и аппарата, завершились победой любви.
Так сильная девушка, победила в войне против чиновников за своё счастье.

«Канаш-1 – Шумерля»

Проветрив купе после «кукурузника», я, почему то вспомнил, как во времена студенчества был старостой, правда недолго, потому как начал реформировать студенчество, разрубая, разрезая, сшивая и всё это по живому.
Тяжкие то воспоминания, поэтому дозвольте я, сначала допью свой чай вприкуску со сдобой, а уж после начну, потому как какой рассказ на голодный желудок. Да и, кроме того, чай я заварил слишком крепкий, передержал малость, и получил в итоге горечь неимоверную, от которой друзья можно огорчиться до невозможности, и провалиться в дрёму позабыв о всяком рассказе.

«Шумерля – Сергач»

Сию минуту выкушал!
Горечь неимоверная, и зачем только передержал?!

«Сергач – Арзамас-2»

-Как же это ты попал Вольдемар в старосты?
Да так вот как то в сентябре попал, а в январе меня уже сняли, потому не успел я совершить ничего великого.
А задумки были велики!!!!!
До меня было как: Все приходили кто во сколько, нечётко, не слаженно и начинали читать дамские журналы (Вы читали?)
Так вот значит, строчку напишут и снова чтением займутся, потом опять строчку, и снова на страницы глянцевых изданий и уж больше ничего не пишут. Ну, разве это учёба?
Вот я и решил подтянуть дисциплину, закрутить гайки  и завинтить все, что завинтить можно, только перестарался, и в итоге отвинтили мне голову.
-То есть как это Вольдемар?
Да так, натурально отвинтили мне голову и амба, остался я без головы, т.е. без доверия и уважения. А это для меня человека честолюбивого до крайности, нож в спину.
-Ну и что же ты, Вольдемар?
А что я, написал, конечно, эпопею целую о студенческой жизни, какими я видел окружавших меня, какими запомнил. (Не читали?)
-И что же, Вольдемар?
Да ничего, теперь вот думаю, напрасно это сделал, обидел незаслуженно людей, за что теперь и горько.
-И что же дальше, Вольдемар?
Да ничего, написал песню, и с первой же сцены попрошу прощения за эпопею, думаю, простят, люди все-таки, а люди милосердны. Хотя это и поповское слово;.
-Это хорошо и правильно Вольдемар, а смысл в чём сего повествования?
Ах, смысл, ну так  не обижайте людей зазря, будьте добры и милосердны.
-Не поповщина Вольдемар?
Нет! А даже если и поповщина, подъезжаем к Арзамасу, тут можно и поповщину сказать, места такие, святые прямо места.

«Арзамас-2 – Навашино»

При подъезде к Арзамасу, показалась разрушенная церковь, в которой как в зеркале увидел я Революцию в Кумачовых одеждах и падение империи.
1917 год и далее до сего дня, всё слёзы на челе Руси великой, а в сём дне они немного обсохли, и появилась Надежда.
Вера в людей и Любовь к жизни, пришли позже, когда на месте Арзамаса нынешнего увидел я Апокалипсис Арзамаса прошлого, в котором плавились вагоны, полыхали дома и сгорали живьём люди. И страшно и жутко. Но Вера в людей и Любовь к жизни осветили это место, осенили его крестом, и показалось мне, что нет больше боли, страдания, смерти, нет боле ничего дурного, а есть только величие сотворённого Богом мира, и скорость поезда жизни, который запущен был руками человека, что бы разрезав туман мракобесия и серости, дать нам шанс на жизнь вечную и жизнь святую.

«Навашино – Муром-1»

Ты конечно помнишь
Как встретились мы
Как серое небо гремело громами
Конечно же, помнишь
Нелепые чувства мои
Кольцо, поцелуй укрытый домами
Ты конечно помнишь
Как вёл я тебя
По серым Урала дорогам
И как я тебе открывал
Всю душу изрытую рогом
Ты конечно помнишь
Как я на руках
Нёс тебя по проспекту
Ты конечно помнишь
Как в звуках, стихах
Крестил я НАДЕЖДУ
Ты конечно помнишь
Мой голос живой
Играющий звуком трубы водосточной
Ты знаешь я не герой
И жизнь убегает водою проточной
Ты помнишь, кричать  мне хотелось любя
Когда  уезжая
Я ВЕРОЙ грел якоря
Ждал встречи, тебя, провожая.
Ты помнишь, смеялись мне вслед фонари
И город проклятый смеялся
Когда я в стихах до зари
В  ЛЮБВИ тебе признавался…

