Зов предков

З О В   П Р Е Д К О В.
¬¬    Господи, как я любила ходить в походы! Ничего особенного, скажете вы, ну кто туда не ходил. Эка невидаль, сидеть у костра, кормить комаров, есть полуфабрикаты и трястись от холода всю ночь. Так – то оно конечно так, но существует в этом времяпровождении нечто такое, что вновь и вновь заставляет нас в столь долгожданные выходные покидать город с его обустроенным бытом и отправляться на лоно дикой природы. Я бы назвала это зовом предков, но боюсь, что меня обвинят в банальности.
     Так вот, зов этот был во мне столь силен, что я готова была ходить в походы с кем угодно, куда угодно и в какую угодно погоду. Для меня поход являлся чем-то сродни  кругосветному путешествию и, к счастью, в то далекое время, о котором я хочу сейчас рассказать, мне было с кем разделить это страстное увлечение. Я занималась подводным спортом при клубе Скат, а такие мероприятия там были, что называется, рутинными. Мы ни одного официального праздника не проводили в городе. Для этих походов тщательно продумывалось все: место стоянки, меню и даже концертная программа. Но, еще, мы ходили в маленькие, эдакие внеплановые, одно-двух-дневные походики, где все было спонтанно и непредсказуемо.
      И вот, как-то в начале декабря, мы решили пойти в такой походик. Планировалось выйти в субботу, двумя группами. Первыми пойдут те, кто сможет освободиться по раньше. Они доберуться до места и будут ждать остальных. Место стоянки, я бы сказала, было определено весьма и весьма расплывчато: где-то за деревней Сураново и где-то в районе  нашего последнего похода. Однако, несмотря на всю кажущуюся несерьезность, это меропрятия не было праздным.  Мы хотели проверить проскользнувшую информацию о наличии в тех местах охотничьего домика и, если она подтвердится, то посмотреть: насколько этот дом будет пригоден для грядущих Новогодних торжеств. Таким образом, наш походик можно было с большим основанием считать разведовательной экспедицией.
       Разумеется, я собиралась принять во всем этом самое активное участие и в течении недели, мои мысли были заняты исключительно предстоящим путешествием. Как вдруг, буквально накануне, звонит подруга и уведомляет, что именно в субботу у нее свадьба и я буду ее свидетелем. Вот незадача! Вместо радостного воссоединения с природой мне предстояло тащится на гулянку, да еще, что-то там делать. Я была настолько разочарованна, что даже не смогла скрыть досады.
    В семнадцать лет чувство долга и ответственности еще не управляют нашими эмоциями так, как это происходит с годами. И, чем старше мы становимся, тем чаще выбор между “хочется” и “надо” склоняется в пользу последнего. Мы злимся на себя, а точнее, на свою неспособность организовать время, чтобы успевать все. Мы злимся на окружающих, подозревая, что именно они навесили на нас все эти обязательства и даже на самою жизнь, которая заманивая сладкими посулами, в конечном счете, превращает нас в рабов этих “надо и должны.” Так например, если бы я попала в аналогичную ситуацию не в столь юнном возрасте, то разумеется, несмотря на жуткое желание пойти в лес, я бы подумала, что поход этот не последний, а вот свадьба вещь уникальная, и хочется мне или нет, но я должна там быть. Но такой ход мыслей приходит с годами, а в то счастливое время, я думала абсолютно наоборот - свадьбу можно пропустить без особого ущерба, а вот если я пропущу поход, то обязательно, что-то невосполнимо потеряю в своей жизни. И замечательно, что подруга прекрасно это понимала и без всяких обид предложила компромисс. Так, как все обязанности по обустройству торжества взяла на себя многочисленная родня жениха, то мне надо будет только физически поприсутствовать в ЗАГСе, потом посидеть немного за свадебным столом и, после нескольких тостов, не афишируя, потихоньку смыться в свой поход. Идея мне показалась несколько громоздкой, но вполне приемлемой.
     Сказано-сделано, и вот, в назначенное время, где-то около 12 дня, я появилась на пороге двухкомнатной квартиры жениха, откуда, собственно, и должна начаться свадьба. В одной руке у меня была неимоверных размеров сумка, набитая походными принадлежностями, а другю руку отягощала пара лыж. Повесив пальто и оставив все вещи в прихожей, я прошла в зал. Вообще, надо сказать, что слово “прихожая” звучало весьма пампезно для тех девяноста квадратных сантиметров отделявших входную дверь от ванной и выхода в комнату, а уж про слово «зал» я вообще молчу. Что ж тут говорить - это была обычная хрущевка - 18 квадратов проходных и 12 отдельных. Комнаты выглядели довольно пустынно, потому что из них вытащили все, что только можно было подвинуть, освобождая необходимое пространство для свадебных торжеств. Невеста, облаченная в белое платье, выглядела просто потрясающе, но мне было не до восторгов. В моей голове, миной замедленного действия, тикали часы: “Скорее, скорее, только бы все это не затянулось.... .” Поэтому поездка в ЗАГС прошла как в тумане, а когда мы вернулись, то зал, уже, был заполнен непомерно большим, для этой комнаты, столом, под завязку уставленный всякими снедями и толпой, явно голодных родственников, плотоядно взирающих на этот стол. Разумеется, предложение “откушать” воспринялось всеми с большим воодушевлением.
