про юных эмочек, кровь и полимеры

Когда забываешь сразу снять со стеклянного холодильника шланг, через который в рубашку течёт вода, он прирастает намертво – очень трудно оторвать бывает. Я прикладываю чуть большее усилие, но он снова не поддаётся, ещё чуть сильнее.. Раз – характерный треск и стеклянная трубка ломается, ударяя в палец словно маленький электрический разряд. Это совсем не больно, потому что химическая посуда, если её разбить, всегда даёт осколки острые как бритва и тонкие. «Твою мать!» - говорю я вслух и кладу испорченный холодильник в раковину. Жалко – хороший был. Благо, ещё один есть. Я вытягиваю палец перед собой и осматриваю мелкую производственную травму, вызванную грубейшим нарушением техники безопасности. На подушечке пальца тонкий белый след, вот он краснеет, первая капля крови выходит на свет божий, словно головка какого-то существа. Она растёт, наливаясь и приобретая всё более округлую форму, но пока не отрывается, сдерживаемая силой поверхностного натяжения. Наконец, почти круглая, красная, как свежесорванный цветок мака, скатывается по пальцу вниз, срывается и расплющивается о кафельный пол. Обожаю смотреть на кровь. Вообще говоря, холодильник остался бы цел, так же как и мой палец, если бы я думал в тот момент о работе, а не о тебе. Но поскольку запретить мне думать о себе ты не можешь, то ты не виновата. Я, в принципе, тоже не виноват, потому что давно известно, что только тот химик ничего не разбивает и не травмируется, который ни хрена не делает, полимеров не варит, посуды не моет, а целыми днями учит правила техники безопасности. Таким образом никто не виноват, а если так, то можно даже рассмотреть этот вопрос с философской точки зрения. Например, хорошо это или плохо, когда никто не виноват? С одной стороны, безусловно, хорошо, ибо никто не несёт ответственности, а с другой – ни разу не хорошо, потому что получается, что мне плохо, а обвинить в этом некого, даже себя не обвинишь. Значит, и что делать, чтобы это исправить, неясно. Вот если бы ты, скажем, написала мне по аське, что совсем меня не любишь и видеть не хочешь больше, я бы со спокойной совестью порезался бы весь и ещё б толуолом кипящим обварился и все бы сказали, что это ты виновата… Хотя, никто ничего не знает, а значит, не сказали бы. А потом начальник с директором мне б по голове настучали за то, что я один в выходной день в институте химией занимаюсь, да ещё без халата, перчаток и очков. Так что это даже хорошо, что ты молчишь. У нас вроде свобода слова, но я считаю, что свобода молчания – вещь куда более ценная. Вообще эти все свободы я не шибко понимаю – вот говорят, будто демократия, и каждый может говорить всё, что вздумается. А ежели я, к примеру, захочу в электричке, полной спартаковских фанатов, встать со своего места и громко сказать «Еб..ть Спартак, еб..ть!» - ты как думаешь, куда мне эту свободу засунут? Молчишь, это правильно…. Иногда совсем ничего не надо говорить. Так лучше для всех. Или не лучше.   Чёрт его знает. Всё-таки есть что-то хорошее во всём, что с нами происходит. Вот, к примеру, проверяла наш институт комиссия – что уж тут хорошего? -   спросишь ты. Вернее, ты, конечно, не спросишь, это я представил, как ты спросила. А хорошо, что по этому случаю мне в комнату аптечку дали и теперь не надо на 5 этаж переться, чтобы это несчастный палец перебинтовать. Вот так гораздо лучше. Можно и в аську глянуть. Там, как обычно, педофилический порноспам «Юные эмочки умеют всё!». У-да-ля-ем. Хотя, если эти эмочки в вправду всё умеют, может они мне и полимеры могут сварить? Как же вам не стыдно, товарищи, присылать ссылку на детское порно научному сотруднику! Дети, вообще говоря, цветы жизни… на могиле родителей, как кто-то метко подметил. Я, кстати, даже выделил некоторых людей в особый класс: «Как дети», потому что они глупые, жестокие и на всё обижаются. Ты не думай, я не про тебя, хотя ты тоже часто обижаешься, а это совсем не правильно, потому что я к тебе очень хорошо отношусь. Честно. Я вообще добрый внутри, хотя и странный немного. Может даже чуть-чуть сумасшедший. Кстати, меня очень любят дети и собаки, а