«Муром-1 – Вековка»

Муром встретил дождём.
Три Репинских богатыря ехали по крутым Муромским дорогам, а вдоль «железки» лился залихватский и удалой свист соловья – разбойника.
Русь лапотная, Русь бревенчатая и Русь изначальная стелилась за окнами поезда.
Русь сказочная и Русь мужицкая, где что не хата, то Русский Дух, то Русью Пахнет.
Одинокие погосты и дубравы, над которыми как встарь парит Змей Горыныч о трёх головах.
-Да неужели же видел ты Вольдемар Змея Горыныча?
Натурально видел и от пламени его разжигал лучину, и от лучины той затапливал «титан».
И не то ещё было.
А было ещё, боролись с богатырями на руках и даже сам Кощей Бессмертный показывал мне силу свою, в игле  заточённую. И обыгрывал, было дело, я в Руси этой, чертей в «дурачки» и бежали они от меня прочь, как от Апостола Петра.
И долго потом ещё беседовал я с князем Владимиром.
-О чём же говорил ты с ним Вольдемар, о чём?
Скажу, вот только выкушаю стакан чаю и скажу.

«Вековка – Бекасово»

Ой, да не ветры дуют Муромские, то Илюша Муромец пробудился.
Ой, да не солнце ясное встало над соснами, то идёт по Муромской дороге свет Владимир, князь Красно Солнышко.
Ой, то не дожди барабанят в стекло, то говорит княже да таковы слова:
- Здравствуй Вольдемар, подопечный мой любимый, как  живёшь, здравствуешь?
И пролетая полустанок Буталицы, так ему отвечал я:
-Живу, хлеб жую, твоими молитвами княже!
Улыбнулся князь СтольноКиевский, таковы слова говорил  яблочком наливным играючи:
-Видишь, стелется дорога железная, то не железная ведь, а дорога жизни твоя, то судьба твоя извивается. Глянь, погляди по леву руку всё берёзы и сосенки, то опора твоя женская, глянь, погляди по праву руку всё дубы да ясени, то ведь дружина твоя мужицкая, золотые то орлы имперские. А над головой твоей, головушкой звезда новая, то твоя звезда, звезда счастья есть.
Тут он встал, могуч ростом, подтянул одёжи дивные и промолвил он, что пора ему к Богу на небо, у престола за всех молитися, что б молитвы те оберегали всех, и что б далее пир шёл славный, во благо русское.
Вышел вон тот час и на небо поднялся.

«Бекасово – Вязьма»

Вы снова вижу, просите рассказать что-нибудь интересное?
-Да, да, расскажи Вольдемар историю!
Что ж историю? Их есть у меня!
От станции Бекасово до станции Вязьма решил прошвырнуться по вагонам я. Вы спросите зачем, дескать, надобно? Не знаю, однако пополз я почти что поползнем.
Зашёл в вагон №3, плацкартный конечно. Ничего интересного.
Зашёл в вагон №4, купейный конечно. Ничего интересного.
Только в вагон №5 зайти хотел, дёрнул ручку раз, другой, не открывается.
Эх, думаю мать – перемать! Развернулся и обратно к себе пошёл.
Вот, стало быть, прохожу опять весь 4 купейный, ступаю в 3 плацкартный, и как назло в эту минуту проводница, бабища гнусная  мне попалась, полы она там мыла.
Как она меня крыть стала, и всё по матери, по матери! Еле ноги унёс  я к себе.
Хромает ещё дисциплина на Железной Дороге, вежливости, интеллигентности  нет, сервису не хватает.

«Вязьма – Ярцево»