     Быстренько расселись и началось свадебное застолье по обычной схеме: За молодых! За родителей! За гостей! А затем, повтор по тому же кругу. Народ явно разогревался, но меня это совсем не коснулось. В действительности,  я была просто вынужденным свидетелем, а не сооучастником торжества, потому что сидела, как на иголках, ощущая тикающее время, почти физически...
     Наконец, когда мне стало совсем невмоготу, я попращалась с подругой. Теперь, во избежании всяких расспросов, надо было как-то незаметно, пробраться в коридор. Но легко сказать: «незаметно». Как же пройти незаметно, если для этого надо поднять со своих мест как минимум, дюжину уже довольно пьяненьких гостей? Я сидела соображая, как же мне преодолеть это совершенно неожиданно, возникшее препяствие на моем пути в лес? И тут, к счастью, все гости, дружно, в застольном экстазе, поднялись со своих мест провозглашая очередной тост. Они поднялиь, а я наоборот, нырнула под стол и юркнув  между рядов ножек стульев  и ног гостей вынорнула на другом конце стола, как мне показалось незамеченной.
     Очутившись в прихожей, к своему ужасу, увидила, что все мои вещи были погребены под одеждой гостей. Это поразительно! Как можно столько навесить на небольшую вешалку и, при этом, сохранить целостность и самой вешалки, и стены к которой она прикреплена? Однако, не тратя время на разрешение данного парадокса, который объяснить естественными науками, явно не представлялось возможным, я попыталась найти мое пальто и сумку. Задача была не из легких. Подбираясь к нижним слоям одежды этой вешалки то с одной, то с другой стороны, я все никак не могла найти свое кровное с лисьим воротником. И вот, наконец, ухитрившись вытянуть руки сантиметров на десять длинее их фактической величины и почти задохнувшись в чьих-то мехах, я нащупала знакомый до боли подборт. Теперь, только оставалось решить проблему аккуратного извлечения пальто с наименьшим его повреждением. Но в этот самый, я бы сказала, довольно ответственный момент, кто-то крепко вцепился в мои плечи и потащил от вешалки. Поворачиваюсь и вижу чья-то, уже изрядно подвыпившая родственница ухватила меня за руки. Она возбужденно, и как мне показалось, даже радостно, завизжала: “Ты, чего тут по карманам шаришься?”
     Надо признать, что вопрос этот, поразил меня своей глупостью, потому что, если бы я действительно лазила по карманам, то маловероятно, что я пустилась бы в подробные объяснения причины побудившей меня на это действо, но, а так, как я не “шарилась,” то тем более не могла ответить на прямо поставленный вопрос. Однако, мое естественное замешательство было расценено бдительной родственницей как косвенная, а может даже и как прямая улика, подтверждающая преступность моей деятельности.
     Подогретая алкоголем и, вероятно, сознанием своей героической правоты, она, несмотря на внешнюю тщедушность, потащила меня в ванную комнату и, при этом, не переставала верещать, что дескать, она давно за мной наблюдала и поэтому, сразу поняла, зачем я, в разгар гулянья, покинула застолье, столь странным способом. Только я попыталась указать на ошибки ее дедуктивного метода, как на шум прибежало несколько гостей разобраться, в чем собственно дело. Но от того, что у каждого из них была своя версия происходящего, а поделиться ей они торопились все одновременно - гам стоял неимоверный и мой голос тонул неуслышанный и непонятый в этой суматохе. Все доводы разбивались о плотную стену недоверия и подозрительности.
    Сейчас, по прошествии лет, я думаю что они были, по большому счету, не так уж неправы. Ну посудите сами, кто серьезно воспримет заявление свидетельницы что ей, то-есть мне, надо покинуть заваленной едой и выпивкой стол и идти, на ночь глядя, куда-то в промерзлый лес. Бред да и только! Вся компания была уже достаточно пьяна, чтобы трезво оценивать ситуацию, но еще не настолько, чтобы всему безоговорочно верить и поэтому, чем больше я оправдывалась, тем больше я чувствовала, как неубедительно и неестественно звучали мои объснения.
     Страсти накалялись. Все шумели. Возмущенная толпа росла и я понимала, что от самосуда меня спасала только теснота ванной комнаты, куда физически не могли вместиться все добровольцы, желающие постоять за правое дело. Вдруг, кто-то из толпы прокричал «В милицию ее сдать!». У меня даже дыхание перехватило от такой перспективы. Ну все, подумала я, пропал поход. Черт бы вас побрал с вашей бдительностью! Теперь, даже если мне и удастся доказать милиционеру свою невиновность, то можно больше не нервничать, а спокойно возвращаться домой, потому что все мои товарищи будут уже далеко в лесу. От такой, явной несправедливости и бессилия что-либо изменить слезы навернулись на мои глаза, но толпу это совсем не разжалобило, а скорее наоборот – гости дружно решили, что я испугалась заслуженного правосудия.