кошки и женщины - нет. Досадно, потому что кошек я люблю, а к собакам равнодушен. Роторный испаритель – вещь замечательная, незаменимая в лаборатории 21 века. А у меня в комнате нету. Вот и приходится на 5 этаж подниматься, там никого и можно попользоваться. Начальник пришёл – хорошо, значит накормит блинами с мясом. Вкусные такие, тёплые. Это у нас вроде бонуса: кто по выходным ходит, того начальник кормит блинами в качестве поощрения. А вообще я к еде равнодушен, могу целый день не есть, если найдётся чего поделать и о чём при этом подумать. Мысли – замечательная вещь. Вот сегодня я с утра о тебе думал, о полимерах немного, о Максиме Горьком и чуть-чуть о смысле жизни. О нём все думают, но мне кажется, что больше всего те, кто дальше других от реальности находятся. Должно быть, ты к реальности гораздо ближе, чем я, и тебе не придёт в голову размышлять на работе о поэзии Лермонтова, так же как чертёжнику-профессионалу - рисовать на ватмане вместо деталей бесполезные абстракции. Умные психологи говорят, что по форме абстракций, которые рисует человек, можно узнать многое о его характере. Я всегда рисую стрелки и спирали, а что это означает – не ведаю.   Интересно, а что рисуешь ты? Вообще общаться с тобой интересно, даже когда тебя нет рядом: как сейчас. Я просто представляю тебя, и воображаю, что бы ты ответила. Я твой голос и интонации уже хорошо выучил и мне ничего не стоит вот так с тобой разговаривать. Это хорошо, потому что в реальности у тебя на это времени нету. Я всё понимаю, я без обид. Ты же знаешь, что я поговорить люблю. Сегодня с утра один был во всём институте. После обеда сразу жить повеселее стало – сижу, вязкость измеряю. Раствор пенится, значения ползут. Ну да не в первой, справлюсь. Ааа, блин! Пролил ТГФ на палец, боже мой, как больно… Вот ты говоришь, что я эгоист, а это не правда, потому что если б я был эгоист, я бы придумал, что ты плохая, что ты меня не достойна и жил бы спокойно. А я и сейчас уверен, что ты самая лучшая и никого другого мне не нужно. Должно быть, кто-то, посмотрев на меня со стороны, подумает, что я очень одинокий и несчастный, и ошибётся. У меня есть родители и много друзей, они очень замечательные – настолько замечательные, что я сам иной раз удивляюсь, почему эти люди так хорошо ко мне относятся, ведь у меня на них всегда не хватает времени. Ты знаешь, я заметил, что все мы упорно тратим время на то, что не приносит счастья, забывая о главном. Может быть, в этом и есть наша самая большая проблема. Кто-то, скажем, идёт в монастырь, чтобы молиться там за все грешные души земли, а мог бы вместо этого взять   ребёнка из детдома и сделать его счастливым. Парадоксально, но самым гуманным из философов можно назвать Ницше, который однажды заметил, что в мире недостаточно любви и благости, чтобы раздавать их воображаемым существам. Вечер. Я почти закончил и теперь можно сесть у окна и немного посмотреть на Профсоюзную. Если бы это был хороший рассказ приличного писателя, то ты бы узнала, как прекрасен закат в июне, когда, после жаркого дня, огромное красное солнце медленно садится, окрашивая кровавым заревом московские многоэтажки. Но, к сожалению, мои окна выходят на Северо-Восток, а значит, ничего этого из них не видно. А жаль. У нас в институте рабочий день только до 22 часов и мне пора уходить. До дома недалеко и можно прогуляться с бутылочкой пива в руке, чтобы ещё немного подумать по дороге. Самое грустное, что одна из моих рыб заболела и, возможно, когда я вернусь домой, она уже умрёт. В сущности, чем отличается смерть рыбы и смерть человека? Должно быть, разностью в количестве нейронов головного мозга. А если бы у рыб был такой же мозг как у нас, они бы создали своё государство под водой, избирали бы парламент, президента. И, разумеется, была бы у них и своя подводная религия. Впрочем, гораздо приятнее снова подумать о тебе. А рыба умрёт, и я ничем не смогу ей помочь, несмотря на все эти мысли и слова. Ведь я же не юная эмочка, я многого не умею… Должно быть, поэтому обо мне и не узнают миллионы людей. Даже посредством спама. Кстати, ты знаешь, откуда взялось это слово?