Как там было в песне известной: «…Было это очень давно, может в детстве, может в кино…»
Так вот значит было это очень давно, может в детстве, может в кино. А может, и совсем не было, пёс его знает, разве можно верить граненому стакану, который мне рассказал???
Значит так, хотите, верьте, а хотите, нет.
В самом начале 80-х годов, ещё до «Перестройки» приехала в Москву, некто Женька Вольская, хулиганка, но, между прочим, не без способностей. Пёс её знает, откуда она приехала, только она у себя в провинции в самодеятельности, хорошо играла, и приехала в Москву поступать и учиться на артистку. Вот она приехала, и поскольку была умна, трудолюбива, опять же талантлива и напориста, то конечно поступила с первого раза в ГИТИС. Вот она поступила, а вскорости её заметили, стали роли главные давать, а там и учёба кончилась, и пошли и поехали дни весёлые. Что не роль, то шедевр, что не шедевр, то гонорар хороший. Одним словом жизнь настала, дай Бог каждому.
Но тут подкузьмили политики, талантливой артистке, развалили Советский Союз, распустили преступность, и кино стало сниматься мало, потому как времена тревожные.
 И вот Женька, которая была девушкой сильной и не боялась  трудностей, что бы ни сидеть без работы, пошла, работать проводницей «Москва-Владивосток». 
Работа конечно тяжелее актёрской, но зато в вагоне всегда было чисто, никогда грубого слова от актрисы не услышишь, а иной раз, даже шуткой или улыбкой порадует. Наверное, поэтому в неё все и влюблялись, а некоторые ещё по работам в кино узнавали.
И вот так она каталась, может быть года два, а на третий, под новый год, встретила молодого человека. Интеллигентный, образованный, из «белой кости», между прочим, поэт. И так хорошо они провели новогоднюю ночь, что после неё решили не расставаться. И что же, извольте видеть. Актриса, Женька Вольская, нынче снова блистает в театре и кино, работы у неё теперь много. Муж её, тот самый поэт, теперь очень известный, вытащил его в свет сильный характер жены. И всё у них хорошо и замечательно, пострадала разве только РЖД, там теперь всё чаще хамство и грязь, улыбок и шуток нету. И главное романтики почти не стало.

«Ярцево – Смоленск»

Господи Боже! Великий Галилей! Красота то какая, ой ты зоря, зорька ясная, эх ты чудное приволье, а ведь как подумаешь, что здесь может быть бои шли в отечественную, а ведь как подумаешь, что здесь может быть сейчас  Германская земля была бы, а ведь как подумаешь, что может быть и русского человека не было бы, страшно становиться. Однако не сходить ли мне братцы мои в туалэт типа сортир;? А схожу кА, хотя и качает.
Пока суть да дело, пока хожу, вы уж братцы мои послушайте музыку без меня, только непременно что-нибудь патриотическое, там: «Вставай Страна Огромная…» или «Катюша», потому как места то какие, прямо скажем, Патриотизмом пропитаны насквозь.

«Смоленск – Орша»

Вот братцы мои спасибо что подождали и попели, пока я по естественным нуждам ходил, а что это у меня в купе, никак генерал какой-то едет? Господи Иисусе, нет, не генерал, маршал целый, а ну кА зайдём, познакомимся. Батюшки, да никак Сам Жуков!!! Вот это да.
Разговорились мы с ним конечно, шутка ли, прославленный полководец, значит, разговорились о войне конечно, о победе, я ведь мемуары его не читал, да и правда ли там написана, в какое время писал. Однако вот что он мне поведал, про одного белоруса, мы ведь границу уже пересекли, значит, актуальным будет рассказ.
В 1942 году, Беларусь, оборонялась, как могла, она ведь под удар Гитлера попала почти сразу. В деле героической обороны особенно преуспели легендарные белорусские партизаны. И вот в августе 1942 года партизанский отряд под командованием, бывшего политработника Вани Милькова, под Пинском, попал в окружение. Партизаны бились до последнего, как львы сражались они за свою родину и за свою свободу, однако огневое преимущество было на стороне противника, и когда закончился бой, из всего отряда осталось только трое, сам Мильков и два его верных товарища, Серёга Потапов и Станислав Чалый. Потапова и Чалого решено было отправить в концентрационный  лагерь в Германию, а Милькова как героя и отчаянного врага доставить аж в ставку Гитлера, для того чтобы сам фюрер решил, что же с ним сделать. И вот друзья под конвоем пошли по немецкому этапу.
На территории Украины колонна пленных попала под обстрел со стороны Украинских партизан, и Потапову с Чалым удалось бежать. А вот Ваня Мильков был-таки, доставлен на территорию Германии, но попал не к Гитлеру, а попал к сотруднице  ставки главнокомандующего Эльзе Штольц. Здесь нужно сказать, что Эльза влюбилась в молодого и смелого белорусского партизана. А влюбившись, постаралась сделать всё для того, что бы спасти ему жизнь и может быть даже даровать свободу.
И как не странно ей это удалось, каким образом это так и останется загадкой, но к концу 1943 года Ваня Мильков, получил документы на имя Карла Штольца и стал законным супругом Эльзы.
Незадолго до окончания войны Штольцы переехали в Соединённые Штаты Америки, а оттуда в Швейцарию.
Рассказывают, будто любовь Немки и Белоруса была такой сильной, что её не смогла уничтожить вторая мировая война, Нюрнбергский процесс, к которому пытались привлечь Эльзу и даже Кубинская революция, в которой участвовал Иван Мильков (Карл Штольц).
И конечно, можно смело сказать, что настоящая любовь не знает преград и может зародиться не только между представителями разных классов и национальностей, но также и между людьми, которые в силу определённых обстоятельств должны быть врагами, а стали любимыми.
И это прекрасно, и за это нельзя не выпить, и окрылённый я выйду на станции Орша и выпью по этому случаю стакан холодного квасу.