     Не знаю, чем бы закончилась моя свадебная эпопея, если бы не вмешалась невеста. Растолкав зевак, она, как ангел спаситель, впорхнула в ванную комнату и, мгновенно, оценив обстановку, сразу взяла ситуацию под контроль.
- Вы, что тут, перепелись, что ли? – с возмущением воскликнула она, - Это же моя подруга. Дайте ей одеться, а то она опоздает в поход.
    Толпа как-то сразу сникла, видимо, разочарованная такой быстрой и мирной развязкой. Тетке волей, а скорее неволей, пришлось расслабить свои клешни и позволить мне, разумеется, под ее бдительным взором, найти свои шмотки и беспрепятсвенно покинуть место этих, не очень веселых, для меня, событий.
     Во время всех выше описанных приключений, мой виртуальный будильник попритих, но стоило мне оказаться на улице, и он заработал, как сумасшедший. «Скорее, скорее,” подгонял он меня, -“торопись, а то будет поздно.” Уже, заметно смеркалось, а это значит, что дело шло к пяти часам, то-есть к тому времени, когда мне надо было быть в клубе и я немешкая, рванула к трамвайной остановке.
     Надо сказать, что все последние дни погода стояла теплая, но метельная. Снегу навалило прилично и его, как это всегда бывает, не успевали сметать. Поэтому, утопая по щиколотки в грязноватой, снежной каше и скорее везя, чем неся свою неповоротливую сумку, я старалась развивать, максимально возможную, в таких дорожных условиях, крейсерскую скорость.  А это, я вам скажу, было очень и очень тяжело!
      Однако, впрыгиваю в трамвай и минут через двадцать, с еще не просохшими от слез глазамия, взмокшая от физических и нервных перегрузок, я вваливаюсь в вестибюль студенческого общежития, где в то время располагался наш клуб. Пулей пролетаю мимо бабки-вахтерши и ее вопрос: “Ты куда?” повис далеко позади меня, так и оставшись без ответа. Несусь как угорелая. Коридор, поворот, теперь, вниз по ступенькам в подвал, поворот, еще поворот и, наконец, последний, длинный корридор. Двери открыты настежь. Значит, там кто-то есть. Слава богу!
     Но, что-то не видно и не слышно весело толпящихся туристов. Это плохой знак. Сердце мое упало – неужто опаздала? Я просто не могла в это поверить, потому что опоздать в клубе - практически почти никогда не представлялось возможным. Это была такая неписанная традиция – как поздно ни приди, все равно найдется эное количество соклубников, которые явятся еще позднее. Подлетаю к двери и вижу прикрепленную к ней записку: “Мы ушли в поход. Гоча.” Так, это первая группа, как  и положенно отвалила несколько часов назад, но где же вторая? Не уж-то, вопреки традиции, ушла во-время? Все еще не веря в такую возможность, я начинаю рассеянно озираться, но кроме пары клубных завсегдатеев, никого не вижу. Спрашиваю про вторую группу, которую должен был вести Шурик Дворецкий
- А ее не будет, - отвечает Сережка Панов.
- Почему?!?!
- Потому что Шурик передумал и не хочет идти.
       Смутно начинаю осозновать происходящее. Так, значит традиция остается в силе, никто не ушел во-время, просто наш замечательный Шурик передумал, и все, разумеется, разошлись по домам, и, мне, насколько я поняла, предстояло сейчас проделать тоже самое. А это значит, что мое свадебно-криминальное приключение было лишь для того, чтобы я имела возможность прогуляться по городу с элегантной парой лыж в руках. Нет, это просто несправедливо, я не хочу домой!
- Сержка, а ты не знаешь куда Гоча народ повел?
- Нет, не знаю
- А, кто-нибудь знает?
- Думаю, что Шурик знает.
- А, где он сейчас?
- Наверное у себя.
- Скажи мне его адрес, - попросила я так решительно, что Серега не колеблясь ни минуты, тут же мне его выдал.
     Утерев слезы, я рванула на Южную, в тихой надежде, что еще не все потеряно. Нужная комната отыскалась быстро. Стучу в дверь, слышу Шуриков голос: “Войдите.” Захожу и вижу Шурика, лениво развалившегося на кровати. Он конечно слегка удивился моему нежданному визиту, но с кровати не встал и даже позы не сменил. Я ему говорю: “Шурик, дай мне ориентиры, как найти Гочу с группой.”  А он мне «Мормышка (это мое клубное имя), ну зачем тебе тащиться неизвестно куда в это позднее время, лучше поедем завтра с моей факультутской группой в Петухово.
     Ну, тут, меня просто заколотило. Если бы он только знал, через что я сегодня прошла, чтобы пойти в этот поход! И что же? Теперь, я должна стоять здесь, перед ним  и выслушивать его снисходительно-насмешливое предложение - дескать девочка  сама не знает чего хочет. И от этого его предложения, от тона каким оно было сказанно, и, даже от его вальяжной позы со мной сделалось что-то такое, не знаю, как объяснить, но я почувствовала -  либо немедленно накинусь на него с кулаками, либо.... просто опять разревусь. Мои колебания в выборе способа воздействия были недолгими, женское начало взяло вверх и слезы покатились по проторенной несколько часов назад дорожке. Какой ужастный и несправедливый день! Какая я несчастная! Все против меня!
      Теперь, я понимаю насколько правильным был, тогда, выбор. Сомневаюсь, что мне удалось бы выбить из Шурика признание, а вот сырость на лице мгновенно произвела необходимый эффект. Он усадил меня и сказал.
- Поклянись что не пойдешь одна.
- Клянусь! Под Салютом всех вождей революции не пойду одна!
- Слушай. Доедешь на электричке до Сураново и пойдешь по той же проселочной дорогой, что мы ходили в поход на Седьмое Ноября. Доходишь до поворота на нашу прежнюю стоянку, но туда не сворачивай, а продолжай идти по дороге, примерно столько же, сколько уже прошла, а потом, что называется, смотри, слушай и нюхай. Ты должна увидеть либо костер, либо избушку, либо учуять запах дыма и это подскажет тебе, что народ где-то рядом. Ну, уж, если ничего не увидишь, тогда кричи, что есть силы, чтобы наши тебя услышали и откликнулись.
- И это все, что ты знаешь о маршруте?
- Все.
Ну, что называется, Дерсу Узала отдыхает! Представляю, как бы заскрипел зубами от зависти великий проводник  Арсенева, если бы узнал, что по таким бледным ориентирам, можно найти кого-то ночью в заснеженной тайге.
- Спасибо Шурик, кажется я поняла, почему тебе расхотелось идти, - сказала я, не скрывая сарказма и вышла, оставив его лежать на кровати.
     Сидя уже в троллейбусе, по дороге в клуб, я пыталась переварить эту “исчерпывающую” информацию. Да, спору нет, ее явно было недостаточно, для успешной встречи с нашими соклубниками. Но мне, что называется, уже шлея под хвост попала. Я должна пойти в это проклятый поход, чего бы это ни стоило! Осталось только за немногим – надо найти попутчика. Но, вот это-то и оказалось весьма нелегким делом. Все те, кто случайно забредал в клуб, в подавляющем большинстве, просто не принимали всерьез мое предложение пойти в лес и, на сон грядущий, подышать свежим воздухом. Но, даже те, уж совсем малочисленные, кто слегка заинтересовался такой неожиданной возможностью закончить этот день, узнав план маршрута, быстренько, под всякими немыслимыми предлогами, ретировались. Время неумолимо шло, а добровольца разделить со мной приключения все не было.
     И, как всегда это бывает в романах - вдруг произошло чудо! Оно  явилось в лице Галки Котовой, которая, как-то грустно зашла в клуб, без обычной своей сияющей физиономии. Уж не знаю, что у нее там приключилось, но видимо приключилось что-то, так как выслушив мое маниакальное предложение она, неожиданно, даже для меня, согласилась пойти на поиски группы.
- Мормышка, ты подожди меня здесь, я только сбегаю в общагу переодеться.
Я просто ушам своим не поверила, вот так удача! Конечно Галка не парень, но это не беда. Все равно вдвоем не так страшно. А, впрочем, она оказалась гораздо крепче наших мужиков, так как не испугалась ни позднего часа, ни отсутствия четкого маршрута.
     Мы купили билет на последнюю электричку и, в одиннадцать часов вечера, отбыли по направлению к Сураново. И только здесь, в вагоне, наконец-то сказалось все сумасшествие этого странного дня, и я почувствовала, что засыпаю. Глаза мои закрылись, кажется, только на минутку и, вдруг, слышу голос машиниста: “Станция такая-то, следующая станция Сураново.” Черт! Вскакиваю, как ошпаренная со скамейки, два часа прошли словно пять минут. Хорошо, что проснулась во-время, а то гулять бы мне по городу Тайге с неизменной парой лыж наперевес. Бужу Галку, которая тоже спала на соседней скамейке и мы быстро высаживаемся на пустынную железнодорожную насыпь.