«Орша – Толочин»

Товарищи, ну и квасок! Прямо утолил жажду, так утолил, прямо скажу на славу. Однако товарищи гудок, пора, пора покинуть Оршу и устремиться на Толочин. Наше путешествие подходит к концу и, между прочим, мои байки, которые я травил вам, тоже заканчиваются.
Так, если только вспомню ещё одну, две, да и хватит на этом.
Москва – город соблазнов, Петербург – город древности, а Иваново – город невест.
Владимир Константинович Брылёв, работал вначале 80-х годов 20-ого века в аппарате «хозяина Столицы» Гришина, работал хорошо, можно сказать работал на славу. Вот за эту Славу, его и отправили служить в  Ленинград  помощником прокурора города, тогда это было понижением.
До «перестройки» Владимир Константинович Брылёв, работал помощником прокурора города Ленинграда, работал хорошо, можно даже сказать работал на славу. За эту Славу, его и отправили на работу в город Иваново, секретарём по идеологии, Ивановского горкома партии, тогда это было понижение.
Во время «перестройки»  Владимир Константинович Брылёв, работал секретарём по идеологии, Ивановского горкома КПСС, работал хорошо, можно даже сказать работал на славу. Возвращаясь однажды с работы, Владимир Константинович наткнулся на один из первых фактов проституции в СССР.

«Толочин – Борисов»

По центральной улице Иваново, улице Ленина, бежала молодая, немного полная девушка, одетая как минимум вызывающе, как максимум аморально.
Брылёв, человек от природы своей мягкий, только развёл руками.
На первом же  перекрёстке девушку догнала вишнёвого цвета «Лада» 09-й модели и трое бритоголовых парней  попытались запихнуть девушку в автомобиль, что не сразу получилось сделать по причине её явно сильного характера. Девушка была не робкого десятка и принялась отбиваться.
Брылёв, человек от природы принципиальный и  знавший наизусть моральный кодекс строителя коммунизма, предпочёл не отсиживаться в своей «Чайке», а заступился за девушку, вместе со своим охранником. Бандиты ретировались.

«Борисов – Жодино»

Дома  Владимир Константинович угостил  Олесю, так звали девушку, чаем и с удовольствием выслушал историю о том, как она дошла до такой жизни. Оказалось, Олеся работала, как и многие на ткацкой фабрике, однажды  её  и нескольких подруг, пригласили поучаствовать в художественной самодеятельности. Всё было очень даже прилично, помещение на улице Гоголя, художественный руководитель и даже дипломы и поощрения. Всё было хорошо, пока однажды художественный руководитель не попросил девушек раздеться и заняться, друг с другом, как он сказал, лесбийским, сексом. Олеся отказалась, тогда пятеро парней, «Крыша», этой самодеятельности попытались изнасиловать её, но она убежала, и если бы не Брылёв, вероятно носильные действия над ней совершились бы неминуемо.
Конец рассказа Олеся  рассказывала Брылёву уже в постели, как это иногда бывает, она влюбилась в своего заступника и изъявила желание выйти за смелого чиновника замуж. Владимир Константинович был не против, ибо сам давно подумывал о крепком, семейном очаге.
Через месяц совместной жизни Владимир Константинович
В конце 80-х годов Владимир Константинович Брылёв, работал помощником у будущего хозяина города Ленинграда, Анатолия Собчака, работал хорошо, можно даже сказать работал во славу.
Вначале 90-х годов  Владимир Константинович Брылёв, работал в аппарате  мэра Москвы, Гавриила Попова,   работал хорошо, можно даже сказать работал во славу.
В середине 90-х годов Владимир Константинович  Брылёв, работал в аппарате  президента Российской Федерации Бориса Ельцина, работал хорошо, можно даже сказать работал во славу.
Вначале 2000-х Владимир Константинович Брылёв, возглавлял Самарскую область и даже участвовал в выборах президента России.
Жена Олеся  стала для него Верной Боевой Подругой.