     Поезд грустно вздохнул, как бы говоря:”Куда вы девчонки собрались на ночь глядя?” и медленно тронулся. Затем, прощально посвистел, быстро набрал скорость и скрылся за поворотом. После этого, стало так тихо, что единственным звуком был только скрип снега под нашими ногами. Как я уже упоминала ранее, все последние дни стояли пасмурные, но теперь, небо очистилось от облаков и мороз явно крепчал. Однако положительным моментом было то, что на этом, прояснившемся небе царила огромных размеров луна и ее неправдоподобно яркий свет избавлял нас от блуждания в темноте. Мы подхватили наши пожитки и поплелись в сторону деревни. Я оглянулась вокруг и ахнула. Неужели это та самая деревня через которую мы, всего три недели назад, возвращались из ноябрьского похода? Я помню, что под нашими ногами тогда чавкала грязь и мы, без конца, как в ловчие ямы, проваливались в многочисленные лужи. Подворья, как черные дыры, пугали нас своей неизвестностью. А, уличное освещение, по всей вероятности с целью экономии общественных средств, осуществлялось только окошками стоящих здесь домов, поэтому видимость была не дальше рюкзака впереди идущего товарища. Но это было осенью. А, вот, что сделала сейчас зима! Она просто, неузнаваемо принарядила этот объект цивилизации. Лужи все подмерзли и грязь, как перед приездом высокого начальства, была прикрыта пушистым, ослепительно чистым снегом. Подворья, уже не напоминали провал в другое измерение, а дружелюбно поблескивали все тем же нарядным снежком. И вообще, снег был повсюду, на заборах, на деревьях, на наличниках домов. Он, как одеялом, заботливо прикрывал крыши и белел на печных трубах, из которых столбами поднимался к небу молочный дым. Похорошевшая деревня, в голубовато-призрачном лунном свете, казалась какой-то нереальной. Короче, картина достойная кисти художника с каким-нибудь названием вроде “Волшебство зимнией ночи.” К сожлению, я должна признать - единственное, что портило этот сказочный пейзаж - были наши, две темные фигуры, уныло плетущиеся по деревенским улицам. И, если бы художник решил их тоже включить в свою картину, то из романтического произведения она превратилась бы в политический плакат, с названием ”Родина спит, а враг не дремлет.” Действительно, как-то мы не вписывались в окружающую нас умиротворенность и, на фоне спящей деревни, скорее напоминали диверсантов, чем туристов.
    Улицы  были абсолютно безлюдные, из звуков - только скрип наших шагов, даже собак не слышно. В редких окнах горел свет и это, лишний раз, напоминало, что там, за этими окнами, в теплых домах находились люди, которые даже и не подозревали о двух одиноко бредущих, по ночной улице, душах.
     Может от этих мыслей, а может от того, что морозный воздух охладил все страсти прошедшего дня, но до меня, наконец-то, стал доходить весь авантюризм нашего предприятия. А, если  мы не найдем ребят? Что тогда будем делать в тайге на двадцати градусном морозе без палатки с минимальным запасом теплых вещей и съестного?  Я уж, теперь, и не помню, были ли у нас хоть спички. Вполне возможно, что нет. Но я четко помню, что решила, в случае неудачи - мы не будем останавливаться, а развернемся и пойдем обратно, потому что единственным реальным прибежещим, в настоящий момент, являлся маленький вокзальный домик, где, в тепле, можно было дождаться первой утренней электрички. Нарисовав этот план действия, я как-то приободрилась и теперь мне все показалось не так мрачно.
     С этими мыслями, мы вышли из деревни и зашагали по упомянутой Шуриком проселочной дороге, то-есть это Галка зашагала, а я, не очень-то успешно, пыталась скользить на лыжах. В отсутствии лыжни, ноги разъезжались, да еще, постоянно встречались маленькие камушки о которые мне приходилось спотыкалась и, довольно часто, падать. Однако, через какое-то время, я уже научилась весьма сносно балансировать, но все равно, глядя со стороны на мою походку, можно было наверно подумать, что у меня какое-нибудь заболевание нервной системы.
       Наш путь теперь проходил через лес. Справа, огромные елки стеной подступали к дороге и их ветви, отяжелевшие, от лежащего на них снега, опускались почти до земли. А слева, лес отстоял метров на пятнадцать и лунный свет свободно заливал и заснеженные поляны вдоль дороги, и самою дорогу. Мы шли почти не разговаривая, потому что устали и потому что, в этой тишине леса, звук голосов звучал, как-то кощунственно, словно мы могли разбудить кого-то. Только и было слышно, что Галкины Скрип-Скрип и мои Жих-Жих.
      И в этой полусонной размеренности движения, опять неприятный холодок страха стал щекотать меня изнутри, но теперь, я уже боялась не лютой смерти от холода, а неожданной встречи с какими-нибудь злодеями. Я посмотрела на Галку, уверенно отмеряющую шаги, своими длинными ногам. Высокая, в телогрейке и мужской шапке-ушанке, она вполне, могла бы, сейчас, ночью, сойти за парня. А, как известно, мужское присутсвие почти всегда отбивает охоту у посторонних завязывать знакомства. И от этих мыслей, а так же от Галкиного уверенного вида, страхи мои, постепенно, улетучились. Да и дорога была пустынная, никакого намека на разбойников.
    Сейчас, я думаю, что если, кто и шел одиноко, то завидев нас, наверняка спрятался, чтобы избежать встречи. Мы-то, сами, могли устрашить кого угодно. Представьте себе, встретить такую парочку, решительно шагающую через ночной лес, испытани, прямо скажем, не для слабонервных. Но, как бы там ни было, а присутствие неустрашимого товарища, придало мне храбрости. Скрип-скрип – шагала Галка, жих-жих, скользила я на лыжах вот, так и продолжали мы наш путь.
      И чем дальше мы уходили в губь леса, тем больше наваливалось странное ощущение: как-будто меня разделили на две половины, одну романтическо-оптимистическую, а другую реалистическо-писсимистическую. Так уж устроена жизнь, что романтизм и реализм вместе не уживаются. Более того, как это ни печально, реалистическое осмысление действительности, всегда ведет к пессимистическим выводам. Так вот, эти две мои половины находились в постоянном  споре. Разумеется, этот мысленный спор был абсолютно неслышен для постороннего.
- Как хорошо, что я пошла в этот поход! – с глупой восторженностью, свойственной всем оптимистам, восклицало мое романтическое Я.
Но пессиместическая половина ворчливо возражала.
- Понесла тебя нелегкая, все дома не сидиться, приключений подавай. Когда-нибудь не сносить тебе головы.
- Ну, что ты все о плохом. Посмотри, как славно в лесу! Такая тишина и луна как фонарь!
- Вот-вот, все признаки понижения температуры, а у тебя, между прочим, лыжные ботиночки-то на рыбьем меху. Обувь не для прогулок на морозе. Нет, чтобы сейчас дома лежать в теплой постельке и любоваться луной через окошко.
- Господи, ну какая ты занудная! Заладила дома, дома. Дома сидеть – ничего не увидишь! А здесь! Ну, что за чудо этот заснеженный лес, эти, сверкающие в лунном свете, поляны! Совершенно волшебная ночь, ну просто, сказка! Вот, например, появись сейчас Серебрянное Копытце, я бы ни сколько не удивилась.
- Серебрянное Копытце, - продолжал брюзжать антипод, - я предпочла бы, вместо глупого козла, встретить избушку Куковани.
Ну, вот, как тут прикажете спорить с железными доводами на счет избушки? Да, отрезвляющий реализм опять одержал победу.
     Увлеченная этим внутренним диалогом, я и не заметила, как мы с Галкой, достигли поворота на нашу прошлую стоянку. Теперь, если верить Шурикиным указаниям, нам осталось пройти еще столько же. И вдруг, мы увидели такое, что заставило нас забыть и об усталости, и обо всех страхах - это была вытоптанная в снегу, на обочине дороги стрелка!!! Вот, теперь, у нас был настощий ориентир, не то что Шуриковы Смотри, Слушай и Нюхай. Несомненно, стрелка являлась посланием от соклубников.
     Ну, тут нас, прямо, второе дыхание окрылось и мы, с утроенной энергией, зашагали к уже, казалось, такой близкой цели. Скрип-скрип, жих-жих – только и было слышно в заснеженном лесу.
     Сколько еще прошло времени, трудно сказать, но мы все шли, и шли, и шли. Стрелки больше не встречались и это обстоятельство постепенно, опять, стало повергать нас в уныние.  Между тем, дорога, поднявшись немного в гору, вдруг, почти под прямым улом, повернула налево и в этом месте, от нее ответвлялась еле заметная ниточка, плохо утоптанной лыжни, которая, как бы продолжала путь прямо. Мы с Галкой остановились в полном смятении, мучительно соображая, что выбрать. Как мне помнится, Шурик ничего не упоминал ни о каких свертках на лыжню. Однако, с другой стороны, кому же, опять, кроме туристов, ее прокладывать? Да, и, потом, по идее, охотничья изба должна стоять по среди дремучего леса, а не у обочины, а это значит, что рано или поздно, все равно, придется уходить с дороги. Погруженная в эти тяжелые сомнения, я вскарабкалась на снежный бордюр, чтобы получше рассмотреть лыжню. Она, хоть и была припорошена, но выглядела довольно свежей и  уходила куда-то, в заросшую подлеском просеку, по ходу электрических столбов. И, вдруг, о, радость, в тени бордюра я опять увидила стрелку! Она была не так четко нарисована, как предыдущая и поэтому мы ее сразу не заметили.
    Ну, теперь, мне было ясно, как божий день - наш путь верный. На радостях, я огласила округу таким криком, которому бы, уверенна, позовидовал сам вождь ирокезов, если бы имел счастье его слышать.
    Вдохновленные, этой  бодрящей надеждой, мы двинулись по лыжне. Однако, здесь все поменялось. Если я скользила почти не прилагая усилий, то Галка, боролась за каждый пройденный шаг, постоянно проваливаясь в рыхлый, еще не слежавщийся снег и поэтому скорость нашего продвижения заметно снизилась. Но, как говорят философы и представители точных наук, во всем есть свои плюсы и минусы. Галка проигрывала в растоянии, зато выигрывала в температуре. Борьба ее, пусть даже и со снегом, не давала озябнуть. Чего нельзя было сказать обо мне. Как только спало радостное возбуждение от найденной стрелки, я сразу вспомнила слова пессимистки по поводу моих лыжных ботинок, потому что ноги стали окоченевать. И чтобы окончательно не замерзнуть, я решила применить возвратно-поступательный способ передвижения, то-есть: сначала нестись вперед, а потом, так же быстро, возвращаться назад.