«Жодино – Минск»

Кажется, подъезжаем, друзья мои, всё, баста отмотали километры вперёд. Но пока есть ещё время в запасе, расскажу вам историю заключительную, раз обещал одну, две, когда стояли в Орше, слово своё сдержу.
Жила – была, впрочем, что это я, она и ныне здравствует, так вот значит, живёт в одном городе замечательная девушка Люба.
Сейчас она конечно Любовь Михайловна Листова, женщина олигарх, но думаю, меня простит, что я её называю, так запросто, ведь она в сущности своей, при всей важности простая русская девчонка, у которой была мечта.
Так вот решила Люба однажды, что всё у неё будет, что будет она богата, счастлива, что будет она хозяйкой этой жизни.
И вот, Люба, как Ломоносов, пошла пешком в Москву. Но Москва известно, бабёнка капризная, одним словом не приняла её столица.
И вот, Люба, как Радищев, поехала в старой «карете» в Петербург. Но Петербург, мужик навороченный, «с понтами», одним словом не приласкал Любу.
И вот, Люба, как Сахаров, двинулась в Нижний Новгород, суров к ней был Волжский город, но все-таки поработать 3 года на заводе «ГАЗ», позволил.
Дослужилась Люба на автогиганте  до заместителя начальника отдела кадров, после чего её заметили на «ВАЗе»  и переманили в Тольятти на должность Начальника отдела новых технологий.
Через 5 лет после этого, Люба стала акционером «АвтоВАЗа». Сейчас у неё несколько ресторанов по всей стране, сеть салонов красоты, дом на «Рублёвке» и две квартиры, в Самаре на Площади Сельского Хозяйства и в Москве, на Кутузовском проспекте.
И всё потому, что у Любы была мечта, воля и характер.

«Минск»

Прибыли, кажется? Вот жалость, а я не рассказал концовку истории, ну ничего, пока доедем до улицы Сядых, попробую закончить.

«Минск – Ленинский проспект»

-Такси!!!!!! Улица Сядых пожалуйста!
Хорошо! Солнечно, широкие улицы и проспекты бегут вдаль, ветер ласкает лицо. Хорошо! Хорошо жить!
Так на чём я остановился? Ах да у Любы была мечта, воля и характер, а ещё она сказочно щедра и очень любит помогать талантливым людям.

«Минск – Площадь Победы»

Приехав однажды по делам в один небольшой северный город, Люба случайно зашла в местный клуб и попала на декламацию одного, нельзя сказать, что бы известного, но талантливого поэта.
Петя Кузнецов прямо покорил миллионершу Любу.
«Минск – Площадь Якуба Коласа»
И она захотела познакомиться с ним поближе. Они разговаривали о музыке, культуре и искусстве, о поэзии и прозе почти всю ночь, после выступления поэта в клубе. А на утро Люба вернулась в Москву, а Петя так и остался в своём захолустье.

«Минск – Улица Сядых»

Ну, вот уже подъезжаем к дому, где я остановлюсь, опять конец не досказал, растянул повествование, а впрочем, чего там осталось?
Через полгода Петя и Люба случайно встретились в Самаре, и уж с этого момента больше не расставались.
Через год они сыграли свадьбу и теперь всё у них хорошо, а всё почему? Правильно, у  них была мечта, воля и характер. А ещё конечно идея и идеалы, принципы.
Вот и всё, я приехал на место жительства, и на этом можно поставить точку.
Хотя нет, постойте, вы, конечно, заметили, что во всю поездку я не вспомнил не одну историю с плохим финалом, это ведь, потому что мне хочется верить во всё хорошее, светлое, лучшее. Я оптимист, я искренне верю, что завтра будет лучше, чем вчера, и что здравый смысл одержит победу по всем фронтам. Как говориться: Да Здравствует Разум, Да Сгинет Маразм!
А ещё вы, конечно, заметили, что во всех повествованиях центральное место я отводил женщинам, это не потому, что я скажем  мужененавистник, совсем нет, а потому что настоящих женщин осталось очень мало. Но я оптимист и я верю, что их будет больше, чем сейчас. А это своё повествование, я хочу посвятить настоящим, сильным, смелым, ярким и конечно добрым и сострадательным женщинам, а так же тем русским актрисам, которые смогли создать образ настоящей женщины в кино. Низкий вам поклон за это, от всей души и от всего сердца.
Ну что же братцы, пойду я, ещё надо после поезда душ принять да за продуктами сходить, увидимся в следующей поездке, до скорых встреч друзья!