      После ковыляния по дороге, бежать по лыжне было очень приятно, скольжение великолепное и лыжи просто сами меня несли. Лыжня шла через подлесок, который иногда расступался, открывая небольшие полянки. А, в самнамбулическо-лунном свете, деревца, покрытые снегом, казались причудливыми фигурами и они отбрасывали, не менее причудливые тени, стирая грань между реальным и нереальным миром. И вдруг, на краю одной из полян, я увидела большой дом. Неужто пришли?! Но дом выглядел каким-то нежилым: ни тебе печного запаха, ни следов на снегу, сразу видно, что здесь не ступала нога человека, по крайней мере, в последние дни, да и лыжня проходила стороной. 
     Однако, подъехав на достаточно близкое, для моих близоруких глаз, растояние, я увидила, - это был никакой ни дом, а огромная скирда соломы. Помню, я, даже, как-то и не сильно разочаровалась, а только, взяла себе на заметку, что в крайнем случае, мы всегда можем вернуться сюда и быстро разжечь костер. Дальше, на моем пути, скирды стали попадаться чаще, но я уже больше не обманывалась на их вид.
     Каждый раз, когда я возвращалась назад, к Галке, мне было несколько совестно, за ту легкость, с какой я неслась по лыжне, в то время, как она, мужественно продвигаясь, по колено в снегу, выбивалась из сил. Ее героический образ навевал мне на память кадры из  документальных фильмов о первых покорителях Северного Полюса.
     Так, мы шли и шли еще какое-то количество времени. Вдруг, лес расступился и я обнаружила себя, стоящей на краю довольно глубокой ложбины, переходящей в большое холмистое поле. Теперь, лыжня круто уходила вниз и терялась где-то в темноте. Насколько я могла видеть, в этом лунном свете, заснеженное поле было ну, прямо-таки, девственно пустынным. И, если бы не лыжня и не одинокая скирда на противоположной стороне ложбины, то можно было бы с уверенностью сказать, что здесь русским духом и не пахло.
     Я нерешительно потопталась на месте, не отваживаясь двинуться вниз. Одно дело бежать ночью по равнине, а другое - спускаться с горы. Снег уже прикрыл кочки, но не настолько, чтобы сделать спуск безопасным. На них можно было спокойно сломать не только лыжи, но и ноги, а это мне никак не улыбалось. Но, что делать? Не останавливаться же из-за такого глупого препятствия? Поэтому, немного поколебавшись, я, вздохнув поглубже для храбрости, стала осторожно спускаться вниз, стараясь при этом внимательно смотреть под лыжи, чтобы успеть во-время сбалансировать на ухабе.
     Однако, чем ниже я спускалась, тем сильнее приковывала мое внимание стоящяя на холме скирда. Как, она была похожа на избушку! Но, я тут же, поспешила себя разуверить: «Нет, меня, теперь, не обманешь. Это, определенно скирда, точно такая же, как и те, что остались позади». Но, я не переставала пялиться на протоивоположный холм, потому что, при имеющемся призрачном освещении, это сооружение, то вдруг становилось ну в точь-точь похожим на домик, а то опять превращалось в груду соломы. А, тут еще, к этой игре света и теней, неожиданно добавилось весьма странное явление: я увидела ясный лик луны, смотрящий на меня прямо из середины скирды. Откуда могла взяться здесь луна, если она постоянно светила в спину? Необыкновенность этого феномена, настолько поразила меня, что окончательно вывела из состояния равновесия, отчего, я кубарем покатилась по склону. Уж не знаю, или сам полет, или приземление прояснили мозги, но, наконец-то, до меня дошло. Все было очень просто. Луна отражалась в окошке! Мы пришли!
     Собрав в кучу, к счастью уцелевшие лыжи, я, из последних сил, спотыкаясь и падая, поднималась в гору. Теперь, отчетливо виделась маленькая, но крепко срубленная избушка, ее покрытая снегом крыша и темное окошко, которое, как-бы с любопытством смотрело на меня. Близко, близко долгожданная встреча и теплый отдых.
      Подхожу к двери, у порога несколько пар лыж. Ни секунды не сомневаясь, что это и есть наша конечная цель, я открываю дверь и вхожу внутрь. В лицо мне пахнуло теплом натопленной печки, что белела в темноте, справа от меня. Слева у окна, между двух лавок, стоял стол. Дальше, за лавкой, была сбитая из досок стенка, которая одновременно служила и спинкой для сидящих, и перегородкой. Эта перегородка, вместе с печкой, отделяла прихожую часть домика от его спальной, в которой, по всей видимости, не было окон, потому что вход туда чернел, как вход в пещеру. На скамейке, у перегородки кто-то спал. Вдруг, этот кто-то, неожиданно приподнялся и, насколько я могла видеть в обманчивом лунном свете, это был совершенно незнакомый дядька.
- Вам кого? – спрашивает он.
Нет, мне определенно везло в тот день на идиотские вопросы!!!......
     Вот представьте себе, потерпевшего кораблекрушение моряка, который вынужден вплавь продвигаться по бескрайнему океану. Он уже выбился из сил, борясь с волнами. Его постоянно наполняют страхи о долгой и мучительной смерти от жажды и голода или достаточно быстрой, но не менее мучительной, кончине в пасти акулы. И о, чудо! Он видит одиноко плывущую маленькую лодку, по всей вероятности, тоже, каким-то образом, уцелевшую после шторма. Бедный моряк, почти теряя рассудок от нежданной удачи и позабыв о необходимости экономить силы, начинает отчаяно грести. Он подплывает ближе, хватется за борт этого осколка кораблекрушения и, уже заносит ногу, чтобы в полном изнеможении свалиться на дно посудины, как, вдруг, от-туда, поднимается кто-то, до тех пор лежащий там и спрашивает моряка.
- Вам кого?
И ошалевший бедолага за бортом начинает соображасть, а действительно – кого ему? Этого обитателя лодки, он явно не знает, а больше там никого нет, значит, что же это получается, ему теперь предстоит плыть до тех пор пока он не встретит лодку с каким-нибудь знакомым?
     Вот, примерно, что пронеслось в моей голове, когда я тупо пялясь на заспанного постояльца, пыталась сообразить, как в интермедии у Задорного, - “А что я тут?”  При этом, мне хотелось объяснить ему, что мы ищем нащих товарищей, что мы устали и что нам некуда идти и что, вообще, нам нужно не КОГО, а ЧЕГО, а именно, нам необходима эта избушка для ночлега. Но все эти мысли, одновременно ломанулись в речевой центр моего мозга, произведя там невообразимый хаос и, как следствие, вместо вразумительного рассказа, я смогла издать только нечленораздельные звуки, что-то вроде Э-Э-Э. Мужик наверно подумал, что у меня проблемы с речью. И вдруг, из темноты спального отсека я услышала голос Гочи
- Мормыня Павловна, это ты, что ли?
     Господи!!!! Ни до, ни после я не припомню, чтобы так сильно радовалась встречи с Гочей. Он был для меня тогда, как мальчик с нимбом из ”Бриллиантовой руки,” эдакий небесный посланник. Далее, следовали горячие объятия и сонные возгласы наших товарищей, а за дверьми послышался топот ног – это Галка уже подоспела к столь радостной развязке.
     Следующий день был ясным и солнечным, как раз, подстать моему настроению. Сознание того, что несмотря на кажещееся безумство, мы все-таки достигли своей цели и при этом, никто не пострадал повергало меня в какую то, ну, просто, щенячью эйфорию. А, тут, еще высянилось, что те стрелки, по которым мы пришли сюда, были вообще нарисованны не для нас. Оказывается, еще в клубе, Гоча с Шуриком договорились, что вторая группа не пойдет и поэтому, сама-собой отпадала необходимость оставлять после себя какие-либо ориентиры. Однако, в электричке, Гоча встретил двух своих знакомых, которые собрались на охоту в те же места, и они, эти знакомые, знали точно место нахождения охотничей домика. Мужички, не стали плестись с группой, а рванули вперед, но обещали в наиболее запутанных местах осталять указательные знаки, чтобы наши походники могли дойти до цели. Так, что, как видите, мы тут были совсем ни причем. Но в эйфории удачного конца, того странного дня, мне  даже и не хотелось думать, что могло бы произойти, если бы эти стрелки расставляли вообще незнакомые люди.... Слава  Богу, -все, так, хорошо закончилось!
     После завтрака мы гуляли на лыжах. Заснеженный лес, в красноватых лучах низкого зимнего солнца, был розовато-голубым. Помню, как я наслаждалась этим катанием, потому что надо мной не давлела неизвестность и у меня, что называется, был эмоциональный отходняк.
    Но зимние дни проходят быстро и мы двинулись в обратный путь, который мне показался гораздо короче, чем вчера. И, уже сидя в электричке и вспоминая наши приключения, я призналась Галке, что прошлой ночью здорво струсила и, что только ее неустрашимый вид придавал мне храбрости. А Галка засмеялась и ответила
- Ты, не представляешь Мормыня, как я тряслась от страха, но посмотрю на тебя, а ты так уверенно чешешь и мне сразу становится за себя стыдно.
   Вот, это сюрприз! Оказывается, мы обе были испуганны. Но, даже, если наша храбрость и была показной, она, в свою очередь, нас же и делала смелее. Нет, не зря говорят, что чувство плеча товарища придает нам силы и отваги.
     Так, вот, закончился этот необычный поход. Сейчас, вспоминая те дни, я думаю, что сумашедшая юнность дается нам ко всему остальному еще для того, чтобы мы могли совершать безумства, на которые с возрастом уже не способны, но без которых наша жизнь была бы постной и скучной. Ну, посудите сами, сколько раз я впоследствии гуляла на различных свадьбах – не сосчитать, а, вот, так, чтобы со свадьбы, на лыжах в зимний ночной лес, только один раз. Опс-с-с, нет, прошу прощения, было еще раз, но это уже другая история.